CC BY
83
Г.Н. Манаенко
ОСЛОЖНЕННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ В ОТНОШЕНИИ К КАТЕГОРИЯМ ИНФОРМАЦИИ И ДИСКУРСА
В статье предлагается новый исследовательский подход, основанный на общенаучных категориях информации и дискурса, к традиционному объекту синтаксических описаний - осложненному предложению русского языка. При этом анализируется содержание и рассматриваются соотношения теоретически значимых для данного подхода концептов.
В своих размышлениях об особенностях современного научного познания П. Фейерабенд заметил, что «...в случае противоречия между новой интересной теорией и совокупностью твердо установленных фактов лучший способ действий заключается не в устранении теории, а в использовании ее для обнаружения скрытых принципов, ответственных за это противоречие» [Фейерабенд 1986: 212]. Такое решение предполагает не только применение к области «твердо установленных фактов» плодотворных и перспективных общенаучных идей (в нашем случае - идеи переходности языковых явлений и соотношения системы и среды), но и поиск новых подходов к известным фактам с позиций новых теорий, что, конечно, влечет за собой необходимую коррекцию как самих опорных понятий, так и осмысления их соотношений. Не менее существенным становится выдвижение в качестве исходных теоретических посылок иных концептов, последовательное развитие которых, благодаря новизне подхода, позволяет на основе соотнесения с прежним теоретическим видением объекта исследования вскрывать принципы, порождающие противоречия. Информационно-дискурсивный подход к анализу осложненного предложения не только содержит в своем названии ключевые концепты, задающие ракурс теоретического осмысления, но и вектор анализа эмпирического материала: «познание не движется от наблюдения к теории, а всегда включает в себя оба элемента. Опыт возникает вместе с теоретическими допущениями, а не до них, и опыт без теории столь же не мыслим, как и (предполагаемая) теория без опыта» [Фейерабенд 1986: 310].
В современной науке информация первоначально понималась как сведения о чем-либо, передаваемые устным, письменным или каким-нибудь другим способом, а также сам процесс передачи или получения этих сведений. В дальнейшем трактовка этого понятия была расширена и включила обмен сведениями не только между людьми, но и между человеком и машиной, а
также обмен сигналами в животном и растительном мире. Уточнения и ограничения этого, скорее, интуитивного представления привели к естественнонаучному пониманию информации как меры организации саморегулируемых систем, как фактора снятия неопределенности в результате получения сообщений, передаваемых по каналам связи. Таким образом, можно утверждать, что информация как одна из фундаментальных общенаучных категорий, без которых не обходится практически ни одна современная теория, относится к разряду «расплывчатых» категорий (или неопределенных, по Л. Заде). Именно в таком качестве она применяется в теории журналистики и теории языка, выступая либо как «сведения», передаваемые в процессе коммуникации, и их содержание, либо как знаковая основа, в которой «воплощено» содержание, и операции, возможные на этой основе. Соответственно, исследуются аксиологические свойства информации и особенности процессов ее приема, обработки, передачи и хранения, обусловленные свойствами знаковой основы как «носителя» информации.
Неопределенность категории информации во многом детерминирована онтологическим (атрибутивным или функциональным) пониманием природы информации и в то же время ее неявной соотнесенностью с субъектом, которая прослеживается практически во всех дефинициях понятия информации. «Субстанциональность» (сведения) и «процессуальность» (обмен и т.п.) информации обусловливают необходимость субъекта (точнее, сознания), для которого информация предстает как знания и который способен осуществить все процессы по созданию, обработке, передаче, хранению этого знания. Таким образом, информация предстает как абстракция от синтеза познавательных и коммуникативных процессов и необходимо существует лишь в сознании активного субъекта, концептуальную схему которого можно интерпретировать как информационную систему, поскольку вне этой системы информация не возни-
кает, а все операции над информацией возможны только на ее основе [см.: Павиленис 1983]. Следовательно, информация есть организация и способы движения результатов познавательных и коммуникативных процессов как в сознании активного субъекта, так и в сознании взаимодействующего с ним другого субъекта. В указанных областях знания понятие информации используется метафорично (например, превращение знания в информацию, обмен знанием в информационной форме и т.п.), однако корректное применение информационного подхода требует четкого и последовательного разграничения реального мира и информационного пространства. Выявление сущности информационных процессов необходимо предполагает рассмотрение и анализ применения категории информации в отношении категорий сознания, идеального, ментальной репрезентации, значения, языкового знака на основе деятельност-ного и антропоцентрического подходов.
