CC BY
236
ФИЛОЛОГИЯ
УДК 82.091
О. Ю. Поляков
ОБРАЗЫ И «МИРАЖИ» ХУГО ДИЗЕРИНКА (К ПРОГРАММЕ ААХЕНСКОЙ ШКОЛЫ КОМПАРАТИВИСТИКИ)*
В статье рассматриваются труды видного бельгийского литературоведа Хуго Дизеринка, главы Аахенской школы компаративистики, стоявшего у истоков современной имагологии как раздела сравнительного литературоведения. Раскрываются его методологические подходы, сочетающие анализ национальных образов, с одной стороны, как логических конструктов в связи с принципами структурализма и философии Карла Поппера, с другой - с учетом широких историко-культурных контекстов.
The article deals with the works of the prominent Belgian scholar Hugo Dyserinck, the head of Aachen School of Comparatism, who was one of the founders of imagology as a branch of literary studies. The author considers his methodological approaches which combine analysing national images, on the one hand, as logical constructs, in connection with the principles of structuralism and Karl Popper»s philosophy, and, on the other hand, with regard to wide historical and cultural contexts.
Ключевые слова: компаративистика, имагология, национальный образ, стереотип, имаготип.
Keywords: comparative studies, imagology, national image, stereotype, imagotype.
В конце 1940—1950-х гг. во Франции началось движение к обновлению сравнительного литературоведения и созданию новой отрасли компаративистики — имагологии (науки о национальных образах), связанное с появлением программных трудов Жана-Мари Карре («Французские писатели и немецкий мираж», 1800—1940, 1947) и Мариуса-Франсуа Гийяра («Иностранец, каким его видят», 1951). Ж.-М. Карре первым заявил о необходимости исследовать представ-
* Выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках проекта проведения научных исследований «Имагология в междисциплинарном научном пространстве: теоретико-методологические основы», проект 12-04-000-37-а
© Поляков О. Ю., 2013
ления о других народах, образы «чужого», другого», воплощенные в литературных текстах. М.-Ф. Гийяр полагал необходимым изучать нации не как реально существующие, а как «представляемые», воображаемые общности, некие литературные тропы. Иными словами, репрезентация была отделена от ее объекта, и о национальности можно было говорить как о модели, «репрезентамене, возникающем в момент его формулировки», логическом конструкте, «рассмотрение которого возможно в его субъективности, вариативности и противоречиях» [1]. Гий-яр подчеркивал, что изучение имагологической проблематики выходит за пределы литературоведческой науки и должно способствовать самопознанию человечества через расставание с иллюзиями, порождаемыми стереотипными представлениями о нациях.
Стратегия, обозначенная Гийяром, не получила, однако, серьезного развития в последующие два десятилетия, поскольку против нее решительно выступил патриарх американского литературоведения Рене Уэллек, который полагал, что новая наука будет подменять литературоведческую проблематику изысканиями в области социологии, этнопсихологии и других дисциплин, в то время как она должна сосредоточиться на сугубо эстетических проблемах.
Неприятие имагологии может быть объяснено приверженностью Уэллека «Новой критике» (и, по мнению X. Дизеринка, влиянием на него идей русских формалистов [2]); кроме того, как отмечает Й. Леерссен, позиция Уэллека согласуется с установками американских гуманитарных наук, которые в послевоенное десятилетие были сосредоточены на эссенциалистской трактовке наций [3].
Так или иначе, выступления Уэллека привели к конфронтации двух школ компаративистики, американской и французской, и значительному замедлению разработки методологических принципов, научного аппарата имагологии. Возрождению науки о национальном дискурсе способствовала деятельность Аахенской школы сравнительного литературоведения во главе с Хуго Дизеринком (1927—?), известным специалистом в области франко-бельгийских и франко-немецких литературных связей. Ее манифестом стала статья «К проблеме "образов" и "миражей" и их
исследования в рамках сравнительного литературоведения», опубликованная в журнале «Аркадия» в 1966 г.
Дизеринк, отвечая в ней на критику Уэллека, подчеркнул, что ученому, рассматривающему национальные образы, нельзя замыкаться на том, что Уэллек называл "intrinsic analysis", необходимо использовать сведения и методы пограничных наук. При этом исследование будет оставаться в границах литературоведения, поскольку во многих случаях национальные образы играют «имманентную тому или иному произведению роль» и могут быть подвергнуты анализу в духе «Новой критики», за который так ратовал Уэллек. С другой стороны, национальный текст литератур может быть наиболее объективно охарактеризован с учетом социокультурных контекстов (особенно в том случае, когда исследователь имеет дело с «миражами», искаженными национальными образами, плодом «оптического обмана», порождаемого стереотипными структурами, — такие деформации были особенно характерны для литературы романтической эпохи и XX в.).
