CC BY
150
Вестник ПСТГУ
Серия V. Вопросы истории и теории христианского искусства
2010. Вып. 3 (3). С. 112-129
О Соловецком монастыре, художнике Осипе Бразе и искусствоведе Александре Анисимове
И. Л. Кызласова
В статье опубликованы четыре уникальных пейзажа с видами Соловецкого монастыря. Они созданы известным художником Осипом Бразом в 1925 г., когда он был там заключенным. Пейзажи висели в лагерном музее, где их видели многие заключенные, среди них такие выдающиеся люди, как искусствовед Александр Анисимов и будущий академик Дмитрий Лихачев.
В последние годы несколько раз были достойно изданы четыре тончайшие акварели с видами Соловецкого монастыря, написанные там в августе — сентябре 1925 г. одним из талантливых художников Серебряного века, академиком Осипом Эммануиловичем Бразом (1873—1936)1. Эти драгоценные листы передают сияющую красоту древней обители с такой завораживающей проникновенностью и высоким мастерством, что в самых заветных тайниках памяти многих из
1 Бродский Ю. А. Соловки. Двадцать лет Особого Назначения. М., 2002. С. 260—261, 300. Во 2-е изд. (М., 2008) внесены уточнения, но нумерация страниц осталась прежней, далее ссылаемся на него (сюда включены три акварели — см. в настоящей статье № 1, 2, 4); Басова М. В. Русское искусство и собрания Государственного музея истории религии. М., 2006. С. 290—291 (здесь тоже воспроизведены три листа — см. в настоящей статье № 2, 3, 4). Отметим, что здесь О. Э. Бразу ошибочно приписана еще одна акварель (№ 435 на с. 290) «Вид на Соловецкий монастырь» (Соловки. 1925 г.). Она выполнена в другой манере, и художественное качество листа ниже работ О. Э. Браза. Это работа А. Э. Миганаджиана. 1929 г. (см.: Бродский Ю. А. Соловки. С. 299). Автор любезно уточнил, что при значительном увеличении листа ему удалось прочитать данные сведения. В то же время в книге упомянуто, что акварели были вывезены в Центральный антирелигиозный музей СССР в 1932 г., см.: Там же. С. 260. Согласно консультации, полученной нами у Т. М. Кольцовой, прямого вывоза туда вещей с Соловков не было. В 1939 г., после ликвидации тюрьмы (в нее были преобразованы лагеря 20 сентября 1937 г.), 28 ящиков с экспонатами поступили в ГИМ. Вывозил вещи К. К. Рощин, который в 1940 г. стал, по рекомендации П. Д. Барановского, сотрудником музея в Коломенском (филиал ГИМ). Из ГИМ вещи были частично распределены между музеями, в том числе в 1940 г. состоялась большая передача в антирелигиозный музей в Москве. По сведениям О. А. Короб-ко, в такой же музей в Ленинграде ( ныне — Государственный музей истории религии) листы О. Э. Браза поступили в 1946—1947 гг. без всяких документов..
Илл. 1. О. Э. Браз. Вид на Соловецкий монастырь. Соловки. 1925 г. Бумага, акварель. 24 х 35. ГМИР. Фотография Ю. А. Бродского
тех, кто видел эти листы, образы, созданные художником, навсегда неотделимы от Соловков.
В близкое время другой исключительный талант, поэт Николай Алексеевич Клюев, написал поэму «Соловки» (1926—1928). Первые ее строки воспринимаются как блестящая поэтическая параллель четырем акварелям: «Распрекрасен Соловецкий остров, / Лебединая тишина...»2 Но далее в поэме нарастают трагические ноты, автор вспоминает события, канувшие в лету: «К палачам своим отец Парфений / Из избушки вышел поутру.» История эта так остро волнует, потому что она превратилась в современность. В середине 20-х гг. Клюев совершает паломничества по святыням России. Он спешит запечатлеть в своем сердце ускользающий сокровенный образ: «Отлетает Русь, отлетает. Вот и спешу походить — поездить — последнее материно благословение и последний вздох Руси принять»3.
2 Клюев Н. Сердце Единорога: Стихотворения и поэмы / предисл. Н. Н. Скатова, вступ. статья А. И. Михайлова, сост., подготовка текста и примеч. В. П. Гарниной. СПб., 1999. С. 667.
3 Филиппов Б. А. Николай Клюев: Материалы для биографии // Клюев Н. Соб. соч.: В 2 т. Мюнхен, 1969. Т. 1. С. 129; Филиппов Б. А. Из статей 1940-х годов // Николай Клюев. Воспоминания современников / сост. П. Е. Подберезкина. М., 2010. С. 304—305. Другой автор, который не раз будет упомянут в дальнейшем, писал в поздние свои годы: «Чем шире развивались гонения на церковь и чем многочисленнее становились расстрелы. тем острее и острее ощущалась всеми нами жалость к погибающей России. И с этим чувством жалости и печали я стал заниматься в университете с 1923 года древнерусской литературой и древнерусским искусством. Я хотел удержать в памяти Россию, как хотят удержать в памяти образ умирающей матери.» (см.: Лихачев Д. С. Беседы прежних лет // НН. 1993. № 26. С. 35).
!
Илл. 2. О. Э. Браз. Вид на Соловецкий монастырь. Соловки. 1925 г. Бумага, акварель. 24,2 х 35. ГМИР. Фотография Ю. А. Бродского
Л £
Илл. 3. О. Э. Браз. Вид на Соловецкий монастырь. Соловки. 1925 г. Бумага, акварель. 24 х 34, 4. ГМИР. Фотография Ю. А. Бродского
Ныне хорошо известны основные факты: как в 1922 г. из храмов соловецких изымались драгоценности4, а в июне 1923 г. на островах архипелага начали разворачивать крупнейшую систему лагерей. Но накануне, в ночь с 25 на 26 мая, произошла истинная катастрофа — монастырь был сожжен. Огонь бушевал трое суток. 29 июня на заседании президиума Отдела музеев и охраны памятников старины Главнауки Наркомпроса было принято важное решение о придании Соловецким островам статуса заповедных. Между тем, уже с 21 июня туда начали приезжать архитекторы, а затем и знатоки иных видов древнерусского художественного творчества, чтобы зафиксировать страшные обгоревшие здания и вывезти максимальное число наиболее ценных икон и произведений прикладного искусства, а также составить соответствующий договор с ОГПУ. Работы эти продолжались до 6 сентября5. Вот лишь несколько строк из отчета о поездке 1923 г., написанного Евгением Ивановичем Силиным: «.осмотрели усыпальницу Пр[еподобного] Зосимы, превращенную в карцер, где отбывала наказание женщина, посаженная на 10 суток. осматривали Оружейную башню в крепостной стене. В этой башне хранилось старинное оружие. Пожар 1923 года уничтожил внутри все, что могло сгореть. Старинное оружие валяется на земле, под слоем мусора и кирпича. Это такое ужасное зрелище, не поддающееся описанию. Так погиб знаменитый музей оружия 16—17 века. Что удастся еще спасти, не знаем. Решили начать работу по раскопкам.»6 Сохранилось выразительное свидетельство той катастрофы — в некоторых помещениях слой пепла был таков, что в него можно было погрузиться по колени. Чудом сохранилась ризни-ца7, в которой было собрано большое число икон, утвари и иных предметов. И в 1928—1931 гг. заключенный Д. С. Лихачев застал «страшные стены собора»8.
