CC BY
63
ЕВРОПЕЙСКИЙ ПРОЦЕСС: СТРАНЫ И РЕГИОНЫ
Олег БУХОВЕЦ
ОБРАЗ РОССИИ В ЕВРОПЕ И МИРЕ: ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВА И ГОСУДАРСТВА
Эпохальные события конца ХХ - начала XXI века, в особенности падение Берлинской стены и объединение Германии, развал СССР и коммунистической системы, беспрецедентное расширение Евросоюза и острейший финансово-экономический кризис, конец двухполярного мира и попытка установления однополярного "боссизма империи добра", плюрализация путей политического и экономического развития, анти- и альтерглобализация - резко актуализировали проблему воссоздания социальными науками "образов" (имиджей) различных наций, этнических групп и религий, бытовавших и бытующих в общественном сознании стран Европы и других частей Света в различные периоды истории. В условиях же социальной и политической энтропии, в той или иной мере сохраняющейся (а в ряде стран даже нарастающей) пока в "старых" и "новых" независимых государствах Центральной и Восточной Европы, - эти образы во многом уже претерпели и продолжают претерпевать далеко идущие трансформации1.
Природа имиджа
Дело, однако, не только в эпохе бурных перемен, очень большую роль играет сама качественная природа рассматриваемого феномена общественного сознания. Дошедшие из глубины веков исторические данные на этот счёт свидетельствуют, что значительная изменчивость, подвижность таких представлений и образов имела место даже в Средневековье и тем более на
1 Образ России (Россия в восприятии Запада и Востока). Сб. статей. Ред. Барно В.Е., Заборов П.Р., Скатов М.Н. СПб.,1998.
© Буховец Олег Григорьевич - доктор исторических наук, профессор, ведущий
научный сотрудник ИЕ РАН. E-mail: [email protected] Ключевые слова: имидж, Россия, национальная политика, образ врага, "еврочистка" познания.
пороге Нового времени. Религиозные конфликты и войны, распад одних и создание других династических союзов, упадок старых центров промышленности и торговли и возвышение новых - все это очень существенно сказывалось на имиджах тех или иных конфессий, государственных образований и межгосударственных союзов, жителей различных стран и городов1.
В этой связи важно помнить, что в силу своей качественной специфики имидж отнюдь не представляет собой точное и адекватное изображение, а является по преимуществу набором некоторых черт и деталей, подчас даже несущественных, которые обеспечивают стереотипизированное эмоциональное восприятие индивидуальным, групповым или массовым сознанием той или иной общности. Как отмечается в литературе, "имидж страны - это её устойчивый упрощённый образ, оказывающий, несмотря на его схематизм (или даже благодаря схематизму), значительное эмоциональное воздействие на субъект восприятия"2.
Новое качество феномен изменчивости образов и представлений, динамического их мультиплицирования и синкретичности приобретает в последние десятилетия XX столетия в связи с новыми политическими, социокультурными, духовно-ментальными явлениями в Европе и мире. Прежде всего, нелегко найти в истории ещё столь разительные примеры развития общественных процессов, так сказать в зеркальном отражении, как это имело место в Западной и Восточной Европе в 1970-90-е годы. В то время как "застойный" Советский Союз политически, экономически и идеологически хирел, "всепобеждающая", как тогда представлялось, евросоюзная идея сподвигла Запад на настоящую "ударную стройку" по возведению Объединённой Европы.
"Еврочистка" в Западной Европе как условие успеха интеграции
Но "архитекторы" евросоюзного проекта осознавали, что он абсолютно нереализуем без искоренения из массового сознания европейских стран негативных национальных стереотипов и образов врага, бытование которых на протяжении Х1Х-ХХ веков поддерживалось посредством учебной и популярно-просветительской литературы, дошкольного воспитания, школьного и высшего образования. Обеспечиваемая этими инструментами массовизация идей, образов и представлений, "возвышающих" так или иначе каждую нацию над другими, исправно воспроизводила взаимонеприязненные или, в лучшем случае, взаимоироничные оценки соседей по "европейскому дому".
Английский макросоциолог М. Манн описывает, как это поначалу происходило ещё даже после Второй мировой войны. "Я, - пишет он, - ...рос в
1 Россия в Европе: как нас воспринимают в Европе и евроатлантическом сообществе. Под ред. В.В. Журкина (отв. ред. и др.) М.: ИЕ РАН. 2007. С. 14-23, 48-51, 66,107.
2 Есимова А.Б., Панарин С.А. Казахстан: имидж Западной Европы или стран Европы?// Россия и формирование образа ЕС в Центральной Азии. Под ред. Носова М.Г. (отв. ред.) и др. ИЕ РАН 2009. С.7.
послевоенной Британии и впитал глубокую неприязнь к немцам, возмущение французами, лёгкое презрение к итальянцам, грекам и испанцам и привычку к злобным антиирландским шуткам. Мне привили убеждение в том, что швейцарцы всегда зажаты и аккуратны, бельгийцы толсты и печальны, а скандинавы и голландцы милы, потому что абсолютно безвредны"1.
Таким образом, начало строительства объединённой Европы потребовало очищения гуманитарного сознания от сложившихся ранее националистических установок и некомплиментарных стереотипов в отношении европейских соседей, выработки стратегии "преодоления" негативного опыта их предшествующих взаимоотношений.