Наглядный пример подобных образов-«миражей» Дизеринк находит в романе Жоржа Берна-носа «Дневник сельского священника», в котором фламандцы изображаются свободолюбивыми, гордыми людьми, исполненными жизненной силы, сочетаемой с наивной религиозностью, чувствительностью и мистицизмом. Любопытно, что «мятежный дух» фламандцев, их неприятие несправедливости в оценках одного из персонажей романа, кюре из Торси, соотнесены с качествами русских людей, которых он называет «фламандцами с дальнего севера». Соответственно, в сознании героя западный протестантизм корреспондирует с советским социализмом: священник молится за Мартина Лютера так же страстно, как за Максима Горького.
«Фламандский мираж», по мнению X. Дизе-ринка, искусственный образ, навеянный европейцам фламандской живописью XV—XVII вв. и бельгийским искусством XIX—XX вв., который был воспринят Бернаносом. Структура образа Фландрии в его произведении «идентична главным элементам образа германо-славянского пространства в понимании Французского движения и родственных ему течений» [4].
К «фламандскому миражу » Дизеринк неоднократно обращался в своих работах, чтобы показать, как заблуждаются те, кто считает, что предназначение имагологии — исследовать характерные особенности народов, черты «народной психологии», выраженные в литературных текстах. В частности, в статье «Компаративистская има-гология. О политической значимости литературоведения в Европе» (1988) говорится о расцвете бельгийской литературы на французском языке,
«бельгийском возрождении» XIX в., представителями которого были Э. Верхарн, М. Метер-линк, Ж. Роденбах, Ш. ван Лерберг, Ж. Экауд, М. Эльскамп и др. Международную славу этих писателей обусловило, по мнению Дизеринка, то, что их творчество соответствовало стереотипным представлениям о категории «фламандского»: критики хвалили их «типично фламандский» динамизм, противопоставляя его «рационалистичности», «скудости» французской литературы той поры. «Народно-психологические» черты, характерные для образа Фландрии, находили в мистицизме Жоржа Роденбаха (роман «Мертвый Брюгге»), в «чувственности» стихотворений сборника Эмиля Верхарна «Фламандки» и др. Эти индивидуальные особенности авторской поэтики привязывались к «народной почве», что вскрывало воображаемую природу стереотипа. Дизеринк подчеркивал, что «давно уже пора показать, в какой высшей степени наши нации и народы являются воплощенными мыслительными моделями» [5]. Этой позиции ученый придерживался и в поздний период своей научной деятельности. В статье «Имагология и проблема этнической идентичности» (2003) он писал: «Образы и имаготи-пические структуры являются не отражениями действительных коллективных качеств рассматриваемых общностей (наций, народов и т. д.), а фикциями, идеями, которые некогда в ходе исторического развития возникли в данных странах или сообществах. Эти идеи частично передавались от поколения к поколению и иногда оказывали воздействие, совершенно отличавшееся от первоначальных мнений и намерений тех, кто их впервые сформулировал» [6]. Наглядным примером этой «онтологически исключительной позиции» служит образ Германии, созданный де Сталь, построенный на оппозициях к французскому этнотипу: романтизм/ классицизм, протестантизм/католицизм, любовь к свободе/культ власти. Этот образ, как отмечает X. Дизеринк, не пересмотрен до сих пор и вплоть до XXI столетия для одних был примером германофилии, для других служил причиной германофобии. Это образ-«мираж», образ, дезориентировавший многих французских писателей, не сумевших рассмотреть признаки нацизма в общественном сознании Германии, очевидные в последние десятилетия XIX в. (собственно, это было главной мыслью труда Ж.-М. Карре «Французские писатели и немецкий мираж»). Дизеринк не случайно обратил внимание на это произведение французского компаративиста: по его убеждению, има-гология как литературоведческая дисциплина вполне обоснованно должна изучать вопрос о том, как литературная «картина другой страны» влияет на общественное мнение, идеологию страны-реципиента.
