CC BY
20
Чернякова Наталия Степановна
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ КАК ОБЪЕКТ ВЕРЫ И ОСНОВА СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В статье утверждается, что онтологические предпосылки, даже оставаясь объектом веры, не могут быть какими угодно, если человек не ставит своей целью самоуничтожение. Существует Бытие, природное и социальное, не созданное человеком и не зависимое от его воли и желаний. За пределами всякого возможного опыта находятся лишь категориальные определения Бытия, но не те конкретные теории, которые строятся на основе этих определений и лежат в основе предметно-практической деятельности человека. Адрес статьи: \м№^.агато1а.пе1/та1епа18/3/2016/4-2/52.11^1
Источник
Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2016. № 4(66): в 2-х ч. Ч. 2. C. 205-207. ISSN 1997-292X.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/3.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/3/2016/4-2/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.aramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: [email protected]
Тем самым, можно говорить о том, что «нравственная философия» является уникальным феноменом русской философской культуры, ее типологической чертой, свидетельствующей о самобытности и оригинальности отечественной мысли.
Список литературы
1. Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Сочинения: в 4-х т. М.: Мысль, 1984. Т. 4. С. 53-295.
2. Безобразова М. В. Розовое и черное из моей жизни. М.: Аграф, 2009. 480 с.
3. Вышеславцев Б. П. Вечное в русской философии. Нью-Йорк: Изд-во имени Чехова, 1955. 298 с.
4. Давыдов Ю. Н. Этика любви и метафизика своеволия: проблемы нравственной философии. М.: Мол. гвардия, 1989. 317 с.
5. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1986. 571 с.
6. Замалеев А. Ф. Фазисы русской нравственности // Смысл жизни в русской философии. Конец XIX - начало XX века. СПб.: Наука, 1995. С. 5-17.
7. Зеньковский В. В. История русской философии. Л.: ЭГО, 1991. Т. I. Ч. 1. 222 с.
8. Корольков А. А. Национальное лицо философии // Русская духовная культура. СПб.: Изд-во РХГИ, 1998. С. 36-51.
9. Назаров В. Н. История русской этики. М.: Гардарики, 2006. 319 с.
10. Ницше Ф. К генеалогии морали. Полемическое сочинение // Ницше Ф. Сочинения: в 2-х т. М.: Мысль, 1990. Т. 2. С. 407-525.
11. Пеунова М. Н., Шкоринов В. П. Актуальные проблемы истории русской этики и принципы ее исследования // Очерки истории русской этической мысли. М.: Наука, 1976. С. 3-23.
12. Померанц Г. Открытость бездне. Встречи с Достоевским. М. - СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2013. 416 с.
13. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2-х т. М.: Мысль, 1988. Т. I . С. 47-549.
14. Тарасов Б. Н. «Закон Я» и «закон любви» (нравственная философия Достоевского). М.: Знание, 1991. 62 с.
15. Фетисов В. П. Солнце не заходит. Труды по нравственной философии. Воронеж: ВГЛТА, 2011. 518 с.
16. Хайдеггер М. Основные понятия метафизики // Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. С. 327-345.
17. Шохин В. К. Нравственное и этическое в индийских мировоззренческих текстах // Этическая мысль. М.: ИФ РАН, 2000. Вып. 1. С. 32-46.
18. Stern A. The Search for Meaning. Memphis State University Press, 1971. 357 р.
MORAL PHILOSOPHY AS A PHENOMENON OF RUSSIAN CULTURE
Cherepova Tat'yana Igorevna
Moscow State University of Technologies and Management named after K. G. Razumovskiy
tatiana.m29@mail. ru
The article deals with the formation and development of the notion "moral philosophy" in the context of Russian philosophical culture. The author substantiates the idea that moral philosophy is different from ethics in traditional Aristotelian sense, as it concerns issues that lie beyond the boundaries of the professional ethos of philosophy. In this respect, moral philosophy is a phenomenon of Russian culture at the same time acting as the most outstanding original feature of Russian philosophy.
Key words and phrases: philosophical tradition; ethics; morality; moral philosophy; Russian philosophy; Russian culture; meaning of life; ultimate issues.
УДК 165.43 Философские науки
В статье утверждается, что онтологические предпосылки, даже оставаясь объектом веры, не могут быть какими угодно, если человек не ставит своей целью самоуничтожение. Существует Бытие, природное и социальное, не созданное человеком и не зависимое от его воли и желаний. За пределами всякого возможного опыта находятся лишь категориальные определения Бытия, но не те конкретные теории, которые строятся на основе этих определений и лежат в основе предметно-практической деятельности человека.
Ключевые слова и фразы: познание; истина; онтологические предпосылки; вера; практика.
