Объектный партитив отрицания: ареально-типологическая перспектива Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

П. М. Аркадьев

Институт славяноведения РАН / РГГУ, Москва

ОБЪЕКТНЫЙ ПАРТИТИВ ОТРИЦАНИЯ: АРЕАЛЬНО-ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА

Памяти Андрея Анатольевича Зализняка 1. Введение1

Настоящая статья посвящена нетривиальной черте ряда языков Восточной Европы — славянских, балтийских и прибалтийско-финских, — а именно изменению падежа прямого объекта переходного глагола при отрицании, ср. пример (1) из польского языка, пример (2) из литовского языка и пример (3) из финского языка2.

1 Исследование выполнено при поддержке РГНФ, грант № 17-0400444. Предварительные версии данной работы были представлены в докладах на XII конференции по типологии и грамматике для молодых исследователей (Институт лингвистических исследований РАН, Санкт-Петербург, ноябрь 2015), на заседании Отдела типологии и сравнительного языкознания Института славяноведения РАН (февраль 2016) и на Рабочем совещании по дифференцированному маркированию актантов (Институт языкознания РАН, апрель 2016); кроме того, существенно неполный предварительный вариант работы был опубликован в качестве одного из разделов статьи [Arkadiev 2016]. Я благодарю Ф. И. Рожан-ского, Д. Уиллиса, М. А. Холодилову и М. Ухлика за предоставленную ими мне литературу и А. А. Александрову, У. Брауна, Б. Вельхли, А. В. Ду-басову, И. Б. Иткина, М. Мильян, Ф. И. Рожанского и Н. М. Заику за помощь с итальянским, сербохорватским, ливским, белорусским, вепсским, эстонским, водским и баскским материалом, соответственно, а также М. Бавана, М. Гигера, М. Е. Кабицкого, В. С. Кулешова, Т. В. Любченко, Н. В. Перкову, Ф. И. Рожанского, М. Н. Саенко, С. С. Скорвида и анонимного рецензента за ценные замечания к предыдущим вариантам работы.

2 Примеры из славянских языков даются без поморфемного глоссирования; помета «элиц.» означает, что пример был сконструирован автором и проверен с носителями языка.

ПОЛЬСКИЙ [Przepiórkowski 2000: 120]: аккузатив vs. генитив

(1) a. Lubiç Mariç.

'Я люблю Марию (Acc)'. b. Nie lubiq Marii / *Mariq.

'Я не люблю Марию (Gen/*Acc)'.

ЛИТОВСКИЙ: аккузатив vs. генитив

(2) a. Jon-as per-skait-é laisk-q.

Йонас-NOM.SG РЯУ-читать-РБТ.3 письмо-ACC.SG 'Йонас прочел письмо'. (элиц.)

b. Jon-as ne-per-skait-é laisk-o /

Йонас-NOM.SG NEG-PRV-читать-PST.3 письмо-GEN.SG / *laisk-q.

* письмо-ACC.SG

'Йонас не прочел письмо'. (элиц.)

ФИНСКИЙ [Brattico 2012a: 39]: генитив vs. партитив

(3) a. Pekka söi leivä-n.

Пекка(ШМ^) есть^Т.3 хлеб-GEN.SG 'Пекка съел хлеб'.

b. Pekka e-i syö-nyt leipä-ä /

Пекка(ШМ^) NEG-3SG есть-PST.PA хлеб-PTV.SG /

* leivä-n. хлеб-GEN.SG

'Пекка не съел хлеб / не ел хлеба'.

В традиции описания славянских языков данное морфосин-таксическое преобразование называется «генитивом отрицания», поскольку аккузативный объект меняет свое оформление на генитив (что автоматически исключает из рассмотрения все случаи синкретизма аккузатива и генитива, в той или иной мере распространенные в склонении одушевленных имен). В финно-угорском языкознании об аккузативе (по крайней мере применительно к существительным) говорить некорректно, ср. [Рожанский, наст. сб.]; при отрицании объект выступает в партитивном падеже, а без отрицания выбор падежа обусловлен рядом синтаксических и семантических факторов, для настоящего обсуждения нерелевантных (см., например, [Lees 2015] и [Рожанский, наст. сб.]). Тем самым, применительно к финно-угорским языкам следует говорить о

«партитиве отрицания». Поскольку и балто-славянский генитив отрицания связан — по крайней мере исторически, см. [Serzant 2015], с выражением партитивности, в дальнейшем для рассматриваемого явления я буду по умолчанию использовать ярлык «партитив отрицания» (PartNeg), а термин «генитив отрицания» употреблять лишь применительно к конкретным славянским и балтийским языкам.

В польском, литовском и финском партитив отрицания имеет следующие общие признаки, которые удобно использовать в качестве точки отсчета для более широкого сопоставления:

1) PartNeg применяется лишь к прямым объектам в соответствующем структурном падеже (аккузативе или генитиве), но не к непрямым объектам в других падежах.

2) PartNeg обязателен и не зависит от семантики глагола или самой объектной именной группы.

3) Наиболее нетривиально то, что PartNeg применим не только к прямому объекту самого отрицаемого глагола (в дальнейшем — локальный PartNeg, как в примерах (1)-(3) выше), но и к прямому объекту нефинитной глагольной формы, зависящей от отрицаемого глагола, как в примерах (4)-(6) из тех же польского, литовского и финского языков. Такая разновидность пар-

„ „ 3

титива отрицания называется дистантной или нелокальной .

ПОЛЬСКИЙ [Przepiorkowski 2000: 123]

(4) Nie chcialem pisac listow.

'Я не хотел писать письма (GenPl)'.

ЛИТОВСКИЙ

(5) Jon-as ne-nor-i rasy-ti

Йонас-NOM.SG NEG-хотеть-PRS(3) писать-INF

laisk-o / *laisk-q.

письмо-GEN.SG / ^исьмо-ACC.SG

'Йонас не хочет писать письмо'. (элиц.)

3 Здесь уместно напомнить, что термины «локальный» и «дистантный» в теории грамматики употребляются по отношению к расстоянию в терминах синтаксических узлов или составляющих (в нашем случае клауз), а не к линейной дистанции в словоформах. В этом смысле отношения между дополнением и отрицанием в примере Я этого не хочу делать являются дистантными, а в примере Этого я никогда не_ сделаю — локальными.

ФИНСКИЙ [Вгайюо 2012Ь: 253] (6) Мтй еп ИаЫп-пШ

я.ШМ №0.180 хотеть-РБТ.РЛ

*Напе1

*3.лсс.БО

'Я не хотел ее видеть'.

Славянские, балтийские и прибалтийско-финские языки демонстрируют значительную вариативность в допустимости и распространенности локального и дистантного партитива отрицания. Поскольку систематических типологических исследований последнего, насколько мне известно, не существует, данная работа ставит своею целью изучение соотношения между локальным и дистантным PartNeg во всех указанных языках (ср. весьма предварительные сопоставительные наблюдения в моей статье [Лгка&еу 2016: 67-75], посвященной анализу дистантного генитива отрицания в литовском).

Перед тем, как переходить к систематическому анализу языкового материала, необходимо сказать о целом круге вопросов, которые я сознательно исключаю из своего рассмотрения. Это следующие явления и проблемы: партитив объекта без отрицания (см. уже упоминавшийся подробный обзор в статье ^егсай 2015]); субъектный партитив отрицания, который представляет собою в значительной степени отдельное, хотя и исто-

4

рически связанное явление ; партитив отрицания у темпоральных обстоятельств в примерах типа не спал и двух ночей (это явление также демонстрирует свойства, отличные от прямообъектного PartNeg, и недостаточно описано, тем самым заслуживая отдельного эмпирического исследования; на русском материале см. [Эршлер 2008; Падучева 2013: 161-163]). Также не будут систе-

4 Независимость объектного и субъектного партитивов отрицания, которые многим исследователям русского или прибалтийско-финских языков было соблазнительно рассматривать вместе, ср., например, [НатуеБ 2002] о русском языке, демонстрируют данные польского языка, где объектный генитив отрицания обязателен, а субъектного генитива отрицания нет вовсе, и латышского и словацкого языков, где, напротив, генитив отрицания сохраняется у субъекта отрицательного бытийного предиката и практически утрачен в позиции объекта.

пйк-ёй НаМа / видеть-ЮТ 3.РТУ.БО /

матически и подробно исследоваться конкретные факторы, влияющие на применение PartNeg в случае его необязательности (так, о вариативности дистантного PartNeg в литовском см. [Arkadiev 2016]) — сложность и многочисленность этих факторов можно оценить по объему посвященной им литературы на материале одного лишь русского языка, при том, что, насколько я знаю, исследований аналогичной степени подробности для других рассматриваемых языков нет. Наконец, я не буду отдельно изучать типы нефинитных конструкций, допускающих PartNeg (в частности, для славянских и балтийских языков рассматриваются лишь инфинитивные клаузы).

Более общий обзор падежного оформления объектов (и субъектов) в языках циркумбалтийской зоны см. в статье [Koptjevskaja-Tamm, WalcЫi 2001: 646-660], а также в работах [Bjarnad6ttir, Бе 2013; SerZant 2015]; общетипологический обзор взаимодействия партитива с отрицанием см. в статье [Miestamo 2014]. Основным источником материала для данной статьи служат описательные грамматики и специальные исследования, как по конкретным языкам, так и сопоставительные. Данные существующих корпусов, в частности, параллельных, привлекаются лишь по мере необходимости. Исследование партитива отрицания на материале многоязычного параллельного корпуса было бы чрезвычайно полезно, однако в рамках этой статьи предпринято быть не могло.

Дальнейшая структура статьи такова. В разделах 2, 3 и 4 я последовательно рассматриваю материал балтийских, славянских и прибалтийско-финских языков, где возможно, не ограничиваясь синхронным анализом, но привлекая и диахронические данные. В разделе 5 я обсуждаю типологические параллели восточноевропейскому партитиву отрицания, в первую очередь из баскского и романских языков. Раздел 6 содержит общее заключение и обсуждение результатов работы.

2. Балтийские языки

В настоящем разделе будут рассмотрены данные трех живых балтийских языков — литовского, латышского и латгальского — демонстрирующие значительные несходства в отношении партитива (генитива) отрицания.

2.1. Литовский язык

Поскольку дистантный генитив/партитив отрицания в литовском подробно исследован в статье [Лгка&еу 2016], здесь я ограничусь лишь наиболее общими замечаниями (о литовских диалектах см. [Ко2Ьаиоу 2017]). Локальный генитив отрицания в стандартном литовском обязателен; что касается дистантного генитива отрицания, то он широко представлен с инфинитивными клаузами, будучи близким к обязательности с односубъектными матричными предикатами, см. пример (5) выше, и предпочтительным или по крайней мере всегда допустимым с разносубъ-ектными матричными предикатами, ср. пример (7):

ЛИТОВСКИЙ

(7) Зоп-аи пе-Нвр-е АШопа Йонас-ШМ.БО ШО-велеть-Р8Т(3) Алдона-БАТ.БО га§у-Ы Ш§к-о /

писать-ЮТ письмо-ОЕ№БО / письмо-АСС.БО 'Йонас не велел Алдоне писать письмо'. (элиц.)

Отмечается также множественный генитив отрицания при матричных глаголах с аккузативным объектом, когда отрицание вызывает мену падежа не только на ближайшем объекте, но и на объекте вложенной предикации, ср. пример (8). Ср. ниже об аналогичных случаях в польском и словенском.

ЛИТОВСКИЙ

(8) ..^аМ-ц dвmonstracij-os

улица-ОЕ№РЬ демонстрация-ШМ.РЬ пе-рп-увН-е ]-о pakвis-ti

№0-РКУ-заставлять-Р8Т(3) 3-ОЕ№БО.М изменить-ЮТ

р011СЦ-08. позиция-OEN.bg

уличные демонстрации не заставили его изменить позицию'. (ЬКТ)

Дистантный PartNeg в литовском применяется через границы любого числа вложенных инфинитивных клауз, ср. пример

(9); стоит отметить, однако, что в таких случаях повышается приемлемость аккузатива.

ЛИТОВСКИЙ

(9) Р^ттМ-в ne-nor-i председательница^ОМ^О ШО-хотеть-РК5(3) \leis-ti sekretori-ui [prade-ti ^Ы^-И позволить-ЮТ секретарь-БАТ^О начать-ЮТ читать-ЮТ pasveikinim-o / pasveikinim-q]]]. поздравление-GEN.SG / поздравление-ACC.SG 'Председательствующая не хочет позволить секретарю начать читать поздравление'. (элиц.)

Аналогичная ситуация наблюдалась и в старолитовском, где, согласно [Schmalstieg 1987: 173], генитив прямого объекта при отрицании встречался начиная с древнейших памятников. Ср. следующие примеры с локальным (10) и дистантным (11), (12) генитивом отрицания из «Постиллы» Микалоюса Даукши (Вильнюс, 1599, цит. по электронному изданию [БР]):

СТАРОЛИТОВСКИЙ XVI в.

(10) №е darí-i тек-о Е?г-о /

№О делать-ЮТ ничто-GEN хороший-GEN.SG.M

tatai wien-a уга pikt-ai darí-i.

это одно-БТ быть.РК^.З злой-ADV делать-ЮТ

'Не творить никакого добра — одно это есть творить зло'.