В декабре 1924 г. был создан лагерный музей — так возникло Соловецкое отделение Архангельского общества краеведения (председателем его формально стал заместитель начальника лагеря Ф. И. Эйхманс, поскольку этот пост не мог занять никто из заключенных). В апреле следующего года к музею был присоединен историко-археологический отдел, в который и входил подотдел «христи-
4 Тутова Т. А. История поступления Соловецкого собрания в Оружейную палату // Сохраненные святыни Соловецкого монастыря: Каталог выставки. М., 2001. С. 10—42.
5 Соловецкий монастырь: Из архива архитектора-реставратора П. Д. Барановского / сост. В. А. Буров, У. А. Черновол. М., 2000. Т. 1; Сошина А. Музей Соловецкого общества краеведения (1925—1937 гг.) // Соловецкое море. Историко-литературный альманах. 2004. № 3. С. 130; Кызласова И. Л. Из истории формирования золотого фонда русской иконы: Евгений Иванович Силин (1877—1928) // История собирания, хранения и реставрации памятников древнерусского искусства / ГТГ (в печати).
6 Фрагменты из «Отчета поездки в Соловецкий монастырь», см.: Кызласова И. Л. Из истории.
7 См.: Неберекутина Е. В. Обзор фонда «Соловецкий музей» // Труды ГИМ. Вып. 84. М., 1993. С. 58; тоже см.: Тутова Т. А. История... С. 35—36. Свидетельство это не совсем точно лишь по отношению к интерьеру Преображенского собора, в котором якобы «огонь не оставил ничего» — см. ниже примеч. 38. Ряд мемуаристов (среди них Б. Ширяев) ошибочно писали о соборе, имея в виду Троицкую церковь, т.к. вход в них был один — через общую галерею.
8 Лихачев Д. С. Соловецкие записи // Он же. Статьи ранних лет. Тверь, 1993. С. 26 (текст составлен на Соловках и сразу по возращении оттуда в 1932 г.). В начале ноября 1931 г. автор был вывезен с Соловков в лагерь на трассе Беломоро-Балтийского канала.
анские древности»9. Для музея была выделена надвратная Благовещенская церковь, и 16 апреля туда было перенесено основное собрание. 20 сентября удалось объявить музеем-заповедником и Преображенский собор. Там усиленно готовили экспозиции. Несмотря на вывозы вещей и пожар, на островах оставались многие предметы, которые стоило сохранять в музее. «Зимой 1925—1926 гг. сотрудники историко-археологического отдела провели титаническую работу по розыску и сбору рассеянных повсюду и порой находившихся под угрозой уничтожения старинных икон, рукописей, книг, предметов быта и т.д... например, в Преображенском соборе "они были сложены целыми поленницам, как штабеля дров". Медлить было нельзя»10. Как вспоминал один из соловчан, «ценности всех видов лились в музей беспрерывным потоком»11.
В конце 1926 г. возникло уже самостоятельное Соловецкое отделение краеведения, просуществовавшее до начала 30-х гг. Музей же был закрыт только в 1937 г.12 Журнал «Соловецкие острова», лагерный театр, библиотека и музей, как хорошо известно, выполняли особую роль — они во многом позволяли начальству создать иллюзию гуманного отношения к заключенным. И все же это «чекистское чудо» стало частью «соловецкой интеллектуальной жизни»13.
Вспоминается глубочайшее изумление юноши Лихачева, оказавшегося в Кеми, а вскоре и на самих Соловках в конце октября — начале ноября 1928 г.: «.а мне хочется смеяться: так все неправдоподобно»14. Вновь прибывшие попадали сначала в 13-ю роту. В тех же записях читаем: «Повели в 13-ю роту. [Она помещалась в Троицком соборе рядом с Преображенским; уборная находилась в алтаре — нарочно.]»15. Лихачев «воспринял Соловки, кремль не как новую тюрьму, а как святое место», но наступил момент, когда он «заболел от ужаса увиденного»16. Частью этого невероятного, или, как писал Клюев, «обращенного», мира и был музей на Соловках, к которому мы еще вернемся.
Но что же изобразил Браз на своих прекрасных, даже возвышенных по своему духу акварелях, если монастырь являл собой обожженные стены зданий, подчас разбитые страшными трещинами, и искореженные кровли? Вокруг себя он видел заключенных и охранников, а пейзажи мастера эпически пустынны. Лишь на одном из них Браз поместил двух обнаженных юношей (илл. 4). Эти безмятежные купальщики совершенно выпадают из смыслового контекста листа. Они вызывающе неуместны на фоне православной обители. Отсутствие крестов и
9 Неберекутина Е. В. Обзор фонда. С. 56—57; Сошина А. Музей. С. 131.
10 Сошина А. Музей. С. 133—135. Одновременно с собором была объявлена заповедником и церковь Андрея Первозванного на Большом Заяцком острове.
11 Ширяев Б. Неугасимая лампада. М., 2004. С. 105.
12 Сошина А. Музей. С. 139-140.
13 Лихачев Д. С. Беседы прежних лет. С. 55.
14 Лихачев Д. С. Соловецкие записи. С. 18. И позднее он не раз возвращался к этому переживанию: «Я не мог поверить, что кошмар этот происходит наяву» (см.: Лихачев Д. С. Беседы прежних лет. С. 49).
15 Лихачев Д. С. Соловецкие записи. С. 24. Пояснения в квадратных скобках добавлены автором через много лет после ГУЛАГа.
16 Лихачев Д. С. Соловки. Записки // Он же. Статьи ранних лет. Тверь, 1993. С. 35-36. Этот текст написан автором в конце жизни.
Илл. 4. О. Э. Браз. Вид на Соловецкий монастырь. Соловки. 1925 г. Бумага, акварель. 24х 35. ГМИР. Фотография Ю. А. Бродского. Каталог выставки (1757—1919). М, 1985. Т. 1.
грубые колпаки-покрытия на Преображенском соборе и других храмах ясно говорят о том, что монастырь изображен лишь после легендарного пожара и что перед нами не поэтическая греза художника об ушедших днях. И все же это именно ирреальный образ, отсылающий просвещенного зрителя к античным временам и, может быть, к знаменитым «купающимся мальчикам» Александра Иванова, особенно к композиции из трех фигур «Мальчики на берегу Неаполитанского залива» (ГТГ). Многие помнят, что последний оставил на самом известном своем холсте — «Явление Христа народу» — знак того, что тот остался незавершенным, — ткань на теле старца, выходящего из воды, в отражении имеет иной цвет. Браз использовал сходный прием — на эзоповом языке его купальщики означают: «Не верьте глазам своим, ТАКОГО Соловецкого монастыря нет!»
