CC BY
23
В.В. Трофимов
Трофимов Василий Владиславович — доктор юридических наук, доцент, директор Научно-исследовательского института Государственно-правовых исследований, профессор кафедры теории и истории государства и права Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина
Ограничения в праве как выражение конфликтной стратегии отношений в социуме: теоретико-прикладной и социолого-правовой аспекты (к постановке и аналитической характеристике проблемы)*
Правовые средства есть функциональная сторона права как социального явления. С их помощью право опредмечивает себя в реальной жизни общества (из некой абстрактной формы преобразуется в факт социального бытия), предлагая людям гарантированные государством юридические возможности реализовать свой потенциал как собственникам имущества, как творческим личностям, как участникам политической жизни, или свои притязания на меры социального обеспечения, образования, правовой защиты (предоставляя путем дозволений и иных позитивных юридических инструментов свободу действий в социально-правовой сфере), либо, напротив, устанавливая зримые юридические границы, не допускающие того социального поведения, которое было бы излишним и вредным как для окружающих социальных субъектов, так и для общества и государства в целом (посредством негативного (ограничительного) правового инструментария). Право здесь выступает именно как «средство (инструмент) разрешения практически значимых задач общества, удовлетворения интересов людей»1.
Используя эти средства (равно как и учитывая установленные правом пределы свободы), человеческие индивиды и социальные общности приобщаются к праву и осуществляют свою жизнедеятельность по образу права (приближая сущее к должному). Активное применение юридического инструментария в жизни свидетельствует, что к праву имеется доверие и оно преимущественнее в реализации жизненных стратегий, чем все иные социальные (неправовые или даже антиправовые) регуляторы. Обратное, то есть в основной степени лишь пассивное «следование» праву (или даже его игнорирование), в большей мере говорит о том, что в нем не видят необходимого способа существования, и оно нередко замещается другими регулятивными основаниями (социальными неправовыми нормами (религия, мораль, нравственность), обычной социальной практикой в виде общепринятых правил взаимодействия либо даже квазинормами, вырабатываемыми в рамках «теневой»2 правовой жизни или непосредственно в лонах криминальной субкультуры).
«Правовые средства в механизме реализации права, - пишет В.А. Сапун, - отличаются универсальным характером. Они обеспечивают оптимальное правомерное поведение в сфере правового регулирования, правореализующую и правоприменительную деятельность в целях решения разнообразных социальных задач»3.
Такое социальное значение правовых средств в общественно-правовой жизни подтверждает постоянную необходимость поддерживать право как средоточие юридических инструментов в надлежащем состоянии, на уровне высокого качества и функциональности (состояния готовности данных правовых средств быть полезными в тех ситуациях, где право может быть востребовано, оказать необходимое содействие или противодействие в зависимости от характера социального контекста). Именно по этой, как представляется, причине проблема «юридических средств, их своевременного и качественного совершенствования в правотворческом и правореализационном процессах становится все более актуальной, научно и практически значимой»4.
Очевидно, что уровень эффективности правовых средств (как стимулирующего, так и ограничивающего плана) зависит от того, насколько в них выражается социальная природа права, насколько в них в идейной форме получили отражение запросы социальной жизни, было закреплено верное понимание
* Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (Российского фонда фундаментальных исследований (Отделение гуманитарных и общественных наук)) в рамках научного проекта № 15-03-00238 «Социально-интерактивные закономерности права: проблемы методологии и теории».
1 Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. М., 2005. С. 11.
2 О наличии в жизни общества феномена так называемого «теневого права» см.: Баранов В.М. Теневое право. Н. Новгород, 2002.
3 Сапун В.А. Право. Правовые средства. Правосознание. СПб., 2012. С. 52.
4 Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. М., 2005. С. 11.
того, «какие социальные задачи эти правовые механизмы могут решать, где и в каком порядке их можно использовать в практической правовой деятельности для достижения социально значимых результатов»1.
Особого внимания в этом плане заслуживают правовые ограничения (средства ограничения в праве)2, поскольку их императивность, «острота» и порой «болезненность» для социальных субъектов не могут и не должны позволять иметь в их составе необоснованные и произвольные элементы. Каждое из подобных средств необходимо вводить в систему права только в строго оправданных формах (объемах, пределах и пр.), так как если позитивные средства (дозволения, стимулы) работают, как правило, в формате диспозитивности, и их использование зависит от усмотрения самих субъектов права, то ограничивающие инструменты — это, главным образом, императивные (категорически обязательные) нормативные установления (и возникшие в тех или иных обстоятельствах фактические составы, обусловливающие вступление в силу негативных средств, объективно не позволят субъектам права уйти из под их влияния, хотя может быть такое воздействие и нежелательно и не отвечает неким началам справедливости).