(БР 391, 46-47)

(11) пе^аГ rege-t' катйНДе Diеw-o. №Ю-мочь.РК5.3 видеть-ЮТ царство-GEN.SG Бог-GEN.SG '... не может видеть царствия Божия' (БР 452,31)

(12) О i-is' tac^eu пе Ыер^ц фгаи^

а 3^ОМ^.М однако велеть-КЯ.3 вырвать-ЮТ кыкй1-ц tam-аmus /ам>4етш

COрняк-GEN.PL слуга-БАТ.РЬ свой-БАТ.РЬ.М 'А он, однако, не велел бы слугам своим вырвать сорняки'. (БР 83, 32-33)

С другой стороны, в старолитовском языке Малой Литвы, находившемся в контакте с немецким, употребление генитива при отрицании не было вполне последовательным, о чем свидетельствуют, например, данные древнейшего оригинального ли-

товского текста — стихотворного предисловия М. Мажвидаса5 к его переводу Лютеровского Малого катехизиса (Кенигсберг, 1547), ср. пример (13) с генитивом и пример (14) с аккузативом.

СТАРОЛИТОВСКИЙ XVI в.

(13) Dien-a ir nakt-i preg saw-qs man-i день-ACC.SG и ночь-ACC.SG около себя-GEN я-ACC laiki-kie-t. Ir nekada man-es nog ius-u держать-1МР-2РЬ и никогда я-GEN от вы-GEN ne-atmes-kie-t.

NEG-отбросить-IMP-2PL

'День и ночь меня при себе держите и никогда меня от себя не отметайте'. (MK, 27-28)

(14) Jei bral-ei seser-is t-us

если брат-NOM.PL сестра-NOM.PL DEM-ACC .PL.M

ßadzi-us ne-papeik-si-t, Dew-a

слово-ACC.PL NEG-порицать-FUT-2PL Бог-ACC.SG

tew-a ir sun-u sau mil-u

отец-ACC.SG и сын-ACC.SG себя.DAT любезный-ACC.SG.M

padari-si-t.

сделать-FUT-2PL

'Если вы, братья и сестры, не отвергнете эти слова, то сделаете Бога отца и сына любезным себе'. (MK, 17-18)

2.2. Латышский язык

В отличие от литовского, в современном латышском языке не представлены ни локальный, ни дистантный генитив отрицания, за исключением контекстов эмфатического отрицания с частицей ne (по большей части это идиоматизированные сочетания вроде ne varda 'ни слова') или именных групп с отрицательным местоимением [Berg-Olsen 2004: 125; Menantaud 2007; Holvoet,

5 Согласно исследованию Хр. Станга [Stang 1929: 159-181], Маж-видас происходил из католической части Литвы и был носителем же-майтского (нижнелитовского) диалекта, хотя в языке его переводов имеются определенные верхнелитовские черты [Там же: 173-176]; к сожалению, Станг не учитывает в своей работе оригинального предисловия Мажвидаса и вообще не рассматривает синтаксические явления и употребление грамматических категорий.

Nau 2014: 7-9; Leinonen 2016: 94], где генитив возможен и при локальном, пример (15), и при дистантном отрицании, пример (16).

ЛАТЫШСКИЙ: локальный PartNeg при эмфатическом отрицании

(15) vin-s ne-sak-a ne vard-a 3-NOM.SG.M №ЕО-говоршъ.РК8-3 ни слово-GEN.SG 'Он не говорит ни слова'. [Menantaud 2007: 95]

ЛАТЫШСКИЙ: дистантный PartNeg при эмфатическом отрицании

(16) nek-a vairs ne-spej pa-dari-t ничто-GEN более NEG-мочь.PRS(3) PRV-делать-ЮТ 'Он(а) ничего больше не может сделать'. [Там же: 93]

В неэмфатических контекстах аккузатив является преобладающим вариантом оформления объекта (см. напр. [Nitina, Grigor-jevs (eds.) 2013: 348-349]), ср. примеры (17)-(18), и встречается даже в эмфатических контекстах ([Holvoet, Nau 2014: 8]), см. пример (19).

ЛАТЫШСКИЙ: аккузатив при локальном отрицании

(17) vin-s ne-sak-a vard-u 3-NOM.SG.M NEG-говорить.PRS-3 слово-ACC.SG

'Он не произносит (это) слово'. [Menantaud 2007: 96]

ЛАТЫШСКИЙ: аккузатив при нелокальном отрицании

(18) Es ne-gribej-u trauce-t majiniek-us... я.NOM NEG-хотеть.PST-1SG тревожить-INF домочадец-ACC.PL 'Я не хотел тревожить ее домочадцев...' [Andris Purins. Nevaicäjiet man neko (1977) / Андрис Пуриньш. Не спрашивайте меня ни о чем (пер. Ю. С. Каппе, 1979), НКРЯ]

ЛАТЫШСКИЙ: аккузатив при эмфатическом отрицании

(19) Un nekur ne-redzej-a un ne-dzirdej-a

и нигде NEG-видеть-PST.3 и NEG-слышать-PST.3 ne dzTv-u dvesel-i.

ни живой-ACC.SG душа-ACC.SG

'И нигде не видно было и не слышно ни живой души'. [Regina Ezera. Zemdegas (1977) / Регина Эзера. Невидимый огонь (пер. В. Дорошенко, 1981), НКРЯ]

В текстах, представленных в параллельном латышско-русском корпусе НКРЯ, генитив отрицания, как локальный, так и дистантный, встречается крайне редко, например, в повести Р. Блауманиса «В трясине» (1898), примеры (20) и (21), причем в том же тексте встречаются и примеры с аккузативом, ср. (22). Стоит отметить, что два из пяти примеров генитива содержат идиому netur varda 'не держит слова'.

ЛАТЫШСКИЙ: генитив при локальном отрицании

(20) Mes ne-zin-am cel-a uz jüs-u мы.NOM NEG-знать-PRS.lPL путь-GEN.SG в вы-GEN maj-u.

дом-ACC.SG

'Мы не знаем дороги в ваш дом'. [Rûdolfs Blaumanis. Purva bridejs (1898) / Рудольф Блауманис. В трясине (пер. Л. Блюм-фельд, 1951), НКРЯ]

ЛАТЫШСКИЙ: генитив при нелокальном отрицании

(21) ne-parad-is sav-u NEG-привыкнуть-PST.PA.NOM.SG.M свой-GEN.PL jut-u izvers-t uz aru чувство-GEN.PL развернуть-INF наружу

'не имея привычки проявлять свои чувства' [Там же]

ЛАТЫШСКИЙ: аккузатив при локальном отрицании

(22) Bet cik uzmanîgi arî kucier-s

но сколько внимательно тоже кучер-NOM.SG ne-ievero katr-u Edgar-a

NEG-следить.PRS.3 каждый-ACC.SG Эдгар-GEN.SG sol-i...

шаг-ACC.SG

'Но как старательно ни следил кучер за каждым шагом Эдгара...' [Там же]

Исчезновение генитива отрицания — инновация латышского; классические грамматики [Bielenstein 18бЗ: 284-285; Endzelin 1922: 419-420] описывают PartNeg как распространенное явление, хотя упоминают и диалектную вариативность, и тенденцию замещать генитив аккузативом. Тем не менее, подробное историческое исследование использования генитива в латышском [Berg-

Olsen 2000] показывает, что аккузатив при отрицании преобладал уже в самых ранних латышских текстах (впрочем, это могло быть результатом интерференции с немецким оригиналом, как и аналогичная ситуация в древнепрусском, см. [Trautmann 1910: 205206; Bjarnadottir, De Smit 2013: 41]).

2.3. Латгальский язык

В отличие от латышского, латгальский сохранил генитив отрицания [Nau 2011: 78, 91], причем реальная ситуация, весьма подробно описанная в статье [Nau 2014: 218-225], гораздо сложнее, чем простое правило, отраженное в нормативных грамматиках (ср. [Bukss, Placinskis 1973: 296]). Примеры (23) и (24) иллюстрируют, соответственно, локальный и дистантный генитив отрицания.

ЛАТГАЛЬСКИЙ: локальный PartNeg

(23) J-is taid-u slykt-u dreb-u 3-NOM.SG.M такой-GEN.PL плохой-GEN.PL одежда-GEN.PL nikod na-bej-a nusuoj-is.

никогда NEG-AUX.PST-3 носить-PST.PA.NOM.SG.M 'Он никогда не носил такой плохой одежды'. [Nau 2014: 218]

ЛАТГАЛЬСКИЙ: дистантный PartNeg

(24) Es na-muok-u durov-u attaise-t! я.NOM NEG-мочь.PRS-1SG дверь-GEN.PL открыть-INF 'Я не могу открыть дверь!' [Там же: 221]

Тем не менее, аккузатив также возможен, особенно с местоимениями, примеры (25), (27), но и с существительными тоже, примеры (26), (28):

ЛАТГАЛЬСКИЙ: аккузатив при локальном отрицании

(25) es tev-i na-sys-s-u

я.NOM ты-ACC NEG-убить-FUT-1SG 'Я тебя не убью'. [Nau 2014: 220]

(26) a teteit-i na-redz

но папочка-ACC.SG NEG-видеть.PRS(3) i na-dzierd и NEG-слышать.PRS(3)

'но она папочку не видит и не слышит' [Там же: 219]

ЛАТГАЛЬСКИЙ: аккузатив при дистантном отрицании

(27) A j-i na-grib ni par

PTCL 3-NOM.PL.M NEG-хотеть.PRS(3) NEG за

kaid-u naud-u j-u puordü-t.

какой.нибудь-ACC.SG деньги-ACC.SG 3-ACC.SG продать-INF

'Но они не хотят ни за какие деньги его продать'. [Там же:

222]

(28) na-dreikstej-a mis-u puormaise-t

NEG-сметь.PST-3 месса-ACC.SG прервать-INF

'(они) не осмеливались помешать мессе' [Там же]

* * *

Подводя итог обсуждению балтийских данных, отмечу следующее. Во-первых, различия в области генитива отрицания между латышским, с одной стороны, и литовским и латгальским, с другой, являются частью более общей тенденции, касающейся приглагольного употребления генитива в целом, которое сохраняется в литовском и латгальском и существенно сократилось в латышском, см. [Berg-Olsen 2000] и [Nau 2014].

Во-вторых, как внутрибалтийские данные, так и сопоставление их со славянскими языками (см. следующий раздел) свидетельствуют о том, что литовский и латгальский в отношении генитива отрицания ближе к исконнобалтийскому состоянию, чем латышский. Эти различия могут частично объясняться тем, что литовский и латгальский были в длительном контакте с польским языком, который мог способствовать сохранению PartNeg, в то время как западная часть латышского (и отчасти литовского) ареала находилась под сопоставимым немецким влиянием, которое, напротив, могло быть катализатором утраты большинства приглагольных употреблений генитива, включая PartNeg.

3. Славянские языки

Генитиву отрицания в славянских языках посвящено значительное число работ, хотя до недавнего времени большая часть их, во-первых, не принимала во внимание дистантных контекстов и, во-вторых, ограничивалась рассмотрением лишь одного или нескольких языков. Обобщающие обзоры представлены в рабо-

тах [Willis 2013] и [Pirnat 2015], см. также о дистантном генитиве отрицания в статье [Скорвид 2004: 332-335]. Дальнейшее изложение будет идти от языков, где генитив отрицания представлен лучше всего (польского и словенского), к языкам, где он практически вышел из употребления. Отдельно будут рассмотрены исторические данные.

3.1. Польский язык

Генитив отрицания в польском языке выглядит очень похоже на литовский, но изучен существенно лучше, см. [Menantaud 1993, 1999; Przepiórkowski 2000; Blaszczak 2003]. Как и в литовском, локальный генитив отрицания в польском обязателен, а дистантный выступает по умолчанию. Допустим и множественный PartNeg при разносубъектных инфинитивах, ср. пример (29), и дистантный PartNeg в глубоко вложенных инфинитивных клаузах, ср. пример (30).

ПОЛЬСКИЙ [Przepiórkowski 2000: 128]: множественный

PartNeg

(29) Janek nie uczyí Marii lepic garnków.

'Янек не учил Марию (Gen) лепить горшки (Gen)'.

ПОЛЬСКИЙ [Там же: 123]: дистантный PartNeg

(30) Nie musisz zamierzac przestac studiowac algebry.

'Ты не должен намереваться перестать изучать алгебру

(Gen)'.

Как и в литовском, дистантный генитив отрицания в польском факультативен и допускает замену на аккузатив [Przepiórkowski 2000: 124-128], ср. пример (31).

ПОЛЬСКИЙ (Там же: 123)

(31) Nie mógíbys przestac studiowac algebrq?

'Ты не мог бы перестать изучать алгебру (Acc)?'

В историческом исследовании оформления прямого дополнения в отрицательных предложениях в польском [Harrer-Pisarkowa 1959]6 отмечается, что хотя генитив всегда преобладал как в локальных, так и в дистантных контекстах, аккузатив присутствует в качестве маргинального варианта, особенно в текстах

6 Я благодарю проф. Т. Менцеля за указание на эту статью.

из областей с интенсивным контактом с немецким языком [Там же: 19-20]. Также интересны приводимые автором примеры, где генитив объекта появляется в финитной клаузе, зависящей от отрицательного матричного глагола, ср. пример (32).

ПОЛЬСКИЙ [Harrer-Pisarkowa 1959: 14]

(32) Nie chcesz, zebym nosil takiego krawata?

'Ты не хочешь, чтобы я носил такой галстук (Gen)?'

3.2. Словенский язык

Еще один славянский язык, сходный с литовским в употреблении генитива отрицания — литературный словенский, см. [Ilc 2011; Pavlic, Zivanovic 2012] и в особенности [Pirnat 2015], ср. локальный PartNeg в примере (33 a) и дистантный PartNeg в примере (33b), в том числе множественный в примере (33c):

СЛОВЕНСКИЙ: локальный и дистантный PartNeg

(33) a. Janez ni bral casopisa.

'Янез не читал газету (Gen)'. [Ilc 2011: 196]

b. Natasa ni hotela citati knjige.

