CC BY
109
УДК 30+930.85+94(47)
Е. Ю. Перова
кандидат культурологии, доцент, доцент кафедры мировой культуры Московского государственного лингвистического университета; e-mail: [email protected]
ОБРАЩЕНИЕ К ВОСТОЧНОЙ ТЕМАТИКЕ В РУССКОЙ КУлЬТУРЕ ХХ-ХХ! ВЕКОВ: ПРИЧИНЫ, ОСОБЕННОСТИ, ДИНАМИКА
Автор статьи анализирует отношение к Востоку в общественной и культурной жизни России XX-XXI вв. Выделяются три периода: дореволюционный, советский и постсоветский, в каждом из которых доминирует определенная сфера реализации интереса к восточной тематике: декоративно-прикладное искусство, литература и историческая наука. Отмечается отличие ракурсов и особенностей отношения к восточной культуре в западной и отечественной традиции. Восточный элемент в русской культуре может быть реализацией поиска красоты исключительно предметного мира или отражать пути самоопределения в культурно-исторической ретроспективе. Рассматриваются причины устойчивого интереса к семантике восточного пространства, в том числе в современной геополитической ситуации.
Ключевые слова: Восток; русская история и культура; традиция; религия; реминисценция; XX-XXI вв.
E. Yu. Perova
PhD (Culturology), Associate Professor, Department of World Culture, Moscow State Linguistic University; e-mail: [email protected]
APPEAL TO THE ORIENTAL THEME IN THE RUSSIAN CULTURE OF THE XX-XXI CENTURIES: CAUSES, FEATURES, DYNAMICS
The article covers the attention to the East in Russian culture during the XX-XXI centuries. The three periods are distinguished in the article: pre-revolutionary, Soviet and post-Soviet, in each a certain sphere of realisation of interest in oriental topics dominates: arts and crafts, literature and historical science. The difference between perspectives and peculiarities of attitudes towards eastern culture in western and domestic traditions is examined. The eastern element in Russian culture can be the realisation of the search of the beauty in an exclusively objective world, or it can reflect the way of self-determination in cultural and historical retrospective. The text considers the reasons for the persistent interest in the semantics of the eastern space, including in the modern geopolitical situation.
Key words: East; Russian culture and history; tradition; religion; reminiscence; XX-XXI centuries.
Введение
В отличие от западного ориентализма, известного как направление в европейской культуре, где Восток воспринимался как экзотический элемент, в русском сознании преемственность восточной традиции сохранялась на протяжении всей истории. Об этом говорит и лежащий в основании культурообразующего стержня религиозный компонент; для понимания различий в восприятии восточной культуры Россией и Западом надо учитывать и факт разделения в свое время христианства на западное и восточное. С момента тесного взаимодействия с Византией Русь через нее впитывала элементы восточного, сасанид-ского, персидского влияния в искусстве, орнаментике; Д. В. Сарабья-нов пишет о «восточной компоненте», «безусловно присутствующей в культуре России, но не совпадающей с культурой Востока как таковой», и замечает, что древнерусское искусство было обращено внутрь себя и к Византии, а «к Востоку - азиатскому, нехристианскому - оно было повернуто спиной» [Сарабьянов 1998]. При этом образ Востока в русской культуре на протяжении столетий по-разному воспринимался, были времена, когда западная картина мира казалась ближе и родственней, чем восточная. Также и география Востока уточнялась, менялся ее состав, в том числе с позиций западной и русской культурно-исторической традиции.
Как правило авторы исследований по теме продолжают рассматривают Восток как образ Другого для европейской картины мира, в том числе «устойчивые топосы», сохраняющиеся с вариациями на протяжении столетий в европейской культуре (например, «чудеса Индии») [Возчиков 2020]. В целом Восток в названной трактовке занимает место «Чужого», чуждого, в частности при сопоставлении религиозных традиций христианства и мусульманства; чем усиливает континуум европейской самоидентификации.
