CC BY
37
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2015, Том 24, Экспресс-выпуск 1111: 692-699
Охотник, орнитолог, фронтовик... Светлой памяти Алексея Сергеевича Мальчевского - друга и учителя
М.В.Калинин
Второе издание, переработанное и дополненное. Первая публикация в 2014*
Стояла весна 1941 года. Как-то раз в парке Лесотехнической академии я увидел старшеклассницу из нашей школы — хорошенькую Таню Третьякову. Она была младшей дочерью профессора Николая Васильевича Третьякова — любимого ученика моего деда профессора Михаила Михайловича Орлова. Девушка что-то быстро написала палочкой на земле под огромным клёном и закрыла послание прошлогодней листвой. Когда она ушла, я приподнял ковёр из старых, слежавшихся листьев и прочитал: «Алексей, я люблю тебя». Вскоре подошёл стройный молодой человек с приветливым лицом. Он прочитал, улыбнулся, тоже что-то написал и ушёл. Любопытство заставило меня посмотреть и эту запись. Это был тот же текст, только теперь имя Алексей стояло в конце. Так я впервые встретил Мальчевского, пока без знакомства.
Через два месяца началась война. Ещё через два с половиной месяца вокруг Ленинграда сомкнулось блокадное кольцо. Таня со своим отцом были эвакуированы. Мы с мамой и бабушкой пережили блокаду, потом эвакуацию на Северный Кавказ и оккупацию. Затем нас вывезли в Свердловск. Мы проезжали через Сталинград спустя два месяца после завершения Сталинградской битвы. Наконец, настало время реэвакуации — и мы вернулись в родной Ленинград.
За эти годы я, как ни странно, стал охотником, завёл английского сеттера и во время прогулки с ним встретил Таню Третьякову с молодым мужчиной. «Познакомьтесь, мой муж»,— представила Таня. Человек с приветливой улыбкой протянул мне руку: «Алексей Мальчев-ский. Какой прекрасный сеттер! Вы охотник? Пригласите как-нибудь на охоту!» Так состоялось наше знакомство, переросшее в долголетнюю дружбу.
Алексей Сергеевич Мальчевский родился 12 августа 1915 года в профессорской семье. Его дед Павел Людвигович — доктор медицины и профессор химии, окончил Императорскую медико-хирургическую академию в 1877 году. Отец Сергей Павлович — выпускник Санкт -Петербургского университета 1908 года, заведовал кафедрой неорганической и аналитической химии в Технологическом институте. Мать
* Калинин М.В. 2014. Охотник, орнитолог, фронтовик // Российская охотничья газета 19 (1031): 4.
Варвара Николаевна — смолянка, целиком посвятившая себя заботам о семье. Мальчевские занимали большую пятикомнатную квартиру на пятом этаже дома в начале Лесного проспекта, напротив Военно-Медицинской академии. Любовь к природе и тяга к естественным наукам привели Алексея Сергеевича в Ленинградский университет на биологический факультет. Он любил шутить: «Раз есть науки естественные, значит, другие — противоестественные». С 1933 по 1938 год он — студент, а с 1938 года по 1941 год - аспирант кафедры зоологии позвоночных, которую возглавлял тогда Даниил Николаевич Кашкаров.
Алексей Сергеевич Мальчевский в весеннем лесу. Фото автора.
В студенческие и аспирантские годы А.С.Мальчевский был участником многих зоологических экспедиций в Нижнее Поволжье и Среднюю Азию, любовь к которой сохранил на всю жизнь. По материалам, собранным в это время, Алексей Сергеевич опубликовал свою первую научную работу «Явление зональности в северной и южной Фергане» (1940) и подготовил кандидатскую диссертацию на тему «Фауна позвоночных животных полезащитных полос Заволжья».
Успешная защита кандидатской диссертации состоялась 26 июня 1941 года. Алексей был уже в военной форме. Братья Мальчевские —
Владимир, Павел (тоже зоолог) и Алексей - записались добровольцами. Трагически началась военная служба для Алексея. Солдаты его взвода стащили две буханки хлеба и попали под суровый закон военного времени: за хищение продуктов питания — расстрел. Приговорён к расстрелу был и комвзвода — лейтенант Мальчевский. Но трибунал заменил расстрел штрафным батальоном. Этот батальон был направлен на знаменитый «Невский пятачок» — наверное, самое кровавое место на фронте.
