CC BY
366
Е. В. Щелконогова
уральский государственный юридический университет (Екатеринбург)
о СИСТЕМЕ ОСОБЕННОЙ ЧАСТИ УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РФ
В статье поднимается проблема системного толкования Особенной части уК РФ, поскольку справедливое применение статей уголовного закона невозможно без понимания смысла, который вложен в них законодателем. Одним из эффективных методов его выявления служит системное толкование статей Особенной части уК РФ, т. е. их рассмотрение как элементов системы, установление их логических связей друг с другом и со статьями Общей части уК РФ.
В результате системного рассмотрения Особенной части уК РФ при помощи методов индукции и дедукции в статье формулируется ее определение, основанное на принципиальном отличии нормы права от статьи закона. Выявление системных признаков Особенной части позволяет отграничить ее от таких категорий, как «структура» и «классификация». Автор уделяет внимание и проблеме определения различных оснований деления законодательного материала Особенной части уК РФ, разграничивает смысл понятий «система уголовного закона» и «система уголовного права». Ставится вопрос о том, корректно ли говорить о системе преступлений, закрепленных в Особенной части
ук РФ.
Ключевые слова: системный подход, уголовно-правовая квалификация, классификация элементов Особенной части уК РФ, уголовно-правовая норма, системообразующие признаки Особенной части уК РФ, системное толкование уголовного закона
DOI: 10.34076/2410-2709-2019-3-31-40
В юридической литературе справедливо отмечается, что любой закон, а тем более кодифицированный правовой акт - это не просто сборник законов, а их система, т. е. такая их совокупность, которая должна подчиняться системным законам [Демин 2002: 6]. С философской точки зрения идея рассмотрения объекта исследования как системы была обоснована Г. Гегелем в «Феноменологии духа» применительно к науке как таковой и выражена так: «Формой, в которой существует истина, может быть лишь ее научная система» [Гегель 1959: 3].
Советские ученые активно разрабатывали категорию системы, создав общую теорию систем, в рамках которой было обосновано, что при помощи системно-структурного подхода любые объекты можно представить как системы. Сама же теория определялась авторами как опосредующее звено между философией как общей стратегией деятельности и областями предметного знания [Уемов 1978: 30, 58]. Подчеркивая методологически важную роль системного
подхода, В. Н. Сагатовский отмечал, что он «с самого начала связан не с созерцательной ситуацией, а с активно-преобразовательной позицией, предполагающей конструирование результата при наличии временных и ресурсных ограничений» [Сагатовский 1982: 9]. Гносеологическая ценность системного подхода как метода познания заключается в том, что с его помощью можно исследовать объект в качестве системы, проследить его эволюцию и выявить его внешние взаимосвязи.
В современной юридической литературе имеется множество исследований, предметом которых является Особенная часть Уголовного кодекса РФ. Многие из них посвящены рассмотрению ее отдельных статей или их групп в рамках изучения каких-либо видов преступлений. Вместе с тем ученые неоднократно предпринимали попытки изучения Особенной части как объекта, обладающего признаками системы [Уголовное право Российской Федерации. Общая часть 2017: 31; Уголовное право России. Особен-
ная часть 2010: 6; Уголовное право России. Особенная часть 2012: 14]. Исторически уголовное законодательство было впервые разделено на Общую и Особенную части в XV томе 8-й книги Свода законов Российской империи 1832 г. [Петрушенков 2013: 50]. Это стало существенным прорывом в развитии юридической техники уголовного законодательства и было оценено современниками как важнейший технический прием систематики.
Оценивая подходы авторов к определению Особенной части УК РФ как системы, можно выделить несколько групп мнений. Одни увязывают характеристику Особенной части в первую очередь с определением элементов, которые образуют ее содержание. В частности, большинство авторов считают, что «Особенная часть уголовного права содержит нормы, устанавливающие признаки конкретных преступлений и определенные виды наказаний» [Уголовное право России. Особенная часть 2017: 12; Елиссев 2012: 104; Уголовное право России. Особенная часть 2010: 4; Уголовное право России. Особенная часть 2012: 12]. Указывая на то, что уголовно-правовые нормы составляют Особенную часть УК РФ, авторы отождествляют закон и отрасль права, так как норма права - составная часть института права и его отраслей. Если согласиться с тем, что норма права является элементом закона, то придется признать, что законодательные акты тождественны отраслям права. Однако обратившись к уголовно-правовой доктрине, можно заключить, что уголовное право как отрасль права не тождественно Уголовному кодексу.
