CC BY
172
Обсуждаем статьи о конструктивизме
В.П. ФИЛАТОВ
Идея о тесной связи познания и конструирования имеет длительную историю. Связка «познанное»-«сделанное» (сконструированное) была характерна для ранней новоевропейской философии (Декарт, Гоббс, Лейбниц) с ее ориентацией на математические и механистические модели объяснения природы. Такой взгляд на Вселенную неизбежно переносился и на человека с его психикой, и на общество, что породило механистические программы в психологии и проекты «социальной физики». Собственно и Дж. Вико, которого современные конструктивисты причисляют к отцам-основателям своего подхода, выступая против сомнений Декарта о возможности науки истории, пользовался его же идеей: мы можем познать лишь то, что можем сделать. А в этом отношении история, по мнению Вико, имеет преимущество перед природой, поскольку в отличие от последней она реально делается, творится людьми. В конструктивистском духе может быть истолкована и эпистемология Канта1, у которого объекты познания конституируются формами сознания, в результате чего познание имеет дело не с данным, а с заданным. В еще большей степени конструктивистская установка проявилась в «марбургской» интерпретации критицизма Канта, растворившей предмет познания в связях и отношениях внутри содержания опыта.
Вместе с тем современный конструктивизм характеризуется еще большей радикальностью: он реализует последовательно антиреалистическую программу, критикуя и отвергая любые трактовки знания как отображения реальной действительности. В этом плане Дж. Беркли может считаться настоящим «крестным отцом» радикального конструктивизма. Это видно по формулировке Э. фон Глазерсфельда основного парадокса познания: «Прежде чем провозглашать истинное знание о мире, вам следует убедиться в том, что та картина, которую вы строите, опираясь на собственные ощущения и представления, является во всех отношениях истинной репрезентацией мира в том виде, в каком он действительно существует. Однако, для того чтобы быть уверенным в том, что это сходство достоверное, вам необходимо иметь возможность сравнить данное представление с тем, что оно, как предполагается, представляет. Но именно это вы и не можете сделать, так как не можете выйти за пределы своего человеческого способа
1 См.: Лекторский В.А. Кант, радикальный конструктивизм и когнитивная наука //Когнитивный подход. М., 2008; Рокмор Т. Кант о репрезентационизме и конструктивизме // Эпистемология и философия науки. Т. III. № 1.
восприятия и мышления»2. Чтобы разрешить этот парадокс, полагает он, нужно выйти за пределы традиционной эпистемологии, так или иначе понимающей познание как поиск абсолютного соответствия с онтологической действительностью. Познание есть лишь поиск подходящего образа действия и способа мыслить, оно выполняет адаптивную функцию, служит для организации мира нашего опыта, а не для открытия некой реальности самой по себе. Соответственно, и знание не обретается пассивным образом, оно активно конструируется познающим субъектом.
За этими основными установками конструктивизма лежит широкий спектр различных концепций и теорий, а также эмпирических обобщений из самых разнообразных областей современной науки. Реально он представляет собой междисциплинарный контекст, в котором лишь условно можно выделить определенные направления - биологическое и нейропсихологическое, системно-синергетическое и социальное. В первых трех ключевой идеей, трактуемой под разными углами зрения и в свете разных проблем, является идея «автопоэтической замкнутости», позволяющая трактовать конструируемый человеком мир путем отсылок не к неким априорным когнитивным структурам, но к способам и особенностями функционирования автопоэтических систем. В этом отношении, опять-таки достаточно условно, конструктивизм можно назвать эпистемологией теории самоорганизации, которая в свою очередь оказывается «онтологией» радикального конструктивизма, сколь бы он не открещивался от любых онтологических допущений.
Социальный конструктивизм (Д. Блур, Б. Латур, С. Вулгар, К. Кнорр-Цетина и др.), кратко рассматриваемый в статье И.Т. Касавина, сформировался на иной почве. С радикальным конструктивизмом его объединяет разве только последовательный антиреализм. Но и здесь нельзя утверждать, что согласно социальному конструктивизму ученые «конструируют миры» в буквальном смысле, подобно тому, как инженеры конструируют машины, а архитекторы дома. Конструктивистский подход ограничивается здесь более слабым тезисом о том, что научные знания (например, знания о ДНК или кварках) в первую очередь «производятся» учеными и лишь во вторую -детерминируются некими фиксированными структурами реальности. Доступ к последним возможен через различные научные представления и взаимосвязанные и сложные методы, которые в результате и порождают «факты» мира.
Все эти виды конструктивизма не следует путать с конструктивизмом в математике и логике, хотя определенное сходство и здесь можно усмотреть. Поэтому показалось
2 О^г^/гМЕ. V. Яа^са! Сош1тсЙу18т. Ь., 1996. Р. 26.
