CC BY
73Д.СТРАТИЕВСКИЙ
ОБРАЗ СОВЕТСКОГО ВОЕННОПЛЕННОГО В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ НЕМЕЦКОГО ОБЩЕСТВА И В ИСТОРИОГРАФИИ ФРГ: ОБЩЕСТВЕННЫЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ
Советские военнопленные составляют вторую по количеству группу жертв Второй мировой войны (после европейских евреев). Согласно разным данным, в ходе боевых действий на советско-германском фронте в 1941-1945 гг. в плен попали от 4,5 млн. до 5,7 млн. советских солдат и офицеров1. Граждане СССР в военной форме расстреливались на обочинах дорог во время многонедельных пеших маршей. Они надрывались от работы в каменных карьерах, шахтах и на военных заводах, умирали от голода, холода, издевательств и эпидемий. До 3,5 млн. военнослужащих Красной армии погибли в немецком плену, что составляет около 57% от общего числа попавших в плен (смертность среди американских и британских военнопленных в германских лагерях составила порядка 3,5%)2. В истории войн и человеческой цивилизации не было трагедии подобного масштаба. Тем не менее в послевоенной Германии о судьбе советских солдат за колючей проволокой на десятилетия фактически забыли. На это есть причины историко-политического и общественного характера.
Забытые жертвы Второй мировой
Если спросить рядовых немцев, например, в рамках уличного опроса, о жертвах нацистской тирании, то большинство в первую очередь назовет евреев. Это связано не только с чудовищностью и масштабом преступления нацистов в отношении еврейского народа, но и с его особым положением в ряду жертв гитлеровского режима, что зафиксировано сис-
1 Различие в данных о количестве советских солдат и офицеров в немецком плену связано с методикой подсчета попавших в плен в ходе различных операций и окружений, а также с особенностью определения статуса «военнослужащего» в немецкой и советской/постсоветской историографии.
2 В германском плену находились 232 тыс. военнослужащих армий Великобритании и США. Из них погибли 8348 человек, или 3,5% от общего числа (более подробно см.: 5).
темой школьного образования ФРГ (проведением в рамках уроков истории специальных семинаров о Холокосте, коллективным посещением мемориалов на месте бывших концлагерей и проч.). Далее интервьюируемые прохожие назвали бы инвалидов, синти и рома, гомосексуалистов и политических противников НСДАП (коммунистов, социал-демократов, профсоюзных активистов и отдельных деятелей церкви). В историческом сознании послевоенной Германии и, не в последнюю очередь, в немецкой исторической памяти для советских военнопленных просто не было места. К. Шрайт, автор наиболее известной монографии о советских военнопленных в Германии «Они не товарищи: Вермахт и советские военнопленные, 1941-1945», пишет: «Между судьбами советских пленных и судьбами евреев существуют явственные параллели. Советский пленный как образ пострадавшего от нацизма долгие годы игнорировался как на Востоке, так и на Западе» (5, с. 91).
Германская историческая память, систематический анализ событий 1933-1945 гг., особый импульс которому дали студенческие волнения 1968 г. и последовавшие за этим перемены в общественном сознании, считаются в мире образцовыми. От общественных процессов не отставала и германская историография. За прошедшие шесть послевоенных десятилетий были тщательно изучены практически все события и явления, связанные с историей нацизма: Холокост как запланированное уничтожение евреев, факты военной истории, включая отдельные сражения и кампании, оккупационная политика Германии в Западной, Восточной и Южной Европе, структура институтов власти Третьего рейха и т.д. Заметную роль в этом процессе в последние 20 лет играло использование исследователями свидетельств очевидцев, «oral history». После распада СССР немецкие историки получили доступ к закрытым ранее советским архивам. С конца 80-х годов ХХ в. много написано и о принудительном труде гражданских лиц, в частности в военной промышленности Германии. Лишь библиография этих работ заняла бы отдельную книгу. А публикации о советских военнопленных во Второй мировой войне, изданные на немецком языке до 1990 г., можно поместить на одном листе бумаги. Возникает вопрос: почему это так?