Методологическая трактовка информации, согласно которой информация выступает инструментом сознания, необходимым для его организации и преобразования, и тем самым неразрывно связанным с идеальными актами, в свою очередь, индуцируемыми явлениями, отношениями и вещами объективного мира, позволяет вскрыть сущность информационных процессов как единства социального и индивидуального в субъективной реальности. Понимая психическое как деятельность, в том числе непрерывные процессы построения образа мира (индивидуальной картиной мира), мы можем анализировать содержание понятия информация в динамике соотношений понятий психика, сознание, идеальное, культура. По отношению к сознанию (субъективной реальности) идеальное выступает как его компонент, опосредованный бытием человека в пространстве определенной культуры и некоторого социума. Концептуальная схема индивида (образ, картина мира) формируется на основе познавательных и коммуникативных процессов отражательного и репрезентативного характера. Создание и формирование концептов (структур знаний и представлений о мире, переживаний, непосредственно с ними связанных) из концептуальной схемы индивида на основе процедур представления (презентации) обусловливает ментальное пространство сознания, апелляция к которому и обеспечивает координацию концептуальных схем в процессе коммуникации, а также при порождении социально значимого знания, в том числе и научного.
Отсюда следует, что область взаимодействий человека с нишей (миром преобразовательных действий и преобразованных вещей) выступает областью идеальных форм событий, явлений и вещей реального мира, в том числе включающего область взаимодействий человека с собственными описаниями мира (перцептивными и апперцептивными объектами). Единство «бытия-в-мире» обусловливается информационными процессами, синтезирующими результаты познавательных и коммуникативных процессов, что возможно на основе формирования и манипулирования предметными (содержательными) значениями событий, явлений и вещей реального мира, как объективного, так и субъективного. Последнее связано с семиозисом: семиотическое «удвоение» мира опосредовано созданием значений на основе репрезентации (знаковых значений как представлений представления), т.е. вторичной сигнификации. Информационные процессы прежде всего связаны не с содержанием процессов познания и коммуникации, но организацией движения и взаимообращения их результатов в сознании индивида при его взаимодействии с природой и другими людьми. Исходя из положения, согласно которому все эмпирические объекты (в том числе и особый вид - перцептивные) обладают для индивида значениями, детерминированными ролью эмпирических объектов в конкретный момент его жизнедеятельно -сти, но в то же время социальными по своей сути, можно полагать, что значения актуализируют концептуальные структуры индивидуального образа мира именно в той степени, в какой они востребованы в данный конкретный момент, т.е. значения входят в концептуальные структуры, являясь как средством их организации, так и собственно информационным доступом к ним.
Особую область эмпирических и перцептивных объектов составляют так называемые знаки, а точнее, знаковые системы. Знаки представляют второй план функционирования идеальных форм, что обусловлено их двойной сигнификацией: предметные значения как идеальные формы событий, явлений, вещей становятся основой импликации как идеального действия, по сути, и представляющей вторую сигнификацию. Последняя не является одиночным идеальным действием, поскольку возможна не просто на основе предметных значений, но обязательно на основе их оппозиций, противопоставленности однопо-рядковых предметных значений. Идеальную форму вещи (ее предметное значение), использованную в знаковой функции, не следует отождеств-
лять с ее знаковым значением: отношение план выражения / план содержания и отношение означающее / означаемое соотносятся с разными абстрактными объектами и связаны с разными идеальными актами. Степень соответствия предметного значения события, явления, вещи их знаковому значению обусловливает способ задавания «указания» - от иконического через индексальное к символическому. При использовании идеальной формы в знаковой функции вектор второй сигни-фикации исходит от предметного значения.
В отличие от всех других знаковых систем естественный язык выступает первичной моделирующей системой, поскольку состоит из эмпирических объектов, изначально предназначенных для выполнения знаковой функции, для указания на иные эмпирические и абстрактные объекты. При этом языковые выражения как эмпирические объекты обладают своим собственным предметным значением, однако вектор второй сигнифи-кации направлен на них, поскольку элементы и единицы языковой системы как таковые знаками не являются, но способны при своем комбинировании порождать их в бесконечном количестве. Значимая единица языковой системы обладает знаковым значением, поскольку является апелляцией к определенной области смыслов из концептуальной схемы, однако направление апелляции (совпадения) может измениться, что зависит как от употребления данной единицы в высказывании, которое и предстает в качестве полноценного языкового знака, так и от системы знаковых значений единиц языка. Сущность языкового знака заключается в апелляции к мысли как движению и столкновению смыслов через апелляцию к этим смыслам (указание только на смыслы не может обеспечить коммуникации): «Употребление в высказывании для целей его внутренней организации тех или иных языковых единиц или средств диктуется закономерностями этой организации; ее универсальность лишь ограничена типологическими особенностями конкретного знака. Структура высказывания, даже если оставаться в рамках его денотативной функции и отвлечься на время от коммуникативного типа, актуального членения и т.д., представляется как система операций над исходными содержательными элементами. Структура высказывания - это своего рода система векторов или операторов, прилагаемых к этим исходным элементам» [Леонтьев 2001: 218]. Синтаксическая конструкция как единица языка представляет отображение операций формирования, направления и
движения мысли, выступая ориентировочной базой для взаимодействия коммуникантов.