'Наташа не хотела читать книгу (Gen)'. [Там же: 197]

c. Ucitelj ne sili studentov resevati taksnih problemov. 'Учитель не заставляет студентов (Gen)7 решать такие задачи (Gen)'. [Там же]

Согласно цитированным работам, и локальный, и дистантный PartNeg в словенском факультативны, а выбор падежа объекта связан с множеством различных факторов. Примечательно, в частности, что в отличие от литовского, где отрицательное местоимение выступает в генитиве во всех контекстах, ср. пример

(34), в словенском оно предпочитает аккузатив, ср. пример (35)8; о поведении отрицательного местоимения nic в словенском см. [Pavlic, Zivanovic 2012: 21-25].

7 В словенском языке аккузатив одушевленных имен во множественном числе совпадает с номинативом и тем самым отличается от генитива.

8 Согласно корпусным данным, любезно предоставленным М. Ух-ликом (личное сообщение, декабрь 2016 г.), форма nic особенно частотна в препозиции к отрицанию, в то время как в постпозиции аккузатив и генитив отрицательного местоимения примерно равноупотребительны.

ЛИТОВСКИЙ

(34) Tév-ai ne-leidzi-a vaik-ui

Отец-NOM.PL №0-позволить-РК8(3) ребенок-DAT.SG

(34) niek-o / *niek-q dary-ti. ничто-GEN / ничто-ACC делать-INF

'Родители не позволяют ребенку ничего делать'. (элиц.)

СЛОВЕНСКИЙ

(35) Ni jiprinesel nie (Acc) / Inicesar (Gen). 'Он ей ничего не принес'. [Pirnat 2015: 33]

Вариативность наблюдается и в словенских диалектах; так, в говорах долины Гайльталь в Австрии, согласно описанию [Pronk 2009: 6.3.2], генитив употребляется при неопределенности объекта, а определенный объект оформляется аккузативом; в резьянском диалекте в итальянской области Фриули [Steenwijk 1992: 181] генитив преобладает над аккузативом и, более того, чередование падежей затрагивает не только прямой объект, но и объект предлога, ср. пример (36).

СЛОВЕНСКИЙ, резьянский диалект [Steenwijk 1992: 181]

(36) a. jtd t po pépel

'идти за прахом (Acc)'

b. nas ni vídite jtdtpo pépala

'Вы не увидите, как мы идем за прахом (Gen)'.

В областях, где словенский является вторым языком носителей немецких или венгерских диалектов, наблюдается устранение генитива отрицания, см. [Reindl 2008: 75].

Польский и словенский, насколько можно судить, — единственные современные славянские языки, где и локальный, и дистантный партитив отрицания достигают продуктивности, сопоставимой с литовским. Во всех прочих славянских языках это правило в той или иной мере выходит из употребления.

3.3. Восточнославянские языки

В современном русском языке генитив отрицания в локальных контекстах в целом факультативен; при этом выбор падежа зависит от сложного конгломерата лексических, семантических, прагматических и стилистических факторов, см. [Timberlake 1986; Brown, Franks 1995; Падучева 2006, 2013: 135-161; Рахили-

на (ред.) 2008; Kagan 2012; Harves 2013]; ср. также интересный исторический обзор [van Helden 2008]. В отличие от польского и литовского, выбор падежа под отрицанием может быть семантически нагружен, ср. пример (37).

РУССКИЙ: генитив vs. аккузатив при локальном отрицании [Падучева 2006: 27]

(37) a. Я был в Лондоне, но не видел Машу. (Маша была в Лон-

доне, но я с нею не встретился) b. Я был в Лондоне, но не видел Маши. (Маши могло вообще не быть в Лондоне)

Дистантный генитив отрицания в русском практически вышел из употребления. Согласно работе [Krasovitsky et al. 2011: 588], частотность аккузативных объектов инфинитива при нелокальном отрицании стабильно повышалась на протяжении последних двух столетий и в современном русском достигает 90%, ср. пример (38). Тем не менее, редкие примеры дистантного PartNeg встречаются, ср. (39)9.

РУССКИЙ: аккузатив vs. генитив при нелокальном отрицании

(38) Потому что я не хочу потерять свою дочь. [Андрей Гела-симов. Чужая бабушка (2001), НКРЯ]

(39) Люди не хотят видеть неприглядной реальности фактов. [Анна Кузнецова. Функции ума // «Октябрь», 2002, НКРЯ]

Ситуация в украинском и белорусском исследована гораздо меньше и кажется сходной с русской. Локальный партитив отрицания отмечается в грамматиках обоих языков в качестве необязательного правила, см. [Кулик 1961: 69-70; Pugh, Press 1999: 9899] об украинском, ср. также [Тимченко 191310: 144-166; Kry-shevich 2010]; о белорусском см. [Атраховiч и др. (рэд.) 1966: 330; Бiрыла, Шуба (рэд.) 1986: 141-142], ср. также [Mazzitelli 2010].

9 См. также [Brown & Franks 1995: 254-258] и [Корнакова 2015: 16], где показано, что дистантный PartNeg в русском языке встречается почти исключительно при модальных и фазовых матричных предикатах, и [Холодилова 2015: 385-386], где показано, что при матричном глаголе хотеть генитив отрицания встречается существенно чаше, чем при квазисинонимичном, но менее грамматикализованном глаголе желать.

10 Я благодарю О. Друля за указание на эту работу.

Описания обоих языков указывают на различие между неопределенной/партитивной интерпретацией при генитиве и определенной/целостной — при аккузативе, ср. пример (40) из украинской грамматики. Впрочем, в книге [Тимченко 1913: 156] отмечается, что варьирование генитива и аккузатива при отрицании не связано с семантикой (впрочем, судя по приводимым примерам, речь идет об определенных или по крайней мере единичных объектах). С относительной подробностью рассматриваются факторы, влияющие на употребление генитива и аккузатива при отрицании, в работе [1ванов1ч 2004], где сопоставляются данные украинских и сербских художественных текстов второй половины ХХ в. и отмечается, что в украинском языке при локальном отрицании существенно преобладает генитив (почти 87%).

УКРАИНСКИЙ: аккузатив vs. генитив при локальном отрицании [Кулик 1961: 70]

(40) a. не взяв сало 'не взял сало' [всё]

b. не взяв сала 'не взял сала' [в необозначенном количестве]

Дистантный генитив отрицания отмечен в белорусской грамматике [Атрахович и др. (рэд.) 1966: 330], но уже в грамматике [Б1рыла, Шуба (рэд.) 1986: 141] трактуется как вышедший из употребления, что подтверждается опрошенными носителями. Тем не менее, параллельный русско-белорусский корпус дает некоторые примеры такого рода, ср. (40) vs. (41); в последнем примере белорусский не следует русскому оригиналу в выборе падежа.

БЕЛОРУССКИЙ: генитив vs. аккузатив при нелокальном отрицании

(41) Я не ведаю i не хачу ведаць шшай мацИ [Леашд Дайнека. Меч князя Вячю (1987), НКРЯ]

'Я не знаю и не хочу знать иной матери (Gen)!'

(42) Аднак ен не успеу сказаць гэтыя словы, як загаварыу чу-жаземец: [Мiхаiл Булгакау. Майстар i Маргарыта (ч. 1) (А. Жук, 1994), НКРЯ]

'Однако он не успел выговорить этих слов (Acc), как заговорил иностранец'.

Грамматики украинского языка не упоминают дистантного PartNeg вообще, однако корпусные данные сходны с белорусски-

ми, ср. примеры (43) и (44). Дистантный PartNeg, однако, специально обсуждается в работе [Тимченко 1913: 160-166], где отмечается, что выбор родительного или винительнго падежа в таких конструкциях не имеет семантической мотивации. В работе [1ванов1ч 2004: 115, 119] отмечается, что при дистантном отрицании в украинском преобладает аккузатив.

УКРАИНСКИЙ: генитив vs. аккузатив при нелокальном отрицании

(43) не можу нести eidnoeidanbHocmi за сказане вами... [Юрш Андрухович. Московiада (1993), НКРЯ]

'Я не могу нести ответственности (Gen) за сказанное вами'.

(44) будь-яю вибори не можуть зм1нити долю крагни... [1гор Лосев. Транзитом через Украшу в шкуди? (2010), НКРЯ] 'Любые выборы не могут изменить судьбу (Acc) страны..'.

Наконец, данных русинского языка в моем распоряжении нет, поскольку в единственной доступной мне современной грамматике [Pugh 2009] генитив отрицания вообще не упоминается. В этой связи, однако, интересно замечание Е. К. Тимченко [1913: 155] о том, что винительный падеж вместо родительного преимущественно встречается в «крайних западных (австрийских)» украинских говорах, «по всей вероятности, под влиянием словацкого».

3.4. Сербохорватский, болгарский и македонский В сербохорватском языке генитив отрицания явно выходит из употребления, см. [Pirnat 2015: 14-16]. Так, грамматика [Alexander 2006: 313] утверждает, что «иногда объект отрицаемого глагола выступает в генитиве; в таких случаях обычно выражается также партитивное значение»11, ср. примеры в (45), в которых я для наглядности сохранил переводы на английский язык.

СЕРБОХОРВАТСКИЙ: семантические различия между генитивом и аккузативом [Pirnat 2015: 15]

(45) a. Nisam vidio nered.

'I did not see the mess (Acc)'.

11 "Sometimes the object of a negated verb appears in the genitive; in these cases, partitive meaning is usually present as well."

b. Nisam vidio nereda.

'I did not see any mess (Gen)'.

Согласно краткой грамматике [Browne, Alt 2004: 70], в современном сербохорватском генитивные объекты являются признаком архаичного и высокого стиля, за исключением ряда устойчивых сочетаний и двух конструкций: с глаголом nemati 'не иметь', пример (46), и с эмфатическим отрицанием в присутствии слов ni 'ни', nijedan 'ни один', nikakav 'никакой'12, ср. пример (47). Аналогичные сведения приводятся и в грамматике [Kuntzmann-Muller 1994: 224] и в статье [Iвановiч 2004]. Впрочем, как показывают данные интернета13, даже в эмфатических контекстах аккузатив преобладает.

СЕРБОХОРВАТСКИЙ [Browne, Alt 2004: 70]: генитив при локальном отрицании

(46) Tada se sjetio da nema revolvera.

'Тогда он вспомнил, что у него нет револьвера (Gen)'.

(47) a. ne igra ulogu

'не играет роли (Acc)'

b. ne igra nikakvu ulogu (Acc: 282 примера в Google, 14.02.2016)

c. ne igra nikakve uloge (Gen: 36 примеров в Google, 14.02.2016)

'не играет никакой роли'

Тем не менее генитив отрицания маргинально сохраняется и в дистантных контекстах, ср. (48):

СЕРБОХОРВАТСКИЙ: аккузатив vs. генитив при нелокальном отрицании

(48) a. ne moze igrati nikakvu ulogu (Acc: 27 примеров в Google,

14.02.2016)

12 "In present-day BCS such genitive objects are archaic and elevated in style except in fixed phrases and in two further circumstances: as object of nemati 'not to have' and when negation is strengthened by ni, nijedan, nikakav 'not even, not a single, no'."

13 Приводится число сортированных вручную не повторяющихся примеров.

b. ne moze igrati nikakve uloge (Gen: 1 пример в Google, 14.02.2016)

'не может играть никакой роли'

По сообщению У. Брауна, кириллический (сербский) и латинский (сербский и хорватский) сегменты интернета дают одинаковые соотношения между генитивом и аккузативом с явным значительным предпочтением последнего.

Другие южнославянские языки (болгарский и македонский) утратили генитив отрицания вместе с категорией падежа. Эта утрата, по всей видимости, произошла довольно рано; так, уже в Банишском Евангелии конца XIII в. вместо генитива как при отрицании, так и в других приглагольных контекстах употребляется аккузатив, а в приименных контекстах — датив или конструкция с предлогом отъ [Дограмаджиева 1982: 169-170], в отличие от старославянских памятников, где при отрицании преобладает генитив.

3.5. Западнославянские языки помимо польского

В чешском языке генитив отрицания, как локальный, так и дистантный, почти полностью вышел из употребления за исключением некоторых устойчивых выражений, см. [Mazon 1952: 119120; Guiraud-Weber 2003; Guiraud-Weber, Zaremba 2007; Petkevic 2016: 214], ср. пример (49) с аккузативом.

ЧЕШСКИЙ: аккузатив при отрицании (49) ...nechci jíst zabitá zvírata.

'Я не хочу есть убитых зверей (Acc)'14.

Согласно грамматике [Mazon 1952: 119], в чешском генитив отрицания был распространен в книжном языке, ср. также основанное на данных монографии [Hausenblas 1958] утверждение в обзорной статье [Timberlake 2009: 1688] о том, что в чешских документах XVII в. генитив отрицания еще хорошо представлен, в то время как у авторов XIX в. и в особенности начала XX в. он уже практически вышел из употребления15. Показатель-

14 http://www.vegetarian.cz/diskuse/dproc/dproc118.html, дата обращения 12 января 2015.

15 "The genitive of negation in Czech remains vital through the seventeenth century, in both the vernacular (recorded in legal testimony) and

но, что в грамматике [Vintr 2001] и в специальном исследовании отрицания [Rechzieglová 1995] о генитиве отрицания вообще не упоминается.

В словацком, согласно работе [Pirnat 2015: 16] генитив отрицания еще допустим в эмфатических контекстах и был более распространен до 1950-х гг. Действительно, описание морфологии [Ruzicka (red.) 1966: 173-175] утверждает, что генитив «более экспрессивен» и «имеет оттенок народного или литературного средства»16, однако грамматика [Bartos, Gagnaire 1972] PartNeg уже не упоминает.