Имя Браза, блестящего художника и известного музейного деятеля Серебряного века и первых послереволюционных лет, невозможно было полностью стереть из истории отечественного искусства в советское время, как ни старались это сделать в связи с его гулаговским прошлым и эмиграцией в 1928 г. И все же сведения эти были отрывочными. Первую достаточно полную биографию мастера удалось составить лишь в середине 1990-х гг. авторам известного справочника «Художники русской эмиграции»17. Напомним лишь основные факты, опираясь на это издание. Браз получил прекрасное образование в Одесской художественной школе и Мюнхене, совершенствовал свое мастерство в Париже и Голландии и, наконец, получил диплом Академии художеств в Петербурге,
17 Северюхин Д. Я., Лейкинд О. Л. Художники русской эмиграции (1917—1941): биографический словарь. СПб., 1994. С. 100-103.
занимаясь в мастерской И. Е. Репина (1895-1896). Много работал главным образом в области портрета, пейзажа, натюрморта. Но, пожалуй, самую широкую популярность ему принесла серия портретов и, в первую очередь, замечательный портрет А. П. Чехова (1897-1898), заказанный П. М. Третьяковым18. Браз участвовал в многочисленных выставках в России и Европе, был членом знаменитых объединений «Мира искусства» и Союза русских художников, а в 1910 г., при возобновлении «Мира искусства», вошел в число его учредителей. В 1914 г. был избран академиком, стал он и авторитетным в Петербурге педагогом (среди его учеников были такие выдающиеся художники, как З. Е. Серебрякова и Н. Е. Лансере). Все направления этой деятельности нашли продолжение и после 1917 г. К ним присоединилась работа по охране памятников Петербурга и его окрестностей19, а также служба в Эрмитаже в качестве эксперта по европейской живописи и реставратора20. Но в упоминавшемся обстоятельном справочнике еще ни слова не было сказано про Соловки. Читатель узнавал, что Браз «в 1924 г. был сослан в Новгород, где написал многочисленные акварельные пейзажи и провел персональную выставку (1926). В 1926 г. по ходатайству ленинградских художественных обществ был возвращен из ссылки»21. Далее он вел мастерскую станковой живописи в 1927-1928 гг. во ВХУТЕИНе (в прежней Академии художеств), а также продолжал свои труды в Эрмитаже, куда в 1928 г. и поступило его личное собрание старых мастеров. В том же году Браз поселился в Париже, где продолжал занятия живописью и успешно торговал антиквариатом.
Свидетельство о самом факте жизни Браза за границей содержало и одно из писем его знакомого еще со времен юности — И. Э. Грабаря22. Оказавшись в феврале 1929 г. в Берлине с выставкой икон, он там 24 февраля обедал у Браза23. Этих людей связывали, по-видимому, крепкие нити. Изучая архив Грабаря, мы обратили внимание на небольшой листок — черновик его ходатайства перед А. В. Луначарским за О. Э. Браза. Из этого краткого документа, написанного 16 октября 1925 г., следовало, что последний находился в тюрьме и на Соловках
18 В последние годы в Петербурге и Павловске стали выставляться, например, портреты Николая II, великого князя Константина Константиновича и его супруги работы О. Э. Браза.
19 Только этот факт взят из другой книги, см.: Жуков Ю. Н. Становление и деятельность советских органов охраны памятников истории и культуры: 1917-1920 гг. М., 1989. С. 44.
20 Позднее удалось уточнить, что О. Э. Браз служил в Эрмитаже ученым хранителем и заведующим отделом голландской живописи (см.: Лейкинд О. Л., Махров К. В., Северюхин Д. Я. Художники русского зарубежья: Биографический словарь. СПб., 1999. С. 170).
21 Ср. о периоде середины 20-х гг. сказано лишь, что О. Э. Браз в 1926 г. работал как реставратор в Новгороде (см.: Рисунок XIX века // ГТГ. Каталог собрания. Т. 2. Кн. 1. М., 2007. С. 188).
22 См. о времени учебы в Академии художеств: «Впереди других шел еще один ученик репинской мастерской — Осип Эммануилович Браз. Он был лучшим рисовальщиком всей мастерской.» (Грабарь И. Моя жизнь. Автомонография. Этюды о художниках. М., 2001. С. 100). При возобновлении «Мира искусства» в 1910 г. И. Э. Грабарь, как и О. Э. Браз, вошел в число его учредителей. Объединение действовало до 1924 г.
23 Грабарь И. Письма. 1917-1941 / сост., авторы вводной статьи и комм. Н. А. Евсина и Т. П. Каждан. М., 1977. [Т. 2]. С. 186.
уже полтора года24. Таким образом, подтверждалось, что художник действительно был арестован в 1924 г.
Наконец, когда в 1999 г. вышло значительно дополненное второе издание упоминавшегося справочника25, стало, наконец, известно, что это произошло 4 июня, что Браза обвинили «в скупке картин и других художественных ценностей, неофициальной экспертизе по закупке картин для вывоза их за границу и в передаче секретных сведений об экономическом и политическом положении в СССР английскому представителю»26. 16 марта 1925 г. художник был приговорен к заключению на три года в лагерь. В январе следующего года досрочно освобожден и направлен в ссылку в Новгород, где занимался фондами и их реставрацией в Губернском музее. Он написал много акварелей и даже провел персональную выставку. В конце 1926 г. по ходатайству коллег Браз получил разрешение вернуться в Ленинград и возобновил прерванную работу (о чем мы уже упомянули). В мае 1928 г. он выехал в Германию, где жила его семья, и в том же году переехал в Париж. Участвовал в выставках русских художников и в 1930 г. провел свою персональную выставку, посвященную Новгороду.
Лихачев несколько раз упоминал в своих воспоминаниях Браза, «крупнейшего художника», и его «изумительные», «великолепные» соловецкие акварели, память о которых хранил многие годы. Мемуарист написал: «.сам Браз был освобожден за год до моего появления на Соловках и уехал в Париж по купленному на валюту паспорту». А в другом тексте читаем: «Браз из лагеря был "выкуплен". Когда появилась возможность "выкупать" людей за валюту, купили и его. Он жил в Париже, но быстро умер»27.
Согласно недавним изысканиям, стало известно, что Браз принимал активное участие в создании лагерного музея на Соловках, некоторое время даже был его заведующим, но в основном занимался памятниками, их зарисовками, делал доклады28.
24 ОР ГТГ. Ф. 106. Оп. 1. Д. 310. Л. 1.
25 Лейкинд О. Л., Махров К. В., Северюхин Д. Я. Художники русского зарубежья: С. 169-170.
