CC BY-NC-ND
72
Н.В. Шатина
«ОФИЦИАЛЬНАЯ НАРОДНОСТЬ» XXI ВЕКА: СТАРЫЕ ИДЕОЛОГЕМЫ В ФОРМИРОВАНИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ «НОВЫХ» РОССИЯН
В статье исследуются манипулятивные механизмы и способы, используемые политической властью для формирования политического сознания современных россиян. В качестве основного механизма формирования политического сознания выделены и проанализированы ключевые для России идеологемы, прослежена их историческая трансформация.
Ключевые слова: Россия, политическая власть, политическое сознание, политические ценности, идеологемы, легитимация.
«Россия... еще хранит в своей груди убеждения религиозные, убеждения политические, убеждения нравственные - единственный залог ее блаженства, останки своей народности, драгоценные и последние останки своей политической будущности. Дело правительства - собрать их в одно целое, составить из них тот якорь, который позволит России выдержать бурю».
Из письма графа С.С. Уварова Николаю I,
март 1832 г.
Явления окружающей человека реальности фиксируются в речевых конструкциях. При этом удачные определения и слова, выражающие важные для определенных групп общества контексты и ассоциации, не просто влияют на восприятие реальности и формирование сознания, но и активно воздействуют на эту реальность. В области политики и политического подобные явле-
© Шатина Н.В., 2014
ния способны привести к важным последствиям (легитимация/ делегитимация; сакрализация/десакрализация власти, политического актора, события и др.). Совершенно не случайным оказывается внимание политических лидеров и их оппонентов к терминам, используемым в публичной коммуникации.
Особую актуальность данной проблеме придает специфика ситуации начала XXI в., отмеченного утратой доверия граждан к массовым идеологиям прошлого. Примечательно, что это характерно не только для посткоммунистических стран, проигравших западу холодную войну, но и для развитых западных демократий (хотя, может быть, и в меньшей степени). Одним из первых на новое «общественное состояние» обратил внимание американский советолог Стивен Коэн в небольшой статье «Изучение России без России», написанной после распада СССР. Иронизируя над вечным стремлением России и ее граждан к признанию величия собственной страны (проистекающем еще из доктрины XVI в. о Москве как третьем Риме), он отмечал, что Россия, безусловно, остается страной великой, так как только великая страна меньше чем за столетие смогла разрушить две великие идеи - и коммунизм, и демократию1.
Действительно, западная демократия, оставшись без серьезного «врага» в лице коммунистической системы, лишилась многих привлекательных черт, обнаруживая значительные недостатки и изъяны. Негативно повлиял на образ западной демократии и переход к активной внешней экспансии собственных ценностей (в том числе вооруженной). Попытки распространения западных ценностей вкупе с провалом демократических реформ во многих посткоммунистических странах вызывали нарастание негативного отношения к демократии, связанные еще и с тем, что, получив демократические свободы, граждане этих стран не получили западного качества жизни. Напротив, уровень жизни большинства граждан существенно снизился, а ответственность за собственную жизнь и развитие карьеры не сформировалась. Даже адепт «всемирной победы демократии» Ф. Фукуяма вынужден был признать, что провозглашенный им «конец истории», связанный с всемирным переходом к демократии, так и не наступил2.
Ответом стран «третьего мира» на экспансию западной демократии стал рост религиозного фундаментализма и отступление светских ценностей и принципов функционирования государств. Последний факт наглядно продемонстрировал и рост терроризма, и события «арабской весны», и продолжающиеся вооруженные конфликты в Египте, Сирии, Ливии и др.
Обозначенные процессы не в меньшей, а, может быть, и в большей степени проявились и в России. Совершенно не случайным в данном контексте становится поиск новых возможных общественных скреп, позволяющих консолидировать граждан. Такая консолидация весьма востребована политической элитой страны, стремящейся к сохранению и укреплению собственной власти.
В этих условиях основное внимание было перенесено на создание символических смыслов, задаваемых лингвистическими конструкциями. Используемые в публичной коммуникации (политических лидеров, их оппонентов) лингвистические конструкции, тиражируемые СМК, становятся устойчивыми идеологемами, замещающими (заполняющими) идеологический вакуум.
Идеологемы - это явление не только современной действительности. Они существовали и в доидеологическую эпоху, и в эпоху обществ модерна, и в период расцвета массовых идеологий (ХХ в.). Однако именно в период, когда массовые идеологии либо еще не сформировались, либо потеряли свою привлекательность, они оказываются одним из основных механизмов консолидации общества и общественных групп.