Особое внимание к Востоку появляется на рубеже столетий, в моменты революционных волнений и военных конфликтов, смены мировоззренческих парадигм как к устойчивому, обладающему внутренней целостностью феномену, как попытке спасения западного мира от «цивилизации, рационализма и бездуховности» [Сарабьянов 1998] и как тяготение к стабильности и консерватизму на фоне бурных стремительных изменений в общественной жизни Запада. Но акцент внимания меняется; столетие назад были распространены стилистические
заимствования в работах европейских и русских художников, в наше время - мода на восточную кухню и восточные боевые искусства.
Среди представителей отечественной культуры и истории, которые имели отношение к освоению, узнаванию и изучению Востока, выдающиеся личности: путешественники и ученые-исследователи восточных регионов, дипломаты и лингвисты, миссионеры, просветители и краеведы, этнографы, многие из которых посвятили свою жизнь выбранному делу.
Важно отметить, что и в ХХ в., и в постсоветском пространстве сохраняется интерес к Востоку, кроме того, появляются принципиально новые грани освоения темы. В связи с этим можно проследить дискурсивность названного интереса и особенности его воплощения в художественном творчестве и исторических работах.
Восток как элемент предметной красоты
Начало ХХ века в целом характеризуется эстетизацией окружающего пространства, новаторством в понимании красоты, в том числе заимствованием принципов изображения и стилизацией. Образы Востока в этом процессе занимают не последнее место. Русские художники Х1Х в. через элемент «художественной этнографии» (В. Верещагин, А. Иванов, В. Поленов и др.) подготовили российскую аудиторию к принятию достаточно широко распространившегося несколько позже восточного сюжета.
Вместе с этим визуальным проявлением интереса к Востоку следует учитывать и ментальные основания картины мира. Представители первого поколения отечественных философов, изучая принципы национального мышления, опирались и на интуицию в процессе познания. В ХХ в., как пишет Д. В. Сарабьянов, «теоретики литературы и искусства особенно часто вспоминали о восточном интуитивизме, и русская художественная практика давала лишний повод для сопоставления национальной художественной культуры с приоритетными качествами восточного мышления» [Сарабьянов 1998].
Элементы восточной культуры встречаются в это время не только в искусстве (музыке, живописи, театре и др.), но и в повседневной жизни. Увлечение стилизацией шинуазри, японские гравюры, ковры и халаты в восточном стиле, предметы интерьера и одежда, что также отразилось в портретном и бытовом жанрах живописи.
Среди единиц хранения в частных коллекциях восточные предметы искусства начинают занимать специально отведенные разделы. Позже, подаренные музеям (например, значительная коллекция П. И. Щукина) или в следствии национализации они окажутся базой для создания крупных музейных и научно-исследовательских центров, связанных с культурой Востока (например, Музей Востока в Москве, созданный по инициативе П. Муратова и И. Грабаря первоначально как «Ars Asiatica»). Расширяются в этом направлении коллекции Эрмитажа, существовавшего с конца XIX в. Музея Российских древностей и др.
В обзорах и статьях специализированных изданий начала XX в. чаще описываются памятники европейского искусства. Но встречаются и циклы статей, посвященных восточным артефактам, это было связано с происходившими накануне Первой мировой войны археологическими раскопками на территории Иркутской, Кубанской, Таврической губерний, Крыма и др. (описываются и систематизируются разнообразные и разновременные сосуды из обнаруженных кладов и курганов, например, кургана Солоха, «первого неграбленного несомненно царского кургана») [Макаренко 2014, с. 41]. Можно обнаружить отдельные редкие статьи, посвященные рассмотрению особенностей испано-мавританского искусства, ковров Средней Азии. Заметки о мусульманском искусстве автор завершает словами: «Вся огромная область мусульманского искусства еще очень мало разработана и ждет своих знатоков-собирателей, тружеников, которые когда-нибудь подробно выяснят историю каждого производства», а, описывая памятники, обращает внимание прежде всего на восточную орнаментику [Половцов 1913, с. 18].