Через два дня ожесточённых боёв солдаты вытащили истекавшего кровью раненого лейтенанта к Неве на переправу. Из всего батальона в живых осталось только 14 человек. Своим выздоровлением в голодном Ленинграде он был обязан не только врачам госпиталя, но и старику отцу, который подкармливал его из своего скудного пайка. Алексей — единственный из его сыновей, кто остался в живых: Владимир и Павел к тому времени пали смертью храбрых за Родину.
После госпиталя Мальчевского назначили начальником полковой разведки в одну из частей Третьего Белорусского фронта. Там он тоже был ранен, и вновь после лечения вернулся в строй. Судьба была милостива к молодому лейтенанту. Как человек, увлечённый любимым делом — орнитологией, Алексей Сергеевич и на войне вёл записи наблюдений. Пухлая записная книжка всегда находилась в нагрудном кармане его гимнастёрки. В марте 1945 года разведчики во главе с Алексеем Мальчевским вошли в какой-то городок в Восточной Пруссии. Немцы уже покинули его. Уставшие разведчики, выставив сторожевых, решили заночевать. Спали не раздеваясь, с оружием под боком. Глубокой ночью сторожевой разбудил Алексея: «Лейтенант, немцы!» Не зажигая света, все приникли к окну. По шоссе мимо дома шла большая колонна отступавших фашистов. В любой момент они могли заглянуть в дом... Алексей принял решение уходить. Пользуясь темнотой, разведчики перескочили шоссе и скрылись в глубоком кювете. Лейтенант замыкал отступление, дожидаясь, пока его солдаты уйдут на безопасное расстояние. Немцы его заметили и дали длинную очередь из автомата. Алексей почувствовал сильный удар в грудь и потерял сознание. Все решили, что их лейтенант убит, и ушли. Однако Алексей пришёл в себя и, обливаясь кровью, пополз к лесу. Утром бойцы вернулись похоронить своего командира, которого уважали за храбрость и любили за заботу и весёлый нрав. Каково же было их удивление, когда они увидели, что командира нет на месте. К счастью, остался кровяной след на снегу, по которому бойцы и нашли Мальчевского. Автоматная пуля, пробив ремни амуниции, шинель и гимнастёрку, застряла в толстой записной книжке.
Алексей Сергеевич бережно хранил эту записную книжку как свой талисман и считал, что это птицы спасли ему жизнь. Больше на фронт
он не попал — война окончилась. Он героически прошёл её от начала до конца. Многократно раненный и награждённый, вернулся он в победном 1945 году в родной университет, где с огромным энтузиазмом возобновил научную, педагогическую и общественную работу.
И снова экспедиции и полевые практики: в Савальском лесхозе, в Лесу на Ворскле, на Ладожском озере около станции Кузнечное.
В 1958 году он с блеском защитил докторскую диссертацию. Коллеги подарили ему на защиту бескурковку 16 калибра. Изящное ружьё живило, что являлось поводом для огорчений хозяину и беззлобных насмешек окружающих. Алексей Сергеевич, глядя на мои тяжёлые садочные ружья 12 калибра, которые он называл «спрингфильдами», отшучивался: «Вам хорошо! Из спрингфильда не промажешь...».
А я подарил ему фотографию с надписью:
А я бы доктору иному Велел на стенке зарубить: Не тратить время по-пустому, А чаще ездить зайцев бить!
Годом позже по материалам докторской диссертации Алексей Сергеевич опубликовал свою широко известную книгу «Гнездовая жизнь певчих птиц» (1959). Она была удостоена Университетской премии и послужила стимулом для многочисленных подобных исследований в других регионах страны.
Мальчевский был учёным с чрезвычайно широкими биологическими знаниями и интересами. Достаточно перечислить университетские курсы, которые он читал: огромный основополагающий курс «Зоология позвоночных», «Зоогеография», «Животный мир СССР», «Общая орнитология», «Частная орнитология», «Биология и охрана промысловых птиц». И в каждый из этих курсов он привносил что-то своё, будь то оригинальные научные концепции, новые методы исследования или чрезвычайно наглядная и доходчивая подача учебного материала.
Слава о лекциях Мальчевского шла далеко за пределами университета. Министерство высшего образования неоднократно награждало его за лекторское мастерство, он был признан лучшим лектором университета. Ведущие американские университеты усиленно приглашали его с семьёй на самых выгодных условиях читать лекции. Алексей Сергеевич, как в своё время Иван Владимирович Мичурин и академик Иван Петрович Павлов, отказывался. Искренне любя свою родину, он хотел все силы и знания отдать родному народу.