Язык политики и политического, в том числе идеологемы, -одна из значимых научных проблем, интересующих исследователей разных предметных областей (лингвистика, филология, история, культурология, социология, коммуникатология, психология и др.). Естественно, что и для политической науки данная тема также является одной из приоритетных.
Большинство исследователей в определении идеологемы отталкиваются от смыслового лексического конструкта данного термина, понимая под идеологемой объективно существующие формы идеологии3, слово или устойчивое словосочетание, «непосредственно связанное с идеологическим денотатом», «мировоззренческую установку (предписание), облеченную в языковую форму»4, «языковую единицу, семантика которой покрывает идеологический денотат или наслаивается на семантику, покрывающую денотат неидеологический»5.
Достаточно интересной и современной представляется концепция Н.И. Клушиной, определяющей идеологему как «единицу коммуникативной стилистики», «основную авторскую идею, имеющую политическое, экономическое или социальное значение, ради которой создается текст»6. Такое понимание включает идеологему в общий контекст формирования и бытования социальной реальности, а сам публичный «текст», насыщенный идеологемами, позволяет рассматривать как инструмент воздействия на эту реальность.
В русле данного понимания Е.Г. Малышева определяет идеоло-гему как «единицу когнитивного уровня - особого типа многоуровневый концепт, в структуре которого (в ядре или на периферии) актуализируются идеологически маркированные концептуальные признаки, заключающие в себе коллективное, часто стереотипное и даже мифологизированное представление носителей языка о власти, государстве, нации, гражданском обществе, политических и идеологических институтах»7.
Некоторые авторы придерживаются крайне расширительной трактовки термина «идеологема». Так, например, Г.Ч. Гусейнов же включает в число идеологем не только слова и словосочетания, но и идеологемы-буквы, идеологемы-падежные окончания, идеологемы-имена, идеологемы-цитаты, географические карты, портреты и др.8
Для исследования феномена идеологем целесообразно выделить их наиболее значимые характеристики. С точки зрения изучаемой проблемы (способов влияния идеологем на формирование политического сознания) к числу наиболее важных характеристик можно отнести:
- актуальность идеологем в конкретные исторические моменты и в конкретных типах дискурсов;
- содержание идеологем, способы и характер концептуализации смыслов (прагматика смыслов);
- коммуникативные характеристики идеологем (каналы трансляции, субъекты [акторы] коммуникации, целевые аудитории, специфика их понимания и восприятия и др.).
Актуальность идеологем, в соответствии с определением данного феномена, выражается в наличии конкретного запроса политических акторов и общества на выражение определенных смыслов. Естественно, что немаловажным является и то, в каком из типов дискурсов употребляются идеологемы. В зависимости от типа дискурса (сферы употребления) можно выделить идеологе-мы, понимаемые однозначно (универсальные идеологемы - спорт, отечество, гимн) и понимаемые по-разному в зависимости от политических взглядов, образования и др. (идеологемы «народ», «свобода» и т. п.).
Одной из важных характеристик идеологем является их содержательное наполнение и способы концептуализации задаваемых ими смыслов. И.А. Стернин и з.Д. Попова, понимая под идеоло-гемами определенные концепты, исходя из их содержательной характеристики, выделяют идеологемы-понятия, состоящие «из наиболее общих, существенных признаков предмета или явле-
ния (народ, флаг, гимн, демократия); идеологемы-фреймы как мыслимый в целостности его составных частей многокомпонентный концепт (олимпиада, спорт, съезд, Государственная дума); идеологему-гештальт как «объемное представление, некоторую совокупность стандартных знаний о предмете или явлении, ...комплексную, целостную функциональную мыслительную структуру, упорядочивающую многообразие отдельных явлений в сознании (свобода, равенство), и идеологемы-архетипы (Ленин, Сталин, Брежнев, Горбачев, Ельцин, Путин и др.)»9.
По нашему мнению, к числу не менее значимых в рамках содержательной характеристики можно отнести и идеологемы-со-бытия. Речь идет о современных событиях (пережитых народом в форме определенного личного опыта) и событиях исторических (воспринимаемых и оцениваемых на основе вторичных оценок в публичных дискурсах). Совершенно не случайной в современной России оказывается разгоревшаяся дискуссия о том, какую историю должны изучать школьники (речь идет о введении единого учебника истории).
