CC BY
0
УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ_2024 ' 1
НАУКИ
ОСНОВАНИЯ ПРИМЕНЕНИЯ ИНЫХ МЕР УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО ХАРАКТЕРА, НАПРАВЛЕННЫЕ НА ОГРАНИЧЕНИЕ ПРАВ ЛИЦ, СОВЕРШАЮЩИХ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ИНТЕРЕСОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
GROUNDS FOR THE APPLICATION OF OTHER CRIMINAL LAW MEASURES AIMED AT RESTRICTING THE RIGHTS OF PERSONS COMMITTING CRIMES AGAINST THE INTERESTS OF THE RUSSIAN FEDERATION
УДК 343
А.Н. ПИРОЖНИКОВ ALEXANDER N. PIROZHNIKOV
(Управление по вопросам миграции (Department of Deportation and Readmission of
ГУ МВД России по Санкт-Петербургу Foreign Citizens of the Migration Control Department
и Ленинградской области, of the Department of Internal Affairs of the Ministry of
Россия, Санкт-Петербург) Internal Affairs of Russia for St. Petersburg
[email protected] and the Leningrad Region,
Saint Petersburg, Russia)
Аннотация: основания применения (наряду с условиями) любых мер уголовно-правового воздействия составляют их суть, без которых, соответственно, их существование становится либо невозможным, либо делает их бесполезными. Сложность проблематики, поднимаемой в настоящей работе, кроется в исключительности самих мер (их статуса), разрабатываемых автором, что обуславливает еще большую сложность каждой из их компонентов. В случае с основаниями реализации подобных мер необходимо вести речь о многократно более высоком уровне сложности в их оценке в связи с априори возлагаемыми на них функциями. Ответственность правоприменителя при принятии им решения, во многом обусловлена как раз теми основаниями, которые будут указаны в конкретной уголовно-правовой норме. Взвешенность подхода законодателя, используемые им приемы законодательной техники, согласованность со своим же подходом применительно к другим средствам уголовно-правового воздействия и даже мер государственного принуждения значительно предопределяют и позицию правоприменителя, и мнение о его деятельности в глазах общественности. В совокупности с правоприменительным усмотрением, толкованием новых положений данный фактор делает позицию нашего исследования еще более сложной, но в то же время и более значимой для современной теории уголовного права.
Ключевые слова: иные меры уголовно-правового характера, основания, причины, мотивы, интересы Российской Федерации.
Для цитирования: Пирожников А.Н. Основания применения иных мер уголовно-правового характера, направленных на ограничение прав лиц, совершающих преступления против интересов Российской Федерации // Вестник Белгородского юридического института МВД России имени И.Д. Путилина. - 2024. - № 1. - С. 63-71.
Abstract: the grounds for the application (along with the conditions) of any measures of criminal legal influence constitute their essence, without which, theretore, their existence becomes either impossible or makes them simply useless. The complexity of the issues raised in this work lies in the exclusivity of the measures themselves (their status) developed by the author, which causes even greater complexity of each of their components. In the case of the grounds for their implementation, it is necessary to talk about a much higher level of complexity in their assessment in connection with the functions assigned to them a priori. The responsibility of the law enforcement officer in connection with the decisions he makes, especially in our case, is largely due to the very grounds that will be specified in a specific criminal law norm. The reasonableness of the legislator's approach, the techniques of legislative technique used by him in this case, consistency with his own approach in relation to other means of criminal legal influence and even measures of state coercion strongly predetermine both the position of the law enforcement officer and the opinion about his activities in the eyes of the public. Together with law enforcement discretion and interpretation of new provisions, this factor makes the position of our study even more difficult, but at the same time more significant for the modern theory of criminal law.
НАУКИ
Keywords: other measures of a criminal law nature, grounds, reasons, motives, interests of the Russian Federation.
For citation: Pirozhnikov A.N. Grounds for the application of other criminal law measures aimed at restricting the rights of persons committing crimes against the interests of the Russian Federation // Vestnik of Putilin Belgorod Law Institute of Ministry of the Interior of Russia. - 2024. - № 1. - P. 63-71.
Применение любой меры уголовно-правового характера, помимо обязательных условий ее реализации, требует соответствующих оснований, наличие которых позволяет делать вывод об обоснованности ее использования правоприменителем в каждом конкретном случае. Необходимость их существования подтверждается как самим Уголовным кодексом Российской Федерации (далее - УК РФ) и его отдельными нормами, так и той практикой, которая сегодня складывается в части их использования правоприменителем. Речь идет, например, о таких статьях уголовного закона, как ст. 73, 75, 76, 76.1, 76.2, 79, 80-82, 90 УК РФ и некоторых других законодательных конструкциях, применение которых возможно в случае наличия достаточных для этого и прямо указанных в самой норме оснований.