26 Вероятно, сам жанр краткой биографии не позволил авторам отметить противоправность обвинения. Нельзя исключить, что истинной причиной ареста, явилось родство О. Э. Браза с крупным немецким предпринимателем — жена художника была его приемной дочерью. Тесть О. Э. Браза, в частности, приезжал в Россию в январе 1918 г. в делегации
B. Мирбаха (см.: Бенуа А. Н. Мой дневник. 1916-1917-1918. М., 2003. С. 298, 353, 358-389, 402, 413). Если не ошибаемся, жена художника Лола была дочерью Эдуарда Леонтьевича Ландсго-фа, составившего свое миллионное состояние в России, но остававшегося германским подданным. Он уехал на родину с началом войны. Ср. другие недостоверные версии об обвинении О. Э. Браза в «протесте против расхищения сокровищ Эрмитажа» (Ширяев Б. Неугасимая лампада. С. 128), «за осведомление англичан о предстоящей продаже ценностей Эрмитажа» (цитата из документа, см.: Сошина А. Музей. С. 138).
27 Лихачев Д. С. Книга беспокойств: Воспоминания, статьи, беседы. М., 1991. С. 141; Он же. Избранное: Воспоминания. СПб., 1997. С. 58. См. также: Бродский Ю. А. Соловки. С. 261.
28 Сошина А. Музей. С. 138. По протоколам Соловецкого общества краеведения известно, что 23 октября 1925 г. он сделал доклад «Голландские колокола в музее» (см.: Там же.
C. 136); Розанов М. М. Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922-1939: Факты — Домыслы — «Параши»: Обзор воспоминаний соловчан соловчанами. Б/м [США. Изд. автора]. 1979. Кн. 2. С. 52. Здесь же упоминается о докладе О. Э. Браза об Эрмитаже (по свидетельству Б. Ширяева).
Лишь в самое последнее время была опубликована большая часть дневников, ранее приобщенных как вещественные доказательства к следственному делу жившего в Новгороде толстовца В. А. Молочникова (арестованный в 1934 г., он получил три года ссылки на Север, где и умер)29. Браз нашел дружеское участие в его семье, написал портрет этого интересного и смелого человека, создавшего некогда в своей усадьбе частный музей Л. Н. Толстого. Новый источник позволяет уточнить, что художник жил в Новгороде не только в 1926 г., но и в первой половине 1927 г.30 А может быть, и несколько позже. Так, 27 декабря 1928 г. Молочников записал в дневнике, что О. Э. Браз прислал ему из Берлина неожиданно большую сумму денег «заимообразно». Без сомнения, то был подарок бедствующему лишенцу. Но далее читаем: «Вот это благородство! А что я сделал для него? Почти ничего. Два тяжелых для него года (выделено мной. — И. К.) невольного пребывания в Новгороде оказывал ему поддержку»31. Приходится лишь сожалеть, что написанные Бразом в то время новгородские пейзажи рассеялись, не сохранились или пока не опубликованы (не исключено, что они во Франции). Потому стоит упомянуть скромнейший двухстраничный каталог небольшой выставки его работ32. На его обложке изображена одна из башен кремля, а на заднем листе разбитый трещиной вечевой колокол (илл. 5). Художник сумел в намеренно миниатюрной (и потому не столь опасной для него) форме блестяще выразить глубочайший образ-символ своей эпохи.
Уже зная важнейшие даты и события из жизни художника в 20-е гг., стоит обратиться к воспоминаниям Н. Г. Порфиридова, написанным по просьбе Лихачева и изданным в 1987 г.33 В них нет точных дат, а по поводу появления Браза («большого мастера») в Новгороде автор в те времена мог сообщить только, что произошло это «по сложившимся обстоятельствам». Но все написанное Порфи-ридовым представляет большую ценность. Он тогда заведовал Губмузеем и «однажды», в конце 1925 или в начале 1926 г., к нему пришел «сдержанный, фран-
29 Дневник В. А. Молочникова. 1927-1934 / Вступ. статья, публ. и комм. В. В. Павлова // Новгородский архивный вестник. Вып. 7. Великий Новгород, 2008. С. 65-213.
30 Там же. С. 76, 80-83, 86, 88, 96. Дневник издан выборочно, потому нельзя точнее указать время, когда имя художника исчезает с его страниц (последняя запись об О. Э. Бразе в Новгороде — 3 июля 1927 г.). Ср.: «В 1924 был выслан из Л[енинграда] на Соловки, а с янв. 1926 — в Н[овгород], где провел ок. двух лет» // Великий Новгород. История и культура IX-XVII веков: Энциклопедический словарь. СПб., 2009. С. 101 (автор Г. И. Вздорнов).
31 Дневник В. А. Молочникова. С. 106-107.
32 Губмузеи. Выставка картин (акварели, рисунки) академика О. Э. Браза: Каталог. Новгород, 1926. Весной 1935 г. в Праге на Исторической выставке русского искусства была представлена картина О. Э. Браза «Мост в Новгороде» (см.: Ярчаркова Ю. Коллекция профессора Окунева. Как в межвоенной Праге сохраняли русскую живопись // Родина. 2006. № 4. С. 93). Но поскольку это было большое полотно, то, вероятно, оно было исполнено по эскизам уже за рубежом.
33 Порфиридов Н. Г. Новгород. 1917-1941. Воспоминания. Л., 1987. Об авторе см.: Гордиен-ко Э. А. Новгород в научном творчестве Н. Г. Порфиридова // Новгородский исторический сб. Л., 1982. № 1 (11). С. 224-231; Коваленко Г. М., Маркина Г. К. Следственное дело 76 // Новгородское общество любителей древности и краеведческие традиции. Новгород, 1994. С. 134— 144; Гордиенко Э. А. Н. Г. Порфиридов // Новгородский исторический сб. СПб., 1999. № 7 (17). С. 318-322; Великий Новгород. История и культура К-ХУЛ веков. С. 395.
товатый, тонкий» человек по поводу устройства на работу и передал письмо из Главмузея и две рекомендации (одну из них от Грабаря). «В то время у нас шла деятельная подготовка к открытию отдела нового искусства Художественного музея. Помощь О. Э. Браза как компетентного консультанта-эксперта, отчасти реставратора масляной живописи, затем и экспозиционера, пришлась действительно как нельзя кстати. Браз занялся просмотром фонда картин и портретов, собранных в первые годы революции по губернии. Многое в нем числилось условно, до точного определения музейной ценности. [работая в мастерской вместе с рес-тавратором-иконником, Браз] стал близко интересоваться древнерусской живописью. О. Э. Браз определил и привел в экспозиционный порядок ряд хороших вещей. он выписал из Ленинграда свое личное художническое вооружение. [и] на мольберте в комнате Бра-за появились портреты некоторых новгородцев. Но самое главное из написанного Бразом. была большая, в несколько десятков, серия пейзажных акварелей. [эти листы] не были зарисовками одних древностей... и, если она [серия] сохранилась. [то эти работы] имеют историческую ценность, так как увековечили уже исчезнувшие виды города». Его выставка 1926 г. заняла не один зал и пользовалась успехом. «Большую пользу О. Э. Браз принес и при устройстве постоянной экспозиции Картинной галереи. Из Новгорода О. Э. Браз вернулся в Ленинград, на работу в Государственный Эрмитаж»34. За время ссылки художника в Новгород не раз приезжал знакомый с ним А. И. Анисимов (о чем будет сказано позднее). Они, несомненно, встречались. Жаль, что свидетельства тому пока не найдены.
