CC BY
6
DOI 10.54770/20729316-2023-4-287
А.С. Косинская (Калининград)
ОБРАЗ СРЕДНЕВЕКОВОГО ЧЕЛОВЕКА В СКАЗКЕ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ «МЕРЗЕЙШАЯ МОЩЬ» К.С. ЛЬЮИСА
Аннотация
Сказка для взрослых «Мерзейшая мощь», впервые опубликованная в 1945 г., является третьей частью «Космической Трилогии» К.С. Льюиса. Первые две части трилогии составили романы о космических путешествиях протагониста, Элвина Рэнсома, на Марс и Венеру. В предисловии к «Мерзейшей мощи» автор отвечает на закономерный вопрос читателя о причине выбора жанра сказки для взрослых. Основной причиной своего обращения к этому жанру Льюис считал наличие в тексте волшебства и сказочных героев. Именно таким персонажем, в значительной мере конституирующим жанр произведения, является в «Мерзейшей мощи» средневековый волшебник Мерлин. В статье художественный образ Мерлина рассматривается как частный представитель эпохи Средневековья, изучением которой автор произведения занимался на протяжении более сорока лет. Мировосприятие средневекового героя «Мерзейшей мощи» сопоставляется в статье с мировосприятием средневекового человека в научном труде Льюиса «Отброшенный образ». Компаративный метод исследования позволяет выявить общие черты в художественной и научно-антропологической мысли автора, сопоставить художественный образ средневекового человека с научными данными о нем, проанализировав тот историко-литературоведческий материал, который послужил научной и мировоззренческой основой для создания особого типа героя - гостя из Средневековья. Прослеживается генезис образа Мерлина в средневековой английской литературе, анализируются особенности построения этого образа в произведении английского писателя и делаются выводы о роли средневекового героя в художественном целом «Мерзейшей мощи».
Ключевые слова
Мерлин; Льюис; «Мерзейшая мощь»; средневековый человек; герой; средневековая модель вселенной; «Отброшенный образ»; артуров-ский цикл.
A.51. Kosinskaya (Kaliningrad)
THE IMAGE OF A MEDIEVAL MAN IN THE FAIRY TALE FOR ADULTS "THAT HIDEOUS STRENGTH" BY C.S. LEWIS
A fairy tale for adults "That Hideous Strength", first published in 1945, is the third part of C.S. Lewis's "Space Trilogy". The first two parts of the trilogy are novels about space travels of Elvin Ransom, the protagonist, to Mars and Venus. In the preface to "That Hideous Strength", the author answers the reader's most expected question about the reason for choosing the genre of a fairy tale for adults. The main reason for this important choice according to Lewis was the presence of magic and a character of a fairy-tale sort in his text. Merlin, the medieval wizard, is definitely a character of this sort, which largely constitutes the genre of the fairy tale for "That Hideous Strength". In the article, the image of Merlin is considered as a private representative of the Middle Ages, the study of which (in Literature) Lewis was engaged in for more than forty years. The outlook of the medieval hero of "That Hideous Strength" is compared with the worldview of medieval men in Lewis's philological work, namely "The Discarded Image". The comparative method of research makes it possible to identify common features in the artistic and scholarly-anthropological thought of the author, as well as to compare the artistic image of a medieval man with the academic information about him, analyzing the historical and literary material that served as theoretical and conceptual basis for creating a special type of hero - a guest from the Middle Ages. Comparative analysis of the image of the Medieval man in Lewis's academic work and fiction enables the researcher to add to the study of this author's literary anthropology. The genesis of the image of Merlin is traced in the Middle English literature (from Geoffrey of Monmouth to T. Malory), the literary features of this image are analyzed Lewis's novel and the conclusion is made about the role of the medieval hero in the imagery of "That Hideous Strength".
Key words
Merlin; Lewis; "That Hideous Strength"; medieval man; hero; medieval model of the universe; "The Discarded Image"; Arthurian cycle.
