CC BY
183
УДК 359:947.08 ББК 68.53 (2) 5-1
ОРГАНИЗАЦИЯ ВОЕННОЙ ПРОПАГАНДЫ НА РОССИЙСКОМ ИМПЕРАТОРСКОМ ФЛОТЕ ВО ВРЕМЯ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ
(1853-1856 гг.)
Ливенцев Дмитрий Вячеславович,
доктор исторических наук, профессор Воронежский государственный аграрный университет имени императора Петра I (г. Воронеж)
Аннотация. Статья рассматривает организацию военной пропаганды на русском флоте в период Крымской войны 1853-1856 гг. Исследуются различные подходы в создании «образа врага».
Кроме того, уделяется внимание военно-морской истории России.
Ключевые слова: пропаганда, матросы, офицеры, Крымская война, английский флот, французский флот, турецкий флот.
THE ORGANIZATION OF THE MILITARY PROPAGANDA IN THE RUSSIAN IMPERIAL NAVY DURING THE CRIMEAN WAR (1853-1856)
Liventsev D.V., doctor of historical sciences, professor Voronezh state agrarian University name of Emperor Peter I (Voronezh)
Abstract. The article considers the organization of the military propaganda in the Russian Navy during the Crimean war 1853-1856years Examines different approaches in creating the «enemy image».
In addition, attention is paid to the naval history of Russia.
Key words: propaganda, sailors, officers, Crimean war, English fleet, French fleet, Turkish fleet.
Уже накануне Крымской войны журнал «Морской сборник» начинает предупреждать будущих противников о неприятных последствиях столкновения с Россией. В журнале печатают статью под названием «Смотр и маневры английского флота, 30 июля 1853 года»; в ней автор А. Горковенко, рассматривая сильнейшие в то время военно-морские силы в мире, приходит к парадоксальным выводам: «Таким об-
разом, при беспрестанных переменах команд, командиры судов встречают большие затруднения при обучении людей морскому делу и артиллерии. В русском флоте нет этого неудобства, и когда число наших военных судов увеличится несколькими винтовыми кораблями и фрегатами - которые готовятся уже к спуску - нет никакого сомнения, что Кронштадтский рейд представит картину, которой позавидуют
англичане» [7]. В итоге возникает ощущение или полной некомпетентности А. Горковенко, считающего равноценными паровой и парусный флоты, или, что более вероятно, выполненного социального заказа для официальных российских властей.
Отдел официальных статей и известий помещал интересные сведения о военных и торговых флотах мира. В майском номере «Морского сборника» за 1853 г. он приводит полный список судов английской Ост-Индской компании - морские пароходы: «Акбар», «Аджага», «Аукленд», «Беренис», «Феруз», «Медуза», «№ №», «Семирамс», «Виктория», «Зено-обия»; речные пароходы: «Ассирия», «Конке-рор», «Кевоб», «Комет», «Индус», «Джелум», «Мени», «Метеор», «Непир», «Нимрод», «Ни-токрис», «Планет», «Сателлит»; парусные суда: «Клайв», «Констанс», «Эльфистон», «Ейфра-тис», «Гастингс», «Мат», «Маргарет», «Муш-ни», «Нурбудда», «Палинурус», «Павна», «Ти-грис» и плавучая церковь «Атланта» [25].
Там же приводятся подробные данные о количестве военнослужащих в английском флоте - 2 адмирала флота, 21 адмирал (10 в запасе), 27 вице-адмиралов (15 в запасе), 49 контр-адмиралов (30 в запасе), 7 коммодоров, 423 капитана (30 в запасе), 473 комендора (203 в запасе), 907 лейтенантов (788 в запасе), 496 штурманов, 429 мэтов, 186 подштурманов, 107 священников, 4 инспектора госпиталей, 313 лекарей, 233 лекарских помощника, 23 секретаря, 271 казначей, 67 морских учителей, 325 мичманов, 139 морских кадет, 85 старших инженер-механиков, 355 младших инженер-механиков [3]. Кроме того, дается полный корабельный состав прусского флота: фрегат «Гефион», паровой корвет «Данциг», корвет «Амазон», военный транспорт «Меркур», пароходы «Саламандра», «Никс» и подробно описывается количество военных моряков Пруссии: 1 командор, 2 корабельных капитана, 10 лейтенантов 1-го класса, 12 лейтенантов 2-го класса, 15 кадет 1-го класса, 25 кадет 2-го класса, 2 директора верфей, 17 врачей [34]. Наконец, в том же номере перечисляются все звания австрийского флота: вице-адмирал, контр-адмирал, капитан корабля, капитан фрегата, капитан корвета, лейтенант корабля, корабельный помощник, фрегатный прапорщик, кадет рулевой, марсовый матрос 1-го класса,
матрос 2-го класса, матрос 3-го класса, юнга и приводится полный корабельный состав флота Австрии: фрегаты: «Наварра», «Беллона», «Венера», «Гурьера»; корветы «Диана», «Каролина», «Велос», «Клеменца», «Липсия», «Адрия», «Титания»; бриги «Монтекукули», «Пилад», «Гусар», «Пола», «Тритон», «Орест», «Триест»; бригантины «Фидо», «Гораво», «Дельфино»; шхуны: «Сфинкс», «Феникс», «Елисавета», «Артемизия», «Аретуза»; пароходы «Санта Лю-чия», «Вольта», «Кустоцца», «Куртатоне», «Вулкан», «Тавр», «Ахиллес», «Эрколе» [1].
Приведенные выше факты свидетельствуют о том, что «Морской сборник» перед Крымской войной печатал для офицеров флота исчерпывающую информацию о корабельном составе и внутренней организационной структуре ведущих военных и торговых флотов мира [18].
В сентябре 1853 г. эскадра под командованием адмиралов В.А. Корнилова и П.С. Нахимова доставила на кавказское побережье 13-ю пехотную дивизию (16393 человека) со всем обозом и 30-дневным запасом продовольствия. В это же время отряд кораблей перебросил 14-ю пехотную дивизию (8 тыс. человек) из Одессы в Севастополь. Затем флот приступил к крейсерским действиям у Босфора и вдоль всего анатолийского побережья Турции с задачей нарушать ее коммуникации. Удачные действия Черноморского флота сразу же нашли отражение на страницах журнала «Морской сборник» в статье А. Соколова: «...Всякий хоть сколько-нибудь знакомый с делом поймет и оценит по достоинству этот прекрасный подвиг наших моряков, это торжество морского искусства, свидетельствующие распорядительность, подчиненность, рвение, силу и мужество - дающие верное ручательство за будущие успехи, в так называемых действительных делах, в сущности, столько же действительных, как и настоящий - подвиг, по совести говоря, стоящий доброй победы!
Счастье! - скажут наши приятели враги (имеются в виду еще не вступившие в войну против России Англия и Франция - Авт.). Счастье! Повторяем мы с Христианским смирением, припоминая, однако ж, известное выражение Суворова: «Сегодня счастье, завтра счастье, помилуй Бог, надобно ж сколько-нибудь и ума» [63].
62 1
Вскоре после начала войны моряки Черноморского флота одержали первую блестящую победу над турками. 5 ноября 1853 г. парохо-дофрегат «Владимир» (командир капитан-лейтенант Г.И. Бутаков) вел поиск противника у турецкого побережья. На его борту находился вице-адмирал Корнилов. В тот день рано утром наблюдатели заметили на северо-западе силуэт неизвестного корабля. Корнилов посоветовал командиру изменить курс и пойти на сближение. Через час неизвестный корабль был настигнут. Им оказался турецкий военный пароход «Переваз-Бахри». Начался двухчасовой бой, в ходе которого, по словам В.А. Корнилова, командир фрегата Г.И. Бутаков «распоряжался, как на маневрах» [37]. «Переваз-Бахри», получив значительные повреждения и понеся потери в людях от меткого огня русских моряков, спустил флаг. Так первый в истории войн бой паровых кораблей закончился блестящей победой русского пароходофрегата.
За блестящую битву с турецким пароходом «Переваз-Бахри» Г.И. Бутаков был произведен в капитаны 2-го ранга и награжден орденом Георгия IV степени. Отдельно герою-офицеру в виде поощрения была выделена сумма призовых денег в размере 38 тысяч руб. Причем вице-адмирал П.С. Нахимов, поздравляя Г.И. Бутакова с высокими наградами, не стал ждать, когда из Санкт-Петербурга пришлют орден, собственноручно отдал своего Георгия, полученного за Наваринское сражение [9].