Основывая свои рассуждения на том, что УК РФ состоит из норм права, некоторые авторы приходят к выводу, что статья закона не всегда выступает лишь частью нормы, а может и полностью совпадать с ней и даже включать в себя две и более нормы [Решет-няк 2013: 158]. Из этого следует, что как норма права может состоять из статей, так и статьи могут состоять из нормы права. В таком случае статья закона и норма права являются элементами, принадлежащими к одной системе и обладающими больше сходством, нежели различиями. Однако указанные выводы противоречат как доктрине уголовного права, так и общей теории
права, в которой норма права определена как общеобязательное формально определенное правило поведения, установленное и обеспеченное обществом и государством, закрепленное и опубликованное в официальных актах, направленное на регулирование общественных отношений путем установления прав и обязанностей их участников [Теория государства и права 2018: 168]. Из данной дефиниции следует, что норма права, будучи правилом поведения, закреплена, описана в законе как одном из источников своего выражения, но не тождественна статье закона.
Статьи закона - один из официальных источников, в которых выражаются нормы права. Помимо законов, они могут быть выражены в судебном прецеденте, санкционированном обычае и нормативном договоре. В отдельные исторические эпохи источниками права выступали даже правосознание и высказывания юристов [Там же: 179]. Следовательно, закон не только не тождествен совокупности норм права, но и не является их единственным источником. Поэтому определение Особенной части УК РФ через совокупность уголовно-правовых норм не устанавливает истинную природу разъясняемого понятия, так как нормы права суть элементы институтов и отраслей права, а не закона.
В юридической литературе, посвященной изучению Особенной части УК РФ, повсеместно употребляется словосочетание «система Особенной части УК РФ» [Уголовное право Российской Федерации. Общая часть 2017: 31; Уголовное право России. Особенная часть 2010: 6; Уголовное право России. Особенная часть 2012: 14]. Но идет ли речь о системе уголовного закона или отрасли уголовного права - до сих пор неясно. Представляется, что в данном случае ключевую роль играет понимание того, чем закон отличается от отрасли права. Обратившись к теории права, необходимо заключить, что указанные категории различаются в связи с тем, что система права - это внутреннее строение (структура) права, отражающее объединение и дифференциацию юридических норм [Перевалов 2016: 142]. Под системой законодательства понимается совокупность правовых актов, в которых объективируются внутренние содержательные
и структурные характеристики права [Там же: 144, 145]. Следовательно, отрасль права составляют нормы, а систему законодательства образуют иные законы, подразделяющиеся на части, разделы, главы, статьи.
В нашем исследовании речь идет прежде всего о системе уголовного законодательства, так как характеристика системы Особенной части, являющейся составным элементом Кодекса, т. е. закона, предполагает рассмотрение системы закона, а не отрасли права. Сила действия нормы права, которая может быть выражена и в неписаных источниках права (мораль, религия), обусловливается подчас представлениями отдельного человека о добре и зле, внутренними моральными ценностями и пр. В отличие от нормы права, положения закона обязательны к соблюдению вне зависимости от морально-этических принципов того или иного гражданина, т. е. люди в своей деятельности не могут не считаться с законами. Закон приобретает силу, проходя определенную процедуру принятия, одобрения, подписания, официального опубликования и пр. В ст. 1 УК РФ закреплено, что уголовное законодательство состоит только из него, но это положение означает не столько то, что Кодекс является законом, сколько то, что он имеет обязательную юридическую силу при решении вопросов преступности и наказуемости. Представляется, что утверждение УК РФ в качестве закона в первую очередь определяет юридическую силу его действия. Ведя речь об уголовном праве, важно отметить, что оно не тождественно уголовному закону, ибо содержание уголовного права как отрасли образуют уголовно-правовые нормы, которые существуют независимо от их официального закрепления.
Другие ученые оценивают Особенную часть уголовного права как совокупность уголовно-правовых предписаний, которые очерчивают круг деяний, признаваемых преступлениями, а также устанавливают наказание на случай совершения последних [Уголовное право России. Особенная часть 2012: 12]. Думается, что не только любой законодательный акт, но и различные подзаконные, локальные акты можно определить как совокупность предписаний, так как все они призваны регулировать деятельность людей. Следовательно, данное определение
Особенной части УК РФ не отражает ее сути и специфики. Указывая, что Особенная часть состоит из предписаний уголовно-правового характера, автор не учитывает, что, например, обвинительный приговор суда тоже содержит предписания уголовно-правового характера о том, что виновный должен понести наказание. Значит, через понятие уголовно-правовых предписаний можно дать определение не только Уголовного кодекса, но и иных правовых актов -как индивидуальных, так и изданных в отношении неопределенного круга лиц.
Согласно еще одному подходу Особенная часть УК РФ может выступать в виде единичного объекта (явления), например отдельного преступления, и в виде обособленной группы преступлений [Гуторова, Панов 2010: 85]. Часть ч. 1 ст. 14 УК РФ преступлением признает деяние, обладающее определенными признаками, поэтому если согласиться с утверждением о том, что Особенная часть состоит из одного или нескольких преступлений, то придется признать, что УК РФ -это различные действия или бездействие. Такое отождествление недопустимо, поскольку деяния совершаются в объективной реальности, а Уголовный кодекс является законом.
Помимо определения понятия Особенной части УК РФ посредством выявления ее элементов, некоторые авторы делают акцент на особенностях объединения этих элементов. Например, они стремятся установить то, что можно обозначить как вид компоновки элементов. Отдельные авторы, оценивая Особенную часть УК РФ, говорят о специфической структуре ее элементов [Уголовное право России. Особенная часть 2010: 6; Уголовное право России. Особенная часть 2012: 12], что представляется закономерным, поскольку при оценке структуры объекта можно говорить об элементах, из которых он состоит. Однако такая характеристика будет указывать в большей степени на то, что объем какого-то целого разделен на части и каким-то образом структурирован. В данном случае, к сожалению, упускаются из виду системообразующие признаки, которые имеют наибольшее значение при установлении юридической природы рассматриваемого объекта. Попытки расценить Особенную часть как систему при помощи определения лишь ее структуры не вполне
состоятельны. Как справедливо отмечает А. П. Шептулин, «для системы характерны такие признаки, как расчлененность на отдельные, относительно самостоятельные элементы, определенный тип их взаимосвязи и целостность, которая не входит в содержание понятия структуры» [Шептулин 1983: 170].
Увязывая сущность Особенной части УК РФ с особенностями компоновки ее элементов, некоторые исследователи отстаивают точку зрения, согласно которой правильнее говорить о классификации Особенной части. В частности, ученые отмечают, что «теорией уголовного права преступления в рамках главы традиционно классифицируются на группы» [Там же]. Хотя, к примеру, дореволюционные авторы отмечали, что дефекты, которыми могут обладать классификации, часто приводят к неправильному толкованию и даже к извращению самого состава преступления [Люблинский 2004: 49].
Понятие взаимосвязи было разработано в советское время при создании общей теории систем. А. И. Уемов одним из признаков категории взаимосвязи определял рефлексивность связей, т. е. то обстоятельство, что расчленение объекта по системному признаку не обязательно предполагает его разделение на внеположенные друг другу элементы [Уемов 1978: 21, 22], так как элементы системы имеют и общие, и индивидуальные признаки. М. Н. Руткевич и И. Я. Лойфман справедливо отмечали, что «всякое тело есть система, состоящая из связанных между собой частей, элементов и сторон, имеющих нечто общее, тождественное уже вследствие принадлежности к целому, к системе, и вместе с тем различающихся» [Руткевич, Лойфман 1994: 40].
Классификация отличается от системы тем, что она разделяет целое по какому-либо несистемообразующему основанию, делающему этот объект удобным для использования. Следовательно, при характеристике объекта как системы нельзя подменять деление объекта по системообразующему признаку (первичному) его делением в соответствии с той или иной классификацией, поскольку для системного толкования статей необходимо определять объект именно в качестве системы, а не рассматривать классификации его элементов. Представление
какого-либо объекта как системы не сводится к делению целого на части, ибо в ней находятся элементы, как раз объединяемые по каким-либо признакам, имеющие индивидуальные особенности, а также способные взаимодействовать друг с другом [Новоселов 2012: 54].
Думается, что отождествление понятий классификации и системы при оценке Особенной части УК РФ влечет не вполне ясное представление о содержании Особенной части, порождает ошибки и неточности при ее правоприменении, т. е. неверный выбор статьи в конкретном случае. В частности, в судебной практике деяние лица может квалифицироваться по одной статье, а вышестоящая инстанция этот приговор признает неправомерным (см., например: апелляционное постановление Верховного суда Удмуртской Республики от 30 августа 2018 г. по делу № 22К-1475/2018).
