CC BY
109Общественная вредность как критерий классификации соучастия в преступлении
О. А. Михаль*
Множественность, соучастие и стадии умышленного преступления классифицируются следующим образом: множественность — на совокупность и рецидив; соучастие — по формам и видам (простая и сложная; группа лиц, группа лиц по предварительному сговору, организованная группа, преступная организация); стадии — неоконченное (приготовление, покушение) и оконченное.
По правилам формальной логики деление понятий (классификация) должно производиться по одному основанию, а члены деления должны исключать друг друга1. Исходя из этих положений, на наш взгляд, общественная вредность имеет форму и вид.
Критерием для формы общественной вредности является ее характер и степень, т. е. количественно-качественные показатели. К видовой маркировке относятся множественность преступлений, соучастие и стадии оконченного преступления, те признаки, которые повышают либо снижают общественную вредность.
Единым основанием классификации для формы и вида общественной вредности является ее увеличение либо сокращение в зависимости от влияния относительно самостоятельных признаков. Последние выступают инструментом для обособления формы и вида общественной вредности.
Термины «форма» и «вид» следует считать условными применительно к общественной вредности. В зависимости от выполняемых функций можно теоретически выделить две группы видов или две группы форм общественной вредности2.
Вид и форма «сигнализирует» об изменении характера общественной вредности и, соответственно, наказуемости деяния.
В науке уголовного права достаточно много исследований посвящено соучастию, его формам и видам. Тем не менее институт соучастия остается достаточно сложным для понимания. Кроме того, практически нет публикаций, затрагивающих проблему взаимосвязи общественной вредности и соучастия.
Конструирование нормы, закрепляющей действительную ценность правоотношений, терпящих ущерб в результате преступного посягательства, позволяет правильно отражать тип вредного для
общества поступка, его объективные и субъективные признаки с тем, чтобы нацеленно вытеснять либо пресекать посягательство.
Согласимся с Р. Р. Галиакбаровым в том, что характер, тип реализации конкретных социально вредных деяний, направленных на нарушение нормальных отношений, в известной мере обусловливает границы уголовно-правового запрета, его предметную определенность, которая находит отражение в очерченных в законе объективных признаках преступления, объективных признаках неоконченной преступной деятельности и в особенностях исполнения преступления в соучастии.
Нормообразование — сложный процесс. На него воздействует множество факторов, в частности социально-исторические условия, потребности практики, целесообразность (с учетом конкретных причин) избрания уголовно-правовых средств и методов борьбы с нежелательными в обществе эксцессами, законотворческие традиции и др.3
Критериями существенности вреда может быть важность самих общественных отношений, величина причиняемого или грозящего им ущерба, распространенность деяний, их социальная оценка, политическая обстановка и т. д.4
Общественная вредность некоторых человеческих поступков складывается из многих показателей. Их комплекс и дает возможность на самом общем уровне решить, достиг ли заряд вредности такого состояния, чтобы попасть в орбиту уголовного закона, следовательно, разграничить преступное и непреступное и установить обоснованность борьбы с антиобщественным поведением мерами уголовного наказания, а не другими средствами, имеющимися в арсенале государства.
Общественная вредность деяний существует фактически. Она представляет собой реальность, присущую преступным посягательствам, через параметры места, времени, обстановки и т. п. Законодатель не изобретает, а лишь познает общественную вредность и на этой основе дает конкретным ее проявлениям оценку с позиции господствующих социальных ценностей.
Делая легитимным тот или иной уровень общественной вредности, следует иметь в виду ее пре-
* Постоянный автор нашего журнала.
ступную суть как качественную характеристику, связанную с бытием явления в целом. Данное положение верно для каждого преступления, в том числе совершенного в соучастии5.
Однако, по мнению Р. Д. Сабирова, «опасность деяния повышает не любое соучастие, а групповое исполнение преступления»6. Есть и другие мнения: одни авторы считают, что соучастие всегда повышает общественную вредность содеянного7, другие же, наоборот, признают соучастие нейтральным фактором8.
Вслед за А. П. Козловым полагаем, что в рамках существующей доктрины соучастия его следует считать явлением, всегда увеличивающим общественную вредность преступления, поскольку при соучастии вырабатывается чувство поддержки со стороны других лиц, а преступления становятся более дерзкими и результативными9. Прав и Р. Р. Га-лиакбаров, когда пишет, что «общественная опасность может в известной мере возрастать, когда субъекты отношения... объединяются для совместного причинения вреда. общественным отношениям. На уровень опасности содеянного влияет не только факт образования группы, но и особенности взаимосвязей между ее участниками, которые соединяют свои интеллектуальные или фактические усилия для посягательства на охраняемые интересы»10.
