CC BY
162
Литература
1. Каплуненко А.М. Концепт - понятие - термин: эволюция семиотических функций в контексте дискурсивной практики // Азиатско-Тихоокеанский регион: диалог языков и культур. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2007.
2. Swales J. Genre. - New Albany, 1990.
3. Демьянков В.З. Когниция и понимание текста // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2005. - № 3.
Карымшакова Татьяна Геннадьевна - старший преподаватель кафедры перевода и межкультурной коммуникации БГУ, аспирант кафедры перевода и межкультурной коммуникации БГУ.
Karymshakova Tatyana Gennadyevna - postgraduate student, department of translation and cross-cultural communication,
Buryat State University. Тел.: +7-9021689862; e-mail: ktanva [email protected]
УДК 81.373
© Т.Ю. Щуклина
О роли социокультурных факторов в семантическом развитии прилагательных в русском языке
Выявляется социокультурная обусловленность специфики семантического развития прилагательных в русском языке. На примере языковых единиц, относящихся к лексической группе адъективов-вкусообозначений, развитие семантики слов рассматривается в направлении от древнего синкретизма имени (как начального этапа семантического процесса) к полисемии (как промежуточному этапу в истории слов) и деривации (как закономерному этапу в развитии семантики в результате распада древнего синкретизма).
Ключевые слова: лексическая семантика, социокультурная обусловленность, семантическая структура слова, семантический признак, семантический синкретизм, синкрета, синтагма, модели сочетаемости, семантическая деривация, полисемия, семантико-словообразовательные модели.
Т. Yu. Tschouklina
On the role of sociocultural factors in the semantic development of adjectives in the Russian language
In this article sociocultural conditionality of specific semantic development of adjectives in the Russian language is revealed. Word semantics development is examined on the basis of language units, from ancient syncretism of a name (as initial stage of semantic process) to polysemy (as intermediate stage of the history of the words) and derivation (as natural stage in the development of semantics as a result of ancient syncretism désintégration).
Keywords: lexical semantics, sociocultural conditionality, semantic structure of words, semantic marker, semantic syncretism, syncret, syntagma, combinability patterns, semantic derivation, polysemy, semantic word-formative patterns.
Специфика языковой семантики определяется как собственно лингвистическими, так и экс-тралингвистическими факторами (этно- и социокультурной ситуацией в обществе, связью языка с бытом, моралью, экономикой, производством и т.д.). Подобная обусловленность становится очевидной при рассмотрении лексической семантики, самым непосредственным образом отражающей и одновременно проявляющей поступательное развитие человеческого общества, специфику менталитета того или иного народа, последовательную смену его мыслительных действий, связанных с процессом познания.
Отличительной чертой раннего периода в истории славянского общества был древний синкретизм, связанный с мифологическим этапом в развитии человеческого мышления, когда человек не различал субъекта и объекта, предмета и его свойства, имени и вещи и т.п. [1, с. 90].
Свойственные первобытному мышлению целостность и нерасчлененность восприятия образа, неспособность «разложения на субстанцию и предикат или атрибут» [1, с. 90] непосредственно отразились на характере семантики древнерусского слова. Слово как одна из форм выражения мифологического сознания Древней Руси представляло собой неделимое семантическое целое. Оно сосредоточивало в себе множество равноценных сем (или потенциально возможных «значений»), проявление которых было связано с конкретной речевой ситуацией или конкретным текстом. Подобная синкретичность была свойственна, к примеру, древним языковым знакам, являющимся различными видами номинации вкусовых ощущений, типа сладъкыи, горь-кыи, кыслыи, бридъкыи, прэсныи, солоныи. Семантический синкретизм данных «слов» заключался в недифференцированном характере
их лексической семантики (совмещении в их семантических структурах двух противоположных смыслов - «физического», исконно славянского, вкусового, и «духовного», греческого по происхождению, возникшего в результате христианизации славянского общества и появления текстов новой культуры) и частеречной неопределенности (способности «слов» выступать как в атрибутивной, так и в субстантивной функциях). Степень экспликации того или иного смысла определялась, с одной стороны, функциональной необходимостью - общетекстовой семантикой; с другой - находилась в зависимости от социокультурного фона Древней Руси. Господством религиозно-христианского мировоззрения (и в связи с этим широким распространением церковно-религиозной литературы, сильным влиянием христианско-византийской культуры) объясняется доминантное проявление «духовного» смысла синкрет. «Физическая» («вкусовая») сторона, проявлявшаяся, как правило, в нетрадиционных текстах, не получивших в эпоху древности достаточного развития и распространения, не находила места для своей реализации и фактически была не актуализированной.