1. Средневековый герой и жанр «Мерзейшей Мощи»
С точки зрения жанра К.С. Льюис считал «Мерзейшую Мощь» (третью часть «Космической Трилогии») «современной сказкой для взрослых», указывая тем самым на нереалистичный характер изображаемого (к примеру, чудесное появление пробудившегося Мерлина и его колдовство, направленное против сотрудников N. I. С. Е.). Следует отметить, что большая часть чудес, которые позволяют воспринимать произведение Льюиса
как волшебную сказку, происходит с участием средневекового героя Мерлина или планетарных умов (Меркурия, Венеры), относящихся, как отмечает Льюис в «Отброшенном Образе», к средневековой модели мироздания, под которой английский медиевист понимал «сам средневековый синтез, всю организацию средневековой теологии, науки, истории и культуры в единую, сложную и гармоничную мысленную модель вселенной» [Льюис 2016, 643]. Интересно, что сама идея научного описания «модели мира» средневекового человека через 10 лет после выхода в свет исследования Льюиса была озвучена и в отечественной медиевистике в работе А.Я. Гуревича «Категории средневековой культуры» как «анализ мирови-дения средневекового человека, той "картины мира", которую он создавал в процессе своей социально-культурной практики» [Гуревич 1984, 5]. Картину мира, над которой размышляли ученые, К.С. Льюис в художественной форме воплотил в «Мерзейшей Мощи» при создании образа средневекового человека в тексте, описывающем вымышленные события ХХ в.
Жанр произведения, по мысли В.М. Головко, является герменевтическим ключом к его пониманию. «Толкование художественных текстов может быть научным только при условии отрефлексированности идеи "понимающих" возможностей жанра, а также "теории понимания" этих "понимающих" возможностей» [Головко 2016, 7]. Немаловажен для глубокого понимания текста «Мерзейшей мощи» и тот факт, что Льюис как один из выдающихся английских литературоведов ХХ в. особое внимание уделял герменевтическому потенциалу литературного жанра. В 1942 г. в «Предисловии к "Потерянному Раю"» он рассуждал о жанровой принадлежности текста Мильтона следующим образом: «Берясь рассуждать о чем-либо от штопора до собора, первым делом нужно знать, что это такое - для чего оно предназначалось и как его думали использовать» [Льюис 2016, 460]. Таким образом, по мнению Льюиса, именно жанр произведения определяет, для какого рода чтения его предназначал автор, и, в немалой степени то, как тот или иной текст будет в конечном счете воспринят читателем [Льюис 2016, 460].
Как известно, сказка вплоть до ХХ в. считалась взрослым жанром и лишь последние полтора века воспринимается как один из жанров литературы для детей. Как справедливо отметила Р.А. Кулашкина, фантастическая форма сказки для взрослых является для автора универсальной формой «эзоповского языка, который будет понятен самым широким слоям общества» [Кулашкина 2016, 162]. Схожие мысли находит читатель и в авторском предисловии к «Мерзейшей мощи»: «Я назвал это сказкой, чтобы читателя не ввели в заблуждение первые главы, и он сразу знал, на что идет. Если же вы спросите, почему эти главы так будничны, я отвечу, что следую традиции» [Льюис 1993, 7]. В предисловии автор как опытный литературовед сообщает читателю о том, что типичные атрибуты волшебной сказки, такие как замки, принцессы, дровосеки и злые мачехи были так же обыденны для людей своего времени, как научно-исследовательский институт, летательный аппарат и опыты над животными для европейского человека середины ХХ в. Именно поэтому Льюис и выбирает для
своей сказки наиболее привычный для современного читателя хронотоп. Выбор жанра сказки для взрослых, а не философско-фантастического романа, как в двух предшествующих частях «Мерзейшей мощи», призван предупредить читателя о том, что в произведении есть место волшебству, которое мы так часто встречаем в волшебных сказках. И волшебство это, как мы уже отмечали выше, всякий раз будет связано с художественным образом средневекового героя в сказке для взрослых.