Деятельность А.С.Мальчевского была многогранной, но главным и любимым делом его жизни оставалась орнитология. Он создал и возглавил эколого-эволюционное направление в этой науке, был страстным пропагандистом идеи охраны живой природы. Алексей Сергеевич разрабатывал и широко применял индивидуальное мечение птиц и
разнообразные методы прижизненного их изучения в природных условиях. В научном творчестве Мальчевского особое место занимало оригинальное представление о природных популяциях у птиц, о значении расселения молодых особей и контакта поколений в эволюции птиц и других высших позвоночных. Впервые в отечественной орнитологии А.С.Мальчевский начал широко и последовательно использовать магнитофонные записи голосов птиц в природе при изучении их поведения и образа жизни. Им создана и обоснована принципиально новая классификация типов звукового общения и разработано учение о звуковых коммуникациях у птиц и других позвоночных животных.
Горжусь и с радостью вспоминаю, что почти всегда я был верным спутником и помощником Алексея Сергеевича — происходила ли запись песни глухаря в болотах Новгородчины или криков белобрюхих стрижей в Средней Азии. Я даже написал об этом цикл рассказов «Магнитофонные истории».
Алексей Сергеевич Мальчевский опубликовал 120 научных статей, 5 монографий и два учебных пособия. Широкую известность получили его увлекательные «Орнитологические экскурсии» (1981), «Кукушка и её воспитатели», а также книги «Птицы перед микрофоном и фотоаппаратом» (с приложением долгоиграющей пластинки). Исключительное место в отечественной зоологической литературе занимает двухтомная книга «Птицы Ленинградской области и сопредельных территорий (история, биология, охрана)» (1983), написанная совместно с его учеником Ю.Б.Пукинским. Это подлинная энциклопедия знаний о фауне и биологии птиц Северо-Запада нашей страны.
Двадцать лет А.С.Мальчевский возглавлял кафедру зоологии позвоночных Ленинградского университета, которая выпустила сотни студентов, многие из которых впоследствии стали крупными учёными.
Лекции Мальчевского приходили слушать не только биологи, но и студенты других факультетов. Привлекали широкая эрудиция лектора, умение ясно и просто излагать материал, по-новому трактовать давно сложившиеся понятия. Алексей Сергеевич был убеждён, что лектору университетского типа невозможно даже два раза одинаково излагать одну и ту же тему, надо каждый раз заново продумывать материал и менять характер изложения.
Влияние Мальчевского на мировоззрение ленинградских биологов трудно переоценить: многие зоологи, ботаники, физиологи с любовью вспоминают его замечательные лекции и экскурсии в природу. Каждое, даже самое кратковременное пребывание с ним в природной обстановке невольно превращалось в увлекательную и познавательную беседу о современных проблемах эволюции, о жизни животных и, конечно, о необходимости охраны природы. Алексей Сергеевич как никто другой мог безошибочно определить любой птичий крик, мгновенно
найти гнездо и приводил в восторг спутников, когда у него на ладони из только что взятого из гнезда яйца вдруг вылуплялся птенец.
За многие годы дружбы с Алексеем Сергеевичем у нас было немало совместных выездов на охоту. Простите за нескромность, но должен сказать, что он не раз признавался в том, что я для него — самый знающий и приятный компаньон на охоте, в природе. Любил он и моих собак — гончих, легавых. Охотились мы и без собак — на уток, с флажками, на вальдшнепиных тягах, на глухариных токах. Один из найденных мною токов я даже назвал его именем.
Вот и сейчас — пишу и любуюсь на прекрасное чучело гаршнепа, подаренное мне Алексеем Сергеевичем. А добыт был этот куличок на нашей совместной охоте — из-под твёрдой стойки моей англичанки Норы. Алексей Сергеевич накрыл шляпой затаившуюся птицу и тут же спросил меня, как переводится латинское название гаршнепа. Я знал, что по-немецки «хааршнеп» — это «волосяной кулик» (из-за узеньких фиолетовых пёрышек, кроющих спину), помнил и его латинское название — Lymnocryptes minimus, но что это означает, не знал. «Таящийся в грязи», - сказал профессор.
Вспоминаю о другой охоте — с гончими. Было начало зимы, тропа «пёстрая» — кое-где снег, кое-где голая земля. Долго бродили мы по «зайчистым» местам, но поднять зайца не могли. Уже в конце дня гончая взревела, и на Мальчевского на бешеном ходу вылетел белый, вы-куневший беляк. Быстрый дуплет профессорского «Шпрингера» — и чудесное видение исчезло в еловой чаще. Алексей Сергеевич в шутку прозвал свою двустволочку 16 калибра «спринцовкой», всегда при этом укоризненно поглядывая на мои тяжёлые садочные бокфлинты. «Конечно, Вы — профессионал! Куда уж нам, любителям...», — говорил он, намекая на то, что я всегда много стрелял дичи.
