CC BY
55Ограничение прав отцов в постразводной ситуации
Н.Х. Орлова
В статье показано, что расторжение супружеских отношений активно практиковалось человеком на протяжении всей культурной истории. Общество всегда вырабатывало свои ре-1уляторы, разрешительные и запретительные системы этих практик. К сожалению, зачастую формальные изменения брачного состояния переносятся на статусы родительства, которые уж точно не отменяются разводом. Сегодня важно говорить о формировании культуры постразводного поведения, говорить о феномене агрессивного материнства в постразводной ситуации, о травмированном отцовстве, его реабилитации и эффективной правовой защите.
Ключевые слова: развод, супружество, дети, права отцов, материнство, демография.
Restriction of the rights of fathers in a situation after divorce
Nadezda H. Orlova
In article it is shown that cancellation of the matrimonial relations actively practiced throughout all cultural history. Society always developed the regulators of divorce. Unfortunately, often formal changes of a marriage state are transferred to the statuses of parents which aren't cancelled by divorce. Today it is important to speak about formation of culture of behavior in a situation after divorce, to speak about a phenomenon of aggressive motherhood in such situations, about limited paternity, its rehabilitation and effective legal protection.
Keywords: divorce, matrimony, children, rights of fathers, motherhood, demography
Заявляю no доброй воле, без всякого принуждения, что я покидаю тебя, отрекаюсь от тебя, <...> заявляю тебе, которая была моею женою, что я тебя отпускаю, покидаю, развожу, для того, чтобы впредь ты имела свободу и власть выйти в замужество за всякого мужнину, за которого выйти пожелаешь, и никто не будет иметь права от имени
моего возражать против того, от сего дня и вовеки; и вот ты свободна для всякого мужнины. Настоящее должно быть для тебя актом развода от меня, отпускною, актом отречения. По закону Моисея и Израиля [5, с. 35].
По мнению Вольтера, развод есть почти такое же старое учреждение, как и сам брак и моложе его лишь на несколько дней. Однако правильнее было бы считать, что развод довольно недавнее приобретение, т.к. первобытные формы сожительства если и можно признать браком, то браком на время, который прекращался не разводом в привычном для нас понимании, а фактом прекращения сожительства как такового.
Участие общественной власти в супружеских спорах на ранних этапах развития человечества обусловливалось двумя основными причинами. Во-первых, женщина покупалась у общины, племени, рода, т.е. супружеский союз, являлся результатом сделки между ними. Следовательно, и расторжение сделки касалось всей общины, в которой покупалась женщина, куда она могла вернуться, и где она могла получить защиту. Во-вторых, сделка имела коммерческое содержание, а, следовательно, расторжение ее приобретало характер имущественного спора. Мы знаем, что и современные судебные разбирательства по бракоразводным случаям в значительной степени посвящены материальным претензиям бывших супругов.
Даже если расширять понятие развода до разлучения супругов по доброй воле без вмешательства судебных или иных общественных инстанций, то и в этом случае развод появляется только тогда, когда появляется понятие брака (экзогами-ческого) на всю жизнь. Если вступление в брак и взаимные обязанности обусловливаются добровольным соглашением, то выход из брака во всех законодательствах всегда был обставлен такими условиями, которые в значительной мере не зависели от свободного соглашения субъектов брачных отношений. Даже в случаях, когда брак прекращался по естественной причине, а именно по смерти одного из супругов, брачный статус продолжал влиять на новые брачные сценарии через систему общественного и церковного контроля.1
1 Культурную историю брачно-семейных отношений, в том числе, в контексте практик их прекращения, мною исследовалась в
В более поздние века становится понятно, что брак развивается не в сторону договора, заключаемого двумя равноправными лицами, а остается актом действительной, в крайнем случае, символической купли, что формирует традиции правовой асимметрии субъектов брачных отношений перед законом и судом. Здесь уместно уточнить, что исследователи ранней истории развода указывают на причины, по которым именно мужчина мог инициировать расторжение союза, вернуть жену ее общине, выразить недовольство ею. Муж мог отказаться от жены по причине бесплодия, «говорливости», дурного характера, неуважения к свекру и свекрови, болезни и пр.
Право жены на оставление мужа регламентировалось значительно жестче и допускалось лишь в случаях жестокого обращения, а чуть позже и из-за неспособности мужем исполнять супружеские обязанности. Кроме того, община женщины должна была вернуть калым, уплаченный за нее, а это также ограничивало список причин для развода по желанию жены. Но и необходимость возвращения приданного также сокращало список поводов для развода без материального ущерба по желанию мужа. Таким образом, постепенно «невыгодные материальные последствия являются средством, парализующим ничем необузданный произвол» [5, с.35].
Семейные разногласия в ранние времена довольно часто перерастали в междуобщинную борьбу, поэтому закономерно формируется система нормирования развода, которая в первую очередь устанавливает причины, по которым возможно расторжение брака. Причины эти у разных народов были самыми разнообразными и многочисленными, серьезность и объективность их порой выглядела весьма сомнительно.
Расторжение брачного союза на протяжении культурной истории человечества проходит три ступени, а именно: отвержение женщины (repudшm), разлучение супругов от стола и ложа на всю жизнь (separatюn), и развод (divortшm) в собственном смысле. Общее во всех трех ступенях то, что они не только прекращают пожизненный брак, но и совершаются при участии общественной власти. Именно поэтому «вопрос о прекращении брака есть едва ли не самый важный вопрос в
диссертациях [10; 11]. Супружеству и разводу в контексте церковного нормотворчества, посвящена монография «О чем молчал Адам?» [9].
учении о брачном союзе; с практической стороны на нем покоится, строго говоря, весь центр тяжести брачного союза» [16, с.З].
Сам развод различался по двум типам: развод по обоюдному и свободному согласию обоих супругов (divortium ex consensu) и развод по требованию одного из супругов, основанному на законной причине (divortium ex rationabili causa). Свободный развод часто не требовал никаких особых формальностей, достаточно было устного согласия. Например, в период императора Августа в римское право была введена лишь одна бракоразводная формальность, согласно которой следовало заявить о разводе в присутствии семи взрослых свидетелей.
В римском бракоразводном праве, которое хотя и развивалось из тех же основ, что и у евреев, отмечается наличие широкой практики инициативы жены в отказе от сожительства. Такая свобода сформировалась благодаря длительному сохранению в Риме эндогамического брака по взаимному согласию. Свободный брак мог завершиться как взаимным согласием на divortium, так и односторонним отказом, в том числе и жены, от супружеского сожительства, о чем достаточно было известить мужа актом расторжения брака. Римские писатели (Сенека, Ювенал и др.) описывают произвольность, беспричинность и обилие разводов, как по инициативе мужей, так и по инициативе жен.
Поэтому возникает необходимость законодательного вмешательства, которое, тем не менее, сохраняет личную волю супругов, но ограничивает список причин, разрешающих развод. Разводы вне пределов списка облагались имущественными невыгодами и ограничением для женщины на повторный брак в течение нескольких лет. Постепенно наказание ужесточается, и инициатор развода без основательной причины отдавался в монастырь на всю жизнь.
Уже ранние законодательства могли предписывать нетерпимость к неверности супруга и даже предусматривали наказание. Например, в так называемом законе Июлия, в законе Феодосия ив 117 новелле Юстиниана карается не только адюльтер жены, но и сводничество мужа, под которым понимаются действия, направленные на получение выгоды от «связи жены на стороне». Согласно новеллам Юстиниана жена могла требовать развода, если муж принуждает ее к прелюбодеянию, либо если он приводит в дом дру1ую женщину. По
римским законам к обстоятельствам, прекращающим брак, относились такие случаи, как потеря свободы и лишение гражданских прав посредством осуждения на каторжные работы и на заточение (deportation).
Законодательством императора Юстиниана свобода разводов запрещается, и расторжение браков производилось чаще всего по решению суда. Однако само решение суда сводилось к удостоверению уже свершившегося факта развода, а не к разрешению или запрещению его. Даже если супруги разводились по причинам, несанкционированным законом, суд удостоверял развод как состоявшийся, но с обозначенными в законе наказаниями.
Система ограничений, штрафов и наказаний включала самые разные меры, многие из которых, на наш взгляд, изначально провоцировали на нарушение жестких запретов. Например, условие, когда женщина - солдатка не могла вступать в повторный брак и по истечении 10 лет безвестно пропавшего мужа. Либо, муж сошедшей с зола жены должен был три года надеяться на ее выздоровление, и лишь по истечении этого срока, мог развестись. Жене же в случае сумасшествия мужа, следовало надеяться на его выздоровление в течение пяти лет. Совершенно очевидно, что в повседневной практике, жесткое законодательное нормирование вело к формированию двойной морали, широкому развитию практики адюльтера, конкубинату, скрытой полигамии и полиандрии.
Постепенно наиболее жесткое нормирование причин и процедуры развода формируется именно в мировых религиях, особенно в христианстве. Начиная с IV-V веков, более жестко ограничивается список поводов к разводу для каждого из супругов, и ограничивается практика развода по взаимному согласию.
