CC BY
36
торой герой так и не смог достичь. Об этом свидетельствуют аллегории - храм, «Её святые двери», «цель моих заветных дней». Становится ясно, речь идёт не о горном подъёме, а о смысле существования.
Поэтому когда слово «устал» звучит в последней строке, становится ясно, что герой «устал» не просто физически, но и душевно, можно сказать, «смертельно устал», потому что находится на пороге смерти.
Среди представленных в словарях значений слов «устать» не представлено значение «находиться на пороге смерти», точно так же, как и у слова «скала» нет толкования «жизненная вершина». Оба эти значения родились в контексте данного произведения, значит оба ключевых слова демонстрируют семантико-сти-листическую вариативность.
Русская поэзия заимствовала многие формы и художественные приёмы французской поэзии, в том числе и такой прием тек-стообразования, как употребление КЭ. И поскольку КЭ является центральным смыслообразующим звеном поэтического текста, очень важно сохранить при переводе все его семантико-стили-стические компоненты в динамическом развитии. Также следует помнить о том, что решению поэтической задачи служат все тематические и опорные слова, «обслуживающие» доминантные КЭ. Сохранить эту иерархических элементов Тс также является важной задачей переводчика. В противном случае соответствие
Библиографический список
подлиннику будет поверхностным, не раскрывающим всю глубину поэтического произведения.
Также в заключение стоит отметить, что использование КЭ является особым композиционным приемом. Этот прием используется далеко не в каждом многослойном художественном тексте. Следует помнить о том, что слова любого художественного текста имеют образное значение и направлены на формирование целостной художественной картины. И только для Кэ характерны следующие признаки:
- семантико-композиционное доминирование среди других
ТС;
- семантико-стилистическая трансформация, обогащение новым смыслом и расширение семантического ядра.
В заключении мы приходим к выводу, что ключевой элемент, употребляясь в стихотворном тексте, играя определяющую роль в раскрытии глубинной структуры произведения, является его се-мантико-композиционной доминантой среди других текстообра-зующих компонентов стихотворного текста. Факт существования в тексте ключевого элемента является свидетельством существования такой характеристики текста. Многослойный текст обладает чрезвычайной содержательностью, в нем написано больше, чем написано словами и далеко не каждый текст построен на использовании ключевого элемента, употребление которого является особым композиционным приемом.
1. Пузырев А.В. Анаграммы как явление языка: Опыт системного осмысления. Москва; Пенза: Ин-т языкознания РАН, ПГПУ им. В.Г. Белинского, 1995.
2. Одинцов В.В. Стилистика текста. Москва: Наука, 1980.
3. Жирмунский В.М. Теория стиха. Ленинград, 1975.
4. Guillaume Apollinaire. Le pont Mirabeau. Saint-Pétersbourg: Maison d'édition «Azbouka-classica», 2004. References
1. Puzyrev A.V. Anagrammy kak yavlenie yazyka: Opyt sistemnogo osmysleniya. Moskva; Penza: In-t yazykoznaniya RAN, PGPU im. V.G. Belinskogo, 1995.
2. Odincov V.V. Stilistika teksta. Moskva: Nauka, 1980.
3. Zhirmunskij V.M. Teoriya stiha. Leningrad, 1975.
4. Guillaume Apollinaire. Le pont Mirabeau. Saint-Pétersbourg: Maison d'édition «Azbouka-classica», 2004.
Статья поступила в редакцию 20.06.18
УДК 801.81
Bogatyreva Zh.V., senior teacher, Department of History and Philosophy, Kuban State Technological University (Krasnodar, Russia), E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Zimina N.Yu., senior teacher, Russian Language Department, Kuban State Technological University (Krasnodar, Russia), E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Pakhomov R.A., Cand. of Sciences (Engineering), senior lecturer, Department of Heat Power and Heat Engineering, Kuban State Technological University (Krasnodar, Russia), E-mail: bogatzhanna@mail.ru
ORNAMENTAL SHAPED MEANS AND THE ELEMENTS OF FAIRY TALES IN I. A. BUNIN'S NOVEL "THE LIFE OF ARSE-NIEV". The article describes the natural world in the artistic organization of the novel and compares the spiritual development of the main character of the work with the inner state of the author. The researchers identify features of natural texts by Bunin: volume, simultaneous perception of nature by all senses: color (light), sounds, sensations, smells, and also to indicate the use of tropes, figures of speech, stylistic techniques in the text, which allow noting the ornamentation of the novel's prose. Artistic skills in describing nature, Bunin's landscape sketches are revealed in a system of expressive means. This metaphorical epithets from the sphere of human life, the system of certain paints and recording, ornament shaped tools. Key words: trails, shaped tools, ornamentation, story, sound.
