CC BY
178
УДК 811.511.1
В.А. СТЕПАНОВ (ОНЬО ЛАВ)
ОПЫТ ПЕРИОДИЗАЦИИ ДОНАЦИОНАЛЬНОЙ ЭПОХИ В ИСТОРИИ КОМИ-ПЕРМЯЦКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА
Ключевые слова: коми язык, коми-пермяцкий язык, литературный язык, региональный стандарт, письменные памятники, периодизация, донациональная эпоха, традиция.
В истории коми-пермяцкого литературного языка (пермского регионального стандарта коми языка), как один из трех основных этапов его развития, выделяется донациональная эпоха. Она включает в себя четыре периода. Два первых -древнепермский (XIV-XV вв.) и академический (1705-1785 гг.) - относятся к внешней традиции, два других - рукописный (1785-1850-е гг.) и раннепечатный (18601910-е гг.) - к традиции внутренней (собственно-пермяцкой). В раннепечатный период просматриваются два этапа - роговский и казанский.
V.A. STEPANOV (ENYE LAV)
AN APPROACH TO PERIODIZATION OF THE EARLY EPOCH IN THE HISTORY OF THE KOMI-PERMYAK STANDARD LANGUAGE
Key words: Komi language, Komi-Permyak language, standard language, regional standard, written monuments, periodization, early epoch, tradition.
In the history of the Komi-Permyak standard language (the Perm regional standard of the Komi language) an early epoch is to be distinguished as one of three basic stages of its development. The epoch includes four periods. Two first - old-permish (XIV-XV с.) and academic (1705-1785) - concern the external tradition, others two - hand-written (17851850th) and old-printed (1860-1910th) - the internal (permyak-in-self) tradition. In the old-printed period two stages are looked through: the one of Rogov and the one of Kazan.
Донациональная эпоха в истории пермского регионального стандарта коми языка, именуемого здесь нами по традиции «коми-пермяцким литературным языком», никогда ранее не подвергалась периодизации. Более того, с точки зрения ныне функционирующих вузовских пособий по коми-пермяцкой лингвистике1 коми-пермяки до октябрьской революции 1917 г. письменности не имели, и, соответственно, история их литературного языка начинается лишь в советское время. Данное положение из идеологических соображений в свое время повторяли и исследователи, обращавшиеся к дореволюционным источникам по языку пермских коми2, причем авторы предпочитали не замечать противоречия между признанием наличия памятников письменности и утверждением об отсутствии таковой.
Между тем письменные памятники у коми-пермяков отнюдь не единичны, как об этом было некогда объявлено. На сегодняшний день зафиксировано уже около 60 единиц, представляющих пермяцкий коми язык досоветского времени: грамматики, словари, буквари и т.д. К тому же, конкретные исследования данных текстов в сравнении с текстами советского времени неизбежно наводят на мысль о преемственности языковой традиции по отдельным линиям развития, в связи с чем кажется вполне резонным начинать историю литературного коми-пермяцкого языка не с 1917 г., а много ранее.
Исходная точка этой истории вполне могла бы стать предметом дискуссии. Во всяком случае, 1785 г., которым датированы составленные пермскими авторами первые крупные словари и грамматика коми языка, уже с достаточным основанием можно рассматривать как время существования собственнопермяцкой традиции. При другом подходе было бы возможно приурочить на-
1 В том числе и в основном из них: [8, а 34].
2 См., напр.: [2, с. 3]. Это очевидно неверное утверждение было представлено в научных работах вплоть до последнего времени: [9, с. 51].
чало истории литературного коми-пермяцкого языка к факту первого аутентичного издания собственно-пермяцкого лексического материала (1759 г.), либо отнести возникновение коми-пермяцкой письменности к 1705 г., моменту амстердамской публикации первого пермяцкого (in de Tael van Permien) текста «Отче наш»3, хотя по максимуму, поддерживая концепцию единого национального языка коми, мы склонны еще более углубить пермяцкую традицию и принять за «начало начал» появление древнепермского письма (создатель -Св. Стефан Пермский, конец XIV в.), точно так же, как и историк русского литературного языка не может умолчать о месте и роли творчества солунских братьев в развитии письменной культуры русской нации.
Вообще, история литературных языков (как бы ни трактовалось само понятие «литературный язык»), очевидно, представляет собой исследование всего процесса развития национальной письменности, результатом которого и является существующий сегодня языковой стандарт. В соответствии с этим наша макропериодизация истории коми-пермяцкого литературного языка включает эпоху раннего, неунифицированного, существования письменного языка, иначе говоря, донациональную эпоху (наряду с эпохой становления общенациональных4 языковых норм и эпохой функционирования современного языкового стандарта) в качестве одной из трех составных частей этой истории.
Донациональную эпоху мы подразделяем, в свою очередь, на древнепермский, академический, рукописный и раннепечатный периоды. Данные названия, разумеется, условны, и отражают лишь некоторые (но притом немаловажные) черты, способные вызвать непосредственные ассоциации с текстами, созданными на соответствующем этапе. Предлагаемая периодизация сделана, главным образом, по культурно-историческим основаниям, что, как кажется, вполне уместно при изучении развития письменного языка в донациональную эпоху. Однако в качестве дополнительных критериев не оставлены без внимания и функциональный фактор, и внутрилингвистические аспекты. Причем соотношение элементов различных подходов к рассмотрению истории развития письменности изменяется в зависимости от характера традиции, ибо, как мы увидим ниже, внутренняя пермяцкая письменная традиция охватывает лишь два последних периода рассматриваемой эпохи, когда создание текстов было связано с активностью либо самих пермских коми, либо лиц, находившихся в постоянном и тесном контакте с носителями собственно пермяцких наречий коми языка.
Древнепермский период (XIV-XV вв.) представляет собой, так сказать, «сакральное время» в истории литературных языков коми. Первоначально мы не рассматривали его в качестве одного из этапов развития коми-пермяцкого литературного языка, поскольку непосредственного влияния древнепермского письма на возникшую у коми-пермяков через три столетия традицию письменности пока не обнаруживается. Однако теперь все более ясным становится глубокий смысл включения данного этапа в нашу периодизацию, заключающийся в декларируемом истоке культурно-письменного развития коми нации5, ибо память о стефановых письменах для современных коми-пермяков не ме-
3 Текст этого издания признает коми-пермяцким А.И. Туркин, хотя его аргументация и не представляется вполне достаточной; см. [12, с. 280].
4 В отношении коми-пермяцкого литературного языка, фактически являющегося одним из двух региональных вариантов коми языка, более точными были бы термины «общерегиональные нормы» и «общерегиональный стандарт». Однако в связи с отсутствием в настоящее время признанного всеми коми единого языкового стандарта оставляем выражение «общенациональный» по отношению к каждой из литературных разновидностей коми языка.
5 Кстати, включение в историю литературного языка древнейших ее этапов, преемственность к которым последующих сложно доказуема, практикуется во многих традициях (напр. чувашской [10, с. 29-42], английской [13, с. 7-8] и др.).
нее значима, чем для зырянских коми. Об этом говорит не только прочно сохраняющееся восприятие образа Стефана как «своего» апостола в массовом сознании, и не только перманентное использование знаков древнепермской азбуки - шыпасов - в пермяцкой культуре, но и явно прогрессирующая популярность старинной коми письменности в Пермском крае, примером чему является, в частности, введение курса «Древнепермский язык» в программу обучения коми-пермяцких студентов-филологов.
Период внешней фиксации, или академический период (1705-1785 гг.) -время собирания и/или публикации пермяцкого языкового материала лицами (как правило, учеными-путешественниками), не владевшими коми языком практически и не ставившими целью коммуникативное использование этого материала. Письменные памятники XVIII в., появившиеся благодаря активности русских и зарубежных исследователей, традиционно рассматриваются в истории многих литературных языков народов России как свидетельства одного из этапов развития национальной письменности. Однако следует отметить, что при выделении данного периода в истории пермяцкого коми языка возникает ряд проблем.
Так, упомянутый выше текст «Mian aje» («Отче наш») в издании Николаса Витсена, а также пермские (пермяцкие) примеры, приведенные в работах Ф.И. Страленберга и Д. Г. Мессершмидта6 еще не дают основания для однозначного отнесения их непосредственно к пермяцкой традиции, которую, строго говоря, следовало бы начинать с «Vocabularium Harmonicum» Г.Ф. Миллера (1759 г.)7, впервые фиксирующего пермско-зырянские (т.е. пермяцко-зырян-ские) соответствия. Кроме того, может быть оспорено и причисление к традиции одного из двух основных «пермякских» источников известного словаря П.С. Палласа, а именно - словника Никиты Овчинникова, поскольку последний приводит экстракт из восточно-пермяцкого наречия, не включаемого ныне исследователями в состав разновидностей собственно-пермяцкой речи.