После подобной победы «Морской сборник» избирает несколько иную форму военной пропаганды. Журнал публикует личный рескрипт генерал-адмирала флота великого князя Константина Николаевича, в тексте которого содержатся слова утешения отцу погибшего лейтенанта Железнова.
Выдающуюся победу в первый период войны Черноморский флот одержал в сражении у Синопа, в котором турки подверглись сокрушительному разгрому. Само распоряжение П.С. Нахимова перед битвой с турецким флотом носило пропагандистский характер.
В начале ноября 1853 г. русская эскадра под командованием вице-адмирала П.С. Нахимова крейсировала у анатолийских берегов. Во время жестокого шторма 8-10 ноября линейные корабли эскадры «Храбрый» и «Святослав» и фрегат «Коварна» получили сильные повреж-
дения и были отправлены на ремонт в Севастополь.
В эскадре Нахимова остались 3 линейных корабля и один бриг. Продолжая поиск противника, она 11 ноября подошла к Синопской бухте и обнаружила там турецкую эскадру Осман-паши, состоявшую из 7 фрегатов, 3 корветов, 2 пароходов, 2 бригов и 2 транспортов. Корабли стояли под защитой шести береговых батарей.
Несмотря на столь значительное численное превосходство противника, Нахимов принял решение заблокировать турецкий флот в бухте. Бриг «Эней» был послан в Севастополь за подкреплением. Турки не решились пойти на прорыв и стали ожидать подхода англо-французского флота.
16 ноября на помощь Нахимову подоспели 3 линейных корабля и 2 фрегата из эскадры контр-адмирала Ф.М. Новосильского. Теперь можно было начинать атаку, хотя тактическое преимущество и на этот раз оставалось за турецкой эскадрой. Располагая вооруженными пароходами, турки могли наносить удары по русским кораблям с любых направлений. Затем 17 ноября П.С. Нахимов созвал командиров кораблей и ознакомил их с планом предстоящего боя. В 9 часов 30 минут 18 ноября на русском флагманском корабле «Императрица Мария» был поднят сигнал: «Приготовиться к бою и идти на Синопский рейд». Эскадра снялась с якоря. К полудню она двумя колоннами вошла на Синопский рейд и миновала одну из береговых батарей. Со всех кораблей напряженно следили за флагманом, ожидая сигнала о начале боя. В 12 часов на «Императрице Марии» взвился флаг, означающий полдень. Адмирал и в столь тревожный момент перед боем решил соблюсти морской обычай. Этот эпизод, подчеркивавший исключительное спокойствие Нахимова, произвел сильное впечатление на команды судов.
Около 12 часов 30 минут, когда русские корабли подошли к назначенным местам, турецкая эскадра и береговые батареи открыли сильный огонь. Отдав якоря, русские корабли почти одновременно по всей линии вступили в бой. Турки сразу же почувствовали мощь и точность огня русских кораблей. Уже через полчаса флагманский фрегат «Авни-Аллах», не выдержав огня «Императрицы Марии», отклепал якорь-цепь и выбросился на мель. Вскоре его
судьбу разделил другой фрегат - «Фазли-Ал-лах».
Героически сражались моряки линейного корабля «Париж» под командованием капитана 1-го ранга В.И. Истомина. Они нанесли поражение трем неприятельским судам. Восхищенный таким успехом, Нахимов распорядился передать сигналом благодарность доблестному экипажу. Но на «Императрице Марии» оказались перебитыми все сигнальные фалы. Тогда на «Париж» была направлена шлюпка.
Не менее доблестно сражались и экипажи других русских кораблей. Близкая дистанция стрельбы, отличная артиллерийская подготовка, мужество и героизм моряков эскадры быстро решили исход боя. Под их огнем турецкие корабли выбрасывались на мель, горели и взлетали на воздух.
К 16 часам сражение закончилось. 15 турецких судов и береговые батареи были уничтожены. Спасся лишь один пароход «Таиф», на котором находился главный советник при турецком адмирале англичанин А. Слэд. Бросившись наутек в самый критический момент, он принес в Константинополь весть о полном разгроме турецкой эскадры [38].
В Синопском сражении турки потеряли убитыми и утонувшими 3 тысячи человек. В плен было взято несколько сот матросов и офицеров, в том числе командующий эскадрой Осман-паша. Русский флот не потерял ни одного корабля. В личном составе потери составили: убитыми - 38 человек и ранеными - 23.
После победы русского флота по представлению вице-адмирала П.С. Нахимова 170 офицеров и 250 матросов получили различные награды за проявленные в ходе сражения мужество и храбрость, а сам флотоводец удостоился ордена Св. Георгия II степени (Большого креста) [5].
23 ноября, после бурного перехода через Черное море, эскадра Нахимова причалила в Севастополе. Все население города, уже узнавшее о блестящей победе, встретило победоносного адмирала. Нескончаемое «Ура, Нахимов!» неслось также со всех судов, стоявших на якоре в Севастопольской бухте.
Синопский бой был последним крупным сражением парусных кораблей. Действия русской эскадры явились выдающимся образцом активной наступательной тактики. Нахимов в
самом начале боя захватил инициативу и удерживал ее до последнего залпа орудий. Эффективно использовалась корабельная артиллерия. В результате был осуществлен тщательно разработанный Нахимовым план артиллерийской атаки с максимальным использованием бомби-ческих орудий, сыгравших важную роль в разгроме противника. Решающей силой, определившей разгром турецкого флота в Синопском сражении, были русские матросы и офицеры, их отличная подготовка, высокий моральный дух и самообладание. Нахимов ходатайствовал о выдаче денежного вознаграждения всем матросам и награждении орденами наиболее отличившихся моряков. Особо он отметил заслуги комендоров Григория Савина, Ивана Кондратьева, Петра Верещагина, Василия Стрельникова и Артемия Попова [58]. Достаточно привести оценку П.С. Нахимовым действий собственных офицеров и матросов: «Они дрались как львы и заслуживают награды за истинную русскую храбрость и присутствие духа во время боя. С такими подчиненными я с гордостью встречусь с любым неприятельским европейским флотом» [2].
Синопская победа русского флота имела большое политическое и военное значение. Она означала провал традиционной английской политики ведения войны чужими руками. В результате была сорвана маска с подлинных организаторов Крымской войны и европейские страны выступили против России.
Турецкое правительство растерялось до такой степени, что чуть ли не в один и тот же день главному начальнику всех турецких морских сил (капудан-паше) было объявлено, чтобы он не смел показываться на глаза разгневанному на него падишаху, а затем ему же был дан великим визирем и Решид-Мустафой-пашой любопытный по своей полной нелепости приказ: немедленно выйти в Черное море с четырьмя оставшимися в Босфоре фрегатами. Зачем выйти? Кого и зачем искать? Неизвестно. Однако турецкие дела уже давно не зависели ни от Ре-шида, ни даже от самого падишаха, повелителя правоверных, а только и исключительно от лукавого гяура (иноверца - Авт.) лорда Стрэт-форда-Рэдклифа, который уже давно забрал в свои руки всю константинопольскую политику. Английский посол сейчас же, конечно, отменил затевавшуюся бессмысленную авантюру с
64 1
четырьмя турецкими фрегатами. Раньше всех он понял, какие новые перспективы для разжигания всеевропейской войны представляет Си-нопский бой, если умеючи взяться за дело.
Естественно, «Морской сборник» подробно описал победу в Синопском сражении. Хотя, надо отметить, что журнал публиковал только официальную информацию - «Синопское сражение 18 ноября 1853 года (из донесения вице-адмирала Нахимова)» [61] и «Приказ вице-адмирала Нахимова, по эскадре Черноморского флота 17 ноября 1853 года» [31]. Понятно, что подобная победа не требовала какого-либо пропагандистского разъяснения, но представлена она была, к сожалению, в сугубо официальном стиле [57]. Только впоследствии в русской прессе стали публиковать неформальные сведения о Синопской битве. Например, журнал «Русский вестник» в 1872 г. сообщал, что перед боем моряки «...кто писал письма, кто тихо передавал друг другу свои последние мысли, свои последние желания. Тишина была торжественная. У всех было одно слово на уме: завтра» [35].
Практически с первых дней Крымской войны журнал «Морской сборник» пытался обозначить внимание императора Николая I к боевым действиям русского флота. Вот выдержка из статьи «Морского сборника», повествующей об одном из первых столкновений с англичанами на Балтике: «.Государь Император, получив донесения об этой первой встрече русских канонерских лодок с английскими пароходами, Всемилостивейшее повелеть соизволил: объявить Его Императорского Величества благоволение.