Ж.В. Богатырева, ст. преп. каф. истории и философии. Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар, E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Н.Ю. Зимина, ст. преп. каф. русского языка, Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар, E-mail: bogatzhanna@mail.ru
Р.А. Пахомов, канд. техн. наук, доц. каф. теплоэнергетики и теплотехники, Кубанский государственный технологический университет, г. Краснодар, E-mail: bogatzhanna@mail.ru
ОРНАМЕТАЛЬНОСТЬ ОБРАЗНЫХ СРЕДСТВ И ЭЛЕМЕНТЫ СКАЗОЧНОСТИ В РОМАНЕ И.А. БУНИНА «ЖИЗНЬ АРСЕНЬЕВА»
В статье произведена попытка рассмотреть, описать природный мир в художественной организации романа И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева» и сопоставить духовное развитие главного героя произведения с внутренним состоянием самого автора, далее - выявить особенности природных текстов у Бунина: объемность, одновременность восприятия природы всеми органами чувств: цвет (свет), звуки, ощущения, запахи, а также указать на использование тропов, фигур речи, стилистических приемов в тексте, что позволяет говорить об орнаментальности прозы романа.
Ключевые слова: тропы, образные средства, орнаментальность, сказка, звукопись.
Рассматривая поэтическую организацию романа И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева», хочется обратить внимание на большое количество образных средств, используемых автором для придания произведению того неповторимого «истинно русского духа», которым буквально пронизан он. Да, это - в некоторой степени поэма, ода, гимн русской природе, ее единству с широкой и красивой русской душой.
В «Жизни Арсеньева» Бунин восхищается «изумительной изобразительностью, словесной чувственностью, которой так славна русская литература» [1, с. 25]. «Словесная чувственность», иначе говоря, - чувство слова, изобразительная сила -этими свойствами был в полной мере наделен сам Бунин, и проявляются они уже в произведениях ранней его поры. Размышляя о творческом процессе, Бунин неизменно подчеркивает, сколь многим обязан он чувственному восприятию мира, «сладострастию воображения» - так выразился он в «Жизни Арсеньева» [1, с. 21].
Вот что в 1901 году Бунин пишет о себе как о пейзажисте: «Кстати сказать про природу, которой, насколько я понял, я чересчур предан... я ведь... протокольно о природе не пишу. Я пишу или о красоте, то есть значит, все равно, в чем бы она ни была, или же даю читателю, по мере сил, с природой часть своей души» [1, с. 30].
Итак, для Бунина природа - одно из важнейших явлений красоты сказочности страны, еще шире - красоты жизни на земле, красоты, питающей человеческий разум и душу. Бунинские сравнения, метафоры, оксюмороны иногда поражают своей неожиданностью, но франтовской вычурности, щеголеватости (в чем однажды безответственно упрекнули его поэму «Листопад» -одну из лучших пейзажных поэм в русской поэзии) в них нет и в помине. Они не надуманны. Они следствие высокоразвитой наблюдательности. Их цель - достичь в изображении явлений предельной ощутимости и вплотную приблизить их к читателю [1, с. 12].
В "Жизни Арсеньева" старый сад живописно обезображен осенними дождями, бурями и первыми заморозками [1, с. 28].
Слух у Бунина так же изощрен, как и зрение. Нечастые звукообразы действуют у него в союзе с образами живописными и с биением ритма. Они не заявляют о себе громко. Они только дорисовывают, но их помощь в дорисовке весьма существенна, хотя мы и не всегда это сознаем. Шум воды в нашем слуховом восприятии усиливается от словесной инструментовки: щ-т-с. По лесу "с легким лепетом и шорохом тянул ветер с поля" [1, с. 29]. Здесь так подобраны звуки, что нам слышится нежащее дуновение ветра.
Бунинские описания не окрашены восприятием героев, на них не лежит печать мироощущения действующих лиц. Описывая то, как взгляду Арсеньева впервые представилось море, Бунин не употребляет слово «море» - ведь Арсеньев не сразу понял, что это - море; Бунин передает первое впечатление человека от моря, увиденного ранним утром: «...из-за диких лесистых холмов впереди вдруг глянуло на меня всей своей темной громадной пустыней, поднявшейся в небосклон, что-то тяжко-синее, почти черное, влажно-мглистое...» [2, с. 173].