целесообразным поместить в данную подборку статью Г.И. Рузавина о конструктивизме в математике.
Известно также, что слово «конструктивизм» обозначало оригинальное и плодотворное движение в архитектуре и изобразительном искусстве, существовавшее в СССР в 1920-30-е годы. Вспомнить об этом стоит не для сравнения этого движения с обсуждаемым конструктивизмом (хотя и здесь художник отказывался от «отражения» в пользу конструирования «новых миров»), а чтобы задаться вопросом: насколько конструктивистский подход созвучен отечественной философии? И здесь вспоминается известный «деятельностный подход»3, широко распространенный в нашей философии и психологии. Его основной тезис - мир дан нам в формах нашей деятельности - вполне может рассматриваться как вариант конструктивизма. В методологическом кружке Г. П. Щедровицкого, где методология понималась как вся совокупность средств и операций активности человека, взгляд на познание как конструирование или проектирование был центральным. Г. П. Щедровицкий даже полагал, что со временем наука отомрет за ненадобностью и уступит место конструктам, которые будут сознательно проектироваться в рамках общей методологии.
3 См.: Обсуждаем статьи о деятельности // «Эпистемология и философия науки». 2007. Т. XIII. № 3.
И.Т. КАСАВИН
Конструктивизм (от лат. constructio — построение) — направление в эпистемологии и философии науки, в основе которого лежит представление об активности познающего субъекта, который использует специальные рефлексивные процедуры при построении (конструировании) образов, понятий и рассуждений. В рамках философии конструктивизм представляет собой подход, согласно которому всякая познавательная деятельность является конструированием; это альтернатива любой метафизической онтологии и эпистемологическому реализму. В философском употреблении различается узкий и широкий смысл термина «конструкция». Конструкция в узком смысле касается построения и представления понятий в восприятии, в геометрии и логике. От него отличается конструкция в широком смысле, относящаяся к особым — организующим, структурирующим, формирующим и наглядно-образным аспектам миропонимания и самосознания. Философские концепции, подчеркивающие активно-конструктивное свойство восприятия, познания и самой реальности, объединяются под общим и достаточно расплывчатым именованием «конструктивизм». В эпистемологии и философии науки 20 в. конструктивистские направления завоевывали влияние в противовес эмпиристским традициям, ориентированным на естествознание 19 в., и формалистской математике. Апелляция к конструктивности в познании может быть обнаружена в самых разных областях — от логики, математики и наук о природе до наук о культуре и обыденного знания, со ссылками на авторитет Евклида, Канта, Фреге, Дюгема, Динглера, Пиаже и др. Логический конструктивизм возник из инициированной работами Г. Фреге программы Б. Рассела и А.Н. Уайтхеда редукции предложений и терминов математики к логике. Центральный принцип логицизма требует логического конструирования понятий, т.е. сведения всех понятий и понятийных систем к небольшому набору понятий путем дефиниций. В более поздних работах Рассел распространяет эту программу на естественные науки и психологию. Физические и психические феномены строятся из чувственных данных как логические конструкции. «Логическое построение мира» Р. Карнапа можно рассматривать как развитие этого проекта в рамках логического позитивизма, пусть даже с помощью понятия «конституирование» и на основе методического солипсизма. Конструктивное обоснование арифметики, анализа и логики П. Лоренцен строил на основе операционистской или диалогической логики, открывающей путь к «рациональной грамматике». Логические выводы понимаются в данном контексте лишь как крайний случай успешного обоснования некоторого тезиса в диалоге. Совместно с В. Камлахом Лоренцен закладывает основы методического
конструктивизма и конструктивистской философии науки Эрлангенской школы. В ней термин «конструктивный» относится к методическому введению конструктов, которые формируются без помощи как научных аксиом, так и естественного языка. Перенос конструкционистских методов на физику и философию науки осуществляется также в операционализме П.У. Бриджмена и Г. Динглера, согласно которым объекты научного знания конституируются с помощью специфических для науки методов.
