CC BY
86
Особенности ландшафта и микроклимата могут составлять основу паре-мологического образа, актуализируя социально значимые качества, в данном контексте порицаемые: Пандиса гьури («Ветерок из Анди»), т.е. пустая болтовня.
Отдельную группу составляют паремиологические единицы с гидронимами - названиями водных объектов. Например, интересная прецедентная ситуация легла в основу следующей аварской паремии с упоминанием гидронима: Арап-чай бахъунелъул Мух1умаг1али г1адин («Как Мухумаали при переходе реки Арап-чай»).
Так обычно аварцы говорят о человеке, который от страха и растерянности ничего не видит перед собой. Арпа-чай - это название реки. Данная идиома имеет и более развернутый вариант репрезентации:
Арап-чай бахунелъул Мух1умаг1али г1адин бецлъуге («Не будь слепым, как Мухуммаали, переходивший реку Арап-чай»).
Исходной исторической ситуацией, легшей в основу данного выражения, является следующий случай: В годы Херсонской войны (1885-1887 гг) аварцы легко перешли реку Арап-чай, но, потерпев неудачу, возвратились назад. В этой суете Мухумаали даже не заметил, перешел ли он реку обратно. Когда же дошли до безопасного места, Мухумаали сказал друзьям: «Мы же не перешли реку Арап-чай?» [5, с. 243]. Семантика топонимических наименований в контексте паремиологических единиц расширяется и выступает основой образной речи. Топонимические прецеденты выполняют две функции: символическую или номинативно-стилистическую. Семантика топонима дополняется образным смыслом и ассоциативно-культурологическим рядом, входя в состав паремии, приобретает нередко и эмоционально-оценочное значение. Топонимические наименования позволяют в каком-то смысле реконструировать культурные слои.
Библиографический список
При таком подходе необходим анализ языкового материала с позиций истори-ко-географического, этимологического, а также социолингвистических аспектов изучения топонимов. Проведенный анализ паремий аварского и арабского языков с прецедентными именами позволяет сделать выводы о том, что центром этнокультурного пространства выступает национальная когнитивная база, представляющая собой совокупность знаний, структурированную особым образом, национально-маркированных и культурно обусловленных представлений, являющихся обязательными для всего лингвокультурного сообщества. Поэтому арабская когнитивная база распространяется на арабское культурное пространство, выступая ее неотъемлемой частью. Владение арабской когнитивной базой или как минимум «ядерной» частью культурного пространства во многом предопределяет возможность адекватного и коммуникативно успешного общения на арабском языке его носителей. Для того чтобы стать частью и полноправным членом того или иного этнолингвокультурного сообщества, человек должен пройти все этапы процесса социализации, суть которого заключается во многом в трансляции культуры.
Таким образом, поставленная цель по выявлению и сопоставительному анализу паремий с прецедентными именами в аварском и арабском языках реализована. Паремии классифицированы, описаны с точки зрения особенностей культурных смыслов, связанных с прецедентными именами. Результаты исследования могут послужить основой для дальнейших лингвокультурологических исследований устойчивых единиц в разноструктурных языках, а также могут быть применены в практике межкультурной коммуникации для успешного диалога представителей различных культур, что представляет определенную теоретическую и практическую ценность.
1. Кухарева Е.В. Прецедентные имена и события как один из источников арабских паремий. Русистика. 2008; № 2. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/pretsedentnye-imena-i-sobytiya-kak-odin-iz-istochnikov-arabskih-paremiy
2. Голубева Н.А. Номинация и когниция (опыт когнитивного описания номинативного строя языка). Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. 2008; № 6; 217 - 223.
3. Ковшова М.Л. Лингвокультурологический анализ идиом, загадок, пословиц и поговорок: Антропонимический код культуры. Москва: ЛЕНАНД, 2021.
4. Ковшова М.Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии: Коды культуры. Москва: ЛЕНАНД, 2016.
5. Алиханов З. Аварские пословицы и поговорки. Махачкала, 1972.
6. Аль-Фахури Х. История арабской литературы. Москва: Издательство иностранной литературы, 1959.
7. Гасанова С.Н. Прецедентные имена в паремиологических единицах агульского языка. Вестник Дагестанского государственного университета. Серия 2: Гуманитарные науки. 2018; Т. 33, Выпуск 3: 47 - 51.
8. Гасанова М.А., Магомедова Д.А. Репрезентация поведенческих стратегий в арабской паремиологической картине мира. Успехи гуманитарных наук. 2021; № 9: 96 - 99.