Вернемся к произведениям Лихачева. В «Соловецких записях» кратко сказано: «.в надвратной Благовещенской церкви помещался великолепный музей древнерусского искусства из соловецких вещей.»35 Позднее в воспоминаниях он написал: «Был театр с фойе, служивший также лекционным залом. Но самое
34 Порфиридов Н. Г. Новгород. С. 216-223.
35 Лихачев Д. С. Соловецкие записи. С. 27.
Илл. 5. О. Э. Браз. [Разбитый новгородский вечевой колокол]. Гравюра (воспроизведена на обложке издания: Губмузеи. Выставка картин (акварели, рисунки) академика О. Э. Браза: Каталог. Новгород, 1926).
главное — в кремле существовал Музей. В Музее было даже уютно.»36 Наконец, в одном из самых пространных вариантов мемуаров читаем: «Самым примечательным для меня местом на Соловках был Музей. Многое в его существовании если не загадочно, то, во всяком случае, удивительно. Во главе Соловецкого общества краеведения в середине 20-х годов стоял латыш Эйхманс. человек относительно интеллигентный. Получилось так, что из заведующего Музеем он стал начальником лагеря37 и при этом чрезвычайно жестоким. Но к Музею сохранял уважение, и Музей даже после его отъезда вплоть до трагического лета 1932 года сохранял особое положение. Сохранялся Преображенский собор. в нем блистал золотом великолепный иконостас. Сохранялась и надвратная Благовещенская церковь с основной музейной экспозицией. В алтаре Благовещенской церкви. было более 500 икон38.печатались труды музея. Примерно с 1927 года заведующим Музеем стал заключенный Николай Николаевич Виноградов39. Он имел
36 Лихачев Д. С. Соловки. Записки. С. 33.
37 Это не совсем точно, см. о создании лагерного музея в начале настоящей статьи.
38 В Преображенском соборе находился пятиярусный иконостас, резная сень, серебряные раки с мощами св. вмчч. Зосимы и Савватия, некоторое количество церковной утвари, оружие. В алтаре Благовещенской церкви располагался историко-археологический отдел музея, в остальном храме и на части примыкающей монастырской стены размещались ес-тественноисторические материалы и пр. Всего в ведении музея находились более 2 500 икон, немало рукописей, старопечатных книг и дел монастырского архива, см.: Мартынов А. Я., Сошина А. А. Музей Соловков как материализованная память о соловецких лагерях особого назначения // Русское подвижничество: сб. статей / сост. Т. Б. Князевская. М., 1996. С. 302303; Сошина А. А. Музей... С. 134-135. Согласно консультации Т. М. Кольцовой, иконостасы Благовещенской церкви и Преображенского собора сохранялись полностью до 1939 г. (за исключением икон местного ряда собора, вывезенных в 20-х гг.), когда большинство икон было также отправлено с Соловков.
Слова Д. С. Лихачева «до трагического лета 1932 года» скорее всего содержат намек на пожар 19 июля. К этому времени прошло уже некоторое время после утраты собором музейного статуса, и там по воспоминаниям М. М. Розанова размещались кустарные мастерские и склад готовой продукции (одеяла, бушлаты, обувь и пр.). Пожар начался в соборе, перебросился на Успенский собор и постройки вдоль восточной стены. «Потолки, полы, лестницы — все рухнуло. Каким-то чудом уцелела лишь часть [Преображенского] собора, где хранились мощи Зосимы и Савватия.» (цит. по: Бродский Ю. А. Соловки. С. 422).
39 Н. Н. Виноградов (1876 — расстрелян в 1938) осужден 9 апреля 1926 г. за кражи из музеев и архивов на три года лагерей (Соловки), но освобожден примерно в конце 1927 г., остался на островах как вольнонаемный. Был сотрудником музея и ученым секретарем Соловецкого общества краеведения. Весной 1932 г., когда музей был разорен, уехал в Петрозаводск, а с 1 сентября стал действительным членом Карельского научно-исследовательского, арестован в 1937 г. (см.: Неберекутина Е. В. Обзор фонда. С. 69-72; СизинцеваЛ. И. Николай Виноградов: парадоксы судьбы // Русское подвижничество: сб. статей / сост. Т. Б. Князевская. М., 1996. С. 383-387; Мартынов А. Я., Сошина А. А. Музей Соловков. С. 303. Ср. Н. Н. Виноградов освобожден по амнистии в 1928 г. «с разрешением проживать только в Карелии», повторно арестован в 1938 г. и расстрелян в Петрозаводске (см.: Бродский Ю. А. Соловки. С. 287). Следует отметить, что информация об осуждении за кражи, даже если она содержится в следственном деле, не всегда могла соответствовать реальному положению. По сведениям А. А. Сошиной, Н. Н. Виноградов был арестован и сослан на Соловки в 1926 г. за службу в канцелярии Костромского губернатора. С самого прибытия в лагерь он стал активным сотрудником музея, с 1927 г. — его заведующим, с 1928 по 1932 г. являлся ученым секретарем СОКа, написал 4 тома научных работ, 30 статей, отредактировал 23 выпуска материалов Общества. Перечень работ
уголовную статью. Одним словом он не был "политическим", и поэтому к нему было особое снисходительное отношение начальства. Виноградов, каким бы темным ни было его прошлое. делал очень много для оказавшейся на Соловках интеллигенции. Ему ничего не стоило изобразить из себя яростного антирелигиозника и вместе с тем сохранить многое из церковных ценностей в Благовещенской церкви, назвав ее "антирелигиозным отделом музея"40 <.> Я составлял опись наиболее ценных икон в алтаре [последней] церкви. Еще до моего приезда на Соловки Виноградов устроил работать в музее известного художника Осипа Эммануиловича Браза, добыв ему бумагу и акварельные краски и получив на него разрешение свободно писать за пределами кремля, якобы для увековечивания "замечательного достижения перевоспитания". О. Э. Браз выполнил несколько десятков (выделено мной. — И. К.) прекрасных пейзажей, выставленных затем на хорошо освещенных хорах Благовещенской церкви. В Музее у Виноградова работало несколько замечательных лиц. [среди них] искусствовед и реставратор Александр Иванович Анисимов.»41 К последнему мы еще вернемся, а сейчас процитируем воспоминания Б. Л. Седерхольма, оказавшегося на Соловках одновременно с Бразом и изложившего свою версию возникновения интересующих нас пейзажей. На наш взгляд, мемуарист не противоречит, а, скорее, дополняет текст Лихачева: «.Браз находился в лагере около года и успел побывать в одной из привилегированных рот, занимая какую-то должность по архитектурной специальности. За два месяца до моей встречи с Бразом в лагере на него донес кто-то из сексотов, и знаменитого профессора отправили на тяжелые работы в гавань. В Десятую роту Браза перевели после "исправления" недавно, и теперь он был назначен "придворным живописцем". Ежедневно старый заслуженный профессор отправлялся рисовать сцены из жизни заключенных и исторические памятники старого монастыря. Все нарисованное проходило через цензуру начальства, так как по указаниям начальника Адмчасти Васькова и других профессор должен был рисовать в своем альбоме "потемкинские деревни". Всякий раз, возвращаясь с "цензурного просмотра", он с громким вздохом принимался за реставрацию церквей и украшение лагерной жизни. на бумаге альбома. Эти рисунки предназначались для какого-то издания, долженствовавшего изобразить в картинах-описаниях райское житье заключенных в Союзе Социалистических Республик»42. Общеизвестно, что в том-то и состоит тайна творчества истинных художников, что они выражают сокровенную суть своего
и публикаций Н. Н. Виноградова выдает в нем разностороннего исследователя: археолога, историка, этнографа (см.: Сошина А. Музей. С. 136-137). Автор сообщила нам, что познакомилась с последним лагерным следственным делом ученого.