Чернякова Наталия Степановна, д. филос. н., профессор
Российский государственный педагогический университет имени А. И. Герцена [email protected]
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ КАК ОБЪЕКТ ВЕРЫ И ОСНОВА СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Только на первый и поверхностный взгляд может показаться, что принятие того или иного суждения, мнения, учения «на веру» - это всего лишь способ отказа от познания как такового. В самом деле, о каком познании может идти речь, если субъект познания уже верит в истинность своих представлений? Однако
206
Издательство ГРАМОТА
www.gramota.net
в реальном процессе познания все обстоит значительно сложнее. А потому формула Августина Блаженного: Credo, ut intelligam (верю, чтобы понимать), может быть наполнена не только религиозным, но и универсальным гносеологическим содержанием.
Вера как не требующее обоснования или доказательства принятие того или иного утверждения в качестве истинного - древнейший способ решения познавательных проблем, характеризующий все виды и формы познания и присущий всем субъектам культуры, имманентной культуротворческой деятельности как таковой. Произвольность, невыводимость, недоказуемость тех начал, которые исследует «первая философия» и на основе которых строится научное познание, была вполне осознана уже Аристотелем, обращавшим особое внимание на вопрос о правомерности бездоказательного принятия истинности исходных посылок (см.: [1, с. 259-261]).
Любой вид социокультурной деятельности разворачивается лишь на фоне абсолютной достоверности исходных онтологических предпосылок и порождает потребность в истинностном оправдании различных компонентов деятельности, которые оказываются истинностно оправданными лишь постольку, поскольку могут быть охарактеризованы не только как желаемые или должные, но и как онтологически реализуемые, т.е. соответствующие сущему-самому-по-себе. Убежденность в истинности онтологических допущений -это тот «духовный комфорт», без которого невозможна сама деятельность. Субъект познания выносит свои суждения либо о том, что считает существующим, либо о том, существование чего предполагает. Если же рассуждающий не утверждает, что объект рассуждений существует, то все рассуждение превращается в художественный текст, не подлежащий истинностной оценке. Ни один исследователь не рассуждает о свойствах того, что считает не существующим. Даже для того, чтобы начать процесс познания, субъект культуры должен предварительно поверить (т.е. принять без доказательств до начала любых познавательных действий) в то, что познание объекта в принципе возможно. Можно сказать, что без веры в истинность онтологического допущения познаваемости мира никакое познание невозможно.
Если мы будем рассматривать процесс удостоверения истинности образов сознания с позиции познающего субъекта, то этот процесс предстанет перед нами как стремление к обретению уверенности в своей правоте, поскольку эта уверенность есть неотъемлемая черта состояния субъекта, знающего истину, осознающего истинность своих утверждений. При этом речь идет отнюдь не о подмене гносеологии психологией, а о понимании истины как такого содержания сознания, в котором сущее предстает именно перед этим сознанием.
В утверждении о том, что перед сознанием предстают элементы содержания самого же сознания, нет ничего специфически идеалистического или материалистического, но есть понимание того, что сущность истины - это стремление к выходу за пределы субъективности к сущему-самому-по-себе, и что именно этот выход всегда остается проблематичным. А потому в каждый данный момент познания и практической деятельности субъект вынужден брать на себя моральную ответственность и гарантировать соответствие своих идей объективной реальности своею же собственной убежденностью в наличии данного соответствия. Так что со стороны субъекта познания история обретения Истины предстает как история следования собственным убеждениям с целью подтверждения или опровержения истинности определенных идей.
Максимально доступная субъекту познания степень осознанности в отношении истинности собственных утверждений предполагает осознание возможной и, хотя бы частично, неустранимой ложности некоторых из них, никогда не переходящее в признание ложности исходных онтологических допущений. В значительной степени именно этот факт дает основание Р. Рорти «считать истину, говоря словами Джеймса, тем, "во что лучше верить", но не "точной репрезентацией реальности"» [2, с. 8], поскольку «понятие "точной репрезентации" является автоматическим и пустым комплиментом, отпускаемым тем верам, которые помогают нам делать то, что мы хотим» [Там же]. По мнению Рорти, обоснование «не есть дело специального отношения между идеями (или словами) и объектами, а является предметом разговора, социальной практики», а потому «мы понимаем познание, когда понимаем социальное обоснование веры, и, таким образом, у нас нет нужды рассматривать это как точность репрезентации» [Там же, с. 125-126]. Если «утверждения оправданы обществом, а не характером внутренних репрезентаций, выражаемых этими утверждениями, тогда нет смысла пытаться изолировать привилегированные репрезентации», - пишет Рорти в поддержку того, что он называет «эпистемологическим бихевиоризмом» позиции, свойственной Дьюи и Витгенштейну [Там же, с. 128-129].