В Западной Германии общественно-психологическое восприятие советских военнопленных в качестве четко обозначенной группы жертв немецкой агрессии против Советского Союза имеет два измерения. Во-первых, само слово «военнопленный» вызывало в ФРГ мгновенную, зачастую неосознанную аналогию с германскими солдатами в плену стран антигитлеровской коалиции, в первую очередь с военнослужащими вермахта в советском плену. Это представление доминировало в быту и литературе, причем даже после освобождения последней группы немецких военнопленных. Характерно, что сама комбинация слов «советский военноплен-
ный» у многих немцев вызывает ассоциацию именно с германскими солдатами в советском плену, а не с советскими солдатами в немецком плену, как это подразумевает логика и семантика этого словосочетания. К. Пе-терс, немецкий историк и соавтор концепции первой выставки о судьбах советских военнопленных в Германии, указывает: «Соучастники преступления, военнослужащие вермахта, напавшие на СССР в 1941 г., "мутировали" в общественном создании до статуса "жертв"» (1, с. 11). Во-вторых, в ходе начавшейся холодной войны и усиливавшейся конфронтации между Востоком и Западом к вышесказанному добавилось идеологическое отторжение. Даже в образе жертвы пленный советский солдат, обессиленный, беззащитный, не представляющий угрозы, оставался для немцев солдатом бывшей вражеской армии. Советские военнопленные как группа пострадавших от нацизма образовывали своего рода антиполюс по отношению к жертвам войны из числа мирных жителей; в них ощущалась потенциальная «опасность». В общем и целом в послевоенный период образ врага в лице «русского», «советского» не терял своей актуальности в Западной Германии. Это было связано как с латентной русофобией, существовавшей в некоторых слоях немецкого общества, так и с понятными геополитическими причинами.
ФРГ вступила в НАТО и сделала ставку на вооружение бундесвера. Новой германской армии и структурам безопасности срочно потребовались бывшие генералы вермахта и разведывательных служб (достаточно назвать Гелена, Гудериана, Хойзингера и др.). Не случайно проект создания вооруженных сил Западной Германии, предложенный тремя бывшими генералами вермахта канцлеру Аденауэру в августе 1950 г., так и назывался «Воссоздание германского вермахта». Началось противостояние Востока и Запада, в ходе которого формировались идеологические стереотипы и клише. Исторические события и факты широко использовались в целях пропаганды и контрпропаганды. Образ советского солдата в плену получил вполне определенную смысловую нагрузку. ФРГ активно применяла политику забвения в отношении красноармейцев за колючей проволокой.
Советские военнопленные в «шталаге» в Зандбостеле: типичная история
Германский историк Э. Ройс, сын бывшего немецкого военнопленного, отмечает: «Если где-то в Западной Германии на памятнике можно было увидеть советскую звезду либо серп и молот, то в молодой Федеративной Республике эти "нелюбимые" символы тщательно удалялись. Если на мемориальной доске было названо количество жертв, то это количество тщательно проверялось. Если оно совершенно точно совпадало с архивными данными, то рядом прикреплялась новая доска с количеством жертв
с немецкой стороны. Это был своего рода "ответный счет"» (2, с. 7). Приведем конкретный пример, хорошо иллюстрирующий это общее положение.
В «шталаге» ХБ в Зандбостеле «русские» являлись самой многочисленной группой среди погибших пленных союзных армий. Несколько десятков тысяч человек нашли в этом лагере свою смерть. От железнодорожных станций Бремерфёрд и Бриллит они были вынуждены пешком идти до лагеря. Один из жителей Энгео, городка неподалеку, так вспоминал об этом: «Пленные были полностью истощены. Я бы назвал некоторых из них "полутрупами". Один из пленных не мог идти. Конвойные стали избивать его прикладами винтовок. Затем кто-то из охраны ударил пленного штыком в спину. Бесчувственное тело было просто брошено на повозку... В яме возле одного из крестьянских хозяйств стонал русский. Молодой немецкий солдат приблизился к нему и стал избивать ногами. Затем он заколол пленного штыком» (см.: 8). Вот что рассказал об увиденном в Зандбостеле бывший французский военнопленный П. Розе на Нюрнбергском процессе: «Русские прибывали строем, в колонне по пять человек. Люди просто наталкивались друг на друга и падали, заставляя тем самым падать и соседа. Никто из них фактически не мог идти. Самое правильное название, наверное, будет "движущиеся скелеты". Почти все щурились, так как у пленных не было сил сфокусировать зрение. Они падали, целый ряд сразу. Немцы били их прикладами винтовок и плетками» (см.: 8).