Излюбленный эпитет Бунина - четкий: «...бешено несла поземка. Но сад четко чернел над ее непрерывно несущимися вихрями...» [2, с. 139]. Это очень характерное для Бунина описание. Его пейзажи, урбанистические и сельские, прежде всего четки.
Пейзажи Бунина еще и просторны. Их воздух прозрачен: «Она отворила окно и... распахнула ставни на сияющую лунную ночь, на огромное светлое небо...» [2, с. 187]. Когда читаешь Бунина, то кажется, будто он распахнул окно, и в этом окне далеко-далеко видно...
Излюбленный глагол Бунина - сквозить: «...клен... сквозит на ярком и влажном утреннем небе своей огромной раскрытой вершиной, черным узором сучьев...» [2, с. 72], «...тонко сквозили пролетами верхи колоколен...» [2, с. 92].
По Бунину, в многоцветье выявляет себя одухотворенная и осмысливающая жизнь человека красота мира. Об этом он сам пишет так: «Я... часами простаивал, глядя на ту дивную, переходящую в лиловую, синеву неба, которая сквозит в жаркий день против солнца в верхушках деревьев, как бы купающихся в этой синеве, - и навсегда проникся чувством истинно-божественного смысла и значения земных и небесных красок. Подводя итоги того, что дала мне жизнь, я вижу, что это один из важнейших итогов. Эту лиловую синеву, сквозящую в ветвях и листве, я и уми-
рая, вспомню...» [2, с. 201]. В творчестве Бунина музыка цвета звучит с несравненною силой.
Разнообразны у Бунина световые глаголы и световые глагольные формы: «...она... вышла... в... столовую, розово озаренную утренним зимним солнцем...» [2, с. 99]; «Свет зари... разливался по двору» [2, с. 142]; «По часам следил он за каждым огоньком, что мерцал и пропадал в мутно-молочном тумане дальних лощин...» [2, с. 271]; «...брезжит свет запада...» [2, с. 315]; «Темнело и в деревне, - одни оконца изб на выгоне еще отсвечивали медным блеском» [2, с. 23]; «...видел... одинокую зеленую звезду, теплившуюся бесстрастно...» [2, с. 297]; «...золотою пылью сыпался сквозь колосья его (солнца) догорающий отблеск...» [2, с. 204]; «Холодно и ярко сияло на севере над тяжелыми свинцовыми тучами жидкое голубое небо...» [2, с. 75]; «... все зарумянилось отблеском заката...» [2, с. 43)] «...просвечивая то тут, то там сквозь солому и бросая на потолок кабинета мутно-красные, дрожащие полосы света, медленно разрасталось и приближалось гудящее пламя к устью...» [2, с. 191]. В одной фразе сосредоточены цвет, очертания, зыбкость отсветов пламени и его звук.
Пытливым взглядом художника Бунин различает светотень: «блаженное безделье... в прозрачной, полной света, тени» [2, с. 84]; её расположение и очертания: «...широкие улицы лежали в тени - только в домах направо, до которых тень не достигала, освещены были белые стены и траурным глянцем переливались черные стекла; а я шел в тени, ступал по пятнистому тротуару, -он сквозисто устлан был черными шелковыми кружевами» [2, с. 213]. Пожалуй, наиболее привлекателен для Бунина контраст между белым и густо-темным.
А вот как пишет автор о деревьях, опушенных инеем:
«...отлично выспался в... купе, за которым всю ночь... шли черно-зеленые, в белом сахаре еловые леса...» [2, с. 219]; «На дворе зги не видно в белой метельной тьме...» [2, с. 107]; «В... стекла окон... чернела ночь и близко белели отягощенные снежными пластами лапы ветвей в палисаднике» [2, с. 108].
Передает Бунин оттенки при помощи цветовых прилагательных, например: «лиловая синева» [2, с. 101]. В иных случаях на преобладание одного цвета над другим указывают уменьшительные прилагательные: «синеватая темнота на рассвете» [2, с. 102]; «...лозины покрывались... желтоватой зеленью...» [2, с. 30].
Бунин питает особое пристрастие к составным красочным определениям, типа: «золотисто-синий воздух» [2, с. 113]; «золотисто-бирюзовая глубина небосклона» [2, с. 114]; «розово-золотое пламя» [2, с. 202]; «розово-золотое небо в ночную грозу» [2, с. 147]; «розово-серебристая Венера» [2, с. 153]; «черно-лиловая туча» [2, с. 215]; «черно-фиолетовая грязь» [2, с. 258]; «зелено-голубая вода» [2, с. 207].
