CC BY
186
УДК 159.922.4 ББК 88.542.5
Образ «другого» как структурный компонент национальной идентичности:
А
конструктивистская парадигма
С.Г. Максимова1, Г. С. Авдеева1, О. Е. Ноянзина1, Н.П. Гончарова1, Р.А. Трофимова2, А.А. Удоденко3
1 Алтайский государственный университет (Барнаул, Россия)
2 Алтайская государственная академия культуры и искусств (Барнаул, Россия)
3 Алтайский государственный технический университет им. И.И. Ползунова (Барнаул, Россия)
An Image of «The Other» as a Structural Component of National Identity: Constructivist Paradigm
S. G. Maximova1, G. S. Avdeeva1, O. Eu. Noyanzina1, N.P. Goncharova1, R.A. Trofimova2, A.A. Udodenko3
1 Altai State University (Barnaul, Russia)
2 Altai State Academy of Culture and Arts (Barnaul, Russia)
3 Polzunov Altai State Technical University (Barnaul, Russia)
Статья посвящена анализу методологических принципов формирования образа «другого» как структурного компонента национальной идентичности.
Представление о национальной идентичности как целенаправленно создаваемом различными политическими и социальными субъектами конструкте предоставляет широкие возможности для изучения ментальных репрезентаций и порождаемых ею поведенческих стратегий. Это позволяет вскрыть значительный пласт субъективных интерпретаций националистического и патриотического, выявить закономерности восприятия тех или иных националистических образов.
В статье подробно описан возникший на стыке когнитивной психологии, психологии личности и психолингвистики психосемантический подход, который исходит из утверждения о наличии особых смысловых образований — конструктов, категорий, значений, лежащих в основе дифференцированного восприятия мира.
Ключевые слова: образ «другого», национальная идентичность, конструктивистская парадигма, ментальные репрезентации
БОТ 10.14258Лгуа8и(2014)2.2-48
An article is devoted to the analysis of methodological principles to the formation of image of «the other» as a structural component of national identity. Widespread in the scientific community, the idea of national identity, as a construct, purposefully created by various political and social actors, provides ample opportunities to explore mental representations, and generated behavioral strategies. First of all, it allows you to open a significant body of subjective interpretations of nationalist and patriotic issues, identify patterns of perception of certain nationalist images. The article gives a detailed description to a psychosemantic approach, which emerged at the intersection of cognitive psychology, psychology of personality and psycholinguistics. The approach is based on the approval of special semantic structures — constructs, categories, values that underlie the differential perception of the world.
Key words: image of «the other», national identity, constructivist paradigm, mental representations.
* Статья подготовлена при поддержке РФФИ, грант № 14-06-00196 «Математико-статистический анализ конструирования ментальных репрезентаций «образа другого»» (2014-2016).
Проблема формирования и проявления национальной идентичности активно разрабатывается научным сообществом в настоящее время как в теоретическом, так и в эмпирическом плане, что обусловлено возросшим значением национального в современных муль-тикультурных обществах.
Ряд современных авторов уделяют большое внимание проблемам национального самосознания, национальной идентичности, операционализации критериев национальной принадлежности, исследованию специфики межнациональных отношений в отдельных регионах и стране в целом (Дробижева Л.М., Здравомыслов А.Г., Калинин К.О., Паин Э.А., Рыжова С.В., Тишков В.А., Ярская В.Н. [1-7]).
Обратимся к определению национальной идентичности, существующему в современном научном дискурсе. Естественно, в первую очередь возникает вопрос о том, что именно понимается под идентичностью. Данной теме, прежде всего в психологии личности и социальной психологии, посвящен определенный массив трудов, нельзя сказать, что в научной литературе уже сложилась сколько-нибудь общепринятая трактовка этого феномена. В этом направлении, начало которому было положено работами американского психолога Э. Эриксона, заметные успехи достигнуты в изучении идентичности личности. Определяя понятие идентичности, один из представителей данного направления П. Бергер рассматривал понятие «идентичность» в синонимическом ряду с такими понятиями, как «образ Я», «Я-концепция», «самоописание» [8]. Таким образом, под идентичностью понимается некий целостный образ, который индивид составляет о самом себе, неизменный во всех жизненных ситуациях, в которых осознает себя индивид (Гаджиев К. С. [9]).
