CC BY
32
РАЗМЫШЛЕНИЯ, СООБЩЕНИЯ, КОММЕНТАРИИ
От редакции
До декабря 1991 г. Россия и Украина были частями единого целого в составе СССР, и сам вопрос о восприятии России на Украине (как и наоборот) если и возникал, то не выходил за пределы обыденного сознания. Взаимное восприятие формировалось моделью общения в огромной социальной макросфере, в одной большой семье, живущей по давно устоявшемуся распорядку, - здесь были и добрые человеческие отношения, и скорее добродушное, чем злое, острословие, и латентные противоречия. Все изменилось в одночасье, и ныне отношения Украины и России, как и отношения на всем постсоветском пространстве, приобрели помимо человеческого межгосударственное (политико-экономическое), институциональное и геополитическое содержание. Образ России в сознании украинцев стал расслаиваться.
Исходя из того что большинство россиян по-прежнему относятся к Украине и украинцам как к добрым соседям, пусть и отделенным государственной границей, мы предполагаем, что и большинство украинцев относятся к России и русским так же. Однако трудно не видеть, что по обе стороны границы возникают и иные настроения, звучат не слишком дружелюбные голоса.
Все же у нас нет свидетельств того, что в каких-то стратах российского общества формируется некий целостный, тем более негативный образ Украины. На Украине ситуация иная, обусловленная наличием там мощной (во всяком случае громкой) национал-радикальной составляющей общественного мнения. Об этой ситуации делится своими впечатлениями литературовед и политолог Ю.И.Суровцев.
СУРОВЦЕВ Ю.И.
"ОБРАЗ РОССИИ" В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ РАДИКАЛЬНЫХ ПРИВЕРЖЕНЦЕВ УКРАИНСКОЙ "НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ"
Небесполезно, более того, целесообразно в начале статьи дать авторские разъяснения тех понятий, которые в закавыченном виде вошли в ее название.
Прежде всего: что будет иметь в виду автор, говоря о "национальной идее"?
Понятие это, пережившее взлет после того, как российская власть призвала российских политиков, публицистов, ученых (политологов, философов, историков и пр.) разработать стабилизирующую, консолидирующую наше общество "национальную идею для России" (слова Б.Ельцина), в скором времени у большинства тех, кого призвали к такой разработке, вызвало дружный скепсис. Во всяком случае ему было отказано в научности. И в самом деле. На какое общенациональное понимание этой идеи можно было рассчитывать, когда о специфике русской, российской непрерывно спорили по крайней мере в течение двух веков и продолжают спорить сегодня?
Тем не менее "национальная идея" выступила как интегральная эмблема, "знак" для того, чтобы ею "схватить", "выразить" совокупность специфических качеств исторического опыта данного этноса и/или данной страны. При этом "национальная идея" оказывается обращенной не только в прошлое, она "схватывает", "выражает", предвосхищает будущее этноса и/или страны, их "предназначение". Она способна прогнозировать возможное и желательное завтра.
Споры о "национальной идее" - характерное явление не только для российской общественной жизни. Такие обсуждения - своих "национальных идей" - прошли и идут едва ли не во всех государствах - бывших республиках бывшего СССР.
К сожалению, при этом тон задает, в общем и целом, прагматика политической "злобы дня" - "антиимперская", а нередко и прямо антирусская по своей направленности. Собственно, об этом - на материале политической и культурологической публицистики украинских национал-радикалов - в данной статье и пойдет речь.
Объяснимся по поводу еще одного понятия, закавыченного в названии: "Образ России"... "Образ другого" этноса, государства ("родственника" ли, "соседа" ли, ближнего или дальнего "партнера", с которым история сводила твой этнос, твое государство в течение веков) - это, конечно, тоже не научный термин. Он пронизан эмоциями, в том числе сверхимпульсивными, очень часто подчинен опять-таки интересам дня: меняются интересы -меняются и "образы". При всем том бинарная оппозиция этого типа ("мы — они", "моя страна -другая страна" и т.п.) - непременно входит в политическое сознание и самосознание любого этноса, любой страны. Осознавая определенным образом другого, осознаешь полнее и самого себя. "Образы других" поучительны, актуально и потенциально действенны. Силой воздействия они обладают и в сфере международных, межгосударственных отношений.
На пороге XXI столетия мы можем сделать, пожалуй, вывод о том, что число враждебных друг другу бинарных оппозиций этого рода сокращается. Пусть медленней, чем хотелось бы демократически настроенным людям Земли, но все же неуклонно. Международные отношения гуманизируются, в целом все это так. Скажем, "традиционная", чуть ли не "извечная" враждебность в германо-французских или германо-польских, германо-чешских отношениях выветривается на наших глазах. Но мы свидетели и того, что враждебные, негативные "образы других" способны и обновляться, и возникать. Носителями такого рода обострений обычно бывают силы, излишне радикально, односторонне трактующие свои "национальные идеи" в противовес "национальным идеям" других народов и стран, трактуемых тоже радикально, но уже в негативном содержательном плане. Приходится признать, что в современной Украине тенденция такой радикализации распространяется на отношение к России.
Итак:
Какой "образ России " бытует в сознании украинских национал-радикалов?