Вполне естественным в связи с этим выглядит вывод, согласно которому при решении вопроса не отказа, а, наоборот, возложения (применения) мер воздействия, даже и иного характера, в качестве оснований, предположительно, могут выступать также действия (или бездействие), имеющие в том числе и отрицательную окраску, характеризующую виновного, как-то: открытая демонстрация непримиримости к существующей власти и идеологии (в том числе посредством открытых высказываний о свержении государственной власти); отсутствие желания сотрудничать с судом и следствием, в том числе в целях выявления агентов иностранной разведки и агентов влияния, влекущие, соответственно, за собой неспособность государства достигать целей наказания исключительно репрессией и ее разновидностями (включая и ее неадекватно высокий уровень), а также отсутствие возможности предупреждения совершения лицом новых преступлений данной направленности без применения к нему мер иного характера помимо наказания.
Что интересно, если в приведенных выше примерах речь идет о так называемых позитивных основаниях совершения того или иного действа правоприменителя, то в нашем случае говорить необходимо об исключительно отрицательных основаниях, что во многом определяется статусом самого юридического факта, а именно применением (реализацией), а не освобождением от уголовной ответственности или наказания. При
этом открытая демонстрация непримиримости к существующей власти и идеологии (в том числе посредством открытых высказываний о свержении государственной власти), а также отсутствие желания сотрудничать с судом и следствием, в том числе в целях выявления агентов иностранной разведки и агентов влияния, выступают в качестве тех оснований, которые могут оказывать прямое и непосредственное влияние на принятие тем или иным должностным лицом конкретного решения в отдельно взятом случае. То есть они напрямую должны указываться в тексте нормы, посредством которой будет регламентироваться то или иное средство воздействия на лицо, совершившее преступление против интересов Российской Федерации.
При этом неспособность государства достигать целей наказания исключительно репрессией и ее разновидностями (включая и ее неадекватно высокий уровень), а также отсутствие возможности предупреждения совершения лицом новых преступлений данной направленности без применения к нему мер иного характера выступают в качестве прямых последствий, указанных выше отрицательных оснований (а по сути, характеристик личности виновного), необходимых для применения мер иного характера в отношении тех, кто совершил преступления против интересов Российской Федерации. И те и другие, безусловно, имеют большое значение для самого явления «иные меры уголовно-правового характера, применяемые за отдельные группы преступных посягательств» - явления, относительно нового для отечественного уголовного законодательства, а соответственно, и слабо изученного в российской уголовно-правовой доктрине. В то же время изначально необходимо понимать, что при неразрывной связи друг с другом одни выступают в качестве оснований, другие - в качестве последствий этих оснований, требуя, соответственно, и различного подхода к теоретическому осмыслению и обоснованию. Указание в законе на конкретные основания и их неукоснительное применение на практике абсолютно необходимо для достижения результата в виде предупреждения совершения новых преступлений именно данной группы. По большому счету наличие таких оснований применительно к исследуемой нами группе мер иного воздействия за преступления против интересов
НАУКИ
Российской Федерации выступает в качестве сущности самого явления, позволяя определить его правовую природу [1].
Следует отметить, что появление в тексте уголовного закона такой категории, как «открытая демонстрация непримиримости к существующей власти и идеологии (в том числе посредством публичных высказываний о свержении государственной власти)», уже само по себе несет на себе элемент новизны, безусловно требующей первоначального теоретического обоснования, а уже затем его трансляции на законодательный уровень [2]. Для действующего УК РФ, который совершенно неожиданно оказался не готовым к резко поменявшейся реальности в связи с проведением специальной военной операции на Украине, повлекшей, в свою очередь, изменения геополитического масштаба, предлагаемая категория относится к числу принципиально новых явлений. Уголовный закон еще никогда не оказывался в роли защитника интересов государства на таком уровне, когда само несогласие с его политикой способно выступать в качестве одного из объективных оснований для применения репрессии или ее альтернативы в виде мер иного характера.
Между тем факт постановки вопроса относительно необходимости теоретической разработки оснований применения такого явления, как «иные меры уголовно-правового характера применительно к отдельно взятой группе преступных посягательств, в том числе и воздействующих на интересы государства», видится неизбежным. Основания применения по своей сути выступают и в роли оснований появления в УК РФ таких мер, а также их видового разнообразия, в зависимости от степени функциональности каждой меры, которая также во многом будет определяться посредством включения в текст конкретных норм, регламентирующих средства иного воздействия, конкретных оснований их применения [3]. В этом отношении основания, как и «открытая демонстрация непримиримости к существующей власти и идеологии (в том числе, посредством публичных высказываний о свержении государственной власти)», представляют собой не что иное как сущность рассматриваемого явления, определяя таким образом его правовую природу и статус. Важно при этом понимать, что именно данное основание как выделения, так и применения иного воздействия должно указывать, с одной стороны, на жесткость позиции государства по данному вопросу, а с другой - свидетельствует о возможности их реализации исключительно при возникновении данных обстоятельств. Таким образом, помимо своей абсолютной новизны, указанный признак также отличается своей исключительностью, указывающей на особый ха-
рактер как совершаемых посягательств, так и тех мер, которые для их предупреждения могут применяться. Беспрецедентный характер таких мер, по нашему мнению, вполне объясним складывающейся ситуацией на международной арене и теми средствами защиты, которые приходится применять нашему государству в последнее время. В данном случае это одно из таких средств. Его подчиненность идее целесообразности не вызывает каких-либо сомнений. Это именно тот случай, когда данное начало оказывается доминирующим, отчасти подавляя законность, но в то же время выполняет, безусловно, важную функцию, позволяя обеспечить безопасность государственного устройства, а соответственно, и свою идентичность [4].
