CC BY
79
УДК 821.111.09:801.1Акройд(045)
ШУБИНА Александра Владимировна, аспирант кафедры зарубежной литературы Российского государственного педагогического университета имени А.И. Герцена. Автор 5 научных публикаций
ОБРАЗ РЕБЕНКА И ОРГАНИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА ПОСТМОДЕРНИСТСКОГО ТЕКСТА ПИТЕРА АКРОЙДА
Статья посвящена проблеме интерпретации образа ребенка в литературе эпохи постмодернизма. Автор обращается к вопросу о месте образа ребенка в творчестве Питера Акройда, одного из наиболее талантливых современных прозаиков Англии. В статье доказывается, что образ детства значим в контексте постмодернистской биографии как выражение игровой творческой установки.
Английская литература, постмодернизм, биография, образ ребенка
Произведения Питера Акройда, английского писателя-постмодерниста, традиционно принято разделять на две группы: романы-фикции (к числу которых относят детективные истории с участием реальных исторических персон -«Хоксмур», «Дом доктора Ди», «Чаттертон»; «биографии-симулякры» - «Последнее завещание Оскара Уайльда», «Мильтон в Америке») и собственно романы-биографии. В качестве материала для данного исследования были выбраны тексты первой группы: «Чаттертон» (1987) и «Дом доктора Ди» (1993).
В биографиях гениальных людей Акройд придерживается традиционного взгляда на детство как на начальный этап формирования творческой личности, когда впервые обнаруживаются способности и проявляются творческие силы, обещающие рождение гения. Несмотря на ставшее едва ли не определяющим для эстетики постмодернизма размывание границ пространства и времени и, соответственно, неприятие однонаправленности движения времен-
ного потока, биография остается консервативным жанром. Биографии Акройда «сохраняют линейную структуру, потому что таков жизненный путь человека - от рождения к смерти»1.
Представляется интересным сопоставление первых глав биографии Блейка («Blake. The Biography», 1995), принесшей Акройду широкую известность, признание в академических кругах, с одной из последних его работ - биографией Чосера («Chaucer», 2004), которая открывает серию «Ackroyd’s Brief lives». В книге 1995 года перед нами открывается жизнь героя с момента его появления на свет «ноябрьским вечером 1757 года в 7 часов 45 минут», когда «его первый крик ворвался в мерцавшую огоньком свечи тишину зимнего Лондона»2. Джеффри Чосер представлен читателю в первой главе, «Londoner», как рожденный «в пурпуре лондонской коммерции» (говоря словами Оскара Уайльда, к которым обращается Акройд для характеристики героя)3. Характерно, что Акройд сознательно привлекает внимание к месту
рождения своих героев - в обоих случаях это Лондон; таким образом, первейшей характеристикой персонажа становится его принадлежность к определенной национальной и городской культуре.
В текстах, рассматриваемых в статье, детство представляется синхронно самоценной категорией, явленной как единомоментная данность, а не как элемент построения жизненного пути.
Главным героем всех своих романов Акройд называет Лондон, объединяя их, таким образом, в единство «лондонского текста». По убеждению Акройда, место в первую очередь формирует человека как тип: так, Лондон рождает лондонцев, т.е. представляет собой общий, «типичный» дом.
В романе «Дом доктора Ди» дана важнейшая характеристика вечного города Лондона, позволяющая уточнить представление об этой «колыбели»: он - «город без любви». Здесь город видится лабиринтом улиц-коридоров, хранящим страшные тайны, где человек вынужден метаться в поисках единственного убежища -дома не общего, а личного. В романе «Чаттер-тон» квартира Вичвудов притягивает к себе Филиппа и других второстепенных персонажей, которые чувствуют себя заблудившимися в городе-лабиринте, «собрании текстов, кодов, интерпретаций и мыслей»4, поскольку преисполнена живой жизни.
