CC BY
23
компоненты имеют разные падежные формы. В субстантивно-субстантивных КФЕ кумыкского языка мы обнаружили следующие структурные разновидности:
а) сущ. в форме род. п. + сущ. в осн. п. с притяжательным аффиксом и с послелогом йимик 'как': анасыны сютю йимик 'как материнское молоко; чистый, прозрачный', гёзюню бебейи йимик 'беречь как зеницу ока, очень старательно, тщательно';
б) сущ. в форме напр. п. + сущ. в осн. п. с послелогом йимик 'как': ажжалгъа талав йимик 'как на грех; вдруг неожиданно', бузаегъа сыргъа йимик (букв. как теленку серьга) 'вообще не подходит';
в) сущ. в форме исх. п. + прич. на -гъанда: анадан тувгъанда йимик 'в чём мать родила; чистый', ют тарыгъанда йимик 'как будто сильно проголодался'.
В КФЕ объект сравнения, выраженный субстантивом с послелогом йимик 'как' часто определяется причастиями или именами прилагательными: къутур-гъан ит йимик (букв. злая собака) 'как собака, сорвавшаяся с цепи; о злом человеке; къара агъач йимик (букв. как черные дрова) очень много, ессисиз ит йи-
Библиографический список
мик 'как собака без хозяина', чалмюк коканны йимик (букв. как сросшаяся слива) 'очень похожие, одинаковые'.
Таким образом, своеобразие структуры КФЕ заключается в наличии у них постоянных компонентов, находящихся в особой синтагматической связи, синтаксически осуществляемой при помощи сравнительных союзов и их эквивалентов в русском языке, аффикса сравнения -дай/-дей и послелога йимик 'как, словно, будто' в кумыкском языке. Количественный анализ показал, что в обоих языках адъективных КФЕ значительно меньше, чем именных и глагольных фразеологизмов.
Анализ выделенных нами лексико-тематических групп показывает, что в количественном отношении особенно выделяется КФЕ, отражающие сферу животного мира. Это не случайно. Известно, что мир живой и неживой природы постоянно окружает человека со времени появления его на земле, и при этом наименования животных широко используются для образной характеристики человека во всех языках мира.
1. Гизатова Г.К. Компаративные фразеологические единицы современного татарского литературного языка. Диссертация ... кандидата филологических наук. Казань, 1983.
2. Гизатова Г.К. Сопоставительный анализ компаративных фразеологических единиц английского и татарского языков. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2006.
3. Кетенчиев М.Б. Карачаево-балкарские компаративные паремические высказывания. Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2015; 2 (18): 132 - 136.
4. Хуболов С.М. Семантические разряды компаративных фразеологизмов в карачаево-балкарском языке. Известия Кабардино-Балкарского научного центра РАН. 2015; 1 (63): 290 - 294.
5. Хуболов С.М., Малкандуева Л.М. Синтаксические функции компаративных фразеологизмов в карачаево-балкарском языке. Актуальные вопросы карачаево-балкарской филологии. Нальчик, 2015.
6. Мифтахутдинова Л.Т. Сопоставительный анализ фразеологических единиц с компонентом-прилагательным в английском и турецком языках. Диссертация ... кандидата филологических наук. Казань, 2003.
7. Хакимова В.Ш. Функционально-семантическая категория компаративности в современном башкирском языке. Диссертация ... кандидата филологических наук. Уфа, 1997.
8. Николаева Т.Н. Типологическая параметризация компаративной фразеологии современного якутского и немецкого языков. Диссертация ... кандидата филологических наук. Якутск, 2003.
9. Сулаймонова М.А. Фразеологические единицы качественной характеристики человека в немецком и узбекском языках. Диссертация ... кандидата филологических наук. Худжанд, 2005.
10. Кайдаров А.Т., Сатенова С. К. Компаративные фразеологизмы, связанные со скотоводством, в казахском языке. Известия АН КазССР. Серия филологическая. 1989; 4: 23 - 26.
11. Даутова Ф.И., Гаджиахмедов Н.Э. Кумыкская фразеология: современное состояние и перспективы изучения. Современные проблемы науки и образования. 2014; 2: Available at: http://science-education.ru/ru/article/view?id=12544
12. Гаджиахмедов Н.Э. Кумыкско-русский фразеологический словарь. Махачкала, 2013.
13. Черемисина М.И. Сравнительные конструкции русского языка. Новосибирск: Наука, 1976.
14. Мезенин С.М. Конструкции современного английского языка, имеющие значение сравнения. Диссертация ... кандидата филологических наук. Молсква, 1968.
15. Чернышева И.И. Фразеология современного немецкого языка. Москва: Высш. шк., 1970.
References
1. Gizatova G.K. Komparativnye frazeologicheskie edinicy sovremennogo tatarskogo literaturnogo yazyka. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Kazan', 1983.
2. Gizatova G.K. Sopostavitel'nyjanaliz komparativnyh frazeologicheskih edinic anglijskogo i tatarskogo yazykov. Kazan': Izd-vo Kazan. un-ta, 2006.