Надо сказать, что современная правовая система все больше стала использовать ранее неведомые (либо какие-то из крайне редких аналогов в историческом срезе) ей механизмы воздействия, в том числе и уголовно-правового характера. Типичных тому примеров сегодня существует множество. К их числу с уверенностью можно отнести появление у военнослужащих возможности сбивать гражданские водные и воздушные суда в случае их захвата и направления на объекты атомной энергетики или объекты жизнеобеспечения (начиная с 2006 г.)1; изъятие имущества у родственников лиц, совершивших акты терроризма и экстремизма (начиная с 2013 г.)2; появление статуса и процедуры объявления лица иноагентом (начиная с 2022 г.)3; массовые ограничения прав и свобод человека и гражданина (в том числе и конституционных) в рамках распространения COVID-19 (начиная с 2020 г.) [5]; как отдельный, но крайне значимый прецедент - это прекращение уголовного дела при отсутствии каких-либо оснований, указанных в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации, в отношении Е. Пригожина (2023 г.)4 и многие другие случаи, имеющие экстраординарный характер и выступающие в качестве ответной и зачастую неизбежной реакции или на уже случившиеся, или даже только на потенциально возможные события экстремального характера
1 Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35 «О противодействии терроризму» [Электронный ресурс]. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
2 Там же (ч. 1.2 ст. 18).
3 Федеральный закон от 14 июля 2022 г. № 255 «О контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием» [Электронный ресурс]. Доступ из СПС «Кон-сультантПлюс».
4 ФСБ прекратила уголовное дело против Пригожина о мятеже [Электронный ресурс]. - URL.:https: //www.rbc.ru/politi cs/27/06/2023/649a98969a79475c879757ed (дата обращения: 15.07.2023).
НАУКИ
для общества и государства [6]. Применение как по ходу течения самого события, так и заблаговременно принципиально новых средств реагирования уже давно стало нормой, а так называемое чрезвычайное законодательство превратилось в одно из направлений правового регулирования.
В этом свете предлагаемое нами основание применения иных мер принуждения в отношении тех, кто совершил преступления против интересов Российской Федерации, не выглядит чем-то особенным, выбивающимся из общей концепции противодействия преступности на современном этапе, когда жесткость и непримиримость к лицам, совершившим наиболее опасные преступления, становятся не просто нормой, а неотъемлемым условием эффективности реализуемых средств. Причем речь идет о временном промежутке, в рамках которого произошел так называемый старт появления в российском уголовном законодательстве (и иных федеральных законах5, и даже в нормативных документах, по своему правовому статусу находящихся ниже6) мер подобного рода примерно в течение 20-25 последних лет и, что самое главное, относящихся не только к российскому обществу и государству, а в целом ко всему геополитическому пространству, где аналогичные трансформации происходят повсеместно, получив старт примерно в одно и то же время. Более того, уже сейчас необходимо ставить вопрос об уже упущенном, по нашему мнению, моменте появления предлагаемого нами основания для применения мер подобного рода в отечественном уголовном законодательстве, так как, во-первых, трансформация общественных отношений в последние годы указывает на необходимость принятия срочных и заблаговременных мер для защиты государства, а, во-вторых, степень эффективности его реализации явно преобладает даже над эффективностью любого из видов наказаний. С учетом происходящих событий сам факт его наличия в уголовном законе, как представляется, имеет большое как превентивное, так и в чистом виде психологическое значение, причем не только для виновного, но и в целом для общественного сознания.
5 Речь опять же идет о Федеральном законе от 6 марта 2006 г. № 35 «О противодействии терроризму» или о Федеральном законе от 25 декабря 2008 г. № 273 «О противодействии коррупции» и некоторых других федеральных законах Российской Федерации, которые, несмотря на свой статус, согласно ст. 1 УК РФ подлежат включению в уголовный закон.
6 Речь, в частности, идет об ограничении прав человека на свободу передвижения в условиях борьбы с СОУЮ-19. По сути, ограничение его свободы, которое может быть реализовано в рамках уголовного, уголовно-процессуального или административного законодательств, но никак не на основании писем, распоряжений и прочих указаний глав регионов.