Из чуждых восточных культур заимствовались внешние формы, орнамент, но не «серьезные заимствования», «которым противодействовали и разница в уровне художественной культуры, и различие религий, диктовавших искусству основополагающие принципы» [Сарабьянов 1998]. Поэтому там, где в художественном творчестве появлялись дальневосточные, среднеазиатские или индийские мотивы, диалога культур не состоялось, художник занимал «достаточно отчужденную позицию европейского реалиста-наблюдателя, изучающего и фиксирующего реальность» [там же]. По-другому воспринимались библейские циклы, в том числе пейзажи Святой земли.
И все-таки в целом «Восток выступает как некое общее понятие -далекое и отчужденное, как некая совокупность неведомых и неродственных явлений» [Сарабьянов 1998]. В художественной визуальной культуре (живопись, позже фотография и кинематограф) восточная тема сохраняет свою связь с эстетическим началом, увлечением красотой исключительно предметного мира.
Восточные реминисценции как поиски истоков культуры и самоопределения
В «коллективном бессознательном» народа (К. Юнг) присутствует память о сакральном истоке, определяющем его место в мире. Она сохраняется и в переломные моменты истории, когда прерывается видимым образом традиция, но не утрачиваются интуитивные поиски родственной культурной первоосновы.
Так было и в русской истории и культуре советского периода, новая идеология и мифологемы со временем оказались поводом для поисков и узнавания «иного мира», той реальности, которая оставалась на протяжении столетий маркером идентичности.
Саморефлексия присутствует и в живописных образах, но более -в поэтических. Кратко обратимся к творчеству Арсения Тарковского (1907-1989).
Внимание к теме Востока у поэта могло быть связано и с версией (не доказанной) кавказской родословной. В любом случае, он не раз бывал и подолгу жил на Кавказе. В творчестве А. А. Тарковского находим восточные реминисценции не только в переводах соответствующих авторов, но и в стихотворениях поэта. Один из периодов творчества назван «Молчание музы», - почти два десятилетия были посвящены переводам. Но это погружение в восточную тему отозвалось позже и в собственном поэтическом творчестве. В более ранних стихах реже встречается тема Востока, Древнего мира, иногда через образы природы. Например, «Зеленые рощи, зеленые рощи / Вы горькие правнуки древних лесов, / Я - брат ваш, лишенный наследственной мощи, / От вас ухожу, задвигаю засов...» (Ар. Тарковский). «...Из камней Шумера, из пустыни / Аравийской, из какого круга / Памяти.» (Ар. Тарковский). Любое событие повседневности, большое или малое, может быть встроенным в историю человечества, эта связь ощущается как «круговая порука» [Тарковский 1982]. Далее достаточно
часто встречаются отсылки к библейским именам, сюжетам, образам: Адам, Авраам, Давид и др. В целом создается присутствие восточного контекста, «араратского кислорода» [Тарковский 1982].
Образ Востока в русской поэзии складывается в том числе и посредством вычленения из культурных пластов отдельных лексических единиц. Обращение к ним можно рассматривать как расширение взгляда на русскую историю и культуру, как «воспоминание» истока, «земных примет» «первоосновы» жизни [Тарковский 1982]. Интересно заметить, что в русской поэзии XIX в. присутствовала преимущественно античная тема, библейские образы начинают преобладать в ХХ в.
Вектор внимания к библейскому и христианскому Востоку во второй половине XX в. имеет место и в исторической науке и в искусствоведении, в частности это связано с возрождением византологии. В этом направлении можно рассматривать и фундаментальные исследования того же времени памятников древнерусской литературы.
В XXI в. появляется новый ракурс в изучении Востока, меняющий привычные представления о географии Древнего мира. В данном случае важно отметить сам факт появления таких исследований в контексте внимания к восточной тематике.
Среди исследований по истории Древнего мира последних лет появляются обоснованные положения, меняющие «представление о происхождении современных этносов, о генезисе их и всей мировой культуры», в том числе географически относящие Древнюю Русь к Ближневосточному региону [Макаренко 2014]. Вместе с утверждением формулировки «ближневосточная Русь» [там же] появляется широкий контекст, уводящий «прародину» русских к Востоку, а, следовательно, и в целом вектор сознательного или бессознательного влечения к восточным мотивам и направлению (как во внешней политике в течение отечественной истории, так и в художественных текстах).