На наш взгляд, такие ошибки возникают, в том числе, из-за неясностей в толковании статей Кодекса, в понимании различий составов преступлений, описанных в его Особенной части, нехватке комплексного взгляда на отдельные главы Кодекса. Есть проблемы в понимании системности Кодекса и его Особенной части, т. е. того, почему их можно признавать системами, из каких элементов они состоят и главное - что объединяет и разъединяет их составные части.
Необходимость рассмотрения Особенной части в качестве системы важна в нескольких аспектах. В первую очередь адресация Особенной части и всего Кодекса правоприменителю обусловливает важность нахождения той статьи, которую нужно использовать при справедливом регулировании возникших правоотношений. Легкость поиска нужных положений напрямую связана с расположением материала в законе, с логикой его структурирования. Установление системных признаков в отношении Особенной части позволяет понять принципы систематизации материала, а также суть и специфику положений, которые закреплены в той или иной статье.
Оценивая уголовное законодательство как систему, П. И. Люблинский отмечал, что одним из существенных требований к технике создания уголовного кодекса является такое расположение законодательного материа-
ла, при котором при наибольшей экономии объема текста достигались бы наглядность и легкость ориентировки. Эта задача реализуется посредством надлежащей систематики. Цели, преследуемые систематикой, идут глубже простого внешнего упорядочения материала: она стремится рельефно выразить принципы, лежащие в основании Кодекса, показать логическое единство его положений. При допустимости систематического толкования систематика становится одним из источников, откуда судья черпает принципы развития действующего права и уяснения его смысла. Отсюда понятно, что правильная систематика имеет огромное значение для надлежащего понимания и усвоения права [Люблинский 2004: 45, 46].
Говоря о применении норм, ученый делал акцент на критике статей, т. е. выявлении и описании их признаков. Этот процесс современная теория права определяет как толкование тех или иных положений. Оно необходимо для выбора статьи, которая подлежит применению с учетом всех обстоятельств совершенного деяния, поскольку в результате толкования происходит переход от незнания к знанию, воспроизводится истинная картина объективного мира. Современная теория права помимо иных видов толкования выделяет системное толкование, под которым понимают, с одной стороны, мыслительный (познавательный) процесс, направленный на объяснение знаковой системы текста, а с другой - результат этого процесса, выраженный в совокупности высказываний естественного языка, придающих указанной системе определенное значение (смысл).
Один из разработчиков общей теории систем А. И. Уемов отмечал, что «люди, договорившиеся о значении одних слов, часто не могут достичь взаимопонимания в значении других. Это вызывает жалобы на неточность, неопределенность выражений натурального языка» [Уемов 1978: 63]. Поэтому эвристическая роль системного толкования заключается в том, чтобы преодолевать подобные противоречия в понимании смысла, который законодатель вложил в ту или иную статью. Системное толкование учитывает не только собственное содержание рассматриваемой статьи, но и то, как оно коррелирует с содержанием иных статей, а также с об-
щими принципами и целями, для достижения которых составлен законодательный акт. Рассмотрение Уголовного кодекса и его Особенной части как системы важно еще и потому, что позволяет проследить, не упущены ли те объекты, которые должны быть взяты под уголовно-правовую охрану.
В юридической литературе авторы нередко связывают системность Особенной части УК РФ с тем, что она устанавливает признаки конкретных преступлений и определенные виды наказаний [Уголовное право России. Особенная часть 2017: 13]. Такое понимание Особенной части вполне оправдано в рамках определения Уголовного кодекса как закона о преступности и наказуемости деяний. Однако из указанной характеристики сложно сделать вывод о том, по каким признакам Особенную часть определяют как систему и как они (признаки) проявляются на уровне системного толкования текста закона и в рамках применения юридической техники. Другие авторы отмечают, что вопрос о системе Особенной части сводится к тому, что некоторые положения, содержащиеся в иных правовых актах (Конституции РФ, федеральных законах), должны быть включены в Кодекс в соответствии с его ст. 1 [Уголовное право России. Особенная часть 2012: 16]. Бесспорно, весь массив отечественного законодательства можно было бы назвать системой, но сложно согласиться с тем, что предложение авторов характеризует Особенную часть как систему. Статья 1 УК РФ, в соответствии с которой положения, содержащиеся в иных законах о преступности и наказуемости деяний, должны быть включены в Кодекс, указывает не на его системность, а на особенности правового регулирования преступлений.
