CC BY
26
А.А. Петров
Петров Александр Александрович — доцент кафедры теории и истории государства и права
Сибирский федеральный университет
Ограничение усмотрения правоприменителя в случае совпадения содержательной и темпоральной коллизий правовых норм1
Существует достаточно сложный вопрос — антиномии правовых норм в ситуации «идеальной совокупности» нескольких видов правовых коллизий, когда с позиций различных коллизионных критериев рассогласованность норм может быть преодолена по-разному. В отечественной теории права для описания таких ситуаций используется термин совпадение коллизий правовых норм2. Есть несколько путей решения коллизионного вопроса в таких ситуациях. Как минимум, это: 1) прямое общее законодательное установление приоритета одной коллизионной нормы над другой; 2) системное толкование совокупности коллизионных норм по определенному вопросу; 3) сформировавшееся и устойчивое communis opinio doctorum по определенному вопросу, транслируемое как правовая аксиома будущим правоведам в процессе профессиональной подготовки; 4) формулирование высшими судебными инстанциями соответствующих правовых позиций.
В некоторых случаях совпадения коллизий указанные ограничители свободного усмотрения правоприменителя отсутствуют. Речь идет о совпадении содержательной и темпоральной коллизий правовых норм одинаковой юридической силы. Такое совпадение коллизий будет в том случае, когда позднее принятая общая норма по-разному регулирует поведение, нежели ранее принятая специальная.
Как известно, согласно общему критерию преодоления хронологической коллизии следует применять позднее принятую норму. Принцип преодоления содержательной коллизии, напротив, утверждает приоритет ранее принятой специальной нормы.
Как следует поступать правоприменителю, когда коллизия может быть квалифицирована и как содержательная, и как темпоральная? В данном случае сложно дать прямой ответ на этот вопрос.
В действующем федеральном законодательстве отсутствует общая норма, которая регулировала бы этот вопрос. Что касается правовой регламентации этого вопроса на региональном уровне, то, как ни парадоксально, можно встретить нормы, которые регулируют этот вопрос противоположным образом.
Так, в частях 3, 4 статьи 22 Закона г. Москвы от 8 июля 2009 года № 25 «О правовых актах города Москвы»3 закреплено, что при коллизии правовых актов одинаковой юридической силы применяется правовой акт, принятый позднее, с учетом того, что при коллизии между общими и специальными правовыми актами одинаковой юридической силы действуют специальные правовые акты, если иное не установлено правовыми актами.
Напротив, в части 9 статьи 3 Закона Омской области от 21 ноября 2002 № 409-ОЗ «О нормативных правовых актах Омской области»4 содержится правило о том, что в случае коллизии нормативных правовых актов Омской области, обладающих равной юридической силой, действуют положения нормативного правового акта, вступившего в силу позднее; и лишь когда акты с равной юридической силой вступают в силу одновременно, действуют положения нормативного правового акта, содержащие специальную норму. Таким образом, темпоральный критерий преодоления коллизии одерживает верх над содержательным.
Получается, что с переездом из Омска в Москву судьи, прокуроры и иные правоприменители должны по-разному решать, какое коллизионное правило применять в случае антиномии норм при совпадении содержательной и темпоральной коллизий.
Указанный разнобой в решении сложного вопроса региональными законодателями при отсутствии общегосударственного регулирования косвенно свидетельствует, в том числе, и об отсутствии в отечественной доктрине communis opinio doctorum по излагаемому вопросу. Ведь в противном случае регионы отрегулировали бы эту головоломку идентично.
1 Статья подготовлена в рамках выполнения НИР по гранту Президента РФ для государственной поддержки молодых российских ученых МК-4819.2018.6 («Совпадение коллизий норм права»).
2 См.: Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984. С. 90—95.
3 Вестник Мэра и правительства Москвы. 2009. 21 июля.
4 Омский вестник. 2002. 29 ноября.
Нам не встречались и отдельные юридические нормы, которые решали бы этот вопрос применительно к определенной отрасли права.
Отсутствуют и универсальные правовые позиции Конституционного Суда РФ либо Верховного Суда РФ, которые могли бы быть положены в качестве большей посылки правоприменительного силлогизма.
В доктрине многими правоведами на протяжении нескольких веков отстаивается позиция, согласно которой вообще подходить к выбору критерия преодоления такой сложной коллизии следует казуально, отдавая в одних случаях приоритет максиме lex posteriori, а в других - lex specialis.