2. Генезис образа Мерлина в литературе
Широко известное в литературе имя Мерлина впервые встречается в текстах английского автора XII в. Гольфрида Монмутского: «История бриттов», «Пророчества Мерлина», а также «Жизнь Мерлина». Как отметила А. Комаринец, прототипом Мерлина мог послужить герой валлийских легенд, живший в VI в. бард - провидец по имени Мирддин [Комаринец 2001, 279]. В произведениях Гольфрида Монмутского образ Мерлина неоднозначен, и, судя по всему, претерпевает некоторые трансформации от потерявшего разум отшельника до провидца и уединенного молитвенника в «Жизни Мерлина» и всемогущего волшебника в «Истории бриттов». Интерпретацию образа Мерлина как всесильного мага увековечил в XV в. сэр Томас Мэлори, собравший и литературно обработавший многие сюжеты рыцарских романов артуровского цикла в произведении «Смерть Артура». В этой книге, как справедливо отметила исследователь Т.Г. Ме-зенина, «Мерлин - маг, которому ведомы все тайники сердца людского, секреты снадобий и чар <...> он величественен, он воплощение волшебства, спокойное в своем могуществе» [Мезенина 2015, 331]. Сам король Утер, Артур и бароны не раз спрашивают совета и просят Мерлина о помощи. Мерлин исцеляет и «приносит утешение сердцу» [Мэлори 2007, 30]. В отношении образа мага Мэлори неоднократно использует формулу: «Как Мерлин сказал, так и было сделано», подчеркивая тем самым мудрость и непререкаемый авторитет волшебника [Мэлори 2007, 34, 35]. Безусловно, К.С. Льюис, вводя в середине ХХ в. в текст сказки для взрослых образ Мерлина, опирался на произведения средневековых авторов, как Г. Мон-мутского, так и Т. Мэлори.
3. Особенности построения образа средневекового человека в «Мерзейшей мощи» Льюиса
Мерлин в «Мерзейшей мощи» является абсолютно типичным и в то же время идеальным (как мудрец) представителем средневекового мировоззрения. Аутентичность бытовых привычек героя дополняется высокой образованностью и мудростью Мерлина. В этот художественный образ автор-медиевист вложил свои научные представления о человеке Средневековья как носителе соответствующей модели мироздания. «Он - последний остаток того старого порядка, при котором, с нашей точки зрения, дух и материя едины», - так охарактеризует Мерлина профессор Димбл, друг
Элвина Рэнсома [Льюис 1993, 207]. Для создания образа средневекового человека в «Мерзейшей мощи» Льюис использует такие способы построения образа как описание внешности героя, речевая характеристика образа, самохарактеристика героя, описание его поступков, его восприятия событий, а также описание восприятия самого Мерлина другими персонажами (в качестве альтернативного взгляда).
В то же время к специфическим особенностям построения образа Мерлина в произведении Льюиса можно отнести особое доверие автора гостю из Средневековья. Именно ему предоставляется возможность выносить суждения «со стороны» о том времени, культуре и цивилизации, в которых живут главные герои «Мерзейшей мощи». Взгляда на мир с точки зрения средневекового мудреца, несомненно, обогащает философскую составляющую фантастической прозы Льюиса, выводя (наряду с другими художественными приемами и смыслами) «Космическую Трилогию» на уровень достойных представителей жанра, который С.Л. Кошелев назвал философской фантастикой [Кошелев 1983, 16]. Специфической чертой образа Мерлина, обусловленной философской составляющей «Мерзейшей мощи», является его роль во «взаимоосвещении эпох» (термин С.С. Аве-ринцева), которое происходит благодаря тому, что автор «делает акцент на своеобразии сознания древнего человека» [Козьмина 2017, 153], которое, в свою очередь, создает условия для критического отношения к доминирующим во времени автора формам, предпосылкам и парадигмам мышления. Отметим также и тот факт, что именно несхожесть сознания исторических персонажей и современников автора в отличие, к примеру, от внешнего антуража, Н.Д. Тамарченко считал признаком историзма в художественном тексте [Тамарченко 1999, 121]. Таким образом, особое внимание автора к мировоззрению и мировосприятию Мерлина в «Мерзейшей мощи» определило принцип историзма как жанровую черту заключительной части «Космической Трилогии».
Доминирование речевой характеристики как средства создания образа средневекового гостя не только подчеркивает историзм, но и характерно для прозы Льюиса как профессионального филолога-медиевиста.
4. Средства создания образа средневекового гостя в «Мерзейшей мощи»
Из описания внешности Мерлина в «Мерзейшей мощи» читатель узнает, что герой «чрезвычайно высок и крепок», имеет длинные волосы, бородат. Его волосы и борода растрепаны после многовекового сна. Мерлин уподобляется древнему и могучему дереву. «Ветер, налетая сзади, рвал его одежду и волосы, но он стоял, как большое дерево» [Льюис 1993, 198]. В то же время Элвину Рэнсому (протагонисту «Космической Трилогии») «показалось мирным» выражение лица средневекового героя [Льюис 1993, 271]. С исключительной тщательностью автор подходит к созданию речевой характеристики мудреца, подробно описывает его манеры в быту и взгляды на современный автору мир, в конечном счете Льюис
противопоставляет мировосприятие средневекового героя и персонажей, живущих в ХХ в. При этом своеобразным «посредником» между людьми ХХ в. и Мерлином является протагонист произведения, дважды совершавший космические путешествия, которые в системе повествования Льюиса были в то же время и путешествиями во времени.