Специфика семантики древних вкусообозна-чений определялась чувственно-образным восприятием при познании мира, когда признак возникал при непосредственном «столкновении» человека с предметом объективного мира. К примеру, признак «сладкий вкус» мыслился в связи с конкретным образом плода, меда, сот и др.; горький вкус соотносился с отравой, золчью (желчью), пелынью (полынью) и др.; соленый вкус - с «веществами», имеющими или содержащими соль, и т.д. Актуализация «физического» («вкусового») семантического признака осуществлялась в синтагменных сочетаниях синкрет со словами, обозначающими все то, что могло вызвать определенное вкусовое ощущение: сладъкыи - медъ, сотъ, уха, брашьно; горь-кыи - пелынь, золчь, зелье, отравы; солоныи -капуста, рыба; бридъкыи - зелие и т.д. Обнаружено, что синкреты кыслыи и прэсныи не проявляли собственно вкусового признака. Кыслыи либо выражало динамический признак «приобретенный (возникший) в результате действия» (к. тэсто), либо указывало на способ приготовления пищевого продукта (к. квасъ, к. медъ). Прэсныи реализовывало семы «свежий, некислый, не бродивший» (п. медъ, п. млэко) и «не квашеный, без закваски» (п. млины, п. хлэбъ). Не функционировали в древнерусских памятниках формулы в составе с синкретой тэрпъкыи. Однако наличие в текстах морфологически про-
изводного субстантива трэпость в ряду адекватных способов номинации других вкусовых ощущений (сладость, горесть, бридость и др.) позволяет говорить о существовании в представлении древнего человека понятия о терпком вкусе как о «таком, от которого немеют зубы».
В эпоху средневековья на основе как собственно языковых (распространения русских деловых текстов и, как следствие, активизации «физической», «вкусовой» стороны в семантических структурах слов; разрушения синтагм путем семантического дробления слова на базе включения различных распространителей, определителей, сравнения - сладъкыи как медъ, кыслыи как уксусъ и т.д.; увеличения синтагменных сочетаний и специализации семного содержания слова в каждом синтагменном употреблении с одновременным обобщением смысла путем извлечения его из конкретных контекстуальных употреблений; развития гиперонимических отношений - сладъкы е вишни, Ягоды, груши = сладъкы е вэщи; кыслые Ягоды, плоды, вино-градъ = кыслы е вэщи и пр.), так и экстралин-гвистических факторов (разрушения синкретич-ности человеческого мышления, его рационализации вследствие усложнения социально-экономических отношений, роста производительной деятельности; освобождения от теоло-гичности предшествующих веков, стремления к познанию и увеличению объема знаний об окружающем мире и т.д.) произошла специализация семантики слов, а также развитие полисемии и формирование отвлеченно-обобщенного признака, лежащего в основе собственно «вкусовых» значений адъективов: сладъкыи - «сладкий, приятный на вкус» (с. овощь, вишнЯ, гро-Уша и др.), кыслыи - «имеющий неприятный, кислый вкус» (к. Ягоды, виноградъ, плоды, Яства и др.); горькыи - «неприятный, горький на вкус» (г. Ядришьки) и т.д.
С рационализацией человеческого мышления и общества в целом, приведшей к десакрализации всех областей жизни человека, все то, что в древнем мире было обожествлено и носило религиозный, обобщенно-символический характер (имело отпечаток древних религиознохристианских представлений о двойственной природе мира, воплощенных в противопоставлении сакрального - мирского, небесного - земного, предметов как символов и предметов в обычном неритуализированном смысле), материализовалось и стало выражать иные - реальные - свойства и качества. Ср.: в Х1-Х1У вв. сладъкаЯ вода (рэка, езэро, кладязь, источникъ)
- «святая» - символизировала истинное, боже-
ственное, праведное христианское учение -«учение на исцеление»; горькаЯ вода олицетворяла безбожное, греховное, неистинное начало; ей уподоблялось язычество, лживое вероучение. В ХУ-ХУП вв. сладъкаЯ вода (рэка, езэро, кла-дязь, источникъ, морэ) означала: «пригодная для питья, чистая, беспримесная, не содержащая в себе соль»; горькаЯ/солонаЯ вода - «не пригодная для питья, содержащая в себе соль». Аналогично: сладъкаЯ/горькаЯ землЯ, почьва и т.п.
