CC BY
92
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ И ФОЛЬКЛОР
УДК 821.161.1-1
Н. Ю. Шинкарева
Образные и мотивные переклички в лирике В. Я. Брюсова и Н. А. Павлович
В статье рассматриваются сходные образы и мотивы в лирике В. Я. Брюсова и
Н. А. Павлович 1910-х - начала 1920-х годов (мотивы уныния, творчества, революции, гражданской смуты, образы Москвы и Петербурга). Утверждается идея о влиянии В. Я. Брюсова и эстетики символизма в целом на становление начинающей поэтессы. Задействован биографический контекст, привлечены мемуары Н. А. Павлович.
The article deals with the similar images and motives in lyrics by V.Ya. Bryusov and N.A. Pavlovich of the 1910th - the beginnings of the 1920th years (motives of despondency, creativity, revolution, a civil distemper, images of Moscow and Petersburg). Idea is approved about influence of V.Ya. Bryusov and symbolism esthetics on formation of the beginning poetess. The biographic context is involved, memoirs N.A. Pavlovich are attracted.
Ключевые слова: Н. А. Павлович, В. Я. Брюсов, лирика, поэтический мотив.
Key words: N.A. Pavlovich, V.Ya. Bryusov, lyrics, poetic motive.
Одним из учителей Н.А. Павлович в лирическом мастерстве был В.Я. Брюсов. После Октябрьской революции 1917 года он возглавил Союз поэтов, призванный объединить людей из разных творческих и социальных групп под знаменем новой политической идеологии. Павлович стала членом Президиума этого Союза. Брюсов организовал курсы, на которых преподавал основы стихосложения, и начинающая поэтесса слушала лекции мэтра. В 1920-е годы он стал основателем литературного института в Москве. Павлович вспоминала: «Недаром Белый сравнивал Брюсова с Иваном Калитой. Брюсов хотел взять на учет и организовать всех русских поэтов <...>. В то голодное время первым вопросом был попросту вопрос физического сохранения в живых существующих поэтов - как не дать им умереть, как мало-мальски их обеспечить материально и добиться хотя бы элементарных условий для работы (топливо, одежда, бумага, пайки). Дальше стоял вопрос о создании как бы единого поэтического фронта -новой, революционной поэзии, принявшей советскую жизнь и связанной с массами <...>. У Брюсова ко всему этому примешивалось и честолюбие. Он считал себя, и не без основания, самым знающим, самым ученым из поэтов, естественным и признанным хранителем поэтической культуры. Новую жизнь он принял и впоследствии стал коммунистом, занимал “посты”.
© Шинкарева Н. Ю., 2013
Мне думается, что он хотел <...> стать как бы «отцом» и центральной фигурой советской поэзии» [1, с. 455].
Влияние учителя на творчество Павлович можно заметить в ее сборниках «Берег» (1922) и «Золотые ворота» (1923). До сих пор исследований по этой теме не проводилось. Между тем сопоставительный анализ лирики двух поэтов позволяет проследить путь творческого становления русской поэтессы Надежды Павлович и дополнить картину эстетических взаимодействий в поэзии Серебряного века.
Павлович никогда открыто не цитирует Брюсова и не предваряет своих стихотворений эпиграфами из его произведений (в отличие, например, от любимой ею и часто цитируемой лирики А. А. Блока). Это можно объяснить разницей мировосприятия Павлович и Брюсова: она была глубоко верующим человеком, а ее учитель, с детства воспитанный в материализме и атеизме, увлекавшийся в свое время мистическими восточными учениями и спиритизмом, был чужд традиционно религиозному мировоззрению. Однако мы можем обнаружить значительное количество образных и мо-тивных перекличек в лирике Брюсова и Павлович, а также сходство в стихотворных размерах и структуре произведений.
Хотя для Брюсова, как и для других представителей символизма, целью поэтического искусства было раскрытие души художника (трактат «О искусстве», 1898), от учеников он требовал, прежде всего, освоения поэтического ремесла. Так, учитель задавал размер и тему, а слушатели к следующему занятию составляли стихотворение. Одна из учениц Брюсова Ольга Мочалова вспоминает, что он был всегда строг и суров с начинающими: «Вы оперу написать можете? Создать стихотворение не легче» [2, с. 7]. Талант, по Брюсову, - это умение писать стихи, даже когда нет вдохновения.
