О психологической науке, факультете психологии и о себе. Результаты опроса профессорско-преподавательского состава факультета психологии Санкт-Петербургского государственного университета Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

2012

ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Сер. 16

Вып. 1

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 159.9

О ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКЕ, ФАКУЛЬТЕТЕ ПСИХОЛОГИИ И О СЕБЕ.

РЕЗУЛЬТАТЫ ОПРОСА ПРОФЕССОРСКО-ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКОГО СОСТАВА ФАКУЛЬТЕТА ПСИХОЛОГИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА

По просьбе руководства факультета психологии и редколлегии «Вестника» ведущие ученые и преподаватели факультета приняли участие в опросе, посвященном проблемам психологической науки и практики, а также деятельности факультета психологии. Ниже представлены его результаты. Мы приводим мнения наших коллег, иллюстрирующие и в совокупности отражающие позицию нашего профессионального сообщества.

Благодарим всех за участие в этой работе!

Абабков В. А., д-р мед. наук, профессор

Аллахвердов В. М., д-р психол. наук, профессор, зав. кафедрой общей психологии Анисимова Т. В., канд. психол. наук, доцент Березовская Р. А., канд. психол. наук, доцент Боголюбова О. Н., канд. психол. наук, доцент

Бордовская Н. В., д-р пед. наук, профессор, зав. кафедрой педагогики и психологии личностного и профессионального развития Бызова В. М., д-р психол. наук, профессор Гершкович В. А., канд. психол. наук, доцент Гинецинский В. И., д-р пед. наук, профессор Голованова Н. Ф., д-р пед. наук, профессор

Головей Л. А., д-р психол. наук, профессор, зав. кафедрой психологии развития и дифференциальной психологии Гришина Н. В., д-р психол. наук, профессор Даниленко О. И., д-р культурологии, профессор Даринская Л. А., д-р пед. наук, доцент Дейнека О. С., д-р психол. наук, профессор

Дмитриева В. А., канд. психол. наук, доцент, зав. кафедрой онтопсихологии

Конфисахор А. Г., канд. психол. наук, доцент

Костромина С. Н., д-р психол. наук профессор

Курбатова Т. Н., канд. психол. наук, доцент

Ловягина А. Е., канд. психол. наук, доцент

Мамайчук И. И., д-р психол. наук, профессор

Маничев С. А., канд. психол. наук, доцент, зав. кафедрой эргономики и инженерной психологии

Москвичева Н. Л., канд. психол. наук, доцент

Мухамедрахимов Р. Ж., д-р психол. наук, профессор, зав. кафедрой социальной адаптации

и психологической коррекции личности Наследов А. Д., канд. психол. наук, доцент

Никифоров Г. С., д-р психол. наук, профессор, зав. кафедрой психологического обеспечения

профессиональной деятельности Осорина М. В., канд. психол. наук, доцент Посохова С. Т., д-р психол. наук, профессор Сафонов В. К., канд. психол. наук, доцент

Свенцицкий А.Л., д-р психол. наук, профессор, заведующий кафедрой социальной психологии Сорокин В. М., канд. психол. наук, доцент

Цветкова Л. А., канд. психол. наук, доцент, проректор по направлениям история, психология,

философия Чесноков В. Б., канд. психол. наук, доцент

Шаболтас А. В., канд. психол. наук, доцент, зав. кафедрой психологии поведения и превенции

поведенческих аномалий, декан факультета психологии Шипицына Л. М., д-р биол. наук, профессор, зав. кафедрой специальной психологии Щелкова О. Ю., д-р психол. наук, профессор, зав. кафедрой медицинской психологии и психофизиологии

Якунин В. А., д-р психол. наук, профессор, зав. кафедрой педагогики и педагогической психологии

Яничева Т. Г., канд. психол. наук, доцент

О ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКЕ

Вопрос: «Кажется, споры о том, принадлежит ли психология к естественнонаучным дисциплинам или гуманитарным, ушли в прошлое. И все-таки: к чему лично Вы больше тяготеете — к естественнонаучному или гуманитарному облику психологии?»

Половина ответов (49%) объединяет оба подхода, рассматривая их как взаимодополняющие, отмечая тенденции к их синтезу, интеграции. Остальные ответы, касающиеся личных предпочтений (51%), разделились между естественнонаучным и гуманитарным подходами строго поровну.

В. А. Якунин: Биосоциальные детерминанты психики человека делают этот спор устаревшим. Психология — междисциплинарная область знаний.

О. Н. Боголюбова: Представляется, что споры эти в прошлое не ушли. С точки зрения официальных российских классификаций областей знания психология в одном случае попадает в раздел общественных наук, в другом — в раздел наук гуманитарных, естественнонаучная сторона психологии ни одной отечественной классификацией официально не признается. Неофициально говорят о том, что психология сегодня является одной из наиболее диверсифицированных дисциплин и разные ее подразделы могут относиться к гуманитарным, общественным и естественнонаучным дисциплинам. Мне ближе естественнонаучный подход.

А. Д. Наследов: Психология как наука — естественнонаучная по форме, гуманитарная — по содержанию!

Л. А. Головей: Я ученица Б. Г. Ананьева, а он полагал, что место психологии на пересечении гуманитарных и естественных наук, и в этом ее сила, потому что так она может выступить в качестве синтетического человекознания и интегратора всех знаний о человеке. Кроме того, отнесение психологии только в область гуманитарного знания существенно сказывается на материальном обеспечении научных исследований, уменьшая его.

Р. Ж. Мухамедрахимов: В нашей стране эти размышления совсем не ушли в прошлое, они актуальны, в том числе в СПбГУ поскольку от этого напрямую зависит выделение финансирования на деятельность факультета. На факультете деятельность одних кафедр и сотрудников свидетельствует о предпочтении гуманитарности, других — естественнонаучности. Я отношу психологию к естественным наукам.

В. А. Абабков: В теоретико-методологическом плане — к естественнонаучному, в психотерапевтическом — гуманитарному.

В. М. Аллахвердов: Естественнонаучный подход сегодня важнее и дороже — он позволяет устанавливать законы и понимать природу психических явлений, о которых мы на самом деле почти ничего не знаем. Однако анализ содержания сознания у конкретного человека не может осуществляться естественнонаучными методами.

Вопрос: «В последнее время в психологической литературе все чаще встречается утверждение, что намечается тенденция к "гуманитаризации" психологии, ее движение в сторону "науки о душе". Согласны ли Вы с этим и как Вы относитесь к этому?»

Р. А. Березовская: Если рассматривать основные темы научных работ (научные публикации в журналах, кандидатские и докторские диссертации), то я такой тенденции не замечаю. Как мне кажется, больше внимание сейчас уделяется «социально-психологическим» аспектам, чем «индивидуальным». Хотя некоторый всплеск интереса к теме «смысла» в психологии наблюдается.

О. И. Даниленко: Сама эта тенденция говорит, во-первых, о том, что отечественная психология освобождается от страха оказаться под бдительным оком идеологии (от которого она пряталась, причисляя себя к естественнонаучным дисциплинам), и, во-вторых, о том, что она все более становится ориентированной на практику консультирования и психотерапии, предполагающей работу с внутренним миром человека. Однако для психологии как науки существует опасность утраты научной строгости и доказательности при обсуждении сложных проблем становления и бытия человека в условиях сложного и противоречивого окружения. Выход я вижу в разработке новых подходов и методов психологического исследования.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Психология в своей прикладной части в последние годы направлена на помощь и сопровождение человека с соответствующей разработкой эффективных программ и инструментария, и эта её прикладная сторона становится все более востребованной и весомой. Тем не менее психология как наука более широка, чем её отдельный прикладной аспект. Физика наночастиц с высоким прикладным использованием обнаруженных феноменов, несомненно, влияет на выделение актуальных областей изучения физики, но все же остается одной из областей физики как науки.

А. Л. Свенцицкий: Такая тенденция есть. Мне она не нравится. Психология должна заниматься психикой, а «душу» оставить поэтам и церкви.

В. А. Якунин: Согласен. Природные основы психики не изучаются. Считаю анахронизмом определять психологию как «науку о душе».

Г. С. Никифоров: Хотелось бы все-таки о феномене «души» получить по возможности исчерпывающий ответ.

Н. В. Бордовская: Мне известно, что психология изучает психическую реальность, какое место занимает «душа» в этой реальности? Я знаю лишь теологическую трактовку «души».

В. М. Сорокин: Согласен, безусловно, и считаю это позитивной тенденцией. Думаю, психология могла бы в этом направлении развиваться еще в XIX веке. Но И. М. Сеченов решил иначе.

Н. Ф. Голованова: Согласна. Нас ждут «прорывы» в знании на стыке с философией и биологией.

В. А. Дмитриева: В этом отношении согласна с точкой зрения Б. С. Братуся, писавшего в своих работах о переходе от понимания человека как средства к пониманию человека как самоценности.

Л. А. Цветкова: Скорее, думаю, необходимо откликаться на социальные проблемы общества, которые с помощью психологии могут быть преодолены.

Т. Г. Яничева: Честно, не люблю «про душу». Слишком неконкретное, обобщенное понятие, в которое каждый человек (и каждый психолог) вкладывает свое. И очень многое можно «спрятать». Душой, на мой взгляд, должны заниматься философия, религия, искусство.

В. А. Гершкович: Я не согласна с тем, что есть некая тенденция. Мне кажется, наблюдается огромное количество разнообразных эмпирических исследований, в которых как бы говорится, что они о душе. Тем не менее с такой гуманитаризацией я не согласна. Психология станет «наукой о душе», на мой взгляд, в тот момент, когда будет изучать психологическую реальность как целостное образование, вычленяя базовые механизмы и обобщая их на исследования самосознания, я-концепции, души и т. п.

Л. А. Головей: Смотря, что понимать под душой. Если это движение в сторону религиозных представлений и попытки свести психологическое знание к религиозному — а сейчас появляется, например, христианская психология и др., — то я полагаю, что психология — это все-таки наука, а религия — это вера. И не нужно их смешивать. Если же под гуманитаризацией понимать «очеловечивание», то, думаю, в этом нуждаются все науки и вся практика человеческой жизни вообще.

В. М. Аллахвердов: Пока мы не знаем, о чем говорим, пока психика и сознание загадочны, до тех пор гуманитаризация — это слишком часто (но, конечно, далеко не всегда) путь к словоблудию. А вот движение к науке о психике (душе) и о сознании необходимо. Другое дело, что психологи-эмпирики, воспитанные в бихевиористской парадигме, элиминируют разговоры о самом важном.

Вопрос: «Каково Ваше мнение о будущем психологии — с точки зрения ее отношений с естественными, биологическими и гуманитарными науками?»

Г. С. Никифоров: Разрыв естественного и психологического знания о человеке в XXI веке будет неуклонно сокращаться. Эта тенденция комплексирования уже начинает просматриваться.

О. Ю. Щелкова: Думаю, что основной тренд — сближение с естественными, биологическими дисциплинами. Например, на Западе подавляющее число психологов —

клинические психологи; нейронауки опережают в своем развитии другие направления психологии; увеличивается потребность в объективных критериях диагностики, оценки эффективности вмешательств. В целом, увеличивается прагматичность психологии. А это не очень совместимо с гуманитарным направлением развития.

В. Б. Чесноков: Похоже, передовой «западный» тренд уже склоняется к психофизиологии.

В. А. Дмитриева: Будущие тенденции связаны с интеграцией, необходимостью в междисциплинарном подходе. Важно сохранение связи психологии и с естественными, и с гуманитарными науками, поиск не столько компромисса, сколько диалогических форм, где возможен сбалансированный вклад всех упомянутых направлений.

A. Л. Свенцицкий: Будущее российской психологии туманно и загадочно. Но в мире психология движется к биологическим наукам.

Л. А. Головей: К сожалению, сейчас отмечается со стороны других наук, особенно биологических, тенденция к агрессивному и не очень грамотному заимствованию методов психологии — и при этом полное игнорирование самой психологии (в рамках университета такая тенденция тоже есть), а хотелось бы сотрудничества, взаимопонимания и уважения. Думаю, что в будущем наш путь — это интеграция, и в некоторых областях он уже четко намечен, например в области когнитивной науки, в области психогенетики и некоторых других.