Помимо «внелитературной дальности действия» образа той или иной страны X. Дизеринк выделяет такую его важную функцию, как стимулирование распространения литературы данной страны в других государствах, где этот образ стал успешным. Так, «фламандский мираж» способствовал успеху южнонидерландских (фламандских) авторов, писавших на немецком языке, — Ф. Тиммерманса, С. Стревельса, чьи произведения соответствовали стереотипным представлениям о Фландрии и фламандцах, закрепившимся у немецкоязычных писателей. В то же время писавшие на нидерландском языке авторы так и остались не замеченными немецкоговорящей публикой, поскольку их произведения не соответствовали ее культурным ожиданиям. В пример Дизеринк приводит Поля ван Остайена, «интернационалистического авангардиста», чье творчество не было имаготипически маркированным и, соответственно, не было востребовано аудиторией.
Еще одна литературоведческая область изучения национальных образов и «миражей», как утверждает X. Дизеринк, связана с необходимостью избавить историю литературы и литературную критику от ошибочных оценок, когда ученые, опираясь на некоторые шаблонные представления о национальном, квалифицируют литературные явления и факты и особенности поэтики тех или иных произведений как «типично» французские, немецкие и т. д. «Фламандский мираж», ставший предметом исследования Дизеринка, определял восприятие немецкоязычными критиками положения французской литературы во фламандско-бельгийском пространстве на протяжении целого столетия: его черты видны в трудах таких авторов, как Иоханнес Шлаф, Курт Глазер, Отто Форст-Баттаглиа, Стефан Цвейг, находившихся под влиянием позитивистских теорий И. Тэна, триады «раса — среда — момент». Тэнизм был питательной почвой для так называемого «народного» рассмотрения литературы с расово-теоретических позиций в немецкоязычных странах в 1930—1940-х гг., созвучного «расовому учению» Третьего рейха. Преодолению опасных националистических тенденций в духовной, социально-политической жизни могла бы способствовать имагологическая наука, развенчивающая предрассудки национальной рецепции и репрезентации.
X. Дизеринк видит три причины для того, чтобы ввести национальные образы (включая «миражи») в предметную базу сравнительного литературоведения: во-первых, «их наличие в известных литературных произведениях; во-вторых, роль, которую они играют при распространении переводов и оригинальных произведений за пределами их национальных областей происхожде-
ния; в-третьих, их присутствие в литературоведении и литературной критике», которое порой связано с ошибочной интерпретацией категории национального в литературе [7].
В первой, программной статье Аахенской школы компаративистики, рассмотренной нами, еще не используется термин «имагология», образованный от латинского и греческого корней ("imago" — «образ», "logos" — «слово», «смысл» «суждение»). В последующем именно Дизеринк применил его к новой области сравнительного литературоведения, позаимствовав из работ французских этнопсихологов начала 1960-х гг. В рамках Аахенской школы компаративистики в 1960— 1980-х гг. с опорой на его методологию были созданы труды, посвященные немецко-нидерландским и европейско-африканским литературным и культурным связям.
В ходе исследований Аахенской школы стало ясно, что вопрос о соотношении имманентного и трансцендентного в имагологическом дискурсе, так волновавший компаративистов в 1950-х гг., не относится больше к числу проблем первостепенной важности. На первый план начинали выходить не дискуссии об анализе образа «другого» как чисто эстетического явления или поликонтекстуального феномена (с акцентом на социокультурном фоне), а вопросы функционирования национальных образов и имаготипических систем в рамках комплексного изучения трансграничных культурных взаимодействий.
Критики компаративистики (и имагологии в ее составе) полагали, что эти науки переоценивают феномен национальных границ и роль зарубежного культурного опыта. Дизеринк подчеркивал, однако, что обязательное признание фактора границы «ни в коем случае не идентично изоляционистскому пониманию самостоятельности национальной литературы», речь идет о «частичной автономии, которая только потому присутствует в национальной литературе (точнее, литературе отдельной страны), что частная литература пишется всегда на частном языке, а частный язык — по крайней мере, в письменной форме — всегда автономен» [8].