В литературном верхнелужицком генитив отрицания, как локальный, пример (50), так и дистантный, пример (51), встречается в основном при глаголах обладания и речи и везде факультативен [FaBke, Michalk 1980: 457-458]; ср., однако, [Schuster-Sevc 1996: 66-67], а в обиходных разновидностях, испытывающих сильное влияние немецкого, вообще вышел из употребления [Scholze 2007: 66], ср. пример (52).

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕРХНЕЛУЖИЦКИЙ: генитив при локальном отрицании [FaBke, Michalk 1980: 457-458]

(50) Njebéch dotal zaneho wjetseho wohnja widzal.

'Я до сих пор никакого большего огня (Gen) не видел'.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕРХНЕЛУЖИЦКИЙ: генитив при дистантном отрицании [Там же: 458]

(51) Wy ani njebudzece sméc waseje wustajency wotewric. 'Вы даже не сможете открыть вашу выставку (Gen)'.

ОБИХОДНЫЙ ВЕРХНЕЛУЖИЦКИЙ: аккузатив при локальном отрицании [Scholze 2007: 66]

(52) ha nejsu ... zane slowo serbsce móhli

'...и они не знали ни слова (Acc) по-лужицки'.

the written language. The eighteenth century is a blank spot. By the nineteenth century, the genitive of negation is in retreat and is almost completely absent from early twentieth-century progressive writers like Karel Capek."

16 "Zaporovy genitiv je vcelku expresivnejsi ... [m]a casto prichut' l'u-doveho alebo literarneho prostriedku" [Ruzicka (red.) 1966: 175].

В литературном нижнелужицком генитив отрицания, видимо, сохраняется несколько лучше; согласно грамматике [Swela 1952: 93-94], PartNeg обязателен, ср. примеры (53) и (54), однако более поздняя грамматика [Janas 1984: 281-282] указывает, что PartNeg по большей части встречается лишь при глаголах обладания и восприятия.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ НИЖНЕЛУЖИЦКИЙ: генитив при локальном отрицании [Swela 1952: 93]

(53) won nejo slowicka síysaí

'Он не слышал ни слова (Gen)'.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ НИЖНЕЛУЖИЦКИЙ: генитив при дистантном отрицании [Там же]

(54) winiki namogu nam loska ksiwis

'Враги не могут нас и пальцем (Gen) тронуть', букв. «согнуть волоска»

В нижнелужицких диалектах, согласно [Faßke, Michalk 1980: 459], генитив отрицания встречается существенно чаще, чем в верхнелужицких (28,5% случаев vs. 4,9%), однако, очевидно, также существенно уступает аккузативу. Хотелось бы отметить, что описание генитива отрицания в верхнелужицкой грамматике [Faßke, Michalk 1980] является наиболее подробным из представленных в известных мне грамматических описаниях славянских языков.

В кашубском языке, согласно грамматике [Breza, Treder 1981: 153], генитив при отрицании факультативен и встречается как в локальных, так и в дистантных контекстах, ср. пример (55a) с локальным генитивом и (55 a) с локальным аккузативом и (56a) с дистантным генитивом и (56b) с дистантным аккузативом. Более ранняя грамматика [Lorenz 1919: 64] также дает примеры генитива отрицания, в том числе дистантного.

КАШУБСКИЙ [Breza, Treder 1981: 153]: генитив vs. аккузатив при локальном отрицании

(55) a. On ni mióí nizódnech pieniqdzy.

'Он не имел никаких денег (Gen)'. b. Jo nie widzöl tq bialkq.

'Я не видел эту женщину (Acc)'.

КАШУБСКИЙ [Там же]: генитив vs. аккузатив при дистантном отрицании

(56) a. Te konie ni mogle cygnqc tego woza.

'Эти кони не могли тянуть эту телегу (Gen)'. b. Te konie ni mogle cygnqc ten wóz.

'Эти кони не могли тянуть эту телегу (Acc)'.

3.6. Историческая перспектива

Как локальный, так и дистантный партитив отрицания — общеславянское явление, см. [Willis 2013: 349-368], о чем свидетельствует не только параллелизм польского и словенского, вряд ли объяснимый иначе как общее наследие, но и данные старославянского, ср. примеры (57)-(58), и ранних стадий языков, утративших PartNeg, например, чешского, ср. примеры (59)-(60). В древненовгородском диалекте, согласно [Зализняк 2004: 159], «[п]ри отрицании прямое дополнение в берестяных грамотах всех периодов практически всегда стоит» в генитиве, причем как в локальных, так и в дистантных контекстах; в последних изредка встречается и аккузатив. В истории русского языка17 аккузатив начал вытеснять генитив при отрицании лишь в XV в. [van Helden 2008: 147], а в чешском — в XVI в. [Guiraud-Weber 2003: 364].

СТАРОСЛАВЯНСКИЙ: локальный PartNeg

(57) кладите не в^джште кънигъ. ни силы кжи^

'Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией'. (CM, Мф 22:29, пример из [Willis 2013: 350], текст сверен по электронному изданию)

СТАРОСЛАВЯНСКИЙ: дистантный PartNeg

(58) не оукои ел iipiATi женЪ твоем млр^

'Не бойся принять Марию, жену твою'. (CA, Мф 1:20, пример из [Willis 2013: 353], текст сверен по электронному изданию)

СТАРОЧЕШСКИЙ: локальный PartNeg

(59) Proto knezM Otty nerodichu

'Поэтому они не желали [принять] князя Отты'. (Dalimilova kronika, нач. XIV в., гл. 57 l. 45, цит. по [Willis 2013: 361])

17 Не могу не отметить необъяснимого, с моей точки зрения, игнорирования проблематики выбора падежа объекта при отрицании в истории русского языка в фундаментальной монографии [Крысько 2006].

СТАРОЧЕШСКИЙ: дистантный PartNeg (60) nekazuj nám prejíti Jordana

'Не приказывай нам перейти Иордан'. (Bible Olomoucká,

Nos. 32:5, 1417, цит. по Willis 2013: 361)

Таким образом, совокупные данные балтийских и славянских языков свидетельствуют о том, что обязательное или по крайней мере чрезвычайно продуктивное правило замены аккузатива на генитив при отрицании, как локальном, так и дистантном — балто-славянское явление, а полная или частичная утрата PartNeg в латышском и в большинстве современных славянских языков суть инновации, связанные как с внутренними факторами, так и с контактным влиянием. В связи с последним вряд ли случайно, что PartNeg был утрачен теми славянскими языками, которые, как и латышский, испытали особенно сильное влияние со стороны немецкого, т. е. чешским, ср. [Vecerka i960; Berger 2008: 59], и обиходными лужицкими. С другой стороны, очевидно, что контакты с немецким не могли быть единственным фактором, обусловливающим утрату vs. сохранение партитива отрицания, поскольку, во-первых, восточнославянские языки перестроили систему PartNeg безо всякого немецкого влияния, а во-вторых, PartNeg в значительной степени «нетронутым» сохранился в словенском, испытавшем вряд ли меньшее воздействие со стороны немецкого языка, чем чешский (см. напр. [Reindl 2008]). См., впрочем, замечания в работе [Pirnat 2015: 8-9] о вариативности в ранних словенских текстах и о сокращении употребительности PartNeg в современном разговорном языке.

4. Прибалтийско-финские языки

Употребление партитива при отрицании обязательно в большинстве прибалтийско-финских языков, см., например, [Larsson 1983; Lees 2015: 34, 75]. И локальный, и дистантный партитив отрицания обязательны в эстонском [Erelt (ed.) 2003: 96, 111], ср. примеры (61)-(62), финском [Brattico 2012a, 2012b], примеры см. выше, и водском [Ariste 1968: 21; Маркус, Рожан-ский 2011: 229; Rozhanskiy, Markus 2015: 507-508], ср. примеры (63)-(64). При этом, как известно (см., например, [Kiparsky 2001; Huumo 2010, 2013; Metslang 2014; Lees 2015; Рожанский, наст. сб.]), партитив активно используется и в неотрицательных предложе-

ниях для выражения так называемого «частичного объекта», что может в ряде случаев быть связано с аспектуальным противопоставлением перфектива и имперфектива, ср. эстонский пример (61a). При отрицании все эти противопоставления нейтрализуются, ср. эстонский пример (61b).

ЭСТОНСКИЙ: локальный партитив отрицания

(61) a. Kass soi hiir-t /

кошка(ШМ.80) есть.РВТ.ЗБО мышь-PTV.SG / hiir-e.

мышь-GEN.SG

'Кошка ела / съела мышь'. [Miljan 2008: 13-14]

b. Kass ei soo-nud hiir-t /

кошка^ОМ.SG) NEG есть-PST.PA мышь-PTV.SG / *hiir-e.

* мышь-GEN.SG

'Кошка не (съ)ела мышь'. [Там же]

ЭСТОНСКИЙ: дистантный партитив отрицания18

(62) a. President andis ta-lle

президент(ШМ^) дать.PST.3SG 3SG-ALL medali / *medalit.

медаль.GEN.SG / *медальРГУ^ 'Президент дал ему/ей медаль'.

b. President ei kaski-nud ta-lle

президент^ОМ.SG) NEG велеть-PST.PA 3SG-ALL medalit / *medali anda

медальР^^ / *медаль.GEN.SG дать.ЮТ 'Президент не велел давать ему медаль'.

ВОДСКИЙ: локальный партитив отрицания

(63) a. tama jej kaze ve.

3(NOM.SG) пить.PST.3SG этот.GEN.SG вода.GEN.SG 'Он выпил всю эту воду'. [Rozhanskiy, Markus 2015: 507]

b. tama e-B jU-nu kas-td vet-td.

3(NOM.SG) NEG-3SG пить-PST.PA этот-PTV.SG вода-PTV.SG 'Он не пил этой воды / не выпил эту воду'. [Там же]

18 Примеры любезно предоставлены М. Мильян.

ВОДСКИЙ: дистантный партитив отрицания

(64) mia e-n taho teh-a Ш-t. я(ШМ) NEG-1SG хотеть.С^ делать-INF работа-PTV.SG

'Я не хочу работать (букв. «делать работы»)'. [Там же: 492]

Согласно данным работы [Larsson 1983], партитив при отрицании также обязателен в карельском [Там же: 91] и ижорском [Там же: 94] языках, а в вепсском выступает наряду с генитивом [Там же: 96-97, 99], причем распределение двух типов оформления неясно; новейшая грамматика [Grunthal 2015: 256-257]19 лаконично сообщает, что употребление партитива при отрицании обязательно, а более ранние грамматики [de Ujfavly 1875; Зайцева 1981] о маркировании объекта при отрицании вообще не упоминают. Согласно личному сообщению И.Б. Иткина, в примере (65) из книги Л.-Г. Ларсона прямой объект оформлен генитивом потому, что находится в препозиции к отрицанию; при постпозиции же, как в примерах (66) и (67), обязателен партитив.

ВЕПССКИЙ: генитив при отрицании

(65) mams see uko-n tutr^-n i старуха(ШМ.SG) этот старик-GEN.SG дочь-GEN.SG NEG.3SG voi nah-ta.

мочь.С^ видеть-INF

'Старуха дочь старика терпеть не может'. [Kettunen, Siro 1935: 45] цит. по [Larsson 1983: 99]

ВЕПССКИЙ: партитив при локальном отрицании

(66) capaj ij tahkta-nd kirves-t. рубщик(ШМ^) NEG.3SG точить-PST.PA топор-PTV.SG 'Дровосек не наточил топор'. [Там же: 96-97]

ВЕПССКИЙ: партитив при дистантном отрицании

(67) E-n raci mina past-ta icii-n' NEG-1 SG сметь.С^ я(ШМ) отпустить-INF сам-^G vouktad voudast...

белый.PTV.SG волюшкаРГУ^

'Не смею я отпустить свою белую волюшку [ВП, 32-33]20

19 Я благодарю Н. В. Перкову за указание на эту книгу и А. В. Волошину за перевод релевантного фрагмента.

20 Данный пример из восточного говора средневепсского диалекта любезно предоставлен И. Б. Иткиным.

Не вполне ясна ситуация и в ливском языке (см. подробный обзор в работе [Tveite 2004]); согласно описанию в книге [Sjögren 1861: 65; 241-242], использование партитива при отрицании необязательно и зависит в основном от тех же семантических параметров (степень вовлеченности объекта и предельность), что и в неотрицательных предложениях (ср., однако, грамматику [Moseley 2002: 29], где говорится, что отрицание в ливском всегда требует партитива). Согласно работе [Larsson 1983: 113], партитив «кажется более частотным»21, при этом судя по приводимым автором примерам, определенность в выборе падежа роли не играет. В недавней работе [Metslang et al. 2015] об обязательности/факультативности партитива при отрицании в ливском не сообщается; ср. примеры (68) и (69).

ЛИВСКИЙ [Metslang et al. 2015: 451]: локальный партитив отрицания

(68) a. Ma vóstiz sie röntö.

я(ЫОМ) купить.PST.1SG этот.ОЕК^О книга.ОЕК^О 'Я купил(а) эту книгу'.

b. Ma iz vósta sieda röntözt.

я(ШМ) NEG.PST.1SG купить.СШ этот.РТУЖ книга.РТУЖ 'Я не купил(а) эту книгу'.

ЛИВСКИЙ: дистантный партитив отрицания

(69) Ta äb uo mittö mötlö-n ka 3(NOM.SG) NEG.PRS.3SG AUX.CNG NEG думать-PST.PA PTCL ajjö sieda niemö kuodäj.

везти.ЮТ этотЭТУ^ корова^У^ домой

'Не было и мысли везти эту корову домой'. [Там же: 450]

Согласно корпусному исследованию в работе [Lees 2015: 75-76], в современном ливском переводе Евангелия от Матфея примерно 11% отрицательных переходных клауз имеют объект в генитиве вместо партитива, ср. пример (70), соответствия которого в остальных прибалтийско-финских языках, исследованных А. Леесом (эстонском, финским, карельском и вепсском), содержат партитив.