B. А. Гершкович: Не знаю. Но надеюсь, что произойдет систематизация по единым, в том числе методологическим, принципам. Мне кажется, что усиление взаимосвязи с естественными науками не отменяет взаимодействия с гуманитарными. Скорее это разные уровни обобщения. Как мне кажется, один из возможных примеров такого развития — современная когнитивная наука, которая объединяет жесткие естественнонаучные подходы с гуманитарным знанием, культурными моделями и т. п. Хотелось бы, чтобы психология в целом двигалась по такому пути.

А. В. Шаболтас: Вижу развитие междисциплинарных исследований о человеке как одну из главных целей не только факультета, но и психологии в целом. Отношения с другими науками необходимо развивать, но с четким разделением предметов и методов. Особенно — с биологией. С моей точки зрения, мы по ряду исторических и иных причин выглядим больше как «философская психология», т. е. с философией необходимо четче размежеваться.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Я придерживаюсь представления о равноправности наук. В то же время изучение человека наиболее эффективно в междисциплинарном научном поле, и в этой междисциплинарной области психология при выделении новых научных проблем исследования человека должна занять ведущее место.

Вопрос: «Общеизвестно, что американская психология оказала и продолжает оказывать большое влияние на мировую психологическую науку. Как Вы считаете, коснулось ли это российской науки? Как Вы к этому относитесь?»

М. В. Осорина: Коснулось, хотя это заслуга не самой американской психологии, а во многом тех европейских психологов-эмигрантов, которые после Второй мировой войны оплодотворили американскую психологию своими идеями. В XIX веке и первой трети XX века такую же роль играла немецкая психология. Это нормальный процесс развития науки как элемента человеческой культуры.

Р. А. Березовская: Да, коснулось. Особенно сильное влияние американской психологии, как мне кажется, наблюдается в настоящее время. Не знаю, насколько корректен такой пример, но я бы провела аналогию с маркетингом: существует мировой научный «рынок», на котором представлены различные «товары и услуги» (теории, концепции, психодиагностические методики), и существуют различные стратегии продвижения и рекламы этих товаров и услуг (научные публикации, индексы цитирования, научные сообщества и др.). В соответствии с такой логикой, я бы сказала, что на протяжении последних 15-20 лет американская психология реализует очень активную стратегию «завоевания» российского психологического рынка (в некоторых областях научных исследований можно говорить о засилье американских теорий и концепций).

О. Н. Боголюбова: Относиться к этому можно просто как к существующему положению вещей. Коснулось в той мере, в которой отечественная психология является частью мирового научного процесса.

Л. А. Цветкова: Коснулось, в качестве стандартов исследования, иначе не попасть в ведущие журналы. В этом нет ничего плохого. Методология и структура у американцев хорошая.

Т. В. Анисимова: Отношусь положительно. В области политической психологии до сих пор лидируют американцы (и по количеству, и по качеству).

A. Д. Наследов: Стремление унифицировать методологию — жизненно необходимо.

Т. Г. Яничева: Поскольку я социальный психолог, несомненно, влияние очень сильное. Отношусь хорошо, много ценного, но рада тому, что миновал период, когда казалось, что настоящая наука только там, а нам остается повторять, тиражировать и пересказывать. Позитивно, что происходит определенное сближение, хотя бы в возможностях информационного обмена.

B. М. Аллахвердов: Американская психология очень неоднородна. Крайне негативно отношусь к американскому бихевиоризму. Весьма сожалею, что провозглашенный в США когнитивный подход, который — я уверен — является сейчас самым теоретически богатым, в самих США настолько выродился, что стал восприниматься как поздний вариант бихевиоризма. Спровоцированная бихевиоризмом формализация науки, которую российская наука подхватывает в первую очередь, мне представляется движением вспять. Снимаю шляпу, тем не менее, перед организационными возможностями и технологичностью американских исследований — нам до этого далеко, хотя понемногу стараемся учиться.

И. И. Мамайчук: Мне больше симпатичны европейские психологи. Я не согласна, что американская психология оказывает большое влияние на мировую психологическую науку. Многие из ведущих американских психологов начинали в Европе. На российских психологов сотрудничество и копирование американских психологов, на мой взгляд, оказывает негативное влияние. Хотя многие увлекаются и приветствуют это копирование.

В. М. Сорокин: То, что модной стала гуманистическая психология, — это, конечно, очень хорошо во всех смыслах — личностном, академическом, психотерапевтическом. То, что на этом фоне мы стали относиться к собственной психологии как к особой форме убогости, — это плохо. И уж совсем нет ничего хорошего в идеологии позитивизма американской психологии. Для нас, по крайней мере.

Вопрос: «Нужна ли российской психологии интеграция в мировую психологическую науку? Что мы можем выиграть от этого? А что потерять?»

С. Н. Костромина: Сепаратизм всегда обедняет, поэтому интеграция — важный аспект развития психологической науки. Выигрышем может быть современность и перспективность исследований в русле тенденций развития современного общества. Главное при этом не потерять «свое лицо», не стать обезличенными.

A. Г.Конфисахор: Интеграция нужна (все-таки наступил век глобализации), но нужны ли мы им???

Р. А. Березовская: Да, нужна. Взаимный обмен опытом полезен: в настоящее время мы знаем больше о них (т. е. о зарубежной психологии), чем они о нас. Но интеграция опасна тем, что зарубежная психология может «поглотить» и «подчинить» себе отечественную психологию.

B. А. Дмитриева: Нужна, но при этом важно понимать, что российская психология может предложить мировой психологии гораздо больше, нежели заимствовать у нее.

О. И. Даниленко: Участие в обсуждении чужих и своих подходов и идей всегда полезно. Выигрыш состоит в их лучшем понимании и развитии. Если будут утрачены какие-то иллюзии, что ж, это тоже полезно.

A. Е. Ловягина: Да, нужна, не думаю, что мы что-то потеряем. Выигрыш — расширение знаний, точек зрения, подходов и т. п.

C. А. Маничев: Нужна. Выигрыш — выход из психологической провинции. Издержки: стандарты академических исследований.

М. В. Осорина: Да, нужна, повысится культура мышления и научной работы. Важно осознавать, что современная идеология и модели научной работы в психологии — исторический социально-культурный вариант такой деятельности — он преходящ. Для нас нужно: сохранять и культивировать глубину и широту научного мышления, интерес к «предельным» закономерностям.

Т. В. Анисимова: Да, изменится тематика работ, появятся возможности сопоставления, сравнения результатов. Потеряем часть исследований, выполняемых на русском языке.

Л. А. Цветкова: Нас лучше и больше узнают. Думаю, мы сможем сохранить свое лицо и занять достойное место.

О. Ю. Щелкова: Интеграция — объективный процесс, наша психологическая наука его не избежит. Не думаю, что она потеряет свою самобытность, если будет подходить к интеграции разумно, без фанатизма.

Н. Л. Москвичева: Конечно, нужна, нельзя замыкаться только в своем кругу. Можно приобрести более широкое видение имеющихся проблем. Потерять можно свое видение, условно «выбросить» имеющиеся российские традиции, это всегда должно быть в центре внимания исследователей.

И. И. Мамайчук: Интеграция в мировую психологическую науку — это не копирование или адаптация методик иностранных авторов. Это — творческий подход к решению проблем, создание собственного методического аппарата, методологических подходов с учетом традиций, истории развития отечественной науки и специфики российского общества.

B. А. Гершкович: Я предпочитаю не делить психологию на «отечественную» и «другую», мне кажется не самым удачным территориальный принцип деления. Мне кажется, что у многих отечественных классиков можно найти истоки и даже прямую связь

с зарубежными психологами и теоретиками. Мне кажется, исследования должны быть интернациональными, ведь психика не может работать по американским или российским психическим механизмам. Выиграть можем широту контекста, обсуждение исследований. Потерять можем некую склонность к теоретизированию (что отчасти является особенностью отечественной психологии) в стремлении основываться исключительно на сборе эмпирических данных.

О. Н. Боголюбова: Знаменитый конструктор Королев говорил так: «Я не занимаюсь советской космонавтикой, я занимаюсь космонавтикой вообще. Если советская космонавтика от этого выигрывает, хорошо». Мне кажется, что идея национального обособления в любой науке является бесперспективной.

В. М. Аллахвердов: Наука не имеет национальных и географических границ. Вряд ли имеет смысл противопоставлять друг другу парижскую и воронежскую математику, бельгийскую и конголезскую физику. Поэтому не слишком правомерно говорить и о российской, японской или английской психологии как о чем-то принципиально отличном друг от друга. Но в любой науке есть свои школы, созданные крупным научным лидером, вдохновившим своих учеников и через них два-три последующих поколения (больше школы не живут — наука слишком быстро меняется) на определенное направление исследований. Тогда можно говорить, например, о копенгагенской школе физике (лидер — Н. Бор) или о грузинской школе психологии (лидер — Д. Н. Узнадзе). Важнее лидер, а не география. Представителю любой школы, тем не менее, полезно знать, что делается в других школах. Это помогает порождать новые идеи и даже создавать новые школы.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Я бы сказал, что не «американская психология», а американские исследователи вносят значительный вклад в психологию, как по методам и объему полученных научных фактов, так и по научно обоснованным теоретическим обобщениям. Это связано с историей развития научных направлений, значительным числом специалистов, хорошо отлаженной системой профессиональной подготовки и повышения квалификации, разнообразием и глубиной работы профессиональных сообществ, большим объемом финансирования исследований. Чем больше эти обязательные для развития науки факторы будут восприниматься российским психологическим сообществом, тем лучше для развития науки. Отношусь к этому положительно и считаю, что это не только не будет ограничивать и притеснять, а позитивно повлияет на развитие специфических для России направлений исследований в психологии.

Вопрос: «Что мешает, а что способствует интеграции российской психологической науки в мировую? Считаете ли Вы целесообразным подчеркивание особой роли отечественной психологии?»

Л. А. Головей: Мешают долгие годы железного занавеса, плохое знание языка. Помогает то, что существует общий научный язык, то, что появились некоторые возможности взаимодействия. Думаю, что подчеркивать особую роль не нужно, потому что факты и теории, которые разрабатывали отечественные ученые, скажут сами за себя. То, что нужно их делать достоянием мировой науки, — это бесспорно. О нашей психологии должны знать, вот что важно.

Н. В. Бордовская: 1. Знание иностранных языков и поддержка талантливых молодых ученых, серьезно и глубоко занимающихся наукой. 2. Можно сколько угодно подчеркивать свою роль, говорить об этом, писать или «кричать», но важнее получать но-

вые научные результаты и публиковать их на мировом уровне. В этом случае нас найдут, если эти результаты действительно важны для развития психологической науки.

Т. В. Анисимова: Считаю, что наука психология не может быть русской, американской и пр. ...Роль раскрывается в исследованиях, их тематике и качестве.

B. А. Гершкович: Интеграции способствуют: с одной стороны, публикации в зарубежных журналах (не только эмпирически ориентированных), активные контакты. С другой стороны, популяризация отечественных журналов (или открытие новых, с новыми правилами, необходимыми отечественным психологам), которые были бы интересны западным коллегам и в которых они бы захотели публиковаться.

Г. С. Никифоров: Не особая роль, а профессиональный авторитет отечественной психологии является предпосылкой к интеграции без утраты собственной идентичности.

Н. Ф. Голованова: Как в промышленном производстве, мы в психологии отдаем «сырье»: идеи, прорывные догадки, молодых исследователей.

Т. Н. Курбатова: Важно сохранить свою самобытность и быть открытым для мировой науки.

А. Г. Конфисахор: Считаю подчеркивание особой роли отечественной психологии совершенно необходимым, так как она развивалась не благодаря, а вопреки системе.

C. Н. Костромина: Мешает: 1) языковой барьер; 2) необоснованная застенчивость — боязнь представить свои результаты; 3) иногда — снобизм. Особость — вещь хорошая, но качество важнее. Поэтому мы должны подчеркивать качество проводимых нами исследований.