Безусловно, предложения подобного рода не могут обойтись без соответствующей экспертной оценки. Так, в ходе проведения в рамках настоящего исследования анкетирования сотрудников прокуратуры им был задан вопрос: «Как вы считаете, в современных условиях, в случае совершения лицами преступления, посягающего на интересы Российской Федерации, возможна ли их высылка из страны при условии их открытого выражения своего несогласия с существующей идеологией и политикой официальной власти (а также применение иных мер воздействия, как-то: поражение в политических правах, ссылка или, например, публичное признание существующей идеологии и политического строя»)?» Следует отметить, что мнение данной категории респондентов разделились практически поровну, с небольшим перевесом в сторону позитивного отношения к нашему предложению. Из 44 участников опроса 25 высказались за то, что основанием для применения данной меры, направленной на ужесточения вариантов решения данной проблемы, должна стать жесткость позиции самого виновного относительно неприятия существующего порядка и его способность этой позиции следовать.
Надо сказать, что ответ на данный вопрос во многом коррелирует с тем вопросом, который был задан этой же категории государственных служащих в рамках нашего научного исследования. Тогда абсолютное большинство специалистов пришли к выводу, что в современных условиях государство должно быть защищено более эффективными средствами, чем те, которые существуют сейчас. В рамках ответа на данный вопрос еще 19 прокурорских работников посчитали наше предложение излишне жестким (11 человек); тоталитарным (4 человека); невыполнимым из-за отсутствия механизма его реализации (4 человека).
Нельзя не отметить, что в определенном роде вторят им и судьи, анкетирование которых также не показало однозначных результатов. Так, 61,5% опрошенных отметили «в целом перспективность выдвинутого в работе предложения», указав на высокую индивидуальность принимаемых в таких случаях решений, включая и их политическую составляющую. В то же время еще 36,2% респондентов представленную идею не восприняли, высказавшись по ее поводу достаточно категорично, используя даже аргумент о возврате к послереволюционному советскому законодательству и доминированию начала целесообразности над идеей законности, что, по мнению специалистов, совершенно недопустимо. Важно также отметить, что во многом вопрос, заданный судьям относительно исследуемого основания применения иных мер уголовно-правового характера в отношении лиц, совершивших преступления против интересов го-
НАУКИ
сударства, соотносится с теми данными, которые были получены в ходе их анкетирования в рамках нашего научного исследования на предмет выяснения их мнения о целесообразности расширения самого перечня таких мер и выделения самостоятельной подгруппы в общей системе. В обоих случаях наблюдается разделение во мнениях с примерно идентичным соотношением по каждому из задаваемых вопросов.
В целом проведенные опросы показали главное. Несмотря на имеющиеся противоречия и зачастую полярность мнений по одному и тому же вопросу внутри каждой из категорий опрашиваемых, тем не менее, во-первых, большинство респондентов согласились с представленной нами идеей, а, во-вторых, наличие внутренних разногласий не указывает на ее слабость. Скорее, речь должна идти о спорности, а не о слабости представленного подхода, защита которого должна получить в первую очередь научную составляющую. И, в-третьих, рассуждения респондентов относительно сути задаваемых им вопросов, имея, безусловно, квалифицированное содержание, однако не всегда соответствуют масштабности тех угроз, которые в последние несколько лет стоят перед нашим обществом. Адекватность реакции на эти угрозы является залогом успеха прежде всего в стремлении сохранения самого государства, его целостности и идентичности. Отсюда и разработка такого основания для применения иных мер уголовно-правового характера в отношении лиц, совершивших преступления против интересов Российской Федерации, такие как непримиримость к существующей власти и идеологии, не выглядит чрезмерной, репрессивной или влекущей за собой возврат к тоталитарному обществу (или низвержение начала законности).
Надо сказать, что предложения подобного плана можно встретить в современной юридической литературе и даже на уровне диссертационных исследований монографического характера. Так, Е.С. Кетенчиева в своей работе предлагает в целях усиления борьбы с преступлениями в сфере незаконного оборота наркотических средств, совершаемых мигрантами, дополнить перечень федеральных органов исполнительной власти, уполномоченных принимать решение о нежелательности пребывания (проживания). А также дополнить постановление Правительства Российской Федерации от 23.08.2021 № 1390 «О порядке принятия решения о нежелательности пребывания (проживания) иностранного гражданина или лица без гражданства в Российской Федерации, а также приостановления действия и отмены такого решения в отношении лица без гражданства, получившего временное удостоверение личности лица без гражданства в Российской Федерации,
за исключением решения о нежелательности пребывания (проживания) иностранного гражданина или лица без гражданства в Российской Федерации, принятого в связи с наличием обстоятельств, создающих реальную угрозу здоровью населения, и признании утратившими силу актов и отдельных положений актов Правительства Российской Федерации» [7].
