CC BY
118
стических элементов, создающих некую сеть, обеспечивающих когезию повествования и самого текста романа. Кроме того, следует подчеркнуть: эмотивный текст представляет собой нечто значительно больше, чем описание эмоций с использований различных стилистических средств.
Значимую роль в реализации категории текстовой эмотивности играет использование автором в структуре художественного текста внутренней и несобственно-прямой речи персонажа.
Экспрессивный текст содержит множество лексических и синтаксических средств, среди которых наиболее частотны: асиндетон, полисиндетон, измененный порядок слов, риторические фигуры речи, лексические повторы и параллельные синтаксические конструкции.
Важно также заметить и то, что уже сам выбор точки фокализации (повествования от третьего лица), а также использование в тексте техники «потока сознания» предполагает детальное описание чувственного мира героя. Эмотивная внутренняя речь в тексте модернистского романа контрастирует с более скупой, максимально предметной и стилистически нейтральной прямой речью персонажей.
В целом, эмотивный аспект текста смещен в сторону внутренней речи литературных героев и приближен к специфике устной формы коммуникации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ионова, С.В. Эмотивность текста как лингвистическая проблема: автореф. дис. ... канд. филол. наук. / С. В. Ионова. - Волгоград, 1998. - 23 с.
2. Нашхоева, М.Р. Лингвистическая концепция эмоций и эмотивности текста // Вестник ЮУрГУ, Серия «Лингвистика». - 2011. №1. -С. 95- 98.
3. Филимонова, О.Е. Эмоциология текста: анализ репрезентации эмоции в английском тексте: Учеб. пособие. - Спб.: ООО «Книжный Дом», 2007. - 448 с.
4. Шаховский, В. И. О переводимости эмотивных смыслов художественного текста. - М.: ИЯ РАН, 1997. - С. 11 - 29.
5. Шаховский, В. И. Лингвистическая теория эмоции. - М.: Гнозис, 2008. - 416 с.
6. Woolf V. Mrs. Dalloway, Moscow: T8, 2016. - 213 p.
7. Woolf V. The Waves, Moscow: T8, 2016. - 212 p.
Ю. М. Демонова, Н. В. Гукалова О СООТНОШЕНИИ ЭМОТИВНОГО И КОГНИТИВНОГО АСПЕКТОВ В ЯЗЫКЕ И РЕЧИ
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению проблемы отношения эмоции и когниции в структуре языка и речи как центрального вопроса когнитивной и эмотивной лингвистики. В работе подтверждается право эмоции быть объектом лингвистических исследований. Авторы дают характеристику основным подходам, сложившимся в языкознании. Делается вывод о том, что на данный момент в отечественной филологии эмоция и когниция рассматриваются как нерасторжимые компоненты в языке.
Ключевые слова: эмоция, когниция, категория эмотивности, эмотиология, когнитивная лингвистика.
Yu. M. Demonova, N. V. Gukalova ON THE CORRELATION OF EMOTIVE AND COGNITIVE ASPECTS IN LANGUAGE AND SPEECH
Abstract. The paper deals with the analysis of correlation of two main categories in the linguistic concept of emotions - cognition and emotion as two sides of language. The authors are pointing out that this problem is essential for emotiology and cognitive linguistics, trying to give an overview of various approaches in philology and makes conclusion that today the category of cognition and emotion are considering by scientist as inseparable parts in language and speech.
Key words: emotion, cognition, the category of emotivity, emotiology, cognitive linguistics, emotive approach.
Термин «эмотиология» вошел в научный дискурс относительно недавно. В результате антропоцентрического поворота в науке, когда объектом исследования лингвистики стал человек и его эмоции, появилось новое направлением в языкознании - лингвистическая теория эмоций.
Ученые долгое время полагали, что изучать нужно только ту составляющую языка и речи, которая несет в себе информацию объективного характера, поскольку основной функцией языка является именно передача информации, соответственно не признавался статус эмоции в качестве объекта филологии. Вследствие ряда открытий в области психологии, связанных с изучением эмоционального и интеллектуального в структуре мышления человека, ситуация изменилась и в филологии, при том, кардинальным образом. Тезис о том, что на уровне языка эмоции входят в структуру языка и трансформируются в эмотивность, стал аксиомой. В данной области успешно ведется множество исследований. Одним словом - эмоции крепко вошли в сферу изучения языкознания.