A. В. Шаболтас: Мешают — недостаток языка, недостаток опыта и умений при написании публикаций в зарубежные журналы, высокая конкуренция за рубежом, низкое качество и культура научных исследований, отсутствие активных действий по налаживанию связей. Психология должна быть высоконаучной, открытой и профессиональной. Конкретные профессионалы из разных стран могут обогатить опыт друг друга.

С. А. Маничев: Мешает: огромные различия в финансировании. Способствует: дешевизна отечественных исследований. Особую роль подчеркивать нет смысла.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Мешает незнание английского языка, незнание зарубежных исследований, отсутствие навыков постоянного чтения новых журналов, навыков написания статей в зарубежные научные журналы, нарушение научной строгости получения фактов и их изложения, сложности в налаживании и сохранении длительных партнерских отношений с зарубежными коллегами, незнание зарубежных научных фондов, подчеркивание особости отечественной психологии, распространенность представлений по типу «а мы и так об этом знаем», «а пусть они сами учатся у нас», «пусть учат русский язык». Мешает отсутствие современной научной базы, аппаратурного оснащения. На факультете психологии мешает отсутствие аудиторного пространства для выделения оснащенного научного центра. Мешает неумение использовать современный математический аппарат при анализе результатов исследования и неумение его представлять для зарубежных журналов. Список можно продолжать, указывая как на организационные, так и методические и методологические сложности.

B. М. Аллахвердов: Так случилось, что советская психология была отсоединена от мировой железным занавесом. За счет единой идеологии марксизма советская психология оказалась более консолидированной и философски насыщенной. Для нее было

характерно стремление к масштабным обобщениям, к обсуждению фундаментальных проблем, но при этом и к избыточной диалектической демагогии, и к признанию своей особости, поскольку, мол, именно советская психология опирается на единственно верное учение. Российская психология, во многом отринув марксизм, не могла стать прямой наследницей советской психологии. К тому же российские психологи потеряли масштаб рассуждений своих учителей. Но почему-то вполне в советском духе очень любят подчеркивать свою особость.

И. И. Мамайчук: Мешает наш конформизм. Иностранцы очень мало знают наших ученых, кроме Л. С. Выготского и А. Р. Лурия. Роль отечественной психологии обязательно надо подчеркивать, соблюдать традиции отечественной школы и знакомить иностранных коллег с нашей школой. Как психологи мы понимаем, что адекватная самооценка необходима в нашем профессиональном сообществе. У многих она неадекватно занижена, и специалист, не зная психологии, особенно отечественной, стремится подражать иностранным школам.

О. Н. Боголюбова: Важно помнить, что обособление общественных наук от мировой науки в нашей стране было связано не с содержанием и задачами этих наук, а с идеологической нагрузкой (так, например, никакого такого обособления в гуманитарных и общественных науках не было до революции 1917 года, и его не произошло в точных и естественных дисциплинах). Таким образом, подчеркивание «особой роли» просто поддерживает искусственный изоляционизм, а в изоляции ничего интересного не развивается. Мешают интеграции разнообразные мифы, страхи, предубеждения, в некоторых печальных случаях отсутствие любопытства, а незнание/знание языка — всего лишь техническая проблема.

Н. Л. Москвичева: Мешают остающиеся организационные, языковые и материальные проблемы (например, можно отправить заявку на любую зарубежную конференцию, но надо все правильно прочесть и написать в соответствии с принятыми в мировой психологии требованиями, оформить поездку и заплатить). Сегодня в этом направлении появляются положительные моменты. «Подчеркивание особой роли», по-моему, неправильно, а правильным было бы разъяснение точки зрения, информирование о достижениях российской психологии (там, где действительно есть что сказать) для всех остальных.

М. В. Осорина: Некоторым мешают социокультурные комплексы неполноценности, насильственность такой интеграции, дурные привычки (инертность). Целесообразно осознать психологичность русской культуры (т. е. брать шире, чем отечественная психология), ее уникальный психологический потенциал, который еще не раскрылся через российскую психологическую науку.

О. И. Даниленко: Естественный путь интеграции — контакты (живые и через тексты), но они ограничиваются ресурсами (недостатком времени и пр.). Подчеркивать особую роль нашей отечественной психологии не надо. Но делиться идеями и разработками следует, если будет запрос и соответствующие ответные действия.

Вопрос: «Что, на Ваш взгляд, утрачено современной психологией из ее прошлого, отечественного и зарубежного опыта?»

С. А. Маничев: Отсутствие развернутых исследований труда — главного и единственного способа обеспечить существование человека.

Т. В. Анисимова: Опора на отечественный и зарубежный опыт представлена больше, чем на современные исследования, как отечественные, так и зарубежные.

В. М. Аллахвердов: Сегодняшняя российская психология (по-видимому, о ней спрашивается) предельно эклектична, слишком прагматична, почти не обсуждает масштабные проблемы, даже в лице лучших своих представителей зачастую либо улетает с поля науки в трансперсональные дали или еще дальше, либо завистливо подражает американской технологичности, в обоих случаях напрасно утверждая, что продолжает тем самым леонтьевские, ананьевские или рубинштейновские традиции.

A. Е. Ловягина: Разработки в области психической регуляции, психомоторной сферы.

B. А. Гершкович: Утрачен или утрачивается опыт постановки глобальных проблем и поиск способов исследования именно следствий из теоретических размышлений о них.

Р. А. Березовская: Интерес к конкретному человеку...

Т. Н. Курбатова: Нравственный романтизм.

Н. Л. Москвичева: Детальный качественный анализ.

Л. А. Цветкова: Наблюдение, качественный анализ.

В. А. Якунин: Методологическое и теоретическое обоснование эмпирических исследований.

В.Б. Чесноков: Утрачен порыв, специалисты, инструментарий...

Н. Ф. Голованова: Немало, но особенно жаль культуры оформления мысли, яркого и высокого языка, оформляющего мысль.

О. С. Дейнека: Целостность школ, целостность читаемых курсов. Но это — примета времени с быстро меняющимся фрагментарным информационным полем.

В. А. Дмитриева: Антропологический подход в научных исследованиях и стремление раскрыть глубинные аспекты психологии благополучия.

А. Г. Конфисахор: Полет мысли, открытие новых направлений и желание распространить психологические знания на все сферы жизни человека и общества.

Р. Ж. Мухамедрахимов: В течение 20 лет из психологии в России уходят темы, исследование которых связано с изучением субстрата — темы психофизиологические, нейрофизиологические, нейропсихологические. Так и не окрепнув, мало используется метод комплексных лонгитюдных исследований.

А. Д. Наследов: То, что утрачено, — уже не актуально.

Т. Г. Яничева: Возможно, ошибаюсь, но на примере социальной психологии, на мой взгляд, — это то, что не возобновляются попытки создания общей теории.

Г. С. Никифоров: Этот вопрос выше моей компетенции по истории отечественной психологии. Одно все-таки отмечу — угасает понимание роли экспериментальной психологии.

О. Ю. Щелкова: В эпоху реабилитации тестов (после 1980-х годов) был утрачен интерес к качественным методам исследования, хотя еще С. Л. Рубинштейн считал наблюдение основным эмпирическим методом психологии. В последние годы этот интерес возрождается.

М. В. Осорина: Усиливается «мелкотемье», низкая способность «в капле воды увидеть мир».

А. Л. Свенцицкий: У нас (СССР, Россия) никогда не было ни тяги, ни времени, ни денег на использование эксперимента более широко и основательно. Современная (западная) психология теряет гуманитарную составляющую.

В. М. Сорокин: То, что сделано в истории отечественной психологии, не может быть утрачено. Сфера утраты в том, что мы перестаем обращаться к этому опыту. Мы живем в эпоху хрестоматий, да и те мало кто читает.

Вопрос: «Предложите свой список нерешенных проблем психологии, которые психологам предстоит решить в XXI веке».

В. А. Абабков: Разработка единой теории личности, психопатологии, психотерапии.

В. М. Аллахвердов: Сегодня в результате многочисленных исследований стало понятно, что все то, что обычно рассматривалось как результат сознательной деятельности, вначале получается неосознанно (включая принятие любого решения, постановку целей, постижение смыслов, построение межличностного взаимодействия). Поэтому самый главный вопрос: что же, собственно, делает сознание? Все остальные проблемы — конкретизация этого вопроса.

Наугад (из огромного списка): сознание занимается классифицированием всего. Как проводятся границы между классами? Одинаковы ли законы, устанавливающие такие границы? Стоит иметь в виду, что положительный ответ предполагает: построение границ между синонимами и построение сенсорных порогов должно строиться по одним и тем же законам.

Т. В. Анисимова: Интеграция внутри психологии отечественной и интеграция в мировую.

Н. В. Бордовская: Психология одаренных. Психология гармоничного развития. Психология «человеческого» менеджмента. Психология оправданного риска. Психология счастья. Психология смерти, достойного ухода в мир иной. Психология рынка. Психология выбора. Гендерная психология.

В. М. Бызова: Психология телесности и здоровья, проблемы психологии тела; психоонкология.

В. А. Гершкович: Мой перечень далеко не полный, это, скорее, что первое приходит в голову:

— проблема взаимоотношения осознаваемых и неосознаваемых процессов,

— проблема появления социального,

— пороговая проблема.

Н. Ф. Голованова: Познавательная деятельность ребенка и его обучение в новой информационной среде.

Н. В. Гришина: Проблема описания ситуаций, ситуационного и средового контекста — создание методологии и языка описания.

О. И. Даниленко: Психологический ресурс культуры — это целое мало разработанное, но очень перспективное направление.

Л. А. Даринская: Проблема эмоциональных состояний, зависимостей. Психология современного человечества.

О. С. Дейнека: Забота о своей территории на фоне активного междисциплинарного синтеза (и продолжающейся дифференциации внутри психологии). Сближение теории и практики. Внимание к этическим проблемам.

В. А. Дмитриева: Проблема сознания.

А. Г. Конфисахор: Трудно сказать, это темы отдельного грандиозного исследования. Отмечу только, что современная психология отстает от темпов изменений в мире, не

успевает отвечать на вызовы. Мы проиграли информационно-психологическую войну, проигрываем культурные сражения, являемся аутсайдерами и слабейшей стороной в войне цивилизаций и геоцивилизаций. Мы проиграли психологически, признав моральное, нравственное, интеллектуальное и цивилизационное превосходство наших оппонентов. И это нерешенные проблемы психологии и ее практического применения.

С. Н. Костромина: Личность и функциональность.

Т. Н. Курбатова: 1. Возникновение психики. 2. Волевая регуляция и ее формирование. 3. Психология воспитания.

А. Е. Ловягина: Саморегуляция. Психическое состояние. Сознание.

С. А. Маничев: Психосемантика.

И. И. Мамайчук: 1. Развитие естественнонаучного направления в психологии. 2. В отечественной психологии — не увлекаться дифференциацией (например, прена-тальная психология, акмеология, политическая, экономическая психология, специальная психология и пр.). Выделить четыре фундаментальных вектора: общая, социальная, организационная и клиническая. Внутри каждой из них — отдельные направления, но в рамках фундаментальной науки.

Н. Л. Москвичева: Преодоление терминологических разночтений — это касается всех отраслей психологии. Конкретные актуальные вопросы, недостаточно исследующиеся. Механизмы межгрупповых взаимодействий, массовые психологические явления. Психологические проблемы виртуального существования и взаимодействия.

Р.Ж. Мухамедрахимов: Я бы скорее выделил некоторые проблемные области: Nature — Nurture. Человек в период глобальных климатических изменений на планете Земля. Психическое функционирование в эпоху информационно-технологических революций. «Искусственный разум» как субъект психического развития. Психологические вопросы использования технологических достижений в работе мозга и органов тела человека. Человек и его психологическое сопровождение в длительных космических полетах, при жизни за пределами Земли. Тема развития, идентификации и интеграции в условиях значительной этнической, религиозной, культуральной, экономической, образовательной, психологической и медико-биологической вариативности общества.

А. Д. Наследов: Разработка методологических и методических стандартов. Формирование общего психологического сообщества.