Его Величество соизволил пожаловать: воспитаннику кондукторских рот Яковлеву, знак отличия военного ордена, нижним чинам, особо отличившимся, двенадцать знаков военного ордена, а всем нижним чинам по рублю» [10].
Как мы видим, награждены были и офицеры, и нижние чины. Причем сам морской бой не привел к каким-либо результатам. Отдельно необходимо остановиться на том, что означало «высочайшее благоволение» для военных моряков. Данная награда могла быть объявлена как конкретному человеку, так и, как в нашем случае, воинскому соединению. К благоволению не представляли, и оно было наградой в
высшей степени спонтанной и зависящей от императора. Монаршее благоволение объявлялось либо Именным высочайшим рескриптом на имя награжденного, либо высочайшим приказом по флоту и Морскому министерству. Обладатель «высочайшего благоволения» на один год сокращал срок получения следующего чина или ордена [20]. Интересно, что подобный незначительный боевой эпизод сразу был удостоен «высочайшего благоволения».
Военной пропаганде на флоте способствовали далеко не джентльменские действия кораблей англо-французского флота при организации блокады русского побережья на Белом и Баренцевом морях с целью разрушения морского судоходства на Севере, где у России не было ни одного боевого корабля.
Несмотря на обещание Англии и Франции шведскому правительству не чинить препятствий русским судам в вывозе хлеба и других товаров из Архангельской губернии в Норвегию, флот союзников начал тотальную морскую блокаду русского Севера.
С началом навигации 1854 г. десять английских и французских кораблей, имевших более 150 пушек и 1600 человек команды, вошли в Баренцево и Белое моря. Неприятельская эскадра стала совершать пиратские нападения на мирные торговые и рыболовные суда поморов, а также, что было особенно возмутительно, на приморские селения и поселки. Одной из первых жертв была шхуна «Волга» кемского мещанина Василия Антонова, следовавшая в Норвегию с грузом муки. Британский фрегат задержал ее у Трех островов 5 июня 1854 г. и в качестве трофея отправил вместе с грузом в Англию. После чего в течение первой недели англо-французский отряд задержал, сжег и увел в Англию и Францию около 20 каботажных поморских судов [27].
На берегу интервенты разоряли рыбные тони (участки водоема, специально оборудованные для ловли рыбы закидным неводом -Авт.), отбирали орудия лова, хлеб, скот, личное имущество крестьян и рыбаков, безжалостно предавали огню дома местных жителей, оскверняли церкви и кладбища.
Например, 11 июля 1854 г. отряд английских матросов численностью не менее 100 человек напал на деревню Пушлахта. Заняв ее и забрав из домов все ценное имущество, ан-
гличане сожгли населенный пункт. В результате было уничтожено 40 жилых строений, 50 амбаров, 20 бань, 10 овинов, церковь, все земледельческие орудия и рыболовные снасти. Местные жители остались без крова и средств к существованию [21]. Затем 22 июля 1854 г. английские матросы совершили нападение на деревню Ковда, отобрали у крестьян 40 голов скота, охотничьи ружья, домашнюю утварь, сняли с церкви два колокола, медный крест с церковной ограды, сорвали на кладбище с могил все медные кресты и иконы.
Одновременно с подобными военными операциями союзников на страницах журнала «Морской сборник» предпринимались попытки создания отрицательного образа врага. Например, 11 августа 1854 г. английский винтовой корвет «Миранда» обстрелял город Колу. Дальше, как свидетельствует «Морской сборник», «.неприятельские снаряды произвели губительное действие: в городе открылся пожар; при тесном расположении строений и улиц, вымощенных деревом, все усилия по потушению пожара оказались безуспешными и от того сгорели: 92 дома, 2 церкви - каменная и деревянная, соляной, винный и хлебный магазины. Архангельский губернатор Боиль (кстати, очень английская фамилия - Авт.) немедленно отправил к пострадавшим жителям 500 р. сер. и предложил архангельскому гражданскому губернатору перевести оставшихся без пристанища в места, не пострадавшие от неприятеля» [11]. Здесь, в статье, присутствуют и коварный бесчеловечный враг, не щадящий мирное население, и доброе, отзывчивое, всегда готовое помочь начальство.
Показательно, что данный пример говорил еще и о бесполезности для англичан, с военной точки зрения, проведенной операции. Дело в том, что на требование о сдаче Колы командир инвалидной команды, защищавшей город, лейтенант Бруннер ответил отказом. К военным присоединились жители Колы, решившиеся пожертвовать своим имуществом и обороняться до последнего [66]. В итоге английские корабли без высадки десанта, варварски и бессмысленно расстреляли Колу. Наверное, подобный поступок нельзя было назвать успешной военно-морской операцией. Он мог лишь стать поводом для работы русской военной пропаганды.
Надо сказать, что Балтийский флот представлял собой силу, которую англичане и французы считали серьезной и расценивали (особенно личный состав экипажей) высоко. Среди матросов никакой тревоги не замечалось, но близкая опасность очень чувствовалась уже с февраля. Моряки-офицеры не считали ни флот, ни обе морские крепости вполне готовыми к встрече с врагом. Победить английский флот в Балтийском море не надеялись, но многие гнали от себя мысль не только о сдаче (о чем с гневом уже наперед заявляли как о совсем немыслимом исходе), а даже и о том, чтобы запереться в Кронштадте. Некоторых увлекала мысль: выйти в море и, погибая, все же успеть взорвать и потопить часть неприятельской эскадры. «Балтийский флот горит желанием сразиться с англичанами и показать себя перед Черноморцами. Моряки балтийские и черноморские решились или погибнуть или победить», - писал моряк А.В. Головнин Погодину 25 февраля 1854 г. Тем более что мины русского изобретателя Якоби, опередившего минную науку и технику Запада, делали Кронштадт и Свеаборг недоступными для англичан, даже если бы тем удалось прорваться сквозь заградительный артиллерийский огонь и подойти к берегу.
Вообще, русский Север активно использовался в военной пропаганде. Дело в том, что несмотря на подавляющее превосходство на море в данном регионе, флот Великобритании не добился никаких успехов. Достаточно привести пример с атакой Соловецкого монастыря в июле 1854 г., когда два английских вооруженных парохода, попав под обстрел береговой батареи фейерверкера Друшлевского, состоявшей из целых двух устаревших пушек, поспешно отступили. Упомянутый боевой эпизод стал темой для народного лубка под названием «Нападение на Соловецкий монастырь» [60].
Конечно, событие, связанное с нападением на Соловецкий монастырь, было более чем выгодно для русской военной пропаганды. Отступление англичан от стен монастыря выглядело абсолютно непонятно с точки зрения ведения боевых действий. Даже непонятно, чего испугалась великая морская держава: двух пушек Друшлевского (против 120 имевшихся у английских моряков в наличии) или немногочисленной инвалидной команды, выделенной для защиты монастыря. Возможно, противника смутил
66
крестный ход, организованный архимандритом Александром во время обстрела на крепостной стене. Бесспорно, тема для народного лубка была выбрана правильно, т.к. свидетельствовала о полном позоре самого могучего флота в мире.
Надо отметить, что за период блокады нападению захватчиков подверглись 6 русских шхун и свыше 100 других мелких судов с грузом рыбы и хлеба. Большинство из них было потоплено или уведено в Англию и Францию. Война и блокада на Северном бассейне резко подорвали хозяйство поморских крестьян, в котором ведущее место занимали рыболовство и охота на морского зверя. Об этом свидетельствуют следующие данные: если в 1853 г. крестьянам были доставлены в Архангельск 280019 пудов трески, 30570 шкур морского зверя, 377 бочек ворвани и 1013 пудов семги, то в 1855 г. привоз трески составил всего 10 % от названного числа, а предметов зверобойного промысла 23-24 % [21].
Естественно, боевые операции англо-французской эскадры против мирных крестьян-поморов и монахов Соловецкого монастыря в сочетании с грабежом русского Севера стали весьма выгодной темой для российской военной пропаганды.
Кроме того, в рамках создания отрицательного образа врага военной пропагандой было предпринято в журнале «Морской сборник» описание непорядочности и грабежей среди войск противника при занятии Аландских островов: «Чтобы судить о системе и средствах, предпринимаемых союзными войсками для достижения цели, стоит указать на один пример, справедливость которого доказывается подтверждением многих лиц, проживающих в Аланде: еще до высадки десанта, жители были возбуждаемы эмиссарами, уверявшими, что в перехваченной почте был указ «сжечь все деревни Аланда», и что русские уже начали с форштадта и Скарпанса.