Так, Ф. Регельсбергер писал: «Правило lex posterior generalis not derogate legi priori speciali... содержит в себе лишь половину истины», поскольку только в процессе толкования права можно будет «установить отношение нового правила к действовавшим до него исключениям»1, поняв, желал либо не желал законодатель распространить новое общее правило на специальные и исключительные ситуации в соответствии со «старым» законом, либо сознательно сохранил особое регулирование для тех или иных ситуаций. Подобные рассуждения встречаются у множества пра-воведов2.
Сторонники широкого усмотрения правоприменителя при преодолении коллизии между общей «новой» и специальной «старой» нормами уповают на опыт и практическое искусство правоприменителя, якобы предсказывающего волю правотворческого органа.
Представляется, что предельным философско-правовым основанием подобного подхода является аристотелевская (в трактовке Гадамера) идея фронесиса как практической разумности, способности оценивать практическую ситуацию и правильно вести себя в ней3. Успешность интерпретации правовых текстов тогда определяется тремя компонентами: их историей, традициями восприятия и жизненным опытом интерпретатора4. Именно эти составляющие, вероятнее всего, должны ограничивать произвол судей и иных правоприменителей в рассматриваемой ситуации.
Однако есть ряд, как представляется, веских оснований ограничения широкого усмотрения официальных лиц в подобных ситуациях.
Во-первых, это приведет к неоправданному росту правовой неопределенности.
Во-вторых, «простор для маневра» на практике означает подрыв единообразия правопри-менения, поскольку один трибунал может в ситуации коллизии ранее принятой специальной нормы и позднее принятой общей посчитать более уместным применить первую, а другой - вторую: и оба будут правы, поскольку каждый может считать себя угадавшим «истинную волю» законо -дателя.
В-третьих, законодатель должен быть лишен возможности принимать такие общие нормы, которые делали бы «мертвыми»5 ранее принятые специальные юридические правила без их формальной отмены, поскольку иначе он может лицемерно использовать такой прием, оправдываясь перед избирателями тем, что та или иная норма, дескать, не отменена, а правоприменители неверно поняли его волю.
В-четвертых, очень во многих случаях выявление так называемой актуальной воли законодателя представляет собой весьма сомнительное мероприятие как в силу отсутствия адекватного инструментария, позволяющего ее обнаружить в процессе правоприменения, так и в силу противоречивости самой конструкции «действительной (актуальной) воли» законодателя.
Таким образом, при кажущейся привлекательности идея казуального выявления приоритета lex posteriori либо lex specialis противоречит самому существу стратегии преодоления коллизии на основе выбора одной из коллидирующих норм в случае их конфликта6, поскольку критерий такого выбора для правоприменителя должен быть определен и ясен заранее, до момента вынесения решения и вне зависимости от его ценностного отношения к содержанию колидирую-щих норм.
1 Регельсбергер Ф. Общее учение о праве. М., 1897. С. 91.
2 См.: Сенякин И.Н., Арзуманян А.Э. Конкуренция норм российского права. Саратов, 2011. С. 210—211; Алени-на И.В. Коллизии в трудовом праве: дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2000. С. 173; Брагинский М.И., Витрян-ский В.В. Договорное право. 3-е изд., стереотип. М., 2011. Кн. первая. Общие положения. С. 51—52; Моска-люк О.В. Мехашзм подолання змютовних i темпоральних колiзiй норм права: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Киев, 2011. С. 21.
3 См.: Байтеева М.В. Применение «общего» к «особенному» с позиции герменевтики Х.Г. Гадамера // Правоведение. 2013. № 3. С. 34—49.
4 Там же.
5 См.: Дробышевский С.А., Орлова С.В. О так называемых «мертвых» юридических нормах в политически организованном обществе // Коммуникативная теория права и современные проблемы юриспруденции: К 60-летию А.В. Полякова. СПб., 2014. Т. 2. С. 342—347.
6 См.: Петров А.А. Стратегии преодоления коллизий в праве: понятие, виды, эффективность // Юридическая техника. 2017. № 11. С. 262—264.
276
Юридическая техника. 2018. № 12
Поэтому следует склониться к другой теоретической позиции — ограничение усмотрения правоприменителя путем установления приоритета содержательного критерия преодоления коллизии правовых норм над хронологическим1.
Один из наиболее убедительных аргументов в пользу приоритета принципа lex specialis связан с фундаментальным принципом правовой определенности: поскольку речь идет о коллизиях норм права одинаковой юридической силы, законодатель, формулируя новую общую норму, должен прямо и недвусмысленно выразить свою волю относительно изъятий из действий этой нормы, отменив явным образом ранее принятые по тому же вопросу специальные правила2.
