CC BY
98
Вестник Санкт-Петербургского университета. 2006. Сер. 9, вып. 3
В. В. Рыбин
О ЗНАЧИМОСТИ МОРЫ ДЛЯ ОПИСАНИЯ ФОНОЛОГИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ СОВРЕМЕННОГО ЯПОНСКОГО ЯЗЫКА
Мора (от лат. тога - промедление, пауза; греч. хроуос,, хроЬто«;) обычно определяется как ритмическая единица, выделяемая в фонологии древнегреческого, латинского, санскрита, японского и ряда других языков.'
В японской лингвистической традиции похожие на приведенный выше термины (онъ и хаку) обозначают единицу, соотнесенную с темпоральным параметром, т.е. с длительностью сегмента, будь то гласный (Г), согласный + гласный (СГ), «вторая половина» (Г2) геминированных гласных, «первая половина» (С2) геминированных согласных или конечнослоговой носовой НЪ.
Носители японского языка с легкостью членят любое слово именно на такие единицы, разделение же на более мелкие сегменты (фонемы) - задача для них гораздо более сложная. Е.Д. Поливанов объяснял этот феномен с точки зрения языкового мышления японцев так: «Звук сознается не сам по себе (а согласный, в виде нормы, и произносится не может сам по себе - в изоляции, т.е. без следующего за ним гласного), а как один из элементов строго определенного слогопредставления».2 Именно Е.Д. Поливанов применительно к японским онъ и хаку первым в японоведении стал использовать термин «мора».3
Эти единицы (моры) обозначаются отдельными знаками каны. Можно сказать, что во время формирования каны (1Х-Х вв. н.э.) существовало одно-однозначное соответствие между знаками каны и морами, несколько нарушенное в современном языке. «Японская традиция до ее европеизации обходилась только морами: понятия, соответствующие фонеме и слогу, сформировались в Японии уже в период европеизации под влиянием извне. Количество мор в японском языке несколько больше, чем количество фонем в языках мира, но все же японских мор столь мало (в современном языке не более двухсот, а в древнем еще меньше), что они могут быть заданы списком... Такая особенность японской традиции - привычка идти от моры к звуку, а не наоборот - сохранилась даже в наши дни, несмотря на освоение европейских и американских лингвистических теорий и методов. Она, безусловно, связана со строем японского языка, где сочетаемость фонем менее свободна, чем в греческом, санскрите и арабском, а структура слога подчинена весьма жестким правилам»."
В японском языке структура такой единицы, как слог, выглядит внешне простой с преобладающим типом СГ. В ходе исторического развития исходная структура (СГ) усложнилась под влиянием различных факторов (падение согласных, вызвавшее появление долгих гласных; редукция гласных и процессы ассимиляции, приведшие к появлению геминированных согласных и конечнослогового носового; влияние фонологической системы китайского языка, обусловленное процессом заимствования китайской
О В.В. Рыбин, 2006
лексики и т.д.). Произошла своего рода мутация слоговой структуры. Однако и в современном языке открытые слоги наиболее типичны.
Относительная простота структуры слога и практическое отсутствие ресиллаба-ции сближает японский со слоговыми языками. Тем не менее для японского языка значительно характернее дву- и более сложные морфемы, имеются морфемы короче слога (например, одноконсонантные, типа суффикса каузатива -с- ). И надо иметь в виду, что в японском языке существует специфическая единица - мора, отсутствующая в слоговых языках.5
Одни моры могут быть самостоятельными слогами в обычной речи (это моры СГ и Г, равные кратким слогам), другие же являются структурными компонентами слогов, состоящих более чем из одной моры, т.е. компонентами долгих слогов (это моры Г2, С,, нъ и иногда полугласный й). При всем при том некоторые исследователи подвергают сомнению реальность моры как особой функциональной единицы.''