Одним из источников формирования художественного мира Павлович послужили стихотворения, написанные основателем русской школы символизма до 1917 года. Проследим мотивные и образные переклички в их лирике. Мотив природных узоров на стекле находим в одном из ранних, не вошедшем в основные сборники стихотворении Брюсова «Я свечку погасил - и прямо под окном.» (1895) [3, III, с. 226] и в юношеском стихотворении Павлович, написанном еще в гимназические годы: «Великая в закатном блеске.» [7, с. 4].
Брюсов: Павлович:
«Зеленоватый свет означил арабески... «Великая в закатном блеске
Но бледная луна не слышит этих слов, Все небо в пурпурном огне;
Она не для людей рисует арабески Мороз рисует арабески
И, гордо тайная, плывет в волшебном бле- На голубом моем окне... »
ске...» (здесь и далее в цитатах курсив наш. - Н.Ш.)
У Брюсова на стекле рисует луна, у Павлович - мороз, но в целом образный ряд стихотворений очень близок, что подкрепляется одинаковой
рифмой «блеске - арабески». Если речь идет не о прямом подражании, то можно говорить об использовании некоей общей образной парадигмы ранней символистской лирики.
Для раннего Брюсова характерны мотивы тоски. В этом сказалось проявление его «имиджа» как вождя декадентства, а также и другие причины - личные (требующее удовлетворения самолюбие, несчастная любовь) и духовные (занятия спиритизмом, вызывающие нерадостные мысли).
Мотив уныния встречаем в раннем стихотворении Брюсова «Уныние» [3, I, с. 35] и стихотворении Павлович «Запомнить все, отметить и сберечь.» [4, с. 33]. Объединяет стихотворения также мотив пути:
Брюсов: Павлович:
«Сердце, полное уныньем...» «Обветренный твой город и уны-
«Пусть иду, в пути затерянный.» лый...»
«И вечера, когда домой Иду, усталая от заседаний... »
Герой Брюсова, преданный мечтам, сравнивает себя с мифическим Орфеем, он готов к любви и обольщению, надеется на счастливое будущее. Для героини Павлович все радостное в прошлом: это и совместный путь с возлюбленным с заседаний, и черты его лица, и слова. Воспоминание о любимом - это принадлежность вечности. Павлович создает в своем стихотворении мир грез и полутонов, в котором, как и у Брюсова, живет героиня ее стихотворений.
Для обоих стихотворений характерен ассонанс с выделением звука «у», передающего настроение тоски. Похожи стихотворения по жанру (элегия), и по количеству строк (двенадцать). (Только, в отличие от Брюсова, Павлович не разбивает стихотворения на строфы.) Указанные сходные черты позволяют судить о связи стихотворений.
Мотив уныния и безнадежности, рождающей мысли о самоубийстве, встречаем в стихотворении Брюсова «Выходы» (1916) [3, II, с. 292 - 293] и Павлович «Есть город позднего похмелья.» [5, с. 27].
Брюсов:
«Душа, озлобленно усталая, Томимая судьбой, как пленом!
Не даст ли отдых - склянка малая С латинской надписью: “уепепит ” (яд)?»
Павлович:
«.он томится в мире И спит, не видя прежних снов. Когда от полуденной скуки И жить и мыслить невтерпеж. Безвольные роняют руки И яд спасительный, и нож».
Брюсов перечисляет в стихотворении виды самоубийства, которые он, согласно названию, именует «выходами» из создавшегося положения. Героиня стихотворения Павлович изображает ситуацию беспросветной жизни, отягощенной мелкими заботами, отсекающими всякую поэзию, когда человек не способен даже попытаться выйти из порочного круга.
Творческие приемы, использованные Брюсовым в стихотворении «Ученый» (1895) [3, I, с. 36], Павлович применяет в стихотворении «Лазаретные стихи» [6, с. 35]. Оба стихотворения предваряются посвящением, в обоих изображаются представители определенной профессии (у Брюсова -искусствовед, у Павлович - врач), дается более или менее подробная портретная характеристика героя, позволяющая понять его внутренний мир.
Брюсов:
«Посвящ. В.М.Ф.
Вот он стоит, в блестящем ореоле,
В заученной, иконописной позе.
Его рука протянута к мимозе,
У ног его цитаты древних схолий. Уйдем в мечту. »
Павлович:
«Посвящается В.А.Г.
Вот хриплый стон.
По-детски сжимаешь губы. Глаза холодны и ясны...
Ты склонился над темной раной. Ты хмуришь тонкую бровь...