Глава Аахенской школы пришел к выводу о том, что компаративистский анализ образов другой страны должен осуществляться как в рамках литературы, его создавшей (или, в его терминологии, в «национально-литературных областях генерации»), так и в многонациональном контексте. В случае сопоставления двух литератур има-голог должен рассмотреть исследовательский материал «в последовательно продуманной двусторонней связи, что означает, что формирование образов страны A в литературной продукции страны B следует анализировать с позиции истории литературы и интеллектуальной исто-
рии как страны В, так и страны А» [9]. Но гораздо более плодотворно в области имагологичес-кого анализа, по мнению Дизеринка, рассмотрение как минимум трехсторонних связей. Классическим примером является полемика в литературе немецкого Просвещения, связанная с определением путей развития немецкой литературы, в ходе которой Лессинг выступил против Готше-да, пропагандировавшего французские классицистические образцы, и утвердил авторитет английского художественного наследия: в дальнейшем положительная рецепция Англии способствовала установлению культа Шекспира в трудах представителей «Бури и натиска», отвергших классицизм.
Трехсторонние связи Германии, Великобритании и Франции еще более показательны в период предромантизма и романтизма. В литературной полемике этой эпохи, безусловно, проявлялись не только оценки художественного опыта «партнеров по треугольнику», но и особенности восприятия их национальной ментальности, культуры, а также уточнялись привычные представления об образе собственной страны, т. е. в этой «многонациональной литературной макроструктуре» происходило формирование и осмысление авто- и гетеростереотипов. Компаративистская имагология должна «анализировать генезис и структуру этих имаготипических представлений, исследовать прежде всего интернациональные аспекты в соответствующем отношении «национальных» сущностей друг к другу» [10]. Так сравнительная имагология может выявить и пояснить влияние имаготипических структур на идеологию, политическую жизнь государств (например, как отмечает Дизеринк, охарактеризовать связь национализма в ряде европейских стран с предромантизмом и романтизмом).
Задача компаративистской имагологии заключается также в том, чтобы исследовать типологически соотносимые (или генетически связанные) национальные модели и образы национальной идентичности, генерируемые литературой и распространяющиеся при ее непосредственном влиянии: Дизеринк выделяет здесь такое культурно-философское и литературное течение, как негритюд, сформировавшееся под влиянием немецко-французско-английских связей. Теоретик этого движения Леопольд Седар Сенгор, обосновывая национальное достоинство африканских народов, ориентировался на идеологию штюрмеров, творчество молодого Гёте и в конце концов открыл сходство между не-гритюдом как этнической концепцией негроидной расы и комплексом представлений о германских народах ("Germanité"), «которое заключалось в общей оппозиции к "националистической" и"картезианской" французской ци-
вилизации» [11]. Исследование подобных трансграничных связей, как считает Дизеринк, может дать ключ к пониманию механизмов национального мышления, природы национальных образов.
Об онтологическом статусе имаготипов ученый уже рассуждал в своей первой статье, но спустя пятнадцать лет в труде «Компаративистская имагология: по ту сторону имманентного и трансцендентного толкования» (1982) решил вновь к нему обратиться, поскольку в литературоведении продолжались попытки анализировать «национальные характерные черты», «сущность народов», «душу наций» и пр. Миссию сравнительной имагологии он видел в том, чтобы освободить гуманитарные науки от иррациональных представлений о другом/чужом, демистифицировать и деидеологизировать национальные образы. Речь идет не об эссенциалистском исследовании дискурса о национальном, а о том, чтобы «представить образы как данность, как предметы особого рода, проанализировать их структуру и раскрыть воздействия, которые они оказывают на все области интеллектуальной жизни человечества» [12]. Решая эти задачи, как считает Дизеринк, имагологи могут опираться на работы французского социопсихолога Э. М. Липьянски, рассматривающего национальные образы с позиций структурализма, как «дискурсивные формации», и на учение Карла Поппера, представлявшего образы как «продукты человеческого ума, зафиксированные в текстах, книгах и т. д.: они не только оказывают влияние на человечество, которым были созданы, но имеют отчасти свои собственные законы, которые могут порождать непредсказуемые последствия» [13].
Понимая, очевидно, что ориентация на структуралистское исследование национальных образов может привести к формализации имагологи-ческого анализа, его замыканию в границах «имманентного» уровня интерпретации национального текста, в более поздней статье Дизеринк подчеркивал, что имагология — «политически значимая» наука, которая не должна «впасть ни в дух рационализма XIX в., ни в новые формы националистического мышления», ее задача — исследовать модели национального и, шире, европейского самосознания [14] и, таким образом, способствовать углублению взаимопонимания между народами.