Говоря о системе Особенной части УК РФ, специалисты также склонны выделять различные основания деления законодательного материала с учетом того или иного элемента состава преступления. К примеру, ученые отмечают, что статьи о преступлениях против правосудия можно делить на группы, скорее, по субъекту, чем по объекту (например, преступления должностных лиц системы правосудия и т. п.) [Уголовное право России. Особенная часть. 2012: 18]. Однако в юридической литературе преобладает мнение, базирующееся на положениях,
разработанных советской уголовно-правовой доктриной. Согласно им характеристика системы Особенной части УК РФ связана главным образом с объединением статей, предусматривающих ответственность за различные преступления, по признаку объекта посягательства. Так, одни авторы подчеркивают, что «основными (базовыми) критериями, судя по структуре УК РФ, выступили: а) объект того или иного уровня по вертикали (межродовой, родовой и т. д.); б) относительная важность объекта, его значимость, представление законодателя о его социальной ценности» [Уголовное право России. Особенная часть. 2012: 17]. Другие отмечают, что «существует оправданная необходимость строить исследование системы институтов Особенной части... сквозь призму учения об объекте преступления» [Жук
идея выделения родового и видового объектов посягательства выглядит не вполне состоятельной
2010: 87]. Многие исследователи говорят, что система Особенной части «состоит из определенным образом сгруппированных норм, в основу которых традиционно положен признак родового объекта преступлений, т. е. совокупность близких (однородных) общественных отношений, охраняемых данной группой уголовно-правовых норм» [Уголовное право России. Особенная часть 2010: 6]. Следуя данному тезису, другие ученые отмечают, что «нормы Особенной части уголовного права объединены в шесть разделов в зависимости от характера общественных отношений, на которые посягает определенный вид преступлений» [Уголовное право России. Особенная часть 2017: 14].
Бесспорно, Особенная часть УК РФ разделена на разделы, главы и статьи. Однако утверждение о том, что это деление осуществлено по объекту посягательства, весьма неоднозначно. Достаточно упомянуть, что тезис об общественных отношениях как объекте преступления неоднократно оспаривался, а в юридической литературе указывалось на его недостаточную универсальность и справедливость, на то, что он имеет идеологическую окраску, устоявшую-
ся с советских времен. Более того, сама идея выделения родового и видового объектов посягательства выглядит не вполне состоятельной в свете того, что виновный, совершая преступное деяние, желает совершить посягательство на непосредственный объект (если не сказать на предмет преступления), а вовсе не на то, что называют родовым и видовым объектом [Новоселов 2012].
В противовес мнению советских ученых о понятии объекта посягательства важно отметить, что в дореволюционной юридической литературе большее внимание уделялось не социальной, общественной обусловленности объекта преступления, а рассмотрению объекта с точки зрения причин и мотивов поведения преступника. В частности, Л. С. Белогриц-Котляревский утверждал, что рассматривая преступление и наказание как абстрактные правовые явления, не нужно забывать и об их конкретной стороне. Центр исследования нужно перенести с преступления как юридического явления, правоотношения на преступность, на деятельность личности как явление индивидуальное [Белогриц-Котляревский 2013: 5].
Говоря об основах расположения законодательного материала, Н. А. Неклюдов отмечал, что «более глубокое размышление по поводу систематики Особенной части уголовного права приводит к тому заключению, что часто многообъемлющая природа отдельных преступлений делает невозможным строго последовательное деление, и что за начало деления может быть принято множество самых разнообразных оснований» [Неклюдов 2014: 4]. Тем самым он подчеркивал сложность установления единого основания и критериев разделения положений закона. Вместе с тем исследователь утверждал, что нельзя отдаляться от научных требований системы, поэтому необходимо расположить отдельные преступления «смотря по коренному их характеру» [Там же]. Последний может быть определен как предмет правонарушения. Согласно указанному автором основанию он разделял посягательства на преступления в сфере отдельных лиц, семейства, общества, государства и церкви [Там же].
Л. С. Белогриц-Котляревский все преступления делил на три группы. К первой группе он относил посягательства на не-
прикосновенность государства и его органов, а также на разные ветви его управления; ко второй группе - посягательства на интересы существования общества (религия, нравственность, общая безопасность); к третьей группе - посягательства на частно-гражданские интересы независимо от того, будет ли потерпевшим частное лицо, юридическое или даже государство (казна) в качестве субъекта имущественных прав [Белогриц-Котлярев-ский 2013: 344]. Таким образом, дореволюционные исследователи приходили к мысли о том, что различные виды преступлений нуждаются в систематике по такому основанию, которое позволяло бы увидеть не их классификацию или структуру, а их систему.