У тебя задумчивый взгляд...»
Мотив всецелого служения искусству встречаем в поэме Брюсова «Замкнутые» (1900-1901) [3, I, с. 262] и Павлович «Я не знала лица страшнее.» [5, с. 25].
Брюсов:
«Так! Сделай жизнь единой дрожью,
Люби и муки до конца.
Не будь окован и любовью .
Едва душа вздохнет о счастьи, -Она уже отрешена!»
Павлович:
«Чтоб не слушала речи земные, Ты покрыл меня тяжким плащом, Не глядела б в глаза молодые, Заслонил высоким плечом».
Наставления служителям искусства звучат в стихотворных строках Брюсова. Героиню стихотворения Павлович учитель посвящает в поэты. Павлович не использует назидательный тон, сама выступая в роли ведомой, ученицы, послушной наставнику и сознательно служащей выбранному делу.
Мотив явления ангела, появление опаляющего, но не сжигающего огня, дающего ощущение сопричастности вечности, есть в стихотворении Брюсова «Мое упорство» (1916) [3, II, с. 310] и Павлович «Снова жег мне чей-то взор затылок.» (1918) [4, с. 11].
Брюсов:
«Я чувствую, что крылья серафима Меня возносят, пламя в клубах дыма; Над человечеством столп огневой, Горю своим восторгом и тоской,
И буду я гореть неумолимо!
Пусть яростно века проходят мимо!»
Павлович:
«Лучезарный, Он слепит меня! И душа пылает, как солома,
В вихре Божьего огня».
Герой стихотворения Брюсова переживает не просто явление ангела, а вознесение на небеса серафимом. Это таинство преображения мира, которому причастен герой, служит для него залогом вечной славы. Героиня стихотворения Павлович переживает явление ангела и свою причастность к обновлению мира.
В лирику поэтов рубежа веков закономерно проникали социальные мотивы, обусловленные общественно-историческими потрясениями эпохи. Герои стихотворения Брюсова «На Новый 1905 год» (декабрь 1904) [3, I, с. 425] и Павлович «Уснут ли муки и восторги.» [4, с. 42] являются современниками кровавых событий, ожидают больших бед.
Брюсов:
«Весь год прошел как сон кровавый,
Как глухо душащий кошмар. Грядущих дней горит пожар.
И в упоении и в страхе Мы, современники, следим,
Как вьется кость, в крови и прахе, Чтоб выпасть знаком роковым».
Павлович:
«Уже слетает ветер брани На шпиль, на крепость и мосты .
Сквозь гик толпы, стрельбу, смятенье,
Сквозь человеческую кровь...
И, пулей сражена случайной...
Я вновь увижу лик твой тайный И небо севера в огне».
Стихотворение Брюсова написано накануне Первой русской революции. Атмосфера в обществе накалена поражением русского флота в войне с Японией. Герой и его современники будто являются свидетелями азартной и роковой игры времен, бросающих кровавый жребий. Героиня стихотворения Павлович - свидетель событий революций 1917 года и гражданской войны, она не стремится отразить эпохальные события, но размышляет о своей судьбе и о любви в эти кровавые годы. Объединяет стихотворения изображение военных событий и надежда на преображение мира.
Нельзя не отметить сходства в структуре стихотворений: одинаковый размер (четырехстопный ямб) и рифмовка (перекрестная с чередованием женской и мужской рифм). Брюсов придавал большое значение соблюдению ритмического размера и рисунка. По воспоминаниям учеников, «он требовал строгой формы: “Если вы нарушили правильный метрический размер, симметричную рифму, то чем это оправдано? Какая внутренняя
необходимость?”» [2, с. 8]. Формальное сходство стихотворений усиливает их тематическую близость.
Мотив размышлений героя о судьбе России встречаем в стихотворении Брюсова «Весной» (1920) [3, III, с. 51 - 52] и Павлович «Русь! Чужая чуженинка я.» (1918) [4, с. 10].
Брюсов:
«Но сила творчества - светла.
В глубоких тайниках природы...
Где вольны дали, глуби сини,
Где васильки во ржи цветут,
Где запах мяты и полыни.»
Павлович:
«Ты молчишь и горишь, не сгорая, Там, где Китеж в глубинах спит, Где пугливая выпь пролетает И над озером мертвым кричит».