Позднее, в период формирования, становления и создания единой системы национального русского языка, специализированные в эпоху средневековья значения слов-вкусообозначений испытывали процесс «отстаивания», уточнения и дальнейшей дифференциации. В результате лексико-семантических процессов, активно протекавших в сфере прилагательных с исходным значением вкуса на протяжении ХУП1-Х1Х вв. (так называемого «окачествления», абстрагирования слов; расширения сфер сочетаемости вкусовых прилагательных за счет вошедших в это время в литературный язык заимствований из западноевропейских языков - наименований плодов, растений: абрикос, ананас, апельсин, кофе, миндаль и др; кушаний и блюд: бисквит, желе, торт, шоколад и др.; различных видов напитков: глинтвейн, пунш, грог и др; дальнейшей их специализации и терминологизации как следствия развития различных областей промышленности и науки - химии, минералогии, медицины, биологии и т.д.), была сформирована унифицированная система слов-
вкусообозначений с общим типовым значением «имеющий тот или иной вкус; являющийся каким-либо на вкус», представленная в современном русском языке лексемным рядом сладкий, горький, кислый, соленый, пресный, пряный, терпкий.
В языковой ситуации в Древней Руси наблюдалось сильное влияние христианско-византийской традиции через посредство цер-ковно-книжной литературы. Вместе с появлением текстов новой культуры в систему древнерусского языка вошли формулы с ключевыми словами сладъкыи, горькыи, используемые для экспликации основных понятий, определяющих систему общих религиозных, эстетических, философских ценностей. Они являлись кальками с древнегреческих образцов и восходили к биб-лейско-византийским источникам, содержащим адекватные формулы обозначения добра-зла, святости-греховности и пр. Входя в основной фонд церковной литературы, синтагменные сочетания синкрет сладъкыи, горькыи, актуализи-
рующие сему «духовное», отражали специфику мышления эпохи раннего христианства, базирующегося на идее дуалистичности мира, и имели религиозно-символический, сакральный характер. Символическая схематизация действительности была обусловлена дуализмом славянского сознания эпохи раннего христианства и вызывалась «попытками древнего человека увидеть во всем временном и тленном символы и знаки вечного, вневременного, духовного, божественного» [2, с. 370].
Идеологическая оппозиция положительных и отрицательных коннотаций, восходящая к общему и главному противопоставлению «сакральный - мирской», легла в основу антитезно-го употребления слов сладъкыи, горькыи, связанных с коррелятивными понятиями неба -земли, верха - низа, Бога - Дьявола, добродетели - порока и т.п. Со словом сладъкыи было связано все положительное, доброе, праведное, святое - «приятное». Напротив, горькому уподоблялось все отрицательное, дьявольское, безбожное, порочное, злое - «неприятное». Реализация указанными синкретами сакрализованных сем «приятный» (святой, божественный - «положительный») и «неприятный» (греховный, безбожный - «отрицательный») происходила в синтагменных употреблениях со словами самой разнообразной семантики, послуживших базой для выделения следующих моделей сочетаемости:
М-1. АсЦ + слова «слуха» (с. гласъ, слово, рэчь, г. гласъ, свэтъ, гръло и др.);
М-2. Ас^ + слова «внутреннего эмоционально-психологического состояния человека» (с. сонъ, память, г. сльзы, плачь, печаль и др.);
М-3. АсУ + слова «жизни» (с. жизнь, смэрть, болэзнь, г. жизнь, тэснина, дэнь и др.);
М-4. АсУ + слова-наименования лиц (с. оУтэшитель, святитель, ИисоУсъ, г. соУдиЯ, облыгатель, бэсъ, сотона, ДьЯволъ и др.);
М-5. АсУ + слова - религиозноидеологические понятия (молитва, оУчени_е, лъжь, добрости, покаЯни_е, съгрэшени_е, не-вэрстви_е и др.).
Устойчивыми и частотными в языке древнерусского периода, как показал анализ письменных памятников, были синтагменные сочетания сладъкыи свэтъ как «благостный, обожествляющий, освящающий, очищающий» и сладъкаЯ вонЯ с аналогичной семантикой.