В многообразии современных конструктивистских концепций можно выделить две группы — натуралистический и культуральный конструктивизм. Различие методического и радикального конструктивизма у С. Цеккато и Г. Динглера вначале казалось несущественным, однако затем они разошлись и ныне характеризуются культуральной ориентацией методического и натуралистической ориентацией радикального конструктивизма (при всех возможных исключениях). Формирование методического конструктивизма в области логики и математики начинается с Г. Фреге, а в философии физики с Г. Динглера. В работах П. Лоренцена и К. Лоренца логика была понята с точки зрения конструируемости логически истинных высказываний, что близко к интуиционистской логике (ЛЕЯ. Брауэр). Истолкование логики в плане философии языка как средства рациональной аргументации позволяет включить традиционные учения о понятии, суждении и умозаключении в конструктивную логическую пропедевтику (В. Камлах, П. Лоренцен), в которой разрабатывается систематика форм суждений (априорные, аналитически-дефиниторные; формальные и материально-синтетические суждения протофизики; апостериорные и эмпирические суждения реальных наук). Конструктивность арифметики и анализа, которые формулируются, в отличие от теоретико-множественных подходов, при помощи классической аксиомы выбора, ограничивают предметную область высшей математики эффективно конструируемыми моделями и их формами.
В методическом конструктивизме Эрлангенской школы (назван так в 1991 г. для отличия от радикального конструктивизма) протофизика разрабатывается как пересмотренная в русле философии языка и развитая далее концепция Г. Динглера. Территориальное разделение (Ю. Миттельштрасс, Ф. Камбартель в Констанце; П. Лоренцен, О. Швеммер в Эрлангене) привело и к дальнейшему расхождению интересов в рамках методического конструктивизма. В Марбурге сосредоточились разработчики прототеорий в естествознании, ревизии философии языка и логики, а также «культурального поворота» в рассмотрении таких традиционных областей, как эпистемология, натурфилософия, эстетика и эвдемонистская этика. В области геометрии пути Эрлангенской (П. Лоренцен) и Марбургской школ (П. Яних) также разошлись.
Общим остались только принцип методического порядка и культуралистская установка, согласно которой человеческая деятельность в культурном контексте образует основу для реконструкции познавательных результатов.
Радикальный конструктивизм, обязанный ссылке Э. фон Глазерсфельда на Ж. Пиаже, первоначально подчеркивал конструктивность познавательных результатов в смысле биолого-психологической теории развития индивида и эволюционно-биологической концепции У. Матураны и Ф. Варелы и далее пришел к антиреалистической картине познания как продукта деятельности организма и его мозга, направленной против теорий познания как отражения. Наряду с Х. фон Ферстером, который свою эпистемологию называл «оперативной», различные школы радикального конструктивизма взяли на вооружение позитивистскую и натуралистскую ориентацию («нередукционистский физикализм» Г. Рота и Х. Швеглера). Однако методический конструктивизм парадоксальным образом оказался радикальнее радикального конструктивизма, ибо он не только опирается на признание естественнонаучных результатов, но и подвергает их эпистемологической реконструкции. Там, где психология развития Ж. Пиаже усматривает радикальную конструктивность в установлении равновесия между ассимиляцией и адаптацией как естественными процессами с точки зрения наблюдателя более высокого уровня, методический конструктивизм начинает с «уже данных» речевых и деятельностных актов человека в жизненном мире. Действия в смысле самостоятельности целей и сопряжения целей и средств отличаются от простого поведения, объяснимого в терминах естественной причинности. Поскольку же предметы идеальных (логики и математики) и реальных (физики) наук не являются природными объектами в той же мере, что и элементы естественного и научного языков, то исторически существующие языки (языки отдельных наук, язык образов, философские языки, сама концепция Ж. Пиаже, например) должны подвергнуться методической реконструкции. Это означает, что фактические способы употребления языка должны быть сведены с помощью конструирования к элементарным ситуациям языкового нормирования так, чтобы получить методически упорядоченный, свободный от пропусков и кругов процесс использования норм. Программы реконструкции методического конструктивизма содержат предложения по решению проблемы эпистемологического фундаментализма. Они направлены, прежде всего, против трилеммы Мюнхгаузена, сформулированной в критическом рационализме и предполагающей гипотетичность всякого обоснования.
В аналитической философии идея активно-конструктивного характера того, что называется миром и реальностью, разрабатывалась наиболее полно в конструктивистской
теории символа Н. Гудмена. Методологическому обоснованию строго номиналистического конструктивизма посвящена его ранняя работа «Структура явления», в которой он, подобно Карнапу, использует современную логику. Однако Гудмен дистанцируется от логического позитивизма, считая что идея чистого данного не может быть последовательно эксплицирована и отказываясь от строгой дихотомии восприятия и понятия, наблюдения и теории в науке. Путем построения конструктивной системы и формулировки конструктивных дефиниций следует обеспечить не столько формализацию предсистемных и повседневных областей знания, сколько креативные объяснения. Как скоро требование интенсионального и экстенсионального тождества применительно к дефиниендуму и дефиниенсу оказывается слишком сильным, Гудмен разрабатывает более гибкую модель экстенсионального изоморфизма в качестве необходимого и достаточного основания отношения правильности. Этот критерий, согласно которому опыт требует некоторой структуры, а не экстенсиональной тождественности, допускает легитимность альтернативных дефиниенсов даже тогда, когда не все из них экстенсионально совпадают с дефиниендумом. В поздних работах Гудмен показывает креативно-конструктивный характер употребления символов и вскрывает тем самым внутреннюю связь логики, искусства, обыденного и научного познания. То, как мы употребляем символы в процессе восприятия, разговора, мышления и деятельности, обнаруживает свою зависимость от способов функционирования используемых символических систем. Эти способы функционирования и связанные с ними конструктивные действия (композиция и декомпозиция, ассоциация и диссоциация, организация и реорганизация, дополнение и удаление) должны быть поняты в рамках некоторой общей теории символов, и это становится лейтмотивом философии Гудмена. Многообразие символических систем, обладающих конструктивными функциями, последовательно ведет к допущению множества миров. Специальный случай конструктивной активности рассматривается в теории ретроспективного конструирования («Пути создания миров»). Она объясняет феномен движения образа, исследуемый в экспериментальной и теоретической психологии. Восприятие при переходе от одного гештальта, положения, величины некоторой фигуры к другому, создает «единое целое» с помощью дополнения или перебрасывания мостика. Гудмен подчеркивает параллельность этих процессов конструктивным процессам в «реальном» восприятии движения и изменения.
Иной смысл приобретает понятие конструкции в философии интерпретации Г. Абеля и методологии интерпретационистских конструктов Х. Ленка. Процессы понимания мира, себя и других называются Абелем «креативно-конструктивными процессами интерпретации». Точнее, это такие процессы, «в которых мы нечто, как
определенное нечто, феноменально выделяем, идентифицируем и реидентифицируем, применяем к нему предикаты и обозначения, что-то приписываем, конструируем связи, классифицируем путем разделения на классы и затем применительно к таким образом сформированным мирам получаем мнения, убеждения и обоснованное знание» (Abel G. Was ist Interpretationsphilosophie? // Simon J. (Hg.) Zeichen und Interpretation. Frankfurt a. M., 1994. S. 16f ). Полученная в результате констелляция интерпретативных конструктов располагается, далее, на разных уровнях некоторой модели и может там рассматриваться как результат основного процесса организации, структурирования и конципирования реальности и опыта. На одном уровне располагаются конструктивные действия в области восприятия и ощущения, в которые, тем самым, включены моменты концептуализации. Это процессы ограничения, ассоциации, различения, предпочтения, анализа, синтеза и проектирования. Всякий предмет восприятия рассматривается как продукт перцептивной конструкции и интерпретации, в который входят как логические, так и эстетические компоненты. На другом уровне могут быть расположены мышление и теоретическое конструирование, специфика которых определяется сенсорным дефицитом. Замена восприятия концептом имеет в то же время прагматический характер и соответствует критериям когеренции, консистентности и эмпирической истинности. Согласно интерпретативной философии Абеля, отдельный уровень соответствует пространственно-временной локализации, категоризации и классификации, т. е. деление на роды и виды также является формированием интерпретативных конструктов с точки зрения определенных целей. Они, в свою очередь, покоятся на глубоко лежащей интерпретативной практике жизненного мира. Конкретные типы реальности являются, таким образом, продуктами интерпретативных конструктов на различных уровнях человеческого мира. Реальность оказывается зависимой от функций систем описания, обозначения и интерпретации. Поскольку же эти системы коренятся в «изначально-продуктивных» категоризирующих функциях знаков, которые предполагаются любой «организацией опыта» и глубоко заложены в жизненной практике, то тем самым удается избежать релятивизма. Исходя из того, что креативно-конструктивные процессы включаются в когнитивные, науки и искусства могут быть поняты как «проявление продуктивной и ориентировочной активности человеческого бытия-в-мире» (Abel G. Konstruktionen der Wirklichkeit // Sedlmayr E. (Hg.). Wirklichkeit, Bild, Begriff . Berlin, 1997. S. 76), как различные «способы миросозидания».
Особый тип конструктивизм — социальный конструктивизм — сформировался в рамках социально-гуманитарных наук. Его исходной предпосылкой является своеобразный фундаментализм, уже отброшенный в философии естественных наук.
Обществоведы, отказавшись от социального атомизма и индивидуализма, сегодня в основном исходят из понятия социума как целого, которое больше суммы своих частей. Такое понятие общества может использоваться как эксплананс при объяснении частных социальных феноменов (практических действий, речевых актов, экономических структур, религиозных убеждений): каждый из них при этом конструируется из совокупности выполняемых им социальных функций, или ролей. С середины 1970-х гг. методы социального конструирования стали применяться и в социологии научного знания как в экстерналистском (Б. Барнс, Д. Блур), так и в интерналистском (Б. Латур, С. Вулгар, К. Кнорр-Цетина, Р. Коллинз) направлениях данной дисциплины. В первом из них конструирование когнитивных феноменов от первобытной магии до современной науки строилось в форме их редукции к набору убеждений и верований («социальных образов»), принятых в рамках некоторой социокультурной группы и выражающих собой ее основные параметры (внешнюю границу и внутреннюю структуру, по М. Дуглас). Во втором направлении объяснение научных теорий и фактов исходит из самой структуры научного сообщества, которая, правда, в значительной степени скопирована с общества в целом. В частности, в нем фундаментальный характер играет коммуникация между учеными, в которой выражаются их субъективные интересы и стремления (к успеху, благосостоянию, престижному положению и т.п.). Поэтому в процессе научного общения первоначальные факты до неузнаваемости трансформируются: от протокола лабораторных наблюдений до итогового отчета перед ученым советом или научным фондом пролегает дистанция огромного размера.
Социология научного знания на этом пути, казалось бы, справилась с наиболее трудной задачей, которая стояла перед социологическим объяснением естествознания. Подобно тому, как ранее разные формы политической и религиозной идеологии были объяснены и разоблачены с помощью редукции к социальным потребностям и интересам, так теперь понятия научной онтологии (атом, кварк, материя, ген, естественный отбор, нейрон, вирус и т.п.) были провозглашены социальными конструктами. Открытие в них социального содержания и даже их полное сведение к социальным образам и аналогиям открывало дорогу к превращению естествознания в обществознание. Вместе с тем на обществоведов возлагалась чрезвычайно трудная задача перевода всех результатов и методов науки (современной в том числе) на язык социологии. Практическая сложность такой задачи обременялась еще и неизжитыми методологическими заблуждениями: провозглашение специфики социального как предмета обществознания шло рука об руку с отрицанием специфического предмета наук о природе. Методологический фундаментализм и редукционизм, превращенные из метода социальной критики в способ
построения систематического теоретического знания, оборачивались против самих себя. Ведь и понятия социальных и гуманитарных наук также должны допускать социальную интерпретацию. Само понятие общества есть, таким образом, социальный конструкт, происхождение которого нельзя объяснить никак иначе, чем из самого себя. Этот мыслительный ход и был сделан Н. Луманом, концепция которого явилась особым типом социального конструктивизма. Ему пришлось вернуться к своеобразному социальному атомизму и допустить (не без помощи логического круга), что само общество конструируется из отдельных коммуникативных актов, в то время как коммуникация уже предполагает социальные связи.
В общем плане философско-методологический смысл дискуссий вокруг конструктивизма состоит в исчерпанности классической программы фундаментализма в обосновании науки, а также в необходимости понимания процессов самоорганизации в природе и обществе. Три понятия — целеполагание, обоснование и творчество — являются ключевыми для конструктивизма, если под ним понимать все противоречивое многообразие его программ. Является ли самоорганизация и целеполагание прерогативой человека, или они присущи всей живой (неживой) природе? Представляет ли собой объяснение лишь приспособление непознаваемого мира к возможностям ограниченного человека, или же корни познавательных способностей уходят в глубь природы, где имеют место аналогичные информационные процессы? Трактовка природной самоорганизации как целесообразности вносит в конструктивизм элементы изначально чуждого ему платонизма. Но если конструирование является универсальным механизмом генезиса и развития природы и общества, то и конструктивно-креативная деятельность человека получает надежное обоснование. В таком случае пределы обоснованию и объяснению следует искать не в глубинах человеческой субъективности, но в природных и социальных закономерностях. Этой натуралистической и монистической точке зрения противостоит методологическая и дуалистическая позиция, согласно которой конструктивность — уникальное свойство человеческого сознания и деятельности. В таком случае весь мир делится на пассивную реальность, подлежащую преобразованию, и человека, относительно свободно его осуществляющего. При этом человеческая свобода реализует себя в основном в сфере сознания, благодаря чему и строится конструктивные интерпретации и объяснения мира и человека. Но эта методологическая свобода оборачивается постоянной необходимостью решать парадоксы и антиномии, преодолевать ошибки и заблуждения, а процесс познания оказывается весьма рискованным и ответственным мероприятием.