Мерлин в «Мерзейшей мощи» прекрасно понимает латынь окружающих его филологов и свободно говорит на этом языке. Более того, повествователь акцентирует внимание читателя на речевой манере героя: «И говорил он так, как заговорило бы дерево - медленно, терпеливо, неторопливо, словно речь текла по корням, сквозь глину и гравий, из глубин Земли» [Льюис 1993, 198]. В описании внешности и в особенности речевой характеристики Мерлина прослеживается аллюзия на образ энтов (от англо-саксонского "ent", «великан») во «Властелине Колец» Дж.Р.Р. Толкина.
Входящий в дом Рэнсома средневековый мудрец принимает протагониста и других героев за рабов и позволяет себе такие шутки в их адрес, которые точно иллюстрируют особенности социальных отношений времен короля Артура. К примеру, когда Рэнсом представляется как хозяин дома, то Мерлин, смеясь, восклицает: «Как бы ни так, скажи еще, что это твой епископ!», - и указывает на Макфи, коллегу и друга главного героя. Средневековый гость испытывает протагониста, загадывая ему, согласно древней традиции (ср., к примеру, «Царь Эдип» Софокла) загадки, которые Мерлин произносит «медленно и нараспев». После верных ответов хозяина дома, гость, к удивлению друзей и коллег Рэнсома, «с грохотом валится перед ним на одно колено» [Льюис 1993, 199].
Речевая характеристика Мерлина (включающая в себя как авторское описание манеры героя говорить, так и лексико-грамматический и стилистический выбор героя) отсылает читателя «Мерзейшей мощи» к средневековым текстам. К примеру, Мерлин в адрес разгадавшего все его загадки Рэнсома использует характерные обращения средневекового вассала к своему господину: "Lord" («Господин»), "Sir" («Сэр»), "You are my father and mother" («Ты отец мне и мать»). Мудрец в «Мерзейшей мощи» прибегает к характерной для волшебной сказки речевой формуле "I hear and obey" («слушаю и повинуюсь»), чего не встречается в текстах о Мерлине Г. Мон-мутского или Т. Мэлори. Мерлин дает героям Льюиса новые имена, исходя из естественного для него социокультурного опыта Средневековья. Так, средневековый гость именует Рэнсома «Пендрагоном» (наследником короля Артура), и эта номинация оказывается верной, о чем читатель узнает лишь в заключительных главах сказки для взрослых. Особую яркость и аутентичность речевая характеристика Мерлина приобретает благодаря неистовому плачу героя. Как только Рэнсом сообщил своему гостю о том, что в ближайшем времени ожидает встреч с Уарсами (планетарными Умами), и что последние будут воздействовать на мир посредством Мерлина, «друид» начинает вести себя по меньшей мере удивительно и непривычно для людей новейшего времени. «Мерлин встал и из уст его вырвался дикий вопль, подобный звериному реву, хотя это было древним кельтским плачем» [Льюис 1993, 211]. Такое поведение героя обращает на
себя пристальное внимание читателя, более того, впечатление усиливается тем, что поведение Мерлина представлено в тексте не только в описании повествователя, но и в восприятии-реакции главного героя. Отметим, что эксцентричное поведение гостя удивляет даже Элвина Рэнсома, филолога-медиевиста, который должен быть знаком с особенностями средневекового этикета. «Рэнсом даже испугался, увидев, как по длинной бороде бегут крупные, детские слезы» [Льюис 1993, 211]. Интересен тот факт, что плач Мерлина прекращается так же внезапно, как и начинается, стоит лишь Рэнсому призвать друида к порядку. Эта особенность поведения героя, по мысли автора «Мерзейшей Мощи», способна охарактеризовать специфику общества, в котором жил Мерлин точнее, чем многие учебники истории. Действительно, в написанном гекзаметром тексте Гальфрида Монмутского «Жизнь Мерлина» главный герой «Горестным воплем своим и взывает так громогласно» [Гальфрид Монмутский 2021, 2], с этим текстом Льюис как медиевист был знаком, и, очевидно, опирался на него при создании образа средневекового героя в «Мерзейшей Мощи».