40 Ср.: «Много можно было бы написать еще о богатствах соловецкого антирелигиозного музея. Что из того, что над ними были вывешены пошлые и глупые надписи? Эти куски картона сгниют, а спасенные сокровища, Бог даст, останутся и снова, освященные и обновленные, послужат прославлению имени Господнего» (см.: Ширяев Б. Неугасимая лампада. С. 109).
41 Лихачев Д. С. Беседы прежних лет. С. 51-52.
42 Цит. по: Бродский Ю. А. Соловки. С. 261. Другой вариант воспоминаний Б. Л. Седерхольма см.: Розанов М. М. Соловецкий концлагерь в монастыре. С. 51. Здесь сказано, что в гавани О. Э. Браз работал грузчиком, а позднее, после «помилования», тяжело переживал свое положение «придворного художника».
мировоззрения, независимо от внешних условий, в которые поставлены. Соловецкие акварели Браза — одно из ярчайших проявлений этого тезиса.
Наконец, следует хотя бы кратко остановиться на пребывании на Соловках выдающегося искусствоведа, крупного теоретика научной реставрации и первооткрывателя многих икон и фресок Древней Руси, профессора Александра Ивановича Анисимова (1877-1937). Ярко одаренный, он многие годы (особенно с 1918 г.) проявлял героическую энергию в деле спасения памятников, приложил огромные усилия, для того чтобы показать и объяснить народу их высочайшую художественную и историко-культурную ценность (в значительной мере руководя музейным делом в данной области и в создании ряда выдающихся выставок, читая лекции и пр.). После окончания историко-филологического факультета Московского университета в 1904 г., Анисимов отказался от возможности приступить к подготовке к профессорскому званию. Стремясь поставить свои знания на пользу народу, он около десяти лет преподавал в учительской семинарии (училище, готовившем сельских учителей) под Новгородом, а также в гимназии в Петергофе (1916-1918). Он внес очень важный вклад в создание Древлехранилища в Новгороде, начал курировать серьезные реставрационные работы и составлять собственную уникальную коллекцию икон (после его ареста поступила в Третьяковскую галерею). С 1918 по 1930 г. Анисимов стал одним из научных руководителей Комиссии по сохранению и раскрытию памятников древней живописи в России, в 1924 г. переименованную в Центральные государственные реставрационные мастерские (ЦГРМ). Он постоянно выезжал во многие экспедиции, организовал реставрационные мастерские в Ярославле, Новгороде и Вологде. Эта деятельность была связана не только с работой музеев, но и нуждами Церкви (ЦГРМ реставрировали иконы и сами храмы, их всячески охраняли, препятствовали закрытию церквей). Одновременно с 1920 по 1929 г. Анисимов успел сформировать и возглавить самое грандиозное в стране хранилище церковного искусства (называвшееся отделом религиозного быта) в Историческом музее. Недолго работал он и в Третьяковской галерее, мечтая в 1925 г. развернуть там значительное иконное отделение (эта идея была реализована уже после его ареста). Исключительно велика была роль Анисимова в деле показа икон (в том числе и недавно отреставрированных) на выставках, устроенных реставрационными мастерскими в 1918, 1920, 1924-1925, 1927 гг. в Москве и Ярославле, в 1929-1932 гг. в Европе и США (организована совместно с Госторгом; иконы с нее позднее попали главным образом в Третьяковскую галерею и Русский музей; выставка способствовала созданию мировой славы русской иконы и тем самым, несомненно, сохранению этого искусства в России и за ее пределами). Сам же Анисимов с коллегами по Историческому музею устроил там грандиозную выставку в 1926-1927 гг. Огромным напряжением воли ученый успевал читать курсы лекций в Ярославском (1918-1925) и Московском (1922-1925) университетах и для художников в знаменитых ВХУТЕМАСе-ВХУТЕИНе (1918-1930). Ани-симов был автором новаторских докладов, статей и выдающейся монографии «Богоматерь Владимирская»43. Задыхаясь от невозможности достойно опубли-
43 Анисимов А. И. Владимирская икона Божией Матери. Прага, 1928. (Вештагшш Коп-dakovianum. «^мграфжа. Памятники иконописи»); 2-е изд. в кн.: Он же. О древнерусском
ковать исследования, посвященные иконам и фрескам в СССР, последний выдающийся памятник автор издал в Праге в научном центре, созданном русскими эмигрантами. Профессиональная деятельность ученого, его нередко открытое противостояние властям привело к его аресту 6 октября 1930 г. Схема шельмования была обычная — инкриминировались надуманные «ошибки» в области его деятельности (в частности, выход в свет упомянутой книги в «стане врагов»), и к ним прибавлялись политические «преступления», в данном случае шпионаж. Десятилетний срок Анисимов отбывал в системе Соловецких лагерей особого назначения: в Соловецкий монастырь ученый был привезен не ранее мая 1931 г. и пробыл там по весну или лето 1932 г. Затем был вывезен в Карелию, где содержался в одном из лагерей на трассе Беломоро-Балтийского канала. Выдающийся ученый, внесший весомый вклад в науку о национальном художественном наследии и руководивший реставрацией золотого фонда древних икон и фресок России, начиная с «Богоматери Владимирской» и «Троицы» Андрея Рублева, был расстрелян 2 сентября 1937 г.44
Обратимся к бесценным свидетельствам Лихачева: «Я сидел с ним несколько месяцев в одной камере в седьмой роте. На Соловки он прибыл не ранее мая 1931 года (в мае только открывалась навигация). Его тотчас же выручил с "общих (физических) работ" и устроил у себя. Николай Николаевич Виноградов. В Соловецком музее того времени оставалось много исключительно ценных икон большого размера, которые не смогла вывезти экспедиция будущего академика Б. Д. Грекова в начале 20-х годов, спасшая много рукописей и икон первой категории45. В Соловецком музее на хорошо освещенных хорах надвратной Благовещенской церкви А. И. Анисимов реставрировал большого размера великолепную икону богословско-символического содержания XV в. Когда мог, я приходил к нему на хоры и следил за его кропотливой работой. В камере А. И. Анисимов был аккуратен, медлителен, сам себе готовил на ротной плите какие-то кашки. И при этом он был деятелен — тип поведения совершенно для меня до того незнакомый. Он много рассказывал и при этом как бы "назначал" свои доклады, заранее приглашая на них своих слушателей. Один доклад был о реставрации им Владимирской Божьей Матери, при этом он читал поэму Максимилиана Волошина о Владимирской Божьей Матери46. Подробно он рассказывал и о своем
искусстве: Сб. статей / сост. Г. И. Вздорнов. М., 1983. С. 191-274 ; 3-е изд. в кн.: Богоматерь Владимирская: Сб. материалов. Каталог выставки. М., 1995. С. 40-66 (кроме того, см.: Анисимов А. И. История Владимирской иконы в свете реставрации (1928) // Там же. С. 67-75).