«Обостренное ощущение Всебытия» подсказало Бунину еще один прием - сочетание осязательных эпитетов-наречий со световыми глаголами:
«...поднимался... месяц... на сухой... синеве небосклона» [2, с. 95]; «...горячо... белело шоссе...» [2, с. 97]; «...холодно зажигался газ в фонарях, тепло освещались витрины магазинов...» [2, с. 182].
Вместо привычного «Блестела недавно побеленная печь» Бунин, по-своему расставляя слова, достигает ощущения большей свежести краски: «...печь... ново белела мелом...» [2, с. 57].
Так же осязаемы - благодаря тому же приему - у Бунина и звуки: «...сухо трещат кузнечики...» [2, с. 83]; «...тарантас влажно шуршал...» [2, с. 84]; «...сад шумел порывисто и уже по-осеннему холодно» [2, с. 93]; «... мокро шумело по крыше...» [2, с. 94).
Краски у Бунина пылают, горят и движутся: «Пятна света на снегу в сумраке палисадника горели зелено» [2, с. 122]; «...просторно белел... двор, и свежая колея, прорезанная но нем санками... розово сверкала» [2, с. 124]; «Во всех окнах зелено и остро искрились обледеневшие нижние стекла» [2, с. 125].
Бунин развивал в себе не только ощущение слова, его веса, объема, звучания, аромата, вкуса, цвета, не только ощущение ритма фразы, но и довел до совершенства искусство охватывать на коротком синтаксическом пространстве основные свойства явления:
«Снег, местами атласный, местами хрупкий, как соль, рассыпчатый и все твердевший от мороза, визжал и хрустел при каждом, самом осторожном шаге» [2, с. 127]. Читая это описание, мы воспринимаем снег и на взгляд, и на слух, и на ощупь.
Многие критики писали о «пахучести» прозы и поэзии Бунина. Это сделалось общим местом в статьях о нем. И точно:
обилие запахов у Бунина необычайно. Определяет же он их, как и цвета, как и звуки, по-своему и неизменно попадает в цель:
«...чувствую холод и свежий запах январской метели, сильный, как запах разрезанного арбуза» [2, с. 129]. Это сравнение обратило на себя внимание Чехова.
Во многих приведенных примерах все сказано прямо - нам не для чего всматриваться в подтекст. Но порой Бунин применяет более тонкий и сильнее действующий прием. Он не анализирует настроение героев, никак его не определяет: мы сами должны почувствовать его в пейзаже.
В «Жизни Арсеньева», в конце четвертой ее книги, Арсеньев внезапно переносит нас из России на юг Франции. После русского степного, полевого, лугового, речного, приветного и разымчивого раздолья мы вдруг попадаем в какой-то угрюмый, колючий мир:
«Поднимающийся мистраль... волнует жесткую и длинную листву пальм, сухо, знойно-холодно, точно в могильных венках, шелестит и шуршит в ней...», «Весь день мистраль, острый шелест пальм...» [2, с. 302].
Арсеньев ни слова не говорит о том, как ему здесь тоскливо и бесприютно. Эту его тоску мы ощущаем сквозь пейзаж, сквозь резчайший контраст между картинами Родины, одна за другой прошедшими перед «взором памяти» Арсеньева, перед мысленным взором читателя, и холодной картиной чужбины.
Тем самым, произведения Будина и, в частности, «Жизнь Арсеньева», имеют глубокий смысл и отражают, подобно фольклору феномен культуры [3; 4] русского народа.
Библиографический список
В прозе Бунина нет аритмии, нет какофоний. Оттачивая свои произведения для новых изданий, автор истреблял само малейшее неблагозвучие.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать следующие выводы: особенностью изображения природного мира у И. Бунина является то, что он на природу смотрит не глазами героя, а своим собственным взглядом. Это отмечают многие критики, с этим согласны и мы [5; 6].
Особенность природных текстов у Бунина - это объемность, одновременность восприятия природы всеми органами чувств: цвет (свет), звуки, ощущения, запахи.
Особым образом у Бунина организуется в орнамент текст «природа и человек». Обычно в таком отрывке первая фраза -о природе: это камертон, настрой. Писатель придает большое, ведущее, определяющее значение первой фразе произведения, далее следует значительный по объему отрывок - параллель с состоянием человека. В этой части идут два ряда лексики -о природе (весна, утро, ночь, зима) и человеке, иногда в одном метафорическом образном слове соединяется тема человека и природы, например: слово «тихий» - «тихое утро», но и «тихий человек».
Художественное мастерство Бунина в природных, пейзажных зарисовках складывается из системы выразительных средств. Это метафорические эпитеты из сферы человеческой жизни, система определенных красок и звукописи, орнамент образных средств.