Восточная тема, действительно, в течение всей русской истории присутствует в контексте изучения ее «осевого времени» (К. Ясперс), связанного с культуробразующим стержнем восточного христианства. Поэтому родиной Восток для русской культуры в любом случае является по линии преемственности: Ближний Восток как место зарождения христианства и Византия, через которую Русь принимает христианство.
Все приведенные примеры обращения к восточной тематике раскрывают и общие социокультурные тенденции, и личностный вектор интереса, помогающий обнаружить возможные ресурсы расширения мировоззренческого потенциала и целостной картины мира в контексте самоидентификации.
Заключение
Внимание к Востоку в русской культуре сохраняется в большей или меньшей степени на протяжении всей истории и обусловлено сравнительной близостью картин мира, территориальному положению и рядом других причин, некоторые из которых были рассмотрены в статье. В отличие от цикличности вспышек интереса к Востоку в западной культуре, в России присутствие восточного компонента постоянно и устойчиво. Однако в способах выражения вариативно в зависимости от исторического и социокультурного контекста (например, влияние Русско-японской войны или развитие связей с азиатским регионом; также меняются сферы преломления внимания к Востоку: доминирующие виды искусства с восточным элементом и научные области).
Вместе с тем всегда сохраняется «базовый» уровень внимания, фундаментальное единство, которое лежит в основании религиозного мировосприятия и историческом прошлом. Этот факт объясняет неизбежное присутствие восточного вопроса и в современном геополитическом и социокультурном пространстве.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
Возчиков Д. В. Образ Востока в средневековой европейской культуре : учеб. пособие / под ред. В. А. Кузьмина ; Министерство науки и высшего образования Российской Федерации, Уральский федеральный университет. Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2020. [Vozchikov, D. V. (2020). Obraz Vostoka v srednevekovoj evropejskoj kuVture. (The image of the East in medieval European culture). Ekaterinburg : Izd-vo Ural. un-ta. (In Russ.)]. Макаренко В. В. В поисках древней русской истории. М.: Страдиз, Минувшее 2014. [Makarenko, V. V (2014). Vpoiskakh drevnej russkoj istorii. (In search of ancient Russian history). Moscow: Stradiz, Minuvshee. (In Russ.)]. Макаренко Н. Археологические открытия 1913 года // Старые годы. Ежемесячник для любителей искусства и старины. Февраль, 1914. С. 40-43.
[Makarenko, N. (1914). Archaeological discoveries of 1913. Stary'e gody\ A monthly for art and antiquity lovers. February, 40-43. (In Russ.)].
Половцов А. А. Заметки о мусульманском искусстве (по произведениям его в Музее барона Штиглица) // Старые годы. Ежемесячник для любителей искусства и старины. Февраль, 1913. С. 3-18. [Polovczov, A. A. (1913). Notes on Muslim Art (based on his works in the Museum of Baron Stieglitz). Stary'e gody\ A monthly for art and antiquity lovers. February, 3-18. (In Russ.)].
Сарабьянов Д. В. Русская живопись. Пробуждение памяти (Библиотека журнала «Искусствознание») / отв. ред. В. Т. Шевелёва; послесловие Г. И. Ревзина. М.: Искусствознание, 1998. URL: www.independent-acade-my.net/science/library/sarabjanov/index.html (дата обращения: 15.10.2020). [Sarabyanov, D. V. (1998). Russkayazhivopis\ Probuzhdeniepamyati. (Russian painting. Memory awakening). Moscow: Iskusstvoznanie. www.inde-pendent-academy.net/science/library/sarabjanov/index.html (data of access: 15.10.2020). (In Russ.)].
Тарковский А. А. Избранное: Стихотворения. Поэмы. Переводы. 1929-1979 / вступ. ст. С. Чупринина. М.: Худ. лит., 1982. [Tarkovskij, A. А. (1982). Izbran-noe: Stikhotvoreniya. Poesmy\ Perevody\ 1929-1979. (Favorites: Poems; Poems; Translations. 1929-1979). Moscow: Khud. lit. (In Russ.)].