К. С. Гаджиев, рассматривая проблемы идентичности, констатирует, что «идентичность формируется на основе соответствующей национальной парадигмы, на пересечении национально-исторической, социально-психологической, социокультурной, политико-культурной и др. сфер. В ее содержание входят установившиеся особенности национальной культуры, этнические характеристики, обычаи, верования, мифы, нравственные императивы и т. д. Она теснейшим образом связана с понятием «национальный характер». Здесь речь идет о представлениях людей о себе, о своем месте в мире. Национальная идентичность интегрирует в себя внутренние и внешние составляющие. Для нее особенно важно соответствие внешнего и внутреннего, формы и содержания, проявления и сущности. Внутреннее ощущение идентичности подразумевает сущностную тождественность, родственность, общую основу, единое начало».
Так, О.И. Зазнаев считает, что одной из наиболее важных форм самоидентификации личности является национальная идентичность — осознание и ощуще-
ние человеком своей принадлежности к тому или иному государству, отождествление себя с определенной нацией, на основании чего формируются политические модели поведения. При этом следует отграничивать национальную идентичность от этнической, которая есть отождествление человека с определенной этнической группой [10].
Распространенное в научном сообществе представление о национальной идентичности как целенаправленно создаваемом различными политическими и социальными субъектами конструкте предоставляет широкие возможности для изучения как ментальных репрезентаций, так и порождаемых ею поведенческих стратегий. Прежде всего это позволяет вскрыть значительный пласт субъективных интерпретаций националистического и патриотического, выявить закономерности восприятия тех или иных патриотических и националистических образов, провести их сравнительный анализ для представителей различных возрастных и национальных групп, изучить структуру соответствующих поведенческих стратегий и определить детерминанты их выбора.
Рассмотрим основные существующие в рамках конструктивистской парадигмы социологические и психологические подходы.
Тезис об упорядоченном восприятии социальной реальности субъектом является отличительной чертой таких социологических и социально-психологических теорий, как понимающая социология А. Шюца, этно-методология Г. Гарфинкеля, символический интерак-ционизм Дж. Мида и Г. Блумера, социология знания П. Бергера и Т. Лукмана.
Согласно данным теориям, главным механизмом означивания социальной реальности выступает процесс типологизации, в ходе которого на основе совокупности определенных критериев организуются «однородные классы» опыта (Громов И., Мацкевич А. [11]).
Представители социального конструктивизма П. Бергер и Т. Лукман предположили, что в основе воспринимаемого членами общества социального порядка лежит их способность к типизации социальных явлений. Общность языковых категорий, отражающих различные стороны социальной реальности, обусловливает сходство представлений членов данного сообщества и обеспечивает возможность коммуникации. «В той мере, в какой язык типизирует опыт, он делает его анонимным, так как опыт, подвергшийся типизации, в принципе, может быть воспроизведен любым, кто попадает в рассматриваемую категорию» [8]. Типизация является общим принципом социальной жизни и представляет собой процесс обобщения социальных ожиданий, предопределяя таким образом нормы социального взаимодействия. При этом обычная ситуация непосредственного взаимодействия имеет типический характер одновременно в двух измерениях — субъект воспринимает партнера по общению
как тип и взаимодействует с ним в типичной ситуации; кроме того, применение схем типизации взаимно, то есть используется всеми субъектами взаимодействия. Чем более опосредовано восприятие субъектом своего партнера по взаимодействию, тем выше степень его (восприятия) анонимности, то есть тем меньше воспринимается индивидуальных черт и преобладающей оказывается безличная типическая схема [8].
В соответствии с изложенными выше положениями П. Бергер и Т. Лукман определяют социальную структуру как «сумму типизаций и созданных с их помощью повторяющихся образцов взаимодействия». Социальные институты контролируют поведение членов общества в соответствии с принятыми стандартами и «придают поведению одно из множества теоретических направлений», что делает поведение человека взаимно предсказуемым. Поддержание социального порядка обеспечивается путем «наделения людей обязательным знанием в процессе повседневных взаимодействий» [8]. Хотя субъект активно участвует в системе социальных отношений, его действия ограничены заданными моделями поведения, которые не всегда могут быть осознаны и вербализованы, поскольку выступают для него в виде самоочевидной данности (Бауман З. [12]).