В истории украинского политического сознания спектр трактовок "образа России" был достаточно широк; социально-исторические и культурно-исторические обстоятельства выдвигали на авансцену официальной жизни то одну, то другую трактовку, не отменяя, в общем-то, и иных. В советские времена начиная с 30-х годов официально господствовал настойчиво и многообразно навязываемый (и для массового сознания результативно-навязанный) "образ России" как "старшего брата", защитника и заботливого покровителя других народов Союза. Эта идеология не считалась ни с реальными историями народов, ни с принципами подлинного интернационализма, ни тем более с естественным самолюбием, национальным достоинством иных, якобы "младших" членов "семьи". Радикальные толкования своих "национальных идей", долгое время преследовавшихся в "единой семье" как "буржуазный национализм", существовали латентно, никогда полностью не исчезая, а затем они вырвались, сильно и шумно, на свободу: именно радикализм в национал-освободительных и национал-демократических движениях периода распада СССР взял на себя авангардную роль -идеологическую, а затем и организационную, когда бывшие республики бывшего "Союза нерушимого", разрушая его, стали превращаться в самостоятельные, этносуверенные государства.
В сегодняшней Украине (при наличии немалой части населения, ностальгирующей по СССР) на Россию как на "старшего брата" политически не смотрит уже никто. Ни одна политически оформленная сила не исповедует и не проповедует эту идеологему - даже обе ныне существующие в стране компартии, хотя они программно привержены идее возрождения "Союза равноправных братских народов". А вот противоположный "образ России" как силы, враждебной Украине, более того, чужой и с "украинской национальной идеей" несовместимой, исповедуется и активно пропагандируется национал-радикалами и сегодня, уже на девятом году бытия Украины суверенной, самостийной. Хотя политический вес национал-радикальных идей в украинском обществе с годами уменьшается (и по сравнению с годами романтического взлета Народного Руха начала 90-х уменьшился весьма заметно), национал-радикальное сознание продолжает быть весомым фактором общественной жизни, привлекая к себе недюжинные интеллектуальные силы. И что важно отметить: оно излучает свою духовную энергию,
небезуспешно проникая в политические и культурологические представления, которые в целом нельзя охарактеризовать как радикальные.
Такое проникновение радикального типа аргументов, движений мысли, оценок и характеристик сегодня ощутимо в разных областях украинско-российских отношений. Когда в ежедневной прессе, но нередко и на официальных уровнях, заходит речь о сложных проблемах нынешних экономических взаимосвязей двух наших стран; или о внешнеполитическом "поведении" России, воспринимаемом нередко недоброжелательно украинскими дипломатами; или о разных событиях общей русско-украинской истории - словом, на разных направлениях и в разных областях отношений России и Украины сталкиваешься с интенциями, исходящими именно от радикального полюса спектра "украинства", "самостийничества". В России среди "неоимперцев" слышишь суждения, похожие на тот "образ Малороссии", который рисовала в свое время Екатерина II, самый, пожалуй, ненавистный украинству персонаж российской имперской истории. Украинские же национал-радикалы создают тотально-враждебный Украине "образ России".
Юрий Покальчук, литератор, переводчик, публицист, обрушивается в зарубежном украинском еженедельнике на А.Ткаченко, который в конъюнктурно-политических целях использовал в предвыборной президентской кампании идею присоединения Украины к союзу РФ и Белоруссии. Вроде бы сугубо внутриукраинское дело, но дает повод Ю.Покальчуку походя отозваться о России так: она "сегодня, озлобленная опасным своим проигрышем в мировой истории, стремится из последних сил задушить независимую Украину, бросая деньги на подкуп руководящих украинских янычаров, чтобы вернуть себе житницу, как когда-то Украину называли в России, чтобы вновь надеть ярмо на только что высвободившегося из ярма украинского казака"Ч Всегда, стало быть, Россия, вся Россия, как таковая, только и делала, что угнетала и грабила "казацкую" Украину, - мотив, постоянный у национал-радикалов. Равно как и мотив подкупа изменяющих вольнолюбивому "казачеству" (презрительный "термин" царских времен тут переосмысляется).
Политолог и литературовед, активно оппозиционный к нынешней власти журналист, а в свое время "узник совести", Юрий Бадзьо сделал противопоставления "Украина - Малороссия", "украинец - малоросс" постоянной темой и постоянным, острым и назойливым, приемом своей публицистики. От обличителя нынешней, времен Кравчука и Кучмы, властной "элиты" достается, разумеется, и России - России как оккупанту. О чем Ю.Бадзьо гневно писал, например, в 1997 г. в своем нашумевшем цикле статей "Поражение украинской революции" (причина поражения революции, принесшей Украине независимость в 1991 г. - непреодоленная пророссийскость в последующие годы тех, кто пришел к власти). О том же Ю.Бадзьо писал и в прошлом году, например, в статье "За шаг до катастрофы и координаты спасения", где перед истинным украинством ставилась задача его консолидации, "возрождения руссифицированных территорий" Украины, а также задача все большего дистанцирования Украины от чуждой ей России1-1. Читаем Ю.Бадзьо в 2000 г: "Удивительно, но правда: в сегодняшней Украине украинцы - единственная этническая общность, до очевидности униженная и оскорбленная, дискриминированная и государством, и обществом. В Украине и за ее спиной есть мощные политические силы, стремящиеся сберечь и укрепить ненормальное, губительное для нас положение, в котором Украина пришла к своей независимости - положение Малороссии, обломка России". Вообще, по Ю.Бадзьо, "современное украинское общество есть продукт русского завоевания Украины, двухразовой оккупации ее Россией - в XVII и XX столетиях. Цель завоевателя — не просто колониальная эксплуатация территории, а полная ассимиляция ее населения, ассимиляция политическая, культурная (языково-культурная прежде всего),
психологическая - как неотделимой части русского этноса. В своем завершенном виде это
"2)
проявилось в непризнании украинцев отдельным народом" .