А.Ю. АНТОНОВСКИЙ
Конструктивизм - направление в теории познания, ориентированное на использование в философии достижений науки, прежде всего биологии, нейрофизиологии, кибернетики, а также лингвистики и социологии. Представители конструктивизма опираются на труды английского логика и математика Дж. Спенсера-Брауна, австро-американского физика Х. фон Ферстера, американских психологов и лингвистов Э. фон Глазерсфельда, Г. Бэйтсона, П. Вацлавика, чилийских биологов Ф. Варелы и У. Матураны, немецкого нейрофизиолога Г. Рота. В рамках т.н. радикального конструктивизма все большее влияние получает направление, опирающееся на идеи Н. Лумана.
От радикального конструктивизма, оспаривающего саму возможность познания объективной реальности, редуцированную к бесчисленным субъективным реальностям человеческих сознаний, отличают его мягкую версию. Это так называемый эрлангенский конструктивизм, апеллирующий к объективности языка и стремящийся преодолеть «наивное обнаружение мира» через конструирование специальных языковых и научных методик. Сторонники этого направления опираются на идеи Г. Динглера и П. Лоренцена. В настоящее время оно представлено «школой Констанца» (Й. Миттельштрасс, Ф. Камбартель), «диалогическим» или «философско-антропологическим» конструктивизмом (Куно Лоренц, В. Камлах), «методическим культурализмом» (П. Яних). Промежуточную позицию между радикальным и эрлангенским направлениями конструктивизма занимает интеракционистский конструктивизм, восходящий к социальному констуктивизму П. Бергера и Т. Лукмана (К. Райх и др.).
Несмотря на существенные расхождения, все эти течения имеют общие исторические корни и объединяющую предпосылку, состоящую в негативном отношении к реализму с его теориями отражения и утверждениям о соответствии между объективной реальностью и ее субъективными репрезентациями.
Сторонники конструктивизма возводят свой подход к античному скептицизму (Пиррон) и учению Протагора; своими предшественниками они считают также представителей средневекового номинализма и отдельных мыслителей Нового времени (Р. Декарт, Дж. Локк, Дж. Беркли, Д. Юм). Однако первым аутентичным конструктивистом признается итальянский философ Джамбатиста Вико. Он предложил представление о человеке как о существе, совершенство которого, в отличие от совершенства Бога, состоит в совпадении познавательной и созидательной деятельности и
который вынужден «составлять» свое познание из элементов. Таким образом человек становится созидателем истин, познаваемых благодаря этому «составлению». Вполне «конструктивистской» можно считать также концепцию синтетического априорного познания, выдвинутую И. Кантом. В современной философии непосредственными предшественниками конструктивизма признаются Э. Гуссерль и Дж. Дьюи. В случае Э. Гуссерля востребованными оказываются детализованные исследования конституирования «жизненного мира», концепции о конструкции феномена вещи и возникновения сознания времени, а также разработка отношения повседневности к образованию научных теорий. У Дж. Дьюи конструктивисты подчеркивают отказ от репрезентативности в содержании научных теорий, которые рассматриваются в качестве прогностических вспомогательных средств, расширяющих возможности обращения с миром. Естественнонаучные предпосылки конструктивизма лежат в релятивистской картине физической реальности (четырехмерное пространство-время, отличное от естественно-понятных трехмерного пространства и одномерного времени), а также в квантовой теории (тезис о зависимости результатов наблюдения частиц от позиции наблюдателя).
«Библией» радикального конструктивизма стала книга Дж. Спенсера-Брауна «Законы формы». В ней он предложил аксиоматическую систему пропозициональной логики или «логику различений», в которой отсутствуют такие обычные логические операции, как конъюнкция и дизъюнкция, а в качестве переменных выступают сами логические функции. Базисные аксиомы этой логики («закон наименования» и «закон пересечения границы»), по мнению конструктивистов, описывают некоторые самоочевидные когнитивные процедуры, в первую очередь, операции наблюдения и описания, различения и именования, самонаблюдения и самоописания, и в этом смысле служат фундаментом научных дисциплин, в т. ч. и социально-гуманитарных. Созданная Дж. Спенсером-Брауном логика, где «онтологические» реалии, идентичности, объекты и имена понимаются лишь как следствия осуществления тех или иных различений, стала методологическим основанием радикального конструктивизма.