В рамках содержательной характеристики некоторые авторы выделяют социальные и личностные идеологемы. Так, например, Н.И. Клушина считает, что личностные идеологемы складываются вокруг руководителя государства, героев/антигероев своего времени. Подобные идеологемы, по ее мнению, укореняются в массовом сознании с помощью стереотипов, тиражируемых СМИ («вождь мирового пролетариата» [Ленин], «гениальный вождь и учитель» [Сталин], «генеральный конструктор» [Хрущев], «верный ленинец» [Брежнев], «архитектор перестройки» [Горбачев], «царь Борис» [Ельцин] и др.)10.
В рамках смысловых характеристик исследователи выделяют идеологемы с положительным аксиологическим модусом (родина, флаг, отечество); идеологемы с отрицательным аксиологическим модусом (террор, фашизм); идеологемы со смешанным аксиологическим модусом (патриотизм, президент, воля, демократия, народ).
В современном информационном обществе, в котором коммуникация является фундаментом базовых социальных процессов, весьма значимыми оказываются коммуникативные признаки (критерии) идеологем. Среди наиболее важных, на наш взгляд, оказываются следующие признаки:
- субъект коммуникации (вносящий, тиражирующий идеоло-гему);
- адресант (целевые аудитории, к которым обращена идеоло-гема);
- содержательный, оценочный, онтологический и другие смыслы, заложенные в идеологему (в текстовом и визуальном формате);
- канал коммуникации (канал, транслирующий идеологему);
- коммуникативный «контекст» и «подтекст» (коммуникативная ситуация, дискурсивные характеристики).
Основная часть отечественных исследований идеологем посвящена тоталитарному дискурсу советской эпохи11. Одним из наиболее серьезных исследованием в области деконструкции основных политических терминов постсталинской эпохи является монография Д.М. Фельдмана. Особенно важным для нас является его вывод о том, что «маркированные политические термины» часто сами по себе являются носителями определенных идеологических представлений, а целенаправленное использование терминов-иде-ологем было и остается средством управления массовым сознанием, средством эффективных манипуляций12.
В значительно меньшей степени исследованы идеологемы постсоветской России. Только в последние годы исследователи (и прежде всего лингвисты) обратили внимание на возникновение новых идеологем, таких как толерантность, правовое государство, стабилизация, национальное самосознание, национальный проект и др.13 При этом наиболее востребованными для акторов политической власти оказываются идеологемы, с помощью которых возможны консолидация общества, усиление легитимности власти. И современная российская власть целенаправленно или ситуативно возвращается к использованию идеологем прошлого, апеллирующих к онтологическим основаниям и ценностям российской политической культуры.
В иерархии этих ценностей на первом месте оказываются идеологемы «православие», «власть», «держава», «государство», «народ» («народность») «патриотизм». Данная смысловая цепочка позволяет предположить, что для формирования политического сознания россиян кремлевские идеологи апеллируют к тем же ценностям, что и граф С.С. Уваров, предложивший, как оказывается, весьма устойчивую для России триаду «официальной народности» («православие, самодержавие, народность)14.
Исследователи уваровской доктрины отмечают, что он продолжил традицию XVIII века «с его утилитарной легитимацией самодержавия как института, создавшего и сохранившего российское государство». Интересно, что Уваров никогда не говорил о сакральной природе монархической власти: самодержавие было для него «необходимым условием существования Империи». Так же вполне утилитарно он интерпретировал и православие - «не в терминах
божественного откровения, но как «залог счастия общественного и семейного». Русскую нацию Уваров определял «не как этнос, но как сообщество, объединенное свойством безграничной преданности своим властителям, что и отличало русских от западных народов, развращенных философией Просвещения»15. В целом доктрина официальной народности сохраняла и усиливала петровское отождествление императора и государства. И в этом смысле она оказалась востребована не только в эпоху консервативных царствований (Николая I, Александра III и Николая II), но и в эпоху либеральных реформ Александра II. Более того, идеологический вакуум начала XXI в. и отсутствие общественных скреп привели к тому, что «официальная народность» оказалась необходимой и современной российской политической элите.