Другой не менее значимый аргумент в пользу lex specialis обусловлен различной природой темпоральной и содержательной коллизий правовых норм. Принцип lex posteriori применяется для преодоления конкретных антиномий в позитивном праве, вызванных, как правило, низким уровнем правотворческой культуры законодателя, по неосторожности или забывчивости не отменяющего ранее принятые по тому же вопросу нормы. Природа содержательной коллизии в праве иная: по сути, это особое средство правотворческой техники (законодательной технологии)3. Ее существо - в дифференциации моделей поведения для рода и входящего в этот род вида условий, изложенных в гипотезах соответственно общей и специальной норм права4.
Специальная норма более точно и детально регулирует общественные отношения, содержательно коллидируя с общей нормой. Поэтому можно вести речь о гораздо большей степени осмысленности в действиях законодателя, создающего содержательную коллизию правовых норм в сравнении с хронологической.
Вышеуказанные аргументы позволяют сделать вывод о том, что при коллизии двух норм, обладающих одинаковой юридической силой, существует универсальный приоритет ранее принятой специальной нормы над позднее принятой общей. В будущем федеральном законе «О нормативных правовых актах Российской Федерации» следует его отразить, а актуальное региональное законодательство нуждается в соответствующей унификации.
1 Такая позиция представлена, в частности, в работах: Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. М., 1894. Т. I—III. URL: http://constitution.garant.ru/science-work/pre-revolutionar/3948892/chapter/28/#block_14200 (дата обращения: 20.08.2017); Тилле А.А. Время, пространство, закон: Действие советского закона во времени и пространстве. М., 1965. С. 31—32; Opalek K., Wroblewski J. Zagadnienia teorii prava. Warszawa, 1969. S. 103; Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984. С. 92—94; Демин А.В. О конкуренции норм в гражданском и финансовом законодательстве // Право и экономика. 1998. № 9. С. 34; Волк И.В. Право, время и пространство: теоретический аспект: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 156; Курбатов А.Я. Разрешение коллизий в праве // Арбитражная практика. 2002. № 11. С. 46; Марченко М.Н. Источники права: учебное пособие. М., 2005. С. 166; Лысаковкий Г.А. Проблемы коллизионного права. Минск, 2005. С. 125; Денисенко В.В. Коллизии правовых актов и способы их разрешения (теоретико-правовой аспект). Воронеж, 2005. С. 63; Занина М.А. Коллизии норм права равной юридической силы: понятие, виды, причины. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2010. С. 95; Васев И.Н. Коллизионное правовое регулирование: учебно-практическое пособие. М., 2016. С. 153—154.
2 К примеру, В.Б. Козлов и П.А. Фалилеев приводят показательный пример, касающийся соотношения норвежских законов о векселях 1932 г. и о долговых письмах 1939 г.: «В подготовительных работах к закону 1939 г. долговые письма определялись как «письменные и внешне самостоятельные обещания об уплате денег». В связи с этим обязательства, вытекающие из векселей, должны были подпадать под действие и этого закона. Комиссия, готовившая проект закона о долговых письмах, не высказала своих соображений о том, каким ей видится решение данной коллизии. В доктрине, однако, было указано, что закон о векселях должен иметь преимущественную силу, так как он является специальным актом, и законодатель ничего не сказал о том, что в него вносятся какие-либо изменения с принятием более позднего закона». Козлов В.Б., Фалилеев П.А. Соотношение общих и специальных правовых норм на примере гражданского и морского права: Критика современного законодательства // Государство и право. 1997. № 11. С. 89.
3 См.: Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984. С. 80—88; Баранов В.М., Сенякин И.Н. Юридико-технические способы обеспечения преимущества специального закона перед общим // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование. Н. Новгород, 2001. Т. 1. С. 298—312.
4 Быть может, поэтому многие правоведы даже отказываются называть противоречие общей и специальной норм коллизией, обозначая данный феномен термином «конкуренция» и пытаясь обосновать его принципиальное отличие от коллизии (см., напр.: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972. С. 246; Агашев Д.В. Коллизионные проблемы в праве социального обеспечения России. Томск, 2005. С. 41—42). Однако убедительных аргументов сторонники подобного разграничения не приводят, поскольку и для коллизии, и для конкуренции характерна ситуация выбора двух или более норм, претендующих на разное регулирование поведения в однотипных ситуациях (см. Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984. С. 80—81; Черданцев А.Ф. Толкование права и договора: учебное пособие. М., 2003. С. 44—46).