Во многом основываясь на этой логике, биологи У. Матурана и Ф. Варела отождествляют с познанием саму жизнь живых систем. В качестве познающей инстанции рассматривается организм, а то и его органы. Процессы познания сводятся к наблюдениям, а наблюдения к производству различений. Живая система в процессе своего самовоспроизводства или «автопоэзиса», осуществляет различения, и прежде всего выбирает те или иные свои следующие репликации. Несмотря на такое расширительное толкование познания, эпистемология радикальных конструктивистов сопровождается выраженным скепсисом, который в значительной степени покоится на
нейрофизиологических аргументах. Так, У. Матурана утверждает, что не существует сколь-нибудь жесткой связи между спектральными значениями видимых объектов и фактической стабильностью свойств воспринимаемых цветов. Стабильность свойств объекта, его идентичность, сама его объектность суть конструкции или удобные фикции. Например, апельсин остается оранжевым и при солнечном, и при электрическом свете, хотя в последнем случае прибор, измеряющий длины отражаемых им волн, регистрирует преобладание голубых (т. е. коротких) волн. Далее, в качестве популярного примера и метафоры конструктивисты указывают на «слепое пятно» в нашем поле зрения -огромный визуальный пробел на сетчатке в основании зрительного нерва, словно достраиваемый в процессе конструирования визуальной реальности; причем сам этот процесс познания как конструирования ускользает от нашего внимания: мы не видим того, что мы не видим. Из всего этого делается вывод о том, что невозможно установить стабильные корреляции между событиями во внешнем мире, объективной реальностью и состояниями нейронной активности. Нейроны взаимодействуют главным образом друг с другом, и та информация, которая передается, не имеет ничего общего с конфигурациями воспринимаемых объектов или воспринимаемыми цветами и формами.
Г. И. Рузавин
Конструктивизм в философии науки и математике - способ построения и обоснования научных теорий, противоположный теоретико-множественному и аксиоматическому методу. Впервые возник и получил дальнейшее развитие в связи с проблемами обоснования математики в ХХ в. Теория бесконечных множеств, созданная в конце XIX в. Г. Кантором, пыталась дать окончательное обоснование всей классической математике. Однако через некоторое время в ней возникли антиномии или парадоксы, которые свидетельствовали о том, что она не может считаться надежным фундаментом здания математики. Со временем число парадоксов стало увеличиваться, и в математике громко заговорили о кризисе её оснований. Наиболее радикальные программы по устранению парадоксов и выходу из кризиса оснований математики были выдвинуты сторонниками формализма во главе с Д. Гильбертом и интуиционизма, объединившихся вокруг Л. Брауэра. Гильберт пытался справиться с парадоксами теории множеств и спасти классическую математику от кризиса путем полной её формализации с помощью аксиоматического метода. Для этого необходимо, во-первых, представить её в виде формализованной аксиоматической системы, а во-вторых, доказать непротиворечивость полученной формальной системы. Такие доказательства не используют абстракции
актуальной бесконечности и поэтому должны проводиться с помощью финитных или конечных, методов, которые являются настолько элементарными, что не вызывают каких-либо сомнений. Эти доказательства Гильберт относил к метаматематике, которая выступает по отношению к формализованной математике как содержательная теория. Если с помощью финитных методов метаматематики в формализованной системе математики нельзя будет обнаружить противоречия, т.е. доказать появление в ней двух противоречащих теорем или формул А и не-А, то в ней не могут появиться парадоксы. Однако доказательство в 1931 г. К. Гёделем его знаменитой теоремы о неполноте формальной арифметики показало невозможность осуществления полной формализации классической математики. Программу Гильберта известный отечественный математик А. А. Марков характеризует как неудавшуюся попытку обосновать теоретико-множественную математику на базе конструктивной, а самого Гильберта считает одним из основоположников конструктивной математики.
Дальнейшее развитие идеи конструктивизма получили в рамках интуиционистской математики, которую возглавил Л. Брауэр. Интуиционисты считали, что источником возникновения не только парадоксов, но и трудностей в теории множеств служит использование в ней абстракции актуальной бесконечности. Парадоксы являются лишь симптомами необоснованного применения этой абстракции, поскольку в ней бесконечные множества уподобляются конечным множествам. Например, бесконечный ряд натуральных чисел рассматривается как актуально построенный, завершенный, одновременно заданный всеми своими числами, а не потенциальный, возникающий после прибавления единицы к предыдущему числу. Поэтому интуиционисты вместо абстракции актуальной бесконечности используют абстракцию потенциальной бесконечности. Они считают также, что сторонники теоретико-множественной математики необоснованно переносят законы классической логики, верные для конечных множеств, на бесконечные множества. Прежде всего это относится к закону исключенного третьего, который используется в чистых доказательствах существования в математике. В них существование математического объекта считается доказанным, если предположение о его несуществовании приводит к противоречию. В противоположность этому интуиционисты считают существование объекта доказанным, если его действительно можно построить или вычислить. Поэтому они отказываются и от чистых доказательств существования в математике, и от применения закона исключенного третьего к бесконечным множествам.