Труды X. Дизеринка и его школы, безусловно, дали импульс европейским имагологическим исследованиям, привели к обновлению литературоведческой компаративистики, способствовав «рассмотрению феномена многонациональ-ности литератур не в терминах объективной национальной таксономии, а с точки зрения пере-
О. A. Полякова. В. A. Хорев об актуальности имагологических исследований
менчивой и субъективной национальной рецепции — идей, образов, стереотипов, которые пронизывают европейский (и мировой) культурный ландшафт» [15]. В методологическом плане чрезвычайно важным было указание на то, что национальные образы являются «дискурсивными конструктами, конституирующими модели национальной идентификации» [16]. Эта посылка вела к углублению виртуализации понятия нации и завершению эпохи эссенциализма в компаративистике.
Примечания
1. Leerssen J. Imagology: History and Method // Imagology. The Cultural construction and literary representation of national characters. A critical survey / еd. M. Beller and J. Leerssen. Amsterdam, 2007. P. 22.
2. Dyserinck H. Imagology and the Problem of Ethnic Identity // Intercultural Studies. № 1 (Spring 2003). URL: http://www.interculturalstudies.org/lCSl/Dyserinck.shtml
3. Leerssen J. Op. cit. P. 22.
4. Dyserinck H. Zum Problem des "images" und "mirages" und ihrer Untersuchung im Rahmen der Vergleichenden Literaturwissenschaft. URL: http:// www.imagologica.eu/dyser
5. Dyserinck H. Komparatistische Imagologie. Zur politischen Tragweite einer eurc^ischen Wissenschaft von der Literatur // Europa und das Nationale Selbstvers^ndnis. Imagologische Probleme in Literatur, Kunst und Kultur des 19. und 20. Jahrhunderts. Herausgebeben von Hugo Dyserinck und Karl Ulrich Syndram. Bonn, 1988. S. 25.
6. Dyserinck H. Imagology and the Problem of Ethnic Identity...
7. Dyserinck H. Zum Problem des "images" und "mirages"...
8. Dyserinck H. Komparatistische Imagologie jenseits von "Werkimmanenz" und "Werktranszendenz" // Synthesis. Bulletin de comM de litterature compare de la räpublique socialiste de Roumanie. Bucarest, 1982. № 9. P. 32.
9. Ibid. P. 33.
10. Ibid. P. 34.
11. Ibid. P. 35.
12. Ibid. P. 36-37.
13. Ibid. P. 38.
14. Dyserinck H. Komparatistische Imagologie. Zur politischen Tragweite...
15. Leerssen J. Imagology: History and Method...
16. Ibid.
УДК 82.091
О. А. Полякова
В. А. ХОРЕВ ОБ АКТУАЛЬНОСТИ ИМАГОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
В статье говорится о вкладе известного отечественного литературоведа в становление и развитие имагологии, её научно-терминологического аппарата и теоретико-методологических принципов.
The article highlights the contribution of the prominent Russian scholar V. Khorev to the development of imagology, its basic concepts and methodology.
Ключевые слова: сравнительное литературоведение, имагология, диалог культур, стереотип.
Keywords: comparative studies, imagology, dialogue of cultures, stereotype
Одним из основоположников отечественной имагологии по праву считается В. А. Хорев, посвятивший свою жизнь в науке изучению польской литературы и польско-русских литературных связей. Профессор, доктор филологических наук, заслуженный деятель науки РФ — одно перечисление званий и регалий учёного свидетельствует о его огромном вкладе в советскую и российскую полонистику. Инициатор и вдохновитель многих международных конференций, научный редактор нескольких крупных сборников, посвя-щённых проблемам компаративистики, автор фундаментальных трудов по истории польской литературы и сравнительному литературоведению, изданных в России и Польше, В. А. Хорев, обратившись к имагологии, обогатил накопленный литературной компаративистикой материал новыми научными принципами и подходами к познанию другой реальности. В этом смысле большой интерес представляет монография учёного «Польша и поляки глазами русских литераторов» (М., 2005), изданная при поддержке РГНФ.
Во вступлении В. А. Хорев формулирует положения, раскрывающие место, значение, основные понятия и принципы имагологии, возникшей в русле компаративистики, на основе её разноплановых исследований и придавшей им новое направление и большую значимость. Автор монографии справедливо указывает, что имаголо-гия расширяет возможности традиционных, ут-
* Выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках проекта проведения научных исследований «Имаголо-гия в междисциплинарном научном пространстве: теоретико-методологические основы», проект 12-04-000-37-а
© Полякова О. А., 2013