Еще одним важным средством создания художественного образа средневекового человека в тексте Льюиса является самохарактеристика героя. Мерлин называет себя "the High Council of Logres" [Lewis 1996, 292] «верховным советником королевства» [Льюис 1993, 211], что вполне соответствует вышеупомянутой формуле «как Мерлин сказал, так и было сделано», которая не раз встречается в «Смерти Артура» [Мэлори 2007, 34, 35]. Как в тексте Мэлори, так и в произведении Льюиса, Мерлин выступает в роли советника главного героя.
Мерлин Льюиса, по традиции, унаследованной от Гальфрида Монмутского, пророчествует. По той же традиции, другие герои не всегда рады этим пророчествам, так как последние, по их мнению, порой граничат с безумием. Неслучайно описание пророчеств Мерлина Льюис доверяет Сесилу Димблу, представителю ХХ в.: «Он все время пророчествует, кстати и некстати. Как будто это зависит не от него... Как будто он и сам больше не знает... просто поднялась в голове заслонка, он что-то увидел, и она опустилась. Довольно жутко» [Льюис 1993, 205]. Приведем пример пророчества Мерлина и разных - от повествователя до самого героя - взглядов на него, представленных в тексте. Впервые увидев Джейн Стэддок, волшебник громко восклицает: "It would be great charity if you gave order that her head should be cut from her shoulders; for it is a weariness to look at her" [Lewis 1996, 279]. «Было бы великой милостью, - заметил Мерлин, - отрубить ей голову, ибо поистине тяжко глядеть на нее» [Льюис 1993: 198]. Позже из диалога Мерлина и Рэнсома читатель узнает, что мудрецу открылось жизненное предназначение Джейн, согласно которому у нее и Марка должен был родиться сын, которому было суждено спасти Логрис от зла на тысячу лет. Однако, как читатель помнит из описания всеведущего повествователя, Джейн, выйдя замуж за Марка Стэддока, «ребенка не хотела именно потому, что боялась, как бы ей не помешали жить своей жизнью» [Льюис 1993, 53]. С точки зрения средневекового мудреца, вид Джейн «жалок», на нее «тяжко глядеть» и, естественно, было бы «делом великого
милосердия» ("great charity") лишить ее головы. Мерлин подчеркивает в своем пророчестве, что нужное для рождения гениального ребенка расположение звезд, по его сведениям, уже не повторится без особого благоволения Бога.
Столкновение мировоззрения Мерлина с картиной мира человека XX в. рождает комический эффект в тексте «Мерзейшей мощи». Так, герой, живший за пятнадцать столетий до изображаемых событий, пророчествуя, совершенно искренне не понимает, почему профессор Димбл считает его столь кровожадным. «Пендрагон сказал мне, что ты считаешь меня жестоким. Это меня удивляет. Третью часть имения я отдал нищим и вдовам. Я никого не убивал, кроме негодяев и язычников. Что же до этой женщины, то пускай живет. Не я господин в этом доме. Но так ли важно, слетит ли с плеч ее голова, когда королевы и дамы, которые погнушались бы взять ее в служанки, гибли за меньшее?» [Льюис 1993, 204]. Исходя из этого, читателю «Мерзейшей мощи» несложно сделать вывод о том, что представления о милосердии, жестокости и справедливости у средневекового человека существенно отличались от современных представлений. Отметим, что суждения о справедливости могли основываться на провиденциальном типе мышления, согласно которому человек должен за время земной жизни познать и исполнить то, что ему предназначил Бог. Соответственно, человек, своевольно не исполнивший, подобно Джейн, свое призвание, воспринимается как нарушивший Божественную волю. В этом смысле Льюис неслучайно в качестве средневекового героя выбирает именно Мерлина, провидца, которому ведомы судьбы и предназначения других людей.