3. Ketenchiev M.B. Karachaevo-balkarskie komparativnye paremicheskie vyskazyvaniya. Aktual'nye problemy filologii ipedagogicheskoj lingvistiki. 2015; 2 (18): 132 - 136.
4. Hubolov S.M. Semanticheskie razryady komparativnyh frazeologizmov v karachaevo-balkarskom yazyke. Izvestiya Kabardino-Balkarskogo nauchnogo centra RAN. 2015; 1 (63): 290 - 294.
5. Hubolov S.M., Malkandueva L.M. Sintaksicheskie funkcii komparativnyh frazeologizmov v karachaevo-balkarskom yazyke. Aktual'nye voprosy karachaevo-balkarskoj filologii. Nal'chik, 2015.
6. Miftahutdinova L.T. Sopostavitel'nyj analiz frazeologicheskih edinic s komponentom-prilagatel'nym v anglijskom i tureckomyazykah. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Kazan', 2003.
7. Hakimova V.Sh. Funkcional'no-semanticheskaya kategoriya komparativnosti v sovremennom bashkirskom yazyke. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Ufa, 1997.
8. Nikolaeva T.N. Tipologicheskaya parametrizaciya komparativnoj frazeologii sovremennogo yakutskogo i nemeckogo yazykov. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Yakutsk, 2003.
9. Sulajmonova M.A. Frazeologicheskie edinicy kachestvennojharakteristikicheloveka v nemeckom i uzbekskomyazykah. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Hudzhand, 2005.
10. Kajdarov A.T., Satenova S. K. Komparativnye frazeologizmy, svyazannye so skotovodstvom, v kazahskom yazyke. Izvestiya AN KazSSR. Seriya filologicheskaya. 1989; 4: 23 - 26.
11. Dautova F.I., Gadzhiahmedov N.'E. Kumykskaya frazeologiya: sovremennoe sostoyanie i perspektivy izucheniya. Sovremennyeproblemynaukiiobrazovaniya. 2014; 2: Available at: http://science-education.ru/ru/article/view?id=12544
12. Gadzhiahmedov N.'E. Kumyksko-russkij frazeologicheskijslovar'. Mahachkala, 2013.
13. Cheremisina M.I. Sravnitel'nye konstrukciirusskogoyazyka. Novosibirsk: Nauka, 1976.
14. Mezenin S.M. Konstrukcii sovremennogo anglijskogo yazyka, imeyuschie znachenie sravneniya. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Molskva, 1968.
15. Chernysheva I.I. Frazeologiya sovremennogo nemeckogo yazyka. Moskva: Vyssh. shk., 1970.
Статья поступила в редакцию 18.07.19
УДК 811.251.32
Safaraliev N.E., Cand. of Sciences (Philology), Head of Dagestan and National Literature Sector, Dagestan Scientific and Research Institute of Pedagogy
n.a. A.A. Taho-Godi (Makhachkala, Russia), E-mail: nsafaraliev@yandex.ru
THE FORMATION OF NOUNS IN VARIOUS FORMS OF EXISTENCE OF THE TABASARAN LANGUAGE. The article is an attempt to expose the case system of the Tabasaran language in various forms of its existence. Tabasaran language is listed in the "Guinness Book of Records" as the most diverse. Especially large in number are local cases, which fix various spatial relations between objects not only by themselves, but in their direct and contrary movement to each other or from each other, and also under their joint movement. As for the main cases, there are as many of them as in other Dagestan languages (nominative, ergative, and dative). For the Tabasaran language characteristic common to all parts of speech or forms of the case system of declination with minor deviations, i.e. they lean on the same model, not different types of declension. In the Tabasaran language, the accent, unlike other Dagestan languages, is non-fixed, mobile, gravitating to the last syllable in the word. Therefore, in the formation of the plural stress jumps from the base of the word to the suffix of plurality, whereby the vowel of the base, which has lost the accent, especially in the dialects of the nitric dialect in most cases falls.
Key words: Tabasaran language, Russian language, Lezgin language, Agul language, nitric dialect, Northern dialect, southern dialect, affixes, labialization, class index, nominative case, ergative case.
Н.Э. Сафаралиев, канд. филол. наук, завсектором дагестанской и родных литератур, Дагестанский научно-исследовательский институт педагогики имени А.А. Тахо-Годи, г. Махачкала, E-mail: nsafaraliev@yandex.ru
ОБРАЗОВАНИЕ ПАДЕЖЕЙ В РАЗЛИЧНЫХ ФОРМАХ СУЩЕСТВОВАНИЯ ТАБАСАРАНСКОГО ЯЗЫКА
Статья представляет собой попытку подвергнуть падежную систему табасаранского языка в различных формах её существования. Табасаранский язык занесен в «Книгу рекордов Гиннеса» как самый многопадежный. Особенно велико в нем число местных падежей, которые фиксируют различные пространственные отношения между предметами не только в покое, но в их прямом и обратном движении друг к другу или друг от друга, а также при их совместном движении. Что же касается основных падежей, то их в нем столько же, что и в остальных дагестанских языках (номинатив, эргатив, и датив). Для табасаранского языка характерна единая для всех склоняемых частей речи или их склоняемых форм система склонения незначительными отклонениями, т. е. все они склоняются по одному образцу, а не по различным типам склонения. В табасаранском языке ударение в отличие от других дагестанских языков является нефиксированным, подвижным, тяготеющим к последнему слогу в слове. Поэтому при образовании множественного числа ударение перескакивает с основы слова на суффикс множественности, вследствие чего гласный основы, утративший ударение, особенно в говорах нитрикского диалекта в большинстве случаев выпадает.