Соотношение предложения и слова в трактовке В.С. Юрченко [см.: Юрченко 2000], когда предложение отображает живую динамичную мысль, разграничение им соответственно схемы предложения, конкретно предложения и высказывания дают основания для уточнения содержания понятия пропозиции как номинативной сущности. Пропозиция как явление семантического уровня не является слепком с действительности, названием зеркально отраженного онтологического «положения дел». Пропозиция представляет не отстраненный от субъекта внешний мир, но фрагмент образа (картины) мира этого субъекта. Разнообразные события и явления реального мира (со-бытия) интерпретируются каждым индивидом по-своему, более того, одно и тоже событие может быть описано им по-разному. В каждом событии или явлении субъект выделяет ситуации -элементы недискретного опыта человека, вне которого никаких ситуаций нет. Пропозиция же как концептуализация данного элемента недискретного опыта выступает тем самым отображением не действительного мира, но взгляда на действительный мир, выделяемой в нем ситуации, т.е. его интерпретации человеком. Именно такое «положение дел» номинирует пропозиция [см.: Мана-енко 1999]. Из этого следует, что на семантическом уровне пропозиция представляет собою неориентированную структуру, включающую предикат с заполненными (по воле субъекта) валентностями. В предложении как отображении динамичной мысли пропозиция подлежит обязательной предикации. Заключая в себе «синтаксический ген», пропозиция может быть воплощена в разных языковых выражениях, для которых она является семантическим инвариантом. При этом значение языкового выражения не может быть сведено к только объективной характеризации ситуации, описываемой в нем: не менее существен и ракурс, в котором ситуация, отображенная в пропозиции, представляется. Коммуникативные компоненты значения «упаковки» пропозиции языкового выражения проявляются на уровне высказывания и в зависимости от направления на раскрытие «Я» или «Другого», обладают, соответственно, семантической или прагматической природой. К числу компонентов значения из ракурса представления пропозиционального содержания к когнитивным (семантическим) относят эмпатию, важность и актуальное членение. Компоненты коммуникативной организации пропозиции в вы-
сказывании, ориентированные на «внешний» контекст, на «Другого», принадлежат к прагматическим компонентам значения языкового выражения. К их числу можно отнести реализацию оппозиций данное / новое и известное / неизвестное, а также, частично, постановку логического ударения. Таким образом, созидающая роль субъекта находит свое проявление не только в выборе пропозиции, но и способах ее представления на различных уровнях языкового воплощения.
Постулирование осложненного предложения в качестве системы синтаксических явлений возможно прежде всего на основе соотношений системы и ее среды. Лингвистической средой для системы осложненного предложения выступают системы простого и сложного предложений, при этом анализ семантической организации единиц каждой из синтаксических систем позволяет адекватно представить их специфику на основе учета особенностей отображения в них пропозиций, их качества (типа) и соотношений. Любая пропозиция - диктумная, модусная и логическая - может быть «объективной» информацией (диктумом предложения), т. е. отображением предмета мысли, предицироваться в ней. Диктум и модус предложения - это не тип пропозиции, но отображение, соответственно, предмета и предиката мысли (номинации ситуации) и ее движения, динамики (операций речемыслительной деятельности). Таким образом, план содержания предложения представляет комплекс объективных (диктумных) и субъективных (модусных) смыслов, соотносительных с диктумными, модусными и логическими пропозициями. Исходя из этого простое предложение представляет систему монопропозитив-ных / монопредикативных единиц; сложное предложение - систему полипропозитивных / полипредикативных единиц с обязательным наличием логической пропозиции; осложненное предложение - систему единиц, организованных на базе простого предложения, с дополнительно представленными объективными и субъективными смыслами или элементами других пропозиций (не получивших предикативного оформления).