В Зандбостеле советские военнопленные стояли на самой низкой ступени внутрилагерной иерархии. Даже товарищи по несчастью из других стран не всегда воспринимали их как товарищей в полном смысле слова. Советский военнопленный зачастую встречал отторжение или настороженную реакцию со стороны пленных солдат американской, британской, французской или канадской армий. Питание советских военнослужащих в плену было совершенно недостаточным для нормальной жизнедеятельности. Французский пленный так вспоминал об этом: «Эти бедные русские находились в таком состоянии, что не всегда могли адекватно воспринимать реальность, понимать, кто они и где находятся. Когда мы им давали небольшую часть нашего рациона, это вызывало страшные драки, которые немцы заканчивали стрельбой прямо в толпу людей. После такой стрельбы на земле всегда оставались трупы» (см.: 8).
«Шталаг» ХБ в Зандбостеле был обычным лагерем для советских военнопленных. Обычным в плане условий проживания, питания, жестокости охраны. 29 апреля 1945 г. британские войска освободили заключенных лагеря. Вскоре после этого на территории бывшего лагерного кладбище был поставлен скромный советский обелиск. Надпись на трех языках гласила: «Здесь покоятся 46 000 советских солдат и офицеров, за-
мученных в нацистском плену». В 50-е годы министерство внутренних дел федеральной земли Нижняя Саксония и администрация Бремерфёрде решили, что количество указанных жертв «сильно завышено». В 1956 г. памятник был демонтирован. С тех пор на бывшей территории лагеря стоят три каменных монолита с надписью «Ваши жертвы — наша обязанность — мир» (3). Вряд ли можно возразить против этих слов, но уже более 50 лет ничего не напоминает о том, что в Зандбостеле погибли десятки тысяч солдат и офицеров Красной армии, граждан СССР.
Исторический поворот: появление советских военнопленных в немецкой историографии
Бывшие советские военнопленные не имели своего рода «лобби» в международной политике и в западногерманском обществе. Неправительственные организации долгое время игнорировали их существование. Лишь в 70-е годы, в период «оттепели» в отношениях между Востоком и Западом, значение идеологических стереотипов несколько уменьшилось. В исторической науке и обществе ФРГ началась, по словами К. Штрайта, «критическая проверка» (6, с. 18) устоявшихся представлений. Это было связано, в первую очередь, с коренными изменениями в отношении западных немцев к собственной истории и являлось фактически одним из результатов «студенческой революции» 1968 г.
Нельзя сказать, что сегодня немецкая историография полностью обходит вниманием тему советских военнопленных. Работу Штрайта «Они не товарищи: Вермахт и советские военнопленные, 1941—1945» можно назвать настоящим прорывом в исследовании этой проблематики. Книга вышла в 1978 г. в Штутгарте и представляла собой измененный вариант докторской диссертации автора, а также первую монографию в германоя-зычном пространстве, целиком и полностью посвященную пребыванию советских военнослужащих в немецком плену. Работа выдержала уже четыре издания и до сих пор является основным и самым цитируемым трудом в западноевропейской исторической литературе по этой теме. В 1981 г. появилась вторая заметная монография — А. Штрайма «Отношение к советским военнопленным в операции «Барбаросса» (4).