Ключевые слова: табасаранский язык, русский язык, лезгинский язык, агульский язык, нитрикский диалект, северное наречие, южный диалект, аффиксы, лабиализация, классный показатель, именительный падеж, эргативный падеж.
Как нам известно, табасаранский язык занесен в «Книгу Рекордов Гиннеса» как самый многопадежный. Особенно велико в нем число местных падежей, которые фиксируют различные пространственные отношения между предметами не только в покое, но в их прямом и обратном движении друг к другу или друг от друга, а также при их совместном движении. Что же касается основных падежей, то их в нем столько же, что и в остальных дагестанских языках (номинатив, эргатив, и датив) [1].
Для табасаранского языка характерна единая для всех склоняемых частей речи или их склоняемых форм система склонения незначительными отклонениями, т. е. все они склоняются по одному образцу, а не по различным типам склонения.
Система склонения в нитрикском диалекте, как и в остальных диалектах табасаранского языка строится по принципу двух основ, который заключается, как известно, в том, что именительный падеж служит основой для эргативного падежа, от которого уже в свою очередь образуются остальные два основных падежа (родительный, дательный), а также многочисленные местные падежи или локативы (как в единственном числе, так и во множественном числе). При этом во множественном числе падежи оформляются теми же падежными окончаниями, что и в единственном числе (после аффиксов множественности).
Именительный падеж единственного числа непроизводных существительных грамматически не оформлен и состоит преимущественно из односложных, реже двух-трехсложных корней обычно с согласным исходом: хал «дом», шид «вода», ук1 «трава», лик «нога», ул «глаз» и др.
Нитрикскому диалекту чуждо характерное для говоров северного наречия табасаранского языка наращение в конце имен с согласным исходом кратких гласных у и и: риш - рши(и) «девочка», лик - лик(и) «нога», жакьв - жакь(у) «птица», ук1 - ук1(у) и др. [2].
Двухсложными и многосложными являются преимущественно имена существительные, образуемые посредством различных суффиксов от различных частей речи, среди которых наиболее продуктивным являются: суффикс - шин: мани «жаркий» - манишин «жара», аьхъю «холодный» - аьхъюшин «холод», ук1у «синий» - ук1ушин «синева», к1ару «черный» - к1арушин - «чернота» и другие: суффикс - вал: адми «человек» - адмивал «человечность», гъагъи «тяжелый» - гъагъивал «тяжесть», саб «один» - сабвал «единство», ц1иб «мало» -ц1ибвал «малость», бай «мальчик» - байвал «детство» и др.: суффикс - чи: балугъ «рыба» - балугъчи «рыбак», аьараба «арба» - аьарбачи «аробщик», халачи «ковер» - халачичи «ковровщица» и др.
К склоняемым словам относятся также все субстантивируемые части речи с суффиксальными классными показателями, которые в атрибутивной форме вообще не изменяются: лизи «белый»- лизиб «нечто белое», лизир «белый человек», лизидар «белые», кьаби «старый», кьабиб «старый» (о животном), кьабир «старик», кьабидар «старые, старики», яв «твой» - явуб «твое» (о вещи), явур «твой» (о человеке), явдар «твои», либхру «работающий» - либ-хруб «действующее» (устройство, механизм) - лихрур «работяга», лихрудар «работяги», «действующие», сабпи «первый» - сабпиб «первое», сарпир «первый человек» и др.
Отдельные субстантивированные прилагательные окончательно перешли в разряд существительных: ср: жили - «мужской» - жилиб «самцовый», жилир «мужской» - жилидар «мужские», но жили «мужской» - жилир «мужчина», жилар «мужчины»; хиппи «женский» - хиппиб «самковый», хиппир «женщина» - хиппи-дар «женские», но хиппи «женский» - хиппир «женщина», хуппар «женщины», кьягьял «храбрый» - кьягьялур - кьягьялуб, кьягьялдар, кьягьял «храбрый», но кьягьял, кьягьялри (эргативный падеж «храбрец») - кьягьялар «храбрецы» и др.