Только степенью удаленности соучастника от преступного результата нельзя определять возможность снижения общественной вредности содеянного в действиях организатора, подстрекателя и пособника, поскольку совместное участие предполагает общее стремление к результату. Индивидуализация ответственности должна зависеть от личного вклада.
Соучастие увеличивает общественную вредность определенного типа поведения одновременно по нескольким каналам. Оно способствует большей вероятности наступления последствий, большей их тяжести.
Соучастие «стимулирует» общественную вредность, поскольку преступное посягательство форсировано воздействием нескольких лиц. Такой натиск ограничивает возможности потерпевшего сохранить в неприкосновенности имеющиеся у него блага. Вот почему совместные действия всегда, при прочих равных условиях, вызывают возрастание общественной вредности. Последнее презюмирует-ся также и большим объемом умысла соучастника в сравнении с объемом умысла индивидуально действующего субъекта. Содержанием умысла соучастника является осознание факта совместного, хотя бы с одним соучастником, совершения преступления. В этом случае интеллектуальный элемент умысла соучастника включает: а) осознание общественно опасного характера собственных действий; б) осведомленность о такого же рода дей-
ствиях другого лица (других лиц), действующего совместно с ним при совершении преступления; в) предвидение общественно опасных последствий совместных действий11.
Повышенная общественная вредность соучастия по сравнению с действиями одного субъекта преступления проявляется и в том, что круг поведения индивидуально действующего лица значительно шире, поскольку он вынужден сам организовывать, подготавливать преступление к исполнению, тогда как при соучастии данные функции распределены.
«Чем опаснее совместное преступление, — пишет А. П. Козлов, — тем дальше, например, организатор держится от исполнения преступления, тем эффективнее и опаснее его поведение: в преступном сообществе организатор, как правило, не выполняет объективной стороны преступления, предусмотренного Особенной частью УК»12. Постепенное наращивание организаторских начал, их усложнение существенно изменяет общественную вредность участия организатора в преступном сообществе. Чем опаснее объединение, тем выше степень выполнения функций.
Еще в конце XIX — начале ХХ вв. мнения специалистов в области уголовного права по поводу природы соучастия разделились. Одни считали, что соучастие зависит от главного действия, между иными соучастниками и результатом стоит исполнитель; иные соучастники причинно не связа-
13
ны с результатом и отвечают за чужое дело13, т. е. признавали акцессорную природу соучастия. Сторонником данной позиции выступает и М. И. Ковалев: «Мы считаем, что. уголовному законодательству свойственно признание акцессорной природы соучастия. Если нет самого преступления, то можно ли говорить вообще о соучастии в преступлении, то есть об участии в том, чего в действительности нет»14. Другие авторы придерживались иной точки зрения и считали, что соучастник отвечает за собственные действия, а не за совокупные, поскольку каждое действие, обусловившее наступивший результат, есть самостоятельное основание для вменения лицу всего ре-
15
зультата15.
В советское время сформировалось устойчивое мнение, отрицающее теорию акцессорности и устанавливающее главенствующую роль организатора в повышении общественной вредности преступного посягательства до максимума. Например, А. М. Ца-регородцев, критикуя буржуазные теории соучастия, писал, что советская наука уголовного права последовательно придерживалась того, что главным виновником преступления, совершаемого в соучастии, является не исполнитель, а организатор, который, «.будучи центральной фигурой соучастия, стоит особняком от всех других соучастников.»16.
Исследование показывает, что в теории акцес-сорности, главенствующей в УК РФ 1996 г., можно выделить три аспекта самостоятельного характера ответственности соучастников. «Во-первых, за эксцесс исполнителя другие соучастники уголовной ответственности не подлежат. Во-вторых, организатор преступления и подстрекатель не подлежат уголовной ответственности, если эти лица своевременным сообщением органам власти или иными предпринятыми мерами предотвратили доведение преступления исполнителем до конца. Пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления. В-третьих, смягчающие или отягчающие обстоятельства, относящиеся к личности одного из соучастников, учитываются при назначении наказания
17
только этому соучастнику»11.