Герои этих стихотворений находят творческое вдохновение в родной природе и глубинах народной жизни. Стихотворение Павлович написано раньше, чем произведение Брюсова. В данном случае можно предположить либо «обратное» влияние ученицы на учителя (что не исключено, если принять во внимание факт личного общения поэтов в эти годы), либо следование общим для русского символизма идеям о скрытых в глубинах народной жизни источниках духовности (встречающимся также в творчестве А. Блока и А. Белого).
С темой судьбы России непосредственно связан «петербургский текст» русской литературы. Образ Петербурга встречается в стихотворении Брюсова «К медному всаднику» (1906) [3, I, с. 527] и Павлович «Летний сад» (1921) [4, с. 18 - 19]. Общим в этих произведениях является мотив смотра, устраиваемого Петербургу его основателем, Петром I. Меняются поколения горожан, власть, лишь основатель - вечный хозяин.
Брюсов:
«И люди проходят в дневном полумраке,
Как будто пред ним выступая на смотр...
Но северный город - как призрак туманный .
Лишь ты сквозь века, неизменный, венчанный,
С рукою простертой летишь на коне».
Павлович:
«Смотри, хозяин твой державный Проходит снова поутру,
И снова город своенравный Застыл, робеет на смотру.
И смотр жесток: дубинка свищет И бьет по согнутым плечам .
И удаляется усталой,
Тревожной тенью государь... »
Герой стихотворения Брюсова обращается к Медному всаднику - памятнику Петру I, вспоминая историю города, в том числе и литературную, историю восстания декабристов. Петр в стихотворении Брюсова смотрит
на отдельных людей. В стихотворении Павлович Петр устраивает смотр целому городу, поколению, современникам и участникам революции.
Мысль о том, что сквозь хаос яснее проступают истинные ценности, встречаем в стихотворении Брюсова «К русской революции» (1920) [3, III, с. 50] и Павлович «Уснут ли муки и восторги.» [4, с. 42].
Брюсов:
«Сквозь жалобы, вопли и ропот Трубным призывом встает Твой торжествующий топот, Над простертым миром полет».
Павлович:
«Сквозь гик толпы, стрельбу, смятенье,
Сквозь человеческую кровь,
Ясней твое прикосновенье, Прозрачней голос твой, любовь!»
Герой Брюсова считает истинным обретение свободы путем революции, героиня Павлович считает настоящей ценностью любовь, противостоящую царящему вокруг смятению.
Изображение московского пейзажа, характерного для города колокольного многоголосья, есть в стихотворении Брюсова «Пусть перед окном моим» (1917) [3, III, с. 22-23] и Павлович «Москва» [5, с. 28].
Брюсов:
«Над площадями, полн величий,
Колоколов ночной псалом,
А утром, в сквере, голос птичий
Так бодро-весел за окном. »
Павлович:
«Высокие белые церкви вздымались на синих холмах,
И холод черемухи таял в зеленых садах,
И реяли в небе простором лучи и крыла... »
Брюсов, коренной москвич, всю жизнь проживший в родном городе, устами своего героя с любовью рассказывает о городе, так не похожем на экзотические пейзажи, часто появлявшиеся в лирике поэта, но по-своему прекрасном и дарящем вдохновение. Павлович аллегорически изображает Москву в образе седой женщины (что типично для «московского текста» русской литературы), научившей героиню слагать песни. Для нее город стал родным. Известно, что поэтесса приехала сюда после окончания гимназии, училась здесь на литературных курсах, после революции работала в Наркомпросе. Познакомившись с Блоком, уехала в Петербург, однако после смерти поэта вернулась в Москву и большую часть жизни провела в столице, здесь же похоронена. С добрыми напутствиями отпустило московское начальство и литературный мэтр Брюсов молодую поэтессу в Петербург, учиться стихосложению у великого Блока, а после его смерти Павлович в Москве обрела утерянное душевное равновесие и крепость духа.
Описание революционной Москвы встречаем в стихотворении Брюсова «На улицах» (февраль 1917 г.) [3, II, с. 14] и Павлович «Кремль» (1918) [4, с. 14].
Брюсов:
На улицах красные флаги,
И красные банты в петлице. Все новое - странно-привычно: И слитые с нами солдаты,
И всюду алеющий цвет .
Чу! Колокол мерно удары К служенью свободному льет. »
Павлович:
«Площадь пустынная в очи Металась в окно Совнаркома, Красноармеец, рабочий Под флагом алым у царского Дома. Кремль мой! Брат мой!