Как видно из примеров, при переходе таких прилагательных в существительные, классный показатель множественности -д перед обычным аффиксом множественности - ар выпадает. Суффикс - ар является исконным показателем множественности, при помощи которого большинство существительных и в современном табасаранском образуют множественное число: маш «лицо» - ма-
шар, гаф «слово» - гафар, инсан «человек» - инсанар, балугъ «рыба» - балу-гъар и др.
В существительных с гласными исходом перед суффиксом множественности появляется -й - беъли «черешня» - беълияр, мяъли «песня» - мяълияр и др. Однако в нитринском диалекте при этом -а в суффиксе множественности переходит в -и: беъли - беълийир, мяъли - мяълийир и др. Эти формы множественного числа, хотя они и являются деформированными, приняты за норму литературного языка [3].
В табасаранском языке ударение в отличие от других дагестанских языков является нефиксированным, подвижным, тяготеющим к последнему слогу в слове. Поэтому при образовании множественного числа ударение перескакивает с основы слова на суффикс множественности, вследствие чего гласный основы, утративший ударение, особенно в говорах нитрикского диалекта в большинстве случаев выпадает, сравним: инсан «человек» - инсанлар; но ч1агъан «гармошка» - ч1агънар, дяхин «пшеница» - дяхнар, ляхин «работа» - ляхнар, гаварзал «наковальня» - гаварзлар, хумурзаг «арбуз» - хумурзгар, далдабу «барабан» -далдабйир и др.
При этом классный -у, выпадая, лабиализует предшествовавший ему согласный: яркур «лес» - яркврар, жакул «кукла» - жаквлар, яхул «лакец» - яхвлар и др.
В говорах северного наречия табасаранского языка, в которых ударение не такое силовое, как в южных говорах, гласные, лишившиеся ударения, ослабляются и полностью не выпадают: ляхин «работа» - лях(и)нар, бархал «палас» -барх(и)лар и т. д. Не происходит в них лабиализация согласных при выпадении -у, так как для северных говоров вообще не характерно наличие в них билабиальных лабиалов, сравним: нитр. говор бачук1 «папаха» - бачк1вар, сув. говор бачук1 - бачк1ар, нитр. говор жакул «кукла» - жаквлар, сув. говор жакул - жак-влар и др.
Отдельные местоимения образуют множественное число своеобразным способом: му «этот» - мурар (в сув. диал. мукьри), думу - дурар (в сув. диал. дукьри), учв «сам» - чиб «они» (в сув. диал. чив) и др.
Множественное число в табасаранском языке практически можно образовать от всех существительных, однако формы множественного числа от некоторых слов с отвлеченным значением в языке не употреблены: инсаният «человечество», ягь «совесть», гьяя «стыд», аяз «мороз» и др.
Следует также отметить, что в нитрикском диалекте имеется особый аффикс множественности - гъяр, при помощи которого образуется так называемое ограниченное множественное число от существительных, обозначающих людей: аба «отец» - абйир «отцы» - абагъяр «отец с домочадцами», Мурад - Мурад-гъяр «Мурад с его братьями» и другие. В говорах северного наречия аффиксу - гъяр соответствует - кьар: халу «дядя» - халукьар «дядья» и др.
Рассматриваемый нами суффикс часто употребляется для обозначения конкретного тухума или рода людей и в этом отношении соответствует фамильным суффиксам в русском языке (-ов, -ев и другие): Мирзагъяр «Мирзоевы», Ру-стамгъяр «Рустамовы» и др.
В хивском говоре этот аффикс отсутствует - в нем вместо этого суффикса употребляется указательное местоимение дурар «они» - Мирза-дурар, Рустам - дурар и др.
В образовании множественного числа от сложных слов имеется такая особенность: если в сложном слове его части прочно слились в одно целое, множественное число образуется обычным способом: т1убжакьв «пичуча» (т1уб «палец» + жакьв «птица») - т1убжакьвар, мутму «предмет», «вещь» (му «это» + тму «то») - мутмйир, гьяжидяхин «кукуруза» (гьяжи «хадж» + дяхин «пшеница») - гьяжидяхнар, байвахт «детство» (бай «мальчик» + вахт «время») - байвахтар и др. Если же такого слияния не произошло, то изменяются обе части сложного слова, и они пишутся через черточку: аба - баб «отец - мать» -абйир - бабар «родители» (дословно отцы - матери), бай - риш «мальчик -девочка» - баяр - шубар «дети» (дословно мальчики - девочки) и др.
Однако в таких словах первая часть по падежам не изменяется: абйир - ба-бар «родители» - абйир - бабари (эрг. пад.) абйир - бабарин (род. падеж) и т. д.
Количество слов, употребляемых только во множественном числе, в ни-трикском диалекте, как и в остальных диалектах табасаранского языка незначительно: пирпйир «седло», аьйнар «очки», дуркьар «ткацкий станок», ккиришрар «уток», урхьар «калина», дурбйир «бинокль», сиргъйир «серьги» и др.
В предложении именительный падеж обычно выступает в роли подлежащего с непереходным глаголом, в роли прямого дополнения (объекта) в трехсо-ставном предложении с переходным глаголом: Байдаахна «мальчикспит». Баяр багъдиз душна «Дети пошли в сад». Бабу бай ахуз ккаъра «Мать укладывает спать сына». Абайи баяр хьадну гъулаз гьаъну «Отец детей летом отправил в аул» и др.
Эргативный падеж, служащий основой для остальных косвенных падежей, является единственным падежом, который в единственном числе образуется целым рядом аффиксов. В качестве показателей эргатива выступают гласные -и, -у, (-уь), самостоятельно или же в сочетании с согласными -д, -л, -н, -р (-ди, -ри, -ли, -ни, -ну).
Наиболее продуктивным из них является -и, который во множественном числе выступает единственным показателем от всех склоняемых частей речи: хил «рука» - хили, хилар (мн.ч.) - хилари, ул «глаз» - ули, улар, улари, ун «подол» - уни, унар, унари, иб «ухо» - ибу, ибар, ибари, гаф «слово» - гафну, гафар, гафари, гъафир «пришедший» - гъафири, гъафидар, гъафидари и т. д.
Весьма продуктивен и показатель - ди, который после гласного исхода переходит в - йи - инсан «человек» - инсанди, адаш «отец» - адаши, аш «плов» -ашди, адми «человек» - адмийи, хала «тетя» - халайи и т. д.
В говорах северного наречия после гласных -д переходит часто в -р, а в этегском диалекте сохраняется и не переходит в -й как в нитрикском диалекте, сравним: нитр. халу - «дядя» - халуйи, сув. халу - халури, этег. халу - халуди и др. В некоторых словах с исходом на - йи в говорах северного наречия, - й является корневым звуком, утраченным в нитрикском диалекте, сравним: нитр. хю «мука» - хюйи, сув. хюй - хюйи; нитр. дада «мать» - дадайи, сув. дадай -дадайи, нитр. хьа «шерсть» - хьайи, сув. хьай - хьайи и др.
Так, аффиксы -ли, -ру преимущественно употребляются с существительными, обозначающими птиц (пеъ «курица» -пеъли, люкь «орёл» -люкьру и др.), аффикс -ни с названиями непарных органов человека (ушв «рот» - ушвни, дюд «горло» -дюдни и др.).
Двусложные и многосложные слова с определенными суффиксами, а также субстантивированные части речи образуют эргатив стандартно. Так, например, от всех субстантивированных частей эргатив образуется в классе разумных существ -и, а в классе неразумных существ посредством, -ди (ужур «хороший» -ужури, ужуб - ужуди, аьхюр «большой» - аьхюри, аьхюб - аьхюбди, гъафир «пришедший» - гъафири, гъафиб - гъафибди, йизур «май» - йизури, йизуб -йизубди и др.). Существительные с суффиксами -вал, -ин, -ал, образуют эргатив посредством показателя -и (шадвал «радость» - шадвали, сирин «тень» - сир-ни, т1урк1ал «прыщик» - т1урк1ли и др.), с суффиксами -чи посредством -йи (гъарачи - гъарачийи «циган» и др.); с суффиксом -шин посредством -у (к1а-рушин «чернота» - к1арушну, к1арушину, ликушин - ликушну, ликушину и др.). Как видно из примеров, гласные -и, -а в указанных суффиксах при утрате ими ударения, выпадают, что имеет место и при образовании, от них мн. числа (сирин «тень» - сирнар, т1урк1ал - т1урк1лар, гъарачи - гъарачйир, к1арушин - к1а-рушнар и др.). Аналогичное явление наблюдается и при образовании эргатива единственного и именительного множественного числа от масрадной и именной формы глагола с суффиксами -уб (-уьб), бик1уб «писать» - бик1бу, бик1бар; аьлхъюб «смеяться» - аьлхъбу, аьлхъбар; жаргъуб «бегать» - жаргъбу, жар-гъбар и т. д.
Редукция гласных в этих падежах в связи с утратой ими ударения происходит не только в словах с суффиксами, но и в непроизводных двух и многосложных словах, включая и заимствованные слова: сумчар «свадьба» - сумчри, сумчрар, бачук1 «папаха» - бачк1и, бачк1ар, чянях «корыто» - чянхи, чянхар, шишал «мешок» - шишли, шишлар, шюше «стекло» - шюшди, шюшйир, кагъаз «бумага» - кагъзи, кагъзар, чамадан «чемодан» - чамадни, чамаднар, памадур «помидор» - памадри и т. д.
В подобных случаях выпадении гласных не происходит, если при их редукции появляются трудные для произношения сочетания согласных: сравним: сумаг «барашек» - сумги, но гадраг - гадраги (гадраги трудно произносимо) тюфенг «ружьё» - тюфенги (тюфенги трудно произносимо), барут «порох» -барти, бартар, но гугурт «сера» - гугурти, гугуртар и т. д.
В склонении некоторых местоимений имеются отдельные отклонения от общего правила образования эргативного падежа.
