CC BY
134
УДК 347.1
О ПОЛОЖИТЕЛЬНОМ СОДЕРЖАНИИ СУБЪЕКТИВНОГО ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА НА НЕМАТЕРИАЛЬНЫЕ БЛАГА
© Мужанова В. А., 2011
В статье, посвященной вопросу о содержании субъективных гражданских прав на нематериальные блага, автор обосновывает наличие у таких прав всех трех правомочий, выделяемых в качестве составных частей всякого субъективного права, а именно: а) право требования, б) право на положительные действия, в) притязание. Положительное содержание субъективного гражданского права на нематериальные блага (право на положительные действия), по его мнению, может состоять из нескольких правомочий, указанных в законе.
Ключевые слова: нематериальные блага; личные неимущественные права; содержание субъектив-
ного гражданского права.
Согласно ст. 128 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — Гражданский кодекс РФ, ГК РФ, Кодекс) нематериальные блага являются объектами гражданских прав. Это значит, что существуют субъективные гражданские права на нематериальные блага. Определим структуру таких прав. В теории права выделяют три правомочия, входящие в состав субъективного права: а) право (правомочие) требования; б) право (правомочие) на положительные действия; в) притязание [1]. Первое правомочие, как правило, заключается в праве требования управомоченного лица не посягать на принадлежащие ему нематериальные блага и направлено ко всем членам общества. Правомочие притязания — это возможность привести в действие аппарат государственного принуждения против обязанного лица, в случае если указанное выше посягательство все-таки имело место. О наличии же или отсутствии в структуре субъективного права на нематериальные блага правомочия на свои активные действия (положительного содержания такого субъективного права) в юридической литературе высказываются диаметрально противоположные мнения. Поскольку субъективное право определяется как мера дозволенного поведения управомоченного субъекта, некоторые исследователи, в зависимости от разрешения указанного вопроса, ставят под сомнение и само существование субъективного права на нематериальные блага.
Так, с точки зрения О. С. Иоффе, права на нематериальные блага не обладают положительным содержанием, поэтому и говорить об их существовании нельзя. По его мнению, в отличие от нормы о праве собственности, позволяющей собственнику своим имуществом владеть, пользоваться и распоряжаться, правило, например, о чести и достоинстве не затрагивает позитивных границ «права на честь и достоинство» и, следовательно, не выходит за пределы чисто охранительных функций гражданско-правовых норм [2]. Т. А. Умаров также отмечает, что законодательством определяются не пределы осуществления прав на нематериальные блага, а устанавливаются границы вторжения посторонних в сферу таких прав, при нарушении которых должны срабатывать механизмы гражданско-правовых средств защиты [3]. Аналогичной позиции придерживается и В. Д. Костюк [4].
Профессор Б. Б. Черепахин разделяет мнение О. С. Иоффе об отсутствии положительного содержания у права на честь и достоинство, что, однако, не мешает ему признать это право субъективным гражданским правом. Он считает, что его содержание исчерпывается правомочием требовать, чтобы ему не приписывались порочащие поступки, которых он не совершал [5]. Автор делает акцент на негативном содержании права на честь и достоинство как абсолютного субъективного гражданского права. Негативный характер освобождает, по его
мнению, от необходимости останавливаться на раскрытии положительного содержания понятий честь и достоинство [6]. Таким образом, Б. Б. Черепахин признает необязательным для существования субъективного гражданского права на нематериальные блага наличие у него положительного содержания.
Позиция С. С. Алексеева, выраженная в его учебнике «Общая теория права» в редакции 2009 г., состоит в следующем. Он указывает, что «теоретическая разработка понятия субъективного права во все большей степени связывается с задачей нахождения в субъективном праве своего положительного содержания. Если раньше субъективное право в целом сводилось к праву требования, а его содержание отождествлялось с содержанием юридической обязанности, то в настоящее время ученые-юристы единодушно рассматривают субъективное право как право на действия самого управомоченного. Однако едва ли такого рода дополнения к общему определению субъективного права необходимы... Возможность требовать известного поведения от обязанного лица — это тоже мера дозволенного поведения самого управомоченного» [7]. «Юридическое существо любого субъективного права заключается в том, что управомоченному лицу предоставляется средство, при помощи которого он может проявить свою волю и инициативу, чтобы добиться осуществления другим лицом возложенной на него юридической обязанности» [8]. Вместе с тем при рассмотрении правомочия на свои активные действия, автор указывает, что его содержание состоит в возможности лица самому совершать юридически значимые активные действия, и одной из основных разновидностей таких правомочий он называет право на фактическое обладание социальными благами и их использование. Сюда он относит правомочия, входящие в состав личных прав гражданина [9].
Схожие высказывания можно обнаружить в работах Н. С. Малеина. По его мнению, обладание нематериальными благами само по себе свидетельствует о наличии положительного содержания субъективного гражданского права на такие блага. Более того, управомоченный субъект является не только пассивным носителем личных прав, но и пользуется ими; соответственно корреспондирующие обязанности третьих лиц не
исчерпываются воздержанием от нарушения личного права. Например, во многих случаях возникает необходимость объективирования (признания, оценки, характеристики) деловых, политических, моральных качеств лица, составляющих содержание понятия чести, и соответствующие органы обязаны выдать характеристику [10]. Рассмотренная выше «негативная» характеристика личных прав представляется автору неправильной, поскольку, как он считает, она объективно (независимо от намерений авторов) способна привести к известному принижению значения этих прав [11].