Считается, что в идеале двуморные сегменты в 2 раза превышают длительность одномерных, а трехморные соотносятся с двуморными как 3/2, т.е. отношение времени звучания, скажем, трехморных слов кдвуморным равно 1,5, при этом моры как «силлабические» (онсэцутэки), так и «несиллабические» (хионсэцутэки) изохронны. Это положение в полной мере согласуется с представлениями традиционной японской филологии. Исходя из этого же и учитывая ее просодическую значимость, Дж. Мак-Коли, пользуясь понятием «мора», определил ее как «единицу длины в языке» (unit of length in the language).7
В работе M. Хан длительность сегментных единиц в зависимости от их морной структуры изучалась экспериментально.8 Прежде всего в результате спектрографического анализа полученного материала Хан выяснила, что собственно присущая японским гласным длительность в относительном измерении распределяется следующим образом: /и/ - 1,00; /\/ - 1,17; /о/ - 1,26; /е/ - 1,36; /а/ - 1,44. Это значит, что /а/ в аналогичном контексте практически длительнее, чем /и/, почти в полтора раза. Что касается согласных, то наиболее длительными являются глухие щелевые, аффрикаты и смычные, затем идут звонкие щелевые и аффрикаты, далее звонкие смычные и носовые, одноударный /г/ и полугласные /w/, /)/. Причем в каждом подклассе наблюдается иерархия по длительности.
Сравнивая длительности кратких и долгих, т.е. двуморных, гласных, Хан получила соотношение в пределах от 1:2 до 1:3 в зависимости от окружения (первое соотношение связано с противопоставлением изолированный краткий гласный - долгий гласный, а второе для гласных из слогов СГ - СГ:). На основании статистических данных автор делает следующие выводы: принятое представление об «удвоении» гласных и согласных в японском языке не совсем правильно отражает реальную картину: лишь в контексте наблюдается устойчивая тенденция к уравниванию времени звучания мор и своего рода перераспределение длительности между согласным и гласным.9
Оппонентом Хан является Бекман, которая провела большой эксперимент с целью выявления зависимости длительности гласных от различного консонантного окружения, зависимости длительности согласных от вокалического окружения, соотношения длительностей между согласными, лишенными вокалической опоры в результате редукции /\/ и /и/,10 практически сосредоточив внимание на проблеме наличия/отсут-ствия изохронности мор.
По ее мнению, результаты подтверждают тезис об отсутствии какой-либо «временной компенсации», т.е. увеличения длительности согласного при редукции пос-
ледующего гласного (только в 7% случаев из 54 пар сравниваемых слов слоговой согласный равен по длительности или длительнее моры СГ; в 54% случаев слоговой согласный незначительно длительнее согласного из сочетания СГ). Хотя, как она отмечает, слоговой согласный чаще более длителен, чем неслоговой, эта тенденция не является ведущей и разница по длительности незначительная (в среднем 9 мс при допустимой ошибке измерений в пределах ± 5 мс)и.
Критика Бекман относится и к тому положению морной теории, согласно которому геминированные согласные состоят из морообразующего согласного и неморообра-зующего согласного следующей моры структуры СГ. Корректность данного положения должна подтверждаться соотношением длительностей долгих и кратких согласных. Исследовательница считает, что соотношение СС : С = 3 : 1 идеально отражало бы их морную структуру.12 Ею получены два соотношения 2,25 и 2,79 при разных методах сегментации: в первом случае переходный участок отнесен к согласному, во втором - к гласному. Второе соотношение близко по значению к данным, полученным Хан (см. выше). Статистика показала, что «моронесущая» первая часть долгого согласного в среднем существенно короче моры структуры СГ. Кроме того, Бекман сравнила длительности сочетаний ССГи СГ, получив соотношение 1,66, что было сочтено недостаточным для подтверждения морной теории, согласно которой оно должно быть равным 2.
В результате Бекман пришла к выводу, что абстрактная временная структура (мора) не имеет фонетической реальности, а способность носителей японского языка определять количество мор в высказывании связана с интерференцией со стороны графики. Уделом моры как ритмической единицы остается поэзия, традиции которой уходят в далекое прошлое, когда все слоги в японском языке составляли сочетание СГ или просто Г. С течением времени, за счет изменения в звуковом строе, часть слогов СГ превратилась в конечнослоговой нъ, морообразующую часть в составе долгих согласных, а слогосчитающий стихотворный размер стал моросчитающим.13 Существенно, что для Бекман реальность моры опровергается отсутствием идеальных в чисто «арифметическом» смысле данных, психолингвистические факторы, в частности перцептивного характера, ею никак не учитываются.