Следует отметить, что изображенный Льюисом человек Средневековья мыслит вслух, открыто выражая свои мысли и впечатления о мире и людях. Так, Мерлин дает Мистеру Макфи следующие характеристики: "gallows bird = cruciarius" («висельник»), "you speak nothing but your own barbarous tongue" («ты знаешь лишь варварское наречье»), "sector zonarius", "cutpurse" («карманный вор»). Лицо непонравившегося собеседника Мерлин уподобляет «скисшему молоку»: "the face like sour milk", голос - «скрипу пилы о твердое полено»: "the voice like a saw in a hard log". Ноги Макфи, по наблюдению волшебника, подобны «лапам журавля»: "crane's legs". С точки зрения человека ХХ в., средневековый гость довольно грубо оскорбляет окружающих людей. Для Мерлина «Мерзейшей мощи» такое поведение в порядке вещей. Он оценивает себя как «милостивого христианина», который «воспользовался бы веревкой не для того, чтобы повесить Макфи, а лишь велел бы его ею высечь» [Льюис 1993, 202]. В связи с этим, протагонист, также удивленный жесткостью средневекового гостя, произносит афористичный по своей сути риторический вопрос: «Можно ли ожидать, чтоб он [Мерлин - А.К.] судил о наказаниях, как филантроп XIX века?» [Льюис 1993, 203].
Важнейшей характеристикой рассматриваемого образа является эффект «взгляда на мир с точки зрения персонажа». Так, например, Льюис предлагает посмотреть на современную ему одежду глазами средневеково-
го человека, описывает поведение Мерлина за столом (в том числе реакцию на современную посуду), его отношение к еде и быту ХХ в. По одежде мудрец делает вывод о социальном статусе окружающих его людей, и герои оказываются «рабами», вероятно, конюхами. «В его дни никто не надел бы по своей воле бесцветных и бесформенных одежд» [Льюис 1993, 203].
В повествование 12-17 глав «Мерзейшей мощи» вплетено два плана: восприятие героями манер средневекового Мерлина и восприятие гостем образа жизни людей ХХ в. С удивлением герои сказки для взрослых открывают для себя тот факт, что во времена Мерлина люди не пользовались вилкой, но при этом могли иметь «изысканные» манеры. Обитательницы Сент Энн описывают застольные манеры Мерлина с помощью наречия "elegantly" («элегантно», «изысканно»). В то время как положительные герои «Мерзейшей мощи» изучают манеры средневекового гостя, Мерлин с удивлением присматривается к образу жизни англичан ХХ в. Здесь план повествователя на некоторое время сближается с точкой зрения Мерлина, чтобы читатель получил возможность взглянуть на современный мир глазами человека Средневековья. К примеру, «сам император позавидовал бы» удобству ванной комнаты в современном для автора английском доме, а также «ложу», которое «мягче самого сна» [Льюис 1993, 208]. Автор сказки для взрослых с профессиональной точностью медиевиста подчеркивает удивление средневекового человека идеальной прозрачности окон в домах, тарелкам, которые «глаже слоновой кости» и «круглее солнца», а также «сухому и пресному мясу», которое едят в ХХ в. [Льюис 1993, 208]. Мерлину не хватает роскоши и музыкантов в доме, культурный шок вызывает отсутствие слуг при столь высоком уровне комфорта. Средневековый гость сравнивает образ жизни английского профессора ХХ в. с жизнью крестьянина и даже узника в темнице, в связи с тем, что ему приходится одеваться самому, никто ему не служит ни во время трапезы, ни в ванной, ни в спальне. Однако, как замечает сам герой, «важности в этом нет» [Льюис 1993, 208] и проснулся он не для антропологического экскурса в ХХ в., а для более значимой цели. Элвин Рэнсом объясняет пробуждение Мерлина не только тем, что нужно спасти Логрис (царство Пендрагона), но и тем, что сам мудрец нуждается в спасении души. «Ты проснулся и для того, чтобы спасти душу» [Льюис 1993, 209]. Итак, мы видим, что индивидуальное спасение души средневекового героя, так же как и протагониста, и всех героев его круга, является основой антропологического сценария Льюиса. Как отметила М.А. Штейнман, сюжет в «Космической Трилогии» Льюиса «строится так, чтобы максимально содействовать раскрытию нравственной сущности героев» [Штейнман 2000, 17].
Для изучения художественной антропологии прозы Льюиса, писателя и профессионального филолога-медиевиста, особую ценность представляет взгляд на ситуацию в мире ХХ в. (политику, религию, этические представления и образ жизни людей) с точки зрения средневековой модели мироздания. Так, протагонист «Мерзейшей мощи» объясняет Мерлину современную ситуацию в мире в главе "They have pulled down the Deep Heaven" («Они обрушили на себя Небо») на знакомом средневековому
гостю культурном языке: «Куда бы ты не пошел, ты увидишь машины, многолюдные города, пустые троны, бесплодные ложа, обманные писания, людей, обольщаемых ложной надеждой и мучимых истинной скорбью, поклоняющихся творенью своих рук, но отрезанных от матери своей, Земли, и отца своего, неба. <...> Повсюду ты увидишь лишь тень крыла, накрывающего Землю» [Льюис 1993, 208]. Узнав от своего повелителя о положении вещей на Земле, Мерлин замечает: "This is a cold age in which I have awaked" [Lewis 1996, 293] («Да, в дурной век я проснулся» [Льюис 1993, 212]). Таким образом, средневековый мудрец в сказке для взрослых дает характеристику ситуации в мире середины ХХ в. Исходя из этого можно сделать вывод о том, что основная функция образа средневекового человека в «Мерзейшей мощи» состоит в том, чтобы диагностировать проблемы того времени, в котором жил автор. Для этой же цели, на наш взгляд, служит и введение в текст элементов средневековой модели мира (в частности Уарс, или планетарных умов).
Выводы
1. Образ Мерлина напрямую связан с введением сказочного компонента в третьей части «Космической Трилогии» и, таким образом, определяет жанр «Мерзейшей мощи».
2. При создании образа Мерлина Льюис следует литературной традиции XII-XV вв., в частности традициям Г. Монмутского и Т. Мэлори.
3. Основными прямыми средствами создания образа средневекового гостя в «Мерзейшей мощи» являются: описание внешности, речевой манеры и самохарактеристика героя.
4. Наряду с прямыми средствами создания образа Мерлина, автор использует и косвенные, такие как речевая характеристика образа, характеризующие героя поступки, описание ситуации в мире с точки зрения Мерлина, характеристика, которую дают герою другие персонажи.
5. Образ Мерлина в «Мерзейшей мощи» дает читателю возможность увидеть мир ХХ в. глазами мудрого представителя Средневековья, расширяя тем самым философский потенциал текста Льюиса.
6. Мерлин является носителем особого типа сознания (средневековой модели в терминологии Льюиса) и, таким образом, воплощает принцип историзма в «Космической Трилогии».
ЛИТЕРАТУРА
1. ГальфридМонмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина / изд. подгот. А.С. Бобовый, А.Д. Михайлов, С.А. Ошеров; отв. ред. А.Д. Михайлов. М.: Наука, 1984. 286 с.
2. Головко В.М. Герменевтика литературного жанра: учебное пособие. М.: Флинта; Наука, 2016. 184 с.
3. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд., испр. и доп. М.: Искусство, 1984. 350 с.
4. Козьмина Е. Фантастический авантюрно-исторический роман: поэтика жанра. М.; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2017. 292 с.
5. Комаринец А. Энциклопедия короля Артура и рыцарей Круглого Стола. М.: АСТ, 2001. 461 с.
6. Кошелев СЛ. Философская фантастика в современной английской литературе (романы Дж.Р.Р Толкина, У. Голдинга и К. Уилсона 1950-60-х гг.): автореф. дис. ... к. филол. н.: 10.01.05. М., 1983. 16 с.
7. Кулашкина Р.А. К вопросу о жанровых особенностях сказки для взрослых // Ученые записки ОГУ. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2016. № 4(73). С. 162-167.
8. Льюис К.С. Избранные работы по истории культуры. М.: Новое литературное обозрение, 2016. 925 с.
9. Льюис К.С. Мерзейшая Мощь / пер. с англ. Н. Трауберг. М.: ЛШ, Вече, Книжное обозрение, 1993. 320 с.
10. Мезенина Т.Г. Трактовки образа Мерлина в классической и современной литературе // Дергачевские чтения - 2014: материалы XI Всероссийской научной конференции с международным участием (г. Екатеринбург, 6-7 октября 2014 г.) / отв. ред. О.В. Зырянов. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2015. С. 330-334.
12. Мэлори Т. Смерть Артура / пер. с англ. И. Бернштейн. М.: Эксмо, 2007. 688 с.
13. Тамарченко Н.Д. «Капитанская дочка» Пушкина и жанр авантюрно-исторического романа // Russian Language Journal (Michigan State University). 1999. Vol. 53. № 174-176. P. 119-139.
14. Штейнман М.А. Поэтика английской иносказательной прозы XX века (Дж.Р.Р. Толкиен и К.С. Льюис): автореф. дис. ... к. филол. н.: 10.01.05. М., 2000. 24 с.
15. Lewis C.S. That Hideous Strength. New York: Scribner Fiction, 1996. 382 p.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Kulashkina R.A. K voprosu o zhanrovykh osobennostyakh skazki dlya vzroslykh [The Issue of Genre Features of Tales for Adults]. Uchenyye zapiski OGU. Seriya: Gu-manitarnyye i sotsial'nyye nauki, 2016, no. 4(73), pp. 162-167. (In Russian).
2. Tamarchenko N.D. "Kapitanskaya dochka" Pushkina i zhanr avantyurno-is-toricheskogo romana [Pushkin's "Captain's Daughter" and the Genre of the Adventurous Historical Novel]. Russian Language Journal (Michigan State University), 1999, vol. 53, no. 174-176, pp. 119-139. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
3. Mezenina T.G. Traktovki obraza Merlina v klassicheskoy i sovremennoy literature [Interpretations of the Image of Merlin in Classical and Modern Literature]. Zyry-anov O.V. (ed.). Dergachevskiye chteniya - 2014: materialy XI Vserossiyskoy nauchnoy konferentsii s mezhdunarodnym uchastiyem (g. Yekaterinburg, 6-7 oktyabrya 2014 g.) [Dergachev Readings - 2014: Proceedings of the XI All-Russian Scientific Conference
with international participation (Yekaterinburg, October 6-7, 2014)]. Yekaterinburg, Ural State University Publ., 2015, pp. 330-334. (In Russian).
(Monographs)
4. Golovko V.M. Germenevtika literaturnogo zhanra: uchebnoye posobiye [Germe-neutics of the Literary Genre: Study Guide]. Moscow, Flinta Publ., Nauka Publ., 2016. 184 p. (In Russian).
5. Gurevich A.Ya. Kategorii srednevekovoy kul'tury [Categories of Medieval Culture]. 2nd ed., corr. and rev. Moscow, Iskusstvo Publ., 1984. 350 p. (In Russian).
6. Komarinets A. Entsiklopediya korolya Artura i rytsarey Kruglogo Stola [Encyclopedia of King Arthur and the Knights of the Round Table]. Moscow, AST Publ., 2001. 461 p. (In Russian).
7. Koz'mina Ye. Fantasticheskiy avantyurno-istoricheskiy roman: poetika zhanra [Historical Fantasy Adventure Novels: Poetics of the Genre]. Moscow, Yekaterinburg, Kabinetnyy uchenyy Publ., 2017. 292 p. (In Russian).
8. Lewis C.S. Izbrannyye raboty po istorii kul'tury [Selected Works on the History of Culture]. Moscow, Novoye literaturnoye obozreniye Publ., 2016. 925 p. (In Russian).
(Thesis and Thesis Abstracts)
9. Koshelev S.L. Filosofskaya fantastika v sovremennoy angliyskoy literature (romany Dzh.R.R Tolkina, U. Goldinga i K. Uilsona 1950-60-kh gg.) [Philosophical Fiction in Modern English Literature (Novels by J.R.R. Tolkien, W. Golding and C. Wilson of the 1950s-60s)]. PhD Thesis Abstract. Moscow, 1983. 16 p. (In Russian).
10. Shteynman M.A. Poetika angliyskoy inoskazatel'noy prozy XX veka (Dzh.R.R. Tolkiyen i K.S. L'yuis) [Poetics of English Allegorical Prose of the 20th Century (J.R.R. Tolkien and C.S. Lewis)]. PhD Thesis Abstract. Moscow, 2000. 24 p. (In Russian).
Косинская Александра Сергеевна,
Кандидат филологических наук, независимый исследователь (Калининград). Научные интересы: история английской литературы, христианские мотивы в литературе, творчество инклингов, художественная антропология литературы, философия языка. E-mail: [email protected] ORCID ID: 0000-0001-5893-8622
Alexandra S. Kosinskaya,
Candidate of Philology, Independent Researcher (Kaliningrad).
Research interests: History of English Literature, Christian Motifs
in Literature, Inklings' Work, Literary Anthropology,
Philosophy of Language.
E-mail: [email protected]
ORCID ID: 0000-0001-5893-8622