П. Бурдье, исследуя механизмы воспроизводства социальных моделей поведения, ввел в научный обиход термин «habitus», обозначающий субъекта, способного к осуществлению какого-либо социального действия. Субъект в данном случае активен как исполнитель, но не как инициатор действия, которое детерминирует само себя. Индивид не осознает мотивы своего поведения; интериоризированные им схемы восприятия, мышления и поведения «формируют, определяют и защищают» себя от противоречащей им информации и конкурирующих поведенческих паттернов. Индивид, таким образом, является клеткой самовоспроизводящейся общественной структуры и представляет собой «одушевленный автомат». П. Бурдье утверждает, что «практический мир, построенный во взаимосвязи с habitus,ом, действующим как система когнитивных и мотивационных структур, — это мир уже реализованных целей, процедур, которых надо придерживаться, образцов, которым надо следовать, и объектов, наделенных «перманентным телеологическим характером». Сходные условия жизни способствуют формированию сходного, «гомологичного» habitus^. В результате этого имеет место сходство мышления и поведения индивидов, воспитывавшихся в одинаковых условиях. Таким образом, динамические процессы, происходящие в обществе, никогда не приводят к полному исчезновению регламентированных форм социального взаимодействия, поскольку они «встроены» в личность и реализуются ею в повседневной жизни в виде привычных ритуалов [13].
Легко заметить, что общим моментом указанных теорий является постулирование наличия влияния на поведение и мышление социального субъекта определенных внутренних (интериоризированных в процессе социализации) структур, моделей, представленных как языковыми, так и невербальными категориями, в разной степени поддающимися осознанию, и детерминированных определенными особенностями социальной системы. Эти положения прямо указывают на необходимость и важность для воспроизводства социальной жизни подобного типического, категориально организованного восприятия субъектом социальной реальности и невозможность никакого социального взаимодействия за рамками принятой системы значений и символов.
Среди психологических подходов идеи конструктивизма содержатся в теориях Л. С. Выготского, Дж. Брунера, А.Н. Леонтьева. Их общей основой выступает суждение о том, что характерной особенностью психической деятельности человека является ее опосредованность знаками. «Социальная жизнь создает необходимость подчинить поведение индивида общественным требованиям, — писал Л. С. Выготский, — и, наряду с этим, создает сложные сигнализационные системы» [14]. Поскольку человек мыслит понятиями, структура языка определяет его восприятие и мышление (Петренко В.Ф. [15]).
Значительно позднее Выготского, рассматривавшего развитие психических функций в целом, американский психолог, представитель когнитивного направления психологии Дж. Брунер пришел к выводу о том, что «восприятие включает в себя акт категоризации», т. е. в процессе восприятия происходит отнесение воспринимаемого объекта к некоторой категории. Категории представляют собой связанные наборы «сигнальных» признаков, характеризующих объекты или сложные свойства. Вследствие этого «перцептивная категоризация объекта позволяет субъекту выйти за пределы непосредственно воспринимаемых свойств и предсказывать другие свойства, ещё не воспринятые» [16, с. 136].
Констатируя наличие перцептивных категорий, Дж. Брунер не рассматривал вопросы, связанные с их генезом. Данная проблема в рамках дея-тельностного подхода подробно исследовалась А.Н. Леонтьевым. Этому ученому принадлежит теоретическое положение о специфическом для человека смысловом образовании — образе мира, представленном ему через предметные значения. Значения определяются им как «общественно выработанные способы (операции) действия, в процессе которых люди изменяют и познают объективную реальность» [17]. Значения опосредуют восприятие, вследствие чего в его процессе «нам открываются не отдельные качества и даже не отдельные предметы, а целостный мир объектов со своими законами
системных взаимосвязей» [18]. Всякое воздействие среды на субъекта воспринимается им посредством соотнесения стимула с образом мира [17]. Образ мира есть «система экспектаций (ожиданий), порождающая объект-гипотезы, на основе которых идут структурирование и предметная идентификация отдельных чувственных впечатлений» [19].
