CC BY
114
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 392.16 (= 512.156)
Ч.А. Кара-оол
Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор Д.А. Николаева
ОБРЯД ПЕРВОЙ СТРИЖКИ ВОЛОС В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ ТЫВИНЦЕВ
В данной статье автор рассматривает обряды первой стрижки волос в традиционной культуре тывинцев. Обряды стрижки волос, сакрально значимые моменты.
In this article, the author considers the ceremonies of first hair cutting in traditional culture of Tuvinians. Ceremonies of hair cutting, sacral significant of moments.
Изучения обряда первой стрижки волос тывинцев является актуальной проблемой в современной гуманитарной науке, а использование современных методологий позволяют выявить новые аспекты культу-рогенеза и этнической картины мира.
Целью данной работы является анализ семантически значимых моментов обряда стрижки внутриутробных волос в традиционной культуре тывинцев, способствующих переводу ребенка из одной категории (младенец тол) в другую (человек кижи). Следует отметить, что в научной литературе крайне редко встречаются сведения о проведении данного обряда. К самым ранним работам можно отнести записки путешественников конца XIX - начала ХХ вв., посещавшие территорию Тывы, называемую Урянхайским краем, или Сойотией. Так, с конца 1890-х гг. были организованы специальные этнографические экспедиции: в 1897 г. под руководством П.Е. Островских и в 1902 - 1903 гг. под руководством Ф.Я. Кона. Эти события стали важным сдвигом в исследовании традиционной культуры тывинцев. При этом к концу XIX - началу XX вв. изучение Тывы все больше и больше приобретает целенаправленный характер, особенно после установления протектората Российской империи над Тывой в 1914 г. На этом этапе был собран большой объем этнографического материала, характеризующий развитие традиционного тывинского общества, быт, обычаи тывинцев, шаманизм и т.д. (Г.Е. Грумм-Гржимайло, Д. Карутерс и др.). Но упоминаний о проведении обряда первой стрижки волос не имеется. Первые сведения о нем встречаются в трудах С.И. Вайншейна и Л.П. Потапова - представителей советской этнографии. Таким образом, в данной работе, мы, наряду с использованием материалов указанных исследователей, опирались на труды тывинских ученых советского и постсоветского периодов (М.Б. Кенин-Лопсана, К.Б. Солчак, А.К. Кужугет, Г.Н. Курбатского), занимавшихся проблемами традиционной культуры тывин-цев, собственные полевые материалы (ПМА), а в ка-
честве сравнительно-сопоставительного материала -работы Кустовой Ю.Г. (по хакасам) и Батоевой Д.Б. (по бурятам).
Первая стрижка волос «баш кыргыырынын дою» в современном Эрзинском районе (юго-восток Тывы) называлась «таах авах» [8, с. 272]. В других районах Тывы - «башты хылбыктаары». Обряд проводили, когда ребенку исполнялось 3 года (уш хар). В назначенный день, который согласовывался с шаманом или ламой, в начале лета, родители приезжали с ребенком к бабушке, дедушке (со стороны отца и матери). Если старики жили близко, то их звали к себе. Обязательно приглашали бабку-повитуху, а также родственников и соседей [5, с. 145].
Перед процедурой родители подносили повитухе белый платок кадак, чай шай, материю, угощали ее и говорили: «Мы хотим, чтобы вы обрезали волосы нашему ребенку, потому что вы достойный уважаемый человек». Затем подавали ей ножницы (или нож) с привязанным к ручке белым кадаком (такое привязывание называлось хачы актаар) и подводили ребенка [5, с. 145]. В начале этого торжественного момента повитуха гладила его по головке, три раза слева направо (по солнцу), обводила вокруг нее ножницами (хачы), задевая ими и концом кадака волосы, стригала пучок волос со словами:
«Мен ышкаш узун назынныг
Удаа чыргалдыг болзун!
Будь, как я, долголетним.
Пусть твоя жизнь будет счастливой!»
[5, с. 214].
После обрезания волос она благословляла ребенка, обещала корову. Л. П. Потапов сообщает, что человек, который первым постриг волосы ребенка, дарил ему четыре вида скота (барана или ягненка, козу или козленка, теленка или жеребенка). Остальные кто сколько мог. После этого она вручала ножницы дедушке. Он повторял процедуру, но без кадака,
проговаривая следующее благословение йврээл:
Бажын хылбыктап! Йорээвишаан халбыктадым! Узун назынны, чедиишкиннерни, Уруум сенээ кузедим! Аас-кежиктиг, оорушкулуг болзун! Эки амыдыралдыг болзун! Эш-оору ковей болзун! Когергиже чедир чурттаарын, Ковей ажы-толдуг болурун, Аван ышкаш чазык бол, Аван ышкаш шевер бол, Йорээвишаан хылбыктадым! Ортектиг чажын орнуннга, Белек кылдыр анай болзун!
Обрезая волосы! Благословляя, обрезаю! Долголетию, успехов, Доченьке тебе желаю! Будь счастлива, радостней! Пусть будет хорошая жизнь! Пусть будет много друзей! Живи до седин волос, Желаю много детей, Будь как мама ласковая, Будь как мама мастерицей, Благословляя, обрезал! Места твоих ценных волос, Дарю тебе козленка!
[7].
Рассматривая благословение, которое проговаривал дедушка (Кызыльский район), мы видим, что он моделировал на вербальном уровне не только благополучную жизнь, согласно традиционным представлениям, но и личные качества ребенка. После этого старик передавал ножницы бабушке, которая после всех действий и йврээла отдавала ножницы почтенному соседу, повторявшему весь церемониал. Заканчивали стрижку уже родители ребенка.
Обрезание первых волос шло в определенной последовательности. Сначала состригали волосы с левого виска, потом спереди до темени и затем переходили на правый висок. Таким образом, снятие волос шло по ходу солнца слева направо. Следует сказать, что мальчиков и девочек стригли по-разному. Девочкам символически стригли только боковые волосы, заплетали одну косичку (чааш), завязывали ее концы украшением из нитей и бус (боошкун). Считается, что эти накосные украшения боошкун были оберегом. Мальчикам стригли волосы по внешнему кругу, а оставленные на темени заплетали в одну косичку (кежеге) и завязывали ее шнуром или тесьмой. Последние могли быть синего или черного цвета, так как считались благополучными для представителей мужского рода. У тывинцев Овюрского кожууна и у тоджинцев эта прическа сохранялась только три дня, после чего и у мальчика и у девочки волосы обрезали окончательно [4, с. 102]. Следует сказать, что остальные присутствующие гости могли только дотрагиваться до волос ребенка руками.
Подаренный на обряде скот становился собствен-
ностью ребенка, и с него начиналось формирование его ончу-хоренки, т.е. стада, которое выделяли родители взрослым детям [8, с. 23]. По тывинскому обычаю после стрижки волос ребенок становится обладателем собственного имущества - ончу. Если собственность ребенка (скот) решили использовать в качестве чиш - запаса на зиму, то обязательно брали разрешение у него с последующим восстановлением копыт животных, т.е. взамен давали другой скот [3, с. 51]. С.И. Вайнштейн пишет, что приглашенный гость мог дарить ребенку ткань и украшение [2, с. 189]. Состриженные волосы убирались в узелок или специальный мешочек и припрятывались матерью в специальный сундук или же в подушку, на которой спали родители.
Затем начинался пир дой, где родители оказывали особое уважение всем благословляющим, которые сидели около сундука аптара, на почетном месте дор [5, с. 214].
Таким образом, согласно традиционным воззрениям тувинцев, волосы были значимым атрибутом человека. Г.Н. Курбатский пишет, что первые волосы считались дорогостоящими и грешными. К ним нельзя было прикасаться острым предметом. Чтобы они не лезли в глаза, их заплетали в косы. Кроме того, в традиционной культуре волосы ассоциировались с нитью, а также с ее аналогом - пуповиной, которая связывает человека с миром природы. Поэтому вычесанные или выстриженные волосы тщательно сохранялись [5, с. 214]. Как отмечает О.В. Хухлаева, вновь выросшие волосы, как и зубы, в архаическом сознании связывались с представлениями о жизненной силе. Считалось, что густые пышные волосы свидетельствовали о счастливой судьбе человека, а качество волос отражало сущность человека, некоторые черты его характера. Например, жесткие волосы - сварливый человек, редкие волосы -недобрый [10, с. 106].
Согласно мифо-ритуальным воззрениям, любые манипуляции с ними, в сочетании с заговорами, приводят к изменению состояния человека. Церемонии с волосами входили во многие возрастные обряды (например, свадьба). Поэтому они были важной частью цикла обрядов социализации ребенка, призванного верифицировать изменение статуса (неживой / живой) и включение его в группу «женщины и дети». Сходный мотив встречается в традиционной культуре бурят. Так, по материалам Д.Б. Батоевой, следующий этап социализации - переход ребенка из младенческого статуса в статус «детство» - относится с трехлетним возрастом. Завершение периода «младенчества» отмечалось стрижкой утробных волос [1, с. 16].
На данном этапе детства общество существенно влияло на семью и ребенка. Он был строго ритуализированным, где основное внимание придавалось «точкам» качественного изменения состояния посвящаемого. Считалось, что если трудные периоды будут пройдены, то в дальнейшем развитие ребенка будет осуществляться нормально [10, с. 106].
Кроме того, мы выделяем возраст неофита - 3 го-
да. К.Б. Салчак отмечает: «тывинцы, возможно, предполагали, что к трем годам развитие ума ребенка, его физических и нравственных сил достигает такого уровня, что ему можно внушать мысль о необходимости самостоятельности действий, ознакомить с требованиями общества и особенностями жизни. В этом возрасте закладываются основы понятий чести и долга, добра и зла, товарищества и дружбы [8, с. 17]. По нашему мнению, именно к этому возрасту ребенок приобретал все признаки «человека»: уже умеет ходить, говорить, кушать, выполнять посильную работу и т. д. Единственным свидетельством принадлежности его к иному миру было наличие внутриутробных волос. Таким образом, «избавляясь от первых, младенческих волос, ребенок отделялся от потустороннего мира и ставился в один ряд с людьми... Только живой человек может заплести косу» [5, с. 57].
О том, что данная церемония носит сакральный характер, свидетельствуют следующие моменты. Во-первых, «о дне стрижки волос просили узнать у шамана чарынчы, (тот, кто гадает по бараньей лопатке) или у того, кто гадает по камешкам хуванак. С приходом желтой религии люди стали обращаться и к ламам [3, с.51]. Как видим, время проведения обряда связано с началом лета, что символизирует начало расцвета жизненных и плодотворящих сил природы, которые мультиплицируются на нового члена общества. Во-вторых, процедура стрижки носила строго ритуализированный характер и проводилась строго по солнцу. Это символизировало, с одной стороны, окончательное удаление признаков инаковости, а с другой, - стрижка слева направо означала движение ребенка из иного мира в этот. В-третьих, стрижку волос должны были проводить только уважаемые и значимые в традиционном обществе люди: бабка-повитуха, бабушка (кырган-авай), дедушка (кырган-ачай), состоятельный уважаемый и почтенный сосед, у которого год рождения по 12-летнему календарному циклу совпадал с годом рождения малыша, и родители ребенка, но обязательными участниками празднества были также родственники и соседи. В совокупности это маркирует приобщение ребенка к семейно-родственному коллективу. Данный момент подчеркивается наделением обществом ребенка собственностью (скот, подарки), как предметами, так и
вербально через благословения, и то, что локусом для проведения обряда могло быть не только жилище родителей, но соседа, бабушки и дедушки. Следует обратить внимание на то, что именно на этом обряде у детей появляются различные для мальчика и девочки прически и украшения. Таким образом, здесь наблюдаются детали, маркирующие пол ребенка и его социальный статус. Традиционную прическу кежеге носили члены богатых, уважаемых семей, а беднякам предписывалось стричь только чубы чур-бээш.
Таким образом, в традиционной культуре тывин-цев обряд стрижки утробных волос ребенка был связан с важнейшими функциями, призванными окончательно отделить его из мира природы, определить его поло-социальный статус, наделить свойствами и предметами человека этого мира и интегрировать в семейно-родственный коллектив.
Источники и литература
1. Батоева, Д.Б. Семантика родильной обрядности у бурят: автореф. дис. ... канд. ист. наук / Д.Б. Батоева. -Улан-Удэ, 2000.
2. Вайнштейн, С.И. Загадочная Тува / С.И. Вайн-штейн. - М., 2009.
3. Кенин-Лопсан, М.Б. Традиционная этика тывинцев / М.Б. Кенин-Лопсан. - Кызыл, 1994.
4. Кужугет, А.К. Духовная культура тывинцев: структура и трансформация / А.К. Кужугет. - Кемерово, 2006.
5. Курбатовский, Г.Н. Тывинцы в своем фольклоре: историко-этнографические аспекты тывинского фольклора / Г.Н. Курбатовский. - Кызыл, 2001.
6. Кустова, Ю.Г. Ребенок и детство в традиционной культуре хакасов / Ю.Г. Кустова. - СПб., 2000.
7. ПМА. 2011. Биче-оол Биче-Уруг Байкараевна, 1929 г/р, Кызыльский район поселок Бяан-Кол.
8. Потапов, Л.П. Очерки народного быта тывинцев / Л.П. Потапов. - М., 1969.
9. Салчак, К.Б. Преемственность тывинских народных традиций воспитания и современной педагогической культуры Тывы: автореф. дис. ... канд. пед. наук / К.Б. Салчак. - Чебоксары ; Кызыл, 1974.
10. Хухлаева, О.В. Этнопедагогика: социализация детей и подростков в традиционной культуре / О. В. Хухлаева. -Новосибирск, 2008.
УДК 930
Н.В. Макаров
ОБРАЗОВАНИЕ И ПЕРВЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ШАГИ «СОЮЗА 17 ОКТЯБРЯ» В ОСВЕЩЕНИИ АНГЛО-АМЕРИКАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований («Русский либерализм конца XIX - начала ХХ века в зеркале англо-американской историографии»), проект № 12-01-00074а
В статье анализируется освещение в англо-американской историографии проблем формирования, организационной структуры, идеологии и тактики российской либерально-консервативной партии «Союз 17 октября» (1905 - 1907 гг.)