1. Любимов Н.М. Образная память; Золотое сечение. Несгораемые слова. Москва, 1983.
2. Бунин И.А. Жизнь Арсеньева. Повести и рассказы. Москва: Правда, 1989.
3. Богатырева Ж.В., Зимина Н.Ю. Сказка как феномен культуры. Мир науки, культуры, образования. 2015; 3 (52): 293 - 295.
4. Богатырева Ж.В. Сказка как пространство обретения духовного опыта (попытка философского анализа). Мир науки, культуры, образования. 2013; 3 (40): 352 - 354.
5. Зимина Н.Ю. Орнаментальный стиль современного постмодернистского художественного текста. Вестник Университета Российской академии образования. Москва, 2007; 4 (38):192 - 194.
6. Зимина Н.Ю., Рус-Брюшинина И.В. Орнаментальность русской прозы: об истоках возникновения и влиянии на авторский идиостиль. Актуальные вопросы филологических исследований. Материалы международной научно-практической конференции к 110-летию со дня рождения И.Ф. Анненского в рамках Года литературы в России. ФГБОУ ВПО «Кубанский государственный технологический университет». Краснодар: Издательский Дом - Юг, 2015: 91 - 100.
References
1. Lyubimov N.M. Obraznaya pamyat'; Zolotoe sechenie. Nesgoraemye slova. Moskva, 1983.
2. Bunin I.A. Zhizn'Arsen'eva. Povestiirasskazy. Moskva: Pravda, 1989.
3. Bogatyreva Zh.V., Zimina N.Yu. Skazka kak fenomen kul'tury. Mirnauki, kul'tury, obrazovaniya. 2015; 3 (52): 293 - 295.
4. Bogatyreva Zh.V. Skazka kak prostranstvo obreteniya duhovnogo opyta (popytka filosofskogo analiza). Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2013; 3 (40): 352 - 354.
5. Zimina N.Yu. Ornamental'nyj stil' sovremennogo postmodernistskogo hudozhestvennogo teksta. Vestnik Universiteta Rossijskoj akademii obrazovaniya. Moskva, 2007; 4 (38):192 - 194.
6. Zimina N.Yu., Rus-Bryushinina I.V. Ornamental'nost' russkoj prozy: ob istokah vozniknoveniya i vliyanii na avtorskij idiostil'. Aktual'nye voprosy filologicheskih issledovanij. Materialy mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii k 110-letiyu so dnya rozhdeniya I.F. Annenskogo v ramkah Goda literatury v Rossii. FGBOU VPO «Kubanskij gosudarstvennyj tehnologicheskij universitet». Krasnodar: Izdatel'skij Dom - Yug, 2015: 91 - 100.
Статья поступила в редакцию 08.07.18
УДК 811.161.1
Wang Yingying, postgraduate, Faculty of Russian Language and Literature, Far Eastern Federal University (Vladivostok, Russia), E-mail: yaya0454@126.com
SPECIFICITIES OF SYNTACTIC STRUCTURES CONTAINING RHETORICAL QUESTION WITH THE CONJUNCTION ДА И.
The article aims at analyzing syntactic structures containing the pronominal type of rhetorical question with the Russian conjunction да и. In the article, a brief review of the literature on rhetorical question is presented and the principles of constructing the aforementioned syntactic structures are illustrated with examples for all the three models. The research result shows that explicit or implicit negation is characteristic for the pre-conjunction part of such structures. The role of rhetorical question is to facilitate the transition to the negation justification. It is concluded that subordinate clauses with conjunctions если, когда and particle-conjunction ведь is applied in the service of argumentation of the speaker's opinions. The article also points out that the role of conjunction да и in introducing rhetorical question is predetermined by its specific coordinating-gradating semantic function. Key words: syntax, conjunction, rhetorical question, coordination, gradation.
Ван Инъин, аспирант каф. русского языка и литературы, Дальневосточный федеральный университет, г. Владивосток, E-mail: yaya0454@126.com
СПЕЦИФИКА СИНТАКСИЧЕСКИХ СТРУКТУР С РИТОРИЧЕСКИМ ВОПРОСОМ, ВВОДИМЫМ СОЮЗОМ ДА И
Статья посвящена анализу синтаксических структур, в состав которых входит риторический вопрос местоименного типа, вводимый русским союзом да и. Даётся краткий обзор работ, посвященных риторическому вопросу. На примере трех моделей рассматриваются принципы построения синтаксических структур названного типа. В результате анализа выявлено, что