Проведенный автором анализ применительно к посягательствам определенной группы и категорией лиц, их совершающих, привел к вполне обоснованному выводу о необходимости ужесточения правил пребывания в стране иностранцев. Однако предпосылками такого вывода стало не что иное как преступная деятельность таких лиц и их стойкая антисоциальная направленность [7]. По сути, это то, о чем идет речь в предлагаемом нами нововведении, но в отношении уже другой категории преступников, посягающих на другие ценности. В любом случае идея ужесточения подхода к лицам, совершающим наиболее общественно опасные деяния, посредством ограничения возможности их пребывания на территории Российской Федерации для современной юридической литературы в целом не является исключением. Полагаем, что применительно к предлагаемому нами основанию применения новых мер иного характера представляемый в настоящей работе подход способен получить распространение на любую из разновидностей мер, целью которых будет являться охрана именно интересов Российской Федерации.
В качестве второго обязательного основания применения любой из иных мер уголовно-правового воздействия за преступления, совершаемые против интересов Российской Федерации, должно стать отсутствие (демонстрация таковой) желания сотрудничества виновного с органами предварительного расследования и судом, в том числе в целях выявления агентов иностранной разведки и агентов влияния. Отказ от чего-либо, как одно из проявлений преступного бездействия, для отечественного уголовного законодательства не представляет принципиально нового явления, которое, хотя и редко, но тем не менее напрямую используется в его предписаниях. Косвенные признаки отсутствия требуемых действий, а в определенных случаях целенаправленного и систематического поведения со стороны виновного (обвиняемого, подсудимого и пр.), например, можно обнаружить в ст. 63.1 УК РФ. В ней, в частности, говорится о том, что «в случае если установлено, что лицом, заключившим досудебное соглашение о сотрудничестве, были предоставлены ложные сведения или сокрыты (курсив мой - А.Н.) от следователя либо прокурора...», факт сокрытия какой-либо информации важной для суда и следствия, то есть невыполнение заранее определенной части
НАУКИ
досудебного соглашения о сотрудничестве, в некоторой степени можно определить в качестве бездействия как имеющего юридическое значение (по сути, юридического факта) поведения обвиняемого [8]. Именно такое его поведение влечет за собой наступление последствий, указанных в отмеченной статье, а соответственно, выступает в качестве одного из обязательных оснований для принятия решений следователем или судом. Таким образом, именно бездействие лица, неважно в каком виде или форме, выступает в качестве обязательного основания для дальнейших правомерных действий правоприменителя.
В некоторой степени об аналогиях данного подхода можно вести речь и во всех случаях упоминания законодателем такого проявления бездействия, как неисполнение, что обычно относится к возлагаемым на осужденное (или признанное виновным, например, несовершеннолетний по ч. 4 ст. 90 УК РФ) лицо судом обязанностей или неуплата штрафа, что, по сути, представляет ту же обязанность. В частности, чч. 2, 3 ст. 73 УК РФ, п. «а» ч. 7 ст. 79, ч. 2 ст. 104.4 УК РФ (невыполнение, злостное невыполнение, систематическое невыполнение обязанностей, неуплата штрафа). В особенности это относится к ч. 2 ст. 82.1 УК РФ, где категория «отказ» упоминается напрямую: «В случае, если осужденный, признанный больным наркоманией, отбывание наказания которому отсрочено, отказался от прохождения курса лечения от наркомании, а также медицинской реабилитации либо социальной реабилитации...».
Приведенный примерный перечень уголовно-правовых норм, содержащих как косвенное, так и прямое подтверждение использования законодателем отказа виновного от совершения обязательных для него действий как юридического факта, позволяющего правоприменителю реализовывать механизм государственного принуждения, указывает на наличие у законодателя относительно устоявшегося подхода. В этом отношении предлагаемая нами категория и иные меры уголовно-правового характера, применяемые в отношении лиц, совершивших преступления против интересов Российской Федерации, сама по себе (как категория) не является новой, хотя, безусловно, и не столь часто используемой в отечественном уголовном законе. Однако именно ее наличие в тексте УК РФ и уже накопленный опыт ее применения в практической деятельности правоприменительных органов свидетельствует о возможности реализации использования аналогичного подхода и в нашем случае, его адаптации под конкретные меры и средства противодействия преступлениям определенной группы.
Что интересно, подобного же плана основание для реализации ответственности содержится и во многих нормах Особенной части УК РФ. Например, ст. 190 УК РФ «Невозвращение на территорию Российской Федерации культурных ценностей»; ч. 2 ст. 314 УК РФ «Невозвращение в исправительное учреждение...»; ст. 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда, решения суда или судебного акта»; ст. 332 УК РФ «Неисполнение приказа»; ст. 338 УК РФ «Дезертирство» в части уклонения от прохождения от военной службы и в некоторых других предписаниях7 [9]. По сути, отказ как форма проявления бездействия для уголовного законодательства в общем и целом достаточно эффективно используемая категория. Более того, ее анализ также осуществляется в рамках уголовно-процессуальной доктрины и даже законодательства. Особенно это касается вопросов отказа от дачи показаний (в том числе и на законодательном уровне, в частности, ст. 308 УПК РФ) от участия в проведении следственных действий и некоторых других аспектов, характерных для участников уголовного судопроизводства, на которых возлагаются некие обязанности [10].