В рамках рассмотрения Особенной части УК РФ необходимо уточнить, правильнее ли вести речь о системе преступлений, в ней закрепленных, или о системе Особенной части. Здесь нужно учитывать, что само преступление не может быть закреплено в Особенной части, так как в соответствии с ч. 1 ст. 14 УК РФ это деяние, обладающее определенными признаками. Они могут быть закреплены в статьях не только Особенной, но и Общей части УК РФ. В них описывается уголовно-правовая норма и устанавливается, что поведение, не соответствующее ей, расценивается государством как преступное, т. е. преступление - это прежде всего совершаемое в объективной реальности нарушение запрета, а не положения закона.
Рассматривая Особенную часть как систему, целесообразно оценить не только ее содержание, но и соотношение с Общей частью. Современные авторы при исследовании вопроса о соотношении Общей и Особенной частей УК РФ в первую очередь указывают на их существенные различия [Уголовное право Российской Федерации. Общая часть 2017: 31]. Ученые сравнивают Общую часть с фундаментом, а Особенную -со стенами и крышей здания [Уголовное право России. Особенная часть 2012: 13]. Думается, что собственное значение имеет как Общая, так и Особенная часть Кодекса, и сложно считать одну из них более важной, ведь при регулировании общественных отношений применяются положения обеих.
Для регулирования одной ситуации могут применяться статьи Общей и Особенной частей совместно, в чем и проявляется их взаимосвязь [Уголовное право Российской Федерации. Общая часть 2017: 31]. Поскольку правовая норма не тождественна статье (статьям) Кодекса, а лишь закрепляется в них, постольку важно подчеркнуть, что одна норма права может быть закреплена в нескольких статьях Кодекса, находящихся в обеих его частях и применяемых при регулировании отношений в сочетании друг с другом.
Таким образом, рассмотрение Особенной части УК РФ как системы является перспективным направлением ее исследования. Данный вопрос необходимо изучать с учетом понимания таких категорий, как классификация, структура, элементы и основания деления какого-либо объекта. Разделение законодательного уголовно-правового массива на Общую и Особенную части стало важной вехой в его развитии, в связи с чем для выявления юридической природы Особенной части следует оценивать ее соотношение и взаимосвязь с Общей частью. Стоит также учитывать, о чем идет речь: о системе Особенной части уголовного закона или о системе отрасли уголовного права; о системе преступлений, предусмотренных в Особенной части, или о системе Особенной части. Говоря об основаниях деления Особенной части на элементы, нельзя упускать из виду, что они должны быть системообразующими, что благодаря им можно рассматривать Особенную часть как систему, а не только как структуру или классификацию статей. Эти основания должны учитывать, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью.
Под Особенной частью с учетом всего изложенного следует понимать объединяемую в разделы и главы систему статей, которые взаимосвязаны со статьями Общей части УК РФ, решают вопросы преступности и наказуемости отдельных деяний, определяют отличительные признаки того или иного преступного деяния и пределы его наказуемости.
Список литературы
Белогриц-Котляревский Л. С. Учебник русского уголовного права: Общая и Особенная части. М.: Лань, 2013. 626 с.
Гегель Г. В. Ф. Сочинения: в 14 т. М.: Изд-во соц.-экон. лит., 1959. Т. 4. 488 с.
Гуторова Н. А., Панов Н. и. О методологии научного исследования проблем Особенной части уголовного права // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2010. № 1. С. 84-95.
Демин А. В. Система российского права: тенденции и перспективы // Системность в праве / под ред. Н. Л. Клык. Красноярск: Универс, 2002. С. 6-20.
Елисеев С. А. Понятие Особенной части уголовного права // Вестник Томского государственного университета. 2012. № 361. С. 104-108.
Жук М. С. Объект преступления как критерий построения системы институтов Особенной части уголовного права // Уголовная политика: теория и практика. 2010. № 5. С. 87-89.
Люблинский П. и. Техника, толкование и казуистика Уголовного кодекса / под ред. В. А. Томсинова. М.: Зерцало, 2004. 188 с.