Это означает, что устанавливая искомые границы в виде правовых ограничений, необходимо максимально четко и достоверно знать и понимать природу тех социальных отношений, которые будут затрагиваться данными ограничениями, включая интересы участников данных отношений, действительно ли негативное воздействие права на социальную среду здесь уместно и не приведет ли то или иное ограничение к внутреннему кризису в социальной системе, к некоему коллапсу, который можно было бы избежать, не вводя необоснованные ограничения в виде запретов, приостановлений, обязанностей, негативных санкций, уголовных, административных, дисциплинарных, гражданско-правовых наказаний, лимитов или, допустим, так называемых депоощрений (последние субъективно могут восприниматься как наказания3) и пр.
Право генетически и функционально связано с реальной действительностью, которая придает ему объективный характер и обусловливает его внутреннее содержание. Таково социологическое прочтение сущности права. Право, иными словами, является проекцией социальной жизни, которая предопределяет его сущностные и содержательные стороны. Исходя из понимания законов социальной жизни приходит понимание условий существования и функционирования самого права как цивилизованного средства жизнедеятельности общества.
В свою очередь, социальная реальность есть субъектно-структурированный социальный контекст, где у основания находится взаимодействие людей, в том числе сосуществующих в качестве участников правовой жизни4. Социальное взаимодействие представляет собой своего рода предельно-конечный онтологический момент в рамках (недрах) контекста общественных отношений, их глубинный пласт, тот базисный (первичный) уровень, на котором начинается жизнь той или иной социальной структуры, в том числе надстроечных правовых форм.
При анализе с этих позиций социальной детерминированности правовой материи важно учитывать, что «внутренний механизм» человеческого взаимодействия может проявляться в различных состояниях. С одной стороны — коллизии, конфликта, антагонизма, оппозиции, антитезиса, конкуренции. С другой — компромисса, сотрудничества, кооперации, организации. Эти состояния и составляют жизнь определенного социума, формируют законы его существования. Конфликт и солидарность — это две противоположные, альтернативные, но вместе с тем взаимосвязанные социальные стратегии, которые отражают выбор между парадигмой соперничества, противостояния, агрессии и парадигмой сотрудничества, гармонизации отношений, обеспечения личной и общей безопасности. Эти стратегии также называют кон-сенсиализмом (от лат. сопзвпз1о — единогласие) и диссенсиализмом (от лат. dissensio — разлад, разногласие). Под консенсиализмом понимается то, что П.А. Сорокин называл, следуя принятой в этике традиции, «неэгоистической творческой любовью», «творческим альтруизмом», или, пользуясь социологической терминологией, «позитивной поляризацией», а под диссенсиализмом — то, что ученый-социолог называл «индивидуальным и коллективным эготизмом», основывающимся на вражде и ненависти, или «негативной поляризацией»5.
Особое место в жизни социума занимает конфликт, который представляет такое же объективное явление социальной жизни, как и сотрудничество между людьми, причем нередко конфликтные модели
1 Сапун В.А. Теория правовых средств и механизм реализации права. СПб., 2002. С. 13.
2 «Правовое ограничение — есть правовое сдерживание противозаконного деяния, создающее условия для удовлетворения интересов контрсубъекта и общественных интересов в охране и защите; это установленные в праве границы, в пределах которых субъекты должны действовать, исключение определенных возможностей в деятельности лиц». Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. М., 2005. С. 91.
3 См.: Баранов В.М., Чернявский А.Г., Девяшин И.В., Пешехонов Д.А. Депоощрение по российскому праву (доктрина, практика, техника). М., 2017. С. 24.
4 Категория «взаимодействие» в рамках социально-философского подхода, развиваемого в работах представителей так называемой «коммуникативной теории общества» (Ю. Хабермас, К.-О. Апель, в определенной плоскости — П.А. Сорокин, Т. Парсонс, Н. Луман и др.), выдвигается на передний план в части анализа закономерностей развития общества. См. подробнее: Трофимов В.В., Свиридов В.В. Коммуникативная теория общества как современный социально-философский подход к изучению правовой жизни: введение в проблему // Правовая политика и правовая жизнь. 2017. № 3. С. 16—23.
5 См.: Социальная стратификация российского общества. М., 2003. С. 113.
взаимоотношений начинают доминировать в силу складывающихся противоположности, несовпадения интересов участников социального пространства по причине стремления к обладанию одними и теми же социальными (материальными) благами и пр. Это порой позволяет на уровне социальной теории именно конфликту отводить преимущественное место в системе факторов социального развития. Так, Г. Зиммель, Р. Дарендорф и другие подчеркивали, в частности, что общественная жизнь порождается и развивается именно через противостояние, враждебность, настороженность, которые ведут к социальному напряжению на том или ином участке социальной жизни1.
Конфликт есть противоборство двух или нескольких субъектов, обусловленное противоположностью (несовместимостью) их интересов, потребностей, систем ценностей или знаний. Конфликтолог Л. Козер предлагал понимать под конфликтом «борьбу за ценности и претензии на определенный социальный статус, власть и недостаточные для всех материальные и духовные блага; борьбу, в которой целями состоящих в конфликте сторон являются нейтрализация, нанесение ущерба или уничтожение соперника»2.
Теоретически можно предположить, что данному типу социальных взаимосвязей соответствует свой тип правового воздействия, выражающий специфику особого по своему социальному правообра-зующему характеру массива юридических норм. Как представляется, системы с конкурирующими интересами обусловливают актуализацию в праве «ограничений» для конфликтующих субъектов, определяют качество императивности правовых норм, обеспечивающих социальное соперничество рамками «допустимо-должного». Действительно, если анализировать нормы позитивного права, регулирующие отношения конфликта, нельзя не увидеть закономерность, связанную с тем, что по своим качественным параметрам это нормы императивного юридического содержания, вводящие либо прямые запреты, за нарушение которых предполагаются строгие санкции, либо обязывания выполнить что-либо или воздержаться от каких-либо действий (также сопровождаемые санкциями за неисполнение или ненадлежащее исполнение) и пр. Конфликт порождает особый тип правового регулирования, который вполне допустимо обозначить термином конфликтное право (равно как и сотрудничество — солидарное право или «право сотрудничества»)3. Также заметим, что если в современной российской правовой науке примеры применения данных категорий носят пока в некотором смысле эксклюзивный характер, то в дореволюционной отечественной юриспруденции такой опыт был вполне практикуем. В частности, для примера использования тогда термина «конфликтное право» можно назвать работу дореволюционного отечественного правоведа М.И. Бруна с словосочетанием в названии «конфликтное право»4, термин же «право сотрудничества» использовал в рамках своей концепции «социального права» Г.Д. Гурвич5. И хотя нужно понимать, что напрямую указанные авторы не оперировали при выработке данных понятий характеристиками «социально-интерактивного» содержания права, сам факт апробации подобных терминов вполне примечателен.
Конфликт в этом смысле обладает такой важной характеристикой, как «конструктивная функция», обусловливает возникновение стандартов взаимодействия, способствующих разрешению конфликтов или не допускающих их в перспективе. Этот подход на обнаружение конструктивной (а в нашем случае применимо и такое понятие, как конструкторской или конструкторско-правовой) функции берет начало в работах Г. Зиммеля. В дальнейшем эта научная традиция связана, в первую очередь, с именами Л. Козера, Р. Дарендорфа, М. Дойча6. По их мнению, конфликт предотвращает стагнацию, стимулирует ход колебаний взаимодействий, выступает в роли медиатора, с помощью которого артикулируются проблемы, находятся их решения, служит основой изменений в системах взаимодействия. Более того, как отмечает Л. Козер: в «нецентрализованных группах и свободных обществах конфликт, направленный на разрешение трений между противниками, часто играет стабилизирующую и интегративную роль. Позволяя четкое и ясное выражение противоречащих требований, эти социальные системы получают возможность усовершенствовать свою структуру путем исключения трений. Множественные конфликты, которые они (эти системы) испытывают, помогают им избавиться от источников внутреннего антагонизма и добиться сплоченности. Эти системы снабжают себя путем институционализации конфликта важным стабилизирующим механизмом. «Внутригрупповой конфликт, — подчеркивал Л. Козер, — часто вдыхает новую жизнь в существовавшие нормы или приводит к возникновению новых. В этом смысле социальный конфликт выступает в роли механизма для установки норм, соответствующих новым условиям»7.
1 См. об этом: Гревцов Ю.И. Социология права: курс лекций. СПб., 2001. С. 193.
2 Цит. по: Кудрявцев В.Н. Юридический конфликт // Государство и право. 1995. № 9. С. 9.