В русле существующего подхода законодателя к самому факту использования исследуемого основания его применение при конструировании иных мер уголовно-правового характера выглядит вполне логичным и обоснованным. На данный момент, по крайней мере, не требуется аргументации собственно законодательного приема, имеющего хотя до конца и неопределенное, но тем не менее стойкое выражение в уголовном законодательстве. Важным в связи с этим представляется видение отказа от сотрудничества, в том числе в целях выявления агентов иностранной разведки и агентов влияния, как нового проявления (разновидности) уже реализуемого в законе подхода к основаниям для начала правомерной деятельности практических органов теперь уже в рамках института иных мер уголовно-правового характера, применяемых за посягательства на интересы Российской Федерации.
С позиции оценки уголовной ответственности как явления, которому виновный должен подчиниться, то есть являющейся его непосредственной обязанностью, а никак не правом, сам факт отказа от сотрудничества с правоохранительными органами и судом по
7 Как отмечает А.Г. Антонов, подобного плана основания, но уже при решении вопросов освобождения от уголовной ответственности, суть которых составлял именно отказ от выполнения чего-либо, активно использовались и советским законодателем. В частности, в ст. 64, 174, 218 УК РСФСР
НАУКИ
вопросам безопасности государства, эту обязанность устанавливающую, уже само по себе оказывается достаточным основанием для постановки вопроса о реализации репрессии и ее пределах. Совершенно справедливо, по нашему мнению, этот аспект уголовной ответственности был раскрыт еще более пятидесяти лет назад в многочисленных работах, посвященных данной проблематике. Так, С.Е. Вицин отмечал, что уголовная ответственность - «.это возникшее на основании закона право управомоченных на то государственных органов от имени государства реализовывать государственное принуждение в отношении лица, совершившего преступление, и соответствующая этому праву обязанность виновного в совершении преступления отвечать перед государством за совершенное преступление и нести по приговору суда уголовное наказание» [11, с. 88]. Вторит ему в этом отношении и А.И. Марцев, отмечающий императивный характер ответственности и наказания, наряду с прямой обязанностью виновного претерпевать все тяготы и лишения, ими установленные [12]. Отсюда и нарушение этой обязанности, куда, безусловно, входит и отказ от ее выполнения (возложенной по умолчанию) и выступает в качестве достаточного основания для применения к виновному мер принуждения (статус этих мер и их объем зависит от позиции государства). И даже сам факт того, что уголовная ответственность помимо обязанности включает в себя и права лица, указывающих на возникающее при совершении преступления правоотношения [13], тем не менее применительно к отказу позволяет нам рассуждать именно с позиции императива, который должен доминировать в рамках данного правоотношения.
Таким образом, необходимость сохранения государства, его целостности, идентичности, гарантирующих возможность обеспечить в дальнейшем самоидентификацию нации, вынуждают ставить вопрос относительно принятия мер экстраординарного характера. К таковым, безусловно, относится и предлагаемое нами основание для применения иных мер уголовно-правового характера к тем, кто совершил преступления против интересов Российской Федерации. Отказ от компромисса с государством, причем отказ по политическим мотивам, гражданином которого является виновный, исключает возможность их совместного сосуществования в дальнейшем. Собственно, именно данный аргумент и выступает в качестве основного при принятии решения о необходимости использования предложенного основания применения иных мер уголов-
но-правового характера за данную группу преступлений.
Впрочем, жесткость предлагаемой нами позиции, во-первых, вполне объяснима, а во-вторых, во многом обусловлена целями и задачами, стоящими перед правоохранительной и судебной системами в их деятельности по противодействию преступности. Непримиримость преступника к существующей власти и идеологии, наряду с отсутствием желания сотрудничества, в том числе в целях выявления агентов иностранной разведки и агентов влияния, с неизбежностью порождают ту самую жесткость подхода [14], которая может быть критикована как в уголовно-правовой доктрине, так и в целом на уровне гражданского общества, зачастую стоящего на умеренных или либеральных позициях8.
В свою очередь, продиктованные цели и задачи противодействия преступности указывают на необходимость наличия в системе средств государственного принуждения, имеющих уголовно-правовое происхождение, мер, которые были бы применимы при отсутствии возможности достижения целей наказания исключительно репрессией (либо ее неадекватно высоким уровнем), а также реализация которых была бы эффективной в случае отсутствия возможности предупреждения совершения новых преступлений без применения иных способов принуждения виновных в совершении преступлений. В данном случае можно было бы вести речь о формировании настоящей системы иных мер уголовно-правового характера, реализация которых, в совокупности с наказанием, а также основываясь на принципах взаимозаменяемости и взаимодополняемости, была бы способна оказывать специально-превентивное воздействие на требуемом для государства уровне [15].