Есть ли резон считать оправданными гневные филиппики такого рода? Да, определенные, некоторые резоны для национал-радикалистских филиппик история давала. И сегодня идеологемы, по которым украинцы не являются отдельным народом, появляются в
1) Покальчук Ю. Боротися за Украшу в Украше тривае // "Украшська думка". - Лондон, 1999. - 06.05.
1) "Л1тературна Украша". Цикл статей 1997 г. из этой газеты, щедро предоставлявшей и предоставляющей свои страницы для национал-радикалов, перепечатаны в сб.: "Украша на меж1 тисячолггть" (Киш, 1998). - Киев,
1999. - 17.06.
2)
Юрш Бадзьо. Украша Малоросш - сшшснування неможливе // Сучасшсть. 2000, № 2. - С. 71.
публикациях иных российских журналистов и даже, бывает, политологов. Упорно настаивает на некой "общерусской составляющей" трех восточнославянских народов, например, А.Ципко3).
И с украинской стороны, в стане национал-радикалов, политологические и историософские суждения носят такой же размашистый характер, но с полярно противоположной направленностью.
Журнал "Сучасшсть" ("Современность"), который опубликовал цитированную нами статью Ю.Бадзьо, - это серьезное, авторитетное издание, своего рода интеллектуальный форум, лаборатория национал-либеральной, национал-демократической, национал-радикальной мысли. Поэтому тому, кто хочет уяснить, какие смысловые содержания вкладываются сегодня в понятие "украинская национальная идея", никак не пройти мимо журнальных публикаций по этому кругу тем. Журнал достаточно плюралистичен, и мы бы не сказали, что радикализм здесь правит бал. Но в подаче "образа России", пожалуй, да, правит.
В течение прошлого года в журнале пятикратно с принципиального значения статьями выступил Игорь Лосев, и все его статьи относятся к нашей проблеме непосредственно. Стоит поэтому воссоздать здесь не отдельные высказывания И.Лосева, а контекст и сам ход его мысли по вопросу, нас занимающему. Автор исходит из справедливой посылки: в ходе и после распада СССР повсюду обострился "вопрос национальной идентификации", т. е. "самоотождествление себя с определенным языком, культурой, историей, традицией, территорией" (№ 4, с.65). При этом "каждый национальный организм стремится к тому, чтобы его оценки другими нациями совпадали с самооценкой, чтобы его видение собственной истории было принято другими народами" (№ 9, с.107). Но как раз с "образом России" все это невозможно. Ведь "русские отождествляли себя с громадной Российской, а затем Советской империей, где их роль доминирующего народа не подвергалась сомнению. Они чувствовали себя основой и этническим центром государства, его ядром, своего рода особой наднациональной общностью" (№ 4, с.65). Совсем иными были и роли, и самоощущение других, нерусских народов. Они, по И.Лосеву, не сомневались в "господствующей роли русских" (заметим, как "доминирующая" роль незаметно заменяется "господствующей"), но признание таковой было вынужденным, вырабатывало общее отрицательное, антирусское отношение к "старшему брату". "Собственно, какая-то общность между такими разными этносами, как, скажем, узбекский и эстонский, могла установиться в контексте их общего отношения к русским, к их (!) государству и к их (!) власти".
Таким образом, население прежнего Союза в этнонациональном смысле разделялось на две большие группы: русских и нерусских. Как мы помним, на две большие группы делил этносостав СССР и А.Ципко: на православных восточных славян с их "общерусской составляющей" и не-славян. У И.Лосева деление иное. "Отношения между этими двумя группами были главным противоречием (подчеркнуто мною. - Ю.С.), на базе которого все иные внутренние противоречия между представителями нерусской группы (соединившей, стало быть, славян с тюрками, балтов с нациями Кавказа и т.д. - Ю.С.) отодвигались на второй план" (9, с.107-108). В силу сказанного резко, до антагонистичности, разнились и реакции русских и нерусских, всех чохом, на распад СССР: для нерусских это была их победа, праздник освобождения от "империи", а у русских, в "русском сознании сегодня" происшедшее создало "взрывоопасную смесь чувств поверхностного превосходства, своей ничтожности (укр.: "зверхности" и "м1зерности"), ненависти, отчаяния, оскорбленности и полного нежелания трезво и объективно посмотреть на вещи"; "земли, отошедшие к новосозданным независимым государствам", - это, мол, для русских их "собственное имущество, украденное нацменами", в силу чего "русский народ (весь народ?! - Ю.С.) теперь должен переживать эту тяжкую потерю "своего" (4, с.65-66).