Но можно с уверенностью утверждать, что в истории человечества никогда не существовало общества настолько безумного, чтобы оправдывать то, что в принципе не соответствует сущему. И если, действительно, ничто «не может считаться обоснованием, пока оно не отсылает нас к тому, что мы уже приняли» [Там же, с. 132], то это не значит, что из утверждения об ограниченности наших вер и нашего языка следует вывод о невозможности «выйти за пределы наших вер и нашего языка в поисках какой-то проверки, кроме как согласованности» [Там же].
Нет ничего проще, чем выйти за пределы великого множества наших вер и ценой собственной или чужой жизни осуществить их проверку. Особого восхищения заслуживает, однако, тот факт, что люди на протяжении тысячелетий с наибольшим упорством верят лишь в то, что практически безопасно и лишь поэтому воспринимается как «разговорно согласованное». Почему бы для разнообразия не поверить, к примеру, в «холистическую обоснованность» безвредности радиации или безопасности пребывания в эпицентре землетрясения? Разумеется, подобное предложение звучит абсурдно. Но почему? - Да потому, что практическое опровержение множества вер становится абсолютным препятствием на пути любых разговоров об их возможной обоснованности.
Единственная зона, в пределах которой могут существовать «разговорно обоснованные» веры, - это зона, находящаяся за пределами любого возможного опыта как реального чувственно-предметного контакта с реальностью. Только за границами предметно-практического, наличного бытия в природном мире существует духовный мир, в котором человек может себе позволить любые фантазии о природе и своей собственной жизни, может создать любую мифологию, любую философию, любую религию, любое искусство. Это возможно потому, что повседневное предметно-практическое бытие человека не зависит от его собственных представлений о том, что выходит за границы этого наличного бытия. Сами по себе идеи, обитающие в духовном мире, не вторгаются в сферу действия законов Природы, не оказывают непосредственного, чувственно-предметного, причинно-следственного воздействия на природные объекты и не угрожают физическому существованию вида Homo sapiens.
Человек в принципе свободен от каких бы то ни было объективных, независимых от его воли и сознания, законов только и исключительно в духовном мире, творимом им самим в его же собственном сознании. Духовный мир - это мир абсолютной свободы фантазии, вымысла, предположения, конструирования всего, что невозможно в наличном бытии. С гносеологической точки зрения существование таких феноменов культуры, как мифология, философия, религия и искусство, объединяет то, что все они являются формами познания Мира и Человека в их целостности. Каковы бы ни были результаты этих видов познания, они не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты в непосредственной предметно-практической деятельности человека.
Однако сама предметно-практическая деятельность человека в природной и социальной среде может осуществляться только и исключительно на основе тех идей, в которых отражаются подлинные, действительные, реально существующие свойства объектов. Именно поэтому между истиной как «обоснованной верой» и истиной как «контактом с реальностью» нет противоречия. Предметом обоснованной веры, претендующей на истинность, является именно «контакт с реальностью», в результате которого реальность оказалась явленной (отраженной, воспроизведенной, репрезентированной) в догматах, концепциях или иных высказываниях, получивших статус «обоснованной веры». А то, во что нам следует верить, заслуживает нашей веры только и исключительно потому, что рассматривается нами как результат уже состоявшегося или планируемого контакта с реальностью, несущий в себе информацию о реальности самой по себе. Иными словами, истина - это то, во что нам следует верить потому, что это именно то, в чем репрезентирована (в результате состоявшегося контакта) реальность, или сущее-само-по-себе.
Человек вовсе не так свободен, как ему кажется или хочется. Существует Бытие, природное и социальное, не созданное человеком и не зависимое от его воли и желаний. В конечном счете, за пределами всякого возможного опыта находятся лишь категориальные определения Бытия, но не те конкретно-научные теории, которые строятся на основе этих определений и лежат в основе предметно-практической деятельности человека. А это значит, что онтологические предпосылки, даже оставаясь объектом веры, не могут быть какими угодно, потому что получаемые из них следствия находят подтверждение или опровержение в процессе самой практики, достигшей или не достигшей поставленной цели.
Список литературы
1. Аристотель. Собрание сочинений: в 4-х т. М.: Мысль, 1978. Т. 2. 687 с.
2. Рорти Р. Философия и зеркало природы / пер. с англ. В. В. Целищева. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1997. 320 с.
ONTOLOGICAL PREREQUISITES AS AN OBJECT OF FAITH AND BASIS FOR SOCIOCULTURAL ACTIVITY
Chernyakova Nataliya Stepanovna, Doctor in Philosophy, Professor Herzen State Pedagogical University of Russia in St. Petersburg Cherns2011@yandex. ru
In the article the author asserts that ontological prerequisites even being an object of faith cannot be any if a person does not aim to self-destruct. There is Being, natural and social, which is not created by a human and doesn't depend on his/her will and desires. Beyond the bounds of any possible experience there are only categorical definitions of Being, but not specific theories that are based on these definitions and underlie subject-practical human activity.
Key words and phrases: cognition; truth; ontological prerequisites; faith; practice.