Как бы то ни было, учитывая во многом культурно-исторический характер периодизации ранних этапов, а также факт известного воздействия перечисленных изданий на последующее развитие, мы осмелимся все же с соответствующими оговорками рассматривать все языковые материалы, определявшиеся в этот период как «пермские» или «пермяцкие», в рамках истории литературного коми-пермяцкого языка.
Еще одной проблемой является то, что публикации внешних собирателей пермяцкого материала не прекращаются одновременно с зарождением внутренней традиции (и началом рукописного ее периода). Так, уже после 1785 г. было осуществлено первое издание словаря П.С. Палласа (1787 г.), второе кириллическое издание словаря Г.Ф. Миллера (1791 г.) и некоторые другие. Впрочем, с нашей точки зрения, известное наложение периодов, вызванное в значительной степени параллельным существованием продолжающейся внешней и зарождающейся внутренней традиции, является достаточно закономерным явлением переходного этапа от одного к другому8. Потому мы склонны рассматривать петербуржские и зарубежные публикации конца XVIII в., с
6 Об атрибуции «пермяцких» текстов Д. Г. Мессершмидта см. в [14, с. 343-350].
7 Имеются сведения о публикации текста этого словаря на основе кириллической графики в 1856 г. (См.: [7, с.119]). Если это так, что начало публичной фиксации пермяцко-зырянских параллелей следует датировать тремя годами ранее.
8 Понятно, что внешняя традиция развивалась и в дальнейшем. Однако для истории литературного языка с конца XVIII в. основной становится именно традиция внутренняя. Академические круги, если и оказывают теперь влияние на пермяцкую письменность, то лишь путем воздействия на эту внутреннюю традицию.
учетом их сущности, в рамках академического периода, пусть даже хронологически они и несколько выходят за его рамки.
Рукописный период внутренней традиции (1785 г.9 - 1850-е гг.) характеризуется появлением в пермском крае первых крупных рукописных пермяцких словарей (составители - А. Попов, Г. Чечулин, Ф. Волегов)10, первых рукописных грамматик пермяцкого языка (авторы - А. Попов, Ф. Любимов), равно как и сделанного Ф. Любимовым первого известного нам перевода Евангелия, также оставшегося в рукописи. Наличие единичных публикаций, включавших образцы пермяцких слов11, не изменяет сущности этого периода как преимущественно рукописного.
Новация по отношению к текстам предыдущего периода просматривается в функциональном аспекте. Создатели основных письменных памятников, относящихся к этому времени, не ограничиваются фиксацией лексики или грамматических форм, но и занимаются их творческим преобразованием, что в принципе могло оказать определенное воздействие на речь комиязычного сообщества в пермском крае. Активную позицию авторов по отношению к языковому материалу демонстрирует, прежде всего, появление в словарях значительного количества абстрактных единиц искусственного происхождения (это, как правило, слова или словосочетания, предназначенные для употребления в христианском богослужении или при общении священнослужителей с паствой)12. Факт составления грамматик, в свою очередь, свидетельствует о первых творческих попытках сознательного вмешательства в стихию языка, известной нормализации (пусть даже и по внешним образцам) определенных аспектов языковой структуры, что неизбежно связано с выбором той или иной формы из ряда вариантов, сосуществующих в повседневной бытовой речи носителей диалектов. Наконец, перевод значительного по объему и сложного по содержанию текста был бы попросту невозможен без серьезных творческих решений в языковом плане13; функция же его (оказание воздействия на комиязычного читателя/слушателя) самоочевидна.
С чисто лингвистической точки зрения, языковой материал, представленный в манускриптах указанного времени, демонстрирует явную взаимосвязь большинства этих памятников между собой и по ряду принципиальных моментов (например, абсолютному преобладанию эловости) с достаточной определенностью дифференцируется от языка следующего за ним периода.