Отображение в осложненном предложении второй пропозиции выступает его конститутивным признаком и раскрывает переходный характер данной синтаксической системы, причем вектор переходности определяется как типом дополнительно представленной пропозиции, качеством ее представления, так и отнесенностью к диктуму или модусу семантического содержания предложения. Можно констатировать на основе пере-
ходного характера системы осложненного предложения, что ее единицы не просто отображают две пропозиции, но две мысли, тем самым соотносясь как минимум с двумя единицами информации (при онтологизации информации как результатов движения мысли). Осложненное предложение выступает как система средств, предназначенных для отображения коммуникативного статуса мыслей в репрезентируемом фрагменте образа (картины) мира, как указание для адресата на неравноправное положение пропозиций, отображенных в семантической структуре, при формировании и коррекции его собственной картины мира. Переходный характер осложненного предложения требует анализа его соотнесения не только с внутрилингвистической средой, но и экстралингвистической, поскольку данные соотношения также находят свое отображение в его семантической и формальной структурах. Анализ осложненного предложения в аспекте соотнесения с его внутрилингвистической и экстралингвистической средой детерминирует его анализ в плане соотношения предикации и предикативности и уточнение содержания данных понятий, поскольку в лингвистических исследованиях они фактически не разграничиваются и часто подменяют друг друга.
Отношение предикации образует исходное ментальное пространство, в котором оно совершается, поскольку происходит расщепление пропозиции на предикатный и индивидный концепты. Таким образом, предикация - это речемысли-тельная операция приписывания установленного и отображенного субъектом конкретного свойства или отношения абстрактному предмету. Если пропозиция является номинацией структурированного положения дел с заполненными участниками (результатом перевода внутреннего слова в конвенциальный код), то предикация является операцией преобразования многомерной, но неориентированной структуры пропозиции в линейную, отображением речемыслительного акта выделения индивидных и предикатного концептов и установления вектора связи между ними. При языковом воплощении предицированная пропозиция (если она единственная) обязательно оформляется в синтаксических категориях модальности, времени и лица. Таким образом, предикативность как форма приписывания признака предмету в соотнесенности с моментом коммуникации является приоритетным способом отображения предикации какого-либо типа пропозиции, подсказывающим адресату коммуникативную
значимость отображаемой мысли («передаваемого» знания). Коммуникативная единица является таковой не только потому, что в ней отображается каким-либо способом пропозиция, но отображается движение мысли («живая», динамичная мысль), а точнее, речемыслительная деятельность говорящего, прежде всего операция приписывания, т.е. предикация.
Разграничение предикативности, предикации и пропозиции позволяет на уровне модели описать и объяснить фундаментальное свойство человеческой психики - ее пластичность. В этой связи осложняющие категории предстают не носителями вторичной предикативности как языковой формы, но именно языковыми выражениями, отображающими как вторичное отношение предикации, так и другие акты речемыслительной деятельности субъекта. В плане оформления на поверхностном уровне «вторичная» предикация и другие акты речемыслительной деятельности могут быть представлены через таксисные и «внут-рирядные» отношения и многие другие специфические морфологические и синтаксические средства. Вопрос о соответствии единиц языка единицам информации решается в аспекте грамматических средств выражения «информационного» содержания, понимаемого как представление, во-первых, движения знания и, во-вторых, самого этого знания в его коммуникабельной форме. Поскольку в процессе межличностной коммуникации, характеризующемся интенциональностью, происходит «навязывание» знания (субъективного образа фрагмента картины мира), отображение знания в языковых формах опирается на их предметные значения, которые обусловлены их кон-венциальной закрепленностью за ментальными репрезентациями и «принятыми» обязательствами стандартизированных дискурсивных форм общения (внешних проявлений речемыслительных операций). Минимальной и обращенной к коммуникации, т.е. семантической, ментальной репрезентацией является пропозиция, получающая статус коммуникативной единицы вследствие вовлеченности ее в пространство мысли (речемысли-тельную деятельность). Таким образом, языковое выражение, соотносительное с единицей знания (информации), отображает пропозицию и рече-мыслительные действия над нею, в первую очередь ее дискретизацию, т.е. операцию приписывания (акт предикации). Простое предложение как единица языка отображает единицу информации приоритетно.
Так как в системе языка существует иерархия средств представления пропозиции, ставшей содержанием отдельной мысли, пропозициональная форма ментальной репрезентации предстает в коммуникации единицей информации тогда, когда данное содержание (знание) «навязывается» и не входит в фонд разделенных знаний, когда отображается не только пропозиция, но и установление отношения предикации и другие ментальные акты. Или иначе, коммуникативной единицей языка, соответствующей единице информации, является только такая языковая единица, в которой отображено движение мысли, соотношение мыслей и «информационная» цельность мысли. Выбор говорящим коммуникативной синтаксической единицы показывает, какая единица информации (какое знание) наиболее существенна в оказываемом воздействии на адресата. Система осложненного предложения предназначается для обозначения комментирующего статуса представляемого в коммуникации знания. Простое предложение, соотносительное с одной единицей информации, репрезентирует в акте коммуникации существенный для говорящего фрагмент его образа мира - приоритетную пропозицию и эксплицитное оформление акта ее предикации. Сложное предложение, соотносительное с тремя и более единицами информации, репрезентирует в акте коммуникации существенную для говорящего связь (отношение) между двумя единицами информации - приоритетную логическую пропозицию. Осложненное предложение, соотносительное с двумя и более единицами информации, репрезентирует в акте коммуникации существенное для говорящего соотношение между единицами информации - приоритетной и комментирующей пропозициями и, соответственно, речемыслитель-ные действия по формированию данного соотношения. Надо подчеркнуть, что пропозиции, получающие комментирующий статус в языковом оформлении (как осложняющие категории), «содержательно» представляют знание, которое традиционно в теории коммуникации определяется как комментирующая информация, сопутствующая основной информации.