На противопоставленности высокого, божественного и земного, мирского было дальнейшее развитие семантики слов сладъкыи, горькыи. Возникшие в древности на базе указанных оппозиций, десакрализованные в эпоху средневеко-
вья коррелятивные семы «приятный» - «неприятный» послужили базой для формирования семантической парадигмы антонимичных слов сладкий - горький. Развитие и распространение собственно русских текстов, активизация светского начала, включение заимствованных (греческих по происхождению) формул в новое для них окружение привели к развитию вторичных значений. Формально оставаясь все теми же, но, оказываясь в ином языковом окружении, они имели уже другое - реальное - содержание и выражали конкретный признак, не связанный с божественным началом. К примеру, сладъкыи -«приятный, сладостный, исполненный или доставляющий удовольствие, наслаждение» (с. вэсть, гласъ, пэни_е, жизнь, смэрть и др.); горь-кыи - «неприятный, горестный, мучительный, тяжкий; выражающий горе или вызванный им; приносящий горе и страдания» (г. гласъ, совэтъ, плачь, воспоминани е и др.). Перемены в сфере сочетаемости (увеличение набора лексических связей), обусловленные созданием по образцу традиционно-сниженных формул (существовавших прежде моделей сочетаемости) новых собственно русских выражений, не привели к изменению установленных в предыдущем периоде моделей.
Однако изменения в идеологическом мировоззрении русского человека, постепенное освобождение от религиозно-символической «отя-гощенности» человеческого мышления, общества в целом повлекли за собой следующие преобразования: 1) в языке ХУ-ХУП вв. реализовалась заложенная еще в древнейшую эпоху возможность сочетания синкреты сладъкыи со словом вонЯ: увеличение семантических связей сладъ-кого со словами «запаха», образование по древнейшему образцу сладъкаЯ вонЯ сочетания горькаЯ вонЯ с дальнейшим подключением слов запахъ, чадъ, дымъ и др. способствовали формированию очередной модели «АсУ + слова «запаха» (с. запахъ, благовони_е, дымъ, г. вонЯ, чадъ, дымъ и др.); 2) первоначально идеологизированные формулы сладъкыи свэтъ и горькаЯ тьма как «чистое, светлое, божественное, праведное» и соответственно «темное, греховное, порочное, дьявольское» трансформировались в виде обозначения чего-то «доброго, радостного, безопасного, положительного», с одной стороны, и «злого, враждебного, опасного, отрицательного»
- с другой.
XVIII в. стал «переломным» этапом в семантическом развитии «многозначных» прилагательных со значением вкуса. «Перенесение» греческих по происхождению формул в русские
тексты; полное усвоение и адаптация их к русской среде, оттеснение церковно-славянского и усиление светского начала и, как следствие, утрата носителями языка восприятия их как неисконных, заимствованных - все это привело к формированию в XVIII в. на основе установленной семантической парадигмы отношений «первичности - вторичности» (между «отвле-ченно-переносными» /производными/ и «вкусовыми» /производящими/ значениями), ставших базой для развития семантической деривации как очередного этапа в развитии семантики слов. Результатом этого процесса явились производные слова, обладающие ярко выраженной матафоричностью и функционирующие в индивидуальном словотворчестве на уровне окказионального слова (вербоида, ЛСВ) в качестве создания художественного образа. Отношения про-изводности, выражающиеся в семантической зависимости «отвлеченно-переносных» значений (производных) от их производящих («вкусовых») отражены в семантических моделях, представляющих собой обозначенные ранее модели сочетаемости:
М-1. ЛСВ «вкус» - ЛСВ «слух» (с. уста, гласы, слова, звукъ, звонъ; г. гласъ, вэсть, бесэда и др.);
М-2. ЛСВ «вкус» - ЛСВ «внутреннее эмо-ционально-психологическое состояние человека и его интеллектуальная деятельность» (с. отрада, мечты, дума, сонъ, надэжда; г.слезы, завывание, мучение, духъ, стыдъ, вздохи и др.);
М-3. ЛСВ «вкус» - ЛСВ «жизнь, деятельность человека и ее результаты; ситуация течения времени» (с. миръ, воля, тишина, утэхи, об-манъ, объятия, лета, дни, удэлъ; г. часть, участь, жалоба, напасть, день, минуты, вэкъ и др.);
М-4. ЛСВ «вкус» - ЛСВ «наименование лица» (с. питомец, соловьи, Сирены, пэвицы; г. люди, невежда, сирота и др.);
М-5. ЛСВ «вкус» - ЛСВ «запах» (с. ароматъ, запахъ, духъ, благоухание; травы, имеющие, издающие сладкий запах).
С общей тенденцией утверждения светского начала во всех областях жизни связано исчезновение из литературного языка модели «Ас1| + слова «религиозно-идеологические понятия» и сохранение ее в фонде чисто церковной литературы.