Интуиционисты рассматривают математику как науку об интуитивно убедительных построениях математических объектов, а критерием истинности
математических суждений считают возможность построения мысленного эксперимента, относящегося к этому суждению. Такая субъективистская трактовка математики подверглась критике со стороны представителей конструктивного направления, в особенности отечественной школы конструктивизма во главе с А.А. Марковым, которые не используют такие неконструктивные объекты, как свободно становящаяся последовательность и континуум, как среда свободного становления. Сторонники конструктивного направления, как и интуиционисты, отказываются от абстракции актуальной бесконечности и использования закона исключенного третьего по отношению к бесконечным множествам. Однако в отличие от интуиционистов они систематически применяют более слабую абстракцию потенциальной осуществимости, в которой отвлекаются от практических ограничений построения конструктивных объектов. Например, если представить число «один» из натурального ряда вертикальной черточкой, «два» - двумя черточками и т.д., то указанная абстракция отвлекается от практических ограничений, которые могут встретиться при написании достаточно большого натурального числа (недостаток времени, бумаги и т. д.). Она допускает возможность построения после любого натурального числа п следующего числа п+1, но в отличие от актуальной бесконечности не разрешает рассматривать все бесконечное множество таких чисел как построенное. Другой основной абстракцией конструктивной математики является абстракция отождествления, согласно которой два одинаковых объекта считаются одним и тем же объектом.
Исходными понятиями конструктивной математики служат понятия конструктивного объекта и конструктивного процесса, которые не определяются, а лишь поясняются. Конструктивными элементарными объектами являются слова в определенном алфавите, в котором под буквами подразумеваться разнообразные знаки, например, вертикальные черточки, изображающие натуральные числа. Конструктивный процесс, результатом которого является определенное слово, будет сводиться к выписыванию одного знака за другим. Натуральный ряд чисел, начинающийся с нуля, будет задан в алфавите {0,1}. Если добавить к этому алфавиту знак минус (-) и дроби (/), то получится алфавит для рациональных чисел {0,1,-, /}, на основе которого можно строить рациональные числа как конструктивные объекты в указанном алфавите. Конструктивные действительные числа определяются как регулярно сходящиеся последовательности рациональных чисел. Поскольку они заданы в алфавите {0,1}, то алгоритмы над этим алфавитом дают возможность строить конструктивную функцию действительного переменного как алгоритм, перерабатывающий одно действительное число в другое. На основе этого была разработана конструктивная теория функций
действительного переменного, которая существенно отличается от классической теории. Методы конструктивного математического анализа дают возможность построить отдельные разделы традиционного анализа на более ясных исходных предпосылках, учитывающих кроме того вычислительные их возможности. Конструктивный подход преимущественно используется в математике и логике как способ обоснования теории, альтернативный теоретико-множественному и аксиоматическому. Однако идея о конструктивных возможностях всякого исследования находит применение и в других науках.
Литература.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995; Кнорр-Цетина К. Социальность и объекты // Социология вещей. М., 2006; Кезин А. В. Радикальный конструктивизм: познание «в пещере» // Вестник МГУ. Серия «Философия». 2004. № 4; Коллинз Р. Социология философий. Новосибирск, 2002; Латур Б. Когда вещи дают сдачи: возможный вклад «исследований науки» в общественные науки // Вестник МГУ. Серия «Философия». 2003. № 3; Цоколов С. А. Философия радикального конструктивизма Эрнста фон Глазерсфельда // Вестник МГУ. Серия «Философия». 2001. № 4; Гейтинг А. Интуиционизм. М., 1965; Клини С.К., Весли Р.Е. Основания интуиционистской математики. М., 1987; Марков А.А., Нагорный Н.М. Теория алгоритмов. М., 1984; Bateson G. Steps to an Ecology of Mind. Ballantine, 1972; Foerster H. v. Observing Systems. N. Y., 1978; Glasersfeld E. v. Radical Constructivism, a Way of Knowing and Learning. L., 1995; Janich P. Konstruktivismus und Naturerkenntnis. Auf dem Weg zum Kulturalismus. Fr., 1996; Knorr-Cetina K. The Manufacture of Knowledge: An Essay on the Constructivist and Contextual Nature of Science. Oxford, 1981; Latour B. Science in Action. Cambridge, MA, 1987; Lorenzen P. Konstruktive Wissenschaftstheorie. Fr., 1974; Luhmann N. Gesellschaft der Gesellschaft. Fr., 1997; Maturana H. From Being to Doing. The Origins of the Biology of Cognition. Heidelberg, 2004; Pickering A. Science as Cultural Practice. Chicago, 1992); Schmidt S. J. Der Diskurs des Radikalen Konstruktivismus. Fr./M., 1987; Watzlawick P. Die erfundene Wirklichkeit. Fr., 1981.