.Начатый в первое время французскими солдатами грабеж был отчасти остановлен взысканиями их начальства; но более или менее насильственные поступки неприятельского войска с мирными жителями не доказывают полной строгости мер, принятых к прекращению беспорядков» [11].
Вот еще один случай мародерства союзных войск, приводимый официальной пропа-
гандой: «Август 13-го (1854 г. - Авт.). С неприятельской эскадры, отправленный на трех вооруженных гребных судах десант в числе шестисот человек был высажен в деревню Стрельну (Кольского уезда), состоящую из девяти дворов, в которых находится шестнадцать душ мужского пола. Десант этот забрал у крестьян соленую семгу, скот, платье и обувь» [11].
Уже в начале Крымской войны «Морской сборник» обращается к повседневному подвигу офицеров и матросов. Вот образы героев-моряков в заметке «Перестрелка у Севастополя 15 июня»: «Жаль Скарятина! Только три года офицером, полный энергии, прекрасных наклонностей и любви к морскому делу; любо было смотреть на него под ядрами. После прекрасно совершенной врачебной операции он говорил: «.к чему я теперь буду годиться? Какой я могу быть морской офицер?» К сожалению, он скончался; тело его предано земле с почестями. Адмиралы вынесли его из церкви; капитаны и офицеры несли до могилы. Мир праху храброго!
.. .Квартирмейстер Шпак умер через двенадцать часов. Ни одного стона, ни одной жалобы, несмотря на страшную боль» [26].
В октябрьском номере за 1854 г. «Морской сборник», отдавая память всем отличившимся в ходе Крымской войне, впервые опубликовал «Именной список: раненных и контуженных господ штаб и обер-офицеров» [13]. Подобные списки после данного номера стали печататься регулярно до завершения боевых действий.
Уделял на своих страницах журнал внимание и проявлениям народного патриотизма, выразившегося в целом новом разделе под названием «Приношения».
Примечательно, что вместе с пропагандой патриотического подъема среди населения «Морской сборник» отмечает искреннее участие к народным порывам со стороны представителей власти - Николая I и великого князя Константина Николаевича.
В целом Крымская война еще до обороны Севастополя вызвала огромный отклик у русского обывателя. Крымская кампания породила в период боевых действий целый ряд необычных проектов по уничтожению неприятельских паровых кораблей российских и иностранных изобретателей - «способ уничтожения неприятельского флота поручика В. Колонтая»
(1854 г.) [42], «способ уничтожения вражеского флота инженера-технолога А. Никельсе-ма и корнета Р. Гилленшмидта» (1854 г.) [43], «способ уничтожения неприятельского флота» (1855 г.) [44], «способ истребления неприятельского флота коллежского секретаря Р.П. Ильина» (1855 г.) [46]. Обратите внимание: только четыре проекта, получивших официальный бюрократический ход по инстанциям, а сколько их было на самом деле [15]! Да и после Крымской войны у отечественных самородков периодически возникали мысли о быстрой расправе с неприятельскими эскадрами, достаточно вспомнить «способ уничтожения неприятельских судов тамбовского купца П.Н. Николаева» (1881 г.) [56].
Одними из последствий Крымской войны стали самые невероятные предложения о подъеме затопленных кораблей Черноморского флота, сделанные и принятые к рассмотрению Морским министерством России также на волне патриотизма: «способ поднятия затонувших кораблей голландского офицера Кейхениуса» (1856 г.) [49], «водолазные снаряды для подъема кораблей, затонувших на севастопольском рейде англичанина Гейнеке» (1856 г.) [50], «способ поднятия кораблей в севастопольской бухте петербургского купца П. Полковича» (1856 г.) [51], «способ поднятия затонувших судов немца Гибельзаузена» (1856 г.) [52], «способ поднятия затонувших судов заводского мастера Р. Михеева» (1858 г.) [54], «способ поднятия затонувших судов иностранцев Рея и Спарта» (1858 г.) [55]. В этот ряд можно отнести и «проект восстановления русского флота на Черном море иностранца Геца» (1857 г.) [53].
Не отставали и изобретатели подводных лодок, предложившие для уничтожения флота неприятеля: подводный брандер Н.Н. Полевого (1854 г.) [39], подводное судно для уничтожения неприятельских кораблей учителя Пажеского корпуса, доктора философии Шел-ленберга (а говорят, гуманитарии, особенно философы, далеки от техники! - Авт.) (1854 г.)
[40], подводное судно Н.И. Скоткина (1854 г.)
[41], модель подводной лодки инженера-технолога А. Гане (1855 г.) [45], подводная лодка жителя Санкт-Петербурга В.М. Кравцова (1856 г.) [47], подводная лодка жителя города Весьегонска А.Ф. Титкова (1856 г.) [48].
Подъем патриотических настроений в начальный период Крымской войны привел впервые в отечественной истории к формированию морского ополчения. 1 апреля 1854 г. в Санкт-Петербурге был объявлен набор добровольцев в морское ополчение для защиты Финского залива [4]. Морским министерством России было утверждено следующее положение о новых соединениях русского флота: «.составляется из судов, принадлежащих частным лицам и обществам и передаваемых ими по собственному желанию, на время военных действий, в распоряжение морского министерства, для увеличения действующего военного флота. Для службы на таких судах, впредь до окончания военных действий, принимаются лица всякого звания, как по одиночке, так и в полном составе судовых команд. Командирам судов, их помощникам и судовой команде из добровольных ополченцев все время службы их под военным флагом зачисляется в действительную военную службу» [59]. Начальником первой дружины морского ополчения назначили капитана 1-го ранга И.В. Харитонова, а вторую дружину возглавил капитан 2-го ранга П.Н. Раковский.
Всего было собрано 4 дружины ополчения из добровольцев, знакомых с речным делом, уроженцев Тверской, Петербургской, Олонецкой и Новгородской губерний [29]. Кроме того, указом от 22 апреля 1854 г. добровольцев набирали и в батальон канонерских лодок, формировавшийся в Риге.
Если подвести итоги организации военной пропаганды на Российском Императорском флоте с октября 1853 по октябрь 1854 гг., то необходимо признать, что редакция «Морского сборника» заложила первые основы нового дела для Морского министерства. В немалой степени для освоения приемов военной пропаганды способствовал общий положительный настрой общественности по отношению к целям и задачам Крымской кампании. Однако более серьезного уровня военная пропаганда на русском флоте достигает в период обороны Севастополя, не оставившей равнодушным все слои населения России.
13 сентября 1854 г. началась героическая оборона Севастополя. Фактическими ее организаторами стали начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал В.А. Корни-
лов и командующий эскадрой вице-адмирал П.С. Нахимов.
Обращаясь к защитникам Севастополя, призванным строить укрепления, В.А. Корнилов сказал следующие слова: «.Нам некуда отступать, позади нас море, впереди неприятель... Пусть музыканты забудут играть ретираду (отступление - Авт.), - тот изменник, кто протрубит ретираду! И если я сам прикажу отступить - коли меня». Уже 15 сентября В.А. Корнилов произнес вдохновенную речь перед войсками. «Товарищи, - говорил он, - на нас лежит честь защиты Севастополя, защиты родного нам флота! Будем драться. До последнего! Отступать нам некуда, сзади нас море». С величайшим воодушевлением были восприняты эти слова адмирала защитниками города. «Умрем за родной Севастополь!» - отвечали они на страстный призыв адмирала [16].
Оборона Севастополя неизбежно привела к увеличению роста патриотических настроений и военной пропаганды в стране. Героическая оборона города взволновала широкие слои русского общества. Поэтому военная пропаганда на страницах «Морского сборника» усиливается и использует новые приемы.