В этой связи для нас важны данные другого эксперимента, описанные X. Фудзи-саки и М. Сугито.1" Их эксперимент был посвящен выяснению зависимости восприятия моры от длительности сегментов. В эксперименте использовалась синтезированная речь в виде отдельных слов и простых предложений. На основе экспериментальных данных авторы делают вывод, что если гласный или согласный, занимающий место в середине «исходного» двуморного слова, в 1,5-1,7 раза длительнее окружающих сегментов, то этого достаточно, чтобы двуморные слова были восприняты как трехморные.
Эти авторы отмечают также, что восприятие долгих гласных и согласных сегментов находится в прямой зависимости от соотношений по длительности на синтагматической оси: при увеличении времени звучания окружающих сегментов исследуемые гласные и согласные начинают восприниматься как удвоенные с более высокого порога длительности.
Следует добавить, что проведенный нами по данным этого эксперимента арифметический подсчет показал, что слова начинают восприниматься как трехморные, когда отношение их длительности к длительности двуморных слов равно 1,2-1,3, а не 1,5. Напомним, что для сравниваемых слов соотношение 3:2 идеально соответствовало бы представлениям сторонников изохронности мор (Хан и др.) и являлось бы, по мнению Бекман, убедительным свидетельством в пользу фонетической реальности моры.
В этой же связи представляет интерес замечание Кида Акиёси, высказанное им на страницах журнала «Кокугогаку»: «И в центральных диалектах [японского языка] обычно слоги, состоящие только из гласного, короче слогов структуры СУ. Кроме того, если сравнивать [1а] и [1уа], то [1уа] чуть длительнее, а при сравнении [Ча] и [за] последний из них с фрикативным звуком имеет большую длительность. В действительности и в диалектах, характеризующихся морной структурой, длительности мор не являются жестко фиксированными, но мы (японцы), воспринимая их (моры) как единицы с установленной по своей природе временной долготой, оцениваем их как 'изохронные' (сегменты)».15 Это еще одно из подтверждений не «арифметической», а некой психолингвистической изохронности мор.
Приведем ниже результаты двух наших экспериментов, касающихся вопросов восприятия звучащей (японской) речи в затрудненных условиях."' Суть первого эксперимента заключалась в следующем. В произношении диктора - носителя токийского диалекта (стандартного японского языка) было записано 185 словосочетаний с разным числом слов (от 2 до 4) и с числом слогов от 5 до 12. Все виды словосочетаний были сбалансированы по количеству представленных типов. Словосочетания произносились без пауз, «в одну синтагму». Затем записанный материал подвергался акустическому искажению путем введения частотных ограничений с использованием фильтров спектрометра звуковых частот. Экспериментальная запись предъявлялась группе аудиторов из 10 человек, получивших инструкцию записывать по возможности полностью услышанное или же нечто максимально «похожее» на предъявляемые звучания.
Подсчеты показали, что в среднем сохранение числа слогов и мор при восприятии равно 85 и 86%, т.е. мора так же «устойчива», как и слог. Кроме того, при восприятии в затрудненных условиях сохраняется и отношение количества мор к количеству слогов: в исходном тексте оно равнялось 1,3 (17 940/14 290), при восприятии - 1,27 (15417/ 12 129). Иначе говоря, сохраняется практически одинаковое соотношение между дву-морными (долгими) и одномерными (краткими) слогами. Эти результаты являются еще одним свидетельством в пользу «устойчивости» моры как базисной фонологической единицы в современном японском языке.
Другой наш эксперимент был основан на восприятии связного текста в белом шуме. Отношение количества мор к количеству слогов в исходном тексте составляло 1,1. Текст был записан на магнитную ленту в прочтении диктора - носителя стандартного варианта японского языка в обычном темпе. Затем запись была обработана путем наложения белого шума при соотношении сигнал/шум, равном 0 дБ и предъявлена 8 аудиторам. Анализ данных показал, что от количества исходных слогов воспринято около 70% и от количества исходных мор - 73% . При этом практически сохранилось соотношение между количеством мор и слогов - 1,12.
При дальнейшей обработке данных, полученных в результате аудирования, было выяснено, что фактором, от которого зависит ухудшение восприятия, является длина высказывания в терминах мор, при том, что длина высказывания в терминах слов и слогов не является таковой. Итак, эксперименты, связанные с восприятием синтезированной речи и речи в затрудненных условиях, опровергают вывод Бекман об отсутствии фонетической реальности моры в японском языке и о том, что мора является своего рода только неким реликтом и обслуживает лишь ритмически организованные тексты японской классической поэзии.