21 "scheint dies [das Partitivobjekt] gewöhnlicher als das Akkusativobjekt zu sein."

ЛИВСКИЙ: генитив при локальном отрицании

(70) Ma Izraeil-s ab uo lieudo-n h(NOM) Израиль-INE NEG.PRS.1SG AUX.CNG найти-PST.PA selliz usk.

такой.GEN.SG вера.GEN.SG

'Я не нашел такой (сильной) веры в Израиле'. (Мф. 8:10) [Lees 2015: 76]

В аналогичных текстах XIX в. наблюдается примерно такое же распределение [Lees 2015: 162]. То же обнаруживает в своем корпусе и Т. Твейте [Tveite 2004: 147], утверждающий, что генитив/номинатив объекта встречается лишь в том случае, когда глагол пределен, а объект высоко индивидуализирован22, как в примере (71).

ЛИВСКИЙ: генитив при дистантном отрицании

(71) algo kyl voi-go votto ents NEG.IMP.3SG PTCL мочь-CNG.IMPjSG взять.ЮТ свой rikuz ja vita

богатство.GEN.SG и собственность.GEN.SG kalmo ynoz.

могила.ILL.SG вместе

'ведь не сможет взять свое богатство и собственность с собой в могилу'. (Пс. 49(48): 17, [Tveite 2004: 80])

При этом в отдельном корпусе устных текстов, собранных от носителей 1840-1920-х годов рождения, частотность партитивного оформления объекта в отрицательных предложениях повышается от 70% у носителей, родившихся в XIX в. до 90% у носителей, родившихся в ХХ в. [Там же: 148], что вряд ли объяснимо напрямую влиянием латышского языка, но согласуется с отмечаемой Б. Вельхли [Walchli 1996: 39-40] тенденцией к употреблению объектного партитива вместо ожидаемых генитива или номинатива, которые у большого числа имен совпадают. В работе [Bjarnadóttir, De Smit 2013: 48] высказывается мысль, что вариативность в маркировании объекта при отрицании в лив-ском может быть реликтом более древней семантически-ориенти-

22 "[T]he accusative is only used when the verb is high in telic potential and the object is high in individuation" [Tveite 2001: 147].

рованной системы, однако, по моему мнению, влияние латышского языка более вероятно и связано с меньшим набором «неизвестных».

Л.-Г. Ларсон [Larsson 1983: 113] полагает, что употребление партитива объекта при отрицании является праприбалтийско-финским явлением23. Согласно диахроническому исследованию [Lees 2004, 2015: Ch. 5], употребление партитива при отрицании было обязательным в ранних письменных памятниках финского языка, в то время как в северном варианте эстонского в памятниках XVI-XVII в. объекты множественного числа как правило выступали при отрицании в номинативе, что, видимо, было связано с отсутствием партитива множественного числа вообще, а затем партитивное маркирование распространилось и на них. Так, если в северноэстонских текстах конца XVI — первой половины XVII в. доля непартитивных объектов при отрицании достигала в среднем 40% [Lees 2015: 100], то в текстах конца XVIII в. их доля сократилась до 25% [Там же: 105]. Впрочем, вполне возможно, что это связано с тем, что авторами самых ранних эстонских текстов были в основном носители нижненемецкого языка, владевшие эстонским лишь как вторым, ср. [Там же: 131]. В южноэстонских же текстах всех периодов партитив преобладал, в том числе и во множественном числе [Там же: 107-114], впрочем, в переводе Нового Завета Иоганна Гутслафа (1648) встречается немало случаев номинатива и генитива при отрицании [Там же: 108], ср. пример (72). Этот перевод, согласно А. Леесу, существенно отличался по языку от всех последующих.

СТАРОЭСТОНСКИЙ (южный): номинатив при дистантном отрицании

(72) eth meije ei pea himmutze-ma

что мы^ОМ NEG должен.С^ желать-INF Kurja-t Asia-t. злой-NOM.PL вещь-NOM.PL

'что мы не должны желать зла' (1 Кор. 10:6, [Lees 2015: 108])

В ранних северноэстонских переводах Библии наблюдается, по-видимому, вытеснение непартитивного маркирования парти-

23 "Das Partitivobjekt in verneinten Sätzen dürfte aber urfinnischen Alters sein".

тивным, насколько об этом можно судить по изолированным примерам из двух переводов конца XVII в., приводимым в книге [Lees 2015: 115], ср. (73).

СТАРОЭСТОНСКИЙ (северный): генитив vs. партитив при локальном отрицании

(73) a. nisugguse Usso ep olle minna

такоЙ.ОБК.БО вера.ОЕК.БО NEG AUX.CNG я(ШМ) Jsraelli sees mitte leud-nut.

Израиль.GEN.SG в NEG найти-PST.PA (перевод 1687 г.)

b. seddasuggus-t usko ei olle minna

такой-PTV.SG вера.р^^ NEG AUX.CNG h(NOM) israeli-s leid-nud. Израиль-INE найти-PST.PA (перевод 1694 г.)

a=b 'Такой веры я не нашел в Израиле'. (Лк. 7:9, [Lees 2015: 115])

Дистантный партитив отрицания при объекте множественного числа также встречается в эстонском довольно рано, ср. следующий пример из перевода Нового Завета 1739 г.:

СТАРОЭСТОНСКИЙ (северный): партитив при дистантном отрицании

(74) ja ärge keelge mitte woöra-i-d

и NEG.IMP.2PL запрещать.CNG.IMP.2PL NEG чужой-PL-PTV kele-si-d räki-ma-st. язык-PL-PTV говорить-INF-ELA

'И не запрещайте (им) говорить на чужих языках'. (1 Кор 14:39, [Lees 2015: 125])

В том же переводе встречается, однако, и номинатив множественного числа при локальном отрицании:

СТАРОЭСТОНСКИЙ (северный): номинатив при локальном отрицании

(75) kui teie... andeks ei anna... temma Eskitusse-d. если вы(ШМ) PTCL NEG дать.СШ 3.GEN.SG грех-NOM.PL 'Если вы ... не простите [брату своему] его грехов'. (Мф 18:35, [Lees 2015: 130])

Как уже было сказано, в отличие от эстонского, в финском партитив объекта при отрицании использовался последовательно начиная с самых ранних текстов [Lees 2015: 148]. В ранних карельских текстах XIX в. спорадически встречается непартитивное оформление объекта [Lees 2015: 156], ср. следующий пример:

КАРЕЛЬСКИЙ XIX в.: аккузатив при локальном отрицании

(76) ana hüo ei tallatais hi-at пусть 3.NOM.PL NEG.3PL топтать.СКО.СОМЭ 3-ACC.PL om-i-la jalo-i-la.

свой-PL-ALL нога-PL-ALL

'... чтобы они не попрали их своими ногами' (Мф 7:6, [Lees 2015: 156])

5. Типологические параллели

Замена аккузатива на генитив или партитив при отрицании является практически эксклюзивной чертой восточно-балтийского и славянского ареалов и, тем самым, яркой типологической редкостью, ср. [Miestamo 2013, 2014]. Единственная известная прямая параллель к этому феномену — употребление партитивного падежа при неопределенных объектах под отрицанием в баскском языке (раздел 5.1). Определенное сходство с балто-славянско-финским партитивом отрицания демонстрируют также более распространенные случаи, связанные с вызываемыми отрицанием ограничениями на употребление артиклей, лучше всего известные на материале французского языка (раздел 5.2), но представленные и в ряде других языков мира (раздел 5.3).

5.1. Баскский язык

В баскском языке партитив с суффиксом -(r)ik обязательно заменяет абсолютив при локальном отрицании, если объект неопределенный [Hualde, Ortiz de Urbina (eds.) 2003: 124-125; de Rijk 2008: 292-293; Ariztimuño López 2014: 326-330; Etxeberria 2014: 308-318], ср. пример (77).

БАСКСКИЙ [de Rijk 2008: 292]: партитив при локальном отрицании

(77) a. Gaur txokolate-a erosi d-u-t.

сегодня шоколад-БЕБ^Б) купить 3SG.ABS-AUX-1SG.ERG 'Сегодня я купил(а) шоколад (а)'.

b. Gaur ez d-u-t txokolate-a сегодня NEG 3SG.ABS-AUX-1SG.ERG шоколад-DEF^BS) erosi.

купить

'Сегодня я не купил(а) шоколад (the chocolate)'.

c. Gaur ez d-u-t txokolate-rik erosi. сегодня NEG 3SG.ABS-AUX-1SG.ERG шоколад-PTV купить 'Сегодня я не купил(а) шоколада (any chocolate)'.

Партитив возможен и при нелокальном отрицании [Hualde, Ortiz de Urbina (eds.) 2003: 124-125], ср. примеры (78a,b) из корпуса баскского языка, любезно предоставленные Н. М. Заикой.

БАСКСКИЙ: партитив при нелокальном отрицании (78) a. Ez d-u-t azalpen-ik entzun

NEG 3SG.ABS-AUX-1SG.ERG объяснение-PTV слышать

nahi.

желание

'Я не хочу (букв. «не имею желания») слушать объяснений'.

b. Mundaka-ko Udal-ak ez d-u beste

Мундака-ADJ управа-ERG NEG 3SG.ABS-AUX другой txosten-ik egi-te-ko eska-tu.

доклад-PTV делать-IPF-ADJ просить-PFV ' Муниципалитет Мундаки не попросил сделать другого доклада'.

При этом, согласно статье [Exteberria 2014: 308-309], в стандартном баскском и в бискайском и гипускоанском диалектах партитив не употребляется в утвердительных высказываниях, выступая лишь в контекстах «снятой утвердительности» (отрицание, вопрос, условные конструкции и т. п., подробнее см. [Ariztimuño López 2014]), а в лабурдинском и сулетинском диалектах вообще ограничен отрицательными конструкциями [Exteberria 2014: 315].

5.2. Романские языки

Во французском языке неопределенный объект при отрицании выступает с партитивным предлогом de, причем это возможно как в локальных, пример (79), так и в нелокальных контекстах (см. напр. [Muller 1997; Heyd 2003: 114-202]), причем по-

следние весьма разнообразны и включают финитные клаузы, ср. пример (80b)24.

ФРАНЦУЗСКИЙ: партитив при локальном отрицании [Muller 1997: 252]

(79) a. Pierre a acheté un cheval.

'Пьер купил лошадь'. b. Pierre n 'a pas acheté de cheval. 'Пьер не купил лошадь'.

ФРАНЦУЗСКИЙ: партитив при нелокальном отрицании [Там же: 254]

(80) a. Je n 'ai pas songé à vous offrir de cigarettes.

'Я не помышлял предложить вам сигарет'. b. Nous n 'avons aucune information qui nous permette d'avoir de certitude à cet égard.

'У нас нет никакой информации, которая позволяла бы нам быть в этом уверенными (букв. иметь уверенности)'.

В итальянском языке партитивный артикль при отрицании допустим с неопределенными именами во множественном числе или обозначениями веществ как при локальном, пример (81а)25, так и при дистантном отрицании, пример (81b), однако необязателен, ср. пример (82) (ср., например, [Renzi et al. 1991: 262; Carlier, Lamiroy 2014: 488, 506-514]; в работе [Chierchia 1997: 91] отмечаются тонкие семантические различия между ИГ с партитивным артиклем и без него). Употребление партитивного артикля с единичными исчисляемыми именами, как во французском (79b), в итальянском невозможно [Chierchia 1997: 74].

итальянский

(81) a. Non ho bevuto del vino.

'Я не пил вина'. [Cardinaletti, Giusti 2016: 60] b. Non sono Socrate e non voglio bere del veleno. 'Я не Сократ и не хочу пить яд'26.

24 Система противопоставлений и факторов при выборе оформления объекта при отрицании во французском языке существенно сложнее кратко представленной здесь, однако ее подробное рассмотрение явно выходит за рамки задач настоящей статьи.

25 Вопреки грамматике [Maiden & Robustelli 2007: 77-78].

26 http://www.efpfanfic.net/viewstory.php?sid=1234461, дата обращения 30 декабря 2016 г.

(82) No, mio signore, io sono una donna tribolata nello spirito e non

ho bevuto vino né bevanda alcolica.

'Нет, господин, я женщина, сокрушенная духом, и не пила

27

ни вина, ни алкогольных напитков .

Партитивный артикль также существовал в средневековом испанском, однако, не достигнув уровня грамматикализации, сходного с наблюдаемым во французском или итальянском, вышел из употребления, см. [Carlier, Lamiroy 2014: 501-506]. Согласно данной работе, во французском партитивный артикль стал особенно частотным лишь в XV в., однако данных об отрицательных контекстах в этой работе, как и в статье [Carlier 2007], специально посвященной исследованию грамматикализации французского партитивного артикля, не приводится. В подробном изложении употребления партитивного артикля в старофранцузском в классической работе [Foulet 1928: 61-83] сообщается, что употребление его при отрицании появилось поздно [Там же: 73-76, 270-271] и было связано, во-первых, с глаголами типа 'есть' и 'пить', и, во-вторых, с эмфатическим отрицанием типа point de.

5.3. Прочие случаи

Согласно работам [Miestamo 2013, 2014], отрицание воздействует на употребление артиклей и подобных им показателей в целом ряде языков, никак не связанных ни с основным рассматриваемым здесь ареалом, ни друг с другом. Так, в языке нам-биквара (семья намбиквара, Бразилия, [Kroeker 2001: 34-35]) при отрицании артикль на объекте заменяется на отрицательный показатель, в том числе в дистантных контекстах, ср. примеры (83) и (84).