Раннепечатный период внутренней традиции (1860-1910-е гг.) ознаменовался появлением первой печатной пермяцкой грамматики, первого печатного пермяцкого словаря, первого печатного Евангелия на пермяцком коми языке, первых пермяцких букварей и ряда других изданий. Благодаря новой, печатной форме, обеспечивавшей возможность широкого массового распространения текстов, созданных на языке пермских коми, функциональная действенность коми (пермяцкой) письменности теперь неизмеримо возрастает. В то же время продолжает сохраняться весьма высокая вариативность на всех уровнях языка. По жанрово-функциональным и внутриязыковым основаниям в рамках рассматриваемого периода можно выделить два этапа: роговский (1860-1880-е гг.) и казанский (1890-1910-е гг.).
9 1785 годом датированы словари и грамматика Антония Попова. Впрочем, сбор материала для этих трудов, очевидно, проводился ранее указанной даты, т.е. в период «внешней фиксации» -еще один парадокс, связанный с выделением академического периода.
10 Каждый из этих словарей имеет по нескольку редакций, ранее (см. напр. [1] , [3], [4]) рассматривавшихся в качестве отдельных словарей.
11 К таковым относится, например, статья Федота Волегова [5].
12 Более подробно о характере абстрактной лексики на примере одного из словарей см. в [11, с. 154-155].
13 Оценка первого пермяцкого перевода Евангелия дана в [6, с. 168]
Первый связан с именем Николая Абрамовича Рогова, автора подробной грамматики пермяцкого языка (1860 г.) и составителя объемного пермяцко-русского и русско-пермяцкого словаря (1869 г.). В русле роговских традиций сделаны также два издания переведенного А. Поповым на пермяцкий язык Евангелия от Матвея. Понятно, что в жанровом плане данный этап составляет известное единство с предшествующим рукописным периодом, в связи с чем ранее мы и рассматривали их вместе как «период священных текстов, словарей и грамматик». Сейчас, однако, представляется более оправданным объединение роговского этапа с казанским в рамках раннепечатного периода. При этом критерием служит не только возросшая степень функциональной действенности, но и ряд внутриязыковых аспектов. К примеру, Н.А. Роговым впервые практически возведена в ранг письменной нормы вэовость14 (и отмечена возможность параллельной реализации эловой альтернативы), что будет характерно для изданий раннепечатного периода в целом.
Несмотря на то, что тексты роговского этапа издаются на разных графических системах: фонематической «полукириллице», латинице и нефонематической «почти» кириллице, они демонстрируют известное единство, обусловленное, вероятно, редакторской правкой акад. Ф.И. Видемана. Типичным для «орфографии» этого времени является весьма последовательное применение морфологического принципа, в том числе и при наличии в произношении ассимилятивных явлений.
Второй этап раннепечатного периода связан с издательской активностью представителей Казанской школы, усилиями которых вышли в свет первые пермяцкие учебники, переводная литература религиозного, медицинского и художественного характера1 . Освоение новых жанров является, пожалуй, главным показателем данного этапа истории коми-пермяцкого литературного языка в функциональном аспекте. Кроме того, начинает прослеживаться административно-территориальная (по уездам) дивергенция письменного языка: в большинстве изданий мы обнаруживаем ярко выраженные черты иньвенско-го (современного южно-пермяцкого, вэового) наречия, но наряду с этим издается и ряд книг на чердынском (северно-пермяцком, эловом) наречии. Иначе говоря, проявляется тенденция к созданию письменных разновидностей на базе отдельных групп пермских диалектов коми языка.
С точки зрения внутриязыкового развития также следует отменить ряд характерных моментов. Скажем, использование кириллической системы в качестве графической основы текстов становится на этом этапе стабильным, пусть даже в разных группах изданий реализуются различные решения по специфическим проблемам коми письма: обозначение аффрикат, среднеязычных гласных после палатальных согласных, переднеязычных после велярных и т.д. В отличие от предыдущего этапа ассимиляция согласных теперь почти всегда отражается на письме. Однако в целом орфографические принципы явно не выдерживаются.
Разнобой графики, а в ряде случаев и орфографии, принципиально преодолевается с наступлением новой эпохи в истории литературного языка пермских коми, с началом процесса становления общенациональных языковых норм, при том что по ряду параметров (в частности, решение проблемы в/л, а также прямые текстуальные заимствования) обнаруживается непосредственная преемственность начального этапа новой эпохи к завершающему этапу старой.
Итак, в периодизацию донациональной эпохи коми-пермяцкого литературного языка предлагается включить два периода внешней традиции (древнепермский и
14 Вэовость - употребление звука [в] и соответствующей графемы вместо этимологического [л].
15 На сегодняшний день зафиксировано 22 печатных издания, относящихся к этому этапу.