Одной из первых «новых»/«старых» идеологем, активно продвигавшихся в постсоветской России, стала первая составляющая уваровской триады - идеологема «православие». Эта идеологема (и производные от нее) активно продвигалась политической элитой уже в середине 1990-х гг. При этом наряду с собственно текстовыми высказываниями политических лидеров о роли и значении православия активно использовались медиаканалы, транслировавшие картинки, демонстрирующие «воцерковленность» политической элиты (президент, премьер, крупные чиновники на праздничных службах в храмах); поддержку иерархами православной церкви политических лидеров и чиновников (так, например, на церемонии передачи полномочий президента В.В. Путину присутствовали не официальные лица, которым это полагалось по должности, а Патриарх Московский и всея Руси). Идеологема «православия» закреплялась и правовыми инициативами, и повседневными практиками (введение православных праздников в качестве официальных выходных дней в календаре, продвижение ценностей православия, возврат церкви ее имущества, попытки введения курса православной культуры в средней школе, освящение официальных зданий, детских садов, школ и даже запускаемых в космос ракет и др.).
Показательным, на наш взгляд, стало принятие в 2013 г. федерального закона «О защите чувств верующих»)16 как раз после инцидента в Храме Христа Спасителя. Несмотря на то что закон провозглашает «защиту чувств» верующих любых конфессий, в первую очередь он направлен на защиту православных граждан.
В целом идеологема «православие» и ее продвижение хотя и привели к определенному росту православного самосознания россиян, но не смогли стать универсальным основанием консолидации. Это связано с рядом факторов. Во-первых, часть граждан,
воспитанных на ценностях атеизма, не смогли принять ценности религиозные. Во-вторых, сам характер «продвижения» православных ценностей «сверху» (от власти) также вызывал протест у части общества (в первую очередь у граждан, настроенных критически по отношению к любым инициативам власти).
Достаточно агрессивно в отношении возврата культового имущества действовала РПЦ, поддержанная политической элитой. В ряде случаев такой подход давал противоположные ожидаемым результаты. Возвращение земель, храмов и другого имущества церкви, до этого использовавшегося учреждениями образования, культуры, для проживания граждан (Соловецкие острова, Валаам и др.), вызвали резкие протесты и работали скорее на раскол общества, чем на его консолидацию. Тем не менее идеологема «православие» сохраняет центральное место в риторике политической элиты.
Об актуальности идеологемы «православия» свидетельствует речь Путина на праздновании 1025-летия Крещения Руси (июль 2013 г., Киев) о том, что «именно православие дало Руси мощный импульс к развитию, подъему культуры, образования и просвещения. Оно пробуждало колоссальные творческие силы и устремления, вдохновляло на свершения и поддерживало в испытаниях. И всегда со своим народом была Русская Православная Церковь. Сегодня она вновь несет свое ответственное служение, помогает миллионам людей обретать веру в добро, милосердие, непреложные истины христианского учения. Ее многогранные труды, постоянное попечение о нравственном оздоровлении и утверждении традиционных ценностей, ответственная позиция по многим актуальным, острым вопросам современности имеют важное значение для России. А неустанный пастырский подвиг служит единению людей»17. Это подтверждает и комментарий политолога В. Цибулько Оа7в1е. ua: «Этот визит на празднование 1025-летия Крещения Руси укладывается в определенную имперскую парадигму, которую Путин постоянно демонстрирует, всячески поддерживает: расширение, возвращение территорий, сращивание земель... Фактически Путин приезжает подтвердить наблюдения российских политологов о том, что в свое время формула о "самодержавие и православии" стала доктриной сегодняшней России»18.
Еще один пласт современных идеологем также вполне соотносится с такой идеологемой теории «официальной народности», как «самодержавие». Естественно, что в современном контексте идео-логема «самодержавие» трансформировалась в ряд идеологем, отражающих преимущественную роль государства и его институтов. К числу идеологем этого спектра относятся идеологемы «сильное
государство» («сильная власть», «вертикаль власти»), «Держава», «Отечество», «ФСБ».
К этой же группе можно отнести и личностную идеологему «Путин», которая в современном контексте придает «обезличенным» идеологемам «самодержавный» смысл. Уже в 2007 г., ближе к окончанию второго президентского срока Путина, кремлевские политтехнологи начали активную трансформацию идеологемы «Путин» из «просто президента» в «национального лидера», что наглядно свидетельствует об идеологическом содержании нового концепта. В размещенном на сайте «Единой России» «Пакте гражданского единства» было предложено «оформить институт национального лидера как базовый элемент новой конфигурации власти в стране». По мнению авторов «Пакта», официальное введение позиции «национального лидера» отвечало «нарастающему массовому движению граждан во всех регионах страны с требованием сохранить В.В. Путина как национального лидера России»19. Эта идея была поддержана многими единороссами. В частности Б. Грызлов отметил, что «мы обязаны по результатам выборов сохранить за Владимиром Владимировичем Путиным статус национального ли-дера»20. Таким образом, идея кремлевских политтехнологов заключалась в придании Путину статуса «псевдоцаря» и закреплении в массовом сознании новой идеологемы «национальный лидер». И хотя сам проект реализован не был, новая идеологема не только активно продвигалась, но и обросла «зонтичными» идеологемами («план Путина», «национальные проекты», «послания национального лидера» и др.).