В личных местоимениях 1 и 2 лица форма эргатива совпадает с формой именительного падежа, хотя отвечает на вопросы эргативного падежа, сравним: фуж? «кто?» - узу «я», ухьу (инклюзив), учу (эксклюзив), «мы», уву «ты», учву «вы» и шли? фиди? (вопросы эргативного падежа) - уву, ухьу, учу, учву: Узу (фуж?) даахнадарза «Я не сплю», Узу (шили?) к1аж бик1ураза «Я письмо пишу» и др.
Указательные местоимения в говорах нитрикского диалекта образуют эргатив в классе разумных существ посредством двух аффиксов -ву или -гъу, из которых в литературном языке принят второй показатель: му «этот» - муву, му-
гъу, гьадму «тот» - гьадву, гьадгъу, думу «вблизи» - дуву, дугъу. Кроме того, в двухсложных указательных местоимениях второй слог -му при склонении выпадает (гьадму - гьадгъу, гьадди и т. д.).
Следует отметить, что указательное местоимение думу в табасаранском языке одновременно выступает и как личное местоимение (что имеет место и в некоторых других языках): думу «он» - дугъу (в классе неразумных существ думу - диди), сравним: Думу йиз чве ву «Он мой брат» - Думу йигъан гужал мархь гъубгънийи «В тот день сильный дождь пошел».
Возвратное местоимение учв «сам» образует эргатив супплетивно: учв -чав, сравним: Думу учв ужур бай ву «Он сам хороший парень». Гьарар бали чав кивну «Деревья парень сам посадил».
В хивском говоре нитрикского диалекта формы возвратного и притяжательного местоимения 2 лица совпали: учв гъафну «сам пришел», учв хал «ваш дом» - литературное учв гъафну, но ичв хал.
Вообще нужно еще раз заметить, что в табасаранском языке ударение играет большую разрушительную роль основы и даже корня слова, особенно в южных говорах нитрикского диалекта. Так, например, в хивском говоре даже в односложных словах при образовании эргатива в связи с переходом ударения на аффикс эгратива происходит выпадение гласных, иногда с изменением звукового состава корня: сил «свинья» - сли (сили), хил «рука» - хли (хили), фу? «что?» -фтти (фиди), шид «вода» - штту (шиду) и др. Эти формы, употребляемые раньше и в литературном языке, в настоящее время пишутся с сохранением фонетического состава корня слова без изменения (сили, хили, фиди, шиду и др.).
Эргативный падеж в предложении выступает в качестве субъекта и реже орудия действия.
По нашему мнению, эгративный падеж исторически является как падежам орудия действия, так и субъекта действия.
При этом первоначально не было дифференциации между их значениями. Например, предложения типа: Дурхни хамхар хъядябхну, воспринималась и как «Пила распилила бревно» и «Пилой распилили бревно». Впоследствии при возросшей необходимости персанализации субъекта действия адашди «отец» (Адашди дурхни хамхар хъядябхну) орудия действия постепенно начало выражаться местными падежами (дурхнихъди, дурхнихьди, дурхниинди) которые наряду с пространственными значениями в табасаранском языке в настоящее время выражают и значение орудия действия.
Родительный падеж во всех диалектах табасаранского языка образуется посредствам показателя -н от эргативного падежа как в единственном, так и множественном числе: нис «сыр» - нису, нисун, нисар - нисари, нисарин; хил «рука» - хили, хилин, хилар, хилари, хиларин; рукь «железо» - рукьу, рукьан, рукьари, рукьарин и др.
При образовании родительного падежа в единственном числе аффикс -у во многих случаях, а в аффиксах -ну, -ру во всех случаях переходит в -а (который сохраняется в дальнейшем во всех остальных падежах), сравним: дук1 «просо» - дук1у - дук1ун, но ук1 «трава» - ук1у, ук1ан, унт1 «лоб» - унт1у, унт1ан, луф «голубь» - луфру - луфран, мелз «язык» - мелзну, мелзнан, гаф «слово» - гафну, гафнан и др. Нужно заметить, аффикс -у (как сохранившийся в косвенных падежах, так и перешедшей в них, в -а) при утрате ударения в исходных местных падежах выпадает» дук1 - дук1у, дук1ун, дук1ан (дук1уан), ук1 - ук1у - ук1ан - ук1ан (ук1аан) и др.
Сравнение данных форм с фактами родственных лезгинского и агульского языков дает основание предположить, что исторически в этих словах в эргативе также выступал гласный -а, сравним: таб. баб - бабу - бабан, лезг. ппаб - ппап-пан, таб. риш - шуру - шубар, лезг. руш - руша - рушан, агул. руш - руша - ру-шан и другие. В настоящее время в табасаранском языке, а в эргативе выступает только в одном слове: юк1в - к1ва «сердце» [4].
Формы родительного падежа от личных местоимений, образуемые несколько своеобразно, в настоящее время рассматриваются как притяжательные местоимения, сравним: узу «я» - йиз «мой», уву «ты» - яв «твой», ухьу «мы с вами» - ихь «наш с вами», учу «мы» - ич «наш», учву «вы» - ичв «ваш», думу «он» - дугъан, дидин «его», дурар «они» - дурарин «их» и др.