НAMБИКBAРA [Kroeker 2001: 34]: локальное отрицание28

(83) a. Hu3kx-a2 yü3n-a1-wa2.

лук-DEF иметь-1 SG-IPF 'У меня есть лук'.

27 Domenico Barbera, I tempi del verbo ricordare. Niagara Falls, 2015, p. 194, books.google.com (дата обращения 12 ноября 2016 г.)

28 Надстрочная цифра в транскрипции обозначает тон; глоссирование примеров несколько упрощено по сравнению с источником.

3 3 2 2 3 2

b. Hu ki -la yün -nxa -wa

лук-NDET иметь-1 SG.NEG-IPF 'У меня нет лука'.

НАМБИКВАРА [Kroeker 2001: 35]: дистантное отрицание

(84) Hu3kxën1-ta3 hu3kih3-nü2la2 kax3yuh3-la3 an3-sxa3

ружье-NDET стрелять-SBD дичь-NDET убить-SBD

f-te2-txä3-wa2.

есть-EVID-NEG-IPF

'У меня не было ружья, чтобы убить дичь и поесть'.

В других языках этой семьи — мамаинде [Eberhard 2009] и сабане [de Araûjo 2004] — сходных конструкций не обнаруживается.

В австронезийском языке араки (Вануату, [François 2002: 64-65]), отчасти подобно французскому, при отрицании с неопределенными/нереферентными объектами используется партитивный артикль re (о выражении партитивности в языках Океании см. статью [Budd 2014], в частности, в связи с отрицанием [Там же: 555-558]), ср. следующие примеры:

АРАКИ [Miestamo 2014: 76] со ссылкой на А. Франсуа

(85) a. nam les-i-a jau lo lepa.

1SG.REAL видеть-ОВ1-3SG краб LOC земля 'Я видел краба (a/the crab) на земле'.

b. nam je les re jau lo lepa. 1SG.REAL NEG видеть PTV краб LOC земля 'Я не видел краба (a/any crab) на земле'.

При этом в отрицательных предложениях запрещено употребление специализированного неопределенно-референтного артикля, а в утвердительных предложениях с формами реалиса недопустим партитивный артикль [Miestamo 2014: 76-77]. Отчасти аналогичные явления представлены и в ряде других языков Океании [Там же: 77-79]; в частности, отмечается развитие партитивного артикля в глагольный показатель отрицания, см. также [Budd 2014: 556-558].

В языке нунгубую (семья гунвиньгу, северная Австралия, [Heath 1984: 163, 526-531]) именные группы в сфере действия отрицания (как актанты, так и сирконстанты) обязательно высту-

пают с классными префиксами, употребление которых в неотрицательных контекстах связано с такими факторами, как грамматическая роль, падеж и дискурсивный статус, см. [Там же: 163— 173]. Ср. пример (86), где прямой объект выступает с классным префиксом при отрицании, хотя, согласно Дж. Хиту, в этой синтаксической роли обычна форма без классного префикса (соответствующих примеров, однако, автор не приводит).

НУНГУБУЮ [Heath 1984: 164]: локальное отрицание

(86) wa: ri ambu:-lhawu=rabala-yi ana-lha:wu.

NEG 3РЬ-речь=выйти-Р8Т CL-речь

'Они не выпалили эти слова'.

Подобное маркирование сферы действия отрицания может распространяться на несколько соположенных глагольных форм [Там же: 528-529]29, ср. пример (87).

НУНГУБУЮ [Heath 1984: 529]: дистантное отрицание

(87) yagi an-uguni wu:=rumi ana:- 'rijbila

NEG CL-туда 3PL=пойдут CL-Арийбила

wu:=wurdhi'.

3PL=будут.похоронены

'Им нельзя идти в Арийбилу и быть похороненными там'.

В ближайшем родственнике нунгубую — языке аниндиля-ква — классные префиксы употребляются обязательно вне зависимости от контекста, см. [van Egmond 2012: 106].

Наконец, среди случаев, не упомянутых в работе [Miestamo 2014], можно отметить язык югулда (тангская семья, северная Австралия, [Evans 1995: 427-430]), где отрицание, наряду с рядом иных факторов, в первую очередь связанных с ирреальностью, вызывает изменение всей конструкции клаузы с эргативной (переходной) на непереходную с объектом, маркированным одним из косвенных падежей, ср. пример (88), иллюстрирующий утвердительную переходную конструкцию с субъектом в эргативе и объектом в абсолютиве, и пример (89) с непереходной конструкцией с субъектом в абсолютиве и объектом в дативе.

29 "[N]egative harmony due to a single negative word often applies to two or more juxtaposed predicative nuclei" [Heath 1984: 528].

ЮГУЛДА: отрицание и переходность

(88) dangka-ya=karri ngawu bala-tha. человек-ЕКО=3>3.РК8 собака(ЛБВ) бить-IND 'Человек бьет собаку'. [Evans 1995: 427]

(89) walirra=ngka dangka-ra kunawuna-ntha bala-tha. NEG=3SG.PRS человек-ABS ребенок-DAT бить-IND 'Человек не бьет твоего ребенка'. [Там же: 429]

В родственном языке ладил отрицание вызывает изменение падежного оформления локативных групп [Evans 1995: 431], ср. пример (90).

ЛАДИЛ [Evans 1995: 431]: отрицание и локативные группы

(90) a. niya yuud-ja-tha dawun-nge.

3SG.NOM РТУ-войти-ГЖ дом-LOC 'Он пошел в дом'.

b. bidngen ja-jarri dawun-i.

женщина(дам) войти-NEG дом-OBJ 'Женщина не вошла в дом'.

В отличие от югулды и ладила, наиболее подробно исследованный тангский язык — каядилт — не отражает противопоставления между утвердительными и отрицательными конструкциями в падежном маркировании [Evans 1995: 372].

6. Заключение

Дистрибуция локального и дистантного партитива/генитива отрицания в рассмотренных языках (за исключением упомянутых в разделе 5.3) представлена в таблице 1.

На основании приведенной таблицы можно сделать два импликативных обобщения, представленных в (91) и (92), причем если одно из них вполне ожидаемо, то другое скорее нетривиально.

(91) Если в языке есть хотя бы редкие случаи изменения падежного маркирования объекта нефинитного предиката под воздействием матричного отрицания, то в нем есть и не менее продуктивны аналогичные случаи для локального отрицания.

Табл. 1. Локальный и дистантный партитив отрицания

язык локальный PartNeg дистантный PartNeg

эстонский, финский, водский обязателен обязателен

литовский, польский обязателен регулярен

словенский близок к обязательности регулярен

латгальский регулярен регулярен

французский регулярен регулярен

баскский регулярен регулярен

ливский, вепсский факультативен факультативен

лужицкие литературные, кашубский факультативен факультативен

русский, белорусский, украинский факультативен редок

итальянский факультативен факультативен

латышский только эмфатический, редок только эмфатический, редок

сербохорватский только эмфатический, редок очень редок

чешский, словацкий, верхнелужицкий обиходный нет нет

(92) Если в языке есть продуктивное правило изменения падежного маркирования объекта под воздействием локального отрицания, то в нем есть (возможно, факультативное) правило аналогичного изменения и для по крайней мере некоторых контекстов дистантного отрицания.

Действительно, в (91) импликация переходит от более широкой синтаксической области к более узкой, а в (92) направление импликации обратное — от узкой синтаксической области к более широкой. В настоящее время объяснения обобщению (92) у меня нет; по всей видимости, его следует искать в диахронии соответствующих конструкций.

С ареальной точки зрения можно заключить, что партитив отрицания — общая инновация балтийских и славянских языков (см. аргументацию и сценарий развития в [Рта! 2015: 21-28]),

частично или полностью утраченная рядом современных языков под действием как внутренних, так и внешних факторов. Что касается прибалтийско-финского партитива отрицания, то он вряд ли возник полностью независимо от балто-славянского, хотя точное направление контактного влияния не вполне очевидно, см. [Wälchli, Koptjevskaja-Tamm 2001: 664; Larsson 2001: 245-247], ср., однако, гипотезу Л.-Г. Ларсона, высказанную им в более ранней работе [Larsson 1983: 143], что «употребление партитива в прибалтийско-финских языках распространилось под влиянием балтийских языков»30, уверенно поддержанную также в недавних работах [Bjarnadóttir, De Smit 2013: 46-50; De Smit, Luraghi 2016: 48]; впрочем, как свидетельствуют данные эстонских памятников, изученные в работе [Lees 2015], сам партитив как морфологическая категория в этом языке полностью установился лишь в письменный период. Как и в балтийских и славянских языках, утрата обязательного партитива отрицания в ряде прибалтийско-финских языков связана с более поздним иноязычным влиянием (помимо ливского это также некоторые финские диалекты в контакте со скандинавскими языками, см. [Lees 2015: 34]).

Баскско-романская параллель, очевидно, независима от восточноевропейского случая, и нуждается в дальнейшем историческом и диалектологическом изучении (показательно, что исследование грамматикализации французского партитивного артикля в работах [Carlier 2007; Carlier, Lamiroy 2014] не упоминает ни контекстов с отрицанием, ни возможных ареальных факторов). Утверждение в работе [De Smit, Luraghi 2016: 48] о развитии баскского партитива под романским влиянием31 представляется вероятным, однако на данном этапе излишне категоричным.

Сокращения

abs - абсолютив; acc - аккузатив; adj - адъективизатор; adv -адвербиализатор; all - аллатив; aux - вспомогательный глагол; cl -классный показатель; cng - коннегатив; cond - кондиционал; dat - да-

30 "Ich nehme an, dass der baltische Genitiv mit dem urfinnischen Par-titiv auf Basis der Funktion identifiziert wurde und dass der Partitivgebrauch sich im Urfinnischen nach baltischem Vorbild verbreitete."

31 "The Basque ablative acquired a partitive function and developed into a partitive determiner under the influence of Romance varieties."

тив; def - определенность; ela - элатив; erg - эргатив; evid - эвиденци-альность; fut - будущее время; gen - генитив; ill - иллатив; imp - императив; ind - индикатив; ine - инэссив; inf - инфинитив; ipf - импер-фектив; loc - локатив; м - мужской род; ndet - отрицательный артикль; neg - отрицание; nom - номинатив; obj - объект; pa - активное причастие; pfv - перфектив; pl - множественное число; prs - настоящее время; prv - преверб; pst - прошедшее время; ptcl - частица; ptv -партитив; real - реалис; sbd - субординатор; sg - единственное число.

Источники

ВП — Käte-ske käbedaks kägoihudeks 'Обернись-ка милой кукушечкой' (Вепсские причитания) / Сост. Н. Г. Зайцева, О. Ю. Жукова. Ноти-ровки С. В. Косыревой. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2012. [Käte-ske käbedaks kägoihudeks 'Obernis'-ka miloj kukushechkoj' (Vepsskie prichitaniya) ['Turn into a cuckoo' (Vepssian lamentations)] // Sost. N. G. Zajtseva, O. YU. ZHukova. Notirovki S. V. Kocyrevoj. Petrozavodsk: Karel'skij nauchnyj tsentr RAN, 2012] НКРЯ — Национальный корпус русского языка [Russian National

Corpus], www.ruscorpora.ru CA — Codex Assemanianus, электронное издание http://titus.uni-frankfurt.de/

texte/etcs/slav/aksl/asseman/assem.htm CM — Codex Marianus, электронное издание http://titus.uni-frankfurt.de/

texte/etcs/slav/aksl/marianus/maria.htm DP — Mikalojus Dauksa. Postile (Postilla Catholicka tai est Isguldimas Ewangeliu...). Vilnius, 1599. Электронное издание http://www.lki.lt/ seniej irastai/db.php?source=2 LKT — Корпус литовского языка [Corpus of Modern Lithuanian],

http ://tekstynas.vdu.lt/tekstynas/ MK — Martynas Mazvydas. Knigieles Paczias byla Letuuinikump jr Szemaicziump // Catechismvsa prasty Szadei, Makslas skaitima raschta ... Königsberg, 1547. Цит. по изданию Ford, Gordon B., Jr. Old Lithuanian Texts of the Sixteenth and Seventeenth Centuries with a Glossary. The Hague: Mouton, 1969, pp. 12-16.