Для определения языковых выражений в качестве информационных, т.е. соотносительных с единицами информации, недостаточно, чтобы в них отображалась тем или иным способом пропозиция, так как интерпретация языкового выражения слушающим, осуществляемая на основе апперцепции, практически каждую единицу языка из иерархии грамматических средств отображе-
ния пропозиции позволяет «довести» до уровня отдельного знания, которое, однако, в коммуникации не навязывается, не актуализируется говорящим в качестве мысли. Так как исходное пространство мысли организуется абстрактной взаимосвязью между объектами, отношением, которое устанавливает субъект, в качестве информационного можно определить лишь то языковое выражение, в котором отображены коммуникативные и информационные (ментально-модусные) действия говорящего. Именно в этом плане сообщающие единицы языка можно трактовать как приписывающие, или предицирующие. Специфика осложненного предложения состоит в том, что в нем отображаются две коммуникативно неравноценные пропозиции, благодаря отображению в нем как минимум двух коммуникативных действий, обусловленных креативной иллокутивной рефлексией говорящего. Именно это свойство осложненных предложений выступает в качестве основного критерия в определении сущности и назначения системы осложненного предложения: выбор осложненного предложения в качестве основы высказывания всегда сигнализирует, какое представление единицы информации обладает комментирующим статусом и какие коммуникативные действия предприняты говорящим с этой целью. Тип речемыслительной операции является исходным критерием для типологии осложняющих категорий, соответственно: слияние, расщепление, добавление пропозиций. При слиянии происходит элиминация однотипного состава языкового выражения второй пропозиции; при расщеплении - трансформация языкового состава первой пропозиции; при добавлении - инкорпорирование редуцированного в различной степени языкового состава второй пропозиции в языковой состав первой пропозиции. Все типы речемыслительных действий совершаются говорящим с целью указания или представления второй пропозиции, что зависит от типа пропозиции, которой придается комментирующий статус. Все разновидности осложняющих категорий последовательно распределяются по данным рубрикам, тем самым давая основания для интерпретации осложненного предложения как системы, организованной и структурированной прежде всего на соотношениях со своей внутрилингвистической и экстралингвистической средой, а не на внутрисистемных соотношениях.
Поскольку семантика языковых выражений не выводится только из языковых категорий, а сами высказывания производятся в определенных
условиях, связь между значениями, реализованными в тексте, и социально-историческими условиями порождения данного текста предстает составляющей этих значений. Следовательно, существенную роль в процессах порождения и понимания речи как социальных взаимодействий играет дискурс. Дискурс не равен процессу речевого общения и не является его синонимом, как и не является синонимом текста - результата, точнее, продукта этого процесса: «Действительной реальностью языка-речи является не абстрактная система языковых форм и не изолированное монологическое высказывание и не психофизиологический акт его осуществления, а социальное событие речевого взаимодействия, осуществляемого высказыванием и высказываниями» [Волошинов 2000: 429]. Можно только удивляться проницательности и интуиции М.М. Бахтина, который еще в 20-х годах прошлого столетия «действительную реальность языка-речи» (а так иногда в наше время определяется дискурс) отграничил от языка как системы форм, от текста как отдельного и изолированного речевого произведения и, наконец, от текущего потока речевого поведения как психофизиологических процессов говорения, письма, слушания и чтения. Позиция М.М. Бахтина позволяет, по нашему мнению, в определении дискурса исходить не из формулы Ф. де Сос-сюра речевая деятельность = язык + речь, а опираться на триаду Л.В. Щербы язык - речь (речевая деятельность) - языковой материал (тексты) в ее отношении к социальному человеку как субъекту. Ведь именно человек использует языковую систему при создании текстов в процессе речевой деятельности. Социальное же событие, по мнению М.М. Бахтина, есть необходимое условие речевого общения: «В этой своей конкретной связи с ситуацией речевое общение всегда сопровождается социальными актами неречевого характера (трудовыми актами, символическими актами ритуала, церемонии и пр.), являясь часто только их дополнением и неся лишь служебную роль» [Во-лошинов 2000: 439].