М. В. Осорина: Появление принципиально новых теоретических концепций — самая насущная проблема.

С. Т.Посохова: .Проблема познания современного человека.

A. Л. Свенцицкий: Связь между биологическими и физиологическими особенностями человека и его социальными установками, затем — поведением. Хотя вряд ли эта проблема будет решена за 100 лет.

B. М. Сорокин: Лицензирование психологической деятельности в России. Перенос подготовки практических психологов разных направлений в отраслевые вузы. Медицинских и школьных психологов готовить только в медицинских и педагогических вузах и тому подобное. Университетское психологическое образование должно стать ориентированным исключительно на научно-исследовательскую деятельность.

Л. А. Цветкова: Измерение психики и психического.

В. Б. Чесноков: Если психология — помогающая профессия, то — умение профессионально разобраться и помочь найти решение «проблем» для каждого нуждающегося. Откуда мы и зачем?

О. Ю. Щелкова: Например, проблема психической нормы и патологии; психосоматические взаимоотношения и роль психологических факторов в развитии заболеваний; проблема формирования и противодействия зависимостям и др.

В. А. Якунин: 1. Психофизиологическая. 2. Психосоциальная. 3. Психология развития в онтогенезе. 4. Проблемы психического здоровья.

Т. Г. Яничева: Психология Интернета.

УЧЕНЫЕ

Вопрос: «Не могли бы Вы назвать несколько имен ученых — представителей отечественной науки, которые, на Ваш взгляд, оказали наибольшее влияние на ее развитие?»

Результаты предсказуемы. Лидируют (по числу упоминаний) Л. С. Выготский (назван 24 раза), Б. Г. Ананьев (22), В. М. Бехтерев (14), С. Л. Рубинштейн (14), А. Н. Леонтьев (12), В. Н. Мясищев (12), А. Р. Лурия (11), И. П. Павлов (10), Б. Ф. Ломов (9), Л. М. Веккер (6), И. М. Сеченов (4), Н. А. Бернштейн (4), В. С. Мерлин (2). Еще 19 имен названы по одному разу. Среди них — представители Санкт-Петербургской (Ленинградской) психологической школы В. А. Ганзен, Б. Д. Карвасарский и Е. С. Кузьмин.

Вопрос: «Не могли бы Вы назвать несколько имен ученых — представителей мировой науки, которые, на Ваш взгляд, оказали наибольшее влияние на ее развитие?»

В ответах на этот вопрос число названных имен существенно больше (56). Лидеры также предсказуемы: З. Фрейд (19), К. Левин (12), А. Маслоу (9), В. Вундт (8), К. Юнг (8), Ж. Пиаже (7), К. Роджерс (7), Дж. Уотсон (6), А. Адлер (5), И. П. Павлов (4), Дж. Боул-би (3), Б. Скиннер (3), Э. Фромм (3), В. Франкл (3), Л. С. Выготский (3). Дважды упомянуты А. Лазарус, Г. Оллпорт, А. Бандура, В. М. Бехтерев, Э. Эриксон. Среди названных имен — отечественные психологи И. П. Павлов, Л. С. Выготский, В. М. Бехтерев, Б. Г. Ананьев, С. Л. Рубинштейн, Б. Ф. Ломов, В. Н. Мясищев, А. Р. Лурия.

Вопрос: «Вы могли бы назвать ученых — отечественных или зарубежных, — оказавших влияние на Вас как профессионала?»

Названо более 100 имен отечественных и зарубежных ученых, многие из которых представляют конкретные области психологической проблематики и исследований, интересующих наших коллег. Чаще других упоминаются, в основном, представители Санкт-Петербургской (Ленинградской) психологической школы: Б. Г. Ананьев (10), Л. С. Выготский (7), Л. М. Веккер (6), В. А. Ганзен (5), И. М. Палей (5), А. В. Ярмоленко (4), Т. П. Зинченко (2), Н. А. Розе (2), Е. П. Ильин (2).

Вопрос: «Какие имена из отечественной российской психологии, на Ваш взгляд, незаслуженно забыты или им уделяется незаслуженно мало внимания? Чьи работы стоило бы переиздать?»

Упомянуто 39 имен отечественных ученых. Из них более одного раза упомянуты:

A. Ф. Лазурский (5), Г. И. Челпанов (4), М. Я. Басов (3), В. А. Ганзен (3), В. Н. Мясищев (3),

B. Д. Небылицын (3), И. М. Палей (3), М. Д. Александрова (2), Б. Г. Ананьев (2), Л. М. Веккер (2), Н. Я. Грот (2), Н. Н. Ланге (2).

ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ В РОССИИ

Вопрос: «Что Вы могли бы назвать в качестве наиболее значимой для отечественной психологической науки проблемы?»

На этот вопрос получены разные ответы, в зависимости от интерпретации слова «проблема»: часть высказываний относится к собственно научным проблемам, другие —

к организационным, методическим или иным сложностям отечественной психологии.

Итак, научные проблемы:

В. М. Аллахвердов: Трудные проблемы сознания, по Чалмерсу.

О. Н. Боголюбова: Я не думаю, что существует какая-то научная проблема, специфичная именно для отечественной психологии. Если это научная проблема, то она значима для психологии вообще, без региональной привязки.

Н. В. Бордовская: Проблема изучения «человеческого потенциала» и мера его реализации в разных условиях и видах деятельности.

B. М. Бызова: Психология здоровья, психопрофилактика.

Н. Ф. Голованова: Антропология.

Л. А. Головей: Как представитель психологии развития и дифференциальной психологии я бы назвала проблему изучения индивидуального развития человека, его ресурсов. Кроме того, мне кажется, очень важен для психологии сейчас анализ отечественных школ психологии, обобщение этого богатого теоретического и практического опыта и встраивание его в общий контекст мировой психологии.

О. И. Даниленко: Ресурсы человека (природные, социальные, культурные), условия их развития и реализации.

C. Н. Костромина: Проблемы развития и формирования личности.

Т. Н. Курбатова: Самосознание, сенсорные основы личности.

А. Е. Ловягина: Саморегуляция.

И. И. Мамайчук: Психология дизонтогенеза и проблемы психологической помощи (с учетом методологических направлений отечественной психологии и этнокультурных факторов).

С. А. Маничев: Найти «ключик» к описанию и анализу ситуаций.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Не поддерживаю точку зрения, что необходимо выделять «... отечественную психологическую науку...». Психология — это единая область знаний, вне зависимости от страны проживания изучающих её людей. Выделение «отечественной психологии» в отдельный ранг тормозит развитие этой области, в том числе и на факультете психологии СПбГУ Для меня, как и для работающих в этой области моих коллег из других стран, значимым представляется проблема изучения ядерных (глубинных, наиболее ранних) этапов формирования человека и онтогенетические последствия специфики глубинного опыта. Изучение этой области в психологии сравнимо с изучением ядерных процессов в физике и влияния этих процессов на формирование мироздания. Эта область напрямую связана с проблемой «Nature — Nurture» — одной из основных и до настоящего времени до конца не раскрытых тем психологии ХХ и начала XXI века.

С. Т. Посохова: Содержание сознания, самосознания, идентичность личности.

A. Л. Свенцицкий: Проблема идентификации личности.

B. М. Сорокин: Структура и динамика сознания в контексте культуры постмодерна. Личность эпохи постмодерна. Психология искусства. И особенно важна, как в те-

оретическом, так и в практическом отношении, феноменология нравственного сознания и его генезис.

Л. М. Шипицына: Сознание и личность.

В. А. Якунин: Это проблема психического развития и здоровья.

Организационные, методологические или методические проблемы:

В. А. Абабков: Недостаток серьезных современных научных исследований, не повторяющих зарубежные.

Т. В. Анисимова: Избыточная дифференциация, специализация психологии.

Р. А. Березовская: Проблема сохранения и развития отечественных подходов (теорий, концепций) в процессе интеграции в мировую психологическую науку.

В. А. Гершкович: Отсутствие четкой и единой теоретической модели. Возможно, недостаток пересмотра идей прошлого в контексте современных данных.

Л. А. Даринская: Валидность методик. Метаанализ методологии.

О. С. Дейнека: Сохранить ответственность за результаты своей деятельности на фоне конкуренции, коммерциализации, синергий.

В. А. Дмитриева: Правовое регулирование практики психолога.

А. Г.Конфисахор: Боязнь появления новых проблем, для исследования которых необходимо использовать психологические знания.

Н. Л. Москвичева: Оторванность психологических исследований от практики во всех смыслах, разобщенность представителей разных школ и направлений.

A. Д. Наследов: Методологическая культура.

М. В. Осорина: Их много, в частности — осознание идеологической обветшалости и ограниченности возможностей многих распространенных психологических методик.

Л. А. Цветкова: Стандартизация исследований и измерительных процедур.

B. Б. Чесноков: Психодиагностический инструментарий. Методология. Финансирование.

A. В. Шаболтас: Недостаток комплексных лонгитюдных исследований.

О. Ю. Щелкова: Разрыв между академическими теориями личности и практикой ее исследования.

Т. Г. Яничева: Субъективизм в оценке достижений, отсутствие однозначных лидеров научных школ, слишком широкая популярность профессии «психолог».

Вопрос: Надо ли заниматься просветительской деятельностью в области психологии? И если да, то что, по Вашему мнению, можно для этого сделать?

Мнение нашего профессионального сообщества однозначно: 100% ответов говорят о необходимости просветительской деятельности.

Л. А. Головей: Просветительской деятельностью заниматься надо, но этому психологов нужно специально учить, иначе они выглядят беспомощными и вместо просвещения приносят вред.

Т. Г. Яничева: Совершенно необходимо. Есть потребность, но есть много заблуждений и иллюзий, знаю как много практикующий психолог. Должно быть больше популярных изданий, но со статьями профессионалов, хорошо бы телеканал.

B. А. Дмитриева: Обязательно, поскольку фундаментальная психология до сих пор остается недостаточно освещенной для общественности и для специалистов из других

областей, существует много мифов в отношении психологии, ее роли, недооценивается ее значение для общества. При наличии интегрирующих процессов в психологии важно продемонстрировать результаты современных исследований, способность психологии отвечать на запросы общества, связанные в том числе с психологией благополучия, раскрытием личностного потенциала и творческих способностей.

Наиболее функциональным форматом для подобного рода деятельности могли бы служить научно-популярные фильмы, объединяющие опыт разных дисциплин, Интернет-порталы.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Да, надо. Необходимо говорить о психологии как науке и при этом подчеркивать прикладные возможности этой науки. Широта просветительской работы должна проявляться как в разнообразии целевой аудитории (по возрасту, по социальному статусу, профессиональной принадлежности, по разнообразию общения с различными социальными институтами), так и в использовании всех доступных средств коммуникации. Необходим план и координация работ. Значительное место в этой работе должно занимать профессиональное сообщество.

Н. В. Бордовская: Форм достаточно много — лекторий, ТВ, Интернет, для бизнесменов, преподавателей, для школьников, родителей, пенсионеров и т. д.

Н. Ф. Голованова: Модель советского общества «Знание» вполне жизнеспособна. Нужны просветительские лекции в разной аудитории. Интерес к психологическим проблемам огромен.

С. Н. Костромина: Может быть, самим показать свою «открытость» — приглашая к сотрудничеству.

В. М. Аллахвердов: Надо с профессиональной точки зрения включаться в жизнь общества, а не только помогать отдельным людям. Но предварительно изжить плюрализм, ибо сейчас, при расцвете плюрализма, что бы ни сказал один психолог — другой имеет право сказать строго противоположное. (Одни психологи, например, участвуют в создании ЕГЭ, другие считают ЕГЭ чудовищем.) Кто при такой разноголосице будет слушать психологов?

О. Ю. Щелкова: Думаю, что надо, потому что психология дискредитирована СМИ, отождествлена с парапсихологией (в массовом сознании). Для этого надо разрешать выступление в СМИ только профессиональным психологам, признанным научным сообществом. Ввести курсы психологии в школах, колледжах и вузах.

Вопрос: «С Вашей точки зрения, сформировалось ли в России единое профессиональное сообщество психологов?Могли бы Вы обосновать свое мнение?»