Детерминирующее воздействие причины и условий на преступный результат различно. Причина как явление, находящееся в генетической связи с преступными последствиями, играет определяющую роль в их наступлении, а условия лишь способствуют их наступлению. Поэтому поступки лиц, ставшие причиной, в соотношении с поступками-условиями должны рассматриваться как более общественно вредные.
В. Д. Филимонов справедливо пишет, что условиями совершения преступления могут быть, в частности, действия пособника. По сравнению с действиями исполнителя они представляют, по общему правилу, меньшую общественную вредность. И это понятно: поведение исполнителя находится в причинной связи с наступившим результатом, а действия пособника — лишь в кондициональной зависимости18.
Традиционное представление о том, что при соучастии действия виновного всегда связаны с преступным результатом причинной связью, в свете новой философской трактовки причинной связи должно быть неверным. Соучастие в виде пособничества отличается от прикосновенности к преступлению, в частности, от заранее не обещанного укрывательства, не причинной связью действий соучастника с преступными последствиями, а конди-циональными отношениями с ними. При отсутствии договоренности об укрывательстве ни причинной, ни кондициональной связи с ними нет.
В. Д. Филимонов правильно ставит вопрос и о том, что следует пересмотреть представления о связи общественно опасных последствий с подстрекательством. Действия подстрекателя связаны с преступлением и общественно опасными последствиями не причиной, а инспиративно и непосредственно не ведут к наступлению преступных последствий. Они служат лишь поводом к совершению, инициируют преступные действия.
Отсюда следует, что действия подстрекателя при соотнесении с действиями исполнителя и пособника имеют меньшую степень общественной вредности. Именно поэтому ч. 3 ст. 34 УК РФ установила, что уголовная ответственность подстрекателя и пособника наступает по статье, предусматривающей наказание за совершенное преступление, со ссылкой на ст. 33. В соответствии же с ч. 1 ст. 67 УК РФ при назначении наказания учитываются характер и степень их фактического участия в совершении преступления, значение этого участия для достижения цели преступления, его влияние
на характер и размер причиненного или возмож-
19
ного вреда19.
Вместе с тем допустимо приравнивать к подстрекателям и пособникам организаторов преступления. Между действиями организатора и исполнителя с преступлением и его общественно опасными последствиями прямая связь, где в руках исполнителя обычные способы, орудия и средства воздействия на объект, а у организатора — другие участники преступления.
Поэтому мы полностью поддерживаем В. Д. Филимонова в том, что в ч. 3 ст. 34 УК РФ без достаточных оснований предусмотрена одинаковая квалификация действий как подстрекателей и пособников, так и организаторов преступления. Действия
организатора должны квалифицироваться так же,
20
как и действия исполнителя преступления20.
Согласимся также и с А. П. Козловым, считающим, что в зависимости от степени организованности соучастие может быть более или менее общественно вредным. Традиционно государство всегда боролось с преступными организациями, о высокой опасности которых свидетельствует, например, настоящая война, разгоревшаяся между государством и наркомафией в Колумбии в начале 90-х гг. XX столетия.
Требует пристального внимания вопрос о формах и видах соучастия. С одной стороны, вроде бы понятно, что чем больше соисполнителей при совершении преступления, тем больший вред причиняется охраняемому законом объекту. Однако наибольший вред обществу причиняют преступные сообщества и организованные группы, где функции
21
соучастников распределены21.
По мнению А. П. Козлова, в соучастии с разделением ролей все соучастники (кроме исполнителя) довольно абстрактно представляют себе сам процесс совершения преступления, способы причинения вреда, сам вред; они всего этого не видят и нередко руководствуются принципом: «Моя хата с краю», дистанцируясь от причинения вреда. Отсюда осознание совершения преступления у них не конкретизируется.
В групповом преступлении (кроме организованной группы и преступного сообщества) при
действии соучастников на месте и во время совершения преступления процесс совершения преступления, способ причинения вреда и сам вред представлен для других соучастников максимально наглядно. Особенность осознания происходящего в том, что они в достаточно высокой степени конкретизируют свой вклад в причинение вреда,
понимают, что они совместно с исполнителем со-
22
вершают преступление22.
Соучастие с разделением ролей в виде организованной группы и преступного сообщества должно было бы признаваться в целом менее общественно опасным, чем преступления, совершенные при соисполнительстве группой лиц либо группой лиц по предварительному сговору. Но в силу сплоченности организованная группа и преступное сообщество приравниваются к соисполнительству и более общественно опасны, чем простое соисполнитель-ство, поскольку степень сорганизованности соучастия очень высока.