Следует отметить, что формы родительного падежа от существительных также рассматриваются как притяжательные или относительные прилагательные: хил «рука» - хилин «ручной», рукь «железо» - рукьан «железный»,баб «мать», - бабан «маменькин», «родной», хала «тётя» - халайин «тётин», чи «сестра» - чуччун «сестрин» и т. д.
Выступая в атрибутивно - предикативной функции, формы родительного падежа принимают подобно прилагательным классные показатели, сравним: чуччун ат1нар «сестрины носки» - ат1нар чуччундар вуйи «носки сестрины были», яв туп «твой мяч» - явуб дар «мяч не твой» и т. д.
Родительный падеж в табасаранском языке отличается от всех остальных падежей ещё и тем, что выступая без определяемого слова в субстантивированном виде, они начинают изменяться по падежам и имеют полное склонение (в том числе и форму второго родительного падежа): кьабирин «стариковский» - кьабиринуб «стариковское» кьабиринубди (эрг. пад), кьабиринубдин (род. пад.), йиз «мой» - йизур «мой» (о человеке), йизури (эрг пад.), йизурин (род пад.) и др.
В предложении родительный падеж выступает в основном в роли определения, реже косвенного дополнения, сравним: дяхнин лаваш» пшеничный ла-
ваш» (лепешка), сеъ дяхнин «мерка пшеницы», рукьан рякъ «железная дорога», рукьан тики «кусокжелеза» и др. Вопрос о лексиколизации формы родительного падежа, выступающей в функции прилагательного в дагестанских языках, явление спорное.
Обычно эти формы в словорях не даются как самостоятельные лексемы.
В табасаранском языке, на наш взгляд, есть все основания считать их таковыми [5].
Дательный падеж в нитрикском диалекте образуется путем присоединения к косвенной основе показателя -з: гъунши «сосед» - гъуншди (эрг.пад. - гъунш-
Библиографический список
диз «соседу», юлдаш «товарищ» - юлдши (эрг.пад. - юлдшиз «товарищу», луф «голубь» - луфру - луфраз, уву «ты» - увуз, учву «вы» - учвуз и т. д.
В говорах северного наречия в качестве показателя дательного падежа выступает -с (уьлдшис, ивус, ичвус и др.).
Дательный падеж в предложении выступает в качестве косвенного дополнения, а в дативной конструкции предложения с глаголом чувственного восприятия - субъекта действия, сравним: Узуз шид ча «Мне воды дай» - Узуз аьламат гъябкъюнзуз «Я чудо увидел» и др. Кроме того, дательный падеж вытеснил один из местных падежей: и др.
1. Дирр А.М. Грамматический очерк табасаранского языка. СМОМП.К. Тифлис, 1905; Вып. 35.
2. Курбанов К.К. Грамматические классы слов табасаранского языка. Махачкала: Изд-во ДГУ 1995.
3. Загиров З.М., Загиров В.М., Курбанов К.К., Ханмагомедов Б.Г-К., Шалбузов К.Т. Современный табасаранский язык. Изд. 2-е, доп. Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2014.
4. Бокарев А. Локативные и нелокативные значения местных падежей в дагестанских языках. Язык и мышление. Ленинград, 1948; Т. 2.
5. Ханмагомедов Б.Г-К. Система местных падежей в табасаранском языке. Махачкала: Дагучпедгиз, 1958.
References
1. Dirr A.M. Grammaticheskijocherktabasaranskogoyazyka. SMOMP.K. Tiflis, 1905; Vyp. 35.
2. Kurbanov K.K. Grammaticheskie klassy slov tabasaranskogo yazyka. Mahachkala: Izd-vo DGU, 1995.
3. Zagirov Z.M., Zagirov V.M., Kurbanov K.K., Hanmagomedov B.G.-K., Shalbuzov K.T. Sovremennyjtabasaranskijyazyk. Izd. 2-e, dop. Mahachkala: lYaLI DNC RAN, 2014.
4. Bokarev A. Lokativnye i nelokativnye znacheniya mestnyh padezhej v dagestanskih yazykah. Yazyk i myshlenie. Leningrad, 1948; T. 2.