Значительный вклад в дело просвещения современной Германии вносят локальные исторические изыскания местных краеведов. Практически в каждом регионе Германии в годы Второй мировой войны находились «шталаг», «офлаг» или лагерь другого типа, предназначенный для содержания советских военнопленных. (Достаточно сказать, что, например, в маленьком регионе Люнебургер Хайде на востоке страны, между реками Эльба и Вюмме, находилось сразу три крупных «лагеря для русских»: Витцендорф, Оэрбке и Берген-Бельзен.) Миллионы граждан СССР
работали в промышленности, сельском хозяйстве и частных хозяйствах. Судьбы этих людей невольно стали частью истории того или иного субъекта современной ФРГ. В течение последних 20 лет вышло значительное количество монографий, посвященных отдельным местам заключения советских военнопленных (например, лагерям Штукенброк/Зенне, Цайтхайн, Хаммельбург и др.). Как правило, эти исследования осуществлялись по региональному принципу на базе мемориальных комплексов бывших лагерей или в рамках ограниченных по времени научных проектов. Следует отметить, что некоторые заметные историки этой темы (Р. Отто, К. Хюзер, Й. Остерло и др.) не принадлежат к числу исследователей или университетских работников. Все они - сотрудники мемориальных комплексов, музеев или школьные учителя истории. Можно сказать, что изучение этой проблематики является для них хобби.
Эти авторы увлеклись темой советских военнопленных в общем случайно. Р. Отто, например, рассказывает: в 1982 г. один из его учеников обратился к нему с просьбой помочь написать сочинение для конкурса молодежных исторических работ. Старшеклассник выбрал тему «история "шталага" 326 в Зенне» и пожаловался на отсутствие литературы. В городских библиотеках ему сказали, что публикаций по этой теме нет и в ближайшее время не ожидается. Отто помог школьнику провести архивные изыскания. В относительно короткий срок было найдено такое количество материалов, что не только этот ученик написал работу, получившую премию на конкурсе, но и сам Отто решил заняться соответствующими научными исследованиями (7, с. 7).
Необходимо сказать несколько слов об источниковой базе таких работ. Германские историки, занятые изучением тем войны и плена, используют в основном немецкоязычные источники из Федерального архива или Военно-исторического архива ФРГ, реже документы из локальных, городских архивов Германии. Дополнительно включаются американские источники, например, из Национального архива Вашингтона. То есть германские историки отталкиваются от «немецкой» перспективы, основываясь на документах «преступников» - собраниях времен национал-социализма. Практически не привлекаются материалы советских архивов, воспоминания бывших советских военнопленных, так называемой oral history, т.е. игнорируется взгляд жертв преступлений.
Важно также, что хронологически работы ограничиваются, как правило, датой освобождения лагеря или окончания войны. Поэтому такие процессы, как фильтрация освобожденных советских солдат и офицеров в лагерях, репрессии в отношении вернувшихся домой советских военнопленных (принудительный труд, ссылка или тюремное заключение) практически не находят отражения в немецкой исторической литературе.
Дефекты немецкой памяти: советские пленные как «исключенные» и «лишенцы»
Весьма показательно, что тема «советские солдаты и офицеры в немецком плену» не популярна в немецких вузах. В 2000—2006 гг. лишь несколько университетов (Гумбольдтский университет в Берлине, Университет Ганновера) предлагали студентам исторических факультетов сформулировать и высказать свое мнение по этой проблеме. В 2000 г. отдельной книгой вышла работа на соискание степени магистра Х. Мёллера «Массовая смерть и массовое уничтожение — "шталаг" 305 в Украине в 1941—1944 годах». Но из-за крайне малого тиража и высокой продажной цены (50 евро за брошюру в 55 страниц) это издание осталось почти незамеченным.