В таком ракурсе удачной попыткой выявления специфики дискурса предстают рассуждения Н.Ф. Алефиренко, который отмечает, что как коммуникативное событие дискурс - это сплав языковой формы, знаний и коммуникативно-прагматической ситуации. В то же время, образуя своеобразное семантическое единство, дискурс, безусловно, является лингвокультурным образованием. Но в отличие от речевых актов и текста в его традиционном толковании (последовательная
цепочка высказываний), дискурс - это все же социальная деятельность людей, в рамках которой ведущая роль принадлежит когнитивным пространствам общающихся, где сфокусированы различные особенности их внутренних миров, находящие отображение в этой деятельности [Алефи-ренко 2002: 101-102]. Отсюда следует, что «дискурс - коммуникативно-прагматическое событие социокультурного характера» [Алефиренко 2002: 104]. Пожалуй, учитывая указанную роль когнитивных пространств общающихся, дискурс следовало бы определить как коммуникативно-когнитивное событие социокультурного характера. По сути, об этом же писал и М.М. Бахтин, правда, без использования термина дискурс: «Ситуация и аудитория заставляют внутреннюю речь актуализироваться в определенное внешнее выражение, которое непосредственно включено в невысказанный жизненный контекст, выполняется в нем действием, поступком или словесным ответом других участников высказывания» [Волошинов 2000: 431]. Явно перекликается данное положение М.М. Бахтина и с целеустановкой французской школы Анализа дискурса на исследование «невы-сказываемого» (l'indicible), т.е. на «социально-историческую ткань» [Серио 2001: 558].
Как бы мы ни рассматривали дискурс - как текст, актуализированный в определенных условиях, либо как речевую практику человека или сам речевой поток - становится очевидным, что главное, в первую очередь обусловливающее специфику дискурса, - это его социальная и идеологическая природа, предопределенная утвердившимися типами речевого взаимодействия членов какого-либо коллектива. Таким образом, дискурс как «действительную реальность языка-речи» можно определить следующим образом: это общепринятый тип речевого поведения субъекта в определенной сфере человеческой деятельности, детерминированный социально-историческими условиями и стереотипами организации и интерпретации текстов как компонентов, отображающих его специфику. Соответственно, дискурс есть социально детерминированный тип осуществления речевого общения, текст - форма осуществления речевого общения, язык - средство для осуществления данной деятельности.
В теоретической модели дискурса выделяются компоненты «Среда», «Социальный субъект», «Содержание» и «Текст». «Среда» определяется следующими параметрами: 1) тип социального события, 2) функция социального события, 3) социально-идеологические условия, 4) об-
становка; «Социальный субъект» - 1) социальный статус, 2) ролевые отношения, 3) социальная активность субъекта, 4) личные взаимоотношения; «Содержание» - 1) интенции и цели в коммуникации, 2) затрагиваемые мировоззренческие позиции, 3) степень компетенции, 4) отображенные правила и навыки речевого общения; «Текст» -1) тема речевого общения, 2) отнесенность к жанру, 3) композиционное построение высказываний и последовательность коммуникативных действий и речевых актов, 4) специфика языковых средств. Как сами компоненты дискурса, так и отдельные их параметры могут использоваться в качестве исходных точек и задаваемых ракурсов лингвистического исследования феноменов речевого взаимодействия, детерминирующих и формирующих информационное пространство в его гуманитарном аспекте.
Информационное пространство как область актуализированных знаний, представлений и мнений о мире, а также описаний мира характеризуется на основе понятий границы, инфраструктуры и ресурса как в чисто физических, так и в параметрах интеллектуальных (идеальных) свойств. В идеальном плане информационное пространство развивается в контексте общественного сознания (социальной, интерсубъектной концептуальной схемы), понимаемого как информационная модель мира, и проявляется через все виды институциональных дискурсов. Как отмечает В.И. Кара-сик, «институциональный дискурс представляет общение в заданных рамках статусно-ролевых отношений. По отношению к современному обществу, по-видимому, можно выделить следующие виды институционального дискурса: политический, дипломатический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический и массово-информационный» [см.: Карасик 2000]. Наиболее существенными в плане формирования идейно-идеологической основы информационного пространства выступают политический, педагогический (учебный) и научный дискурсы. Считается, что публицистический дискурс (масс-медиа) определяет содержание информационного пространства в уже заданных указанными дискурсами параметрах и системах ценностей и норм. Институциональные дискурсы формируют идейно-идеологические основы информационного пространства, в первую очередь, педагогический, политический и научный дискурсы, а также актуализируют некоторое содержание информа-
ционного пространства и направляют в нем движение информационных потоков, что обеспечивается прежде всего публицистическим дискурсом, или дискурсом масс-медиа, главной целью которого, с одной стороны, является формирование общественного мнения, а с другой, обеспечение единства идейно-идеологических основ информационного пространства. В целом же средства массовой информации в своем дискурсе предписывают индивидам, охваченным информационным пространством, не просто «что должно думать», но «как должно думать».