В романе «Дом доктора Ди» Акройд впервые отчетливо ставит проблему дома не только как архитектурного сооружения, кусочка застывшей истории, но как семейного очага, своего рода крепости. Именно на фоне дома-крепости образ ребенка становится смыслообразующим. И смысл его раскрывается в двух направлениях. Первое очерчивает спектр значений дома для ребенка. Актуальными здесь становятся в равной степени понятия пристанища, площадки для игр, хранилища сокровищ и тайн. Ребенок, не имеющий возможности, в отличие от взрослого, по собственной воле покидать пределы дома, раздвигать рамки своего физического и социального пространства, одновременно представляется его узником и его
полноправным хозяином. Примечательно, что автор размещает самых привлекательных героев романа «Чаттертон» в «викторианском доме», который в работе «Лондон: Биография» (2000) охарактеризован как «изолированная зона частной жизни», тщательно охраняемая «целым арсеналом оборонительных средств для того, чтобы держать внешний мир на расстоянии»5 . Все эти «средства» - плакаты, оставшиеся еще со времен обучения Чарльза в колледже, игрушки Эдварда и многое другое -принадлежат детству. Значение ребенка в доме - центрирование эмоциональных сил дома, способствующее гармонизация социального и духовного пространства. Дом Вичвудов, несмотря на неустроенность быта, прочен и сохраняет целостность даже после смерти главы семьи, поскольку организован вокруг его сына, Эдварда.
В другом романе 1990-х годов, «Мильтон в Америке», способность и готовность к продолжению рода приобретает значение индикатора морального состояния персонажа и его потенциального пребывания в живой ткани истории. Главный герой, слепец Мильтон, чудом вновь обретший зрение в становище индейцев, отказывается принять на себя ответственность отцовства и тем обрекает себя на возвращение, «падение» (название второй части романа -«Падение»6) в царство тьмы, слепой ярости. Напротив, готовому стать отцом Гусперо, которого ждет беременная сыном Кэтрин, в предсмертном сне даруется видение города будущего: «...Он сказал, что бродит по широким улицам среди светлых зданий, достигающих самых небес»1. Событие прорицания, указывающего на возможность продолжения бытия в будущем, открывает нам физиологический смысл продолжения рода, но и, являясь эквивалентом научного предвидения, указывает на интеллектуальный и духовный элементы существования человечества8.
Мильтон и Гусперо выступают антагонистами не только в реальном религиозном и политическом или абстрактно-этическом контексте «тьмы-света», «ярости-умиротворенности», но и с точки зрения исторического процесса, по-
скольку для Акройда способность к продолжению рода синонимична способности личности выйти за пределы собственного настоящего на просторы будущего.
В семье доктора и миссис Ди («Дом доктора Ди») диссонансы (смысловые и эмоциональные) диалогов, невозможность взаимодействия (невозможность решить, о чем говорить за обеденным столом или как провести свободные часы) объясняются отсутствием детей, а точнее - существованием лить в воспоминаниях об их смерти. Фигура ребенка, концентрирующая вокруг себя ауру любви, обеспечивает реализацию функции дома как семейного очага, защищенного личного пространства. Попытки доктора Ди создать суррогатное подобие сыновних отношений ведут к тотальному разрушению. Первым развенчивается институт ученичества как духовного сродства. Под влиянием одного из своих учеников, Овербери, Ди изменяет жене физически. Другой, Келли, побуждает доктора предать семейные интересы и, в итоге, становится причиной смерти миссис Ди и гибели дома. Второй вариант подмены -создание гомункулуса - также заводит в тупик.
Данное в романе решение проблемы искусственного человека, создания научного алхимического гения (проблемы в конце XX века предельно актуальной в связи с активными изысканиями в области клонирования) показывает тщетность подобного эксперимента. Он не столь губителен для «отца», творца, сколь для его создания. Будучи чисто интеллектуальным конструктом, сбывшейся мечтой гениального ученого, «человечек» попадает во власть общей, обезличенной истории, обречен на мучительный поиск себя в условиях изоляции от генетической памяти. Акройд явно отдает предпочтение кровному родству, органическим связям поколений перед интеллектуальными.
Дети героев-интеллектуалов Акройда (Эдвард, Мэтью, Ди) обречены на потерю отца во имя освобождения от власти предопределенной интеллектуальной иерархии, которую символизирует мужское семейное начало. При интерпретации Акройда можно трактовать этот факт с позиций фрейдизма или исходя из постмодер-
нистского предпочтения хаоса космосу. Возможно, однако, и рассмотрение такой обреченности как необходимости личного переживании истории, что логично вписывается в авторскую концепцию исторического процесса как нестабильного, изменчивого.
В отличие от представления о старости как хранительнице живой истории, традиции, Акройд подчеркивает в ней прежде всего близость к небытию, неминуемость смерти. Традиция же, как ни парадоксально, концентрируется в детстве и в атрибутах детства: играх, песнях, игрушках, сказках, не изменяющихся на протяжении столетий.