Чтобы эту гипертрофированно антирусскую схему как-то укрепить, автору приходится вставлять подпорки, сомнительность которых можно было бы легко доказать. И.Лосеву трудно оспорить, что и русский народ пострадал от тоталитаризма советской эпохи, - и он начинает полемизировать с теми, кто приписывает русским наибольшие по сравнению с другими народами жертвы. "Считаться" по этой линии - вообще дело безнравственное, на наш взгляд, но
3)
См., например: Ципко А. Россия и Украина: аксиомы трезвого отношения друг к другу; он же. Исходные противоречия формирования новой российской национальной идентификации // Российско-украинский бюллетень. - Москва; Киев, 1999. - № 1; 2000. - № 1/4/. "Россия в точном смысле этого понятия, как оно сформировалось в XVIII в., предполагает единство всех восточных православных славян, единство великороссов, украинцев и белорусов. Произошедшее в декабре
1991 г. государственное отделение украинцев и белорусов от великороссов означает на деле смерть исторической России" (1999. — № 1. — С. 53-54).
даже при таком уточнении как же быть с тезисом о "господствующем народе"? Господствует и становится жертвой? Не гладко получается...
Да, имперские традиции и "неоимперство" суть факты жизни России прошлого и, увы, настоящего. Но нельзя же ученому впадать в грех того хода мысли, который издавна с латинских времен обозначался как pars pro toto, т.е. стремление выдать "часть" за "целое", распространить свойства "части" на свойства всего "целого". Автор журнала "Сучасшсть" знает, конечно, что в истории русской общественной мысли были видные ее представители, вовсе к "имперцам" не относившиеся и, мало того, им противостоявшие. Сам И.Лосев вспоминает и даже цитирует, например, Чернышевского, обличавшего "агрессивный панрусизм" и высмеивавшего идеологему (да, да, уже тогда!) "старшего брата"; вспоминает и цитирует И.Лосев Владимира Соловьева, который защищал "религиозные и национальные разновидности" в полиэтничной и поликонфессиональной России от их "сплочения и единения", осуществлявшегося имперской властью сверху "в тамерлановском духе" (№ 5, с. 109). Приводит он и несколько имен нынешних русских ученых и публицистов, оппозиционных к неоимперским традициям, так что вроде надо было бы признать: отнюдь не вся Россия в имперские и неоимперские колеры окрашена, но... слишком увлечен И.Лосев методологией pars pro toto! Ему важно дать общий тон такого интенсивно-темного колера, чтобы покрывал он и в исторической, и в современной России все и вся. В том числе центристские, либеральные и демократические участки политического спектра последней.
Нет спору, немало справедливых упреков можно адресовать представителям этих идейных течений, и упрек в том, что наши либералы и демократы оказались равнодушными к национал-демократическим движениям в бывших республиках бывшего Союза , - один из серьезнейших. Тем не менее неправомерно записывать всех их в разряд таких "демократов-государственников", что "хотели бы расширять демократические нормы лишь на этнически "своих", оставляя вне этих норм этнически "чужих". Обличительный пафос автора простирается до обвинения российской правящей элиты в "крайних проявлениях фашизма и ксенофобии" (№ 4, с.68).
Вот уж где можно было бы воскликнуть: "Не худо б на себя, кума, оборотиться", -припомнив, например, программные документы нынешней украинской организации УНА-УНСО с ее "крайними проявлениями" этнократизма типа Дмитра Донцова (о чем разговор впереди). Подошло бы наверняка и древнее пожелание: "Врачу, исцелися сам!".
Отношение России к Украине в изображении И.Лосева призвано наиболее наглядно продемонстрировать имперскую русскую суть. Если вообще "славянские страны. воспринимаются русским сознанием как естественная зона русского влияния" (№ 5, с.106), то нынешнее "третье рождение славянофильства" - второе было во Вторую мировую, по И.Лосеву, - "призвано сберечь под властью Москвы славянское ядро империи: Украину и Беларусь" (№ 5, с.108). Особенно Украину. И здесь И.Лосев неожиданно становится похожим на А.Ципко. А еще. на Зб.БжезинскогоЧ "Без Украины очень распространенные в России планы воссоздания империи достаточно призрачны". Из-за геополитического расположения Украины, во-первых. Но не только. Существование Украины самостийной вообще "ставит под сомнение весь историософский комплекс русского имперского сознания, поскольку вместе с Украиной империя утратила громадный и наиболее значимый исторический простор (укр.: "обшир юторп"), который считался ею своим" (№ 5, с.109).
Украинская "национальная идея" в контексте таких рассуждений о независимой государственности Украины естественно трактуется как воплощенный антипод русской "национальной идеи", равнозначной "имперской". "Имперское мировидение обязано (?!) отрицать Украину как государство, как страну, как нацию, украинский язык и культуру, украинцев как этнос, и требует возрождения русских имперских трактовок "малороссов" как "ветви" единого русского народа, языка украинцев как диалекта русского, культуры как в лучшем случае варианта русской культуры" (№ 4, с.67). "Обязано", "требует". Причем не какая-то часть политиков, политологов, публицистов российских, - все они обязуются и
1) Збигнев Бжезинский полагает, что "конец имперской России" - третье великое событие, изменившее карту Европы и мира. Первое - распад Австро-Венгрии, второе - разгром германского рейха и раздел Европы в 1945 г. Особую роль в третьем событии и сыграло возникновение независимой Украины. Об этом можно узнать не только в известной книге З.Бжезинского "Великая шахматная доска". В своей речи в Киеве 2 июля 1992 г. Бжезинский подчеркнул особую роль Украины: "Развалив Российскую империю, независимая Украина создала возможность для самой России как государства и нации стать, наконец, демократической и европейской". Украинский перевод речи был напечатан в журнале "Сучасшсть" (1992, № 9) и перепечатан в упоминавшемся сборнике, изданном товариществом "Украина" ("Украша на межшсячолггть". — Киш, 1998. — С. 199).