Возникшая на стыке когнитивной психологии, психологии личности и психолингвистики, психосемантика исходит из утверждения о наличии особых смысловых образований — конструктов, категорий, значений, которые лежат в основе дифференцированного восприятия мира.
Яркими представителями западной традиции психосемантического подхода являются Ч. Осгуд и Дж. Келли. Ч. Осгуд является создателем методики семантического дифференциала, позволяющей выявлять отношение испытуемого к объекту на основании его отношения к знаку. В основе методики Ч. Осгуда лежит допущение о том, что отношение к объекту (реакция на него) тождественно оценке знака, замещающего реальный объект. Предложенное Ч. Осгудом шкалирование объектов (репрезентированных вербальными понятиями) по стандартному набору биполярных шкал-прилагательных позволяет исследовать систему субъективных значений.
Дж. Келли предложена модель индивидуального сознания, согласно которой «человек смотрит на мир сквозь шаблоны, которые он сам создает, а затем пытается подогнать их по тем реалиям, из которых состоит этот мир». Шаблоны, или конструкты, представляют собой «способы истолкования мира». Дж. Келли отмечал биполярный характер конструктов и определял их как «отношения, в которых какие-то вещи истолковываются как сходные и, кроме того, отличаются от других» [20].
Результатом психосемантического исследования обычно выступает семантическое пространство субъекта, характеризующее индивидуально-присущий ему способ (критерии) дифференциации некоторого класса объектов в заданном пространстве признаков. Как правило, психосемантика исследует системы коннотативных значений, представляющих собой первичный механизм восприятия. В отличие от денотативных значений, представляющих собой идеальное и абстрактное отражение совокупного общественного опыта, коннотативные значения характеризуются эмоционально-оценочным характером, представляют собой целостные, недифференцированные смысловые образования [21, 22].
В русле конструктивистской парадигмы национальная идентичность, лежащая в основе феномена национализма, является конструктом, стихийно складывающимся или специально создаваемым различными политическими и социальными субъектами и функционирующим в индивидуальном, групповом
и массовом сознании. Таким образом, в основе формирования какой-либо группы или объединения лиц с патриотическими или националистическими установками лежит присущая им система категоризации социальных и национальных отношений.
О. Белохвостова анализирует механизмы самоидентификации членов национальных групп в символическом поле «я» — «другой». По мнению этого исследователя, в наибольшей мере претендовать на роль «других» в современном российском обществе могут иммигранты. Формирование представлений о мигрантах является элементом политической игры, политического дискурса, который задается высказываниями и действиями значимых политических фигур, в том числе президента страны. Среди других структурных компонентов механизма производства «инаково-сти» — государственные службы, сотрудники которых в своем большинстве характеризуются этнизацией сознания, диаспоры, СМИ (преимущественно телевидение). Характерная черта образа мигранта — его отождествление с преступником. Поскольку участники эксперимента О. Белохвостовой не смогли дифференцировать разные этнические группы на основе физических, физиологических признаков, можно говорить о факте прямого конструирования негативного образа «другого» [23].
В настоящее время исследования патриотического и националистического дискурса на примере анализа выступлений политических лидеров, материалов СМИ, официальных и художественных текстов, неформальных коммуникационных практик представляют собой отдельное активно развивающееся направление. Тематика работ исследователей данной проблематики крайне разнообразна. Условно их можно подразделить на две ветви — исследования конструирования и репрезентаций феноменов патриотизма и национализма в советский период и на современном этапе развития страны. Отличительной особенностью работ этого типа является то, что предметом исследования, как правило, становятся эмоциональные и когнитивные составляющие образов патриота или националиста и их вербальные или визуальные коды.