Вероятно, наиболее важным и, в то же время, спорным, с точки зрения признания за эмоцией права быть объектом лингвистики, был вопрос о соотношение эмотивного и когнитивного в языке и речи, о существенности оказываемого влияния эмоций на вербальные формы выражения мыслей. На сегодняшний день для многих исследователей является очевидной возможность, и даже необходимость, изучения эмоций в языке, хотя не так давно эта возможность напрочь отвергалась, и эмоции в течение долгих лет находились на периферии научного знания. Считалось, что эмоции оказывают лишь деструктивное влияние на когнитивные процессы [5, 215], а язык как когнитивная субсистема полностью опосредован от чувств.
Сейчас такая позиция вызывает удивление, однако фактор эмотивности речи зачастую так и остается вне рассмотрения когнитивного подхода в лингвистике. Противопоставление разума чувствам традиционно считается предметом разного рода философских рассуждений, дихотомия инстинктивного и рационального имеет достаточно глубокие основания, и с таким утверждением, кажется, невозможно спорить.
Но, в действительности, такая постановка вопроса уже является неприемлемой для современной филологии. Согласно новейшим исследованиям в данной области, положение о том, что эмоции являются мо-тивационным базисом речевой деятельности и даже мышления, не вызывает сомнения.
Тезис Э. Сепира о том, что эмоция не входит в семантику слова, нашло множество приверженцев среди советских филологов.
В. А. Звегинцев утверждал, что при анализе «связанных со словом эмоционально-экспрессивных моментов как элементов значения слова происходит смещение объективных и субъективных планов», а также «подобные добавочные экспрессивно-эмоциональные «созначения» не могут быть поставлены в один ряд с тем предметно-логическим содержанием слова, которое фиксируется его значением, не могут входить составным элементом в значение слова, поскольку эти «созначения» не являются объективными в языковом плане явлениями» [8, 170-171].
Н. М. Разинкина и Е.Ф. Тарасов опровергают это положение, аргументируя тем, что в сферу эмоциональной выразительности включены чувства, связанные с отношениями коммуникантов, которые социализированы. Социализация чувств обусловлена тем, что каждый член социума несет в себе определенный психический уклад и проявляет эмоции в форме, характерной только для конкретного общества. Следовательно, субъективными качества языка являются только по своему происхождению, с точки зрения их психологического генезиса, но в реальной действительности они существуют как объективные свойства языковых знаков. Мы имеем право утверждать, что в самом языке, а не только в психологии говорящих и пишущих, существует объективная эмоциональность [12; 16].
Две изложенные точки зрения разделяют порядка десяти лет, что свидетельствует об определенном качественном сдвиге в изучении рассматриваемой проблемы. Кроме того, обратим внимание на то, что первая существовала незыблемо многие десятки лет, если не сотни.
Анализируя познавательные и эмоциональные процессы, психологам Л.С. Выгодскому, С.Л. Рубинштейну, А.Н. Леонтьеву удалось доказать ошибочность опосредованности эмоциональной сферы от сферы мышления. В трудах Л. С. Выготского аргументировано утверждается о единстве интеллекта и аффекта [6, 157-159]. С. Л. Рубинштейн доказывает, что мышление представляет собой единство интеллектуального и эмоционального, а эмоция - единство эмоционального и интеллектуального [13, 161].
По мнению А. Н. Леонтьева, мышление имеет эмоциональную (аффективную) регуляцию [10]. О. К. Тихомиров пишет о том, что эмоции, аффекты и чувства, т. е. любые эмоциональные явления сопряжены с интеллектуальной деятельностью, и, наоборот, для эффективной мыслительной деятельности нужна эмоциональная активизация [17]. Исследования Н. В. Витт убеждают в существовании эмоциональной регуляции речевой деятельности [3]. В отечественной психологии, опережая развитие науки за рубежном, в результате переосмысления, детального анализа и экспериментальных исследований влияния эмоций на когнитивную и речевую деятельность, был выделен особый тип мышления - эмоциональное мышление (см. И. А. Васильев, В. Л. Прилужный, О. К. Тихомиров), что в очередной раз доказывает: эмоции включены в когнитивные структуры и сознание и сопряжены с ментальными процессами.