Информационно-дискурсивный подход позволяет интегрировать изучение осложненного предложения в парадигму современных гуманитарных наук. Новые «горизонты понимания» не только наполняют иным смыслом содержание традиционных теорий, посвященных данному феномену, но и дают решения, казалось бы, вообще неустранимым теоретическим противоречиям. Так, литературоведческая категория образа автора, трансформированная в образ «я»-автора публицистического текста, может исследоваться в аспекте отображения в тексте интенциональности как свойства речевой деятельности субъекта на основе методик интент-анализа и теории речевых актов в связи с изменением интенциональных состояний. Соответственно, языковые выражения получают трактовку в соотношении как с репрезентируемым содержанием, так и его психологическим модусом, что позволяет выявить глубинные принципы функционирования языка. Автор публицистического произведения, проявляя свои интенции в тексте, усиливает его воздействие, и с этой целью использует в большей степени языковые средства непрямого способа их отображения. Неявное и минимизированное отображение авторских интенций с помощью предложений, осложненных вводными синтаксическими конструктами, во-первых, снимает прямое воздействие на мировоззренческие позиции адресата, а во-вторых, представляет автора публицистического произведения не как социально-типизированного субъекта, но как «живого» человека, способного довериться своему «партнеру по разговору». Спектр отображаемых вводными конструктами коммуникативных интенций позволяет составить представление о его собственных мировоззренческих позициях и отношении к отображаемому «информационному» содержанию текста, поскольку осложняющие текст вводные компоненты комментируют не только особенности познания мира автором, но и проявляют в своих рамках
ценностные установки журналиста при формировании общей модальности произведения. Автор-журналист, отображая с помощью осложненных вводными конструктами предложений свои коммуникативные интенции, прежде всего актуализирует в тексте личностную форму выражения модальных отношений в аспекте достоверности / недостоверности представляемой информации, а также в плане переложения эпистемической ответственности на другого гаранта данной информации. Отметим, что языковая система накладывает большее ограничение на отображение коммуникативных интенций автора при репрезентации эмоциональных суждений и оценок.
Исходным пунктом анализа при информационно-дискурсивном подходе может стать дис-курсная формация - корпус текстов аналитической журналистики, рассматриваемый с точки зрения задач общения в соотносительной с дис-курсной формацией сфере деятельности. Анализ в таком случае опирается на постулат единства содержания и формы - информационного наполнения речемыслительных процессов и способов его представления, а также риторических стратегий и тактик. Информация о наиболее значимых для социума событиях и явлениях, представляющая их отображение, обсуждение и оценку, подается на основе сравнения и детализации, обобщения и предсказания, сопровождается установкой на активное сотрудничество и взаимопонимание. Тем самым в аналитико-публицистическом дискурсе порождается информация двух типов - основная, содержащая аксиологические значения, и дополнительная (комментирующая), создающая благоприятные условия для принятия основной информации. Распределение информации по двум данным типам манифестируется соответствующими языковыми выражениями. Комментирующая информация репрезентируется, в частности, на основе осложненного предложения, относясь как к дик-тумному, так и модусному планам и отображая значения конкретности и контрастности, новизны и ясности, с одной стороны, эмоциональности и интенциональности, с другой. Именно таким образом комментирующая информация обеспечивает принятие / непринятие основной информации.
Одной из задач создания текста аналитико-публицистической дискурсной формации является обеспечение достоверности представляемой информации, для чего используются различные методы: возможности проверки сообщения, «привязки» содержания основной информации к надежному источнику, вовлечение в поиск истины,
демонстрация логичности рассуждения. Реализация данных методов прежде всего опосредуется использованием предложений, осложненных вводными и вставными конструкциями. При этом наблюдаются четкие соответствия между целями применения какого-либо метода и типом отображаемой данными осложненными предложениями коммуникативной или информационной интенции автора текста. Не менее активно в текстах аналитико-публицистического дискурса вводные компоненты функционируют для создания мета-текстовой ориентировочной базы, предполагающей коммуникативные ожидания адресата. В этой функции используются осложненные предложения с вводными конструктами, отображающими отношение автора к способам оформления и порядку следования мыслей, их взаимосвязи. Создавая композиционно-синтаксический контур, осложненные предложения выступают в качестве материальной базы для создания высказываний как полноценного языкового знака.