9. Голев Н.Д. О природе мотивационных ассоциаций в лексике русского языка. Известия Алтайского государственного университета. Серия филологии, журналистики, истории, социологии, педагогики, юриспруденции, экономики. 1996; № 2: 7 - 11.
References
1. Kuhareva E.V. Precedentnye imena i sobytiya kak odin iz istochnikov arabskih paremij. Rusistika. 2008; № 2. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/pretsedentnye-imena-i-sobytiya-kak-odin-iz-istochnikov-arabskih-paremiy
2. Golubeva N.A. Nominaciya i kogniciya (opyt kognitivnogo opisaniya nominativnogo stroya yazyka). Vestnik Nizhegorodskogo gosudarstvennogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. 2008; № 6; 217 - 223.
3. Kovshova M.L. Lingvokul'turologicheskij analiz idiom, zagadok, poslovic ipogovorok: Antroponimicheskij kod kultury. Moskva: LENAND, 2021.
4. Kovshova M.L. Lingvokul'turologicheskijmetod vo frazeologii: Kody kultury. Moskva: LENAND, 2016.
5. Alihanov Z. Avarskie poslovicy i pogovorki. Mahachkala, 1972.
6. Al'-Fahuri H. Istoriya arabskoj literatury. Moskva: Izdatel'stvo inostrannoj literatury, 1959.
7. Gasanova S.N. Precedentnye imena v paremiologicheskih edinicah agul'skogo yazyka. Vestnik Dagestanskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Gumanitarnye nauki. 2018; T. 33, Vypusk 3: 47 - 51.
8. Gasanova M.A., Magomedova D.A. Reprezentaciya povedencheskih strategij v arabskoj paremiologicheskoj kartine mira. Uspehi gumanitarnyh nauk. 2021; № 9: 96 - 99.
9. Golev N.D. O prirode motivacionnyh associacij v leksike russkogo yazyka. Izvestiya Altajskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya filologii, zhurnalistiki, istorii, sociologii, pedagogiki, yurisprudencii, 'ekonomiki. 1996; № 2: 7 - 11.
Статья поступила в редакцию 28.02.22
УДК 82
Yin Ping, senior teacher, Institute of General Education of Heihe University, Master in Literature (Heihe, China),
Email: [email protected]
Qi Guojiang, Lecturer, Master in Literature, Institute of Foreign Languages of Heihe University (Heihe, China),
E-mail: [email protected]
THE IMAGE OF CHINA IN WESTERN CULTURE FROM THE 20TH CENTURY. The article analyzes features of the change in the image of China in Western culture throughout the 20th century in literature. The author explores the work of American and European writers of the 20th century, in which Chinese reality is represented in one way or another. Analyzing individual works of European and American writers, the authors examine the specifics of the change in the view of representatives of Western culture on the image and culture of China through the prism of writer's perception. Summing up the study, the authors conclude that the attitude of representatives of Western culture to the image of China over the course of the 20th century has changed from tensely wary and cautious to more open and recognizing China's achievements in the field of culture. The task of the study is to analyze features of the image of China in Western culture with reference to literary works throughout the 20th century. The scientific novelty of the study lies in the fact that such analysis of features of the change in the image of China in Western culture during the 20th century, using the example of the work of a number of American and European writers of the 20th century, is carried out for the first time.
Key words: Western culture, European literature, novel, poverty, writer, image, representation.
Инь Пин, ст. преп., Институт общего образования Хэйхэского университета, магистр по литературе, г. Хэйхэ,
E-mail: [email protected]
Ци Гоцзян, доц., магистр, Институт иностранных языков Хэйхэского университета, г. Хэйхэ,
Е-mail: [email protected]
ОБРАЗ КИТАЯ В ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРЕ 20 ВЕКА
В данной статье анализируются особенности изменения образа Китая в западной культуре на протяжении XX века (на примере литературы). Авторы исследуют творчество американских и европейских писателей XX века, в котором тем или иным образом репрезентируется китайская действительность. Анализируя отдельные произведения европейских и американских писателей, авторы рассматривают особенности изменения взгляда представителей западной культуры на образ и культуру Китая через призму писательского восприятия. Подводя итог проведенному исследованию, делается вывод о том, что отношение представителей западной культуры к образу Китая на протяжении ХХ столетия менялось от напряженно-настороженного и опасливого к более открытому и признающему достижения Китая на ниве культуры. Целью исследования явился анализ особенностей образа Китая в западной культуре (на примере литературных произведений) на протяжении ХХ века. Научная новизна исследования состоит в том, что настолько подробный анализ особенностей изменения образа Китая в западной культуре на протяжении ХХ на примере творчества ряда американских и европейских писателей ХХ века проведен впервые.
Ключевые слова: западная культура, европейская литература, роман, нищета, писатель, образ, репрезентация.
Статья выполнена при поддержке фонда «Изучение Китая и имиджа Китая в английских и американских литературных произведениях с 20 века» (номер проекта: 2020-KYYWF-0899)
Актуальность заявленной темы обусловлена тем, что образ Китая в европейской культуре, репрезентируемый в различных произведениях, датируемых ХХ веком, весьма сложен, разнообразен и нередко противоречив [1-11].
Целью исследования явился анализ особенностей образа Китая в западной культуре (на примере литературных произведений) на протяжении ХХ века.
Научная новизна исследования состоит в том, что настолько подробный анализ особенностей изменения образа Китая в западной культуре на протяжении ХХ на примере творчества ряда американских и европейских писателей ХХ века проведен впервые.
Европейская литература может быть названа своеобразным калейдоскопом, в котором при самом небольшом повороте в причудливую картинку складываются китайские мудрецы, императоры, курильщики опиума, революционеры, бандиты, алчные женщины, самовлюбленные мужчины и обычные люди, которые и формируют образ Китая. Однако, по словам Ши Сяолун, все это - части воображаемого пространства под названием «Китай» [7, с. 212]. С этой точки зрения Китай вполне может быть назван настоящим зеркалом, в котором можно видеть только отражение страны, которая остается скрытой этим отражением, как вуалью, пусть тонкой, но все же непрозрачной, позволяющей угадать только очертания, а не полную картину.
Образ Китая в европейской культуре был создан не китайцами, а самими европейцами. Э.В. Саид очень метко подметил, что «Восток является практически полностью европейским изобретением, поскольку, начиная с Античности, он представлял собой вместилище романтики, экзотических созданий, невероятных переживаний, прекрасных ландшафтов и переживаний, мучительных и чарующих одновременно» [4, с. 7].
Начало ХХ столетия ознаменовалось тем, что мифы, в которых Китай был прекрасным и ужасным одновременно, получили свое отражение в европейской литературе в виде желтолицых злодеев с узкими глазами, которые держат весь мир в страхе и самим своим существованием угрожают стабильности уютной европейской цивилизации, которая в тот период времени являлась самой сильной в мире и была от этого несколько беспечной. В качестве одного из первых литературных героев такого типа можно назвать доктора Ень Хау, который был главным героем в серии рассказов В. Шила «Желтая опасность» (The Yellow Danger), превратившихся в настоящий бестселлер. Само прозвище героя Ень Хау, которое на английский язык переводится как «желтая опасность», представляет собой отсылку к расистской концепции, которая получила свое развитие во Франции и к началу XX столетия представляла собой весьма устойчивый элемент страхов европейцев, связанных с Китаем.
В 1910 году выходит в печать рассказ Джека Лондона, являющийся одним из весьма немногих его фантастических произведений, который называется «Беспримерное нашествие» (The Unparalleled Invasion) [9]. В этом произведении речь идет о событиях, которые произойдут в будущем (на тот момент времени), а именно - в период между 1976 и 1987 гг По сюжету в это время воинственный Китай завоевывает и колонизирует соседние с ним государства, при этом окончательной целью Китай ставит полное завоевание всех государств на Земле. Страны Запада, обороняясь от нашествия, сами нападают на Китай, причем используя биологическое оружие: оспу, желтую лихорадку, чуму и холеру. Китайцев, которым все же удается покинуть свою зараженную страну, добивают армии стран Запада на море и на суше. Тем же немногим, кому удается уцелеть, грозит гибель от карательных экспедиций, отправленных во внутренние районы Китая. Геноцид китайцев в этом произведении изображается автором с пугающей реалистичностью и неприкрытой жестокостью, причем «санитария желтого населения» [9], как называет ее автор, а также последующая колонизация китайских территорий европейцами изображается автором в качестве чего-то, что является само собой разумеющимся, в соответствии с положениями «демократической американской программы» [9]. Китай и страны Запада Дж. Лондон воспринимает в качестве двух полных противоположностей, невозможность диалога между которыми сама собой разумеющаяся, что подтверждается следующей цитатой из текста этого произведения: «...у них с Китаем не было общего языка; их процесс мышления был совершенно иной, чем у китайцев. Они никак не могли сговориться. Ум западных людей не смог глубоко проникнуть в психику китайцев и запутывался в ней, как в лабиринте. С другой стороны, и китайский ум не мог вполне постигнуть европейские мысли, натыкаясь на какую-то непроницаемую стену» [9].
Следующим очень ярким персонажем-китайцем, превратившимся в имя нарицательное стараниями массовой литературы, можно назвать доктора Фу Ман-чу, которой является детищем английского писателя Сакса Ромера, рожденным в 20-е годы ХХ столетия. Доктор Фу Манчу превратился в основной имаготип Европы и Америки, олицетворяющий «желтую опасность». Автор описывает его следующим образом: «.лицо как у сатаны, в нем жестокость и хитрость всей восточной расы» [5]. Будучи героем множества книг Фу Манчу, по словам О. Тернера, являлся для американцев олицетворением силы и опасности Китая, а также одним из наиболее опасных врагов западной цивилизации, что продолжалось практически до начала XXI века [10, с. 2]. Из уст одной из героинь романа об этом персонаже - «зловещем докторе Фу Манчу» - его описание звучит следующим образом: «Вложи в него все жестокое коварство народов Востока, собранное в одном гигантском интеллекте, со всеми богатствами научных знаний прошлых и нынешних времен, со всеми ресурсами, которыми, если угодно, располагает правительство богатой страны, хотя оно и отрицает, что ему известно что-либо о его существовании. Представь это ужасное существо - и перед твоим мысленным взором предстанет доктор Фу Манчу, это Желтая Погибель, воплощенная в одном человеке» [5].
Следующим, кто обратился к образу Китая и китайцев в своих произведениях, можно назвать Т. Берка. В его рассказах полное раскрытие получает тема «Чайнатауна», который предстает пристанищем зла и стереотипом в сборниках о китайской иммиграции в страны Европы и в Америку. Сборник рассказов этого автора, который получил название «Ночи Лаймхауса» (Limehouse Nights), выпущенный в 1916 году, пользовался среди читателей огромным успехом, причем особенные восторги он вызвал именно у американской аудитории. А. Уитчард говорит о том, что «мелодраматические истории, полные похоти и убийств в лондонских низах, будучи весьма смелыми историями, описывающими приключения героев в лондонском Чайнатауне, мгновенно стали объектом непрекращающихся споров» [11, с. 7].
Интересно отметить также и тот факт, что достаточно большое количество литературных произведений о Китае (главным образом романов) в XX веке было написано женщинами-писательницами. В качестве примеров можно назвать произведения Э. Хан, такие как «Китай для меня» (China to Me: A Partial Autobiography, 1944 г.) и «Сестры Сун» (The Soong Sisters, 1941 г.), которые в настоящее время получили название «забытого сокровища американской литературы». Э. Хан более шести лет прожила в Китае, работая учителем в доме сестер Сун, которые были женами известных китайских политиков, оказавших огромное влияние на развитие истории Китая XX столетия. Роман «Китай для меня», будучи автобиографическим произведением, имел огромный успех на Западе и, по словам К. Катбертсона, представлял собой «трогательную и живую историю о Китае, ставшую бестселлером и вызвавшую огромный интерес к китайской действительности» [8, с. 4].
Безусловно, данный анализ будет неполным без упоминания произведений С. Моэма, часть из которых посвящена Китаю и китайской реальности. К «китайским» произведениям этого всемирно признанного автора можно отнести следующие: «На китайской ширме» (On A Chinese Screen, 1922 г) [3] - сборник эссе, «К востоку от Суэца» (East of Suez, 1922 г) [1] - пьеса и «Узорный покров» (The Painted Veil, 1925 г) [2] - роман.
В сборнике эссе «На китайской ширме» имеет место чередование небольших эссе, которые, по словам Л.Ф. Хабибуллиной, представляют собой произведения, в которых мастерски рисуются повседневные картины китайской жизни, обобщенные портреты китайского народа (эссе «Юноша» и «Старуха»), а также короткие сюжетные истории, выстроенные по принципу новелл, то есть в которых имеется достаточно неожиданная развязка [6, с. 329].
Огромная роль в этом сборнике отведена картинам природы и древним городам Китая, прекрасно изображенных в таких эссе, как «Занавес поднимается», «Рассвет», «Дорога», «Арабеска», «Сумерки», «Город, построенный на скале» и др. Дополнением к изображаемым автором картинам служат оригинальные лирические отступления, в рамках которых природа Китая представляет собой только повод, на фоне которого идет разворачивание лирического размышления, обладающего универсальным характером и в той или иной степени объединяющего в сознании путешественника два противоположных мира - Запада и Востока. Примерами таких эссе можно назвать следующие: «Романтика», «Дождь», «Равнина», а также «Рассвет».
Также нельзя не упомянуть тему смерти, которая достаточно активно репрезентируется С. Моэмом. Эта тема является сквозной в нескольких эссе: «Город, построенный на скале», «Дорога» и др. В рамках этой темы Китай воспринимается в качестве мертвой культуры, которая уже ушла в прошлое, что еще больше подчеркивает мысль о том, что эта культура глубоко чужда европейцу, что прекрасно подтверждается следующей цитатой: «Но все эти люди чужды вам, как вы чужды им. У вас нет ключа к их тайне. Ибо хотя довольно во многом они с вами схожи, это вам не помогает, а, наоборот, подчеркивает различия, разделяющие вас» [3, с. 20].
Подводя итог исследованию, проведенному в рамках данной темы, можно сделать ряд выводов о том, каким образом менялся образ Китая в западной культуре на протяжении XX века на примере литературных произведений западных авторов.
Во-первых, необходимо отметить, что среди западных авторов достаточно немногие уделяли в своих произведениях достаточно внимания. Среди таких авторов можно отметить Джека Лондона, С. Ромера, Э. Хан, С. Моэма и ряд других. Среди этих писателей особняком выделяются произведения С. Моэма, поскольку именно ему удалось показать Китай не просто как образ культуры, чуждой всему европейскому, но и позволить читателям увидеть его через призму восприятия истинных европейцев (главным образом англичан).
Во-вторых, нужно обратить внимание на то, что если в начале ХХ века Китай в произведениях европейских авторов представлялся чем-то враждебным культуре Европы, то на протяжении того, как развиваются культурные связи межБиблиографический список
ду Китаем и странами Европы, его образ в литературных произведениях постепенно трансформируется, давая читателям возможность понять, что в этой стране живут такие же люди, как и европейцы, только с другой культурой и несколько иной системой ценностей.
В-третьих, С. Моэму, который, как уже было сказано выше, наиболее ярко из всех европейских писателей изобразил культуру Китая в своих произведениях, пожалуй, лучше всего удалось отразить самобытные особенности культуры и традиций Китая, миропонимание и картину мира китайцев, а также их отношение к западной цивилизации, которое нередко можно назвать настороженно-враждебным. Во всех проанализированных произведениях С. Моэма образ Китая выступает своеобразным вневременным (вечностным планом), который для европейцев оказывается местом испытаний, становящихся для них, зачастую, непосильными и ведущими к гибели. Интересно также отметить, что имеет место эксплицитное выражение С. Моэмом начинающих набирать обороты в тот период идей об угнетенности китайцев и о пренебрежительном (нередко в силу непонимания) отношении европейцев к ценностям их древней культуры, причем это эксплицитное выражение вступает в явное противоречие с имплицитным утверждением образа Китая в качестве «места гибели» для европейцев, а также места, в котором их жизнь невозможна. Этот момент очень ярко акцентируется в рамках взаимодействия вечного (вневременного) плана, который ассоциируется с Китаем через образ смерти, с социально-бытовым планом, ассоциируемым с Европой (в данном случае, Англией) и жизнью.
1. Моэм С. К востоку от Суэца. Перевод с английского В. Вебера. Available at: http://www.theatre-library.rU/authors/m/moem_somerset
2. Моэм С. Узорный покров. Перевод с английского М. Лорие. Москва, 2007.
3. Моэм С. На китайской ширме. Перевод с английского И. Гуровой. Москва, 2010.
4. Саид Э.В. Ориентализм: Западные концепции Востока = Orientalism. Western conception of the Orient. Перевод с английского А.В. Говорунова. Санкт-Петербург, 2006.
5. Сакс Р Зловещий доктор Фу Манчу. Available at: https://www.rulit.me/books/zloveshchij-doktor-fu-manchi-read-17610-4.html
6. Хабибуллина Л.Ф. Образ Китая в творчестве С. Моэма. Дергачевские чтения-2011. Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: материалы Х Всероссийской научной конференции. Екатеринбург, 2012; Т. 3: 327 - 332.
7. Ши С. История конструирования образа Китая в европейской словесности. Китай: история и современность: материалы IX Международной научно-практической конференции. Екатеринбург, 2016: 207 - 213.