Взаимосвязь когниции и эмоций подробно описывается в когнитивной и коммуникативной теории эмоций. Филологи, придерживающиеся в своих исследованиях таких методологических принципов, считают, что эмотивный компонент является частью системного значения слова: эмотивное значение слова ассоциируется с определенными эмоциональными представлениями, которые сопровождают любое понятие. Сознание человека включает в себя и рациональный и эмоциональный компоненты [21].
Однако единства по тому, какое место занимает этот компонент в семантической структуре слова и является ли его наличие неотъемлемым для всей без исключения лексики, среди ученых пока не найдено. Сегодня при описании эмоционального лексического фонда языка используется достаточно много различных подходов и методов работы с семантической структурой слова, вызванных несогласованностью в подходах рассмотрения природы эмоций в рамках семантической структуры слова.
Целый ряд ученых заявляет о потенциальной эмотивности любого слова в языке (Ш. Балли, В.А. Звегинцев, И. И. Квасюк, В. И. Шаховский и др.), последний делает вывод о том, что невозможно выявить число словарных эмотивов в каком-либо языке [22].
Л. Г. Бабенко развивает данную мысль и говорит, что все же можно выделить эмотивы в их словарном значении, то есть в языке, поскольку слова могут не в равной степени сочетаться и вбирать эмотивные смыслы в свою семантику. Следовательно, можно заявить о некой эмоциональной шкале переходности [1,
11; 7, 51].
Вместе с тем, особого внимания заслуживает вопрос о том, что является первичным - эмоция или когниция?
В целом, в советской и российской филологии эта проблема рассматривается с позиции взаимной связи эмоционального и оценочного компонентов как в семантической структуре лексики, так и в языке. (Вольф Е. М. (2006), Мягкова Е. Ю. (1990, 2000), Телия В. Н. (1996), Шаховский В. И. (1983, 2008)).
Эмотивность имеет конотативную природу, определяет наличие эмотивного компонента в семантической структуре слова, относящегося не к референту, а к эмоциональной сфере говорящего, другими словами, «сема оценки связана с сущностной стороной обозначаемого объекта, эмотивная - с переживаниями говорящего [14, 176].
По мнению Е.Ю. Мягковой, коннотативный компонент семантики языковой единицы является равноправным (а не вторичным) компонентом ее семантической структуры («мы понимаем и чувствуем одновременно, так как оцениваем и переживаем одновременно с называнием объекта оценки») [11] следовательно, считая, что два компонента не могут быть четко разделены.
Как утверждает Ю.С. Степанов, эмоции представляют собой ментальные системы знаний и оценки, [15] тем самым соглашаясь с К. Изардом в том, что обе системы (эмоциональная и когнитивная) взаимозависимы и модулируют эмотивные состояния и когнитивные процессы [9]. Е.М. Вольф также указывает на то, что в основе эмоции лежит оценка, определенное мнение об объекте [5, 217-219]. Проанализировав употребление эмотивных и ментальных предикатов, автор приходит к мысли о том, что эмоциональных предикатов как таковых не существует в чистом виде. Каждый из них, так или иначе, включается в рациональный элемент [5, 219]. Л. Г. Бабенко подчеркивает нерасторжимость рационального и чувственного, физиологического и эмоционального [1].
Наиболее глубоко и обстоятельно данную проблему рассматривает в своих работах В. И. Шаховский и дает однозначный ответ на поставленный вопрос: «Мы лингвисты-эмотиологи предполагаем: в начале было не Слово, в начале была эмоция, поскольку в основе первичных и вторичных номинаций всегда, с самого начала лежали эмоции человека <...> Ни одного слова не родилось без эмоций человека» [21, 10]. Эмоция обуславливает мышление, а когниция определяет интенсивность и форму проявления, т.е. в данном случае, вербализацию этой эмоции, имея под собой инстинктивное, рефлекторное основание. Кроме того, ученые-психологи достоверно доказали, что эмоция есть мотивационный базис человеческого сознания.