К примеру, по утверждению А.В. Душина, «конструирование русского национализма в печатных СМИ имеет в основном негативные коннотации («русский фашизм», «преступления ненависти», расизм, шовинизм)». При этом положительный дискурс русского национализма в СМИ («любовь к Родине», «забота о народе», «защита интересов России») не только не отменяет, но и усиливает негативный. Происходит усиление одного дискурса другим, в результате чего формируется представление о том, что любовь к России и русской нации предполагает интолерант-ное отношение к нерусским, в первую очередь, трудовым мигрантам (Душин А.В., 2009) [24].
Но исследования, посвященные изучению особенностей ментальных репрезентаций образа «другого» в структуре национальной идентичности, крайне редки.
В связи с этим представляется крайне важным, опираясь на существующие работы в указанном направлении и полученные знания о закономерностях формирования образов патриотического и националистического характера, в том числе образа «иного», «другого», «врага», реализовать комплексное иссле-
дование формирования национальной идентичности российского населения в указанных сферах.
Таким образом, можно заключить, что конструктивистская парадигма в исследовании феномена национальной идентичности позволяет как охарактеризовать содержание соответствующих идеологем, так и вскрыть механизмы и условия их воспроизводства и трансформации, а также разработать модели конструирования ментальных репрезентаций «образа другого» в социальных представлениях населения России.
Библиографический список
1. Дробижева Л.М. Идентичность и этнические установки русских в своей и иноэтничной среде // Социс. — 2010. — № 12.
2. Здравомыслов А.Г. Национальное самосознание россиян // Мониторинг общественного мнения. — 2002. — № 2.
3. Калинин К.О. Русский национализм // Общественные науки и современность. — 2008. — № 3.
4. Паин Э.А. Между империей и нацией. Модернистский проект и его традиционалистская альтернатива в национальной политике России. — М., 2003.
5. Рыжова С.В. Русское самосознание и православная идентичность: между миролюбием и экстремизмом // Россия реформирующаяся: Ежегодник — 2004. — М., 2004.
6. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. — М., 1997.
7. Ярская В.Н. Противостоит ли нация насилию? // Журнал социологии и социальной антропологии. — 2005. — Т. VIII. — № 1.
8. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. — М., 1995.
9. Гаджиев К.С. Национальная идентичность: концептуальный аспект // Вопросы философии. — 2011. — № 10.
10. Зазнаев О.И. Канадская национальная идентичность: проблемы формирования // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. — 2012. — Т. 154. — № 1.
11. Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Западная теоретическая социология. — СПб., 1996.
12. Бауман З. Мыслить социологически : пер. с англ. под ред. А.Ф. Филиппова. — М., 1996.
13. Бурдье П. Социология социального пространства / пер. с фр.; общ. ред. Н.А. Шматко. — СПб., 2005.
14. Выготский Л. С. История развития высших психических функций // Выготский Л.С. Психология. — М., 2000.
15. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. — М., 1997.
16. Кун Т. Структура научных революций. — М., 2001.
17. Леонтьев А.Н. Психология образа // Вестник МГУ Серия 14. Психология. — 1979. — № 2.
18. Смирнов С.Д. Мир образов и образ мира // Вестник МГУ Сер. 14. Психология. — 1981. — № 2.
19. Столин В.В. Исследование порождения зрительного пространственного образа // Восприятие и деятельность. — М., 1976.
20. Келли Дж. Психология личности: теория личных конструктов. — СПб., 2000.
21. Черепанова О.В., Максимова С.Г., Демина Л.Д., Максимов М.Б. Специфика анализа межпоколенных стереотипов психосемантическим методом «множественных идентификаций» (поведенческий аспект формирования установок) // Известия Алт. гос. ун-та. — 2007. — № 2.
22. Максимова С.Г., Старчикова М.В. Образ старости: особенности ментальных репрезентаций молодых поколений // Изв. Алт. гос. ун-та. — 2011. — № 2/1.
23. Белохвостова О. Производство и потребление символов «инакости» в России [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://www.jourssa.ru/2007/CB5/Belohvostova. pdf
24. Душин А.В. Конструирование образа русского национализма в печатных СМИ федерального и регионального уровней // Вестник Нижегород. ун-та им. Н. И. Лобачевского. Сер. Социальные науки. — 2009. — № 2 (14).