Бракоразводный институт в России формировался также на традициях византийских законов и римского права. С приходом христианства постановления византийских императоров на Руси получают широкое применение, хотя и под определенным влиянием особенностей русского уклада. Часть причин для развода из Юстиниановского закона не могла применяться в силу отсутствия условий для таких причин. Например, русскому мужу не приходило в голову требовать развода, если жена участвовала в народных гуляниях и пирах, мылась в совместной бане, так как это было обычной традицией русского быта. Русская женщина до развития терема
была довольно свободной. Участие же в национальных русских игрищах и праздниках были не только необходимой принадлежностью русской культуры, но и своего рода обязанностью. Не могла служить поводом для развода и государственная измена мужа, так как по традиции, и жена и дети обязаны были разделить участь изменника.
В то же время, в России разрешались разводы по причинам, которые не перечислялись в византийском законодательстве. Среди них упоминаются следующие: крайняя бедность мужа, не позволяющая ему содержать жену и детей; хроническая болезнь жены, которая в этом случае часто постригалась в монашество; жестокое обращение мужа, из-за которого жена могла обращаться за защитой к родным, и они могли просить у патриарха и властей развод для нее; мотовство мужа, в результате которого пострадало состояние жены; бесплодие жены, которое считалось одним из самых больших несчастий у славянских народов.
Историки отмечают, что в древней Руси строгая регламентация развода по Юстиниановому законодательству долго не находила себе применения, и браки расторгались легко. В допетровской России практиковался развод и просто по обоюдному согласию супругов, который оформлялся в виде договора, о чем вносилась запись в городские книги.
Новая стадия в истории бракоразводного института наступает в России со времен Петра Великого, который придавал особое внимание семейному праву. Реформирование идет в сторону ограничения развода, что объяснялось, во-первых, желанием власти «очистить» брак и развод от злоупотреблений, а во-вторых, распространением в XVIII в. общеевропейских теорий народонаселения, смысл которых сводился к озабоченности негативными демографическими тенденциями.
В России реформы стремились с одной стороны упростить процедуру вступления в брак, а с другой, затруднить развод. Далее, до конца XIX века бракоразводное законодательство реформировалось в сторону ограничения широкой прежде свободы развода, дойдя, таким образом, до подобия некоего тупика, который провоцирует обход закона любыми возможными и невозможными средствами. Список причин развода сводится к минимуму, процедура принятия решения практически полностью переходит в ведение Синода.
Таким образом, мы видим, что до XX столетия право относительно расторжения брака реформировалось по нескольким
векторам: во-первых, по пути запрещения самовольных разводов и передачи регулирования бракоразводного процесса под опеку общественной власти в лице церкви и юрисдикции; во-вторых, по пути ужесточения в целом процедуры развода, появления имущественных санкций, сдерживающих решение о разводе, сокращения списка причин, по которым мог быть инициирован развод, вплоть, до полного запрещения.
Параллельно с тенденцией жесткой регламентации развода, набирают силу дискуссии о вызванных этой жесткостью противоречиях, в которые попадает институт брака и семьи, государство и христианская церковь. Уже с XVII века в размышлениях о разводе звучат голоса против вмешательства суда в дело расторжения брака, так как требовать любви и согласия вне власти закона и суда. Что хорошего можно сказать о семье, основанной не на внутреннем общении и согласии ее членов, а на внешнем принуждении?
Согласно позиции противников развода, при решении вопроса о прекращении брака состояние отношений между супругами может учитываться как вторичное. Основным руководством должна быть идея, что брачное обязательство имеет две составляющие: «рождение и воспитание детей и взаимное восполнение недостатков мужской и женской организации, их взаимное усовершенствование, достижение общими соединенными силами того идеала, который преподносится человечеству» [14, с.7].
Исходя из этого, брак должен заключаться на целую жизнь, т.к. дети от союза требуют попечительства и родительской мудрости пожизненно. Здесь идея доминирования ответственности над правами, которая основывается на том, что с моментом брака прекращается наша исключительно личная жизнь. Семейная жизнь должна в этом случае рассматриваться как жизнь одних лишь обязанностей, а не прав, о которых здесь не может быть и речи. Если же возникают «толки о правах мужа, о правах жены, о правах детей, то это ясный знак, что в постановке семьи замечаются какие-то уклонения, для устранения которых требуется вмешательство внешнего авторитета» [7, с.1].
С другой стороны сильное развитие получает идея реформирования бракоразводного института в сторону либерализации, к которой призывала не только светская общественность, но и религиозная. В первую очередь предлагалось рассматривать брак как договор, в котором есть условия, необходимые к
исполнению сторонами. В случае же нарушения той или иной стороной какого-либо условия, субъекты договора должны иметь право его расторгнуть. Акцент в этих обсуждениях ставился на то, что необходима реформа бракоразводного процесса для сохранения «чистоты самого брака».