Актуальность этих идеологем сохраняется и на этапе третьего срока президентства В.В. Путина. Как отмечают аналитики, «у третьего путинского срока нет пока идеологов и внятной идеологии. И только Путин, как сам себе сверхидея, идет по выжженной земле. Идея третьего срока Путина. только сам Путин, единственный»21.
Наиболее сложным и наименее проясненным звеном уваров-ской триады была идеологема «народность». Сложность состояла (да и сегодня состоит) в весьма разнообразном понимании и трактовках терминов «народ» и «народность». К народу апеллировали все политические силы (от консерваторов и либералов и до радикалов), вкладывая в это понятие свое содержание. Однако сегодня, как и в XIX в., для российской политической элиты наиболее важным смыслом идеологемы «народность» оказывается демонстрация единения власти и народа. Это «единение» достигается как через продвижение идеологем социального содержания, отвечающих
«чаяниям народа» («стабильность», «качество жизни», «модернизация», «нанотехнологии» и др.), так и через идеологемы-события («прямые линии» президента) и идеологемы-проекты («Объединенный народный фронт» во главе с В.В. Путиным, портал «Общественная инициатива» для размещения предложений «народных» законопроектов и др.).
Наиболее показателен, на наш взгляд, пример ОНФ. Объявляя о создании Народного фронта Путин сказал: «По сути, предлагаю создать то, что в политической практике называется широким народным фронтом - такая форма объединения усилий различных политических сил в преддверии крупных событий политического характера применялась и применяется до сих пор в разных странах в разное время и разными политическими силами - и левыми, и то, что у нас называется праволиберальными, националистическими, патриотическими»22. Таким образом, Путин, возглавив ОНФ, подтверждает статус национального лидера, президента «всех россиян», а сам ОНФ становится третьей частью триады новой «официальной народности».
В целом можно отметить, что первое десятилетие XXI в. продемонстрировало, что новый вектор идеологического проектирования сместился в сторону консервативного охранительства, основными задачами которого стали легитимация и консервация «путинской вертикали». Политическая элита, стремящаяся сохранить свое господствующее место в системе, нуждалась в концептуально-идеологическом подкреплении и обосновании реальных политических процессов по укреплению роли государства в общественной жизни. И хотя официальная идеология не была закреплена в рамках идеологии партии власти, универсальное ценностное ядро формирования политического сознания россиян было закреплено в рамках идеологем официального дискурса, таких как «православие» («духовность»), «сильное государство» («державность», «патриотизм», «вертикаль власти»), «национальные интересы» («национальный лидер»), «социальное государство» («благо народа», «модернизация», специфическая российская модель демократии23. Набор идеологем, транслируемых политической элитой как в текстовых, так и в визуально-деятель-ностных форматах публичной коммуникации, свидетельствует о возврате национальной идеи в русло охранительной доктрины «официальной народности».
Однако, на наш взгляд, такой «перенос» идеологической доктрины XIX века в совершенно иное информационно-коммуникативное пространство века XXI демонстрирует лишь то, что
политическая элита России (равно как ее «креативные» технологи) предлагает достаточно абсурдные технологии легитимации власти, не способные в долгосрочной перспективе повторить успех копируемого оригинала.
Примечания
10 11
См.: Коэн С. Изучение России без России. М., 1993. С. 3.
См.: Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3.
С. 84-118.
См.: Бахтин М.М. Слово в романе // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит., 1975. Он же. Проблемы творчества Достоевского. М.: Алконост, 1994.
См.: Купина Н.А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. Екатеринбург; Пермь, 1995. С. 43.
См.: Купина Н.А. Языковое строительство: от системы идеологем к системе культурем // Русский язык сегодня. М., 2000. Вып. 1. С. 183; Она же. Живые идеологические процессы и проблемы культуры речи // Язык. Система. Личность. Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2005. С. 91; Она же. Идеологемы как ключевые единицы политического языка // Лингвистика: бюл. Урал. лингв. о-ва. Екатеринбург, 2003. Вып. 11; Чудинов А.П. Политическая лингвистика. М., 2007. С. 92.