В самом начале битвы за город погибает выдающийся русский флотоводец вице-адмирал В.А. Корнилов. Как вспоминали очевидцы: «Ни крика, ни стона его никто не слыхал. Он потерял сознание, только успев произнести эти слова. На перевязочном пункте в госпитале он пришел в себя. Капитан Попов вбежал в комнату. «Не плачьте, Попов. Скажите всем, как приятно умирать, когда совесть спокойна». Он начал как будто о чем-то думать. Но мучения стали совсем нестерпимыми, и Корнилов время от времени вскрикивал. Когда прибежал Истомин и стал говорить, что рана, может быть, не смертельна, Корнилов сказал: «Нет, туда, туда, к Михаилу Петровичу». Это он поминал их общего начальника и учителя Лазарева. Истомин разрыдался, поцеловал умирающего и побежал обратно на Малахов курган. Канонада все свирепела, и нельзя было дозволить себе роскоши побыть хоть несколько минут у одра смерти товарища. «Неужели вы меня не знаете? - сказал умирающий Попову. - Смерть для меня не страшна; я не из тех людей, от которых надо скрывать ее. Передайте мое благословение жене и детям. Кланяйтесь
князю и скажите генерал-адмиралу, что у меня остаются дети». Медицинскую помощь он отклонил. «Напрасно вы это делаете, доктор, -сказал он врачу Павловскому. - Я не ребенок и не боюсь смерти; говорите прямо, что надо делать, чтобы провести несколько спокойных минут». Присутствовавшим Попову, доктору Павловскому и двум матросам (гребцам его гички) показалось, что Корнилов задремал. Но вдруг за дверью послышался шум. Адмирал открыл глаза и спросил, что там такое. Ему ответили, что пришел лейтенант Львов с известием, что английские батареи сбиты и всего только два орудия у англичан обстреливают Малахов. Выслушав это, Корнилов, собрав последние силы, дважды прошептал: «Ура, ура». Через несколько мгновений его не стало». Одними из последних слов смертельно раненого адмирала были: «Отстаивайте же Севастополь. Я счастлив, что умираю за Отечество» [65].
«Морской сборник», как и все русское общество, отзывается на смерть В.А. Корнилова. В ноябре 1854 г. журнал публикует высочайший рескрипт, выражавший глубокое сочувствие вдове вице-адмирала В.А. Корнилова Елизавете Васильевне в связи с гибелью мужа и награждавший ее в знак признания заслуг супруга орденом «Святой Великомученицы Екатерины» II степени [6]. В следующей заметке сообщается об императорском распоряжении, о приеме дочерей генералов и офицеров, погибших в Крымскую войну, в различные женские учебные заведения за государственный счет [30].
Здесь же присутствует и забота официальной власти о нижних чинах флота, отличившихся в ходе боевых действий. Редакция публикует список унтер-офицеров и матросов, которым выплатили за их героические поступки по 50 рублей серебром каждому, что представляло в то время очень большие деньги [64].
Наконец, ноябрьский номер за 1854 г. в рамках военной пропаганды информирует о заботе Морского министерства по отношению к русским пленным морякам, находящимся в турецком плену.
Обратите внимание, какой широкий спектр проблем затрагивается властью в одном только ноябрьском номере 1854 г.: сочувствие и награда вдове адмирала В.А. Корнилова, ставшего героем начавшейся обороны Севастополя, за-
бота об осиротевших дочерях погибших в боях генералов и офицеров, денежные суммы для нижних чинов, отличившихся в боях, выделение денежных средств для пленных моряков в Турции. Причем весь приведенный материал в очень выгодном свете представляет государственную власть.
Собственно, данное направление было продолжено и в последующих номерах журнала.
В декабре 1854 г. «Морской сборник» публикует в разделе официальной информации распоряжение Николая I о денежном пожаловании в размере 25 тысяч рублей серебром на восстановление пострадавшей от бомбардировки союзников Севастопольской морской библиотеки. В результате читатель может узнать о жестокости противника и заботе императора о разрушенном Севастополе.
Отдельно в «Морском сборнике» рассказывается о замечательной победе на Камчатке, одержанной в городе Петропавловске-Камчат-ском местным гарнизоном и населением под руководством губернатора генерал-майора В.С. Завойко над англо-французским десантом в августе 1854 г. В статье особенно подчеркивается радость всей императорской фамилии по поводу достигнутого успеха.
Продолжил в декабре 1854 г. работу и раздел под названием «Приношения», где перечислялись пожертвования в пользу сражающегося флота. Затем журнал уделял внимание героям Крымской войны. Например, в январском номере 1855 г. «Морской сборник» напечатал официальный рескрипт генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича о награждении главного героя-флотоводца П.С. Нахимова за отличие в Синопском морском сражении орденом «Белого Орла».
В феврале 1855 г. в «Морском сборнике» появляется новый раздел - «Подвиги особенной храбрости», где отмечаются мичман Батья-нов, квартирмейстер Михайло Мартынюк, матрос Севастьян Литвинов [28]. В этом же номере опубликовали список нижних чинов морского ведомства раненых при защите Севастополя, среди них были уроженцы: Таврической, Ставропольской, Ереванской, Астраханской, Каменец-Подольской, Киевской, Полтавской, Черниговской, Курской, Орловской, Воронежской, Тамбовской, Симбирской, Саратовской,
Самарской, Вятской, Казанской, Костромской, Рязанской, Тульской, Калужской, Смоленской, Могилевской, Витебской, Волынской, Минской, Гродненской, Плоцкой, Радомской, Августовской, Варшавской губерний и Бессарабской области. Отдельно упоминались нижние чины, по причине здоровья или безграмотности не умевшие назвать свою губернию. Причем кроме самого перечня имен указывалось состояние здоровья нижнего чина на данный момент: «в агонии», «рука отнята», «сильно страдает», «слаб», «поправляется», «бодр», «рана подживает», «к выздоровлению благонадежен», «чувствует себя здоровым» и т.д. [24].
Присутствует в «Морском сборнике» и критическая оценка английской военной пропаганды. Достаточно обратиться к статье И. Шестакова «Обзор действий на море в течение настоящей войны»: «.. .Синопский бой называли в Англии бесславным. Отношение сил противников было совершенно то же, что при Наварине, а дерзал ли, хотя один англичанин поносить соотечественников, ежегодно празднующих этот день как знаменитый в летописях английского флота?
.Без сомнения, здравомыслящие люди в самой Англии понимали, что журналы старались возжечь только народную ненависть; но большинство верило им. Помрачился рассудок и, освободясь от должного гнета, стала бешено рваться на арену вещественная сила» [67].
Мартовский номер «Морского сборника» за 1855 г. содержит статью о Севастопольской морской библиотеке, в заключении которой рассказывается о ее разрушении при бомбардировке войсками союзников, что позволяет формировать непривлекательный образ противника в войне.
Героями мартовской рубрики журнала «Подвиги особенной храбрости» становятся унтер-офицер Михайло Круглов и легендарный матрос Петр Кошка. Причем «Морской сборник» публикует даже фотографию боцманмата 42-го флотского экипажа Михайло Круглова. В апреле 1855 г. в данном разделе были описаны подвиги унтер-офицера Тищен-ко, унтер-офицера Ангелова, унтер-офицера Шинкаренко и матроса Калиниченко. Из них два героя - унтер-офицеры Ангелов и Шинка-ренко удостоились фотографических снимков. Затем в майском номере журнала выходит ста-
тья с фотографией еще одного героя обороны Севастополя - квартирмейстера Василия Коч-карева.
Особенно выделялся журналом среди героев Севастополя матрос Петр Кошка. Он 18 раз участвовал в атаках, лично захватил семь пленных, был дважды ранен, после выздоровления снова возвращался в строй [16].
На страницах журнала периодически появляется раздел «Ведомости пожертвований в Санкт-Петербурге и Москве». Интересно, что многие люди, вносившие денежные суммы на дело укрепления армии и флота, не называли своих имен. Данные о вносимых пожертвованиях изобилуют следующими безличными определениями: «от разных лиц», «от чернорабочих в торговых банях купца Бородина», «от вдовы храброго артиллериста», «от служащих фабрики купца Павлова», «от чиновников канцелярии тульского гражданского губернатора». Кстати, пожертвования брали не только деньгами, но и вещами в пользу раненых.