Так, по мнению В.И. Шаховского, определяющим мотивом деятельности человека и его основной характеристикой является эмоциональная доминанта [20, 10]. Эмоции входят во все уровни когнитивных процессов [2]. Мыслительный процесс неразрывно связан с эмоцией: «когниция вызывает эмоции, так как она эмоциогенна, а эмоции влияют на когницию, так как они вмешиваются во все уровни когнитивных процессов» [21, 31].
Именно сознание декодирует языковое и праязыковое выражение эмоций коммуникантов. В число параязыковых или невербальных средств передачи эмоциональности входят: кинесика, проксимика, фонация, просодия и т.д. [21, 31].
Как известно, сознание человека накапливает знания из полученного социального опыта, действий коммуникантов в различных ситуациях общения. По накопленному в процессе жизни опыта человек уже с самых ранних лет может легко распознать тип эмоции и особенности ее выражения, ее «силу», поскольку, в целом, пути выражения той или иной эмоции носят характер универсальных и могут проявлятся на всех уровнях языка. Существуют лишь некоторые отклонения, связанные с различием лингвокультур, социальных норм и исторически сложившихся традиций. Такой подход открывает огромное поле для новых исследований в рамках сравнительной типологии языков.
Другой аргумент, доказывающий необходимость изучения эмоций в лингвистике, сопряжен с тем, что язык эмоционально мотивирован. Согласно биологической концепции языка, язык не является рефлексом на окружающую действительность, а есть врожденный инстинкт, так же как и эмоции. Из этого можно сделать вывод о том, что эмоция не является формой отражения действительности, а является одной из мотивацион-ных систем сознания, поэтому все без исключения речевые акты эмоциональны. А сами эмоции являются довербальными структурами в сознании человека, и только понимание процессов, связанных с выражением эмоциональности языка поможет его более глубокому пониманию [21, 32]. Автор приводит ряд аргументов, раскрывая тезис о довербальности эмоций. Обращаясь к теории эволюции, В. И. Шаховский говорит о том, что формирование человеческого сознания происходит посредством деятельности, мотив которой не может быть беспристрастным, он эмоционален, так как в основе его лежит стремление к успеху в борьбе за выживание. То есть в таком случае, человек не движим разумом, а движим именно эмоциями [21, 33].
В.И. Шаховский подчеркивает неправомерность противопоставления эмоционального интеллектуальному. Он утверждает: « эмоции включены в процесс мышления, что и дает право рассматривать эмоции в системе языка» [21, 67]. В. И. Шаховский, соглашаясь с мнением целой группы ученых (К. Оутли, Дж.
Джонсон-Лэрд, Б. Феррер, Дж. Рассела и Е. Ю. Мягковой), говорит о том, что «эмоции одновременно несут и когнитивную и коммуникативную функцию, при этом, заявляя, что языковое пространство не способно полностью покрыть многомерное эмоциональное пространство Homo sentience, и поэтому эмоциональная коммуникация между ними осуществляется только с помощью приблизительных номинаций», так как почти вся речевая деятельность человека либо стереотипна, либо креативна, но строится она, даже в последнем случае, все же на основе стереотипов [21, 44]. Автор приводит результаты собственных экспериментов, которые говорят о том, что до осознания логико-предметного значения слова, человек осознает эмоциональный смысл, дифференцирует эмоции, которые вызывает слово - положительные, либо отрицательные. Он также доказывает это доминированием эмоционально-образного мышления у детей, которое позднее уравновешивается рациональным, в зависимости от которого формируется уникальная эмоциональная языковая личность [21, 46].
Данную гипотезу подтверждают исследования Е. Д. Хомской и Н. Я. Батовой. По их мнению, эмоции являются одной из структур мышления так называемого «эмоционального интеллекта человека». Авторы приводят пример из области психиатрии, когда больные афазией затрудняются назвать дескриптивное слово, обозначающее предмет, но легко оперируют эмотивами, описывающими отношение или собственные ощущения [18].
Исследования П.С. Волковой также подтверждают, что во внутреннюю форму языка входят эмоции. Рассмотрение понятия «внутренняя форма языка» как экстралингвистического феномена ей позволило выделить эмотивность в качестве ядра диалектического взаимодействия внешней и внутренней формы языка и обосновать эмотивность условием организованности рефлексии, контролирующей поиск построения новых средств и орудий мыследействования человека [4, 5].