Клушина Н.И. Интенциональные категории публицистического текста (на материале периодических изданий 2000-2008 гг.): Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2008. С. 38-39.
Малышева Е.Г. Идеологема как лингвокогнитивный феномен: определение и классификация // Политическая лингвистика. 2009. № 4. С. 35. См.: Гусейнов Г.Ч. Д. С. П. Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х. М., 2004; Он же. Карта нашей родины: идеологема между словом и телом. М., 2005.
Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж, 2003. С. 72-74.
Клушина Н.И. Указ. соч. С. 39-40.
См.: Купина Н.А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. Екатеринбург; Пермь, 1995. С. 43; Земская Е.А. Клише новояза и цитация в языке постсоветского общества // Вопросы языкознания. 1996. № 1; Гусейнов Г.Ч. Д. С. П. Советские идеологемы... Он же. Карта нашей родины... Торохова М.В. Идеологема «Террор» в ивритоязычной палестинской периодике 1946-1948 гг.: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2006; Одесский М.П., Фельдман Д.М. Идеологема «патриот» в русской, советской и постсоветской культуре // Общественные науки и современность. 2008. № 1.
3
4
5
3
/
8
9
См.: Фельдман Д.М. Терминология власти: советские политические термины в историко-культурном контексте. М.: РГГУ, 2006. С. 10.
См.: Кузьмина Н.А. Деидеологизация или новая идеологизация? (Идеологемы нового времени) // Язык и стиль современных средств массовой информации: Межвуз. сб. науч. тр. Всерос. конф., посв. 80-летию проф. Н.С. Валгиной. М., 2007. С. 192-193; Чудинов А.П. Политическая лингвистика. М., 2007. С. 92. См.: Вортман Р. «Официальная народность» и национальный миф российской монархии XIX века // РОССИЯ/RUSSIA. Вып. 3 (11): Культурные практики в идеологической перспективе. Россия, XVIII - начало XX века. М.: ОГИ, 1999. С. 233-244.
См.: Зорин А. Идеология «православия-самодержавия-народности»: опыт реконструкции // Новое литературное обозрение. 1996. № 26. С. 86-87, 92-101. Федеральный закон РФ «О защите чувств верующих». Принят Государственной Думой РФ // Российская газета. 2013. 26 июня.
Речь В.В. Путина на праздновании 1025-летия Крещения Руси // [Электронный ресурс] http://www.pravoslavie.ru/news/63051.htm Путин приехал подтвердить доктрину о «самодержавии и православии» [Электронный ресурс] Электронный ресурс // http://hvylya.org/news/digest/ putin-priehal-podtverdit-doktrinu-o-samoderzhavii-i-pravoslavii-ekspert.html Путина предложено объявить национальным лидером с полномочиями псевдомонарха. [Электронный ресурс] // http://www.newsru.com/russia/07nov2007/ sultuga.html Там же.
Винокурова Е. Государственные идеологи пробуют на зуб разные идеи, но пока ни одну из них не могут сделать своей [Электронный ресурс] // http://www. znak.com/urfo/articles/05-06-12-47/100782.html
Сайт партии «Единая Россия» [Электронный ресурс] // http://er.ru/ news/2012/5/6/obsherossijskomu-narodnomu-frontu-ispolnilsya-god/ См.: Зимин В.А. Формирование политико-культурного контекста постсоветской модернизации. Автореф. дис. ... д-ра полит. наук. Саратов, 2013. [Электронный ресурс] // http://www.sgu.ru/files/nodes/93614/Zimin_V.pdf; Идейно-символическое пространство постсоветской России: динамика, институциональная среда, акторы / Под ред. О.Ю. Малиновой. М.: РАПН, 2011; Коваленко В.И., Костин А.И. Политические идеологии: история и современность // Вестник МГУ. Сер. 12. 1997. № 2; Мусихин Г.И. Идеология и власть // Полития. 2010. № 3-4; Пляйс Я.А. Россия в поисках национальной идеи и идеологии // Обозреватель. 1999. № 11; Мифы и мифология в современной России. М., 2000; Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Миф, число, сущность. М.: Мысль, 1994; Лукин А.В., Лукин П.В. Мифы о российской политической культуре и российская история // Полис. 2009. № 1; Черносвитов П.Ю. Современная мифология и государственная идеология // Культурологические записки. Вып. 13. М.: ГИИ, 2011.
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