44 См. о нем: Вздорнов Г. И. Реставрация и наука: Очерки по истории открытия и изучения древнерусской живописи. М., 2006. Библ. (Большой заслугой автора является то, что тексты, связанные с А. И. Анисимовым, были изданы еще в 80-е гг.); Кызласова И. Л. История отечественной науки об искусстве Византии и Древней Руси. 1920-1930 годы: По материалам архивов. М., 2000 (указ. имен). Библ.; Она же. Александр Иванович Анисимов (1877-1937). М., 2000. Сведениями о сроках пребывании А. И. Анисимова на Соловках мы обязаны Д. С. Лихачеву. Он же отметил ошибку (якобы привоз ученого 16 апреля 1931 г.) в официальном документе (см., например: Бродский Ю. А. Соловки. С. 301).
45 О вывозе икон с Соловков с 1917 по 1923 гг. см., например, примеч. 4, 5, 6 (там же библ.). Б. Д. Греков вывозил только архив летом 1917 г. (см.: Неберекутина Е. В. Обзор фонда. С. 57 и библ.).
46 Подчеркнем, что А. И. Анисимов осуществлял именно научное руководство реставра-
"деле", по которому был арестован. Он не скрывал своего возмущения продажами и вывозами из страны произведений искусства. И вот что он утверждал: если страна не ценит своих сокровищ, пусть они уходят из этой страны, но они должны быть проданы в крупные музеи или известным коллекционерам и ни в коем случае не "депаспартизироваться". Происхождение икон не должно быть скрыто. Нельзя распродавать в разные руки целые собрания икон: деисусные чины и т.д. Цены на иконы были столь дешевы, что богатые люди покупали иконы для модных одно время шахматных досок, в которых черными клетками являлись остатки древней живописи. Поэтому А. И. Анисимов имел дело с иностранными покупателями, заботился о дальнейшей судьбе продаваемых икон, рекомендовал иконы в "хорошие руки"47. Эти общения его с иностранцами и послужили поводом для обвинения в "шпионаже" (в пользу Швейцарии, кстати48). В 1931 году начался массовый вывоз с Соловков "рабочей силы" на заранее подготовляемый к строительству Беломоро-Балтийский канал. Жизнь на Соловках становилась невыносимой. Меня долго не выпускали. Вывезли меня с последним рейсом парохода "Глеб Бокий" в конце октября — начале ноября. А. И. Анисимов остался на Соловках. Я не терял с ним связи. Весной 1932 года на Соловки приехала "комиссия", какая — не знаю. Эта комиссия, зайдя в музей, пришла в ярость: "пропаганда религии". Икону, которую А. И. Анисимов ценил особенно, считая ее первой в ряду символических икон конца XV века, на его глазах разбили. А. И. Анисимов заболел сердцем. Музей закрыли49. осенью 1932 года он [А. И. Анисимов] работал уже на трассе Беломоро-Балтийского канала. Вдова Максимилиана Волошина Мария Илларионовна говорила мне, что после смерти Волошина А. И. Анисимов и несколько других заключенных нашли в лесу старообрядческую часовню и отслужили там по "Максу" заупокойную службу, о чем так мечтал сам поэт. Умер Волошин, как известно, 11 августа 1932 года. Значит, к этому времени А. И. Анисимов успел освоиться в Белбалтлаге настолько, что снова, как и на Соловках, добился выхода в лес. Дальнейшая судьба А. И. Ани-симова мне неизвестна. Может быть, сообщающий о его расстреле 2 сентября 1937 года документ, приводимый в "Советской культуре" Е. Кончиным, и не обманывает нас. Добавлю. и еще один разговор, ходивший на Соловках об А. И. Анисимове: говорили, что на каком-то собрании в Москве он не почтил память В. И. Ленина и остался сидеть, когда все встали. Очень похоже на него.»50
цией, которую выполняли реставраторы, в данном случае ведущим мастером был Г. О. Чириков. Поэма М. А. Волошина, посвященная А. И. Анисимову (1929), до конца 1980-х гг. была известна лишь по спискам, см. подробнее: Филоян В. «Матушка Владимирская» в судьбе Максимилиана Волошина и о. Павла Флоренского // Ныне и присно. 2009. № 5. С. 122-132; подборка материалов (включающая и фрагмент кн. «Отец Арсений»), сост. В. Филояном // Там же. С. 111-121.
47 А. И. Анисимов был официальным экспертом, и сама по себе эта деятельность не выходила за пределы принятой в то время практики.
48 Последнее является ошибкой памяти мемуариста. Подробнее о материалах следственного дела ученого см.: Кызласова И. Л. История. С. 325-345.
49 О закрытии музея и библиотеки в 1937 г. см. также: Чирков Ю. И. А было все так. М.,
1991.
50 Лихачев Д. С. Беседы прежних лет. С. 54. См.: Кончин Е. По приговору Тройки // Советская культура от 14 апреля 1990 г. (автор писал под псевдонимом «Васильев»). Первый вариант
Одновременно с мемуарами Лихачева, вышли воспоминания о Волошине, относящиеся к общению поэта с Анисимовым весной 1924 г.51 По приглашению последнего Волошин несколько раз приходил тогда в Исторический музей, где для него были созданы особые условия — в тишине и одиночестве он часами созерцал икону «Богоматерь Владимирскую», жил (как писал позднее) «в сиянии этого изумительного лица». То были, по словам поэта, часы «подлинной жизни»52. С весны следующего года фоторепродукция великой святыни стояла на рабочем столе поэта в Коктебеле. 2 января 1926 г. Волошин написал акварелью полный высокой гармонии пейзаж, вместивший в себя образ мира (море, горы и небо). Внизу листа читаем дарственную надпись: «Дорогому Александру Ивановичу, открывшему мне чудо "Владимирской Богоматери" с глубокой любовью и благодарностью Максимилиан Волошин»53.