Надо сказать, что криминологическое обоснование конкретных оснований применения
8 Так, в ходе настоящего исследования был проведен опрос 456 граждан (2022-2023 гг.) на предмет их отношения к вопросу о возможности использования в уголовном законодательстве Российской Федерации так называемых политических мер воздействия, которые при этом не будут относиться к наказаниям, а соответственно, не относиться к репрессии. В качестве примера таких мер были указаны: лишения лица его политических прав и его высылка из страны с лишением гражданства. Мнения респондентов разделились, из общей массы опрошенных 244 человека посчитали, что меры подобного плана (не именно эти) вполне объяснимы в современной геополитической обстановке и неприкрытом желании объединенного Запада уничтожить наше государство. В то же время еще 190 человек отнесли эти меры к жестко репрессивным, характеризующим тоталитарное государство. Оставшиеся 22 человека по заданным вопросам своего мнения не имеют, а высказанные отдельные комментарии не формируют сколь-нибудь значимой репрезентативной точки зрения.
НАУКИ
исследуемых нами мер уголовно-правового характера имеет существенное значение как для их включения в уголовный закон, так и для формирования практики их использования правоохранительными органами, а также судами. Вместе с тем нельзя не отметить, что политический подтекст данного вопроса оказывает такое же доминирующее воздействие и на его криминологическую составляющую, в конечном итоге не менее политизированную (что вовсе неплохо), как и все другие аспекты поднимаемой нами проблемы. Отсюда, собственно, возникает и общепревентивный эффект не просто от самих мер, но от оснований их применения, которые оголяют сущность явления, демонстрируют его цели и задачи, приоритет которых должен быть очевиден не только виновному лицу, а всему обществу, влияя на общественное сознание в целом [16].
Все это в своей совокупности позволяет сделать вывод, согласно которому в качестве непосредственных оснований применения иных мер уголовно-правового характера за преступления, посягающие на интересы Российской Федерации, должны выступать, во-первых, непримиримость виновного лица к существу-
ющей политической власти и официальной идеологии, а во-вторых, отсутствие у него желания сотрудничать с правоохранительными органами, а также судом, в том числе в целях выявления агентов иностранной разведки и агентов влияния (конкретизированное бездействие в части нежелания сотрудничества с государственными органами).
Полагаем, что использование столь жестких оснований в рамках института иного воздействия в уголовном праве можно объяснить отсутствием реальной возможности достижения целей именно наказания исключительно репрессией (в том числе и в связи с ее неадекватно высоким уровнем), а также отсутствием возможности предупреждения совершения новых преступлений как раз репрессией, не способной в данном случае ни с политической, ни с правовой точек зрения снимать то напряжение в обществе, которое продиктовано фактами совершения преступлений данной группы. Речь идет о тех случаях, когда без применения мер иного характера, несмотря на жесткость оснований их реализации, добиться желанного эффекта от механизма государственного принуждения становится практически невозможно.
Литература
1. Сундуров Ф.Р., Боковня А.Ю. Природа и признаки мер уголовно-правового характера // Вестник экономики, права и социологии. - 2022. - № 1. - 108-110.
2. Лапшин В.Ф. Природа иных мер уголовно-правового характера и конфискации имущества // Пенетенциарная наука. - 2008. - № 1. - С. 74-75.
3. Долгополов К.А., Магомедов Г.Б. Применение иных мер уголовно-правового характера: теоретические аспекты // Власть закона. - 2017. - № 1. - С. 117-119.
4. Бавсун М.В. Целесообразность в уголовном праве. - Омск: Омская Академия МВД России, 2004. - 172 с.
5. Корниенко А.С., Самохвалов Н.А. COVID-19: правовое регулирование всеобщей вакцинации // Право. Журнал Высшей школы экономики. - 2021. - Т. 14. - № 5. - С. 148-166.
6. Бавсун М.В. «Событие» как эффективное средство деконструкции правового регулирования общественных отношений // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. - 2022. - № 1. - С.10-16.
7. Кетенчиева Е.С. Преступность мигрантов в сфере незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ (на примере г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области): дис. ... канд. юрид. наук. - Санкт-Петербург, 2023. - 222 с.
8. Бавсун М.В., Вишнякова Н.В., Салыкова А.К. Назначение наказания при досудебном соглашении о сотрудничестве (соглашении о сотрудничестве) по уголовному законодательству Российской Федерации и Республики Казахстан. - Санкт-Петербург: Изд-во С.-Петерб. ун-та МВД России, 2022. - 396 с.
9. Антонов А.Г. Специальные основания освобождения от уголовной ответственности в российском уголовном праве: учебное пособие. - Новокузнецк: Кузбасский филиал ВЮИ ФСИН России, 2006. - 80 с.
10. Цховребова И.А. Отказ от участия в следственном действии: конституционное право или неисполнение процессуальной обязанности // Труды академии управления МВД России. - 2015. - № 3. - С. 23-27.