Неклюдов Н. А. Учебник уголовного права Бернера, перевод с дополнениями и приложениями. Особенная часть. М.: Лань, 2014. 368 с.
Новоселов Г. П. Система Особенной части УК РФ // Бизнес, менеджмент и право. 2012. № 1. С. 52-55.
Перевалов В. Д. Теория государства и права: учеб. и практикум для прикладного бакалавриата. М.: Юрайт, 2016. 341 с.
Петрушенков А. Н. Концептуальные основы разделения отечественного уголовного законодательства в досоветский период на Общую и Особенную части // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2013. № 4. С. 47-51.
Решетняк М. Г. Системность и определенность уголовного законодательства как основные предпосылки эффективного применения норм, регламентирующих его действие во времени и в пространстве // Пробелы в российском законодательстве. 2013. № 6. С. 157-159.
Руткевич М. Н., Лойфман и. я. Диалектика и теория познания. М.: Мысль, 1994. 384 с.
Сагатовский В. Н. Системная деятельность и ее философское осмысление // Материалистическая диалектика и системный подход. Л.: Изд-во ЛГУ, 1982. С. 5-18.
Теория государства и права: учеб. / отв. ред. В. Д. Перевалов. М.: Норма, Инфра-М, 2018. 496 с.
Уголовное право России. Особенная часть: в 2 т. / под ред. О. С. Капинус. М.: Юрайт. 2017. Т. 1. 438 с.
Уголовное право России. Особенная часть: учеб. / под ред. В. П. Ревина. М.: Юстицин-форм, 2010. 392 с.
Уголовное право России. Особенная часть: учеб. / под ред. Ф. Р. Сундурова, М. В. Талан. М.: Статут, 2012. 943 с.
Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учеб. для вузов / под ред. В. С. Комиссарова, Н. Е. Крыловой, И. М. Тяжковой. М.: Статут, 2017. 466 с.
уемов А. и. Системный подход и общая теория систем. М.: Мысль, 1978. 272 с.
шептулин А. П. Диалектический метод познания. М.: Изд-во полит. лит., 1983. 320 с.
Елена Владимировна Щелконогова - кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права Уральского государственного юридического университета. 620137, Российская Федерация, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 21. E-mail: [email protected].
On the System of the Special Part of the Criminal Code of the Russian Federation
The article raises the problem of systematic interpretation of the Special Part of the Criminal Code of the Russian Federation, since fair enforcement of criminal law articles is impossible without
understanding their sense intended by the legislator. One of the effective methods for identifying it is systematic interpretation of the articles of the Special Part of the Criminal Code. They are considered as elements of the system, their logical relations with each other and with the articles of the General Part of the Criminal Code are identified.
Systematic consideration of the Special Part of the Criminal Code induction and deduction allowed formulating its current definition based on the fundamental difference between the rule of law and the article of the law. Identification of the systemic features of the Special Part helps distinguishing it from structure and classification. The article also pays attention to the problem of determining the various grounds for division of legislative material of the Special Part; the meaning of such concepts as «criminal legislation system» and «criminal law system» is delimited. The question is raised whether it is correct to speak about the system of crimes enshrined in the Special Part of the Criminal Code.
Keywords: systematic approach, characterization of crime, classification of elements of the Special Part of the Russian Criminal Code, criminal law, systemic features of the Special Part of the Criminal Code, systematic interpretation of criminal legislation
References
Belogrits-Kotlyarevskii L. S. Uchebnik russkogo ugolovnogo prava: Obshchaya i Osoben-naya chasti [Textbook of Russian Criminal Law: General and Special Parts], Moscow, Lan', 2013, 626 p.
Demin A. V. Sistema rossiiskogo prava: tendentsii i perspektivy [The System of Russian Law: Trends and Prospects ], Klyk N. L. (ed.) Sistemnost' v prave, Krasnoyarsk, Univers, 2002, pp. 6-20.
Eliseev S. A. Ponyatie Osobennoi chasti ugolovnogo prava [The Concept of the Special Part of Criminal Law], Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, 2012, no. 361, pp. 104-108.
Gutorova N. A., Panov N. I. O metodologii nauchnogo issledovaniya problem Osobennoi chasti ugolovnogo prava [On the Methodology of Studying the Problems of the Special Part of Criminal Law], Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedenii. Pravovedenie, 2010, no. 1, pp. 84-95.
Hegel G. W. F. Sochineniya [Writings], in 14 vols., Moscow, Izd-vo sots.-ekon. lit., 1959, vol. 4, 488 p.
Kapinus O. S. Ugolovnoe pravo Rossii. Osobennaya chast' [Criminal Law of Russia. The Special Part], in 2 vols., Moscow, Yurait, 2017, vol. 2, 438 p.
Komissarov V. S., Krylova N. E., Tyazhkova I. M. (eds.) Ugolovnoe pravo Rossiiskoi Fede-ratsii. Obshchaya chast' [Criminal Law of the Russian Federation. General Part], Moscow, Statut, 2017, 466 p.
Lyublinskii P. I. Tekhnika, tolkovanie i kazuistika Ugolovnogo kodeksa [Technique, Interpretation and Casuistry of the Criminal Code], Moscow, Zertsalo, 2004, 188 p.
Neklyudov N. A. Uchebnik ugolovnogo prava Bernera, perevod s dopolneniyami i prilo-zheniyami. Osobennaya chast' [Textbook of Criminal Law by Berner. A Translated Version with Additions and Applications. Special Part], Moscow, Lan', 2014, 368 p.
Novoselov G. P. Sistema Osobennoi chasti UK RF [The System of the Special Part of the Russian Criminal Code], Biznes, menedzhment i pravo, 2012, no. 1, pp. 52-55.
Perevalov V. D. (ed.) Teoriya gosudarstva i prava [Theory of State and Law], Moscow, Norma, Infra-M, 2018, 496 p.
Perevalov V. D. Teoriya gosudarstva i prava [Theory of State and Law], Moscow, Yurait, 2016, 341 p.
Petrushenkov A. N. Kontseptual'nye osnovy razdeleniya otechestvennogo ugolovnogo zakonodatel'stva v dosovetskii period na Obshchuyu i Osobennuyu chasti [The Conceptual Basis of the Division of Domestic Criminal Law in the Pre-Soviet Period into the General and Special Parts], Yuridicheskaya nauka i praktika: Vestnik Nizhegorodskoi akademii MVD Rossii, 2013, no. 4, pp. 47-51.
Reshetnyak M. G. Sistemnost' i opredelennost' ugolovnogo zakonodatel'stva kak osnovnye predposylki effektivnogo primeneniya norm, reglamentiruyushchikh ego deistvie vo vremeni i v prostranstve [Consistency and Certainty of the Criminal Law as the Main Prerequisites for the Effective Application of the Rules Governing Its Operation in Time and Space], Probely v rossiiskom zakonodatel'stve, 2013, no. 6, pp. 157-159.
Revin V. P. (ed.) Ugolovnoe pravo Rossii. Osobennaya chast' [Criminal Law of Russia. The Special Part], Moscow, Yustitsinform, 2010, 392 p.
Rutkevich M. N., Loifman I. Ya. Dialektika i teoriya poznaniya [Dialectics and Learning Theory], Moscow, Mysl', 1994, 384 p.
Sagatovskii V. N. Sistemnaya deyatel'nost' i ee filosofskoe osmyslenie [Systemic Activity and Its Philosophical Understanding], Materialisticheskaya dialektika i sistemnyi podkhod [Materialistic Dialectics and Systematic Approach], Leningrad, Izd-vo LGU, 1982, pp. 5-18.
Sheptulin A. P. Dialekticheskii metod poznaniya [Dialectical Method of Learning], Moscow, Izd-vo polit. lit., 1983, 320 p.
Sundurov F. R., Talan M. V. (eds.) Ugolovnoe pravo Rossii. Osobennaya chast' [Criminal Law of Russia. The Special Part], Moscow, Statut, 2012, 943 p.
Uemov A. I. Sistemnyi podkhod i obshchaya teoriya sistem [A Systemic Approach and General Systems Theory], Moscow, Mysl', 1978, 272 p.
Zhuk M. S. Ob"ekt prestupleniya kak kriterii postroeniya sistemy institutov Osobennoi chasti ugolovnogo prava [The Object of a Crime as a Criterion for Building the System of Institutions of the Special Part of Criminal Law], Ugolovnaya politika: teoriya i praktika, 2010, no. 5, pp. 87-89.
Elena Shchelkonogova - candidate of juridical sciences, associate professor of the Department of criminal law, Ural State Law University. 620137, Russian Federation, Yekaterinburg, Komsomolskaya str., 21. E-mail: [email protected].
Дата поступления в редакцию / Received: 28.01.2019
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 12.04.2019
