CC BY
38
О религиозных праздниках в крестьянском сообществе в 1940-1950-е гг.
А.Н. Потапова, преподаватель,
Оренбургский ГАУ
Отношение людей к религии является одним из критериев их духовного развития. Крестьянское сообщество традиционно является более устойчивым в сохранении моральных, этических, религиозных ценностей. С момента утверждения советской власти в стране проводилась политика, направленная на искоренение религии, в общество активно «внедрялась» марксистская иде-
ология. Закрывались и разрушались храмы и молитвенные здания, подвергались репрессиям верующие и представители духовенства. Однако полностью искоренить религиозные начала и обычаи оказалось невозможным. «Крестьянские традиции, представления продолжали существовать, играть в деревне существенную роль, особенно в регуляции социальных процессов»[1].
В дни религиозных праздников посещаемость культовых зданий значительно возрастала. К примеру, 19 декабря 1947 г. в Челябинской области в
Кыштымском соборе собрались 2500, в Никольской церкви - 700, в привокзальной церкви г. Челябинска - 2000, в Симеоновской церкви г. Коркино - 600 человек. В Курганской области на «9 пятницу» в 1947 г. в церкви г. Иткуль собралось так много желающих участвовать в богослужении, что все не разместились, хотя день был рабочий. На пасхальных службах 1948 г. в Челябинском кафедральном соборе присутствовало до 4000 прихожан, в Семеоновской церкви г. Кас-ли - 2600, Вознесенской церкви г. Касли - 3800 человек[2].
В целях предупреждения отвлечения населения во время религиозных праздников, особенно в период весенне-полевых работ, усиливалась деятельность агитационных пунктов. Главная задача пропагандистов и агитаторов определялась как мобилизация всех сил колхозников на весеннем севе. К примеру, в 1946 г. в Бугурусланском районе Чкаловской области действовали 32, в Тоц-ком - 38, Ново-Орском - 38, Покровском -57, Шарлыкском - 85 агитколлективов [3]. Деятельность агитаторов порой оскорбляла чувства верующих. Так, в пасхальную ночь 1948 г. в с. Верхняя Платовка Покровского района Чкаловской области агитационная машина райкультпросвета, приехав с вечера в село, обосновалась на площади рядом с церковью и «заводила песни и романсы». Эти звуки заглушали богослужение[4].
В справке отдела пропаганды и агитации Чка-ловского обкома ВКП(б) дается краткое красноречивое описание празднований, которые традиционно длились в течение 2-3 дней, сопровождались «массовым пьянством и невыходами на ра-боту»[5]. Нарушения трудовой дисциплины отмечались во многих населенных пунктах. К примеру, в с. Воскресенское Каслинского района Челябинской области 19 января 1949 г. на праздничной службе присутствовало 400 человек, 30 колхозников не вышли на работу. В Асекеев-ском районе Чкаловской области зафиксированы прогулы в дни религиозных праздников в 3-й полеводческой бригаде колхоза им. С.М. Буденного. 19 и 20 декабря 1950 г. в Первомайской МТС Шарлыкского района работы были сорваны, так как многие ремонтники самовольно ушли[6].
Примерный устав сельхозартели 1935 г. устанавливал взыскания, вплоть до исключения из колхоза, для тех его членов, кто не вышел без уважительных причин на работу. Юридически эта форма повинности была закреплена Постановлением ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 27 мая 1939 г. В 1942 г. обязательный годовой минимум был повышен до 100-150 трудодней специальным Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б). Впоследствии он был сохранен в 1947 г. по рекомендации Пленума ЦК ВКП (б) и утвержден Постановлением Совета Министров СССР от 31 мая 1947 г.[7].
Отказ от работы во время религиозных праздников мог повлечь за собой серьезные последствия. Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 2 июня 1948 г. «О выселении лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности и ведущих антиобщественной, паразитический образ жизни, в отдаленные районы», предусматривался срок до 8 лет. Решения о высылке принимались общим собранием колхозов и крестьян сел. Так, по сообщениям Чкаловского управления МВД, на 1 сентября 1948 г. 204 общих колхозных собрания вынесли 250 приговоров о выселении, в места поселений отправлено 230 человек, вместе с ними 72 добровольно, предупреждены 559 человек. В результате этих действий выход на работу увеличился на 3321 человек, подали заявление о восстановлении в колхозах 348 человек[8]. По данным Р.Р. Хисамутдиновой, в ходе выполнения указа в Чкаловской области выселено 397 человек, среди них 145 добровольно; в Челябинской, соответственно, 382 и 170, в Курганской - 48 и 10[9]. Только за лето 1948 г. в РСФСР в отдаленные районы страны выехали 12 тысяч крестьян, «злостно уклонявшихся» от трудовой деятельности[10].
В проведении христианских праздников принимали активное участие не только прихожане. Так, в Секретарском районе Чкаловской области «религиозные праздники жители района справляли почти во всех населенных пунктах». Наряду с Пасхой, Троицей, Рождеством отмечали престольные праздники. К примеру, в населенных пунктах Кабаевка, Борискино, Мордово-Добрино отмечали Михайлов день, в Старо-Мертовке -Преображение, в Семыкино - празд-ник в честь Козьмы и Демиана. В Курганской области в отдельных селах по двунадесятым празд-никам собирались верующие в Галкинском, Половинском, Мостовском, Усть-Уйском, Петуховском и других районах. В Саракташском районе Чкаловс-кой области в дни религиозных праздников в селах Петровском, Воздвиженка, Черкасах, Первая Федоровка, Старый Сакулак в 1952 г. отмечался «массовый невыход на работу и многодневное пьянство». Аналогичные действия наблюдались в селах Ново-Никольское, Преображенка, Титовка, Елчкаево, Ново-Архан-геловка Шарлыкского района[11].