Реальность моры подтверждается фактами, связанными с образованием жаргонной лексики и языковыми играми'7. Так, например, если техника палиндромов в несло-
говых языках (типа русского, английского) заключается в изменении порядка ф онем (иногда букв), в слоговых языках (типа китайского) - в изменении порядка слогов, то в японском языке образование части жаргонной лексики, слов-«перевертней» и палиндромов основано на изменении порядка м о р. Ср. жаргонное уродо 'дорога' (исходное дооро, графически ДО, У, РО), слова-«перевертни» маНто 'пальто' <-> тоНма 'болван' и палиндром та-кэ-я я-кэ-та о та-кэ-я я-кэ-та (а не ат-эк-ай ай-эк-ат!) 'лавка бамбуковых изделий сгорела'.
Как видно, реальность моры как базисной фонологической единицы в японском языке доказуема с помощью различных фактов языка и методов их анализа. Интересным в этой же связи представляется материал, в основе которого лежит рассмотрение языковых ошибок (оговорок) носителей языка. Такого рода материал собран в работах X. Кубодзоно (1999)18. Анализ ошибок, выполненный этим автором при рассмотрении таких структурных единиц, как слог и мора, показал, что в оговорках японцы заменяют долгие (двуморные) слоги либо долгими слогами, либо сочетаниями двух одномерных слогов (64 и 22% соответственно), но крайне редко (14%) одним кратким слогом.'9 Это также можно истолковать в плане фонологической длины слога следующим образом: долгота долгих слогов превышает вдвое длину кратких слогов и равна длине двух соседних одноморных. Таким образом, отношение долгих слогов к кратким составляет 2:1, что, как говорилось выше, требует в виде доказательства Бекман.
Любопытны и результаты проведенного Биричевским эксперимента, в котором носители языка были спровоцированы делать ошибки при повторе вслед за диктором слов, записанных на магнитную ленту (в задании диктору было предложено произносить слова в ускоренном темпе). В целом и реальные оговорки, собранные Кубодзоно, и те, что наблюдались в условиях эксперимента, выглядят однотипными. Ср.: мо.о-та.а-ба.й-ку 'мопед' —> мо.й-та.а-ба.й-ку, дзю.у-го-иа.а-сэ.н-то '15%' —> дзю.у-го-па.н-сэл1-то, ка.н-кэ.й-ка.й-дзэ.н 'улучшение отношений' —> ка.й-кэл1-ка.й-дзэ-н, ко.о-дзу.й-тю.у-и-хо.о 'предупреждение о наводнении' —> ко.о-дзу-у-тю.у-и-хо-о, ку.у-бо-ми.д-до-вэ.й 'авианосец "Midway"' —» ку.б-бо-ми.д-до-вэл! и т.д. (точками отмечены границы мор, а тире - границы слов).
На основании анализа оговорок были сделаны важные, на наш взгляд, выводы: во-первых, в японских речевых ошибках наблюдается расщепление долгих гласных и дифтонгов, а также геминированных согласных, а это говорит о том, что в японском языке долгие гласные, дифтонги и удвоенные согласные не могут трактоваться в фонологических описаниях как единое целое; во-вторых, ошибки указывают на то, что «вторые половины» гласных или полугласный из дифтонгов могут заменяться на согласный, и наоборот (гласный - носовым нъ или первым компонентом удвоенного согласного; носовой нъ - вторым компонентом дифтонга), при этом такого рода взаимозамены наблюдаются только с финальными компонентами слогов.
В контексте обсуждаемых речевых ошибок небезынтересно обратиться к ошибкам, отмечаемым в речи японских детей. Их анализ позволяет также признать за морой статус важной функциональной единицы японской фонологии. Так, дети дошкольного возраста (от двух до пяти лет), не в полной мере овладевшие артикуляционной базой, могут, обращаясь к отцу, назвать его то.о-та.нъ вместо то.о-салгь (замена инициального щелевого согласного во втором слоге - /с/ - на смычный /т/ при сохранении признака глухости консонанта). Есть дети, которые произносят взамен га.к-ко.о 'школа' —» да.т-то.о (в этом примере замена согласных происходит с соблюдением звонкости/глу-
хости как начальнослогового, так и конечнослогового согласных), вместо су.й-до.о 'водопровод' —> су.й-но.о (здесь происходит замена смычного звонкого переднеязычного на смычный носовой переднеязычный). Все эти примеры найдены нами в работе Нака-нотани, где автор не дает, строго говоря, фонологической оценки приводимых им примеров, а подходит к ним в первую очередь с позиции логопеда.20
Рассмотрим еще один, на наш взгляд, довольно иллюстративный пример из детской речи. В ответ на вопрос мамы, показывающей малышу картинку жирафа (по-японски - ки-рилгь): «А это кто?», малыш произносит ти-и.нъ-та.нъ. В данном случае, кроме замены начального /к/ на Д/ и добавления для вежливости суффикса /та.нъ/ (вместо стандартного /са.нъ/), наблюдается либо падение одноударного плавного переднеязычного согласного /г/, либо замена его на смычный глухой ларингал /?/, который не без оснований постулируется во многих работах по японской фонетике как фонема, предшествующая всем японским гласным.
Обратим внимание на то, что японские дети, допускающие артикуляционные (фонемные) ошибки, не допускают ошибок, связанных с морной структурой слогов. В связи с вышесказанным нельзя не согласиться с выводом, что строго фиксированная внут-рислоговая структура в японском языке может быть объяснена адекватно, только если признать мору релевантной единицей речепроизводства,21 и что мора - более значимая, чем слог, единица в японском языке, выходящая на первый план в «ущерб» слогу22. Из сказанного выше следует, что основной ритмообразующей единицей в современном японском языке выступает мора, а не слог.
Отметим также, что в связи с выделением фонологических ярусов в японском языке писал И.Ф. Вардуль. Говоря о том, что фонемы вступают в отношения ранговых классов не непосредственно со слогами, а с морами, которые в свою очередь находятся в подобных отношениях со слогами, автор отметил, что «для отказа морам в статусе отдельного рангового класса языковых единиц в японском языке нет оснований. Мора состоит из двух (СУ) или одной фонемы (V или С). Следовательно, она сегментна. И деление дискурса на уровне мор не дает остатка»23. Исходя из этой трактовки, С.А. Старостин определяет мору как высшую единицу фонологического яруса,21 при том, что она же является низшей единицей фонологического яруса, в котором слог - промежуточная единица, а фразема - высшая2"'.
Можно констатировать, что на сегментном уровне мора в японском языке, будучи особой единицей, выполняющей тактовую или ритмообразующую роль, выступает как высшая единица соответствующего фонологического яруса. Она же служит как темпоральная единица для исчисления продолжительности высказывания, являясь базисным элементом квантования (опорным квантом) при слуховой оценке временного контура фразы и релевантной единицей речепроизводства, причем ее роль в японской фонологии в определенном смысле важнее слога.
Из сказанного выше видно, какую роль играет мора в японском языке на сегментном уровне. Какова же роль моры на супрасегментном уровне?
Понятие «мора», как уже говорилось выше, ввел в отечественное японоведение Е.Д. Поливанов (1915), давая описание музыкального ударения в говоре Токио. На необходимость использования моры при описании японского акцента указывал и Дж. Мак-Коли, четко сформулировав роли, которые она играет в фонологической системе на супрасегментном уровне. Во-первых, описание ударения возможно только в терминах мор (зная местоположение последней моры, имеющей высокий тон, можно довольно просто
определить тип акцентного контура фонетического слова); во-вторых, мора является «единицей фонологического расстояния» (unit of phonological distance) в японском языке, так как, например, определенный класс заимствованных слов характеризуется падением тона после третьей от конца слова (антепенультимативной) моры, а ударным слогом считается тот, который содержит эту мору. Скажем, как это происходит, когда такая мора находится во втором от конца слова слоге (пенультимативном), который является двуморным (долгим). Ср. рэ.-Гко!.о-до от англ. record 'пластинка'. С учетом такого соотношения сегментных и просодических средств Мак-Коли отнес японский язык к разряду моросчитающих силлабных языков.2(1
Правила японской акцентуации сводятся к следующим положениям: 1) в слове выделяется ударная мора; 2) каждое фонетическое слово характеризуется акцентным контуром, который может быть определен как «кривая», отражающая распределение высоты тона на каждой из мор в зависимости от ее положения относительно ударной; фонетическим коррелятом ударения служат регистровые различия: ударная мора и все предударные, кроме первой в слове (если она сама не является ударной), произносятся с повышением мелодики, заударные - с понижением.