академический) и два периода традиции внутренней (рукописный и раннепечатный). В рамках последнего просматривается два этапа - роговский и казанский.
Возможны, разумеется, и иные способы членения ранней истории (или, точнее, предыстории) пермского регионального стандарта коми языка, однако изложенная в настоящей статье периодизация представляется наиболее последовательной, или, во всяком случае, наименее противоречивой.
Литература
1. Аксёнова О.П. К вопросу о рукописных материалах по вымершим диалектам коми-пермяцкого языка XVIII - начала XIX вв. / О.П. Аксенова // Пермистика 6: Проблемы синхронии и диахронии пермских языков и их диалектов: сб. ст. Ижевск, 2000. С. 15-19.
2. Баталова Р.М. История развития коми-пермяцкого литературного языка / Р.М. Баталова // КПОГА. Ф. 39. Оп. 1. Д. 97. 75 л.
3. Баталова Р.М. Рукописные словари коми-пермяцкого языка XVIII - первой половины XIX веков / Р.М. Баталова // Вопросы финно-угорского языкознания. Вып. III. М., 1966. С. 110-121.
4. Баталова Р.М. Материалы по коми-пермяцкой лексике (извлечения из словарей XVIII и начала XIX вв.) / Р.М. Баталова // Вопросы финно-угорского языкознания. Вып. IV. Ижевск, 1967. С. 69-75.
5. Волегов Ф.А. Пермяки / Ф.А. Волегов // Оттиск из газеты «Пермские губернские ведомости». 1854. С. 3-12.
6. Грейдан АВ. Краткий обзор духовной переводческой литературы на коми-пермяцком языке / А.В. Грейдан // Национальные языки России: региональный аспект: материалы междунар. науч.-практ. конф. Пермь, 2005. С. 167-169.
7. Каракулов Б.И. Удмурт литературной кыллэн сюресэз: XVIII-XXI дауръёс. = История удмуртского литературного языка: XVIII-XXI века / Б.И. Каракулов. Ижевск, 2006. 208 с.
8. Коми-пермяцкий язык. Введение, фонетика, лексика и морфология: учебник для высших учебных заведений / под. ред. В.И. Лыткина. Кудымкар, 1962. 340 с.
9. Лобанова А.С. О некоторых этапах развития коми-пермяцкой письменности / А.С. Лобанова // Тез. докл. науч.-практ. конф. «Коми-пермяцкий язык и литература во взаимодействии с другими языками, обновление методики их преподавания», посвященной 45-летию коми-пермяцкорусского отделения филологического факультета ПГПУ. Кудымкар, 2000. С. 50-54.
10. Петров Н.П. Чаваш литература чёлхин историё. Яковленченхи тапхар: вёрену пособиё / Н.П. Петров. Шупашкар, 1978. 110 с.
11. Пономарева Л.Г. Лексика «Словаря русско-пермяцкого» 1848 г., связанная с духовной культурой / Л Г. Пономарева // Народы Прикамья во времени и пространстве: материалы межреги-он. науч.-практ. конф. «Высшее образование и наука Коми-Пермяцкого округа в социокультурном и экономическом пространстве Пермского края. 22 июня 2007 г. Кудымкар, 2007. С. 153-156.
12. Туркин А.И. Об одном малоизвестном памятнике древнепермской письменности / А.И. Туркин // Festschrift fur Raija Bartens. Memoires de la Societe Finno-Ougrienne 215. Helsinki, 1993. S. 277-281.
13. Ярцева В.Н. Развитие национального литературного английского языка / В.Н. Ярцева. М., 1969. 286 с.
14. Bartens R. Yrjo Wichmann: Syrjaanilainen sanaluettelo vuodelta 1722 / R. Bartens // Journal de la Societe Finno-Ougrienne 90. Helsinki, 2004. S. 341-352.
СТЕПАНОВ ВЯЧЕСЛАВ АНДРОНИКОВИЧ (ОНЬО ЛАВ) - соискатель ученой степени кандидата филологических наук отдела языка, литературы и фольклора, Институт языка литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения РАН, Россия, Сыктывкар (enye_lav@mail.ru).
STEPANOV VYACHESKAV ANDRONIKOVICH (ENYE LAV) - competitor of scientific degree of Philological Sciences candidate, Institute of Language, Literature and History, Komi Science Centre of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences, Russia, Syktyvkar.