Сельскому хозяйству был нанесен существенный экономический урон. Так, в Секретарском районе Чкаловской области выявлены случаи, когда во время религиозных праздников в селах Кабаевка, Семыкино «колхозный скот на фермах стоял не поенный и не кормленный». Аналогичная ситуация наблюдалась в Саракташском районе в колхозе им. А.А. Жданова, а в колхозе им. М.И. Калинина в дни празднования Троицы сорвались работы по сенокошению и силосованию кормов. В Шарлыкском районе допустили падеж
скота в результате двухдневного празднования Масленицы[12].
Характерной стороной празднования во многих деревнях являлась традиция употребления спиртных напитков. Подготовка к празднику, как правило, включала и изготовление самогона. Подобное явление рассматривалось властью как общественно опасное преступление и влекло уголовную ответственность по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1948 г. К религиозным праздникам было приурочено 73% раскрытых случаев самогоноварения[13].
Нередко празднование сопровождалось драками и несчастными случаями. Подобные факты, связанные «с окончанием полевых работ и церковными праздниками», зафиксированы в Сак-марском районе, в отдельных колхозах зоны Не-стеровской МТС Ново-Сергиевского района Чкаловской области[14]. Шарлыкский райком КПСС в августе 1954 г., рассматривая вопрос о недостатках научно-атеистической пропаганды, признавал, что «религиозные праздники сопровождаются пьянками, хулиганством и дебошем, что отвлекает людей от работы, подрывает трудовую дисциплину в колхозах». Аналогичные факты отмечались в колхозах «Восход», «Россия», им. М.В. Кутузова, им. А.А. Жданова Северного райо-на[15].
Подобные действия приводили к плачевным результатам. Так, в колхозе им. Г.М. Маленкова Асекеевского района Чкаловской области бригадира полеводческой бригады А.П. Котова, «отмечавшего религиозные праздники и проявлявшего хулиганские действия в отношении председателя сельского Совета», освободили от работы и исключили из партии[ 16].
Крестьянство Южно-Уральского региона стремилось к возрождению и сохранению традиционных культурно-нравственных и религиозных ос-
нов в это сложное, противоречивое время. Религиозные чувства и настроения верующих проявлялись в различных формах культового самовыражения. Непоследовательность государственной религиозной политики наносила ущерб не только жизни общества в целом, но и отдельному индивиду, так как лишала его приобщения к основам религиозной духовности и морали. В целях нравственного оздоровления общества необходимо вернуть свободу осуществления религиозной жизни в рамках утвержденного конституционного принципа свободы вероисповедания.
Литература
1. Корнилов Г.Е. Религиозность крестьянства накануне и в годы Великой Отечественной войны // Тоталитаризм и личность. — Пермь, 1994. — С.102.
2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 6991. Оп. 1. Д. 212. Л. 73; Д. 187. Л. 13; Д. 356. Л. 22.
3. Центр документации новейшей истории Оренбургской области (ЦДНИ ОО). Ф. 371. Оп. 10. Д. 530. Л. 101-183.
4. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО).Ф. 617. Оп. 1. Д. 372. Л. 36.
5. ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 17. Д. 1912. Л. 35.
6. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 515. Л. 7; ЦДНИ ОО. Ф. 1156. Оп. 13. Д. 6. Л. 107; Ф.24.0п. 1. Д. 547. Л. 22.
7. Безнин М.А., Димони Т.М. Повинности российских колхозников в 1930—1960-е гг. // Отечественная история. — 2002. - №2. - С.97.
8. ЦДНИ ОО. Ф. 371. Оп. 12. Д. 120. Л. 24.
9. Хисамутдинова Р.Р. Аграрная политика Советского государства на Урале после окончания Великой Отечественной войны (июнь 1945 — март 1953 гг.). — Оренбург, 2003.
- С.546.
10.Безнин М.А., Димони Т.М. Повинности российских колхозников в 1930—1960-е гг. // Отечественная история. — 2002. - №2. - С.106.
И. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 187. Л. 28; ЦДНИ ОО. Ф. 371. Оп. 17. Д. 1912. Л. 24; Ф. 24. Оп. 1. Д. 629. Л. 142.
12.ЦДНИ ОО. Ф. 371. Оп. 17. Д. 1912. Л. 35; Ф. 24. Оп. 1. Д. 572. Л. 105.
13.Димони Т.М. Духовные традиции крестьянства Европейского Севера России в 1945—1960 гг. // Северная деревня в XX веке: актуальные проблемы истории. — Вологда, 2000.
- С.89.
14.ЦДНИ ОО. Ф. 1548. Оп. 15. Д. 4. Л. 95.
15.ЦДНИ ОО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 628. Л. 100; Ф. 1395. Оп. 16. Д. 437. Л. 21; Д. 299. Л. 16; Ф. 1155. Оп. 9. Д. 51. Л. 133.
16.ЦДНИ ОО. Ф. 1156. Оп. 13. Д. 6. Л. 59.