3 См. об этом подробнее: Трофимов В.В. Конфликтное право и право сотрудничества // Журнал российского права. 2011. № 9. С. 40—48; Трофимов В.В. Право как отражение стратегий сотрудничества и конфликта в социуме // Компромисс в праве: теория, практика, техника: сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции (Пятые Бабаевские чтения) (г. Н. Новгород, 29—30 мая 2014 года): в 2 т. / под общ. ред. В.А. Толстика, В.М. Баранова, А.В. Парфенова. Н. Новгород, 2014. Т. 1. С. 79—87.
4 Брун М.И. Очерки истории конфликтного права. М., 2016.
5 Гурвич Г.Д. Философия и социология права. СПб., 2004.
6 Цит. по: Теоретические и методологические проблемы социальной психологии. М., 1977. С. 139.
7 Цит. по: Дойч М. Разрешение конфликта: (конструктивные и деструктивные процессы) // Социально-политический журнал. 1997. № 1. С. 209.
С.С. Алексеев, оценивая характер ситуаций, требующих права («правовых ситуаций»), обращает на это особое внимание. Ученый отмечает, что, «как правило, это конфликт или положение во взаимоотношениях людей, грозящее конфликтом, с внешней стороны — спор, сшибка интересов, соперничество мнений и намерений. Причем, — подчеркивает ученый, — в условиях цивилизации, когда волей и страстями людей начинают руководить жесткие индивидуальные интересы, особенно те, которые выражают императивы власти, собственности и идеологии, такого рода конфликтные ситуации становятся постоянно существующей сферой. Теми, по словам Иммануила Канта, проявлениями «необщительной общительности», «постоянного антагонизма»..., которые выражаются в соперничестве, состязании, конкуренции и которые, нередко выплескиваясь в разрушительных проявлениях, в то же время имеют значение, как это ни поразительно, незаменимого стимула активности и энергии — основы общественного прогресса»1.
«В обстановке такой «конфликтной среды», обостренной групповой и личностной борьбы, и потребовался своего рода противовес — . право», которое «призвано внести в остросложные ситуации, характерные для общественной жизни в условиях цивилизации. нормативные начала, построенные на принципах гражданского мира, умиротворения, согласия, учета различных интересов, взаимных скоординированных уступок»2.
В случае возникновения конфликта происходит отклонение от нормативной модели общества, государства, его органов, статуса граждан и должностных лиц. Для предотвращения конфликтной ситуации участники общественных отношений должны быть мотивированы таким образом, чтобы у них не возникало желания к отклонению от выполнения «ролевых ожиданий». Человек действует сообразно представлениям, которые он усвоил и превратил в свои убеждения, именно этими представлениями определяется его мотивация. Очевидно, что человек, соблюдающий нормативный общественный порядок, будет способствовать поддержанию равновесия в системе3. В свою очередь, если субъекты не желают сознательно действовать правомерно, избегая возможных конфликтов с окружающими и с нормативно установленным порядком, в силу вступают те механизмы, которые призваны побудить действовать по правилам либо обеспечить те условия (формы) сосуществования в социальной системе, которые не позволят развиваться потенциальным конфликтам.
Для участников реальных или перспективных конфликтных ситуаций наиболее действенным правовым средством формирования такой мотивации может быть лишь четко установленное «властное веление» — барьер (граница), не допускающий перевод конфликта в то состояние, при котором возникнет прямое нарушение прав и интересов какой-либо из сторон конфликта, либо могут сложиться предпосылки для покушения на устои социальной системы в целом, иными словами, это могут быть лишь императивные (категорически обязывающие (в том числе - под страхом наказания) а) соблюдать установленные правила в системе либо б) действовать соответствующим образом, не провоцируя возможные конфликты, и в этом смысле — ограничивающие) правовые предписания4.
Так, одним из центральных правовых средств подобного рода можно считать запрет5, который будучи государственно-властным велением указывает на недопустимость определенного поведения под угрозой наступления наказания, так как такое поведение может причинить вред личности и государству (сам же получивший в законодательстве «вывод» о степени вреда исходит из практического опыта, при котором в результате такого «вредного» и часто «преступного» поведения возникал острый социальный конфликт между тем, кто проявлял агрессию, и тем, кто принимал эту агрессию, либо отвечал встречным «негативом»). Поэтому вводимые юридические запреты устанавливают правовые обязанности пассивного характера, то есть обязанности воздерживаться от действий определенного рода6. «Запреты — наиболее яркие, последовательные, классические правовые ограничения.»7.