С.А. Старостин определяет роль, которую играет мора на супрасегментном уровне, так: «Минимальной единицей, имеющей категориальную просодическую (акцентную) характеристику, а следовательно, и низшей единицей супрафонологического яруса является мора».27
Итак, мы видим, что без моры как единицы, проявляющей просодическую активность, невозможно дать адекватное описание и японского музыкального ударения.
1 Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М., 1990. С. 310.
2 Плетнер О.В., Поливанов ЕД. Грамматика японского разговорного языка. М., 1930. С. 148.
I См., напр.: Поливанов ЕД. Музыкальное ударение в говоре Токио. Пг., 1915.
4 Алпатов В.М. История лингвистических учений: Учебное пособие. 4-е изд. М., 2005. С. 31-32.
5 Рыбин В.В. Слог в японском языке: Автореф. канд. дне. Л., 1986. С. 1.
(i Весктап М. Segment duration and the 'mora' in Japanese // Phonetica. 1982. Vol. 39. N 2-3. P. 113-134.
7 McCawleyJ.D. The phonological component of a grammar of Japanese. The Hague; Paris, 1968. P. 131.
я Han M.S. The feature of duration in Japanese // Study of Sounds. 1962. P. 65-80.
II Han M.S. Unvoicing of vowels in Japanese // Ibid. X. P. 92.
10 Beckman M. Op. cit. P. 113-115.
11 Ibid. P. 119.
,2 Ibid. P. 121-122.
Ibid. P. 134.
м Фудзисаки Хироя, Сугитоо Миёко. Опсэй-но буцуригакутэки сэйсицу (Физические свойства звуков речи) // Нихопго (Японский язык). Т. 5: Опъип (Фонология). Токио, 1977. С. 82-86.
15 Кида Акиёси. Языковедение родного языка // Кокугогаку, № 178, сентябрь 1994. С. 20.
16 Подробнее см.: Рыбин В.В. Является ли реликтом мора в японском языке? // Язык, культура, общество: проблемы развития / Отв. ред. М.Н. Боголюбов. Л., 1986. С. 77-85; Касевич В.Б., Шабелышкова Е.М., Рыбин В.В. Ударение и гон в языке и речевой деятельности. Л., 1990.
17 Рыбин В.В. Слог и мора в японских 'какусикотоба' // Востоковедение. / Отв. ред. В.Б. Касевич. Л., 1985. Вып. 11. С. 63-68.
18 Кубодзоио Харуо. Нихопго-по опемй (Фонетика японского языка) //Гэпдай г:> иго гаку шоумоп (Введение в современную лингвистику). Токио, 1999. Т. 2. С. 156-162; КиЬогопо Н. The mora and syllable structure in Japanese: evidence from speech errors // Language and Speech. 1989 . 32 (3). P. 249-278.
I!) Эти данные были подробно рассмотрены в: Биричевский Д.А. Слог и мора в японском языке: курсовая работа (рукопись). СПб., 1995 (выполнена под руководством В.Б. Касевича).
20 Накапотапи Киёси . «Варуй хацуоп»-по наосиката: срией нихонго-ио оисэй-о мэдзасит;» (Методы исправления «плохого произношения»: к улучшению з ну ко в и японской речи). Токио, 1985.
21 Подробнее см.: КиЬогопо Н. Ор. ск.
22 Касевич В.Б., Шабелышкова Е.М., Рыбин В.В. Указ. соч.
2:1 Алпатов В.М., Вардуль И.Ф., Старостин С.А. Грамматика японского языка. Введение. Фонология. Супрафонологмя. Морфонология. М., 2000. С. 11 (прим.2). м Там же. С. 78. 21 Там же. С. 81.
м МсСаюку/.£>. Ор. с^. Р. 61, 134.
27 Алпатов В.М., Вардуль И.Ф., Старостин С.А. Указ. соч. С. 87. Статья поступила в редакцию 10 апреля 2006 г.