5. Hanmagomedov B.G-K. Sistema mestnyh padezhej v tabasaranskom yazyke. Mahachkala: Daguchpedgiz, 1958.
Статья поступила в редакцию 21.07.19
УДК 81'33:070(410)
Svistunova N.I., Cand. Sciences (Philology), senior lecture, Khakass State University n.a. N.F. Katanov (Abakan, Russia), E-mail: nata.swi@yandex.ru
Kokuze O.A., MA student, Khakass State University n.a. N.F. Katanov (Abakan, Russia), E-mail: okokuze@mail.ru
VERBAL REPRESENTATION OF THE CONCEPT COUNTRY LIFE IN BRITISH LINGUISTIC CULTURE (ACCORDING TO THE MAGAZINE "COUNTRY LIFE"). The article deals with a concept of British linguistic culture COUNTRY LIFE. A brief review of some investigations in the field of concepts as a linguo-cogni-tive and linguo-cultural phenomenon is given. The concept under study consists of the components "architecture and interior", "nature and landscape", "countryside lifestyle", "countryside inhabitants", "cultural facilities". It is stated that the linguistic means, representing the above mentioned components, make actual culturally-significant for British linguistic culture notions: patriotism, historisity, beauty, majesty, statusness, clanship, privacy, elitism. The most frequently used constructions are constructions with evaluating adjectives according to the pattern Adj+N and participial and verbal constructions according to the pattern Pl+prep+Obj, V+prep+Obj, to be+Adj.
Key words: concept, British linguistic culture, ethno-specific features
Н.И. Свистунова, канд. филол. наук, доц. каф. зарубежной лингвистики и теории языка, Хакасский государственный университет
имени Н.Ф. Катанова, г. Абакан, E-mail: nata.swi@yandex.ru
О.А. Кокузе, магистрант, Хакасский государственный университет имени Н.Ф. Катанова, г. Абакан, E-mail: okokuze@mail.ru
ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КОНЦЕПТА COUNTRY LIFE В БРИТАНСКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ЖУРНАЛА «COUNTRY LIFE»)
В статье анализируется концепт британской лингвокультуры COUNTRY LIFE. Дан краткий обзор исследований в области концепта как лингвокогнитивно-го и лингвокультурного явления. Исследуемый концепт представлен компонентами «architecture and interior», «nature and landscape», «countryside lifestyle», «countryside inhabitants», «cultural facilities». Установлено, что языковые средства, репрезентирующие данные компоненты, актуализируют культурно-значимые для британской лингвокультуры понятия: патриотизм, историчность, красоту, величественность, статусность, семейность, уединенность, элитарность. Наиболее частотными конструкциями являются конструкции с оценочными прилагательными по модели Adj+N, а также причастные и глагольные конструкции по модели PI+prep+Obj, V+prep+Obj, to be+Adj.
Ключевые слова: концепт, британская лингвокультура, этноспецифичность.
В данной статье предпринята попытка анализа концепта COUNTRY LIFE как феномена британской лингвокультуры. Интерес к нему обусловлен тем, что концепт COUNTRY LIFE - это не просто сборник идей, обобщённых одной темой, это настоящий феномен, стихийное явление, образовавшееся вокруг эмоционально-психологического фактора, укрепившееся и образовавшее целую культуру, особенно актуальную сейчас, когда все большее число урбанизированных британцев стремится приобрести свое жилье за городом. Таким образом, актуальность выбранной темы и её относительная новизна обусловлена необходимостью детального изучения специфики английского менталитета, для поддержания культурных связей, и проведение параллелей между культурами.
Рассмотрим различные подходы к определению концепта. В.Н. Телия понимает под концептом знание, культурный опыт, традиции. Это связующее звено, объединяющее, с одной стороны, тело знака в цепочку, с другой - понятия, стереотипы [1, с. 215].
Е.С. Кубрякова рассматривает концепт как лингвокогнитивное явление, это строительный материал для создания некой целостной картины мира, приводящий человека от многообразия всяких представляемых явлений к чему-то единому [2, с. 90].
Н.Д. Арутюнова понимает концепт как лингвокультурное явление, где концепт как вторичное понятие, появившееся в результате объединения жизненного опыта, традиций, мировосприятия, входит в связь с религией, искусством, фоль-
клором, психологией и идеологией. По её мнению, концепты являют собой «своего рода культурный слой, посредничающий между человеком и миром » [3, с. 3].
Логико-концептуального подхода к определению концепта придерживается А. Вежбицкая. Она делает акцент на этноспецифичности, которую можно использовать для сравнения культур разных народов с целью изучения их уникальности и сходства [4, с. 326].
Подобных точек зрения придерживаются Н.К. Рябцева, соотносящая концепт с человеческим опытом, который имеет логично организованную динамическую структуру [5, с. 77], В.И. Карасик, определяющий концепт как лингвокуль-турное явление, как «многомерное смысловое образование» и состоящее из понятийной, образной и ценностной сторон [6, с. 91], С.П Воркачев относящий концепт к номинанте семиотической категории и использующий термин «лингво-культурема» [7, с. 10], В. Маслова, считающая концепт основным элементом мировоззрения, определяемого культурой и включающего общечеловеческий компонент, национально-культурный, социальный, групповой и индивидуально-личностный [8, с. 51].
Итак, концепт является языковой проекцией сознания народа, базовым понятием, позволяющим людям формировать представления о феноменах окружающей действительности. Отметим также, что концепт COUNTRY LIFE формировался в умах британцев на протяжении долгих лет и стал неотъемлемой частью их повседневной жизни, влияя не только на мировоззрение и категориза-