Уже в 1950-1960-е годы развернулась своеобразная "еврочистка" истории и обществознания. Её общая цель: национальные интерпретации противоречивых для различных стран событий прошлого или мифов должны были стать как можно более "пригнанными" друг к другу в духе "плюралистичного консенсуса" строящейся новой Европы.
Решающая роль в этом деле принадлежала, безусловно, истории, для чего в те же годы и были выработаны способы объективного освещения противостояния в далёком и недавнем прошлом одних стран Западной Европы другим, но без переноса образов врага из прошлого в современность. Причём, обязательная составляющая этой практики - самокритичная работа обществоведов и политиков над историческими ошибками своих стран, урезонивающая традиционное стремление тянуть "историческое одеяло" на себя и способствующая преодолению комплекса этновеличия.
Проведение в жизнь этой беспрецедентной "еврочистки" уже спустя пару десятилетий дало зримые результаты. Опросы общественного мнения 1980 -начала 1990-х годов зарегистрировали появление в массовом сознании нового феномена - особой европейской культурной общности. Анализируя их, М. Манн, в частности, констатировал, что у европейцев, в которых долго в предыдущие периоды истории "воспитывали склонность к отрицательным оценкам соседей" по европейскому дому, "негативные национальные стереотипы на сегодня почти исчезли (курсив мой. - О.Б.)"2. Особенно важно то, что новое чувство европейской культурной общности ныне вполне мирно соседствует со "старыми" национальными идентичностями. А в них самих при этом былая общая ксенофобия существенно снизилась (зато, правда, с начала XXI века отчетливо стала проявляться новая её разновидность -"евроксенофобия", источниками которой явились растущий страх перед наплывом иммиграции из "третьего мира" и залповое вступление в ЕС дюжины новых стран).
Почему не срабатывает демонстрационный эффект "еврочистки " на Востоке?
1 Манн М. Нации-государства в Европе и на других континентах: разнообразие форм, развитие, неугасание // Нации и национализм. М. 2002. С. 399.
2 2 Там же.
Эти процессы, казалось бы, создавали благоприятные условия для отказа от образа Советского Союза как "врага", "империи зла", который породила демократическая идентичность, объединившая после Второй мировой войны Запад перед лицом коммунистической угрозы. Тем более, что именно в этот период, с середины 1980-х годов, в СССР началась внутрисистемная либерализация, быстро переросшая затем в надсистемную демократизацию и плюрализацию общественной, политической и экономической жизни.
В этих условиях "еврочистка", уже успевшая к тому времени привнести принципиально новое качество в гуманитарное знание не только в самой Европе, но и в других частях мира, по логике общественного развития могла и должна была проявить свой демонстрационный эффект и стать ценным "урезонивающим подспорьем" для постсоветских и постсоциалистических стран. Однако дальнейший ход событий показал, что в этой роли она ("еврочистка") оказалась в них невостребованной ... Почему? Причин тому несколько. Одни - преимущественно внутреннего, другие - внешнего характера.
Первая причина. Самые роковые, как показали события 2-й половины 1980 -начала 1990-х годов, последствия для СССР и других социалистических стран (особенно Югославии) имел заложенный в их государственное устройство Лениным, Сталиным, Тито принцип этнического федерализма или федерализма на этнической основе. История показала, что он, несмотря на свой по большому счёту мнимый характер, способен был подпитывать латентный национализм даже в наиболее суровые годы коммунистической диктатуры. Не смог стать эффективным барьером на пути национализма и специально придуманный тогда для противодействия ему "директивно-надзирающий" концепт советской культуры как "национальной по форме, социалистической по содержанию". В послесталинскую эпоху институты квазигосударственности союзных республик и даже автономных образований стали если не более терпимо, то более индифферентно относиться к постепенному "разбавлению" нормативно социалистического содержания культуры национальными "ингредиентами".
В условиях же "перестройки" и "гласности" национализм сразу заявил о себе как о самой мощной и грозной для будущего многонациональных государств силе. Как в СССР, так и в странах "народной демократии" началась беспрецедентная "национализация" гуманитарного знания, которая по своим первоначальным импульсам представлялась антитезой его тогдашней коммунистической идеологизированности, орудием демократизации и рыночной трансформации социалистических стран. Однако в действительности, главной на поверку функцией "национализации" стало формирование новых и переформирование старых идентичностей.
"Парад" постсоветских националистических комплексов
"Стройматериалы" для таких целей, взятые в совокупности, озадачивают, удивляют и просто поражают, поскольку это имеет место быть в Европе конца XX - начала XXI века. На страницах газет и журналов, учебной и популярно-
просветительской литературы постсоветских (как и постсоциалистических) стран можно наблюдать подлинный "парад" национальных комплексов. Выделим и проиллюстрируем некоторыми примерами самые часто встречающиеся:
- "мессианизм" ("Господь и впредь будет румыном..."1; "Украинцы-арии -прародители европейской цивилизации"2; "Сын библейского патриарха Ноя, Иафет, был первым азербайджанцем"3; "Казахстан - эпицентр всемирно-исторического процесса );
- "этновеличие" ("Кыргызы являются народом с самой древней государственностью в Евразии"5; "Решающую роль при штурме Константинополя" во время византийского похода князя Олега в 907 году сыграли эстонцы6; "История казахов корнями уходит в древний Шумер", а молдаване (как и румыны) - "прямые потомки гетто-дако-римской нации"7);
- "миссионерство" ("Тюрки приобщили варварские славянские племена ко всем благам цивилизации"8; "Крупнейшие империи и государства Центральной Азии избирали своим государственным языком таджикский - фарси, и использовали опыт таджикского государствоведения с его чиновничьим исполнительным аппаратом"9. "Не в Колхидском ли царстве впервые
Цвик И. Национальная история Молдовы: модели освещения прошлого//Национальные истории на постсоветском пространстве-11. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 63.