требуют... И не какая-то часть русскоязычного населения, "русского меньшинства" населения Украины - большая его часть, если уж не все оно; и нечего обманываться насчет того, что "руськомовними" движут интересы языковые и культурные, - "культурные претензии русских в Украине (уже всех, как видите. - Ю.С.) есть отражение претензий на политическое господство в этой стране, стремлений создать еще одно, параллельное с Россией, русское государство" (№ 4, с.69). Какая грандиозная, однако, pars pro toto!
"Кое-что" из Игоря Лосева об истории России
Национал-радикальная политология утверждает, что Россия есть зло для Украины как по нынешней геополитической горизонтали, так и по исторической, уходящей в глубь веков вертикали: антиукраински настроенными объявляются все или почти все течения русской, российской общественной мысли1-1.
Мы не станем в данной статье включаться в обсуждение вопросов, активно дискутируемых сегодня историками-специалистами трех восточнославянских государств (например, была ли Киевская Русь "общей колыбелью" украинцев). В Украине сейчас превалирует последняя концепция, разработанная еще несколько десятилетий назад великим ученым М.Грушевским. Не наше дело вторгаться здесь в обсуждение и другой проблемы: насколько демократичной формой политического образования была Запорожская Сечь и вообще украинско-"козацький" гетманат XVII в. и насколько его можно считать самостоятельным государственным образованием, несмотря на то, что гетманат не отказывался считать себя сначала вассалом Речи Посполитой, а с 1654 г., по переяславским договоренностям, Левобережная Украина была под царем "Великия, Малыя и Белыя России". Национал-радикально мыслящие политологи, историки, публицисты бестрепетно повторяют и повторяют мысль об "извечности" России (Московии) как врага Украины. Иные точки зрения ученых, в том числе и украинских, в расчет не принимаются.
Вот и И.Лосев выводит бестрепетной рукой: "Обретение Украиной самостоятельности лишает Россию и имперский народ (!) не только будущего, именно как империи, но и прошлого, ведь начиная русскую историю с истории этнической территории украинского народа, русская имперская историография забросила настоящие начала своей собственной истории. Неминуемое в перспективе признание великого наследия Киевской Руси наследием перво-наперво украинцев снова поставит русских в ситуацию "непредвиденного прошлого" (№ 4, с.67). "Собственно русской этнической территорией" автор считает северо-восточные земли XXI вв. - вот, мол, историей их и занимайтесь вы, русские... Что тут скажешь? Что в X-XI вв. не было еще отдельных украинских, русских, белорусских этносов, а различные племена - "ядра" этих этносов ощущали свое родство друг с другом? Но пусть о том спорят специалисты, мы же скажем здесь о другом: сегодняшние отношения суверенных государств и народов Украины и России не могут зависеть от интерпретации исторических, особенно таких далеких по времени вопросов. И наоборот, нынешнее "усамостшнення" Украины конца ХХ в. само по себе не проливает и не может пролить свет на факты истории ни X- XI, ни XII-XIII, ни XVII-XVIII вв.
Будем объективны. В своей статье "Этнополитический "нарциссизм" русского сознания" Игорь Лосев во многом основательно разрушает идеологические мифы, которые долгие десятилетия служили и впрямь "важными устоями русского национального мессианства" по отношению к народам бывшего СССР, - мифы о "великом благе" и положительном примере, который всегда, мол, показывала другим Россия - "старший брат", о "спасении", которое она несла другим, "младшим", о "меньшем зле", которое выбирали другие народы, присоединяясь или будучи присоединяемы к могучей России (см. № 9, с. 109-113). Да, такими пропагандистско-идеологи-ческими мифами оправдывались и кровавые имперские завоевания, и
1) Придется сделать особую, "лингвистическую" сноску. Наше русское прилагательное "русский" на украинский язык переводится как "росшський". Для русского читателя тут возникает неудобство, возможность спутать его со словом (из русского языка) "российский", т.е. образованным от слова "Россия". Украинское же слово "руський" образовано от "Руси", наше "русский" ему неадекватно, тут следовало бы точнее писать, да и пишется сегодня украинцами, слово "русьский", с суффиксом "ск".
В Западной Украине несколько десятилетий определение "руський" было адекватно определению "укра1нський". В документах украинских политических партий и движений Галиции рубежа Х1Х-ХХ вв. постоянно говорилось о "русско'1" народности, "нашем руськом" народе, "руско! сустльностГ' (общности), "русько-католицько'1 церкш" и т.п., - тогда шла борьба за права украинского населения этой части Австро-Венгерской монархии за право на автономию.