Интересна также мысль Л. С. Выгодского, который писал: «Кто оторвал мышление с самого начала от аффекта, тот навсегда закрыл себе дорогу к объяснению причин самого мышления, потому что детерминистский анализ мышления предполагает вскрытие движущих мотивов мысли потребностей и интересов, побуждений и тенденций, которые направляют мысли в ту или иную сторону» [6, 46].
Таким образом, сегодня можно говорить об «эмоциональном повороте» в психологии, психолингвистике и философии, поскольку в последнее время наметились слишком явные тенденции к раскрытию не столько рационального в сознании человека, сколько более скрытой и менее понятной и менее поддающейся описанию ее части.
Исследование языковой эмотивности в процессе ее развития и динамике, т.е. рассмотрение изменений языкового эмотивного кода, позволит сфокусировать внимание на возможностях выявления ее невыраженных ресурсов и на описании перспектив трансформации языковых моделей в меняющихся условиях коммуникации.
Проблема взаимодействия эмоции и когниции, решается, в конечном счете, посредством исследования номинации, дескрипции и экспрессии. Такое изучение дает новые знания о человеческих эмоциях, переопределяющих, вербализующих структуру всех знаний о них [20].
В заключение следует отметить: в настоящее время в науке эмоция и когниция, проявленные в речи и языке, рассматриваются большинством ученых не как автономные структуры, а как интегрированные и нерасторжимые элементы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бабенко, Л. Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. - Свердловск: Изд-во: Урал. ун-та, 1989. - 184 с.
2. Балли, Ш. Французская стилистика. - 2-е изд. стереотип. - М.: Элиториал УРСС, 2001. - 392 с.
3. Витт, Н. В. Эмоциональная регуляция речи: Автореф. дис. ... докт. психол. наук, 19.00.01. М., 1988. - 32 с.
4. Волкова, П. С. Эмотивность как средство интерпретации смысла художественного текста: Дис. ... канд. филол. наук, 10.02.19. Волгоград, 1997. - 21 с.
5. Вольф, Е. М. Функциональная семантика оценки. - М.: Ком-Книга, 2006. - 280 с.
6. Выгодский, Л. С. О двух направлениях в понимании эмоций в зарубежной психологии начала XX века // Вопросы психологии. 1968. - №2. - С. 112-136.
7. Гридин, В. И. К вопросу о систематизации эмоциональной лексики // Переводная и учебная лексикография. Русский язык. М., 1979.- С. 112 - 124.
8. Звегинцев, В. А. Семасиология. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1957. - 320 с.
9. Изард, К. Эмоции человека. - М.: Директ-Медиа, 2008. - 954 с.
10. Леонтьев, А. Н. Деятельность, сознание, личность. - М.: Смысл; Академия, 2004. - 352 с.
11. Мягкова, Е. Ю. Эмоциональная нагрузка слова: опыт психолингвистического исследования. - Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1990. - 106 с.
12. Разинкина, Н. М. Стилистика английской научной речи. Элементы эмоционально-субъективной оценки. - М.: Наука, 1972. - 168 с.
13. Рубинштейн, С. Л. Эмоции // Психология эмоций. Тексты. / Под ред. В. К. Вилюнаса, Ю. Б. Гиппенрейтер. - М.: Изд-во Моск. унта, 1984. - 288 с.
14. Солодилова, И. А. К вопросу о соотношении понятий «эмоция» и «когниция» // Вестник Башкирского ун-та. - 2009. Т. 14. - N° 4. -С. 172 - 178.
15. Степанов, Ю. С. В трехмерном пространстве языка (Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусств). - М.: Наука, 1985. - 335 с.
16. Тарасов, Е.Ф. К построению теории речевой коммуникации. / Е. Ф. Тарасов // Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. / Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов, А. М. Шахнарович. - М.: Наука, 1979. - 328 с.
17. Тихомиров, О. К. Психология мышления: Учеб. пособие ддя студ. высш. учеб. заведений. - М.: Изд. центр «Академия», 2002. -288 с.
18. Хомская, Е. Д.; Батова, Н. Я. Мозг и эмоции. Нейропсихологическое исследование. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. - 180 с.