Касьянов Г. "Национализация" истории в Украине// Национальные истории на постсоветском пространстве-11. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 130.
Багдасарян В.Э., Абдулаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Школьный учебник истории и государственная политика. М., 2009. С.270.
Кундакбаева Ж. В поисках исторического нарратива Казахстана: "диалог памятей" или "национальная память"// Национальные истории на постсоветском пространстве-II. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 274.
Богатырёв В. Кыргызы: восстановление истории// Национальные истории на постсоветском пространстве-И Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 304.
Багдасарян В.Э., Абдулаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Школьный учебник истории и государственная политика. М., 2009. С.245.
Кундакбаева Ж. В поисках исторического нарратива Казахстана: "диалог памятей" или "национальная память"// Национальные истории на постсоветском пространстве-II. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 273.; Багдасарян В.Э., Абдулаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Школьный учебник истории и государственная политика. М., 2009. С. 265.
Багдасарян В.Э., Абдулаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Школьный учебник истории и государственная политика. М., 2009. С. 297.
Джамалова М. Новое видение или новая архитектура новейшей истории таджикского народа// Национальные истории на постсоветском пространстве-П. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 331.
2
4
6
7
8
9
человечество освоило изготовление бронзы, ознаменовав тем самым переход к бронзовому веку?"1);
- "страдальчество" ("Литва стала независимой только в условиях немецкой оккупации" во время Первой мировой войны, но в 1940 году произошла советская "военная оккупация и неправомерная инкорпорация", ответом на которую явилась "партизанская война или Сопротивление 1944-1953 годов"2; "Пребывание в Российской империи стало для Грузии новой формой рабства"3; "Последствия советской оккупации Латвии - депортации, репрессии, русификация"4; "Голодомор 1932-33 годов - это геноцид украинской нации, превосходящий своими масштабами Холокост.. ,"5);
- комплекс "чистой совести": деятельность ОУН и УПА - одна из самых "героических страниц истории Украины"6; Латвийский школьный учебник о "контингенте" узников фашистского концлагеря: "Преступники, дезертиры, бродяги, евреи и прочие", (и ни полслова о том, что в этом, как изволили выразиться авторы, "исправительно-трудовом учреждении" были истреблены 100 000 человек, включая 12 000 детей )7; История с "Бронзовым солдатом" в Эстонии: ратуя за "европеизацию прошлого" эстонские политики и обществоведы вместе с тем настаивают на правомерности демонтажа памятника, ибо место, где он стоял, "стало ареной выступлений враждебных Эстонии сил. и в сложившейся ситуации других возможностей не было, если, конечно, Эстония хотела оставаться самостоятельным государством" (такая "аргументация" если и тянет на "европейскость", то на "европейскость" довоенную, а уж никак не современную!).8
Полузабытые противоречия национальной политики при социализме
1 Багдасарян В.Э., Абдулаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Школьный учебник истории и государственная политика. М., 2009. С. 278.
2 Шепетис Н. Отсутствующая "национальная история" Литвы// Национальные истории на постсоветском пространстве-11. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 166, 168.
3 Джанелидзе О., Сиамашвили Г. По следам "белых пятен" истории Грузии// Национальные истории на постсоветском пространстве-11. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 245.
4 Макаров В. "Бои за историю" в Латвии// Национальные истории на постсоветском пространстве-11. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 149.
5 Касьянов Г. "Национализация" истории в Украине// Национальные истории на постсоветском пространстве-11. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 120,121.
6 Там же; Багдасарян В.Э., Абдулаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Школьный учебник истории и государственная политика. М., 2009. С. 241.
7 Багдасарян В.Э., Абдулаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Школьный учебник истории и государственная политика. М., 2009. С. 254, 255.
8 Адамсон А. Национализация истории Эстонии в контексте европеизации прошлого и "войны памятников"// Национальные истории на постсоветском пространстве-11. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 182, 189, 193.