В современном русском языке прилагательные сладкий, горький (на основе расширения сфер употребления, постановки в новый семан-тико-понятийный ряд, смены денотата, перехода из индивидуального словоупотребления в общеязыковое, утраты в связи с этим «переносности» и, как следствие, - лексикализации окказиона-
лизмов), а также образованные в результате подключения по существующим семантическим моделям (минуя этап ЛСВ) дериваты кислый, соленый, пресный, пряный, терпкий представляют собой самостоятельные слова, новые номинативные единицы, принадлежащие лексической системе языка и находящиеся в омонимических отношениях со своими производящими сладкий, горький, кислый, соленый, пресный, пряный, терпкий с исходным значением вкусового признака. Словообразовательные отношения, выражающиеся в семантической зависимости производных (семантических дериватов) от производящих (вкусовых прилагательных), укладываются в рамки типовых семантико-словообразовательных моделей, выявленных в результате исследования:
М-1. Вкусовые прилагательные - прилагательные «слуха»: ПЩ сладкий (вкус) - ПН сладкий («приятный для слуха, сладостный»: звук, голос, мелодия, музыка и др.); ПЩ горький (вкус) - ПН горький («неприятный, полный горя; причиняющий боль, страдание»: слово, рассказ, голос, весть и др.); ПЩ кислый (вкус) - ПН кислый («тоскливо-унылый»: голос и др.); ПЩ соленый (вкус) - ПН соленый («резкий, грубоватый, язвительный»: анекдот, брань, словцо и др.); ПЩ пресный (вкус) - ПН пресный («лишенный остроты, живости»: шутки, беседа, разговор и др.) и пр.
М-2. Вкусовые прилагательные - прилагательные «внутреннего эмоциональнопсихологического состояния человека» (здесь и далее называются только производные): сладкий
- «приятный, доставляющий радость, выражающий удовлетворение» {грусть, сон, грезы, чувство и др); горький - «неприятный, вызванный горем, выражающий огорчение» (выражение лица, морщины, слезы, улыбка и др.); кислый
- «тоскливо-унылый, мрачный, угрюмый» {лицо, гримаса, взгляд, настроение и др.); соленый -«вызванный сильным горем; с чувством обиды» {слезы) и пр.
М-3. Вкусовые прилагательные - прилагательные «жизни» (в широком смысле слова): сладкий - «исполненный счастья, радости»
{жизнь, свобода, слава, перспективы, минута и др.); горький - «исполненный тягот, невзгод» {жизнь, судьба, обстоятельства, утрата, детство и др.); соленый - «напряженный, изнурительный, тяжелый» {работа, жизнь и др.).
М-4. Вкусовые прилагательные - прилагательные «наименования лиц»: сладкий - «милый, дорогой, любимый» (муженек, душа, сладкий ты мой и др.); горький - «жалкий, несчастный, горемычный» {сирота, вдова, человек и др.); соленый - «доставляющий много неприятностей» (в предикат, ф.: солоны дети) и пр.
М-5. Вкусовые прилагательные - прилагательные «запаха»: сладкий - «приятный сладкий запах, имеющий приятный сладкий запах» {запах лип, аромат цветов, духов и др.); горький -«неприятный горький запах, имеющий неприятный горький запах» {запах, дым, чад, гарь и др.); кислый - «имеющий своеобразный, немного едкий и острый запах, напоминающий запах уксуса, лимона, какого-л. прокисшего или квашеного продукта» {запах капусты, аромат духов, духи, воздух и др.); соленый - «пропитанный солью» {воздух) и пр.
Таким образом, семантическое развитие прилагательных, как показали результаты исследования адъективов-вкусообозначений, обусловливается спецификой каждого исторического периода в развитии человеческого общества (социально-культурными традициями носителей языка; системой их религиозных, эстетических, философских ценностей; динамикой развития человеческой мысли, процесса познания) и происходит в направлении от древнего синкретизма имени как начального этапа семантического процесса к полисемии как промежуточному этапу в истории слов и деривации как закономерному этапу в развитии семантики в результате распада древнего синкретизма. Можно предположить, что закономерности в семантическом развитии прилагательных со значением вкуса как целостной микросистемы представляют собой типовое для остальных лексических групп явление, отразившее специфику развития семантики слова в русском языке.
Литература
1. ПотебняА.А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. -М.: Просвещение, 1958.
2. Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X-XVII вв. // Лихачев Д.С. Избранные работы: в 3 т. - Л.: Худож. лит. , 1987.-Т. 1.
Щуклина Татьяна Ювенальевна, доцент кафедры современного русского языка и методики преподавания Казанского (Приволжского) федерального университета, кандидат филологических наук.
Tschouklina Tatyana Yuvenalyevna, associate professor, department of the modem Russian language and methods of teaching, Kazan (Privolzhsk) Federal University, candidate of philological sciences. Тел: (843) 236-36-40; e-mail: [email protected]