И все же, развод всегда понимался как деструктивная практика, подвергающая опасности не только благополучие одного из субъектов брачного права, но и в целом государства. Стабильность которого в доминирующих социальных и философских идеях понималась как зависящая от стабильности института семьи - «ячейки общества». Тему развода можно обозначить одной из самых драматичных не только в судьбе многих и многих брачных историй, но и в государственном правотворчестве. Развод оказался той точкой минимума, в которую неизбежно опрокидывались идеальные символы брака как союза Христа и Церкви, сталкиваясь с повседневной практикой неидеальных мужчин и женщин.
Очевидно, что трансформации института брака в XXI веке актуализируют фундаментальное исследование так называемой культурной истории развода. Можно говорить и исследовательской лакуне в этой важнейшей сфере. В российских исследованиях правоведов и социологов развод был в оптике пристального внимания более ста лет назад. Связано это было с набиравшими с середины XIX в. силу идеями о равенстве полов и о реформе семейного права. Трансформации институтов брака и семьи на протяжении XX в. сопровождались своего рода новым «привыканием» к разводу как к деструктивной, но обыденно-неизбежной практике.2 К сожалению, часто изучение практик развода сводится исключительно к статистическому анализу и негативным оценочным суждениям тенденций распространения.3 Важным представляется комплексное исследование развода в контексте социальной динамики, культурной истории, психологии брачно-семейных и детско-родительских отношений, церковного и светского права.
Что касается российских диссертационных исследований в XXI в., то в каталоге Российской государственной библиотеки я нашла пять авторефератов диссертаций [3; 4; 6; 8; 17] по
2Динамике разводов в России традиционно отводятся страницы в Российском статистическом ежегоднике. [15]. 3Сошлюсь на некоторые: [2; 13].
теме развода, причем только две из них фокусируют свое внимание именно на правах субъектов этого травматичного события в их жизни [3; 17]. Примечательно, что исследование Некрасовой О.В. (Тамбов, 2006) субъектами постразводных переживаний полагает именно мать и ребенка [8]. В этом смысле аналитические обзоры, представленные на сайте Института демографии и народонаселения, можно рассматривать как своеобразный разрыв стереотипов и актуализацию фигуры отца в постразводной ситуации.
Важной, но, к сожалению, не продолженной считаю тему номера от 26 февраля-11 марта 2001 «Часто ли разведенные отцы видятся с детьми?». Приводятся, например такие данные: «Что думают женщины по поводу встреч детей с их отцами? Хотят ли они изменить существующее положение? Если и хотят, то, в большинстве случаев, в сторону уменьшения частоты встреч: лишь 17% хотели бы более частых контактов отцов и детей, а 41% не хотели бы их вообще. <...> Причины, по которым женщины хотели бы уменьшить частоту встреч или оставить их на том же низком уровне, кроются как в поведении отцов (мать боится дурного влияния, муж - алкоголик и т.п.), так и в ее собственных желаниях оставить ребенка только себе, избежать ненужных осложнений в жизни, особенно в связи с повторным браком. <...> Отдаление отцов от детей часто происходит в результате повторного брака кого-либо из родителей, причем в большей степени, когда в брак вступает только мать. При этом, по данным опроса мужчин (1998 г.), в 53% случаев встречи становятся более редкими или прекращаются совсем, даже когда бывшие супруги живут в одном городе. <...> В случае же женитьбы только отца ослабление или разрыв контактов происходит значительно реже (32%)» [12].
В «Новых известиях» в 2007г. также прозвучала тема отца, как субъекта, травмированного постразводной ситуацией. Правда пока только выделены болевые точки, новые тенденции в понимании того, что и обществу, и женщинам придется учиться рассматривать мужчину не только как репродуктивного и финансового донора, но как равноправного субъекта права на полноценное родительство. Цитирую: «суды повернулись лицом к отцам, уравняв их не на бумаге, а на практике в правах с матерями» и далее правозащитники «предупреждают: из-за того, что родители теперь на равных борются за малыша, судебные процессы становятся более длительными и
опасными для детской психики. <...> Представители сильного пола, которые не хотят быть «приходящими папами», делают успешные попытки пошатнуть устоявшуюся традицию, по которой ребенок после развода остается с матерью независимо от ее моральных качеств, материального положения и жилищных условий. <...> Нет закона, нет документа, который бы определил, с кем ребенку будет лучше. Считается, что дела об определении места жительства ребенка самые сложные. В них очень много так называемого судебного усмотрения, когда судьи исходят из своих взглядов, жизненного опыта. Оценоч-ность этих дел иногда приводит к злоупотреблениям» [1].