Мы придерживаемся позиции, что все соучастники с момента вступления в организованную группу становятся ее членами и независимо от места и времени совершения преступления, фактически выполняемых ролей признаются соисполнителями.
Организованная группа опаснее простой группы и группы лиц по предварительному сговору, поскольку обладает особым микроклиматом в «коллективе», последовательно отрицающем принятые в обществе социальные ценности. Подобная деятельность более существенно ущемляет социальные возможности потерпевших и охраняемые социальные интересы. Обязательным показателем организованной группы являются все необходимые признаки, характерные для любого группового преступления, в сочетании с признаком устойчивости.
«Среди параметров преступности, подвергшихся за последнее десятилетие наибольшей трансформации, — пишет А. А. Арутюнов, — особое место имеет организованная преступность. По сути, она представляет собой квинтэссенцию, крайнюю форму таких явлений, как совершение преступлений в различных формах совместности»23.
Повышенная вредность преступного сообщества (преступной организации) вызывает своеобразную реакцию законодателя в форме усеченных составов. Это обусловливает, как правило, невозможность добровольного отказа участников сообщества или организации от совершения преступления.
Преступное сообщество не только создающее в сознании, но и реально совершающее определенный круг преступлений объединение нескольких лиц. Именно при реализации умысла многократно увеличивается общественная вредность преступного сообщества, так как соучастие без совершения преступления существовать не может.
В уголовном законе общественная вредность соучастия классифицируется и в зависимости от вида соучастников, совершающих преступления. М. И. Ковалев, используя законодательную формулу базирования уголовной ответственности соучастников на характере и степени их участия, считает, что исполнителя, подстрекателя и пособника следует выделять по характеру участия, т. е. по их функциям, а организатора — по степени участия: «критерием в разграничении организатора от других соучастников является степень участия в преступле-нии»24. Позже он изменил свою позицию и признал,
что виды соучастников разграничиваются и по ха-
25
рактеру, и по степени участия25.
На наш взгляд, верно замечает по данному поводу П. Ф. Тельнов: «Виды соучастников. различаются по единому классифицированному критерию, по характеру исполняемых функций. Степень участия в преступлении показывает меру активности виновного, она является количественной харак-
26
теристикой лица в совместном деянии»26.
Правильно отмечает и А. П. Козлов: «Характер и степень участия существуют как две стороны одной медали, как две ее характеристики — с качественной и количественной сторон: и потому любому качеству соотнесено количество; отсюда и исполнитель, и организатор, и подстрекатель, и пособник имеют и качественную, и количественную сторону, но выделять их в законе нужно только по качественной стороне, по их функциям, поскольку поведение соучастников достаточно наглядно, тогда как степень (интенсивность и экстенсивность) участия бо-
27
лее сложная, менее уловимая категория»27.
Соучастие повышает общественную вредность на видовом уровне, часто внутри самого института соучастия происходит дифференциация ответственности. Так, на подвидовом уровне, в зависимости от различных условий совершения преступления, разграничена ответственность при совершении преступного посягательства подстрекателем в зависимости от способа преступления. Классификация по степени влияния способа, когда выделяют убеждающие и принуждающие приемы, отличается тем, что волевой аспект и подстрекателя и подстрекаемого отражен по-разному. Во-первых, при убеждении он скрыт; при принуждении выдвигается на первый план. Во-вторых, при убеждении подстрекаемым движет не деформированная воля, а определенная заинтересованность (материальная и моральная выгода).
Происходит дифференциация ответственности на подвидовом уровне и в разделении пособничества на интеллектуальное и физическое. «Главный (физический, или непосредственный) виновник совершает преступление. Пособник не совершает его даже и отчасти, но только облегчает совершение физическому виновнику или советом (интеллекту-
альный пособник), или делом (физический пособ-ник)»28. К первым традиционно относят советы, указания, предоставление информации, заранее обещанное укрывательство средств и орудий совершения преступления, преступника, следы преступления, предметы, добытые преступным путем, заранее обещанное приобретение или сбыт таких пред-метов29. Физическим пособничеством считается предоставление средств и орудий совершения преступления или устранение препятствий к совершению преступления.
Под интеллектуальным пособничеством понимается прямое воздействие на сознание, а под физическим — действия, влияющие на сознание.
Подведем итоги.