Поэт общался не только с Анисимовым, но и с Бразом. В контексте нашей темы особый интерес представляет просьба Волошина от 19 ноября 1924 г., обращенная к защитнице заключенных Е. П. Пешковой: «Многоуважаемая Екатерина Павловна! Я вчера получил письмо об отчаянном положении художника Бра-за. Это один из лучших русских портретистов, член «Мира искусства» и после А. Бенуа лучший знаток старой живописи в России. Уже восемь месяцев как он арестован. По слухам ему предъявили обвинение в экономическом шпионаже (!?). У него открылась чахотка в обоих легких. Сейчас его перевезли в Москву. Не можете ли Вы чего-нибудь сделать для него, Екатерина Павловна? Погибает большая художественная величина. На днях Вы получите все сведения по его делу с ссылкой на меня»54.
Остается отметить, что сохранились не очень определенные сведения о вывозе нескольких десятков предметов с Соловков в Исторический музей примерно в 1932-1933 г.55 Было ли это связано с пожаром в Преображенском соборе и ряде других построек 19 июля 1932 г., и участвовал ли Анисимов хоть как-то (например, составлением списков) в подготовке перевоза вещей в некогда родной для него московский музей? На эти вопросы нет ответа.
текста об А. И. Анисимове, претерпевший в 1993 г. лишь самые небольшие изменения см.: Лихачев Д. С. Личное свидетельство // Советская культура от 19 мая 1990 г. Позднее текст, увидевший свет в 1993 г. под названием «Беседы прежних лет», вошел в несколько переизданий мемуаров автора, см., например: Воспоминания. Избранное. 2-е изд. М., 1997. С. 274-278. Завершающий абзац цитируемого нами текста («Очень похоже на него.») находит прямую аналогию: 13 октября 1924 г. на собрании в ГИМ А. И. Анисимов начал свое выступление со слова "господа" и, несмотря на протесты находившегося в зале коммуниста, объяснил, что так обращаются все культурные люди (см.: Орешников А. В. Дневник. 1915-1933. Т. 1 (в печати)).
51 Шмелева Т. Навечно в памяти и жизни // Воспоминания о Максимилиане Волошине. М., 1990. С. 485. См. также: Филоян В. «Матушка Владимирская». С. 125.
52Давыдова З. В., Купченко В. П. Послания Максимилиана Волошина // НН. 1989. № 1. С. 100. См. также: Филоян В. «Матушка Владимирская». С. 125.
53 См.: Филоян В. «Матушка Владимирская». С. 124.
54 Сошина А. «На Вас вся надежда.» // Соловецкое море. Историко-литературный альманах. 2005. № 4. С. 110. Уточним — на момент написания ходатайства О. Э. Браз находился под арестом пять с половиной месяцев.
55 Об этом упоминала Т. М. Кольцова, которой мы приносим благодарность за консультации. О пожаре см. примеч. 38.
Илл. 6. Портрет О. Э. Браза из кн. «225лет Академии художеств СССР. Каталог выставки (1757-1919)». М., 1983
Илл. 7. Б. М. Кустодиев. Портрет А. И. Анисимова. 1915 (1919?). Холст, масло. ГРМ
Со времен перестройки на долю исследователей выпал особый труд — вернуть по возможности в отечественную культуру то, что было тщательно сокрыто в советское время. Соловецкие акварели Браза — потрясающие художественные документы эпохи. Одновременно они воспринимаются как попытка мастера внутренним взором прозреть воистину нетленную красоту и величие древней обители. Едва ли мы погрешим против истины, если скажем, что именно такой смысл видели в этих листах, Анисимов, Лихачев и многие из тех, кто до 1932 г. приходили в лагерный музей Соловков. Для Анисимова же имя художника наверняка соединялось в воспоминаниях и с предреволюционными годами, когда так сильны были надежды на разумное обновление России. Эти надежды ученый не оставил даже на Соловках — вспомним деятельный тип его поведения.
Остается сказать, что лишь в 2007 г. стало известно о давнем знакомстве Анисимова и Бра-за (илл. 6, 7). Увидел свет монументальный каталог собрания рисунков XIX в. Третьяковской галереи. В нем впервые были опубликованы ценнейшие сведения о трех портретах и пяти набросках к ним Анисимова, выполненных карандашами и тушью Бразом в 1916 г. в Петергофе56. Разумеется, были у них и хорошие общие знакомые, назовем, например, имя Б. М. Кустодиева, который, по-видимому, в 1915 г. написал уже давно ставший знаменитым портрет Анисимова (находится в постоянной экспозиции Русского музея). И здесь очень уместно напомнить мысль Лихачева, которую можно распространить и на некоторых других соловчан: «Можно сказать, что Серебряный век с его удивительным духом общения завершился для меня на Соловках»57.
56 Рисунок XIX века // ГТГ. Каталог собрания. № 1002—1005 (на четырех листах находятся три портрета и пять набросков А. И. Анисимова). Художник использовал различные графические техники; листы 19,8 х 16,8, три из них имеют дату — 2/Х1—16.
57 Лихачев Д. С. Беседы прежних лет // НН. 1993. № 27. С. 56. Ср. во многом сходную мысль: «.странно, что эту максимальную из возможных по тому времени свобод мы находили именно на каторжном острове, на свалке, казалось, разбитой вдребезги русской культуры. Но на всей остальной площади Советского Союза это было уже невозможно» (см.: Ширяев Б. Неугасимая лампада. С. 80).
Сокращения
ГМИР — Государственный музей истории религии ГРМ — Государственный Русский музей ГТГ — Государственная Третьяковская галерея НН — Наше наследие
Ключевые слова: Соловецкий монастырь, Осип Браз, Александр Анисимов, Николай Клюев, Дмитрий Лихачев, Евгений Силин, лагерный музей.
About Solovetsky Monastery, Artist Osip Braz and Historian of Art Alexander Anisimov
by I.Kyzlasova
The article contains four unique landscapes with the view of the Solovetski Monastery painted in 1925 by Osip Braz, a well-known artist, who was a prisoner in the monastery-turned-camp at the time. His pictures were on display in the camp museum where they were seen by many prisoners, including outstanding people like Alexander Anisimov, a historian of art, and Dmitry Likhachev, a renowned academic.
Keywords: Solovetsky monastery, Osip Braz, Alexander Anisimov, Nikolay Klyuev, Dmitry Likhachev, Evgeny Silin, camp museum.