19. Шаховский, В. И. К теоретической и прикладной лингвистике эмоций // Philologica.- 1995.- № 7. - С. 8-12.
20. Шаховский, В. И. Лингвистика эмоций: основные проблемы, результаты и перспективы // Мир лингвистики и коммуникации. -2008. - № 10. - С 10-21.
21. Шаховский, В. И. Лингвистическая теория эмоции. - М. : Гнозис, 2008. - 416 с.
22. Шаховский, В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. - Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1987. - 190 с.
Н.М. Ким
КОММУНИКАТИВНО-ВОСПОЛНЯЕМЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ С ИМЕНАМИ ЧИСЛИТЕЛЬНЫМИ В ТЕКСТАХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ А.П.ЧЕХОВА
Аннотация. Статья посвящена анализу коммуникативно-восполняемых высказываний, функционирующих в текстах произведений А.П.Чехова. Показано, что возможность эстетического восприятия художественного произведения обусловлена в том числе наличием у читателя и писателя фонда общих знаний -пресуппозиций, представляющих собой скрытый смысл, обнаруживаемый на глубинном уровне смысловой структуры высказывания.
Ключевые слова: эксплицитность, имплицитность, пресуппозиция , импликация, коммуникативный смысл, экспрессивность, авторская модальность.
N.M. Kim
COMMUNICATIVE EXCEPTABLE STATEMENTS WITH NUMBERS IN THE TEXTS OF WORKS by
A.P. CHEKHOV
Abstract.. The article is devoted to the analysis of communicatively reproducible statements, functioning in the texts of the works of Anton Chekhov. It is shown that the possibility of aesthetic perception of a work of art is caused, among other things, by the presence of a general knowledge fund in the reader and writer - presuppositions, which are a hidden imprint found on the deep level of the sentence structure.
Keywords: explicitness, implicitness, presupposition, implication, communicative meaning, expressiveness, author's modality.
Эстетическое восприятие художественных произведений оказывается возможным при наличии у читателя и писателя фонда общих знаний - пресуппозиций, представляющих собой невербализованный смысл, обнаруживаемый на глубинном уровне смысловой структуры высказывания. В частности, высказывания с именами числительными могут содержать выраженный на поверхностном уровне их структуры денотативно-коммуникативный смысл (при этом числительные реализуют собственно языковые или чисто речевые первичные и вторичные значения) и/или скрытый пресуппозиционный и коммуникативный смыслы. В таком случае важными для понимания значения высказывания в полном объеме становятся контекст, ситуация и фоновые знания говорящего и слушающего (писателя и читателя), а высказывание может быть охарактеризовано как «коммуникативно-восполняемое» [3,21].
Эксплицитный коммуникативный смысл высказываний выводится из суммы актуализированных в нем лексических значений слов без учета контекста и пресуппозиций как коммуникативно значимых условий речи. Имена числительные в таких случаях реализуют первичные значения, называя количество, число, порядок предметов при счете, или вторичные адъективные, субстантивные или прономинативные значения.
Если кроме эксплицитного смысла высказывание содержит имплицитный пресуппозиционный смысл, в нем обнаруживаются «следы пресуппозиции»[3, 9].
Количественно-именное словосочетание с числительным при этом выступает в качестве «семантически емкого компонента» [3,28], который отсылает слушающего (читателя) к тем или иным экстралингвистическим или лингвистическим знаниям. При взаимодействии эксплицитного и имплицитного пресуп-позиционного смысла в модели умозаключения выраженным оказывается имплицитный коммуникативный смысл.
Экстралингвистические пресуппозиции, обусловливающие в том числе понимание произведений А.П.Чехова, различаются в зависимости от вида знаний, которые они собой представляют, и могут быть разграничены как знания научные, литературные, социальные.
Научные знания характеризуются как знания экстралингвистических фактов, связанные с предметом изучения той или иной науки или специальной области знаний: физики, географии, медицины, техники, математики и т.д.
Количественно-именные словосочетания с числительными выступают в качестве семантически емкого компонента, отсылая читателя к различным историческим представлениям:
1) В 12-м году Москва тоже горела. Господи ты боже мой! Французы удивлялись («Три сестры»);