Библиография

Атраховiч и др. (рэд.) 1966 — К. К. Атраховiч, М. Г. Булахау, П. П. Шуба (рэд.). Граматыка беларускай мовы. Том II. Сштаксю. Мшск: Навука i тэхнiка, 1966. [K. K. Atrakhovich, M. G. Bulakhaü, P. P. Shuba (eds.). Gramatyka belaruskai movy. Tom II. Sintaksis. [A grammar of Belarusian. Volume II. Syntax] Minsk: Navuka i tekhnika, 1966]

Б1рыла, Шуба 1986 — М. В. Б1рыла, П. П. Шуба (рэд.). Беларуская гра-матыка. Частка 2. Сштаксю. Мшск: Навука i тэхшка, 1986. [M. V. Biryla, P. P. Shuba (eds.). Belaruskaia gramatyka. Chastka 2. Sintaksis [Belarusian grammar. Part 2. Syntax]. Minsk: Navuka i tekhnika, 1986]

Гиро-Вебер 2003 — М. Гиро-Вебер. Ещё раз о русском генитиве отрицания: взгляд со стороны // Russian Linguistics 27, 2003. C. 363384. [M. Guiraud-Weber. Esh^ raz o russkom genitive otritsaniia: vzgliad so storony [Once again about Russian genitive of negation: a detached view] // Russian Linguistics 27, 2003. P. 363-384] Дограмаджиева 1982 — Е. Дограмаджиева. Отражение распада склонения в Банишском евангелии // Е. И. Демина (отв. ред.). Язык и письменность среднеболгарского периода. М.: Наука, 1982. С. 166-174. [E. Dogramadzhieva. Otrazhenie raspada skloneniia v Banishskom evangelii [Reflection of the declension decay in the Banitsa Gospel] // E. I. Demina (ed.). IAzyk i pis'mennost' srednebol-garskogo perioda. Moscow: Nauka, 1982. P. 166-174] Зайцева 1981 — М. И. Зайцева. Грамматика вепсского языка (фонетика и морфология). Л.: Наука, 1981. [M. I. Zaitseva. Grammatika veps-skogo iazyka (fonetika i morfologiia) [A grammar of Veps (phonetics and morphology)]. Leningrad: Nauka, 1981] Зализняк 2004 — А. А. Зализняк. Древненовгородский диалект. М.: Языки славянской культуры, 2004. [A. A. Zalizniak. Drevnenovgorodskii dialekt [Old Novgorod dialect]. Moscow: IAzyki slavianskoi kul'tury, 2004] Iвановiч 2004 — М. Iвановiч. Форма прямого додатка в заперечних конструкциях в украшськш i сербськiй мовах // Проблеми слов'яно-знавства 54, 2004. С. 113-121. [M. Ivanovich. Forma priamogo do-datka v zaperechnykh konstruktsiiakh v ukrai'ns'kii i serbs'kii movakh [The form of the direct object in negative constructions in Ukrainian and Serbian] // Problemy slov'ianoznavstva 54, 2004. P. 113-121] Корнакова 2015 — Е. В. Корнакова. Лицензирование генитива отрицания и единиц отрицательной поляризации в русских полипредикативных конструкциях. Курсовая работа. Москва, МГУ, 2015. [E. V. Kornakova. Litsenzirovanie genitiva otritsaniia i edinits otritsa-tel'noi poliarizatsii v russkikh polipredikativnykh konstruktsiiakh [Licensing of the genitive of negation and negative polarity items in Russian polypredicative constructions]. Term paper, Moscow, MSU, 2015] Крысько 2006 — В. Б. Крысько. Исторический синтаксис русского языка. Объект и переходность. М.: Азбуковник, 2006. [V. B. Krys'ko. Istoricheskii sintaksis russkogo iazyka. Ob"ekt i perekhodnost' [Historical syntax of Russian. Object and transitivity]. Moscow: Azbukov-nik, 2006]

Кулик 1961 — Б. М. Кулик. Курс сучасно! украшсько! литературно! мови. Частина II. Синтаксис. Кш'в: Радянска школа, 1961. [B. M. Kulyk. Kurs suchasnoi' ukrains'koi' literaturnoi' movy. Chastyna II. Syntaksys [A course of modern standard Ukrainian. Part II. Syntax]. Kiev: Radi-anska shkola, 1961] Маркус, Рожанский 2011 — Е. Б. Маркус, Ф. И. Рожанский. Современный водский язык. Тексты и грамматический очерк. Т. II. СПб.: Нестор-История, 2011. [E. B. Markus, F. I. Rozhanskii. Sovremen-nyi vodskii iazyk. Teksty i grammaticheskii ocherk [Contemporary Votic. Texts and grammar sketch]. Vol. II. SPb.: Nestor-Istoriia, 2011] Падучева 2006 — Е. В. Падучева. Генитив дополнения в отрицательном предложении // Вопросы языкознания 6, 2006. С. 21-43. [E. V. Pa-ducheva. Genitiv dopolneniia v otritsatel'nom predlozhenii [Direct object genitive in negative clauses] // Voprosy iazykoznaniia 6, 2006. P. 21-43]

Падучева 2013 — Е. В. Падучева. Русское отрицательное предложение. М.: Языки славянской культуры, 2013. [E. V. Paducheva. Russkoe otritsatel'noe predlozhenie [Russian negative sentences]. Moscow: IAzyki slavianskoi kul'tury, 2013] Рахилина 2008 — Е. В. Рахилина (ред.). Объектный генитив при отрицании в русском языке. М.: Пробел-2000, 2008. [E. V. Rakhilina (ed.). Ob"ektnyi genitiv pri otritsanii v russkom iazyke [Object genitive under negation in Russian]. Moscow: Probel-2000, 2008] Скорвид 2004 — С. С. Скорвид. О «дистанционном управлении» и автономном употреблении славянских падежных форм // Славянский вестник 2, 2004. С. 332-338. [S. S. Skorvid. O «distantsionnom upravlenii» i avtonomnom upotreblenii slavianskikh padezhnykh form [On "distant government" and autonomous usage of Slavic case forms] // Slavianskii vestnik 2, 2004. P. 332-338] Тимченко 1913 — Е. К. Тимченко. Функцш генитива въ южнорусской языковой области. Варшава: Типографiя Варшавскаго Учебнаго Округа, 1913. [E. K. Timchenko. Funktsii genitiva v" iuzhnorusskoi iazykovoi oblasti [Functions of the genitive in Southern Russian dialect area]. Warsaw: Tipografiia Varshavskago Uchebnago Okruga, 1913] Холодилова 2015 — М. А. Холодилова. Грамматикализация русских модальных глаголов // Acta Linguistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН 11 (1), 2015. С. 369399. [M. A. Kholodilova. Grammatikalizatsiia russkikh modal'nykh glagolov [Grammaticalization of Russian modal verbs] // Acta Lin-guistica Petropolitana. Trudy Instituta lingvisticheskikh issledovanii RAN 11 (1), 2015. P. 369-399] Эршлер 2008 — Д. А. Эршлер. Генитив отрицания и непациентивные значения аккузатива: феноменология и семантика // Е. В. Рахили-

на (ред.). Объектный генитив при отрицании в русском языке. М.: Пробел-2000, 2008. С. 97-122. [D. A. Ershler. Genitiv otritsaniia i nepatsientivnye znacheniia akkuzativa: fenomenologiia i semantika [Genitive of negation and non-patientive functions of the accusative: phenomenology and semantics] // E. V. Rakhilina (ed.). Ob"ektnyi genitiv pri otritsanii v russkom iazyke. Moscow: Probel-2000, 2008. P. 97-122]

Alexander 2006 — R. Alexander. Bosnian, Croatian, Serbian. A Grammar with Sociolinguistic Commentary. Madison: University of Wisconsin Press, 200б.

Ariste 1968 — P. Ariste. A Grammar of the Votic Language. Bloomington: Indiana University; The Hague: Mouton, 1968.

Ariztimuño López 2014 — B. Ariztimuño López. The origin of the Basque partitive // S. Luraghi, T. Huumo (eds.). Partitive Cases and Related Categories. Berlin, Boston: de Gruyter Mouton, 2014. P. 323-344.

Arkadiev 2016 — P. Arkadiev. Long-distance genitive of negation in Lithuanian // A. Holvoet, N. Nau (eds.). Argument Realization in Baltic. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins, 2016. P. 37-81.

Bartos, Gagnaire 1972 — J. Bartos, J. Gagnaire. Grammaire de la langue slovaque. Bratislava: Matica slovenská; Paris: Institut d'études slaves, 1972.

Berg-Olsen 2000 — S. Berg-Olsen. The Latvian non-prepositional genitive -a case losing ground // Res Balticae 6, 2000. P. 95-146.

Berg-Olsen 2004 — S. Berg-Olsen. The Latvian dative and genitive: A Cognitive Grammar Account. Doctoral Dissertation, University of Oslo, 2004.

Berger 2008 — T. Berger. Deutsche Einflüsse auf das grammatische System des Tschechischen // T. Berger (Hrsg.). Studien zur historischen Grammatik des Tscheschischen. Bohemische Beiträge zur Kontaktlinguistik. München: LINCOM, 2008. P. 57-69.

Bielenstein 1863 — A. J. G. Bielenstein. Lettische Grammatik. Mitau: Fr. Lucas' Buchhandlung, 1863.

Bjarnadóttir, De Smit 2013 — V. Bjarnadóttir, M. De Smit. Primary argument case-marking in Baltic and Finnic // Baltu filologija 23 (1), 2013. P. 31-65.

Blaszczak 2003 — J. Blaszczak. Genitive of negation constructions in Polish: A challenge to Chomsky's Minimalist Inquiries? Ms., University of Potsdam, 2003.

Brattico 2012a — P. Brattico. Structural case assignment and Phi-agreement in Finnish // SKY Journal of Linguistics 25, 2012. P. 29-59.

Brattico 2012b — P. Brattico. Long-distance case assignment in Finnish // Studia Linguistica 66 (3), 2012. P. 245-285.

Breza, Treder 1981 — E. Breza, J. Treder. Gramatyka kaszubska. Zarys popularny. Gdansk: Zrzeczenie Kaszubsko-Pomorskie, 1981.

Brown, Franks 1995 — S. Brown, S. Franks. Asymmetries in the scope of Russian negation // Journal of Slavic Linguistics 3 (2), 1995. P. 239-287.

Browne, Alt 2004 — W. Browne, Th. Alt. A Handbook of Bosnian, Serbian and Croatian. (SEELRC Reference Grammars, 2004. http://www. seelrc.org:8080/grammar/mainframe.jsp?nLanguageID=1).

Budd 2014 — P. Budd. Partitives in Oceanic languages // S. Luraghi, T. Huumo (eds.). Partitive Cases and Related Categories. Berlin, Boston: de Gruyter Mouton, 2014. P. 523-561.

Bukss, Placinskis 1973 — M. Bukss, J. Placinskis. Latgalu volüdas grama-tika un pareizraksteibas vördneica. München: Latgalu izdevmceiba, 1973.

Cardinaletti, Giusti 2016 — A. Cardinaletti, G. Giusti. The syntax of the Italian indefinite determiner // Lingua 181, 2016. P. 58-80.

Carlier 2007 — A. Carlier. From preposition to article. The grammaticaliza-tion of the French partitive // Studies in Language 31 (1), 2007. P. 1-49.

Carlier, Lamiroy 2014 — A. Carlier, B. Lamiroy. The grammaticalization of the prepositional partitive in Romance // S. Luraghi, T. Huumo (eds.). Partitive Cases and Related Categories. Berlin, Boston: de Gruyter Mouton, 2014. P. 477-519.

Chierchia 1997 — G. Chierchia. Partitives, reference to kinds and semantic variation // A. Lawson (ed.). Proceedings of SALT VII. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1997. P. 73-98.

de Araujo 2004 — G. A. de Araujo. A Grammar of Sabanê. A Nambikwaran Language. Utrecht: LOT Publications, 2004.

de Rijk 2008 — R. P. G. de Rijk. Standard Basque. A Progressive Grammar. Cambridge, MA: MIT Press, 2008.

De Smit, Luraghi 2016 — M. De Smit, S. Luraghi. Contact-induced change in the languages of Europe: The rise and the development of partitive cases and determiners. Presentation at the 49th Annual Meeting of So-cietas Linguistica Europaea, Naples, 31 August - 3 September 2016.

de Ujfavly 1875 — Ch. E. de Ujfavly. Essai de grammaire vêpse ou tchoude du nord d'après les données de MM. Ahlqvist et Lönnrot. Paris: Ernest Leroux, 1875.

Eberhard 2009 — D. M. Eberhard. Mamaindê Grammar: A Northern Nambi-kwara Language and Its Cultural Context. Vols. 1-2. Utrecht: LOT Publications, 2009.

Endzelin 1922 — J. Endzelin. Lettische Grammatik. Riga: A. Gulbis, 1922.

Erelt (ed.) 2003 — M. Erelt (ed.). Estonian Language. Tallinn: Estonian Academy of Sciences, 2003.

Etxeberria 2014 — U. Etxeberria. The definite article and the partitive particle in Basque: dialectal variation // S. Luraghi, T. Huumo (eds.). Partitive Cases and Related Categories. Berlin, Boston: de Gruyter Mouton, 2014. P. 291-322.

Evans 1995 — N. Evans. A Grammar of Kayardild. With Historical-Comparative Notes on Tangkic. Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 1995.

Faßke, Michalk 1980 — H. Faßke, S. Michalk. Grammatik der obersorbischen Schriftsprache der Gegenwart. Morphologie. Bautzen: VEB Domowina Verlag, 1980.

Foulet 1928 — L. Foulet. Petite syntaxe de l'ancien français. 3ème éd. rev. Paris: Champion, 1928.

François 2002 — A. François. Araki. A Disappearing Language of Vanuatu. Canberra: Australian National University, 2002.

Grünthal 2015 — R. Grünthal. Vepsän kielioppi. Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 2015.

Guiraud-Weber, Zaremba 2007 — M. Guiraud-Weber, Ch. Zaremba. Incidence de la négation sur les deux premiers actants de la phrase en polonais, russe et tchèque // Chr. Touratier, Ch. Zaremba (éds.). La négation (Travaux du Cercle linguistique d'Aix-en-Provence). Aix-en-Provence: Presses universitaires de Provence, 2007. P. 49-67.

Harrer-Pisarkowa 1959 — K. Harrer-Pisarkowa. Przypadek dopelnienia w polskim zdaniu zaprzeczonym // Jçzyk polski 39 (1), 1959. P. 9-32.

Harves 2002 — S. Harves. Unaccusative Syntax in Russian. Doctoral Dissertation, Princeton University, 2002.

Harves 2013 — S. Harves. The genitive of negation in Russian // Language and Linguistics Compass, 2013. P. 1-16.

Hausenblas 1958 — K. Hausenblas. Vyvoj predmetového genitivu v cestine. Studie a práce lingvistické, 3. Praha, 1958.

Heath 1984 — J. Heath. Functional Grammar of Nunggubuyu. Canberra: Australian Institute of Aboriginal Studies, 1984.

Heyd 2003 — S. Heyd. L'interprétation des syntagmes nominaux en des et de en position sujet et objet. Généricité, habitualité et incorporation sémantique. Thèse de doctorat, Université Strasbourg-II, 2003.