Благодаря журналу «Морской сборник» защитники Севастополя становятся настоящими народными героями. Главным героем севастопольской эпопеи становится вице-адмирал П.С. Нахимов. Достаточно привести один из его приказов, наглядно показывающий его заботу о нижних чинах флота: «Я считаю долгом напомнить всем начальникам священную обязанность, на них лежащую, а именно: предварительно позаботиться, чтобы при открытии огня с неприятельских батарей не было ни одного лишнего человека не только в открытых местах, но даже прислуга у орудий и число людей для неразлучных с боем работ было ограничено крайней необходимостью. При этом прошу внушить им, что жизнь каждого из них принадлежит Отечеству» [16]. Обращаясь к матросам, адмирал писал такие пламенные воззвания: «Матросы. Мне ли говорить вам о ваших подвигах в защиту родного вам Севастополя и флота? Я с юных лет был постоянным свидетелем ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию; мы сдружились давно; я горжусь вами с детства. Отстоим Севастополь...» [9]
П.С. Нахимов настойчиво старался внушить подчиненным ему офицерам те идеи, которыми сам он был воодушевлен и которые прямо до крайности не походили на общепри-
нятые тогда в этой среде воззрения. «Мало того, что служба представится нам в другом виде, - говорил Нахимов, - да сами-то мы совсем другое значение получим на службе, когда будем знать, как на кого нужно действовать. Нельзя принять поголовно одинаковую манеру со всеми... Подобное однообразие в действиях начальника показывает, что нет у него ничего общего со всеми подчиненными и что он совершенно не понимает своих соотечественников. А это очень важно» [65]. Офицеры, «глубоко презирающие сближение со своими соотечественниками-простолюдинами», не найдут должного тона. «А вы думаете, что матрос не заметит этого? Заметит лучше, чем наш брат. Мы говорить умеем лучше, чем замечать, а последнее - уже их дело; а каково пойдет служба, когда все подчиненные будут наверно знать, что начальники их не любят и презирают их? Вот настоящая причина того, что на многих судах ничего не выходит и что некоторые... начальники одним только страхом хотят действовать... Страх подчас хорошее дело, да согласитесь, что ненатуральная вещь несколько лет работать напропалую ради страха. Необходимо поощрение сочувствием; нужна любовь к своему делу-с, тогда с нашим лихим народом можно такие дела делать, что просто чудо. Удивляют меня многие молодые офицеры: от русских отстали, к французам не пристали, на англичан также не похожи; своим пренебрегают, чужому завидуют, своих выгод совершенно не понимают. Это никуда не годится!» [65]
Для адмирала не подлежало сомнению, что пренебрежительное отношение офицеров к нижним чинам - гибельное дело для службы, и он это открыто высказывал. «Пора нам перестать считать себя помещиками, а матросов крепостными людьми». И снова и снова повторяет свою излюбленную мысль: «Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет парусами, он же наводит орудия на неприятеля; матрос бросится на абордаж, если понадобится, все сделает матрос, ежели мы, начальники, не будем эгоистичны, ежели не будем смотреть на службу, как на средство для удовлетворения своего честолюбия, а на подчиненных, как на ступени для собственного возвышения» [65].
Вот что писал весной 1855 г. о Нахимове и его роли в непрерывно бомбардируемом Севастополе человек, ежедневно наблюдавший адмирала: «О городе уже и говорить нечего: каким образом там есть еще целые дома и люди; в особенности каким образом остается невредимым ваш неоцененный Павел Степанович Нахимов, - это решительно необъяснимо. Смело могу уверить вас, что надобно близко пожить от этого человека, чтобы оценить его вполне и узнать, до какой степени он человек необыкновенный и замечательный. Немного суровая оболочка, в которую, кажется, намеренно облекается его характер, обманывала и до сих пор обманывает весьма многих, даже самых умных и проницательных людей. Поэтому я вполне убежден, что он далеко не разгадан; мне кажется, что Павлу Степановичу можно даже сделать упрек в том, что он сам не хочет дать свободы всему объекту своих способностей, - он как-то упорно ограничивает себя ролью безусловного и даже иногда безмолвного исполнителя, будто бы умеющего только стоять и умирать, и постоянно отрицает в себе право судить о чем-либо другом, кроме морского дела. Между тем, в разговорах со своими, к числу коих я горжусь быть причисленным, он становится иногда другим человеком: являются проблески столь быстрой, строго логической оценки обстоятельств совершенно разнородных, иногда столь остроумные и иронические замечания, что невольно ожидаешь полного выражения невысказанного еще мнения, но иногда так же скоро снова является обычная оболочка, так что часто начатая мысль окончательно высказывается в последующем разговоре. Нахимова нельзя судить не только с первого раза, но даже с десятого, если какое-либо особенно удачное обстоятельство не выставит характера его в настоящем свете» [65].
27 марта 1855 г. Нахимов был произведен в полные адмиралы. Затем встал вопрос о новой награде П.С. Нахимову. Известно было, как бедно и скудно живет Нахимов, раздающий весь свой оклад матросам и их семьям, а особенно раненым в госпиталях. Во всяком случае, решено было за отражение атаки противника 6 июня 1855 г. наградить его денежно. Александр II дал ему так называемую «аренду», т.е. очень значительную ежегодную денежную выдачу, независимо от его адмираль-
ского регулярного жалованья. 25 июня царский указ об аренде был вручен Нахимову. «Да на что мне аренда? Лучше бы они мне бомб прислали!» - с досадой сказал Нахимов, узнав об этой награде [65].
Повседневными поступками адмирал П.С. Нахимов постоянно поддерживал образ народного героя. Один из защитников Севастополя вспоминал: «Во время обороны Севастополя адмирал вел себя как настоящий герой; он был везде, где видел опасность. В это время к нему обращались за помощью как к человеку, сильному своим моральным влиянием» [2]. Другой очевидец событий, П.И. Лесли, так описывал поведение П.С. Нахимова во время боя: «.Никто не был столько под пулями и бомбами, сколько он; где только самый большой огонь, то он туда и лезет. Решительно нужно удивляться смелости и хладнокровию этого человека; даже не мигнет глазом, если бомба разорвется у него под носом» [9].
«То была колоссальная личность, гордость Черноморского флота! - говорит о Нахимове наблюдавший его ежедневно в последние месяцы жизни полковник Меньков. - Необыкновенное самоотвержение, непонятное презрение к опасности, постоянная деятельность и готовность выше сил сделать все для спасения родного Севастополя и флота - были отличительные черты Павла Степановича!.. Упрямый, как большая часть моряков, во всех вопросах, где море и суша сходились на одних интересах, случись это хоть на Малаховом кургане, Павел Степанович всегда брал сторону своих». При том обожании, каким его всегда окружали матросы, он знал, чем их наказывать: «Одно его слово, сердитый, недовольный взгляд были выше всех строгостей для морской вольницы» [65].
Уделял внимание незаурядной личности адмирала П.С. Нахимова и журнал «Морской сборник». В июне 1855 г. он печатает приказы адмирала П.С. Нахимова по Севастопольскому порту и гарнизону [31]. Такие публикации помогают сформировать героический образ флотоводца.
28 июня 1855 г. адмирал П.С. Нахимов был смертельно ранен на Малаховом кургане в голову и 30 июня, не приходя в сознание, скончался в госпитале. Смерть П.С. Нахимова явилась огромной утратой не только для Сева-
72 1
стополя и Черноморского флота, но и для всей России. <...> Нахимов получил тяжкую рану! Нахимов скончался! Боже мой, какое несчастье!» - эти роковые слова не сходили с уст московских жителей в продолжение трех последних дней. Везде только и был разговор, что о Нахимове. Глубокая, сердечная горесть слышалась в беспрерывных сетованиях. Старые и молодые, военные и невоенные, мужчины и женщины показывали одинаковое участие», -писал московский историк Погодин после получения фатального известия [65].
1 июля 1856 г. Севастополь хоронил своего главного защитника. Обратимся к воспоминаниям одного из участников обороны Севастополя: «Во второй комнате стоял его гроб золотой парчи, вокруг много подушек с орденами, в головах три адмиральских флага сгруппированы, а сам он был покрыт тем простреленным и изорванным флагом, который развевался на его корабле в день Синопской битвы. По загорелым щекам моряков, которые стояли на часах, текли слезы. Да и с тех пор я не видела ни одного моряка, который бы не сказал, что с радостью лег бы за него» [65]. Матросы толпились вокруг гроба целые сутки днем и ночью, целуя руки мертвеца, сменяя друг друга, уходя снова на бастионы и возвращаясь к гробу, как только их опять отпускали.
Как можно предположить из воспоминаний очевидца, гроб был покрыт Андреевским флагом, развевавшимся на флагманском корабле «Императрица Мария» в Синопском сражении. Корабли, стоявшие на рейде, приспустили флаги и отдали последний артиллерийский салют флагману флота. Павла Степановича Нахимова похоронили в соборе Св. Владимира с М.П. Лазаревым, В.А. Корниловым и В.И. Истоминым [9]. В мемуарах еще одного участника обороны Севастополя Б.П. Мансурова так описывается реакция русских воинов на печальное известие: «.Севастополь лишился в нем ревностнейшего и неутомимо-деятельного начальника, защитника, имя его гремело не только в Черноморском флоте, но даже во всей России» [2].