колониалистское угнетение народов империи, и власть тоталитаристов-"интернационалистов" в сталинские и постсталинские времена. Но социально-исторических уточнений этого рода у И.Лосева мы не найдем. Многократно и упорно он говорит про "уникальную особенность русской исторической памяти - способность включать мощные психологические фильтры восприятия собственного минувшего, когда все, что могло бы опечалить национальное сознание, вызвать чувства стыда, вины, сожаления, не допускается в это сознание" (9, с.108); про то, что "этнополитическое самолюбование, нарциссизм в восприятии собственной истории лишает русское общество трезвого, реалистического взгляда на свое прошлое" (№ 9, с.109); про "глубокую убежденность в том, что русские завоевания новых земель, создание империи отличались коренным образом от создания империй англичанами, испанцами, французами, которое было гуманным и ненасильственным", и такая "исключительность Российской империи является продолжением исключительности русских как нации" (№ 9, с.110).
Посмотрите на выделенные нами курсивом слова. Ясно, что речь ведется о русских в целом, их этнопсихологии, менталитете, о всем русском обществе, а не только о власть предержащих и их идеологах. Лишь походя И. Лосев отмечает, что в этом океане "нарциссизма" и "имперства" были различимы и "трезвые голоса", но это голоса затерявшиеся и теряющиеся до сих пор.
Свою односторонность И.Лосев, может быть, и чувствует, но его односторонность рассчитана, вызвана не порывом обиды за "нерусских". Не сомневаюсь, что автор "Сучастности" мог бы привести множество суждений представителей "русского общества", которые не только не были подвластны тому самому "нарциссизму", но и боролись против него, и их "трезвые голоса" сливались в могучий многообразный хор, определявший звучание русской культуры куда сильнее, чем голоса официальной России. Этого хора не слышит, не хочет слышать автор статьи о русском "нарциссизме". Впрочем, один голос он услышал. И.Лосев процитировал суждение
Георгия Федотова, в котором тот подверг критике представления, будто создание Российской империи отличалось от создания других некой особой, "мирной экспансией". Стоило бы только автору повнимательней вдуматься в заключающее цитату предложение. "Такое убеждение, -писал Г.Федотов, отвергая мысль о "мирных экспансиях", - свойственно националистам всех народов" (курсив наш. - Ю.С.).
Коль И.Лосев с этим согласен, то не слишком ли многое рассыпается из нарисованного им "образа России"?
Какое место в украинской политической мысли занимает национал-радикализм
Возникает естественный и важный вопрос: на какое наследство из опыта исторического развития украинского политического сознания опираются нынешние национал-радикалы и от какого наследства они фактически отказываются?
Перед нами - обширное коллективное исследование под названием "Украинская государственность в ХХ столетии". Оно предпринято киевским Институтом посткоммунистического общества и редакцией журнала "Политическая мысль". К слову, журнал этот - как и некоторые другие издания, например, журналы "Политика 1 час" ("Политика и время"), "Вече" и др., не относится к национал-радикальным; это издание, которое желает и умеет быть объективным исследовательским форумом политологической мысли. Книгу эту написали философы, политологи, историки, культурологи, экономисты - сотрудники нескольких государственных и негосударственных научных институций. Было бы весьма полезно перевести ее на русский язык, тогда читатель в России получил бы хорошую возможность познакомиться с концепциями и "моделями" украинской государственности, украинской специфики, украинско-российских отношений, существовавшими с начала века. Национал-радикальная трактовка "образа России" как силы непременно враждебной и чуждой для "украинства" и Украины корнями своими уходит в этнократическую традицию, обстоятельно и глубоко показанную в названном выше исследовании1).
Небесполезно привести здесь некоторые относящиеся к делу исторические факты.
В 1900 г. вышла книжка харьковского адвоката Миколы Михновского "Самостшна Украша", которую он не мог издать, конечно, в "русской", руссифицированной Украине-Малороссии. Так обозначилась идея-лозунг независимой ни от Российской, ни от более либеральной в "национальном вопросе" Австро-Венгерской империи Украины,
1) См.: Украшська державшсть у ХХ столт! 1стор1ко-пол1толог1чний анал1з. — Кив, 1996. — С.41-54.
самостоятельной украинской государственности. В том же году возникла "Революционная Украинская партия" (РУП), политическое образование довольно эклектичного состава, с доминацией элементов социал-демократических, но и с национал-радикальным флангом, для которого и после распада РУП идея самостийности стала ведущей. На такой идейной базе в августе 1914 г. возникает СВУ ("Союз визволения Украши"). Среди его "отцов-основателей" мы видим Дм.Донцова, В.Дорошенко, А.Жука и др. Организация эта поставила на страны Центрального блока в Первой мировой войне (тоже, кстати, политико-ориентационная традиция в общественном сознании Украины). В программной "Нашей платформе" руководители СВУ заявляли: "В Союзе представлены все те политические направления, которые стоят на позиции государственной самостоятельности украинского народа, а реализацию своих национально-политических и экономических стремлений в данный момент связывают с разгромом (укр: "розбиттем") России в войне"1). И уже на исходе войны, после Октября 17-го, после Бреста, где на переговорах тогда еще несоветская Украина участвовала самостоятельно и была таковой признана, А.Жук выступает в немецком еженедельнике "Дойче политик" (май 1918 г.) со статьей, озаглавленной "В какие государственные связи должна входить Украина". Там партнерами оказываются не только Германия и Австрия, гаранты самостийности, но также Дон и Кубань и иные антисоветские эфемерные гособразования на территории бывшей империи, -но никоим образом не Москва, не "красная" Россия. "Ни по политическим, ни по хозяйственным (даже так! - Ю.С.) причинам не может входить Украина в связь с Москвой. Вероломство Москвы и тяжкий национальный гнет слишком еще в памяти украинского народа, чтоб он мог согласиться на такую связь"2).