Можно уверенно говорить, что есть проблема юридического рассогласования в правовом обеспечении обязанностей и возможностей материнства и отцовства в постразводной ситуации. Традиционно принято «пострадавшей» стороной рассматривать женщину, мать детей, которых так же традиционно принято оставлять матери. К сожалению, стороной, вынужденной защищать свое право на участие в воспитании ребенка в большинстве случаев является именно отец. Надо сказать, что обеспечивающие правовые системы здесь неповоротливы, рычагов воздействия на мать практически нет. Фигура матери нами рассматривается как агрессивная по отношению к фигуре отца в ущерб правам ребенка. Часто механизм правового обеспечения полноценного общения ребенка с отцом в современной юридической практике зависит от банального «человеческого фактора», то есть, здесь чаще спорные вопросы решаются «по понятиям». Очевидно, что агрессия матери в этих ситуациях распространяется и на ближайших родственников ребенка со стороны отца (бабушку, дедушку и пр.). В отличие от ближайших родственников ребенка по линии матери, право ребенка на общение с родственниками отца нуждается в специальных судебных определениях, которые зачастую достигаются изнурительными тяжбами в правоохранительных инстанциях. Причем практика совместной равнозначной опеки в интересах ребенка даже не осваивается в российском законодательстве.
Таким образом, формировавшиеся на протяжении XX-XXI вв. новейшие тенденции разводимости, запрашивают комплекс мер по реабилитации всех сторон в ситуации утраченного супружеского статуса не только в области права, но и в системе идей, общественных взглядов, социальных программ.
Литература
1 . Верховская М. В России растет число отцов, которые оставляют у себя детей после развода. «Новые известия», 27 ноября 2007 года.
2. Захаров С. Браки и разводы в современной России. 2015. Демоскоп Weekly: Электронная версия бюллетеня «Население и общество». Центр демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. URL:
http: / /demoscope.ru/weekly/2015/0625/tema04.php [15.05.2017].
3. Измайлов B.B. Расторжение брака как способ защиты семейных прав граждан: автореферат дис. ... кандидата юридических наук: 12.00.03. Москва, 2013.
4. Киреева С.А. Развод в пожилой семье: социально - демографический контекст: автореферат дис. ... кандидата социологических наук: 22.00.03 . Саратов, 2014.
5. Кулишер М.И. Развод и положение женщины. СПб., 1896.
6. Лактюхина Е.Г. Развод в молодых семьях в условиях трансформации ценностей современной России: автореферат дис. ... кандидата социологических наук: 22.00.04. Волгоград, 2013.
7. Лицев Александр, священник. Новозаветное учение о браке (психология христианской точки зрения, по поводу современных толков о браке). Варшава: Тип. Варшавского института глухонемых и слепых, 1905. 58с.
8. Некрасова О.В. Психолого-педагогические условия развития адаптивных отношений матери и подростка в семье после развода: автореферат дис. ... кандидата психологических наук: 19.00.07. Тамбов, 2006.
9. Орлова Н.Х. Семья как объект социально-философского исследования (Эволюция семейных отношений на рубеже XX- автореферат дис. ... кандидата философских наук: 09.00.11. Санкт-Петербург, 2000.
10. Орлова Н.Х. Эволюция христианских воззрений на пол и брак в европейской культурной традиции: автореферат дис. ... доктора философских наук: 09.00.13. Санкт-Петербург, 2006.
11. Орлова Н.Х. О чем молчал Адам: Тендерное измерение христианской антропологии. Санкт-Петербург: Дмитрий Буланин, 2012. 304 с.
12. Отцы и дети после развода. Демоскоп Weekly: Электронная версия бюллетеня «Население и общество». Центр демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. 26 февраля - 11 марта 2001. № 09—10. URL:
http://demoscope.ru/weekly/009/tema02.php [15.05.2017].
13. Развод. Демографический аспект. Под редакцией А. Г. Волкова и Л.Е. Дарского. М., Статистика, 1979.
14. Розанов Н.П. О разводе. Публичная лекция магистра богословия. М., 1898.
15. Российский статистический ежегодник 2016. Статистический сборник. М., Росстат. 725 с.
16. Способин А.Д. О разводе в России. М., 1881.
17. Уенкова О.Г._Институт расторжения брака по законодательству Российской Федерации и стран континентальной правовой семьи: сравнительно-правовое исследование: автореферат дис. ... кандидата юридических наук: 12.00.03. Москва, 2010.