Вторая причина невостребованности в постсоветском и постсоциалистическом мире западноевропейской "стратегии преодоления" негативного прошлого коренится в следующем. Развал СССР и социалистической системы дали мощный импульс для формирования общего недифференцированного негативизма по отношению ко всем основным социальным проектам, осуществлявшимся в прошлом. Яркий тому пример, имеющий непосредственное отношение к нашей теме, - советская национальная политика. В условиях перестройки, развала СССР и начала строительства новых независимых государств общественное внимание было приковано исключительно к репрессивной её стороне (массовые депортации в 1930-40-е годы целых народов обоснованно квалифицировались как "этноцид", "народоубийство"). Но совершенно в тени оказались другие важные особенности советской национальной политики. В частности, в ней парадоксальным образом присутствовал и сильный "этноохранительный" компонент. Ведь советский режим, в соответствии с базовыми концептами "Права наций на самоопределение" и "Всестороннего развития наций и народностей при социализме", проводил такую политику, которую специалисты называют "уникальной". Её уникальность усматривается в том, что ранний большевизм, исповедуя своего рода "интернационалистский идеализм", сам, как констатируют даже западные критики советского коммунизма, "создавал нации из в большинстве неграмотных клановых и племенных обществ"1. Безусловно, политика эта была непоследовательной и противоречивой. Так, в начале 1920-х годов был взят курс на поощрение в советских республиках национал-большевизма в рамках проводимой ВКП(б) политики "коренизации". Однако практика такого поощрения довольно быстро продемонстрировала вполне реальные опасности выхода нациолнал-большевизма из-под контроля партийного руководства. Поэтому в конце 1920 -начале 1930-х годов эта политика была свернута, а в республиках проведены широкомасштабные кампании по борьбе с "буржуазным национализмом". Но, тем не менее, чтобы следовать догмату о непременном "развитии" наций и народностей СССР, власти нужно было в какой-то степени обеспечивать образование на родных языках титульных этний, издавать на этих языках книги, газеты, журналы, официальные документы республиканских Верховных Советов и правительств. Надо было открывать и поддерживать функционирование национальных театров, музеев истории и культуры, проводить по соответствующим программам переписи.
Все это вместе взятое играет, как убедительно показано на других регионах мира Б. Андерсоном, незаменимую роль в формировании и поддержании дифференцирующей идентичности2. Таковая в советском случае именно и устанавливала пределы языковой русификации, не позволяла последней пройти
1 Ливен Д. Российская империя и Советский Союз как имперские государства//Европейский опыт и преподавание истории в постсоветской России. М., 1999. С. 191.
2 Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.
"точку невозврата", то есть побудить те или иные этнические общности отказаться от своей идентичности, сменить её на какую-либо другую. В результате, в СССР, как констатируют этнологи ", .не исчезла ни одна, даже самая малая группа или язык, тогда как в других регионах мира ассимиляция малых групп имела массовый характер (выделено мною. - О.Б.)"1.
Итак, советские союзные республики, фактически бывшие в наиболее суровые времена коммунистического строя всего лишь квазигосударственными образованиями, в послесталинскую эпоху, благодаря базовому принципу этнического федерализма мало-помалу превратились фактически в протогосударства и сумели не только "заложить фундамент", но и даже "поднять стены" будущих независимых государств. Мало того, "многоярусность" советского федерализма, выражавшаяся в том, что в состав союзных республик входили ещё 38 разного рода автономных национальных образований (20 АССР, 8 автономных областей, 10 национальных округов), позволила и этим автономиям поддерживать бережно и ревниво (в частности, по отношению к союзным республикам) свою дифференцирующую идентичность.
К сожалению, исследователи, публицисты, государственные и общественные деятели, писавшие или просто обращавшиеся к теме советской национальной политики, не сумели использовать наступившую в результате перестройки интеллектуальную свободу для углубления понимания хода и результатов этой политики именно в ключе противоречивости. Напротив, общая её оценка сложилась как раз на основе только репрессивного компонента, тогда как этноохранительная её сторона фактически стала просто игнорироваться.
Последствия смены теоретических вех на Востоке
Подобное положение создалось под сильным влиянием двух факторов -политического и теоретико-методологического. Первый из них связан с тем, что в период "суверенизации" республик и создания новых независимых государств тогдашние элиты в большинстве своём были настроены на "нациестроительство" как бы с "чистого листа". Второй фактор начал действовать в результате "тектонических сдвигов" в парадигме социально-гуманитарного познания. В считанные годы приснопамятная формула "классики марксизма-ленинизма о ...", которой должно было в доперестроечную эпоху начинаться любое значительное исследование, безвозвратно уходит из научных трудов.
Однако, предыдущая долговременная "отгороженность" советского обществоведения от мировой науки в условиях наступившей интеллектуальной свободы породила неожиданный для очень многих эффект. Видные западные учёные в постсоветском и постсоциалистическом пространстве быстро становятся не просто часто цитируемыми авторитетными зарубежными коллегами, а практически нормативной теоретической референтной группой.
1 Тишков В. Интервью//Журнал Социологии и Социальной антропологии. 2001. Т. IV. № 4. С. 22.
В опубликованных автором этих строк в 2002-2005 годах исследованиях, посвящённых новым аспектам изучения национализма, приводятся многочисленные примеры, подтверждающие именно такое восприятие их (то есть как нормативной референтной группы) нашими специалистами1.
При этом очень показательно, что среди таких "новых классиков" не нашлось достойного места именно тем западным учёным, которым как раз свойственен был комплексный подход к изучению противоречивых явлений и аспектов советской системы. Таким, в частности, как выше процитированный Д. Ливен, или У. Альтерматт, М. Ферро, А. Каппелер, М. фон Хаген. И даже звёзды первой величины мировой науки - Р. Арон, Ф. Бродель, Дж. К. Гэлбрейт, Дж. Белл - явно померкли на постсоветском (постсоциалистическом) небосклоне! Не потому ли, что они разделяли позицию, согласно которой Восток, как и Запад, идёт по пути индустриальной цивилизации, и что между советской и западной индустриальными системами имеет место конвергенция "по всем основным направлениям"2.