В 20-е годы эти традиции РУП и СВУ подхватывают украинские национал-радикалы Западной (тогда "польской") Украины. Разрабатываются и берутся на вооружение крайне-радикальная, сходная с нацистской, доктрина "интегрального национализма" Дмитра Донцова, концепция "нациократического государства" Миколы Сциборского. Оба деятеля - идеологи новой организации, нового движения - "Организации украинских националистов" (ОУН). В ее руководстве - не одни идеологи, но и вожди, умеющие преобразовать идеи в практическую политику (Е.Коновалец, С.Бандера). У ОУН собственные воинские формирования, с которыми считались и гитлеровцы, и советские вооруженные силы. ОУН, вожди которой теперь в Украине причислены к национальным героям и мученикам (полный поворот по сравнению с временами Советской Украины, где их характеризовали только как бандитов и врагов украинского народа), изменилась с ходом событий. В 40-е годы в ее документах зазвучали и либеральные постулаты. Но что не менялось и не меняется - это тот самый "образ России", коему наша статья и посвящена. Из этого первичного идейного лона он подпитывает до сих пор украинское национал-радикальное сознание.
"Образ России" как извечно антиукраинской силы - не изобретение ни РУП, ни СВУ, ни ОУН, - он родился еще во времена Ивана Мазепы и Пилипа Орлика, двух гетманов, старавшихся противостоять Петру I. "Издавна враждебная нам сила московская", "тираническое ярмо Москвы" - это из их антипетровского лексикона1).
Представляется важным отметить, что эта агрессивно-националистическая, антирусская по направленности трактовка "украинской национальной идеи", "украинской государственности" не была единственной в опыте развития украинского политического сознания XIX - начала XX столетий. Она не только не объединялась с иными трактовками, но часто противостояла им - весьма сильной социал-демократической (М.Драгоманов в XIX в., В.Винниченко в ХХ в.) и "прогрессистской", национал-либеральной (М.Грушев-ский). "Социалисты" и "прогрессисты" в Украине умели сотрудничать. Так было и до обретения самостоятельности, когда в 1908 г. возник межпартийный блок "Товарищество украинских прогрессистов" (укр.: "поступовцев"), ТУП. Так было и при обретении государственной самостоятельности - в Центральной Раде, Директории и в иных правительственных структурах Украинской Народной Республики (УНР), весьма недолго просуществовавшей на территории Украины. В социал-демократических, "прогрессистских" и иных программных документах украинских партий уже до УНР самостоятельность Украины понималась как широкая этнотерриториальная автономия Украины в составе демократической (сначала даже конституционно-монархической, затем республиканской) и федеративной полиэтнической
1) Нащональш процеси в Укра!ш: ¡сторш 1 сучасшсть. Документи 1 матер1а-
Ч.1. - Кив.
2)
"Украшська державшсть у ХХ столгт". - С.96. 1) Нащональш процеси в Украгш... - С.203, 232.
ли
России1). Первый Универсал Центральной Рады (10 июня 1917 г.) провозглашал: "Не отделяясь от всей России, не разрывая с государством российским, пусть народ украинский на своей земле имеет право сам распоряжаться своей жизнью". В начале Второго Универсала (3 июля 1917 г.) подчеркивалось, что Центральная Украинская Рада выступает "всецело за то, чтобы не отрывать Украину от России и чтобы вместе со всеми ее народами стремиться к подъему и развитию всей России и к единству ее демократических сил..."2). Только после Октябрьской революции 1917 г. в ответ на взятие власти большевиками Центральная Рада в своем Четвертом Универсале (9 января 1918 г.) объявила государственную независимость Украины.
Идея демократической Украины как автономии внутри демократической и федеративной России, которую разрабатывал в XIX в. М.Драгоманов, была одной из сильных традиций украинского политического сознания. Что нового вносят в понимание "украинского вопроса" нынешние украинские национал-радикалы, наследующие не "линию" Драгоманова — Грушевского — Вингниченко, а "линию" этнократического истолкования "украинской национальной идеи" и самостоятельности украинского государства? Принципиально нового -ничего, пожалуй. Даже распространение ими образа России как силы чуждой и враждебной украинству на современную Российскую Федерацию - прием не новый. Непримиримые самостийники в начале века подобными способами отмежевывали "украинство" и от всех кадетов (хотя среди русских либералов существовали и по национальному вопросу различные точки зрения), и от российской социал-демократии, и затем от большевиков, от народом принятых лозунгов Советов, о чем сожалел в свое время Владимир Винниченко (см. главу седьмую второго тома его известной книги "Возрождение нации" — "Война с Советской Россией").
Политическая жизнь в Украине, как и в других новых государствах, бывших республиках бывшего СССР, изменяется весьма быстро. Сегодняшнее национал-радикальное сознание уже не представляет из себя некоего монолитного политического течения: это спектр линий, оттенков, частей, различающихся по степени своей радикальности, "непримиримости", "верности заветам". Иные из них как бы сливаются, подходят близко к спектру (тоже спектру) национально-либеральных представлений о будущих путях Украины, векторах ее экономического и политического развития.