Holvoet, Nau 2014 — A. Holvoet, N. Nau. Argument marking and grammatical relations in Baltic. An overview // A. Holvoet, N. Nau (eds.). Grammatical Relations and their Non-Canonical Encoding in Baltic. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins, 2014. P. 1-41.

Hualde, Ortiz de Urbina (eds.) 2003 — J. I. Hualde, J. Ortiz de Urbina (eds.). A Grammar of Basque. Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 2003.

Huumo 2010 — T. Huumo. Nominal aspect, quantity, and time: The case of the Finnish object // Journal of Linguistics 46, 2010. P. 83-125.

Huumo 2013 — T. Huumo. On the many faces of incompleteness: Hide-and-seek with the Finnish partitive object // Folia Linguistica 47 (1), 2013. P. 89-111.

Ilc 2011 — G. Ilc. Optionality of the genitive (of negation) in Slovene // P. Kosta, L. Schurcks (eds.). Formalization of Grammar in Slavic

Languages. Contributions of the Eighth International Conference on Formal Description of Slavic Languages — FDSL VIII 2009 University of Potsdam, December 2-5, 2009. Frankfurt am Main: Peter Lang, 2011. P. 193-206.

Janas 1984 — P. Janas. Niedersorbische Grammatik für den Schulgebrauch. 2. Aufl. Bautzen: VEB Domowina-Verlag, 1984.

Kagan 2012 — O. Kagan. Semantics of Genitive Objects in Russian. A Study of Genitive of Negation and Intensional Genitive Case. Dordrecht: Springer, 2012.

Kettunen, Siro 1935 — L. Kettunen, P. Siro. Näytteitä vepsän murteista. Helsinki, 1935 (non vidi).

Kiparsky 2001 — P. Kiparsky. Structural case in Finnish // Lingua 111, 2001. P. 315-376.

Koptjevskaja-Tamm, Wälchli 2001 — M. Koptjevskaja-Tamm, B. Wälchli. The Circum-Baltic languages: An areal-typological approach // Ö. Dahl, M. Koptjevskaja-Tamm (eds.). The Circum-Baltic Languages. Typology and Contact. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins, V. 2, 2001. P. 615-750.

Kozhanov 2017 — K. Kozhanov. Studying variation in case marking: The genitive of negation in Aukstaitian dialects of Lithuanian // Baltic Linguistics 8, 2017. P. 97-114.

Krasovitsky et al. 2011 — A. Krasovitsky, M. Baerman, D. Brown, G. G. Cor-bett (eds.). Changing semantic factors in case selection: Russian evidence from the last two centuries // Morphology 21 (2), 2011. P. 573-592.

Kroeker 2001 — M. H. Kroeker. A descriptive grammar of Nambikuara // International Journal of American Linguistics 67 (1), 2001. P. 1-87.

Kryshevich 2010 — O. Kryshevich. The Genitive of Negation in Ukrainian. MA Thesis, University of Cambridge, 2010.

Kuntzmann-Müller 1994 — B. Kuntzmann-Müller. Grammatikhandbuch des Kroatischen und Serbischen. Frankfurt am Main etc.: Peter Lang, 1994.

Larsson 1983 — L.-G. Larsson. Studien zum Partitivgebrauch in den ostseefinnischen Sprachen. Uppsala: Acta Universitatis Upsaliensis, 1983.

Larsson 2001 — L.-G. Larsson. Baltic influence on Finnic languages // Ö. Dahl, M. Koptjevskaja-Tamm (eds.). The Circum-Baltic Languages. Typology and Contact. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins, V. 1, 2001. P. 237-253.

Lees 2004 — A. Lees. The case of the object in early Estonian and Finnish texts // Proceedings of the 2004 Conference of the Australian Linguistic Society, http://hdl.handle.net/2123/113.

Lees 2015 — A. Lees. Case Alternations in Five Finnic Languages. Estonian, Finnish, Karelian, Livonian and Veps. Leiden, Boston: Brill, 2015.

Leinonen 2016 — M. Leinonen. Partitives and genitives in negated sentences in Finnish, Latvian and Lithuanian // A. Kalnaca, I. Lokmane, D. Hori-guci (eds.). Valoda: Nozïme un forma. 7. Gramatika un sazina. Riga: LU Akademiskais apgads, 2016. P. 89-103.

Lorenz 1919 — F. Lorenz. Kaschubische Grammatik. Danzig: Gedania, 1919.

Maiden, Robustelli 2007 — M. Maiden, C. Robustelli. A Reference Grammar of Modern Italian. 2nd ed. London, New York: Routledge, 2007.

Mazon 1952 — A. Mazon. Grammaire de la langue tchèque. Paris: Institut d'études slaves, 1952.

Mazzitelli 2010 — L. F. Mazzitelli. Il fenomeno dell'alternanza genitivo-accusativo per l'espressione dell'oggetto diretto in presenza di nega-zione in bielorusso // R. Benacchio, L. Ruvoletto (eds.). Lingue slave in evoluzione: studi di grammatica e semantica. Padova: Unipress, 2010. P. 139-148.

Menantaud 1993 — H. Menantaud. Contribution à la description morphosyntaxique de la phrase négative polonaise. Forme du complément nominal // Revue des études slaves 65 (4), 1993. P. 821-826.

Menantaud 1999 — H. Menantaud. La négation comme catégorie grammaticale en polonais et en lituanien // Cahiers de Linguistique de l'INALCO 1-2, 1999. P. 43-57.

Menantaud 2007 — H. Menantaud. Note sur une alternance morphologique induite par la négation dans les langues baltes modernes (letton et lituanien) // Chr. Touratier, Ch. Zaremba (éds.). La négation. (Travaux du Cercle linguistique d'Aix-en-Provence) Aix-en-Provence: Presses universitaires de Provence, 2007. P. 91-99.

Metslang 2014 — H. Metslang. Partitive noun phrases in the Estonian core argument system // S. Luraghi, T. Huumo (eds.). Partitive Cases and Related Categories. Berlin, Boston: de Gruyter Mouton, 2014. P. 177255.

Metslang et al. 2015 — H. Metslang, K. Pajusalu, T.-R. Viitso. Negation in Livonian // M. Miestamo, A. Tamm, B. Wagner-Nagy (eds.). Negation in Uralic Languages. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins, 2015. P. 433-457.

Miestamo 2013 — M. Miestamo. The marking of nominal participants under negation. Paper presented at the 10th Biennial Meeting of the Association of Linguistic Typology, Leipzig, August 2013.

Miestamo 2014 — M. Miestamo. Partitives and negation: A cross-linguistic survey // S. Luraghi, T. Huumo (eds.). Partitive Cases and Related Categories. Berlin, Boston: de Gruyter Mouton, 2014. P. 63-86.

Miljan 2008 — M. Miljan. Grammatical Case in Estonian. Doctoral dissertation, University of Edinburgh, 2008.

Moseley 2002 — Chr. Moseley. Livonian. München, Newcastle: Lincom Europa, 2002.

Muller 1997 — Cl. Muller. De partitif et la négation // D. Forget, P. Hirsch-bühler, Fr. Martineau, M. L. Rivero (eds.). Negation and Polarity. Syntax and Semantics. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins,

1997. P. 251-270.

Nau 1998 — N. Nau. Latvian. München & Newcastle: LINCOM Europa,

1998.

Nau 2011 — N. Nau. A Short Grammar of Latgalian. München, Newcastle: LINCOM Europa, 2011.

Nau 2014 — N. Nau. Differential object marking in Latgalian // A. Holvoet, N. Nau (eds.). Grammatical Relations and their Non-Canonical Encoding in Baltic. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins, 2014. P. 207-255.

Nitina, Grigoijevs (red.) 2013 — D. Nitina, J. Grigorjevs (red.). Latviesu valodas gramatika. Riga: Latvijas Universitäte, 2013.

Pavlic, Zivanovic 2012 — M. Pavlic, S. Zivanovic. The genitive of negation in Slovenian // Proceedings of the 4th Austrian Students' Conference of Linguistics, Innsbruck, November 2012. P. 12-31.

Petkevic 2016 — V. Petkevic. Genitivni valence ceskych sloves // K. Skwar-ska, E. Kaczmarska (eds.). Vyzkum slovesné valence ve slovanskych zemich. Praha: Slovansky ùstav AV CR, 2016. P. 207-226.

Pirnat 2015 — Z. Pirnat. Genesis of the Genitive of Negation in Balto-Slavic and its evidence in contemporary Slovenian // Slovene Linguistic Studies 10, 2015, P. 3-52.

Pronk 2009 — T. Pronk. The Slovene Dialect of Egg and Potschach in the Gailtal, Austria. Amsterdam, New York: Rodopi, 2009.

Przepiorkowski 2000 — A. Przepiorkowski. Long-distance genitive of negation in Polish // Journal of Slavic Linguistics 8, 2000. P. 119-158.

Pugh 2009 — S. M. Pugh. The Rusyn Language. A Grammar of the Literary Standard of Slovakia with reference to Lemko and Subcarpathian Rusyn. München, Newcastle: LINCOM Europa, 2009.

Pugh, Press 1999 — S. M. Pugh, I. Press. Ukrainian: A Comprehensive Grammar. London, New York: Routledge, 1999.

Rechzieglova 1995 — A. Rechzieglova. On Negation in Czech. Praha: Euro-slavka, 1995.

Reindl 2008 — D. F. Reindl. Language Contact: German and Slovenian. Bochum: Brockmeyer, 2008.

Renzi et al. 1991 — L. Renzi, G. Salvi, A. Cardinaletti. Grande grammatica italiana di consultazione. Vol. 2. Bologna: Il Mulino, 1991.

Rozhanskiy, Markus 2015 — F. Rozhanskiy, E. Markus. Negation in contemporary Votic // M. Miestamo, A. Tamm, B. Wagner-Nagy (eds.). Negation in Uralic Languages. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins, 2015. P. 487-515.

Ruzicka (red.) 1966 — J. Ruzicka (red.). Morfologia slovenskeho jazyka. Bratislava: Vydavatel'stvo Slovenskej akademie vied, 1966.

Schmalstieg 1987 — W. R. Schmalstieg. A Lithuanian Historical Syntax. Columbus (OH): Slavica, 1987.

Scholze 2007 — L. Scholze. Das grammatische System der obersorbischen Umgangssprache unter besonderer Berücksichtigung des Sprachkontakts. Doctoral Dissertation, Universität Konstanz, 2007.

Schuster-Sevc 1996 — H. Schuster-Sevc. Grammar of the Upper Sorbian Language. Phonology and Morphology. Trans. by Gary H. Toops. München: Lincom Europa, 1996.

Serzant 2015 — I. Serzant. The independent partitive genitive as an Eastern Circum-Baltic isogloss // Journal of Language Contact 8, 2015. P. 341-418.

Sjögren 1861 — J. A. Sjögren. Livische Grammatik nebst Sprachproben (Gesammelte Schriften. Bd. II. Th. I). St Petersburg: Commissionäre der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften, 1861.

Stang 1929 — Chr. Stang. Die Sprache des lithauischen Katechismus vom Mazvydas // Skrifter utgitt av Det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo. II. Hist.-Filol. Klasse. B. II, No. 3, 1929. P. 1-192.

Steenwijk 1992 — H. Steenwijk. The Slovene Dialect of Resia San Giorgio. Amsterdam, Atlanta: Rodopi, 1992.

Swela 1952 — B. Swela. Grammatik der niedersorbischen Sprache. 2. Aufl. Bearb. und hrsg. von Dr. Frido Metsk. Bautzen: Domowina-Verlag, 1952.

Timberlake 1986 — A. Timberlake. Hierarchies in the genitive of negation // R. Brecht, J. Levine (eds.). Case in Slavic. Columbus (OH): Slavica, 1986. P. 338-360.

Timberlake 2009 — A. Timberlake. The simple sentence // S. Kempgen, P. Kosta, T. Berger, K. Gutschmidt (eds.). The Slavic Languages. An International Handbook of their Structure, their History and their Investigation. Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 2009. P. 1675-1699.

Trautmann 1910 — R. Trautmann. Die altpreussischen Sprachdenkmäler. Einleitung, Texte, Grammatik, Wörterbuch. Göttingen: Vandenhoec & Ruprecht, 1910.

Tveite 2004 — T. Tveite. The Case of the Object in Livonian: A Corpus Based Study. (Castrenianumin toimitteita 62) Helsinki: Helsinki University, 2004.

van Egmond 2012 — M.-E. van Egmond. Enindhilyakwa Phonology, Mor-phosyntax and Genetic Position. PhD Dissertation, University of Sydney, 2012.

van Helden 2008 — W. A. van Helden. Vicissitudes of the genitive rule // P. Houtzagers, J. Kalsbeek, J. Schaeken (eds.). Dutch Contributions to

the Fourteenth International Congress of Slavists, Ohrid, September 10-16 2008. Linguistics. Amsterdam, New York: Rodopi, 2008. P. 145-216.

Vecerka 1960 — R. Vecerka. O vyvoji predmetoveho genitivu v cestine // Nase rec, roc. 43, 1960. C. 5-6.

Vintr 2001 — J. Vintr. Das Tschechische: Hauptzüge seiner Sprachstruktur in Gegenwart und Geschichte. München: Sagner, 2001.

Wälchli 1996 — B. Wälchli. Letto-livisches und Livo-lettisches. Eine Studie zur Bedeutungskonvergenz im nordosteuropäischen Kontaktraum. Lizenziatsarbeit, 1996.

Willis 2013 — D. Willis. Negation in the history of the Slavonic languages // D. Willis, Chr. Lucas, A. Breitbarth (eds.). The History of Negation in the Languages of Europe and the Mediterranean. Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 341-398.