С тобой я меняюсь крестами...»
Брюсов воспринимает новое как привычное, давно ожидаемое. Павлович изображает революционные события и новый вид Кремля, занятого красными войсками, как необычное, переломное явление, которое контрастирует с типичным видом Кремля, украшенного монастырями, церквями, часовнями.
Общим в стихотворениях Брюсова «Сухие листья» (1913) [3, II, с. 122] и Павлович «Все шелестят. поют. поют.» [5, с. 16] является мотив шелеста осенних листьев, ассоциирующийся с их разговором.
Брюсов:
«Сухие листья шуршат о смерти, Кружась под ветром, шуршат о смерти: Они блестели, им время тлеть».
Павлович:
«Их терпеливо клен роняет, Их ветры осени несут... Как будто кто-то в вышине Развеял перья золотые . »
У Брюсова они поют о смерти. У Павлович листья поют о творчестве. Листья подобны золотым перьям, которые, возможно, принадлежат легендарной птице фениксу.
Мотив пения с небес, приносящего весть о счастье, встречаем в стихотворении Брюсова «Безвестная вестница» (1914) [3, II, с. 35] и Павлович «Все шелестят. поют. поют.» [5, с. 16].
Брюсов: Павлович:
«Что это? Пение, славление «Все шелестят... поют... поют...
Счастья всем хором земли... » О чем поют - никто не знает».
Герою Брюсова, сопровождаемая пением земли и неба, является возлюбленная - безымянная вестница весны, и любящие соединяются в поцелуе. Героиню Павлович шелест и «пение» листьев наводят на философские размышления о жизни.
Мотив утверждения вечности, перед которой все земные сожаления и потери ничтожны, встречаем в стихотворении Брюсова «Голос иных миров» (1917) [3, III, с. 24] и Павлович «Посмотри, стало небо шире.» [4, с. 52].
Герой Брюсова мудро рассуждает об устройстве мира, обращаясь к читателю-собеседнику. Героиня стихотворения Павлович, обращаясь к возлюбленному, говорит о ничтожности знаний человека об устройстве мироздания, о том, что для верующих завеса тайны открывается в духовных пророчествах, в которых говорится, в том числе, и о Страшном суде, после которого грешники будут наказаны, а праведники вознаграждены.
Таким образом, мы видим множество образных и мотивных перекличек в лирике двух поэтов. Причины возникновения перекличек различны. В ряде случаев можно говорить о прямом влиянии Брюсова на начинающую поэтессу, ведь он был ее непосредственным учителем и общепризнанным «вождем» символизма - направления, в рамках которого формировалась поэтика Павлович. В других случаях (особенно применительно к самым ранним стихотворениям поэтессы) логичнее предположить влияние на ее творчество декадентской эстетики в целом. Сходство некоторых мотивов лирики обусловлено влиянием общественно-исторической ситуации (революции 1905 и 1917 годов, актуализация темы судьбы России и ее отдельных городов - Петербурга, Москвы). Однако в поэтическом раскрытии этих тем Брюсовым и Павлович мы видим безусловное сходство. В отдельных случаях можно предположить и обратное влияние - ученицы Павлович на своего учителя Брюсова. В целом можно утверждать, что лирика Брюсова является ближайшим контекстом поэтического творчества Надежды Павлович.
Список литературы
1. Павлович Н. А. Воспоминания об Александре Блоке / публ. З. Г. Минц и И. А. Чернова // Блоковский сборник. - Тарту, 1964. - Т. 1. - С. 446 - 506.
2. Мочалова О. Голоса Серебряного века. Поэт о поэтах. - М.: Молодая гвардия,
3. Брюсов В. Я. Собр. соч.: в 7 т. - М.: Худож. лит., 1973.
4. Павлович Н. А. Берег. - Пг.: Неопалимая купина, 1922.
5. Павлович Н. А. Золотые ворота (стихи 1921-22 гг.) - М.: Костры, 1923.
6. Павлович Н. Лазаретные стихи // Первый сборник группы молодых поэтов. -
М., 1914.
7. Павлович Н. «Великая в закатном блеске.» // Псковская жизнь. - 1914. -№ 3. - 21 января.
Брюсов:
«Взгляни в ночные небеса.
И вечность нежно уничтожит В тебе земные голоса... »
Павлович:
«Что мы помним и что мы знаем! Вьются пчелы, шумит трава; Только тихой душой повторяем
Вековые, святые слова».
2004.