Ответы на этот вопрос также достаточно однозначны: только три человека дали положительный ответ, еще три человека считают, что наше профессиональное сообщество находится в процессе формирования, остальные дали отрицательный ответ, оставив его, впрочем, без комментариев.

Вопрос: «Стоит ли вводить психологию в школьное образование? Могли бы Вы обосновать свое мнение?»

В целом, за несколькими исключениями, общее мнение склоняется к необходимости усиления влияния психологии на школу. Однако заслуживает обсуждения то, в какой именно форме психология должна присутствовать в школе: в виде обязательных заня-

тий? факультатива? психологической службы? просвещения учителей? Кто будет этим заниматься?

О. Ю. Щелкова: Вводить стоит, не перегружая учащихся. Обоснование: понимание себя, понимание других; понимание того, кто и как может помочь в случае душевного кризиса; как выбрать профессию, соответствующую твоим психофизиологическим особенностям — и т. д. из разных областей психологии. Необходимость изучения биологии никто не ставит под сомнение. С точки зрения общей эрудиции и полезности для жизни психология ничем не хуже.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Я бы отдал предпочтение не столько психологии как предмету изучения в школе, сколько психологическому сопровождению ученика в школе.

Т. В. Анисимова: Не надо. Нужна психологическая служба в школе для детей и родителей, для учителей. Как учебная дисциплина не нужна.

B. М. Бызова: В качестве факультатива (в связи с чрезмерной загруженностью учащихся).

Н. Ф. Голованова: Да! Задачи самоопределения старшеклассников без психологических знаний не решить.

C. Н. Костромина: Может быть, в качестве факультативных занятий и «помогающих» занятий. Осторожность должна быть связана с компетентностью тех, кто будет проводить такие занятия, «учить» психологии, и сложностью понятийного поля психологии как науки.

С. Т. Посохова: Психологию надо вводить прежде всего в образование педагогов. Расширять психологическую службу в школе.

Л. А. Цветкова: Может быть, не столько психологию, сколько прикладные возможности психологии, необходимые для более эффективного развития подростков.

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРАКТИКА

Вопрос: «В чем, на Ваш взгляд, больше нуждается современная психология:

— в точности измерений;

— в глубине понимания;

— другое (укажите, что именно)»

Треть отвечавших предпочла выбрать и то и другое. Ровно половина (50%) считает, что современная психология больше нуждается в глубине понимания. Только два человека выбрали ответ, касающийся точности измерений. Дополняющие ответы: психология нуждается «в практичности», «глубине анализа», «глубине интерпретации».

Т. Г. Яничева: В глубокой и точной интерпретации и интеграции в единую теорию точных и достоверных эмпирических и экспериментальных данных.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Важны и методология, и методы, и научные факты: разделение приоритетов в научной психологии искусственно и свидетельствует либо о крайней односторонности, либо о научной недальновидности. Обоснованное теоретическое обобщение возможно при наличии научных фактов, и, наоборот, получение фактов опосредовано в том числе научной методологией.

Г. С. Никифоров: Без точности измерения трудно надеяться на глубину понимания. В. М. Аллахвердов: В ориентации на правила «игры в науку», разработанные в методологии науки. Тогда этой дилеммы не может быть.

В. А. Дмитриева: В постановке новых вопросов, а также в глубине понимания того, что именно надо измерять и как понять то, что точно измерено.

В. А. Гершкович: В построении теоретической модели. Следствием ее будут требования и к точности измерения, и к глубине понимания.

A. В. Шаболтас: Точность измерений. В целом, проведение исследований в психологии должно строиться на строгих научных основах в части разработки плана исследования, его организации, процедур, формирования выборок, отбора и применения методик, грамотности обработки данных и корректности выводов.

B. Б. Чесноков: Как и все науки — в валидности, надежности, точности, чистоте эксперимента, ну и, конечно, в глубине понимания, на данный момент развития науки, и т. д.

В. К. Сафонов: Психология нуждается в: строгости терминологии; системности (функциональной взаимосвязи) анализа совокупности психических явлений; общеметодологических принципах науки психологии — если это наука; исследованиях, позволяющих выполнять метаанализ совокупности исследований.

Вопрос: «Какие методы психологических исследований, на Ваш взгляд, предпочтительнее?

— экспериментальные;

— опросные с использованием стандартных психологических методик;

— опросные с использованием интервью, нарративов и других качественных методов;

— другое (укажите, что именно)»

В большой части ответов, как и следовало ожидать, указывается, что выбор методов определяется целями и задачами исследования. Тем не менее иерархия предпочтений имеет следующий характер: 44,4% — экспериментальные методы; 36,1% — опросные с использованием интервью, нарративов и других качественных методов; и только 14% ответов указывают на приоритет использования стандартных опросных психологических методик. В дополняющих ответах названы проективные, анамнестические, комплексные методы.

Г. С. Никифоров: Обращение к тому или иному методу исследования предопределяется характером поставленной задачи.

Л. А. Головей: Методы зависят от задач исследования, поэтому главное — это адекватность задачам и то, что за методами должен быть виден человек, а это возможно только при сбалансированном использовании количественных и качественных методов обработки.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Среди методов исследований я отдаю предпочтение наблюдению за человеком, как в естественных условиях, так и по видеозаписи в условиях лабораторных. В целом, предпочтение в выборе методов, в том числе наблюдения, зависит от задач научного исследования.

В. А. Абабков: Это зависит от цели и задач исследования. У нас почти не используются (в клинической психологии) систематические исследования в естественных условиях, которые важны для оценки эмоций, поведения и др.

И. И. Мамайчук: Метод зависит от цели исследования. В клинической психологии методы (наблюдение, эксперимент, опросник и пр.) должны проверять и дополнять друг друга. В настоящее время утрачено значение экспериментально-психологиче-

ских методов, имеет место повальное увлечение опросниками, причем иностранными, адаптированными, как правило, в НИИ Бехтерева. Это методологически неверно, и отсюда — некачественные, декларированные исследования. Недостаточно уделяется внимания проективным методам, практически их почти не используют даже при изучении защитных механизмов и глубинных структур личности.

A. В. Шаболтас: Для факультета можно было бы также особое внимание уделить восстановлению или развитию экспериментальных и качественных методов.

Вопрос: «Какие методы Вы обычно применяете в своих исследованиях? А Ваши дипломники и аспиранты?»

Несмотря на отмеченное выше предпочтение экспериментальных (и даже качественных) методов перед стандартными психологическими опросными методиками, обычно применяемые методы имеют другую иерархию: 42,1% ответов на этот раз отдано именно стандартным психологическим опросникам, 25,5% — качественным методам, и только 21,1% ответов указывают на использование экспериментального метода (в том числе педагогического эксперимента). Также отмечается использование проективных методов и наблюдения.

Р.Ж. Мухамедрахимов: Чаще проводится подробный покадровый анализ видеозаписи поведения человека в лабораторных условиях с выделением при использовании специально разработанных методов как характеристик поведения, так и проявляемых им поведенческих стратегий и типов отношений.

М. В. Осорина: Много используем глубинное полуструктурированное интервью, психологический анализ (разных видов) различных текстов (словесных, икониче-ских) — в общем, большой интерес к теории и практике использования качественных методов. Интересуемся возможностями специально организованных электронных опросов.

B. А. Якунин: Диагностические, различные формы формирующего эксперимента в области педагогики и педагогической психологии.

Т. Г. Яничева: Очень радуюсь, когда удается провести эксперимент. Реальность, как правило, позволяет использовать прежде всего опросники и немного проективных методов.

Вопрос: «Как Вы оцениваете состояние современного психодиагностического инструментария? Какая работа по его совершенствованию необходима? Что предпочтительнее — вести работу по адаптации зарубежных методик или создавать отечественные?»

Р. Ж. Мухамедрахимов: По современным работам, представленным в зарубежных журналах, можно говорить о том, что основная часть профессионального инструментария в психологии разработана в соответствии с необходимыми требованиями и отвечает задачам исследований в широком диапазоне областей психологических знаний. Использование слабого инструментария не поддерживается на этапе экспертного анализа заявки на исследование, защита участников исследования от экспозиции небезопасным условиям и неадекватным методам осуществляется в том числе при изучении этических вопросов проведения исследования. К сожалению, профессиональный инструментарий, используемый в научных психологических исследованиях в России, далек от совершенства. Обсуждение этого вопроса на факультете психологии и рабо-

та по изменению ситуации инициированы научной комиссией факультета. В условиях недостаточного финансирования предпочтительнее обратиться к существующим и хорошо зарекомендовавшим в большом числе работ методам, которые используют зарубежные коллеги. До начала адаптации должны быть решены вопросы авторства, обучения использованию, лицензирования, распространения. Важно, что использование инструментов, которые уже использованы в большом числе исследований, позволяет глубже понять и интерпретировать полученные результаты, выделить контекст, связанный со спецификой проводимого исследования, в том числе культуральный.

Н. Ф. Голованова: Несомненно, нужна адаптация, пока господствует простой перевод. Свои методики предпочтительнее.

С. Н. Костромина: Неудовлетворительное. Большая часть используемых методов не прошла необходимых процедур, отсутствуют нормы для российской выборки.

М. В. Осорина: Очень критически, многое абсолютно устарело.

Осознание того, что в каждую методику заложена научная идеология авторов.

К адаптации надо подходить гораздо серьезнее, учитывать и исторический, и культурный контекст. Есть жуткие ляпы. Важно создавать и свои методики.

В. А. Якунин: Наблюдается механический перенос зарубежных методик. Необходима и адаптация зарубежных, и, прежде всего, разработка собственных, исходя из отечественных теорий.

И. И. Мамайчук: Создавать отечественные, ориентироваться на эксперимент, обучать студентов методам наблюдения, клинической беседы, интервью. Метод — это инструмент, а мы учим студентов овладевать этим инструментом, использовать топор или отточенный скальпель, требующий тщательной ювелирной работы.

О. Ю. Щелкова: Состояние плохое. Используются главным образом зарубежные неадаптированные или не до конца адаптированные методы. Острый дефицит собственных хороших методов. Для разработки собственных методов, использующих отечественные нормативы, собранные на репрезентативных выборках, нужны мощные ресурсы. То же — для полноценной адаптации зарубежных методов. Из двух путей сегодня я бы предпочла закончить адаптацию классических зарубежных методов, а не разработку новых собственных: «хороший тест — это старый тест».

О. Н. Боголюбова: В нашей стране, к сожалению, есть большие проблемы как с исследовательскими, так и психодиагностическими методиками. Нужно и переводить, и разрабатывать новые. Что касается переводных методик, то их часто переводят только для собственного исследования и не делают доступными другим специалистам, то есть не публикуют, хотя разрешение на публикацию некоммерческих методик получить несложно. Методики надо не только переводить, но и делать доступными на русском языке, стандартизировать для российских выборок и т. п.

А. В. Шаболтас: Очень плохое состояние. Необходимо провести тотальную ревизию так называемых психодиагностических инструментов, практикумов и т. п. на предмет соответствия научным основаниям психологии и требованиям, предъявляемым к психодиагностическим методикам. При несоответствии — решать, возможно ли проделать работу и довести методику до психодиагностического статуса. Необходимо разобраться с лицензированием и авторскими правами, а также с «диким» использованием зарубежных методик, взятых непонятно откуда. В идеале хотелось бы видеть больше отечественных методик. В реальности для публикаций за рубежом необходимо

использовать принятые и известные журналам инструменты. Таким образом, надо делать и то, и то.

Вопрос: «Один из вопросов, по поводу которых постоянно возникают дискуссии на защитах выпускных работ и диссертаций, — что такое предмет исследования и что такое объект исследования. Не могли бы Вы сформулировать свою точку зрения?»