Думается, что именно поэтому. Ведь в ту пору уже безраздельно господствовало представление о "конце истории" второго мира, а понимание самого хода его исторической эволюции стало осуществляться через призму ее бесславного исхода. И оказалось, что для этого в большей мере подходили, во-первых, теоретические труды классиков мирового нациеведения с их "излишней абстрактностью", "евроатлантической нормативностью" и весьма скромным прогностическим потенциалом применительно к социалистическому миру3. Во-вторых, это немногочисленные конкретно-проблемные работы зарубежных специалистов по нациям и национализму, затрагивавшие так или иначе постсоветский/постсоциалистический мир. Более или менее конкретные выводы последних поддаются следующему обобщению:
- непонятно, существуют ли в государствах этой части мира нации "в подлинном смысле слова"?;
- скорее всего, их (нации) только ещё предстоит создать в будущем;
- и потому постсоветским/постсоциалистическим странам вначале нужно проделать путь образования наций и лишь после этого у них "появится возможность развивать современное общество по западному образцу"4.
Понятно, что подобные подходы в наибольшей степени отвечали устремлениям тогдашних элит, особенно в национальных республиках, превратившихся вскоре в новые независимые государства. Для них, как отмечает
1
Буховец О.Г. Клио на пороге XXI века: искушение национализмом .//Вопросы истории. 2002. № 3. С. 149-151; он же. Изучение национализма в Европе и Евразии: новые аспекты. ДИЕ РАН. № 148. М.:ИЕ РАН. 2004. С. 45-53; он же. О современных ресурсах постсоветского этнонационализма//Полис. 2005. № 2. С. 138-140.
Цит. по: Иноземцев В.Л. На рубеже эпох. Экономические тенденции и их не экономические следствия. М., 2003. С. XII.
Буховец О.Г. О временных ресурсах постсоветского национализма. С. 139. Он же. Клио на пороге XXI века: искушение национализмом ...// Вопросы истории. 2002. № 3. С. 151; он же. Изучение национализма в Европе и Евразии: новые аспекты. ДИЕ РАН. № 148. М.:ИЕ РАН. 2004. С. 87.
2
4
российский социолог Ж. Тощенко, "национальная упаковка" политической деятельности в этот период вообще стала "доминантой в повседневном поведении"1. И обслуживая их устремления, "этнические предприниматели" всех национальных оттенков, абсолютно доминировавшие к тому времени на "научном" и идеологическом рынке, во всю стали проводить своеобразную "колонизацию" исторического прошлого из современности, как выразился российский этнолог В. Тишков. Реанимированные или же заново "сочинённые археологами, историками, этнографами, писателями и журналистами мифы идеализировали прошлое своей нации как цепь славных деяний, - саркастично отмечал он, - или же культивировали комплекс страданий как цепь злонамеренных действий этнических "чужаков"2.
На образ врага назначена Россия
И среди этих "чужаков" первое место отводится, конечно, России и русским. Как замечает российский историк А. Шевырёв, после распада СССР и социалистического лагеря коммунисты в качестве виновников национальных трагедий в различных странах региона "довольно быстро были заменены на русских"3. Из недавних соратников по борьбе "за вашу и нашу свободу" они превратились в "вековых угнетателей", а преступления тоталитарных режимов стали сплошь и рядом называть "преступлениями русских"4.
Парадокс состоит в том, что "не война или революция смела" мир социализма, "а свершила это реформа, начатая по инициативе лидера КПСС М.С. Горбачёва и подхваченная реформаторами социалистических стран Центральной и Восточной Европы"5. И разве без России распад СССР и Варшавского пакта, обретение союзными республиками независимости и вступление стран ЦВЕ в НАТО и ЕС были бы возможны?! Как резонно напоминает российский учёный В. Фёдоров, эти уступки СССР и новой России "не имеют себе равных"6. Но, тем не менее, после исчезновения Советского
1 Тощенко Ж.Т. Постсоветское пространство: суверенизация и интеграция. Этносоциологические очерки. М.,1997. С. 200.
2 Тишков В.А . Федерализм и национализм в многонациональном государстве // Межнациональные отношения в России и СНГ. Вып. 2. М., 1995. С. 159.
3 Шевырёв А. Тернии покаяния // Преодоление прошлого и новые ориентиры его переосмысления. Опыт России и Германии на рубеже веков. Международная конференция. Москва, 15 мая 2001 / Под ред. К. Аймермахера, Ф. Бомсдорфа, Г. Бордюгова / М., 2002. С. 109.
4 Там же.
5 Елисеева Н.В. История реформ второй половины 1980-х годов в СССР: историографический аспект//Перестройке 25 лет. Историческая память современной России. Мат-лы международной Научно-практической конференции 14 мая 2010 г. М., 2010. С. 9.
6 Фёдоров В.П. Цивилизации и Европа//Цивилизации в Европе и мире: преемственность и новизна: Мат-лы круглого стола Ин-та Европы РАН, 20 мая 2010 г. Отв. ред. Ал. А. Громыко. М.:ИЕ РАН. 2009. С. 48.
Союза образ "империи зла" переносится уже на Россию. Вообще на Россию: будь она царская, советская или постсоветская. Как показала Международная конференция по случаю 25-летия "Борющейся Солидарности", состоявшаяся летом 2007 года в Польше под патронатом ныне покойного президента Л. Качинского (удостоившего её участников даже торжественного приёма в своём дворце), многие представители государств экс-СССР и ЦВЕ именно так, как "империю зла", и склонны по-прежнему воспринимать Россию1.
Бесспорно, что в современном мире наибольшим потенциалом для формирования в массовом сознании базисных установок восприятия тех или иных стран, наций и религий обладает школа. Гражданская и мировоззренческая "настройка" взрослеющего человека в школьные годы "оказывается самой устойчивой"2. В странах со всеобщим средним образованием школьные
учебники и книги для чтения по истории и обществознанию "проходит" последовательно всё (теоретически, по крайней мере) население. В этих же обществах массовым уже стало также высшее и среднее специальное образование, которое опять-таки сопровождает очень длинный шлейф историко-гуманитарных учебных изданий.
Взятая в совокупности, учебная и просветительская историко-гуманитарная литература становится, таким образом, важнейшей основой для социализации школьников и студентов. Выступает для них, да и вообще для образованного населения современной страны, практически главным источником "формирования ценностных ориентаций и ориентации в настоящем через понимание смыслов прошлого, отражает действующие каноны знаний, состояние массового исторического сознания и профессиональной историографии"3. Кроме того, как известно, парадокс целеполагания заключается в том, "что посмотреть вперёд можно, лишь обернувшись назад"4.
Так вот, в новейших исследованиях на данную тему указывается, что учебная литература, изданная в СНГ и Балтии, являет собой образцы ярко выраженного этноцентризма и русофобии. "В украинских, молдавских, прибалтийских, закавказских учебниках Россия (за некоторыми исключениями) предстает в виде деспотического, агрессивного, эгоистического монстра",
1 См.: 25-lecie „Solidarnosci Walczacej". Mi^dzynarodowe Seminarium, Warszawa PKiN, 14 czerwca 2007. Sytuacija Polakow w panstwach powstalych po rozpadzie ZSRR. Materialy konferencyjne. Cz^sc pierwsza. Warszawa - Wroclaw, 2007. S. 61, 62, 82, 83, 87, 121, 126, 127, 143-146, и др.
2 Багдасарян В.Э., Абдулаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Школьный учебник истории и государственная политика. М., 2009. С. 5.
3 Бомсдорф Ф., Бордюгов Г. Учебники истории: носители стереотипов, памяти о конфликтах или источник для взаимопонимания? // Россия и страны Балтии, Центральной и Восточной Европы, Южного Кавказа, Центральной Азии: старые и новые образы в современных учебниках истории. Научные доклады и сообщения (Под ред. Ф.Бомсдорфа, Г. Бордюгова). М., 2003. С. 10.
4 Багдасарян В.Э., Абдулаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Школьный учебник истории и государственная политика. М., 2009. С.5.
"средоточием зла и азиатского коварства"1. .Или же соответственно -"европейского коварства", если речь вести об инвективах против России в азербайджанской, узбекской или казахстанской исторической литературе"2.
Легко представить, чего можно ожидать от исторического сознания казахстанских школьников (т. е. завтрашних взрослых граждан Казахстана), "проходящих" учебник, где нет "ни одного (!) вопроса, в котором бы мотивы и причины действий России в Казахстане были бы представлены в положительном свете (выделено мною. - О.Б.)"3. Похожая ситуация - в украинских учебниках: и там "Россия и всё, что с ней связано, выглядит.
4
источником исторической трагедии украинского народа, средоточием зла. . Ещё легче представить, что за образы России и русских сформируются у юных узбеков после "прохождения" учебника (изд. 1997 и 2001 гг.), в котором такие термины, как "русские колонизаторы", "русские шпионы", "русские захватчики" на 316 страницах текста употреблены. 292 раза!!5. Вот с таким-то "багажом знаний" - да в XXI век?...
Фатализм ошибочен: России нужно взять пример с Запада
Приведённые образцы националистического мракобесия сами собой подводят нас к вопросу, какими же способами следует постсоветскому миру изживать реликтовые практики представления истории и обществознания в массовой литературе? Оправдывает ли себя фаталистическая позиция, которой придерживались и продолжают придерживаться в этом вопросе российские государственные институты (её очень точно можно передать словами классика нациеведения Э. Хобсбаума: "Ничего хорошего из этого не выйдет, но и вечно это длиться не может")6? Ответ вполне самоочевиден: нет, не оправдывает!
Наивно-благодушные надежды на то, что культивирующая образ "российско-имперского врага" варварская мифология пойдёт скоро на убыль сама собой - не оправдались даже в случае с Балтией. Предполагалось, в частности, что на пути в Евросоюз прибалтийские государства, дабы
1 Гатагова Л. Как в сегодняшней школе рассказывают о внешних и внутренних конфликтах // Историки читают учебники истории. Традиционные и новые концепции учебной литературы. М., 2002. С. 167; Моисеенкова Л., Марциновский П. Россия в украинских учебниках истории: новое видение или проявление конкуренции на идеологическом рынке. Взгляд из Крыма // Россия и.: старые и новые образы. С. 89.
2 Масанов Н., Савин И. Россия в казахских учебниках истории. С. 303; Ганиев Ш. Россия в узбекских учебниках истории. С. 316; Мамедова Ш. Россия в азербайджанских учебниках истории // Россия и.: старые и новые образы. С. 224, 225, 228, 303, 316.
3 Масанов Н., Савин И. Указ. соч. С. 305.
4 Моисеенкова Л., Марциновский П. Указ. соч. С. 89.
5 Ганиев Ш. Указ. соч. С. 316.
6 Хобсбаум Эрик Дж. Принцип этнической принадлежности и национализма // Нации и национализм. С. 346.
соответствовать современным евросоюзным канонам историописания, сами попытаются если не минимизировать, то несколько локализовать русофобскую мифологию.
Но ничего подобного не произошло: авторы латвийских, литовских, эстонских учебников как ни в чём не бывало продолжали "огранку" образа России как вековечного врага. Мало того, не обращая реального внимания на редкие слабые протесты надзирающих евросоюзных функционеров, латыши, эстонцы и литовцы шли даже на дополнительную массовизацию крутой антирусской риторики. В частности, Литва в 1990-е годы свой путь в Евросоюз начинала с учебником ещё "сметоновской" эпохи "История Литвы" (под ред. А. Шапоки), содержащим жёсткие этнофобские пассажи в том роде, что "литовцы каждого русского считали непорядочным человеком" и вообще приписывавшим русским в основном самые негативные человеческие качества1.
И о какой "локализации" вообще можно вести речь, если суммарный тираж переизданий этого учебника в 1988-1990 годах составил 500 тыс. экз., то есть для такой маленькой страны он был просто-напросто колоссальным (для России, пропорционально численности населения, аналогичный тираж составил бы почти 21,5 млн. экз.!!!)2. Уместнее в этом случае говорить о поголовной антироссийской "интеллектуальной прививке" тогдашних литовских школьников, превратившихся ныне в граждан Евросоюза.
И поскольку рефреном ко всему этому удивительным образом служит "возвращение в Европу", то уместно сослаться на едкое замечание украинского историка Г. Касьянова, полагающего, что использование в нашу эпоху канона "национализированной истории" в некотором смысле обеспечивает "своего рода возвращение в "Европу", только в Европу довоенную (выделено нами. - О.Б.)"3.
Отнюдь не улучшилась ситуация с представлением образа России и россиян в массовых изданиях и государственной политике постсоциалистических стран ЦВЕ и после их вступления в ЕС. В некоторых отношениях она даже ухудшилась.
С одной стороны, "новички" ЕС официально как бы приняли к употреблению принципы "еврочистки" истории и обществознания. И даже пошли на конкретные договорённости как друг с другом, так и со "старыми" членами ЕС. Так, в частности, созданы и начали работу совместные комиссии историков Польши и Литвы, а также Польши и Германии. Их цель - выработка аналогичных действующим в "старой" Европе способов представления драматической истории взаимоотношений "ближних" и "дальних" соседей. Ведь способы эти, имея задачей противостоять "социально мотивированным
1 ВишняускасА. Россия в литовских учебниках истории // Россия и.: старые и новые образы. С. 149; Багдасарян В.Э., Абдуллаев Э.Н., Клычников В.М. и др. Указ. соч. С. 256.
2 Шепетис Н. Отсутствующая "Национальная история" Литвы// Национальные истории на постсоветском пространстве-И Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 158,159.
3 Касьянов Г. "Национализация" истории в Украине// Национальные истории на постсоветском пространстве-!!. Под ред. Ф. Бомсдорфа и Г. Бордюгова М., 2009. С. 126.
ложным истолкованиям прошлого"1 путём объективного его изображения, нацелены вместе с тем на недопущение переноса образов врага из прошлого в современность.
Однако, с другой стороны, к настоящему времени с полной определённостью выявилось уже и то, что указанные практики историописания предназначаются лишь для стран евросоюзно-натовских. На Россию же (и некоторые другие страны СНГ) они отнюдь не распространяются. В частности, в учебной и популярно-просветительской литературе стран Балтии до сих пор не находят пока ещё отражения массовые преступления против населения, совершавшиеся многими десятками латышских, литовских и эстонских карательных подразделений на территории Белоруссии и России в годы нацистской оккупации. Скажем больше: после вступления стран Балтии и ЦВЕ в Евросоюз деятельность по формированию в них отрицательного образа России не только не пошла на убыль, но ещё и усилилась.
Новейшие исследования на эту тему, основанные на анализе соответствующих социологических данных, свидетельствуют, к примеру, о стереотипном, "однозначно негативном" восприятии России в современном латышском социуме2. Никак не возможно говорить и о снижении после вступления в ЕС уровня некомплиментарности стереотипов в отношении России также в Польше, Эстонии, Латвии и Литве.
* * *
Итак, поскольку ставший уже нормативным для ЕС, самокритичный дискурс западноевропейской историографии и обществознания "новичками" из ЦВЕ тем или иным образом отклоняется, то, что должны в связи с этим делать государственные институты, неправительственные организации, широкая общественность России и других государств экс-СССР? Тем более, что Брюссель, Страсбург, да и в целом "старая" Европа пока смотрят на это явно сквозь пальцы.
Точки зрения на этот счёт сильно разнятся. Одну из них можно определить как "исторически-фаталистическую". Согласно ей, в постсоветских и постсоциалистических обществах "глубоко внедрены" "памяти о конфликтах"3, многие из которых исторически ещё достаточно "свежи". При коммунистических режимах восприятие их в основном купировалось официальной идеологией. Её демонтаж, произошедший в конце 1980 - начале 1990-х годов, создал благоприятные условия для того, чтобы "памяти о конфликтах" стали, если использовать выражение исторического антрополога
1 Тош Д. Стремление к истине: как овладеть мастерством историка. М., 2000. С. 29.
2 Тэвдой-Бурмули А. Проблемы имиджа России в современной Латвии // Современная Европа. 2008. № 3. С. 81-82.
3 Бомсдорф Ф., Бордюгов Г. Указ. соч. С. 9.
И. Козновой, "актуализированным прошлым, а значит во многом настоящим"1. Отсюда - засилье этноцентризма и в особенности русофобии в масс-медиа и учебной литературе этих стран. Однако демонстрационный эффект западного историописания со временем, мол, распространит "еврочистку" обществознания и на ЦВЕ. Дескать, возложим надежды на историческую эволюцию.
Нельзя не согласиться, что со временем надежды "еврооптимистов", по всей очевидности, действительно сбудутся. Но в какие сроки? Это - главный вопрос. Ведь пока мы видим нечто совершенно другое. В свете нынешней двусмысленной политики ЕС, не "пускающей" национализм "в дверь", но не препятствующей его проникновению через дюжину новых "окон", надежды на простую, не подкреплённую направленной деятельностью государства и институтов гражданского общества эволюцию - просто наивны. Ведь "памяти о конфликтах" достаточно свежи ещё и в странах Западной Европы. Но мыслимо ли появление там сейчас учебной литературы, в которой, к примеру, итальянцы предъявляли бы "счёт" австрийцам и французам, а датчане, голландцы, англичане, французы и бельгийцы - немцам (или, в свою очередь, австрийцы и немцы - к своим соседям) за нанесённые в недавнем прошлом многочисленные обиды, человеческие и территориальные потери?
Прежде всего, такие учебники теперь там просто не появятся. Ну, а если бы они даже и появились, то это вызвало бы громкие скандалы не только в масс-медиа, но и на уровне правительств заинтересованных стран. Иными словами, демократическое государство на современном Западе твёрдо взяло в свои руки "окультуривание" исторической памяти населения и национальную имиджелогию. Только в результате этого и стала возможной нынешняя ситуация, при которой, как отметил на состоявшейся 12 марта 2008 года в Институте Европы международной конференции глава представительства Еврокомиссии в России М. Франко, "немцы и французы уже не могут себе представить, что они когда-то воевали (выделено мною - О.Б.)"2.
Поэтому российскому государству нужно сделать ровно то же самое, что делают демократические страны Запада, а не уповать на эволюцию, которая, по простодушным представлениям либеральной общественности, сама-де "со временем расставит всё по своим местам". Соответствующие российские государственные ведомства, не боясь "демагогических обвинений в имперских амбициях"3, должны в соответствии с международной практикой энергично протестовать и требовать принятия компетентными госучреждениями других
Кознова И. Что отделяет память от забвения? // Преодоление прошлого и новые ориентиры его переосмысления. Опыт России и Германии на рубеже веков. Международная конференция. Москва, 15 мая 2001 / Под ред. К. Аймермахера, Ф. Бомсдорфа, Г. Бордюгова / М., 2002. С. 140.
Лункин Р. Европейская идентичность: Россия и Евросоюз (международная конференция) // Современная Европа. 2008 г. № 3 С. 145. Речь, конечно, идёт о том, что они именно "не могут себе представить": знать-то о противостоянии их стран в войнах XIX-XX вв. те и другие, безусловно, знают хорошо.
2
стран надлежащих мер по недопущению формирования образа врага в лице России и россиян. Тем более это актуально сейчас, когда, как подчеркнул во время работы в ИЕ РАН "круглого стола" по цивилизациям в Европе и мире акад. Н. Шмелёв, "катится новая волна неприятия России., происходящая больше не от рационального суждения, а от какого-то инстинктивного недружелюбия к нашей стране"1. Иначе, как показывает богатый уже опыт взаимоотношений постсоветского мира с Западом, "воз будет и ныне там", поскольку ни для кого ведь не секрет, что западные страны относятся к Востоку с чувством "естественного", так сказать, культурно-политического превосходства.
3 Плотников А.Ю. Прибалтийский рубеж (десятилетие российско-литовского договора о границе) // Современная Европа. 2008 г. № 3. С. 129.
1 Шмелёв Н.П. На нашу историю смотрят предвзято. // Цивилизации в Европе и мире: преемственность и новизна: Мат-лы круглого стола Ин-та Европы РАН, 20 мая 2010 г. Отв. ред. Ал. А. Громыко. М.:ИЕ РАН. 2009. С. 59.