Тем временем гончая смолкла, стало ясно, что заяц убит. Но где он? Пошли искать. Снега нет и следа нет. Собака, как я её ни упрашивал, искать отказывалась. Долго мы бродили по лесу, пока Мальчевский зорким взглядом орнитолога не заметил белого зайца на белой снеговой полянке. Радостные, что не потеряли подстреленного зверька, пошли мы домой.
Уже вечерело, да и путь был не близкий. Мы шли долиной реки. Когда-то вдоль неё тянулись узкие небогатые наши северные нивы. Дальше — высокий лес, за ним огромное моховое болото. Заря догорала. На западе багровый небосвод был тревожен и приковывал взгляд постоянно меняющимися красками. И тут мы заметили на фоне зари силуэты двух птиц, несущихся нам навстречу. Птицы были явно из отряда куриных. Вот они уже поравнялись с нами. Алексей Сергеевич умолк и всматривался в налетающих птиц. В последний момент я бросил поводок на землю, наступил на него ногой, чтобы собака не убежа-
ла, и сорвал с плеча ружьё, мощное МЦ-6. Это был, пожалуй, самый красивый дуплет в моей долгой охотничьей жизни. Я выстрелил по первой птице, вынырнувшей из темноты, и мы отчётливо услышали стук её падения на мёрзлую землю. Вторая уже скрывалась в ночной мгле, но я выстрелил ей вслед и мы снова услышали падение. Собака быстро помогла нам найти добычу. Это были косач и тетёрка.
При внимательном осмотре оказалось, что тетёрка была не простая, а «петухопёрая». Алексей Сергеевич попросил подарить ему эту птицу. Я с радостью отдал ему обеих. А через несколько дней Варвара Николаевна — мама Алексея Сергеевича, угощая меня чаем с брусничным вареньем, рассказала, что Алексей снял шкурку с тетёрки («петухопёрая» — редкость!) для университетской коллекции, а зоб взвесил. В нём было 400 г отборной брусники. Из него-то и сварила варенье мудрая Варвара Николаевна.
Во время наших охот на Чудском озере Алексей Сергеевич, который был великим выдумщиком и острословом, придумал мифическую личность — Юрия Залахтовского, который живёт в тростниковых зарослях у береговой деревни Залахтовье. И будто бы главной заповедью этого тростникового жителя было: «Не ленись, не зевай, не унывай!» С тех пор эта заповедь стала руководящей и во всех наших охотничьих странствиях.
Экскурсии и охоты с Алексеем Сергеевичем — самые светлые дни моей жизни.
Лето Мальчевские обычно проводили под Ленинградом — в Луж-ском районе, в деревне Мерёво. Так было и в 1985 году по завершению занятий, сессии, защит. Внезапно у Алексея Сергеевича «прихватило» сердце. Татьяна Николаевна отвезла его в Лугу, в больницу.
Приближался его день рождения, и Алексей Сергеевич попросил жену привезти ему бритву. Она поехала в Мерёво, а когда вернулась с бритвой, ей сообщили, что Алексей Сергеевич скончался. Случилось это 25 июля — за несколько дней до его семидесятилетия. Татьяна Николаевна ненамного пережила мужа.
Американский поэт Уипп Эдвин Перси справедливо заметил: «Гений не есть какое-либо одно дарование, это сочетание многих великих дарований». Алексей Мальчевский — ярчайшее подтверждение этой мысли. Он был великим патриотом, человеком высочайшей культуры, огромного личного обаяния, отличался редким чувством такта, обладал развитым художественным вкусом, тонким чувством юмора. Имея абсолютный слух, он прекрасно играл на рояле, был наделён талантом писателя, до ранений был хорошим спортсменом. Он умел уважать личность в каждом человеке. Присущий ему оптимизм («надо вести бой на победу, а не на поражение») и какая-то особенная мудрость привлекали к нему людей, независимо от их возраста и профессии.
Алексей Сергеевич Мальчевский на глухарином току в свою последнюю весну 1985 года. Фото автора.
Когда мне делается нестерпимо грустно, скорбя об ушедшем учителе и друге, я иду в старый парк Лесотехнической академии и пишу палкой, без которой уже не могу ходить, те самые слова, которые вычерчивала юная Таня Третьякова: «Алексей, я тебя люблю». И с каждым годом всё сильнее и сильнее...