В. М. Аллахвердов: Объект — это такие психические явления, процессы или свойства, которые исследователь принимает за реально существующие («объективные») и которые он намерен изучать. Когда в диссертациях объектом исследования называют людей, подвергшихся тем или иным испытаниям, то, на мой взгляд, поступают не совсем корректно. Человек — объект слишком многих наук. В самом широком виде специфическим объектом психологического исследования выступает психика. Объектом конкретного диссертационного исследования поэтому должны быть какие-либо конкретные психические процессы или явления, которые исследователь признает реально существующими («объективными»). Предмет — это такая сторона изучаемого объекта, реально или гипотетически ему присущая, которая выделяется в объекте под углом принятой исследователем теоретической позиции. Позитивистский дух, до сих пор, несмотря на крушение позитивизма в 50-х годах ХХ в., преобладающий в американских журналах, не различает объект и предмет исследования. Это не случайно: позитивистские исследования во многом беспредметны.

О. Н. Боголюбова: Мне кажется, что оба этих пункта — этакий небольшой анахронизм. Представляется, что для понимания состоятельности исследовательской работы вполне достаточно указания целей, задач, гипотез и характеристик выборки, а выделение дополнительно категорий «предмет», «объект», да и еще и дискуссия о содержании этих категорий — просто языковые игры, искусственная конструкция.

В. А. Гершкович: Формулировка «предмет исследования», на мой взгляд, отражает теоретические взгляды исследователя. Предмет — это чаще теоретический конструкт, иногда предполагаемая сущность, т. е. это представление о том, что непосредственному наблюдению и измерению не подлежит. Объект — это то, на материале чего можно изучать проявление следствий из работы данного конструкта. Это объективно замеряемая действительность. Выделение объекта должно быть обязательно специфично для науки, в данном случае — психологии, соответственно, это конкретные психические свойства, или процессы, или явления.

В. И. Гинецинский: Предмет есть проекция объекта в систему категорий науки.

Н. Ф. Голованова: Исследователь обязательно должен понимать, что он изучает (предмет) и в какой ограниченной проблемой территории (объект). Но понятие «объект» мне не очень нравится.

Л. А. Головей: Это тема для специальной дискуссии. Предлагаю ее организовать.

Л. А. Даринская: Объект — это «гипертекст» исследования, предмет — угол зрения на объект («гиперссылка»).

О. С. Дейнека: Здесь необходимо договориться о единых «правилах игры». В последнее время часто в психологических исследованиях объект понимается как некое исследовательское поле, проблема, а предмет — как более конкретная, узкая часть этого объекта, охваченная исследованием (а выборка оговаривается отдельно). Другой вариант исходит из правила: под предметом понимать тот феномен, который исследуется

(что изучается), а под объектом — выборку (на ком изучается). Очевидно, что второй вариант проще и больше подходит для дисциплин социально-психологического блока.

B. А. Дмитриева: Вопрос правомочен, так как в иностранной литературе предмет и объект обозначаются одним словом (англ. object, итал. oggetto), и в русском языке перевод меняется в зависимости от контекста. Предмет исследования — аспект проблемы исследования, формулировка того, что изучается; явление, порождающее проблему исследования. Объект исследования — то, на что направлена исследовательская работа (носитель проблемы исследования; в психологии — это лицо, выборка людей и т. п.).

А. Г. Конфисахор: Ответ на этот вопрос достаточно длинный, поэтому я свою точку зрения поясню на примере. Тема моей диссертации «Психологические закономерности геополитических процессов». Объектом исследования являются геополитические процессы, которые наряду с психологией изучает множество других наук — политология, экономика, культурология, география, история, военные науки и т. д. Но у каждой науки свой специфический предмет исследования. И для нас предметом выступают именно психологические закономерности протекания геополитических процессов, выявление психологических характеристик сходства-различия геоцивилизаций для прогнозирования их взаимоотношений и взаимодействий и т. д. С другой стороны, раньше под объектом понималось то, на чем проводились исследования — люди, тексты, документы и т. д. Этот подход более простой и понятный, не требует дополнительных разъяснений и комментариев, но, по моему мнению, приведенный выше пример в большей степени соответствует критериям научности.

Г. С. Никифоров: Мы изучаем человека (объект) в том или ином аспекте проявления его жизнедеятельности (предмет).

М. В. Осорина: Сейчас примкнула к наиболее распространенной: предмет — та проблемная зона, в которой существует конкретный объект исследования. Вообще, термины «объект» и «предмет» — синонимы, когда-то в XVIII веке слово «предмет» было введено Ломоносовым (это его «новодел») в качестве русского аналога слова «объект».

C. Т. Посохова: Объект — человек во всем многообразии его взаимодействия с социумом, культурой, природой и самим собой. Предмет — психическое содержание этого взаимодействия.

A. Л. Свенцицкий: Объект исследования — то, что противостоит субъекту познания в его познавательной деятельности. Например, агрессия. Предмет исследования — та сторона предмета исследования, которая изучается в данном случае. Например, влияние сцен насилия на телезрителя.

B. М. Сорокин: С моей точки зрения, это произвольные понятия, содержание которых требует договоренности, а не спора — что считать целым, т. е. объектом, а что его частью или свойством, т. е. предметом. Названия можно поменять местами — и ничего от этого не изменится.

А. В. Шаболтас: Предмет — изучаемый психологический феномен. Объект — проявления этого феномена, которые измеряются у конкретных людей, выбранных в качестве целевой группы.

Проведенный мной анализ более 100 авторефератов докторских и кандидатских диссертаций нашего факультета с 1970 г. по настоящее время показал, что, действительно, есть путаница. В ряде работ в разделе «объект исследования» указывается только целевая группа. В ряде работ предмет и объект перепутаны местами. В ряде работ авторы старательно обходят четкое разделение.

Вижу по крайней мере три причины возможного недоразумения. Техническое «выпадение» обозначения проявлений изучаемого феномена в разделе «объект» в случае, когда автор подразумевает, что будет изучать проявления в указанной целевой группе. Вторая причина — неудачный дословный перевод некоторых англоязычных работ, в которых «subject» переведен как «объект». И третья — единожды напутав, с трудом признаем свои ляпы.

Вопрос: «Как Вы относитесь к практике использования индекса цитирования для оценки эффективности научной деятельности? Что, на Ваш взгляд, могло бы служить критерием (критериями) эффективности научной деятельности?»

В. А. Абабков: Это объективный, но часто формальный метод. Важнее качество, а не количество. Есть темы, которые способны оценить немногие.

В. М. Аллахвердов: Наука — творческая деятельность. Ее нельзя бюрократизировать. Сами по себе индексы цитирования — чушь зеленая. И к добру они не приведут. (Мне уже звонят: давай, ты будешь цитировать меня, а я — тебя.) Но то, что они побуждают отечественных психологов публиковаться за рубежом, можно только приветствовать.

Т. В. Анисимова: Научные публикации, дипломники, аспиранты.

Р. А. Березовская: Индекс цитирования — это один из объективных показателей научной деятельности. Он должен использоваться наряду с другими показателями, отражающими не только количественные, но и качественные критерии. Говорить об эффективности научной деятельности на основе индекса цитирования, на мой взгляд, часто не совсем корректно.

О. Н. Боголюбова: У индекса цитирования, как критерия эффективности, есть масса ограничений. Но мне кажется, что ориентация на эту практику полезна для нашего факультета.

Н. В. Бордовская: К индексу цитирования отношусь положительно, но это требование вижу больше к молодым преподавателям.

В. М. Бызова: Положительно!

Выступления на семинарах, конференциях с собственными результатами исследований.

В. А. Гершкович: Плохо отношусь. Во-первых, индекс цитирования отражает принятый на Западе способ публикаций и работы над научными проектами. Во-вторых, сам индекс цитирования не рассматривает монографии (что в нашей стране больше свидетельствует о научной деятельности, чем статья). В-третьих, используется для оценки любое цитирование, включая негативное. Думаю, что критерии оценки эффективности научной деятельности довольно стандартны: наличие статей, участие в серьезных конференциях, наличие грантов, наличие защитившихся аспирантов и т. п.

В. И. Гинецинский: Не абсолютизировать.

Н. Ф. Голованова: Если индекс цитирования — мировая практика, стоит использовать. Критерием могут также служить публикации в ВАКовских изданиях.

Л. А. Головей: Сейчас индекс цитирования еще не вошел в практику, когда его все освоят, он станет нормой. Думаю, что это не должно быть единственной мерой эффективности, но это очень сложный вопрос.

Л. А. Даринская: Отрицательно, потому что система не работает адекватно научной деятельности. Критерии: публикации в научном издании, работы учеников, рецензирование, оппонирование, диссертационные советы.

О. С. Дейнека: Как к данности. Наверное, можно расширить индекс цитирования за счет цитирования в материалах международных конференций и публикациях издательств ведущих вузов и институтов страны (МГУ, ИП РАН и др.).

B. А. Дмитриева: Очень важно, чтобы появлялись критерии оценки эффективности научной деятельности и велась работа в этом направлении. Сложности с использованием индекса цитирования связаны с охватом публикационного потока. Остается вопрос, связанный с качеством публикаций и представлением оригинальных исследований.

А. Г. Конфисахор: Чрезвычайно негативно, так как живое творчество уничтожается сухой цифирью бюрократа. Критерием эффективности научной деятельности должно являться наличие публикаций, и в первую очередь монографий, выступление на конференциях, чтение лекций и проведение иных форм занятий вне стен университета, так как это показывает востребованность ученого и актуальность его знаний, выступление в качестве экспертов и т. д.

C. Н. Костромина: Положительно. Дополнительно это могут быть достижения в научной деятельности, современность проводимых исследований, качество проводимых исследований (на уровне постановки проблемы, отбора методов).

А. Е. Ловягина: Отрицательно. Критерием (критериями) эффективности научной деятельности могло бы служить использование научных разработок в практике.

И. И. Мамайчук: К индексу цитирования отношусь положительно. Но надо учитывать, цитируют тебя или твоего соавтора. Если работа без соавтора, то надо увеличивать балл. Критерий эффективности научной деятельности преподавателя, особенно профессора, — это количество и качество защищенных диссертаций под его руководством, количество выпущенных монографий, учебников, учебных пособий, выступления на научных конференциях, научно-консультативная работа, оппонирование. У нас особое внимание уделяется грантам. Это не совсем правильно. Если твой аспирант занимается актуальной проблемой без гранта, а ты им усердно руководишь, почему это не считается? Только потому, что мы работаем бесплатно? И ещё. Нередко выгодные гранты попадают в руки неспециалистов. Например, проблемы клинической психологии вдруг решаются по грантам на других кафедрах. Оформление гранта — очень кропотливое дело. У меня лично нет времени этим заниматься, оформлять документы, бегать за подписями и пр.

С. А. Маничев: Плохо отношусь. Критериев не существует. Известен только один: признание профессионального сообщества.

Н.Л. Москвичева: Я думаю, использование этого индекса как единственного критерия эффективности научной деятельности в наших реалиях по меньшей мере преждевременно. Необходимо учитывать наши традиционные показатели: количество публикаций, в том числе статей в ведущих журналах, количество реальных докладов на конференциях. А индекс постепенно вводить как критерий в течение какого-то времени.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Отношусь двойственно. К сожалению, включенные в российские системы периодические издания представлены не всеми номерами (непредсказуемо может отсутствовать тот или иной номер или серия выпусков журнала), а статьи в сборниках, главы в монографиях, монографии не учитываются. В то же время позитивной, новой для отечественных исследователей и необходимой частью работы становится представление результатов исследования в зарубежные издания.

Внутри университета индекс цитирования по психологическим работам заранее обречен проигрывать таким естественнонаучным областям, как физика, химия, математика. Высокий вес журналов в этих науках связан с числом подаваемых статей, что, в свою очередь, напрямую связано с большим финансированием исследований в этих областях. Вероятно, публикационная активность может быть использована в качестве критерия научной деятельности, однако для сравнения эффективности работы внутри области психологии, без включения в заранее проигрышный конкурс с областями, где уровень финансирования значительно выше.

А. Д. Наследов: Положительно.

Г. С. Никифоров: Эффективность научной деятельности определяется в конечном счете востребованностью ее результатов в целях их практического приложения или дальнейшего продвижения теоретического знания.

М. В. Осорина: К сожалению, уже обнаружились недостатки индекса как формального критерия. Эффективность научной деятельности должна оцениваться комплексно.