11. Вицин С.Е. О понятии уголовной ответственности: сборник статей адъюнктов и соискателей. - Москва: Изд-во ВШ МООП СССР, 1968. - С. 80-89.
12. Марцев А.И. Уголовная ответственность как средство предупреждения преступлений. - Омск: Омская Академия МВД России, 1980. С. 12-14.
13. Наташев А.С., Стручков Н.А. Основы теории исправительно-трудового права. - Москва: Юридическая литература, 1967. - 190 с.
14. Бавсун М.В. Уголовно-правовое воздействие: идеология, цели и средства реализации: дис. ... д-ра юрид. наук. -Омск, 2013. - 396 с.
15. Бавсун М.В. Проблемы систематизации уголовно-правового воздействия на современном этапе // Право. Законодательство. Личность. - 2015. - № 1. - С. 61-66.
16. Общее предупреждение преступлений (проблемы и перспективы) / под ред. А.И. Марцева. - Омск: Омская высшая школа милиции, 1993. - 93 с.
НАУКИ
References
1. Sundurov F.R., Bokovnya A.Yu. Priroda i priznaki mer ugolovno-pravovogo haraktera // Vestnik ekonomiki, prava i sociologii. -2022. - № 1. - 108-110.
2. Lapshin V.F. Priroda inyh mer ugolovno-pravovogo haraktera i konfiskacii imushchestva // Penetenciarnaya nauka. - 2008. - № 1. -S. 74-75.
3. Dolgopolov K.A., Magomedov G.B. Primenenie inyh mer ugolovno-pravovogo haraktera: teoreticheskie aspekty // Vlast' zakona. -2017. - № 1. - S. 117-119.
4. Bavsun M.V. Celesoobraznost' v ugolovnom prave. - Omsk: Omskaya Akademiya MVD Rossii, 2004. - 172 s.
5. Kornienko A.S., Samohvalov N.A. COVID-19: pravovoe regulirovanie vseobshchej vakcinacii // Pravo. Zhurnal Vysshej shkoly ekonomiki. - 2021. - T. 14. - № 5. - S. 148-166.
6. Bavsun M.V. «Sobytie» kak effektivnoe sredstvo dekonstrukcii pravovogo regulirovaniya obshchestvennyh otnoshenij // Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta MVD Rossii. - 2022. - № 1. - S.10-16.
7. Ketenchieva E.S. Prestupnost' migrantov v sfere nezakonnogo oborota narkoticheskih sredstv i psihotropnyh veshchestv (na primere g. Sankt-Peterburga i Leningradskoj oblasti): dis. ... kand. yurid. nauk. - Sankt-Peterburg, 2023. - 222 s.
8. BavsunM.V., VishnyakovaN.V., SalykovaA.K. Naznachenie nakazaniya pri dosudebnom soglashenii o sotrudnichestve (soglashenii o sotrudnichestve) po ugolovnomu zakonodatel'stvu Rossijskoj Federacii i Respubliki Kazahstan. - Sankt-Peterburg: Izd-vo S.-Peterb. un-ta MVD Rossii, 2022. - 396 s.
9. Antonov A.G. Special'nye osnovaniya osvobozhdeniya ot ugolovnoj otvetstvennosti v rossijskom ugolovnom prave: uchebnoe posobie. - Novokuzneck: Kuzbasskij filial VYul FSIN Rossii, 2006. - 80 s.
10. Ckhovrebova I.A. Otkaz ot uchastiya v sledstvennom dejstvii: konstitucionnoe pravo ili neispolnenie processual'noj obyazannosti // Trudy akademii upravleniya MVD Rossii. - 2015. - № 3. - S. 23-27.
11. Vicin S.E. O ponyatii ugolovnoj otvetstvennosti: sbornik statej adyunktov i soiskatelej. - Moskva: Izd-vo VSh MOOP SSSR, 1968. - S. 80-89.
12. Marcev A.I. Ugolovnaya otvetstvennost' kak sredstvo preduprezhdeniya prestuplenij. - Omsk: Omskaya Akademiya MVD Rossii, 1980. S. 12-14.
13. NatashevA.S., StruchkovN.A. Osnovy teorii ispravitel'no-trudovogo prava. - Moskva: Yuridicheskaya literatura, 1967. - 190 s.
14. BavsunM.V. Ugolovno-pravovoe vozdejstvie: ideologiya, celi i sredstva realizacii: dis. ... d-ra yurid. nauk. - Omsk, 2013. - 396 s.
15. Bavsun M.V. Problemy sistematizacii ugolovno-pravovogo vozdejstviya na sovremennom etape // Pravo. Zakonodatel'stvo. Lichnost'. -2015. - № 1. - S. 61-66.
16. Obshchee preduprezhdenie prestuplenij (problemy i perspektivy) / pod red. A.I. Marceva. - Omsk: Omskaya vysshaya shkola milicii, 1993. - 93 s.
(статья сдана в редакцию 19.09.2023)