В августе 1855 г. «Морской сборник» скорбит по поводу невосполнимой потери главного героя войны. В журнале публикуют «Извлечение из записки профессора Гюббенета, о ранении и смерти адмирала Павла Степановича
Нахимова», где можно найти слова врача о погибшем, полные скорби: «.Никогда я не видел более грустного и величественного торжества, как похороны дорогого и славного нашего покойника» [12]. Кроме того, январский номер «Морского сборника» за 1856 г. посвящает П.С. Нахимову иллюстрацию «Адмирал Нахимов. Раненый лежит в госпитальном бараке на северной стороне Севастополя - ночью с 28 на 29 июня 1855 г.» и публикует научную работу покойного адмирала «Несколько мыслей об обязанностях старшего офицера на корабле».
«Морской сборник» летом 1855 г. продолжает прославлять героев обороны Севастополя. В июне 1855 г. публикуется с описанием подвига фотопортрет унтер-офицера 45-го флотского экипажа Абрама Полукарпова, в июле рассказывается об отличии в боях боцмана того же подразделения Степана Буденко.
24 августа 1855 г. союзники предприняли шестую мощную бомбардировку, длившуюся три дня. Главный удар наносился по Малахову кургану и второму бастиону. 27 августа в 12 часов начался штурм Севастополя [36]. В направлении Корабельной стороны наступало около 39 тысяч человек, а в направлении Городской стороны - 18,5 тысяч человек. В резерве и для охраны тыла оставалось 63 тысячи человек. В Севастополе Корабельную сторону защищали 23,3 тыс. человек, а Городскую - около 17,2 тысяч человек [16].
После потери Малахова кургана, являвшегося ключевой позицией обороны, стало нецелесообразным продолжать бои за Южную сторону города. По приказу главнокомандующего М.Д. Горчакова войска Севастопольского гарнизона в ночь на 28 августа по заранее построенному деревянному мосту организованно отошли на Северную сторону. Перед этим они уничтожили укрепления и портовые сооружения, затопили остальные корабли. Противник 29 августа 1855 г. вступил в развалины южной части Севастополя. Защитники города были полны решимости продолжать борьбу. Противнику теперь предстояло вести боевые действия против укрепленного района Северной стороны Севастополя, но его попытки обойти фланг русской армии закончились неудачей [36]. В результате союзники прекратили активные действия.
Так закончилась героическая 349-дневная оборона Южной стороны Севастополя, кото-
рую русские войска оставили не в результате поражения, а по приказу, как невыгодную для дальнейшей обороны.
Несмотря на потерю Севастополя, его героическая оборона вызвала огромный подъем патриотических настроений в русском обществе. Тем более что практически все жители осажденного города были героями. В период обороны Севастополя в город прибыло несколько отрядов женщин-патриоток, которые работали сестрами милосердия в госпиталях под руководством знаменитого хирурга Н.И. Пирогова. Наряду с местной жительницей, дочерью черноморского матроса Дашей Севастопольской, широкой известностью в госпиталях и на бастионах Севастополя пользовалась пожилая женщина Прасковья Графова, приехавшая с отрядом медсестер из Петербурга.
Командующий армией князь М.Д. Горчаков после падения Севастополя обратился к солдатам и офицерам с патриотическим воззванием, в котором говорил: «Храбрые товарищи! Грустно и тяжело оставить врагам нашим Севастополь, но вспомните, какую жертву мы принесли на алтарь отечества в 1812 году! Москва стоит Севастополя! Мы ее оставили после бессмертной битвы под Бородином. Три-ста-сорока-девятидневная оборона Севастополя превосходит Бородино. Но не Москва, а груда каменьев и пепла досталась неприятелю в роковой 1812 год. Так точно и не Севастополь оставили мы нашим врагам, а одни пылающие развалины города, собственной нашей рукой зажженного, удержав за нами часть обороны, которую дети и внучата наши с гордостью передадут отдаленному потомству!» [65]
Вообще, русские матросы и солдаты в день победы при отражении очередного штурма союзников 6 июня 1855 г. и затем в течение всего июня и июля прямо превосходили самих себя. Подбодренные успехом, они совсем, казалось, утратили всякое представление об опасности. Кстати, для всякого, кто изучает историю этой войны, очень скоро становится ясным, что совсем не основательно выделять матроса Кошку или того или иного из прославившихся рядовых защитников Севастополя в качестве некоего исключения. Это были именно образчики, типовые явления.
В героической обороне города активное участие принимало его население. Часто даже
во время бомбардировок можно было видеть на берегу бухты стариков - отставных моряков, которые удили рыбу для защитников города. Немалую помощь матросам и солдатам оказывали и дети. Вот один из характерных примеров. Десятилетний сын матроса Коля Пищенко после гибели отца остался на батарее и выполнял обязанности комендора. Коля был награжден медалью и Георгиевским крестом.
Естественно, официальное издание Морского министерства России - журнал «Морской сборник» не мог остаться в стороне от популяризации подвига моряков Черноморского флота. Уже в сентябре 1855 г. начинает выходить серия статей «Материалы для истории обороны Севастополя», все они носят патриотический характер. Вот названия данных публикаций: «Десятилетний воин», «Артиллерийская прислуга 4-го бастиона», «Боцманмат Ковальчук. Черноморец», «Боцман Ананьин». В следующем октябрьском номере новую рубрику продолжают очерки: «Из артиллерийских заметок на Севастопольском рейде» и «Боцманмат Василий Ефремов» [16].
С января 1856 г. в журнале начинают информировать о заседаниях специального комитета, учрежденного в Николаеве для раздачи денежных пособий морским чинам, потерявшим имущество в Севастополе и Керчи. Всего на нужды пострадавших моряков и их семей было выделено 67 000 руб.
Кстати, даже в мае 1877 г., когда уже началась новая Русско-турецкая война, журнал «Морской сборник» продолжал публиковать «Сведения о распоряжениях относительно раненых и семейств убитых чинов морского ведомства», т.е. отчеты о помощи пострадавших в ходе Крымской кампании.
В феврале 1856 г. по материалам, издаваемым журналом, чувствуется, что Россия стоит на пороге буржуазных реформ. В данной связи необходимо упомянуть напечатанные списки помещиков, подписавших семействам раненых нижних чинов Черноморского флота вольные [16].
«Морской сборник» в начале 1856 г. описывает новые подвиги героев Крымской войны. В феврале 1856 г. выходит информация с фотографией об отличии в боях боцмана 23-го флотского экипажа Генриха Нумы [62]. Отметим, что не только представители русской на-
74 1
ции входили в галерею героев войны. В апреле 1856 г. в «Морском сборнике» опубликовали фотографию финского лоцмана Седерлинга, сумевшего на своей лодке уйти от неприятельского парохода в районе Поркалаудда [19].
Несмотря на героическую патетику, в апреле 1856 г. редакция «Морского сборника» применяет новый прием в военной пропаганде. Дело в том, что 18 марта 1856 г. заключается Парижский мирный договор, который подвел неутешительные для России итоги Крымской кампании. Тяжелыми были его условия для России. На Балтийском море ей запрещалось укреплять Аландские острова. Южная часть Молдавии передавалась Молдавскому княжеству, являвшемуся владением Турции. России пришлось отказаться от протектората над Дунайскими княжествами и возвратить Турции Карс. Черное море объявлялось закрытым для военных кораблей всех государств. Россия лишилась права иметь здесь военный флот.
Причем Франция во многом содействовала в смягчении для русского правительства условий мира. Отсюда, надо было создавать положительный образ бывших врагов и, прежде всего, Франции, в чем помогли воспоминания военнопленных «Описание быта пленных в настоящую войну», напечатанные в журнале: «.Представьте же, мамзель Душенька, что с нашим появлением в театре все встали со своих мест и бросали нам цветы и букеты фиалок. Зачем вас не было с нами! Я бы подарил вам цветы эти.
.Апельсины, конфеты, леденцы и другие сласти подносились нам со всех сторон; словом, - нас так баловали, что я ждал минуты, когда будут нам аплодировать и закричат: да здравствуют Русские! Если бы не разлука с вами, милая землячка, то я не имел бы причины жаловаться» [24].
Нельзя не отметить и перемену настроения в стане союзников к концу Крымской войны, о чем свидетельствует недовольство английской прессы действиями своего флота: «.Великолепный и огромный флот. вернулся с весьма сомнительным триумфом. Свеаборгские укрепления остались нетронутыми, а русские военные суда не уничтожены» [10]. Еще более категорично писали газеты Великобритании о поражении англо-французской эскадры на Тихом океане, по мнению «Times»: «Русская эска-
дра под командой адмирала Завойко переходом из Петропавловска в Де-Кастри и потом из Де-Кастри нанесла нашему британскому флагу два черных пятна, которые не могут быть смыты никакими водами океанов вовеки» [16].