В высказывании отображается не только пропозициональное содержание, но и речемысли-тельная деятельность автора, связанная как с организацией высказывания, с коммуникативными действиями, обусловленными его креативной иллокутивной рефлексией, так и разнообразными информационными интенциями, связанными с решением коммуникативных задач по представлению информации в качестве тезиса, аргумента, прогноза, оценки и т.п. Примечательно, что в комментарии как жанре аналитико-публицисти-ческого дискурса, где преобладает отношение автора к уже известному аудитории отображаемому событию, кардинально меняется «удельный вес» комментирующей информации. Соответственно, изменяется роль высказываний, организованных на основе осложненных предложений, в композиции и структуре этого жанра, по сравнению с другими жанрами. Высказывания, соотносительные с генеральной мыслью комментария, отображающие его пафос, как правило, формулируются осложненными предложениями, которые могут обозначать и смену речевых задач, детерминированных предметной (информационной) и иллокутивной рефлексией автора. В чисто формальном плане жесткость структуры доказательного рассуждения как закона жанра проявляется на уровне синтаксической организации текста: строгая последовательность и упорядоченность синтаксических конструкций разных типов - обязательная черта грамотно созданного комментария, безот-
носительная к индивидуальным особенностям и стереотипам речевого поведения автора текста.
Возможность при информационно-дискурсивном подходе проводить лингвистический анализ «от содержания» как составляющей дискурса раскрывает глубинные закономерности и соответствия использования языковых выражений в текстах определенного жанра той или иной дискурс-ной формации. Более того, определяя специфику отображения и организации языковыми выражениями содержания на уровне высказывания, текста, жанра, дискурсной формации в целом, исследователи получают результаты, способные разрешить проблемные ситуации в репрезентации знания в самых различных гуманитарных науках. Так, сама постановка вопроса об этической стороне речемыслительной деятельности, отображаемой языковыми знаками в текстах жанра журналистского расследования, вскрывает сущностные моменты социальных взаимодействий при организации информационного пространства социума и развития социальной памяти (общественного сознания). Установка на этику как проявление принципа сотрудничества в общении обусловливает выделение и анализ единиц информации из содержания текста, которые обеспечивают ориентиры и предписания для координации данной разновидности социального взаимодействия. В этом плане существенной становится комментирующая информация, репрезентированная осложненными предложениями, так как адекватность представления и интерпретации основной информации определяется высказываниями, построенными именно на основе данного типа языковых выражений. Исследование этической стороны речевого взаимодействия закономерно детерминирует в качестве взаимосвязанных сущностей систему ценностей и мировоззренческих установок отдельного социума, мотивы и цели социальных взаимодействий в той или иной сфере его бытия, темы информационных потоков в различных сферах информационного пространства, способы их организации как институциональных дискурсов, жанры как устойчивые тематически, композиционно и стилистически структуры высказываний, высказывания как собственно различные социальные взаимодействия индивидов, индивида и социальной группы, индивида и социума, социальной группы и социума и т.п., языковые выражения как средства обеспечения социальных взаимодействий.
Таким образом, информационно-дискурсивный подход позволяет экстраполировать лин-
гвистически определенные и теоретически осмысленные факты дискурса в другие области гуманитарного знания в качестве значимых и объяснительных компонентов их теорий: например, типовое языковое воплощение прецедентного текста дискурса, языковая характеристика социального субъекта, языковое отображение «единиц информации», языковой протокол (ритуал) социального события, языковое оформление жанра как стереотипной организации прецедентного текста и многое другое.
Список литературы
Алефиренко Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания, культуры. - М.: Academia, 2002.
Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка // М.М. Бахтин (под маской). - М.: Лабиринт, 2000. - С.350-486.
Карасик В. И. О типах дискурса // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. - Волгоград: Перемена, 2000. - С.5-20.
Леонтьев А.А. Язык и речевая деятельность в общей и педагогической психологии: Избранные психологические труды. - М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2001.
Манаенко Г.Н. Современное представление пропозиции в лингвистике // Вестник Ставропольского государственного университета. - Вып. 22. Филологические науки. - Ставрополь: СГУ, 1999. -С.86-94.
Павиленис Р.И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. - М.: Мысль, 1983.
Серио П. Анализ дискурса во Французской школе (Дискурс и интердискурс) // Семиотика: Антология. - М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - С.549-562.
Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. - М., 1986.
Юрченко В. С. Очерки по философии языка и философии языкознания. - Саратов: Изд-во Саратовского педагогического института, 2000.
G.N. Manaenko
COMPLICATED SENTENCE IN ITS RELATION TO THE INFORMATION AND DISCOURSE CATEGORIES
The article proposes a new research approach based on general scientific categories of information and discourse to the traditional object of the syntactic description - the complicated sentence in Russian. At the same time, the content is analyzed and the correlations theoretically significant for the given approach are examined.