Главный смысл императивных норм, негативных (ограничивающих) правовых средств — зафиксировать статус конфликтующих субъектов, определить четкую дистанцию между ними и тем самым обеспечить должную упорядоченность в данной системе взаимодействия и в то же время ее внутреннюю эффективность. Такими конфликтными или потенциально конфликтными отраслями и институтами права, регулирующими конфликтные взаимоотношения (преступником, совершившим административный проступок, и потерпевшим, испытавшим его негативное воздействие, и пр.), можно считать уголовное
1 Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 258.
2 Алексеев С.С. Право: Азбука. Теория. Философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 220—222.
3 См.: Макеева Е.М. Система права как самоорганизующаяся система // Государственная власть и местное самоуправление. 2009. № 4. С. 8.
4 См. также: Трофимов В.В. Конфликт в социуме и императивность в праве: закономерная связь // Связи в праве: теория, практика, техника: сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции (г. Н. Новгород, 19-20 мая 2016 г.) / под общ. ред. В.А. Толстика, В.М. Баранова. Н. Новгород, 2016. С. 372—376.
5 Одной из первых комплексных работ, посвященных институту правовых запретов, является работа: Братко А.Г. Запреты в советском праве: Вопросы теории: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1979.
6 См.: Игнатенкова К.Е. Место и роль наказаний в механизме правового регулирования // Наказание и ответственность в российском праве: актуальные проблемы / под ред. А.В. Малько. М., 2014. С. 45.
7 См. также: Малько А.В., Шундиков К.В. Цели и средства в праве и правовой политике. Саратов, 2003. С. 179.
право, нормы об административных правонарушениях, некоторые институты экологического, трудового, семейного, отдельные субинституты гражданского права, институты процессуального права и т. д.
Ограничения в праве — это именно «ограда», за которую помещаются лица, которые в обычном социальном мире не проявили способность находиться в согласии с другими людьми, с обществом. По общему правилу это лица, вступившие в конфликт с окружающими, нарушив не только их покой и интересы, но и те юридические запреты, которые стоят на страже данных интересов мира и согласия в обществе. И эта «ограда» как бы отделяет один мир от другого. Как образно вспоминает Ф.М. Достоевский: «За воротами был светлый, вольный мир, жили люди, как и все. Но по сию сторону ограды представляли себе, как о какой-то несбыточной сказке»1.
В зависимости от степени напряженности и остроты конфликтных ситуаций средства правового воздействия могут иметь различную меру «давления» на участников конфликтов (от «предупредительных» инструментов до инструментов «карательных», оказывающих сильное информационно-психологическое или физическое воздействие на виновника конфликта). Как пишет Ю.А. Тихомиров применительно к конфликтам в экономике, знание динамики таких конфликтов (этапов их развития) позволяет применять необходимые процедуры (включая — юридические), чтобы на этой основе в дальнейшем использовать либо «мягкие», а возможно, и «жесткие» средства их преодоления2.
Возникновение, а равно - и действенность императивных норм, ограничивающих правовых средств предопределены конфликтными состояниями в социуме — такова их объективная социальная (социально-интерактивная) природа. Подобные ситуации влияют на оформление, развитие и институционализа-цию юридических элементов по мере институционализации и развития самих конфликтных ситуаций. По этому поводу В.С. Нерсесянц, подчеркивая положительное значение перевода социального конфликта в правовую форму, писал: «Юридизация конфликта... не подчиняет себе жизнь, не унифицирует разные интересы, ... а лишь выражает необходимые общие условия. для равного., справедливо согласованного. по общей норме внешнего проявления этих различий»3.
Конфликтные отношения в социуме, таким образом, обладают свойством созидательного плана, воспроизводят необходимый для разрешения конфликтов нормативный инструментарий, который может переводиться путем правотворческой деятельности в легальные правовые формы, они (конфликтные социально-правовые отношения) обусловливают при этом особую подсистему правового регулирования, состоящую в основном из юридических средств ограничивающего характера, так как именно с их помощью можно либо устранить существующий социальный (или нормативный) конфликт, либо предупредить его появление в структуре социальных (правовых) систем на будущее время.
1 Достоевский Ф.М. Записки из Мертвого дома // Собрание сочинений: в 9 т. М., 2006. Т. 2. С. 53.
2 См.: Тихомиров Ю.А. Природа и типология конфликтных процедур // Процедуры преодоления конфликтов в экономике. М., 2003. С. 6.
3 Юридический конфликт: процедуры разрешения. М., 1995. С. 55.