Надо сказать, что с начала обороны Севастополя и до завершения Крымской войны военная пропаганда на Российском Императорском флоте вышла на иной, более высокий и профессиональный уровень. Такому росту во многом способствовала объективная ситуация, сложившаяся в стране, - патриотические настроения в русском обществе и появление народных героев обороны Севастополя. В подобных условиях военная пропаганда на страницах журнала «Морской сборник», прежде всего, обозначает заботу власти о моряках Черноморского флота и других военных, сражающихся с неприятелем. Одновременно используется информация о пожертвованиях со стороны гражданского населения в пользу флота и прославление героев кампании.
Весьма интересным можно назвать попытку русского правительства при помощи военной пропаганды разрешить внутренние проблемы государства. Речь идет о публикации имен помещиков, отпустивших на волю семьи раненых нижних чинов Черноморского флота. В конце войны впервые используется прием создания положительного образа бывшего врага, когда журнал приводит воспоминания военнопленных, находящихся во Франции, о восторженном приеме их местным населением.
Литература:
1. Австрийский флот в 1852 г. // Морской сборник. -1853. - № 5. - С. 382-384.
2. Адмирал П.С. Нахимов. Документы. - М., 1954. -С. 217.
3. Английский флот в начале 1853 г. // Морской сборник. - 1853. - № 5. - С. 398.
4. Боевая летопись русского флота. - М., 1948. - С. 238.
5. Всемирная история флота. - М., 2001. - С. 366.
6. Высочайший рескрипт, данный на имя вдовы начальника Главного штаба управления Черноморского флота и портов, генерал-адъютанта, вице-адмирала Владимира Алексеевича Корнилова 1-го // Морской сборник. - 1854. - № 11. - С. 8.
7. Горковенко, А. Смотр и маневры английского флота в Портсмуте, 30-го июля 1853 года / А. Горковенко // Морской сборник. - 1853. - № 8. - С. 168.
8. Денежные пособия из особого капитала 67 000 // Морской сборник. - 1856. - № 3. - С. 16-19.
9. Золотарев, И.А., Козлов, В.А. Флотоводцы России. / И.А. Золотарев, В.А. Козлов. - М.: Изд. «Терра». -1998. - С. 304-312.
10. Известия с Балтийского моря // Морской сборник. -
1854. - № 10. - С. 93-94.
11. Известия с Белого моря // Морской сборник. - 1854.
- № 9. - С. 54-65.
12. Извлечение из записки профессора Гюббенета, о ранении и смерти адмирала Павла Степановича Нахимова // Морской сборник. - 1855. - № 8. - С. 351.
13. Именной список: раненных и контуженных господ штаб и обер-офицеров // Морской сборник. - 1853.
- № 10. - С. 123-125.
14. Имена помещиков, отпустивших на волю безвозмездно семейства раненых нижних чинов Черноморского флота // Морской сборник. - 1856. - № 2. - С. 235.
15. Красавкин, В.К., Смуглин, Ф.С. Здесь град Петра и флот навеки слиты. История морских частей в городе на Неве (1703-2003 гг.). / В.К. Красавкин, Ф.С. Смуглин - СПб: Изд. БЛИЦ. - 2004. - С. 102.
16. Краснознаменный Черноморский флот. - М.: Воениз-дат. - 1987. - С. 42-55.
17. Ливенцев, Д.В. Невероятные прожекты Российского Императорского флота / Д.В. Ливенцев - Воронеж: Изд. НАУКА-ЮНИПРЕСС. - 2011. - С. 15.
18. Ливенцев, Д.В. Ученый комитет во главе журнала «Морской сборник» // Труды молодых ученых ВГУ
- Вып. 1. - 2001. - С. 222-223.
19. Лоцман Седерлинг // Морской сборник. - 1856. -№ 4. - С. 215-216.
20. Манвелов, Н.В. Жизнь и смерть на корабле Российского Императорского флота / Н.В. Манвелов - М.: Изд. «Яуза». - 2008. - С. 240.
21. Мисловский, И.С. Оборона северного русского поморья от англо-французских захватчиков в период Крымской войны / И.С. Мисловский // Вопросы истории. - 1958. - № 6. - С. 114-119.
22. Нахимов, П.С. Несколько мыслей об обязанностях старшего офицера на корабле / П.С. Нахимов // Морской сборник. - 1856. - № 1. - С. 69-88.
23. Нижние чины морского ведомства, раненые при защите Севастополя // Морской сборник. - 1855. -№ 2. - С. 267-355.
24. Описание быта пленных в настоящую войну // Морской сборник. - 1856. - № 4. - С. 34.
25. Ост-индская компания в 1853 г. // Морской сборник.
- 1853. - № 5. - С. 431-432.
26. Перестрелка у Севастополя 15 июня // Морской сборник. - 1853. - № 9. - С. 76.
27. Под флагом России: история зарождения и развития морского флота. - М.: Согласие. - 1995. - С. 191.
28. Подвиги особенной храбрости // Морской сборник. -
1855. - № 2. - С. 256-257.
29. Преженцев, Я.Б. Государственное ополчение / Я.Б. Преженцев. - СПб, 1889. - С. 31.
30. Прием в воспитательные заведения осиротевших дочерей офицеров Морского ведомства // Морской сборник. - 1854. - № 11. - С. 10.
31. Приказ вице-адмирала Нахимова, по эскадре Черноморского флота 17 ноября 1853 года // Морской сборник. - 1853. - № 12. - С. 137-139.
32. Приношения // Морской сборник. - 1854. - № 1. -С. 43.
33. Приношения // Морской сборник. - 1854. - № 5. -С. 73.
34. Прусский военный флот в марте 1853 г. // Морской сборник. - 1853. - № 5. - С. 391.
35. Редакционная статья // Русский вестник. - 1872. -№ 8. - Т. 100. - С. 775.
36. Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 10. Оп. 1. Д. 5. Л. 71.
37. РГА ВМФ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 64. Л. 10.
38. РГА ВМФ. Ф. 13. Оп. 1. Д. 11. Л. 25.
39. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
40. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
41. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
42. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
43. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
44. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
45. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
46. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
47. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
48. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
49. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
50. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
51. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
52. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
53. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
54. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
55. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
56. РГА ВМФ. Ф. 162. Оп.
57. РГА ВМФ. Ф. 431. Оп.
Д. 452. Лл. 5-6. Д. 457. Л. 179. Д. 490. Лл. 5-6. Д. 499. Л. 8. Д. 510. Л. 3. Д. 566. Лл. 5-6. Д. 576. Л. 51. Д. 578. Лл. 10-11. Д. 586. Лл. 12-13. Д. 609. Л. 9. Д. 621. Л. 14. Д. 634. Лл. 19-20. Д. 641. Л. 6. Д. 651. Лл. 7-8. Д. 715. Л. 18. Д. 795. Л. 4. Д. 800. Л. 34. Д. 1911. Лл. 1-2. Д. 125. Л. 87.
58. РГА ВМФ. Ф. 1166. Оп. 1. Д. 8. Л. 15.
59. Свод морских постановлений. - Кн. 2. - СПб, 1887.
- С. 154-157.
60. Северный флот России. - Мурманск: изд. «Красная звезда». - 1996. - С. 24.
61. Синопское сражение 18 ноября 1853 года (из донесения вице-адмирала Нахимова) // Морской сборник.
- 1853. - № 12. - С. 158-167.
62. Сообщение // Морской сборник. - 1856. - № 2. -С. 236.
63. Соколов, А. Высадка войск на восточный берег и перевоз из Одессы к Севастополю / А. Соколов // Морской сборник. - 1853. - № 10. - С. 48.
64. Список нижним чинам 33-го Флотского Экипажа, которым Всемилостивейшее пожаловано единовременно по 50 рублей серебром на человека // Морской сборник. - 1854. - № 11. - С. 9.
65. Тарле, Е.В. Крымская война / Е.В. Тарле - М.-Л., 1941-1944. - Т. 2. - С. 46.
66. Торопцев, А.П. Мировая история войн: энциклопедия / А.П. Торопцев - М.: Изд. «Эксмо». - 2006. - С. 701.
67. Шестаков, И. Обзор действий на море в течение настоящей войны / И. Шестаков // Морской сборник.
- 1855. - № 2. - С. 207-239.
76
Последний участник Крымской кампании Ив Прижан (1833-1938)
Русская карикатура, высмеивающая союзников
I- 77