1. Форму общественной вредности образуют ее характер и степень, т. е. количественно-качественные показатели. К видовым критериям относятся множественность, соучастие и стадии умышленного преступления — признаки (институты), повышающие либо снижающие общественную вредность.
2. Эти же признаки лежат в основании классификации для формы и вида общественной вредности. Однако здесь следует учитывать и влияние некоторых факторов, в свою очередь образующих классификации отдельно для формы и отдельно для вида.
3. Классификация форм и видов соучастия показывает различную вредность отдельных случаев совместной преступной деятельности. Чем теснее, устойчивее внутренняя связь между соучастниками, тем выше общественная вредность совместной преступной деятельности. Различная степень сорганизованности участников позволяет соизмерить вредность преступлений в каждом отдельном случае.
4. Классификация соучастия должна четко отражать особенности материального свойства, а именно характер общественной вредности того или иного реального, отраженного в законе типа умышленного совместного участия в преступлении нескольких лиц, а при сопоставлении этих типов показывать специфику общественной вредности каждой формы соучастия.
5. Российскому уголовному законодательству присуще признание теории акцессорности соучастия: ответственность соучастников зависит от действий исполнителя. Данная зависимость является частичной, потому что требует индивидуализировать ответственность каждому соучастнику.
6. Законодательное разграничение общественной вредности соучастия осуществляется в зависимости от вида соучастников, совершающих преступления. На подвидовом уровне ответственность дифференцируется при совершении пре-
ступного посягательства подстрекателем в зависимости от способа преступления. При разрешении вопроса об ответственности учитывается и такая градация, как интеллектуальное и физическое пособничество.
1 См.: Логика. — М., 1961. — С. 50-51.
2 Аналогичное деление на виды и формы применительно к категориям соучастия делает А. П. Козлов (см.: Козлов А. П. Соучастие: традиции и реальность. — СПб., 2001.— С. 179-180).
3 См.: Галиакбаров Р. Р. Групповое преступление. — Свердловск, 1973. — С. 7-8.
4 Там же. — С. 15.
5 См.: Галиакбаров Р. Р. Совершение преступления группой лиц. — Омск, 1980. — С. 27.
6 Сабиров Р. Д. Уголовно-правовая борьба с насильственными групповыми посягательствами: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Свердловск, 1981.— С. 4.
7 Гришаев П. И., Кригер Г. А. Соучастие по уголовному праву. — М., 1958. — С. 3-4.
8 Шаргородский М. Д. Некоторые вопросы общего учения о соучастии // Правоведение. — 1960. — № 1. — С. 85.
9 Козлов А. П. Указ. соч. — С. 28.
10 Галиакбаров Р. Р. Совершение преступления группой лиц. — С. 29-30.
11 Алиев Я. М. Формы соучастия и их отражение в действующем уголовном законодательстве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — СПб., 1996. — С. 10.
12 Козлов А. П. Указ. соч. — С. 116.
13 Хейфец И. Я. Подстрекательство к преступлению. — М., 1914. — С. 3-4.
14 Ковалев М. И. Соучастие в преступлении. — Екатеринбург, 1999. — С. 18-22.
15 См., напр.: Колоколов Г. О соучастии в преступлении. — М., 1881.— С. 48-49.
16 Царегородцев А. М. Ответственность организаторов преступлений. — Омск, 1978. — С. 5.
17 Арутюнов А. А. Системный подход к общей теории соучастия в преступлении: автореф. дис. . канд. юрид. наук. — М., 2001. — С. 12.
18 См.: Филимонов В. Д. Детерминирующие связи в системе элементов состава преступления // Гос-во и право. — 2005. — № 5 — С. 38.
19 Там же. — С. 39.
20 Там же.
21 См.: Козлов А. П. Указ. соч. — С. 180.
22 Там же. — С. 230.
23 Арутюнов А. А. Указ. соч. — С. 3.
24 Ковалев М. И. Соучастие в преступлении. — М., 1960. — Ч. 2.— С. 12.
25 См.: Ковалев М. И. Соучастие в преступлении. — Екатеринбург, 1999. — С. 94-96.
26 Тельнов П. Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. — М., 1974. — С. 69.
27 Козлов А. П. Указ. соч. — С. 81.
28 Бернер А. Ф. Учебник уголовного права: (Часть Общая). — СПб., 1865. — Т. 1 — С. 511.
29 Ковалев М. И. Соучастие в преступлении. — Свердловск, 1960. — Ч. 2. — С. 106; и др.