Представляется, что состояние этой темы в исторической науке ФРГ и памяти общества связано с фактом правового непризнания бывших советских военнопленных правительственными структурами ФРГ. Как известно, в 90-е годы в Германии проводились раунды переговоров и общественные дебаты о выплатах компенсации бывшим «принудительным рабочим» из стран Восточной Европы. Германская сторона пошла на компромисс не добровольно, а под давлением адвокатов, опасаясь крупных исков к ведущим немецким концернам («Сименс», «Фольксваген» и «Бош»). В итоге был выработан документ, под которым поставили подписи и полномочные представители России, Украины и Беларуси; создан фонд выплаты компенсаций в размере 10 млрд. марок (по 5 млрд. из госбюджета и от ведущих предприятий немецкой экономики). В августе 2000 г. это соглашение получило статус закона, принятого Бундестагом. Согласно п. 3 § 11 Федерального закона «О создании Федерального фонда "Память, ответственность и будущее"», бывшие советские военнопленные не являются правомочными претендентами на получение компенсации1. Они лишились юридического статуса «принудительного рабочего», который имеют гражданские принудительные рабочие (так называемые «остарбай-теры»). Более 20 тыс. заявлений от бывших советских военнопленных из разных стран бывшего СССР о выплате компенсаций были отклонены. Из неофициальных высказываний немецких политиков известно, что переговорщики от стран СНГ не настаивали на включении бывших советских военнопленных в число правомочных получателей компенсации. Естественно, не была в этом заинтересована и немецкая сторона.
Показательно, что лагеря для советских военнопленных не были включены ни в список концлагерей, ни в дополнительный список «иных мест заключения», несмотря на то что смертность в некоторых из них пре-
1 Закон Германии от 2 августа 2000 г. об учреждении фонда «Память, ответственность и будущее». — Режим доступа: http://www.stiftung-evz.de/rus/o-nas/zakon/
вышала смертность в Аушвице1. Германия до сих пор не принесла и формальных извинений бывшим советским военнопленным как отдельной группе пострадавших от нацизма. Впервые в истории современной Германии высшие официальные лица ФРГ (федеральный президент К. Вульф и президент Бундестага Н. Ламберт) упомянули советских пленных в качестве жертв нацизма только в январе 2011 г., в годовщину освобождения Аушвица.
В заключение отметим: события Второй мировой войны по-прежнему оцениваются в германском обществе неоднозначно. Если агрессия нацистской Германии против стран Европы и нацизм как идеология безоговорочно осуждаются подавляющим большинством немцев, то отдельные истории - в том числе судьба советских военнопленных - воспринимаются сквозь призму стереотипов, оставшихся от эпохи холодной войны. В германской историографии и в работе общественных организаций страны в последние 15 лет был сделан качественный прорыв в исследовании проблем войны и плена. Однако до сих пор почти нет литературы, которая бы детально освещала путь советского солдата в немецком плену.
Список литературы
1. Peters K. Biographische Spuren: Ziel, Konzept und Realisierung der Ausstellung // Kriegsgefangene - Vojenoplennyje. Sowjetische Kriegsgefangene in Deutschland: Deutsche Kriegsgefangene in die Sowjetunion / Haus der Geschichte der Bundesrepublik Deutschland. - Düsseldorf, 1995. - S. 11-14.
2. Reuß E. Gefangen! Das Schicksal sowjetischer Kriegsgefangene im Zweiten Weltkrieg. -München: Olzog Verl., 2005. - 225 S.
3. Schulz N. Späte Besinnung // Frankfurter Rundschau. - Frankfurt, 2008. - 2. Dec.
4. Streim A. Die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangenenlager im «Fall Barbarossa». - Heidelberg; Karlsruhe: C.F. Müller Juristischer Verl., 1981. - 442 S.
5. Streit Ch. Die Behandlung und Ermordung der sowjetischen Kriegsgefangenen // Gegen das Vergessen: Der Vernichtungskrieg gegen die Sowjetunion 1941-1945 / Meyer K., Wippermann W. (Hrsg.). - Frankfurt a. M., 1992. - S. 91-101.
6. Streit Ch. Keine Kameraden: Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen, 19411945. - Bonn: Verl. J.H.W. Dietz, 1997. - 448 S.
7. Otto R. Wehrmacht, Gestapo und sowjetische Kriegsgefangene im deutschen Reichsgebiet 1941/42. - München: R. Oldenbourg, 1998. - 288 S.
8. Sowjetische Kriegsgefangene im Stalag X B // Stiftung Lager Sandbostel I Gedenkstätte Lager Sandbostel // Mode of access: http://www.stiftung-lager-sandbostel.de/sls/sowjetkgf.html
1 В советской и российской историографии преимущественно используется польское название Освенцим.