С. Т. Посохова: Индекс, в том виде, в котором он существует, не очень эффективен. Критерий — научная совесть ученого.

A. Л. Свенцицкий: Во всем мире такая практика есть, но об эффективности это не говорит. Второй вопрос слишком сложный. Известно, что и к решениям Нобелевского комитета немало претензий у ученых.

B. М. Сорокин: Считаю, что индекс цитирования — только одна из переменных в многомерной структуре оценки эффективности научной деятельности. Ее следует дополнять традиционными показателями числа публикаций, в том числе публикаций на иностранных языках в интернациональных журналах (и не только в Белоруссии и Украине). Эффективность научной деятельности может оцениваться по числу руководимых диссертационных исследований, грантовых проектов.

Л. А. Цветкова: Как один из критериев это возможно использовать.

В. Б. Чесноков: Как один из критериев использовать индекс (какой-то обобщенный) цитирования — дело вообще-то правильное, только бы без фанатизма. На коротких временных промежутках объективных критериев эффективности научной деятельности вообще нет. Эффективность можно попробовать оценивать: по отчетам, публикациям, созданному инструментарию, внедрению результатов разработок, количеству учеников, по организации и различному участию в научных мероприятиях, экспертизах, публичных выступлениях и т. д.

А. В. Шаболтас: Нормально отношусь. Для оценки эффективности необходимо сочетать наукометрические показатели и качественные содержательные аспекты, а также актуальность проводимых исследований для факультета. Традиционные критерии оценки тоже хороши, главное — чтобы они реально работали.

Л. М. Шипицына: В большей степени положительно, чем отрицательно. Критерием (критериями) эффективности научной деятельности могли бы служить: разработка новых научных направлений, создание научной школы; практическое внедрение результатов.

О. Ю. Щелкова: Индекс цитирования имеет право на существование, но он не должен быть основным критерием эффективности научной деятельности. Я могу заблуждаться, но, по-моему, главный критерий эффективности научной деятельности — наличие учеников, последователей, научной школы.

В. А. Якунин: Отношусь отрицательно к практике цитирования, так как часто новые идеи не принимаются консерваторами и поэтому на них не ссылаются.

Т. Г. Яничева: Сложно. Критерий сам по себе неплохой, но для нашей науки это сейчас непросто реализовать на практике.

ЭТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПСИХОЛОГА

Вопрос: «Слышали ли Вы о деятельности этического комитета в нашем университете? Считаете ли Вы обоснованной практику получения разрешения на проводимые исследования с участием людей в этическом комитете?»

Подавляющее большинство участников опроса знают о деятельности этического комитета. Некоторые из них и сами являются членами этических комитетов. 17,6% опрошенных не слышали о деятельности этического комитета. 60% считают обоснованной практику получения разрешения на проводимые исследования с участием людей в этическом комитете.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Являюсь членом этического комитета по поведенческим наукам. Рассмотрение материалов заявляемого исследования на этическом комитете является обязательным. Продуманное и поэтапное распространение этой практики на исследования, проводимые студентами и аспирантами, необходимо.

Л. А. Даринская: Не слышала. Проблема — в самом этическом комитете (а судьи кто?). В чистом виде идея хорошая, но на практике — превратится в бюрократию.

A. Л. Свенцицкий: Не слышал ничего об этом комитете. Не считаю разумным получение разрешения на проводимые психологические исследования от кого бы то ни было. Должна быть своя голова на плечах.

B. М. Аллахвердов: В принципе, за. Только надо создать правила, позволяющие определять, когда именно это необходимо и в каких случаях комитет имеет право отказать. В противном случае это будет просто очередной бюрократический орган.

О. С. Дейнека: Психолог-профессионал, как правило, проводит свои исследования в рамках этических требований. Комитет нужен в спорных ситуациях, когда нарушаются этические нормы, когда разглашается коммерческая или государственная тайна, возникают проблемы с плагиатом.

В. А. Дмитриева: Считаю крайне важной деятельность, проводимую этическим комитетом. Получение разрешений на проводимые исследования соответствует международным стандартам.

В. А. Гершкович: Да, слышала. Да, в ряде случаев практика получения разрешения обоснована. Однако я думаю, что не для всех вообще исследований. Так, например, как мне кажется, исследования, в которых изучаются базовые когнитивные процессы с помощью простых экспериментальных методик, не требуют вмешательства этического комитета. Но те исследования, в которых предполагается серьезное вмешательство или которые подразумевают работу с определенными группами лиц (беременные, пострадавшие от насилия и т. п.), должны проводиться через этический комитет, который будет оценивать обоснованность такого вмешательства с точки зрения поставленной цели и сути исследования.

Р. А. Березовская: Слышала. Опыта получения разрешения нет, поэтому сложно сформулировать свое мнение. На первый взгляд, это осложняет и так непростую организацию исследования и может отпугнуть его потенциальных участников.

Вопрос: «С какими этическими проблемами и вопросами Вам довелось и приходится сталкиваться в своей работе?»

В. А. Абабков: Выбор: истина — личные интересы — ведомственные интересы.

Р. А. Березовская: Организация исследований в организации: соблюдение конфиденциальности; информирование участников о целях исследования.

О. Н. Боголюбова: Мои исследовательские работы связаны с проблемами вик-тимизации детей и подростков, а также с психолого-социальными аспектами ВИЧ-инфекции. При работе над такими вопросами (и с такими уязвимыми выборками) этические проблемы, естественно, возникают. Их много и они слишком специальные, чтобы представлять их здесь.

В. М. Бызова: Недостаточные умения и навыки в корректной интерпретации получаемой информации.

В. А. Гершкович: В педагогической деятельности и в сфере моих научных исследований — не приходилось.

Н. Ф. Голованова: «Интеллектуальное заимствование», т. е. плагиат в изощренных формах, которые позволяют осуществить современные информационные технологии.

Л. А. Головей: Высокомерие психолога по отношению к клиенту, привлечение к исследованию без информированного согласия, особенно это касается работы с детьми, разглашение результатов исследования.

Н. В. Гришина: В самом начале своей профессиональной деятельности я столкнулась с грубым заимствованием моей работы, что стало для меня тяжелым опытом. И по сей день я периодически сталкиваюсь с фактами плагиата, иногда прямого заимствования фрагментов работ или цитат, иногда более тонкого воспроизведения мыслей и логики рассуждений, переписанных своими словами. Более актуальная для меня сегодня проблема — просьбы или предложения смягчить требования или изменить свою точку зрения на дипломную работу, диссертацию, статью или другую научную работу по мотивам, не имеющим отношения к науке.

О. И. Даниленко: Как проводить исследования в школе? Кто должен давать разрешение — родители, педагоги?

О. С. Дейнека: Плагиат. Присвоение моих авторских текстов.

B. А. Дмитриева: Психологическое здоровье людей, поступающих на программы обучения или имеющие запрос на изучение психологии.

C. Н. Костромина: Соблюдение конфиденциальности и морального выбора.

Т. Н. Курбатова: Нарушение конфиденциальности.

А. Е. Ловягина: Рецензирование.

И. И. Мамайчук: В преподавательской работе я не сталкивалась с такими проблемами. В практической работе первая проблема — компетенция и не навреди. Нередко родители клинического психолога ассоциируют с психиатром, и если у ребенка выраженные проблемы для психиатра и невропатолога, я направляю ребенка к другому специалисту. И только после их обследования работаю с ребенком. Этической проблемой является приглашение родителей и ребенка на обследование в присутствии студентов (практическое занятие). Нужна предварительная подготовка родителей, ребенка (их согласие в устной, а то, может, и в письменной форме) и подготовка студентов (умение вести себя, адекватно реагировать, задавать вопросы не в присутствии обследуемых и пр.)

С. А. Маничев: Конфиденциальность информации.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Этические вопросы, связанные с организацией жизни детей и работы персонала в учреждениях здравоохранения, образования, социальной защиты; связанные с вопросами отказа родителя от ребенка, оглашения наблюдений пренебрежения и насилия над детьми; связанные с тайной экстракорпорального оплодотворения, тайной усыновления. Этические вопросы организации и проведения научного исследования. Этические вопросы раннего вмешательства и психологического консультирования.

А. Д. Наследов: Неоплачиваемый труд.

Г. С. Никифоров: Не могу сказать, что эта сторона вопроса когда-либо оказывалась в центре моего внимания.

М. В. Осорина: Ввиду специфики научной работы — пока минимально.

С. Т. Посохова: С этическими конфликтами, которые не всегда удаётся легко разрешить, особенно молодым специалистам.

A. Л. Свенцицкий: Слишком личный вопрос для неанонимного опроса.

B. М. Сорокин: С немыслимо огромным числом практикующих психологов, не имеющих базового психологического образования.

В. Б. Чесноков: Говорим одно, делаем другое, думаем третье! Или вообще ничего не делаем, ждем пока само «рассосется».

А. В. Шаболтас: Многочисленные и разнообразные. Была свидетелем нарушений всех основных принципов (уважения права и достоинства личности, компетентности, ответственности, честности). Конкретные ситуации — фальсификации исследований и данных, неполное представление данных, плагиат и самоплагиат, нарушения конфиденциальности, хранения и использования данных, конфликты интересов и ролей, отсутствие открытой коммуникации и дискуссий по профессиональным вопросам, нарушение договоренностей и некомпетентность, злоупотребление клиентами и т. д.

Л. М. Шипицына: Указание на конкретные учреждения и лиц, с которыми проводилось исследование.

О. Ю. Щелкова: Основная этическая проблема при работе с конкретным пациентом (клиентом) — как донести до него результаты психологического исследования и другую известную мне информацию (о его болезни, прогнозе и т. д.), при этом не травмируя его и не поступаясь истиной.

Т. Г. Яничева: Низкий уровень профессионализма, о котором иногда узнаешь из высказываний на консультациях, тренингах, в разговорах с людьми. Чаще всего — нарушение конфиденциальности, иногда просто некомпетентные рекомендации.

О ФАКУЛЬТЕТЕ

Вопрос: «Что Вы считаете главным в работе факультета:

— учебный процесс;

— научные исследования;

— другое (укажите, что именно)?

Для себя — что бы Вы поставили на первое место?»

47,5% участвовавших в опросе считают важными оба направления. 45% ставят на

первое место учебный процесс. И только два человека назвали приоритетными для

факультета научные исследования.

На вторую часть вопроса: «Для себя — что бы Вы поставили на первое место?» — 30,5% отвечавших не дали ответа. 22,2% не смогли выбрать, считая и то и другое важным в своей деятельности. Такое же число участников опроса (22,2%) отдало приоритет учебному процессу. Но почти столько же опрошенных — 19,4% — поставили на первое место научные исследования.

В. А. Абабков: Учебный процесс, основанный на научных исследованиях и практической подготовке.

О. Н. Боголюбова: Мне представляется, что в университете учебный процесс и научную работу разделить невозможно, ведь в отличие от школ и профессиональных училищ здесь учебный процесс опирается на научно-исследовательскую работу преподавателей и научных сотрудников. И в то же время задачи/проблемы, рождающиеся в образовательной деятельности, формируют определенные требования, запросы к научным исследованиям, задают направление их развития. Лично для меня на данном этапе профессионального развития приоритетной является научно-исследовательская работа.

О. И. Даниленко: Оба направления работы важны в равной мере и для педагогов, и для студентов. Хорошо помню, как Б. Г. Ананьев говорил: педагоги вузов более загружены, чем сотрудники НИИ, но их научная продуктивность выше. Думаю, многие педагоги согласятся, что работа со студентами активизирует их творческие процессы. И для студентов нашего факультета важно, чтоб педагоги сами занимались научными исследованиями и стимулировали своих учеников ставить перед собой и решать серьезные научные задачи. Этот опыт исследовательской деятельности полезен и будущим ученым, и будущим практикам.

А. В. Шаболтас: В нынешней своей позиции мне сложно разделить важность учебного и научного компонента деятельности факультета. Но поскольку я считаю, что мы предоставляем достаточно качественное обучение по форме и процессу, которое при этом должно базироваться на данных современных и качественных психологических исследованиях, нынешним приоритетом является организация и проведение подобных исследований.

Вопрос: «В свое время Б. Г. Ананьев запрещал студентам, изучающим психологию, пользоваться учебниками. А как Вы относитесь к сегодняшним учебникам психологии?»

Р. А. Березовская: Современные учебники психологии вызывают у меня противоречивые чувства. С одной стороны, они необходимы в учебном процессе (особенно если речь идет о программах бакалавриата или профессиональной переподготовки) как отправная точка в изучении материала. Но, с другой стороны, их качество очень часто оставляет желать лучшего. В большинстве случаев учебник отражает авторское видение основного содержания дисциплины, а не общепринятое представление научной общественности о той или иной теме. Подход Ананьева, на мой взгляд, можно и нужно активно использовать при обучении магистрантов.

О. Н. Боголюбова: К сожалению (или к счастью), по предметам, которые читаю я, учебников нет, и вряд ли они нужны. Мне кажется, что учебники нужны для студентов начальных курсов при первичном изучении «больших» психологических дисциплин (общая, возрастная, социальная, клиническая психология), чтобы получить общее представление о предмете этих дисциплин и как-то сориентироваться.

B. А. Гершкович: Это зависит от изучаемого предмета, на мой взгляд. Мне кажется, что учебник полезен в том случае, если отражает сложившуюся систему представлений о предмете изучения, своеобразный «парадигмальный взгляд»; также учебник полезен логикой изложения, т. е. систематизацией, которая устраняет противоречивость разнообразных интерпретаций. В случае с психологией — я считаю полезными учебники по курсам типа «экспериментальной психологии», «методологических основ психологии» и т. п. Однако остальные учебники мне кажутся скорее вредящими, чем полезными. Тем не менее мне кажется, что к совершенствованию учебника необходимо стремиться, так как это работа по систематизации. И само по себе чтение монографий даст, возможно, разнообразные представления, но не даст понимания сути.

Л. А. Головей: Хороших учебников крайне мало. Психология настолько сложна, что ее трудно уложить в рамки учебника. Самостоятельно мыслить можно научить только при условии анализа различных взглядов, позиций ученых, это может дать чтение первоисточников. К сожалению, сейчас этому уделяется очень мало внимания в учебном процессе.

О. И. Даниленко: Такой запрет был естественным во времена Ананьева, поскольку хороших учебников не было. Сейчас ситуация изменилась. Но «не все учебники одинаково полезны», поэтому хорошо бы организовать работу по экспертизе существующих учебников. Такая задача сложна, требует участия настоящих специалистов и времени для ее выполнения.

Р. Ж. Мухамедрахимов: К российским учебникам отношусь скептически; в отличие от них зарубежные учебники и хэндбуки на английском языке дают как исторический контекст области знания, так и обобщение результатов последних исследований и теоретических представлений с отставанием от научной литературы в пределах 5-10 лет. Считаю, что студенты университета не должны учиться по учебникам. Предпочтительнее знакомство с темой по статьям, в том числе обзорным, с приоритетом статьям на английском языке в ведущих журналах, что дает более глубокое понимание предлагаемой для освоения области знаний.

C. Т. Посохова: Я не рекомендую категорически учебники для педагогических или медицинских вузов. Студент-психолог университета должен читать классиков, первоисточники.

А. Л. Свенцицкий: Учебники вообще, а по психологии в частности, в России писать и издавать не умеют. Надо учиться у американцев, учебники которых, видимо, понятны студентам и интересны нашим профессорам.

Т. Г. Яничева: К учебникам отношусь хорошо. Наука наша дискуссионная, сложная, но для того чтобы рассуждать, иметь свою точку зрения и аргументы в отстаивании той или иной позиции, необходимо обладать фундаментом, базой, структурой, которых нашим студентам, на мой взгляд, катастрофически не хватает во время обучения и даже к моменту получения диплома. Хорошие учебники могут частично исправить эту ситуацию. А уж дело преподавателя — руководить дискуссиями, побуждать к размышлениям и поиску ответов на нерешенные вопросы.

Вопрос: «Как Вы считаете, уровень дипломных работ за последние годы растет или падает? А диссертаций?»

Мнения отвечавших на этот вопрос разделились. Чуть более трети (35%) считают, что

уровень дипломных работ и диссертаций в целом растет (хотя и с оговорками). 24,3%

отмечают, что на этот вопрос все же нельзя ответить однозначно. Достаточно большое число отвечавших (21,5%) придерживается мнения, что уровень дипломных и диссертационных работ снижается. Еще 13,8% полагают, что в принципе этот уровень не изменился, остался прежним. Три человека не дали ответа.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Однозначно не ответить. Это зависит от направления обучения (бакалавр, магистр, специалист), кафедр и научных руководителей. По сравнению с прежними годами усилился разброс уровня дипломных работ от студента к студенту: есть работы плохого уровня, и есть работы очень хорошего. Это же относится и к уровню диссертаций. Могу отметить, что как раньше, так и теперь редкая работа может быть опубликована в хорошем зарубежном журнале без значительных доработок.

С. Т. Посохова: Снижается — и дипломных работ, и диссертаций. Доминируют корреляции, а не психологическое содержание изучаемого феномена, его индивидуальное проявление.

А. В. Шаболтас: Усилия сотрудников факультета по повышению уровня дипломных работ не проходят даром, наблюдается медленный рост уровня. Кафедры различаются по «качеству» дипломных работ. По поводу диссертаций мне говорить сложнее — не владею в полной мере информацией о достаточном количестве работ за несколько лет, чтобы сделать обоснованный вывод.

Л. А. Головей: Это непростой вопрос. Потому что нельзя сказать сразу обо всех работах. В целом, очень много повторений, не только тем, но и методов, есть мода на то и на другое. Много работ стандартных. Но есть и очень интересные, оригинальные. Таких, к сожалению, немного. Мне кажется, частично утрачивается глубина проработки проблем, много поверхностного.

Н. Л. Москвичева: Мне кажется, что происходит «поляризация» — увеличивается количество как слабых, так и сильных дипломных работ. Видимо, часть студентов считает, что достаточно приложить минимальные усилия, а одновременно с этим растет количество студентов, ориентированных на серьезную исследовательскую работу (в меньшей степени, правда, чем первых).

А. Г. Конфисахор: Уровень тем растет за счет того, что появляются новые направления психологических исследований. Это же является фактором снижения их научной достоверности, так как зачастую отсутствуют необходимые методики для проведения эмпирических исследований.

Вопрос: «Что Вы считали бы важным для нашего факультета:

— усилить академическую ориентацию;

— усилить практическую составляющую?»

Как, возможно, и следовало ожидать, немалое число опрошенных (32,4%) указало на необходимость того и другого. Однако наибольшее число ответов (45,6%) относится к приоритетности усиления академической составляющей. Только 11% ответивших выбрали практическую составляющую. Еще несколько человек не дали ответа.

А. В. Шаболтас: Преодолеть некоторое надуманное, с моей точки зрения, противостояние между теоретической и практической психологией. Развить собственную базу для практической психологии, которая будет работать с соблюдением современных требований к психологической практике. При разработке академических курсов интегрировать в программы практическую составляющую.

Т. Г. Яничева: Мне представляется важным усилить академическую составляющую, поскольку практики кругом очень много, а практика без фундаментальной основы плодит плохих профессионалов, при этом уверенных в себе. Академическая же составляющая в нашей науке формирует «здоровую неуверенность», осторожность в принятии решений относительно других людей, на мой взгляд, это очень важно.

О. Н. Боголюбова: Я думаю, что у факультета достаточно ресурсов, чтобы работать над улучшением и академического, и практического компонентов своей работы.

Р. А. Березовская: Усилить практическую ориентацию. На мой взгляд, очень важно грамотно организовать различные виды практик, которые предусмотрены в учебных планах (учебно-ознакомительная, производственная, педагогическая) всех форм обучения (в том числе и на вечернем отделении). Вероятно, было бы полезно активнее использовать существующие на факультете подразделения Психологического центра для обеспечения учебного процесса (к сожалению, я, например, практически ничего не знаю про то, в чем заключается «организация практики студентов, магистрантов и аспирантов» на их базе, о чем сообщается на сайте факультета).

Л. А. Головей: В настоящее время, думаю, необходимо усиление академической составляющей на всех уровнях подготовки. Сейчас наблюдается сильный перекос в сторону так называемых технологий. Мне это слово не нравится, оно превращает психологию в ремесло, а психолога в манипулятора.

Н. В. Бордовская: Наш университет классический и исследовательский, а, как известно, главное — повышение роли фундаментальных исследований с выходом на этой основе в инновационную практику.

Вопрос: «Чего не хватает нашему факультету сегодня?»

В. А. Абабков: Более определенной теоретической ориентации и более глубокого взаимодействия кафедр.

В. М. Аллахвердов: Новых идей.

Т. В. Анисимова: Реальной возможности начать работу (практику) студентов по специальности.

О. Н. Боголюбова: А. Эффективно функционирующей психологической «клиники», подобной тем, что существуют при крупных факультетах психологии за рубежом. Б. Специалистов и экспериментальной базы для развития исследований в области ней-ронаук. Это перспективное направление.

В. А. Гершкович: Академически ориентированной системы образования, целостного взгляда на идеологию подготовки современного специалиста по психологии.

Н. Ф. Голованова: Приоритета научно-образовательной деятельности над менеджерской.

Л. А. Головей: Материальных ресурсов для проведения масштабных научных исследований. Стабильности требований и четкого ритма жизни. Мы все время в цейтноте документооборота.

Н. В. Гришина: Академического духа.

О. И. Даниленко: Предметов гуманитарных, дающих знание и понимание культуры как условия формирования личности и как среды, в которой она живет.

Л. А. Даринская: Междисциплинарных проектов.

О. С. Дейнека: В целом, у нас все благополучно. Пожелать можно: а) своих учебных фильмов; б) немного больше денег на командировки, чтобы лимит был не 2 команди-

ровки в год, а 3-4; в) больше студентов, которые бы занимались учебой, не отвлекаясь на зарабатывание денег.

B. А. Дмитриева: Общих концептуальных положений о научно-исследовательской деятельности.

C. Н. Костромина: Баз практики (настоящих), научных лабораторий, тех мест, где могла бы формироваться реальная профессиональная идентичность психолога.

А. Е. Ловягина: Межкафедральных и общефакультетских научных дискуссий, семинаров и т. п. Независимости от формальных требований.

С. А. Маничев: Инвестиций в содержание образовательного процесса.

Н. Л. Москвичева: Большей информации о работе других кафедр.

Р. Ж. Мухамедрахимов: Научного центра.

А. Д. Наследов: Единства методологии в организации исследований. Единства среди преподавателей!

Г. С. Никифоров: Я бы скорее попытался ответить на вопрос: кого не хватает?

М. В. Осорина: Широко образованных и широко мыслящих людей, любящих студентов и научную работу.

С. Т. Посохова: Интеграции направлений исследований; способности противостоять бюрократам.

A. Л. Свенцицкий: Хорошей научно-исследовательской работы.

B. М. Сорокин: Многочисленных межкафедральных исследовательских групп. Публичных научных дискуссий.

Л. А. Цветкова: Может быть, усилить нейропсихологическую составляющую.

В. Б. Чесноков: Психодиагностического инструментария, «ушедших» специалистов, преемственности и многого другого.

A. В. Шаболтас: Новых идей и инициатив в продвижении психологической науки на академическом и общественном уровне. Не хватает финансовых и инфраструктурных ресурсов (помещения и т. п.) для организации и проведения кроссе-секционных и лонгитюдных исследований с участием людей.

Л. М. Шипицына: Фундаментального научного направления, объединяющего деятельность кафедр.

О. Ю. Щелкова: Не хватает семинаров, дискуссий, главным образом методологической направленности. Переизбыток — бумажной волокиты, формальностей, не имеющих никакого отношения ни к учебному процессу, ни к науке.

B. А. Якунин: Фундаментальных исследований.

Т. Г. Яничева: Скорее лишнее — формализация, бюрократия, количество бумаг. Как-то уходит «университетский дух».

Редколлегия серии 16 Вестника СПбГУ [email protected]