Именно не сверхрадикально настроенные представители "национальной идеи" ищут в новых ситуациях общественной жизни новую аргументацию уже не для разделения, как теперь часто говорят, "национально ориентированных" интеллектуальных сил, а для их сплочения. Мне представляется, что эту задачу ставит перед собой и журнал "Сучасшсть". Характерными в этом плане представляются публикации Ивана Дзюбы, одного из двух главных редакторов журнала -известного литературного критика, яркого политиечского публициста, знающего историка, политического и общественного деятеля (в 60-е годы он - обвиняемый на политических процессах; в недавнем прошлом — министр культуры независимой Украины, правда, недолго бывший министром; сейчас характеризует себя как "политический маргинал"). Показательна его статья "Старые страхи и новые угрозы" в прошлогоднем январском номере журнала, в которой резкая и аналитически-конкретная "адресная" критика "неоимперской" тенденции в общественной жизни современной России не опускается до уровня абсолютизируемого образа России как империи зла.
Желая способствовать объединению национально-ориентированных сил, И.Дзюба обращается к исторической аргументации. Послушаем: "Московской имперской идее определенной части наших земляков (помните? "янычаров", "малороссов". - Ю.С.) должна противостоять украинская национальная идея, осознаваемая всем обществом. А это идея не просто независимой Украины, но независимой Украины "без холопа и пана". Именно эта идея вдохновляла много поколений борцов за Украину - от кирилло-мефодьевцев до народников, Революционной Украинской партии социалистов и укапистов, национал-коммунистов, ОУН-
1) Сосланный царскими чиновниками в Симбирск, М.Грушевский пишет оттуда великому князю Константину (апрель 1915 г.): "Российское украинство, к которому я примыкал, самым определенным образом отмежевывалось от всякого ирредентизма, верило, что украинский вопрос будет разрешен на русской почве, и возлагало свои надежды на общее развитие в России конституционного строя, национального самоопределения и местного самоуправления" (цит. по: Варлынго А. Россия и Украина: вчера и сегодня // "Русская мысль", 12-18.02.1998). На этих позициях стоял в то время и журнал "Украинская жизнь" (выходил на русском языке, под
редакцией тогда по-драгомановски настроенного С.Петлюры).
2)
См.: Нащональш процеси в Укра1ш.... — С.433, 425.
УПА1). Не случайно такие разные и даже конфронтирующие политические силы исповедывали этот принцип - каждый в своих программных конкретизациях: Украина без холопа и пана.
Очевидно, он отвечал и ментальности украинского народа, и основной мучительной социальной
2)
эволюции человечества" .
Конечно, Иван Дзюба, автор знаменитой в украинской среде книги "Интернационализм или русификация?", за которую он преследовался в Советской Украине, знает, что в одном ряду нельзя увидеть убежденного коммуниста Миколу Скрыпника, украинского патриота-интернационалиста, и идеологов "этнократизма", заложивших основы ОУН. Думать, что все общество одинаково может понимать "национальную идею" - иллюзия, и потому свое рассуждение И.Дзюба обставляет оговорками. Однако в этом рассуждении чувствуется если еще не стремление, то возможность сдвига от национал-радикального спектра к иному - к широко понимаемому национал-демократизму.
Конечно, прогнозировать далекое и даже недалекое будущее национал-радикального сознания в нынешней динамично развивающейся, меняющейся Украине мы не возьмемся. Да и от многих вне этого политического спектра факторов, помимо внутренних, ему самому принадлежащих, будет зависеть его судьба. А стало быть, и судьба того "образа России", который для нас, русских, неблагоприятен и с которым нам трудно соглашаться. Он будет зависеть, по крайней мере, от того, насколько гармоничный баланс связей с Западом и Россией найдет внешняя политика независимой Украины; от того, насколько успешно будут разрешаться внутриэкономические и внутриполитические проблемы, острота которых ныне дестабилизирует ситуацию; от того, конечно, какую политику выработает и будет проводить "путинская" Россия, не поступаясь своими интересами, но понимая и уважая интересы Украины.
В любом случае добрососедству и взаимовыгодному сотрудничеству наших стран муссирование национал-радикалами "образа России" как силы враждебной и чужой будет помехой.
Остается надеяться на сохранение у людей восприимчивости к позитивному образу "другой стороны", будь то украинцы или русские. Особо хотелось бы, чтобы такую восприимчивость проявляли приверженцы как украинской, так и русской "национальных идей".
1) "Кирилло-мефодьевцы" - члены тайной организации украинской интеллигенции, возникшей в Киеве в 1846 г., антисамодержавной, на радикальном своем фланге - революционной (на этом фланге был и Тарас Шевченко); "украписты" - члены Украинской коммунистической партии, не входившей в РСДПР; "национал-коммунистов" в сталинские времена называли "национал-уклонистами", это были члены ВКП(б), боровшиеся за "национальную по форме" украинскую культуру - Срыпник, Шумский, Хвылевой и другие, павшие жертвами
сталинизма.
2)
Дзюба 1ван. Навколоювшейне (неполптичш роздуми политичного маргшала) // "Украша на меж1 стол1тть". - С.15.