8. Лёнина Д.А. Образ Китая в творчестве Перл Бак. Диссертация ... кандидата филологических наук. Нижний Новгород, 2020.
9. London J. The Strength of the Strong. The Unparalleled Invasion. Available at: http://london.sonoma.edu/writings/StrengthStrong/invasion.html
10. Turner O. American Images of China: Identity Power, Policy. Abingdon, 2014.
11. Witchard A.V. Thomas Burke's Dark Chinoiserie: Limehouse Nights and the Queer Spell of Chinatown. Aldershot, 2009. References
1. Mo'em S. K vostoku ot Su'eca. Perevod s anglijskogo V. Vebera. Available at: http://wwwtheatre-library.ru/authors/rn/moem_somerset
2. Mo'em S. Uzornyjpokrov. Perevod s anglijskogo M. Lorie. Moskva, 2007.
3. Mo'em S. Na kitajskojshirme. Perevod s anglijskogo I. Gurovoj. Moskva, 2010.
4. Said 'E.V. Orientalizm: Zapadnye koncepcii Vostoka = Orientalism. Western conception of the Orient. Perevod s anglijskogo A.V. Govorunova. Sankt-Peterburg, 2006.
5. Saks R. Zloveschij doktor Fu Manchu. Available at: https://www.rulit.me/books/zloveshchij-doktor-fu-manchi-read-17610-4.html
6. Habibullina L.F. Obraz Kitaya v tvorchestve S. Mo'ema. Dergachevskie chteniya-2011. Russkaya literatura: nacional'noe razvitie i regional'nye osobennosti: materialy Х Vserossijskoj nauchnoj konferencii. Ekaterinburg, 2012; T. 3: 327 - 332.
7. Shi S. Istoriya konstruirovaniya obraza Kitaya v evropejskoj slovesnosti. Kitaj: istoriya i sovremennost': materialy IX Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Ekaterinburg, 2016: 207 - 213.
8. Lenina D.A. Obraz Kitaya v tvorchestve Perl Bak. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Nizhnij Novgorod, 2020.
9. London J. The Strength of the Strong. The Unparalleled Invasion. Available at: http://london.sonoma.edu/writings/StrengthStrong/invasion.html
10. Turner O. American Images of China: Identity, Power, Policy. Abingdon, 2014.
11. Witchard A.V. Thomas Burke's Dark Chinoiserie: Limehouse Nights and the Queer Spell of Chinatown. Aldershot, 2009.
Статья поступила в редакцию 05.02.22
УДК 811.35
Magomedov D.M., Cand. of Sciences (Philology), researcher, Institute of Language, Literature and Art n.a. G. Tsadasа, Dagestan Federal Research Center of the Russian Academy of Sciences (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Magomedova Kh.M., Cand. of Sciences (Philology), senior teacher, Russian Language Department, Dagestan State Technical University, candidate of philological sciences (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Zerbaliyeva N.F., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Russian Language Department, Dagestan State Technical University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
COMPARATIVE ANALYSIS OF NOMINATIVE AND ERGATIVE SENTENCE STRUCTURES IN THE DAGESTAN LANGUAGES. The article presents a comparative analysis of ergative and nominative sentence constructions in the Dagestan languages, in which subject-object relations play a leading role in the formation of the structure of a simple sentence. In languages of the nominative system, the subject is expressed by the name in the nominative. With nominative constructions of the sentence, the transitivity of the verb-predicate contributes to a clear distinction between the subject and the object. With ergative constructions of the sentence, the role of the subject of the action is the name in the ergative. Proposals of nominative construction are classified into two types on the basis of transience and intransitivity. In the nominative construction, the verb-predicate of intransitive semantics is coordinated with the subject of the action, and the verb-predicate of transitional semantics is coordinated with the object of action. Ergative is a construction in which the name in the ergative acts as a subject.
Key words: nominative constructions, ergative constructions, Dagestan languages, syntax, sentence, transitivity - intransitivity, subject, object.
Д.М. Магомедов, науч. comp. Ижтитута языка, литepатуpы и иcкуccтва имени Г. Цадаш Дагecтанcкoгo федерального исследовательского цeнтpа Poccийcкoй акадeмии наук, г. Махачкала, E-maiI: [email protected]
Х.М. Магомедова, ст. преп., ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный технический университет», канд. филoл. наук, г. Махачкала, E-maiI: [email protected]
Н.Ф. Зербалиева, канд. филoл. наук, доц., ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный технический университет», г. Махачкала, E-maiI: [email protected]