Показательно постоянное возвращение Акройда к цитате из песенки-игры о рухнувшем Лондонском мосте: «London Bridge is broken down, / Broken down, broken down, / London Bridge is broken down, / My fairy lady»9. Эта песенка венчает роман «Дом доктора Ди»10, с ней связана одна из центральных частей биографии Лондона. Здесь автор называет ее «самой древней и знакомой», но и «самой таинственной песней»11. Логично потому рождение образа «мудрого ребенка» (Эдвард Вичвуд, Чаттертон), способного противопоставить ужасу знания и сомнения несомненность чувственного, инстинктивного понимания тайн бытия. Так, Эдвард чувствует разгадку тайны жизни Чаттертона («Он еще не умер! - торжествовал Эдвард. - Чаттертон не умер! Я был прав!»12). На эту гениальную догадку его наталкивает непосредственное эмоциональное переживание, рожденное полотном Генри Уоллиса (1856), изображающим смерть Чаттертона. Генетическая память, подпитывающая воображение, таким образом, выступает как основной инструмент разрешения загадки.
В зарубежном литературоведении существует интересная трактовка постмодернистского «возвращения или, возможно, переинтерп-ретации романтического радикального взгляда на отношения взрослый-ребенок»13. И действительно, воспринимая взгляд английских романтиков на ребенка как существо, связывающее миры, находящееся на границе жизни и смерти, реальности и потусторонности, мудрости и бе-
зумия (В. Вордсворт «Слабоумный мальчик»), Акройд все же не может удержаться от траве-стии: гениальный поэт Чаттертон передает перед смертью свое имя (Том) и имущество (шестипенсовик) бездомному увечному мальчику-идиоту «похожему на город - угрюмому, скрытному, неуязвимому»14.
В романах Акройда образ ребенка во всей полноте подводит к пониманию «торжества человеческого воображения над городом»15, «городом без любви»16, «средоточием мерзости»17. Он уточняет представление о природе творческой личности, провидца (у18юпег), играющего, но не с традицией, а в рамках ее.
Примечания
1 Ушакова Е.В. Эволюция жанра биографии в эпоху постмодернизма (на примере творчества П. Акройда) II Литература Великобритании в европейском культурном аспекте. Н. Новгород, 2000. С. 152.
2 Акройд П. У. Блейк / пер. с англ. Т. Азаркович. М., 2004. С. 9.
3Peter Ackroyd. Chaucer. L.;N.Y., 2005. P. 1.
4Нестерова H.B. Лондон и проблема памяти города II Литература Великобритании в европейском культурном контексте. С. 154.
5 Акройд П. Лондон: Биография/пер. с англ. В. Бабкова, Л. Мотылева. М., 2007. С. 716.
6Его же. Мильтон в Америке / пер. с англ. С. Сухарева, Л. Бриловой. СПб., 2002. С. 173.
7 Там же. С. 298.
8 Цветков Е.В. Научная фантастики и научное предвидение II Вестн. Помор, ун-та. Сер. «Гуманиг. и соц. науки». 2008. №1. С. 49-54. С. 50.
9 Ackroyd P. London: the Biography. London, 2000. P. 645.
10 Акройд П. Дом доктора Ди / пер. с англ. В. Бабкова. М., 2000. С. 395.
11 Его же. Лондон. С. 726.
12 Его же. Чаттертон. URL: http: II www.lib.aldebaran.ru/
13Deborah Cogan and Jean Webb. Introducing children’s literature. From Romanticizm to Postmodernism. L.; N.Y., 2002. P. 139.
14 Акройд П. Чаттертон.
15Его же. Лондон. С. 739.
16Его же. Дом доктора Ди. М., 2000. С. 367.
11 Его же. Лондон. М., 2007. С. 739.
Shubina Alexandra
THE IMAGE OF A CHILD AND SPACE ORGANIZATION OF PETER ACKROYD’S POSTMODERN TEXT
The article is devoted to the problem connected with the interpretation of the image of a child in postmodern literature. The author turns to the issue of this image in the literary works of Peter Ackroyd, one of the most talented contemporary prosaists of England. The article demonstrates that the image of childhood is important in the postmodern biography context as far as it reflects the playfulness of artistic creativity.
Контактная информация: e-mail\ [email protected]
Рецензент - Плахтиенко О.П., кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова
