CC BY
20
УДК 008
А. Я. Флиер
д-р филос. наук, профессор, Российский НИИ культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачева E-mail: [email protected]
О СХОДСТВЕ И РАЗЛИЧИЯХ ВЛАСТИ И КУЛЬТУРЫ
Для власти характерно осознанное стремление к упорядочиванию социальной реальности, поскольку упорядоченным и структурированным проще управлять. Стремление же культуры к упорядочиванию социальной организации и представлений людей о мире всегда было стихийно. Рассматриваются основные мотивации упорядочивания социальной жизни и структурирования общества, а также формирования социального сознания, свойственные политической власти и культуре, их приверженность вертикальной иерархической модели организации общества и формы символического выражения этого принципа в культуре. Культура удовлетворяет в основном индивидуальные интересы человека (социальные, интеллектуальные, эмоциональные, информационные), а власть - коллективные интересы общины (преимущественно политические и экономические). Преследуя разные цели в стремлении к упорядочиванию, суммарно власть и культура обеспечивают процесс социальной регуляции жизни общества и управления им.
Ключевые слова: власть, культура, социальный порядок, структурирование общества, управляемое и стихийное самоупорядочивание, иерархичность
Для цитирования: Флиер, А. Я. О сходстве и различиях власти и культуры /А. Я. Флиер // Вестник культуры и искусств. - 2018. - № 4 (56). - С. 41-47.
Вопрос о сходстве политической власти и культуры уже успешно исследовался специалистами [См., например: 1]. Речь идет, конечно, не о тождестве обоих феноменов, а только о похожести некоторых их социальных функций; в частности, об определенном сходстве идеологических задач власти и культурной идеологии [2]. Разумеется, под культурной идеологией имеется в виду не политическая идея, отражающая практические интересы власти, а ценностная иерархи-зация мира в сознании каждого человека, что также можно считать его общекультурной идеологией. Сходство заключается в стремлении к упорядочиванию мира и представлений о мире, что свойственно как власти, так и культуре. Разумеется, у этого стремления власти и культуры к порядку наблюдается разная мотивация.
Власть тяготеет к упорядочиванию социальной реальности прагматически и осознанно, поскольку упорядоченной и структурирован-
ной реальностью проще управлять. Порядок всегда удобнее хаоса, и управление им более эффективно и системно. Упорядочение и социальное структурирование человечества начиналось в глубокой древности и в стихийном режиме. Представляется, что сначала сложились протоэтносы - племена. В них уже появились первые структуры власти - вождества (чифдомы) [8]. Затем в неолите началось разделение людей по профессиям (отраслям деятельности), потом возникли города, государства, сословия, конфессии, а в них цари, жрецы, чиновники, воины. Стихийная самоорганизация человеческих общин все больше трансформировалась в управляемую. И роль власти как инструмента управления последовательно повышалась. Политическая власть - это одно из самых ранних социальных изобретений человечества, рожденное в интересах его практической самоорганизации.
41
Стремление же культуры к упорядочиванию социальной организации и представлений людей о мире всегда было стихийно и связано с общей тенденцией природы к упорядочиванию материи. Это имеет место и в косной материи, которая самоорганизовывается в какие-то определенные структуры (например, в кристаллические решетки), и тем более подобная тенденция свойственна живой материи, преобразующейся в самодостаточные организмы, живущие обособленной жизнью. Почему? Упорядоченные формы оказываются более устойчивыми в своем существовании к воздействию внешней среды, чем хаотичные. Такая же самоорганизация имеет место в коллективном существовании биологических популяций (стад, стай, косяков, роев и т. п.). В них, как правило, есть вожак, дающий указания, есть его клевреты, применяющие силу для исполнения указаний вожака, и есть вся остальная популяция, делящаяся на половые и возрастные группы, различающиеся своими функциями и социальными ролями [6]. Конечно, здесь приведен пример организационной структуры популяции высших животных (обезьян); у более низких таксонов она примитивнее, но какая-то организация есть и у них.
Человеческая культура по существу является развитием принципов подобной организации популяции, обеспечивающим ее устойчивость некоторыми общими правилами поведения. Но здесь уже имеет место трансляция принципов этой упорядоченности в сознание людей, свободно выбирающих модель своего социального поведения. Животные исполняют свои роли в этой программе инстинктивно, не имея свободы выбора варианта поведения. При этом нужно учитывать, что человеческая культура реализует свои упорядочивающие функции, как представляется, ради повышения устойчивости общества к любым внешним воздействиям и переменам среды обитания, в которых постепенно нарастала доля изменений социально-исторического порядка. На раннем этапе истории чем более сплоченным и организованным было общество, тем устойчивее оно оказывалось к различным ситуативным пере-
менам. Позднее все это усложнилось, и более важными стали иные особенности культуры. Разумеется, культура не живое существо и реализует свои функции не осознанно, а в рамках общей биологической программы популяцион-ного выживания [9]. Это принципиально отличает ее от власти.
Такая модель культурной саморегуляции сложилась тоже стихийно, параллельно с моделью практической социальной самоорганизации и существовала долгое время неразрывно с ней. Лишь с появлением первых государств, царей, жрецов и т. п. произошло разделение практической организации общества под контролем власти и его культурной саморегуляции, способствовавшей власти, но функционировавшей самостоятельно и стихийно. Основной задачей культуры стала образная символизация порядков социального существования и формирование лояльного к ним отношения.
Но это было в городах. В сельской же местности, где политическая власть и официальная религия долгое время не имели серьезного влияния, культурное саморегулирование оставалось единственным организатором практического социального поведения людей и основной формой социальной упорядоченности их жизни.
Культуру никто не изобретал. Культура -это специфическая форма человеческих взаимодействий и коммуникаций, складывавшаяся постепенно по мере биологического становления человеческого вида. Даже такие сложные явления культуры, как искусство и религия, возникли очень рано, еще на неандертальской ступени эволюции, потому что они тоже своего рода формы взаимодействия и обеспечения человеческих интересов. Художник создает свое произведение ради того, чтобы его увидели другие люди и восприняли заложенные в нем смыслы. Религия - это конвенция между человеком и Богом, заключаемая с тем, чтобы обеспечить бессмертие человеческой души. Потребность во всем этом возникла очень рано, и сложные формы удовлетворения этой потребности тоже появились еще на заре культуры.
При этом важно понимать, что культура упорядочивает и удовлетворяет в основном
42
индивидуальные интересы человека (социальные, интеллектуальные, эмоциональные, информационные), а власть - коллективные интересы общины (преимущественно политические и экономические). Хотя в разные периоды истории границы между индивидуальным и коллективным интересами меняли свою четкость. Но все это осуществимо лишь при условии исторической устойчивости сообществ.
Вопрос об исторической устойчивости сообществ совсем не так прост, как кажется на первый взгляд. В трудах античных историков упоминаются десятки народов, не сохранившихся в истории. Очевидно, в большинстве случаев они не погибли физически, а просто «растворились» в каких-то иных народах. Точно так же множество народов средневековой Европы не дожило до наших дней. Приведу конкретный пример. Еще в XVII в. гасконцы фигурировали как отдельный народ, живший на юго-западе Франции. К настоящему времени они практически ассимилировались. В позднем Средневековье самостоятельными народами были бретонцы и провансальцы. Где они сейчас? И с ними произошло то же, преимущественно по причине вхождения в единое французское национальное государство. Вместе с тем до сих пор сохраняются некоторые народы, веками не имевшие собственной государственности (например, чехи, венгры, фламандцы, каталонцы, баски). Очевидно, самобытного потенциала их культуры хватило на то, чтобы противостоять ассимиляции. Почему? Непонятно. Специалистам до сих пор не ясен набор факторов, по которым одни культуры сохраняют высокую историческую устойчивость, а другие нет.
Культура не только упорядочивает общество в его практической организации, но точно так же упорядочивает межличностные взаимодействия и коммуникации людей. А это уже процесс управления социальной жизнью, не менее эффективный, чем воздействие политики. Вообще культура с ее фундаментальным свойством устойчивости и политика с ее фундаментальным свойством пластичности и адаптивности (т. е. изменчивости) являются
двумя принципиальными противоположностями (бинарными оппозициями). Но при этом они дополняют друг друга, участвуя в процессах социального управления.
Социальная регуляция нуждается как в инструменте, обеспечивающем устойчивость основных ценностных установок (что исполняет культура, действующая в режиме стихийного саморазвития), так и в инструменте, обеспечивающем пластичность и адаптивность их актуальных форм (что исполняет политика, осуществляемая властью). В таком случае регулирование социальной жизни общества обретает необходимую полноту и всесторонность.
Упорядочивание - это систематизация. Но систематизации бывают разные, основанные на разных принципах. Например, в биологическом организме органы систематизированы функционально. Все, что функционально избыточно, отторгается. В культуре же систематизация в основном базируется на аксиологическом принципе, т. е. на оценках типа хорошее/плохое, красивое/безобразное, полезное/вредное и т. п. Но такие оценки, как правило, условны и субъективны. То, что одному кажется хорошим, другому видится плохим, одному - красивым, другому - безобразным. Например, в христианском мире в знак траура одеваются в черное, а в буддийском мире траурной одеждой считается белый наряд; в Японии красный цвет символизирует сакральное [3], а в России, наоборот, - мирское и профан-ное и т. п. Все это очень субъективно и основано преимущественно на том, что так принято издавна, т. е. на авторитете исторической памяти. Конечно, «обычно» - это еще не «всегда». Бывают и исключения. Но статистически в культуре такой условно-субъективный подход к оценкам преобладает. Об этой условности культурного упорядочивания всегда нужно помнить.
Методы управления социальным порядком у власти и культуры различаются. Власть управляет посредством награждения за правильное поведение и наказания за неправильное. Награждение обычно бывает материальным или связано со статусным ростом. Наказа-
43
ние заключается в лишении жизни, или свободы, или материальных средств, или статуса. Конечно, номенклатура поощрений и наказаний у власти много шире, но другие ее средства, как правило, являются лишь вариантами перечисленных. Культура же обычно не прибегает к прямым награждениям и наказаниям, а действует через формирование общественного мнения, которое одобряет человека или осуждает его. И такое чисто психологическое воздействие часто оказывается весьма эффективным.
Конечно, власть не стремится к синергети-ческому пониманию порядка и алгоритмов самоорганизации социального хаоса [13]. Это скорее ближе к интересам культуры, так как здесь имеет место именно процесс самоорганизации, специально исследуемый синергетика-ми. Поскольку я далек от математики, мне сложно представлять культуру в рамках «нелинейной неравновесной термодинамики», «теории катастроф» и пр.; об этом должны судить специалисты. Но моделирование процессов культурной самоорганизации в синергетиче-ской парадигме, на мой взгляд, имеет большую перспективу.
Есть и еще один факт сходства власти и культуры - общая схема социального устроения общества, которую власть практически реализует, а культура символически манифестирует. Данная схема отражает вертикальное иерархическое построение, где любое лицо, находящееся на более высокой социальной ступени, более статусно, чем любое лицо, стоящее ниже. Это имеет прямое отношение к социальной структурированности общества, основывающейся именно на подобной иерар-хизации. Идеальным воплощением названной схемы служит знаменитая феодальная пирамида, на вершине которой находится король, ступенькой ниже - герцоги, ниже - графы, еще ниже - бароны и т. п. [7]. Это, конечно, идеал; реальность была сложнее. Существовали иерархии типа «воюющие - молящиеся - работающие», «центральная власть - региональная власть - муниципальная власть», иерархия церковных чинов и т. п. Замечательной иллюстрацией этой иерархической системы является
знаменитая петровская «Табель о рангах» и современная «Табель о рангах Российской Федерации» [11], т. е. принцип вертикальной иерархичности и соподчиненности в общем устроении общества и его отдельных функциональных подсистем в той или иной форме имел место повсюду.
Эта статусная неравнозначность разных людей должна была как-то наглядно выражаться. И вот здесь вступает на авансцену культура, в недрах которой за века истории сложилась система символических отображений статусной неравнозначности людей. Эта неравнозначность проявлялась:
• в одежде, всегда соответствовавшей со-словно-статусному положению своего носителя; представитель более низкого сословия не имел права одеваться как человек более высокого статуса; это наказывалось;
• униформе, отмечавшей особый социальный статус своего носителя; рано появилась униформа служителей религии (иерархов, священников, монахов) и придворных; военная и полицейская униформа - только в Новое время, но и она исполняла ту же функцию;
• чинах, обозначающих ступень в служебной иерархии, достигнутую данным человеком; долгое время различие между чином и должностью было нечетким, и лишь со временем сложились определения, различающие их по смыслу и обозначающие их соответствие друг другу;
• знаках различия (функции которых отчасти исполнял и весь костюм), символизирующих чин, носимый данным человеком, а в некоторых случаях и его служебную должность;
• титулах и почетных званиях, выражающих почетный статус данного человека, как правило, не имевших прямого должностного соответствия, но способствовавших ускоренному служебному росту;
• обращениях, игравших в истории заметную роль; статус или чин человека подчеркивался и соответствующим обращением к нему: ваше величество, ваше высочество, ваша светлость, ваше сиятельство, ваше святейшество,
44
ваше преосвященство, ваше превосходительство, ваше благородие и пр.;
• наградах, отмечавших заслуги человека в конкретных ситуациях; вид награды, как правило, определялся и должностным статусом награждаемого; существовали разные награды для генералов, офицеров и солдат, отдельные награды были для гражданских лиц;
• украшениях, неформально отражавших социальный статус носителя и его личное богатство;
• гербах и флагах, символически указывающих на индивидуальную специфику своего носителя; поначалу гербы и флаги имели личный характер и обозначали ту или иную персону; лишь позднее они превратились в государственные и территориальные эмблемы;
• статусных атрибутах, отмечавших исключительный статус их носителей: например, короны, венцы, тиары, митры, мантии, скипетры, державы, панагии, посохи, жезлы, булавы, парадное оружие и пр.;
• и некоторых иных менее значимых формах.
Здесь еще не упомянуты постройки (жилые дома, замки, усадьбы, виллы), транспортные средства (верховые кони, кареты, автомобили, личные яхты и самолеты), сопровождающая свита, церемониал появления перед публикой, поведения на публике и т. п., тоже маркирующие социальный статус человека.
Все они иллюстрировали неравнозначность людей; и по этим атрибутам издалека было видно, какой социальный статус имеет тот или иной человек. Подобное статусное неравенство закреплялось и законами. Этим, к примеру, сословие в корне отличается от социального класса: сословия не равны между собой по своим законодательно закрепленным правам, а в классе люди не равны только отношением к средствам производства. Граф мог быть бедным, но по своему социальному статусу он оставался дворянином и феодалом, а крестьянин мог быть богатым, но по своим правам все равно оставался крестьянином. А в социальном классе инженер по происхождению может быть графом или простолюдином; это никакого значения не имеет; он все равно про-
сто инженер. Сословное неравенство соответствовало реалиям истории и той иерархичности устроения общества, которая доминировала тысячелетиями по всему миру. Социальные классы сложились уже в новое время.
Происхождение иерархической модели социальной организации неясно. Судя по всему, она сложилась в биологической среде стихийно и распространена, по крайней мере, в популяциях высших млекопитающих [См., например: 6; 12]. Человеком она была унаследована автоматически в процессе антропогенеза. Ее достоинства в том, что она проста, стройна и весьма эффективна в управлении. Недаром именно она применяется как схема организации и управления в армии. Но она сомнительна с точки зрения социальной справедливости [10] и постоянно подвергается критике с этих позиций.
Вместе с тем в Европе существовала и другая модель социальной организации и осуществления власти, отличавшаяся от вертикальной иерархической, где низший подчинялся высшему. Эту другую модель можно назвать горизонтальной сетевой, при которой все граждане равны перед законом, а во власть они избирались на очень ограниченный срок. Ряд элементов данной модели практиковался еще в Античности, но возродилась она в Европе и Америке только с конца XVIII в., а в ХХ в. стала повсеместно распространенной, неким мировым стандартом осуществления власти. Такая модель власти называется «демократией» [4; 5]. Конечно, демократия и ее принципы сменяемости людей у власти осуществляется полностью далеко не всегда и не везде. По всему миру можно встретить уродливые имитации демократии; но наличие исключений не отменяет правила.
Показательно, что в культуре еще не выработалась система символических манифестаций сетевой модели власти демократии, сравнимой с манифестациями властной иерархии. Возможно, что прошло еще мало времени. Для оформления культурной символики один век -это не время. Нужно несколько веков. Но на сегодня мы можем констатировать, что симво-
45
лической системы манифестации горизонтальной модели власти еще нет.
Таким образом, политическая власть и культура обладают определенным сходством в своем стремлении к упорядочиванию социальной реальности, а также символической манифестации ее иерархической структуры. Но власть и культура руководствуются при этом разными мотива
циями и преследуют, в конечном счете, разные цели. Власть интересует большее удобство процедуры управления этой социальной реальностью, а культуру - большая устойчивость человеческого общества к условиям среды и ее изменениям. Однако суммарно они обеспечивают процесс социальной регуляции жизни общества и управления им.
1. Антропология власти : в 2 т. Т. 1: Власть в антропологическом дискурсе. - Санкт-Петербург : Изд-во СПбГУ,
2006. - 493 с.
2. Бочаров, В. В. Истоки власти / В. В. Бочаров // Антропология власти : в 2 т. Т. 1: Власть в антропологическом
дискурсе. - Санкт-Петербург : Изд-во СПбГУ, 2006. - С. 14-48.
3. Григорьева, Т. П. Японская художественная традиция / Т. П. Григорьева. - Москва : Гл. ред. вост. лит. изд-ва
«Наука» : Ин-т востоковедения АН СССР, 1979. - 368 с.
4. Демократия: государство и общество : учеб. пособие. - Москва : Ин-т педагогических систем, 1995. - 302 с.
5. Демократия / под ред. С. В. Сироткина. - Москва : Звенья, 2001. - 126 с.
6. Дольник, В. Р. Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей /
В. Р. Дольник. - Москва : Петроглиф, 2009. - 352 с.
7. Илюшечкин, В. П. Теория стадийного развития общества / В. П. Илюшечкин. - Москва : Вост. лит., 1996. - 406 с.
8. Крадин, Н. Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения / Н. Н. Крадин // Ранние формы полити-
ческой организации: от первобытности к государственности. - Москва : Восточная литература, 1995. - С. 11-61.
9. Лем, Ст. Философия случая / Ст. Лем. - Москва : АСТ, 2005. - 768 с.
10. Ролз, Дж. Теория справедливости / Дж. Ролз. - Новосибирск : Изд-во Новосиб. ун-та, 1995. - 532 с.
11. Табель о рангах Российской Федерации [Электронный ресурс]. - Режим доступа : https://forma-odezhda.ru/encyclopedia/tabel-o-rangah-rossijskoj-fedeiacii/.
12. Тинберген, Н. Социальное поведение животных / Н. Тинберген. - Москва : Мир, 1993. - 152 с.
13. Трубецков, Д. И. Введение в теорию самоорганизации открытых систем / Д. И. Трубецков, Е. С. Мчедлова, Л. В. Красичников. 2-е изд. - Москва : Физматлит, 2005. - 212 с.
Получено 20.11.2018
A. Flier
Doctor of Philosophical Sciences, Professor, Russian Research Institute for Cultural and Natural Heritage named after D. Likhachev E-mail: [email protected]
ON THE SIMILARITIES AND DIFFERENCES OF POWER AND CULTURE
Abstract. Power is characterized by the conscious ambition to regulate social reality because regulated and structured is much easier to operate. Aspiration of culture to regulate social organization and people's understanding of the world was always spontaneous. The author considers the main motives of regulations in social life and structuring of a society as well as formation of social consciousness which are typical for power and culture, and their adherence to vertical hierarchical model of a society organization and form of symbolic expression of this principle in culture. Culture satisfies mainly individual interests of man (social, intellectual, emotional, informational) while power satisfies collective interests of a community (chiefly political and economic). Following different aims in striving for regulation both power and culture provide the process of social regulation of life in a society and its administering.
46
Keywords: power, culture, social order, the structuring of society, controlled and spontaneous self-ordering, hierarchy For citing: Flier A. 2018. On the similarities and differences of power and culture. Culture and Arts Herald. No 4 (56) : 41-47.
References
1. Antropologiya vlasti: v 2 t. T. 1: Vlast' v antropologicheskom diskurse [Anthropology of power : in 2 books. Book 1: Power in the anthropological discourse]. 2006. St. Petersburg : SPbGU Publishing house. 493 p. (In Russ.).
2. Bocharov V. 2006. Sources of power. Antropologiya vlasti: v 2 t. T. 1: Vlast' v antropologicheskom diskurse [Anthropology of power : in 2 books. Book 1: Power in the anthropological discourse]. St. Petersburg : SPbGU Publishing house. P. 14-48. (In Russ.).
3. Grigoreva T. 1979. Yaponskaya khudozhestvennaya traditsiya [Japanese art tradition]. Moscow : The main editors of the Eastern literature of the publishing house "Science". 368 p. (In Russ.).
4. Demokratiya, gosudarstvo i obshchestvo [Democracy, state and society]. 1995. Moscow : Institute of Pedagogical Systems. 302 p. (In Russ.).
5. Demokratiya [Democracy]. 2001. Ed. by S. Sirotkin. Moscow : Zven'ya. 126 p. (In Russ.).
6. Dolnik V. 2009. Neposlushnoye ditya biosfery. Besedy o povedenii cheloveka v kompanii ptits, zverey i detey [Naughty child of the biosphere. Conversations about human behavior in the company of birds, animals and children]. Moscow : Petroglif. 352 p. (In Russ.).
7. Iliusheckin V. 1996. Teoriya stadiynogo razvitiya obshchestva [Theory of the stage development of society]. Moscow : Eastern literature. 406 p. (In Russ.).
8. Kradin N. 1995. Chief: current state and problems of learning. Rannie formy politicheskoy organizatsii: ot pervobytnosti k gosudarstvennosti [Early forms of political organization: from primitiveness to statehood]. Moscow : Eastern literature. P. 11-61. (In Russ.).
9. Lem St. 2005. Filosofiya sluchaya [Case philosophy]. Moscow : AST. 768 p. (In Russ.).
10. Rolz Dzh. 1995. Teoriya spravedlivosti [Justice theory]. Novosibirsk : Publishing house of Novosibirsk University. 532 p. (In Russ.).
11. Tabel' o rangakh Rossiyskoy Federatsii [Table of ranks of the Russian Federation] [Electronic resource]. Available from : https://forma-odezhda.ru/encyclopedia/tabel-o-rangah-rossijskoj-federacii/. (In Russ.).
12. Tinbergen N. 1993. Sotsial'noye povedeniye zhivotnykh [Animal social behavior ]. Moscow : World. 152 p. (In Russ.).
13. Trubetskov D., Mchedlova E., Krasichnikov L. 2005. Vvedeniye v teoriyu samoorganizatsii otkrytykh sistem [Introduction to the theory of self-organization of open systems]. Moscow : Fizmatlit. 212 p. (In Russ.).
Received 20.11.2018
Уважаемые читатели и авторы!
Научный журнал «Вестник культуры и искусств» представлен в открытом доступе
в научных электронных библиотеках eLIBRARY.ru
«КиберЛенинка»
47