На наш взгляд, правообладатель, действительно, имеет широкий круг возможностей совершать собственные положительные действия. По верному, как мы считаем, мнению С. С. Алексеева, право на свои действия в ряде случаев отличается сложным строением и само слагается из нескольких правомочий [12]. Подобно такому праву, как право собственности, положительное содержание права на нематериальное благо нередко заключает в себе возможность обладания, пользования и распоряжения таким благом.
Рассмотрим, прежде всего, правомочие распоряжения. Согласно п. 1 ст. 150 ГК РФ нематериальные блага неотчуждаемы и непередаваемы иным способом, следовательно, они не могут являться предметом сделок. Вместе с тем гражданин в определенных случаях может распорядиться принадлежащим ему нематериальным благом, при этом не отчуждая и не передавая его. К примеру, правомочие на распоряжение жизнью, как указывает Т. В. Дробышев-ская, хотя и не означает, что человек имеет право на самоубийство, все же в определенных случаях дает ему возможность самостоятельно решать вопрос о прекращении жизни, например, отказаться от ампутации конечностей при гангрене, что в конечном итоге приводит к смертельному исходу [13]. Правомочие на распоряжение собственным изображением означает дачу согласия на обнародование и дальнейшее использование какого-то конкретного изображения.
Во-вторых, правомочие пользования. Своим именем гражданин пользуется практически во всех правоотношениях, кроме того, существует возможность использовать псевдоним или аноним. По мнению М. Л. Нохриной, пользование честью и достоинством также происходит во всех обще-
ственных отношениях [14]. Человек выбирает место пребывания и жительства по своему усмотрению, использует деловую репутацию в предпринимательских целях и т. д.
Наконец, в-третьих, правомочие обладания нематериальным благом. Если реальная возможность пользования нематериальным благом существует не всегда, — к примеру, вряд ли человек как-то сможет воспользоваться своим достоинством, так как оно отражает его внутреннюю оценку своей значимости, а равно вряд ли существует возможность им распорядиться, — то правомочие обладания наличествует применительно ко всем нематериальным благам. Они «принадлежат гражданину от рождения или в силу закона» [15, п. 1, ст. 150]. Если в отношении права собственности возможность владения вещью рассматривается как положительное правомочие субъекта на свои собственные действия, то почему нельзя этого сказать по отношению к нематериальным благам? По нашему мнению, один только факт обладания гражданином нематериальным благом означает наличие положительного содержания субъективного гражданского права на такое благо.
Как известно, нематериальных благ огромное количество и, мало того, они отличаются широким разнообразием. Они имеют и свои особенности. Все это осложняет задачу выявления, систематизации, а значит, и отражения в законодательстве возможностей по их использованию и распоряжению. Однако это вовсе не означает их отсутствие. Такие возможности существуют, и их масса. Что, действительно, мог и должен был сделать законодатель, — это указать на обладание нематериальными благами всеми и каждым. Факт отражения указанной нормы в п. 1 ст. 150 ГК РФ «Нематериальные блага» вкупе с нормой ст. 128 ГК РФ «Виды объектов гражданских прав» означает, что законодатель признает существование субъективного гражданского права на нематериальные блага и наличие его положительного содержания.
В таком случае может возникнуть вопрос: почему в Кодексе содержится норма о защите нематериальных благ, а не прав на них, подобно норме о защите права собственности и других вещных прав [16]? Защита прав человека, как указывает О.
А. Пешкова, естественна и необходима [17]. Но, как указывалось ранее, субъективные права на нематериальные блага отличаются
от других гражданских прав. В рамках такого права Гражданский кодекс РФ предоставляет управомоченному главным образом правомочие на обладание нематериальным благом (как позитивное правомочие), правомочие требования и правомочие притязания. Учитывая это, а также особенности нематериальных благ, их неотрывность от личности носителя, причинение ему физических или нравственных страданий при посягательстве на принадлежащие ему нематериальные блага, особенности в использовании способов защиты гражданских прав, законодатель, по нашему мнению, обоснованно назвал главу 8 именно так — «Нематериальные блага и их защита».
О. А. Пешкова, впрочем, как и В. Н. Соловьев [18], положительное содержание субъективного права именует «определенным гражданско-правовым режимом» [19], поскольку активные действия, как она считает, должны быть юридически значимыми. При этом она критикует позицию, согласно которой обладание нематериальными благами может составлять позитивное содержание субъективного права на них. По ее мнению, требуется, чтобы обладание нематериальными благами приносило конкретный правовой результат обладателю [20]. На самом деле, такой правовой результат очевиден. Если бы факт обладания, принадлежности нематериальных благ всем и каждому не был закреплен в законе, то не возникла бы всеобщая обязанность не посягать на такие блага другого лица, а значит, не возникло бы и корреспондирующее ей право требования управомоченного субъекта. Как указывает А. Ф. Суржик, «с содержанием нормы права соответственно связывают и возможность защиты нематериального блага. В последнем случае речь идет о субъективном праве лица на конкретное нематериальное благо» [21].
М. Л. Нохрина, в отличие от О. А. Пешковой, рассматривает нематериальные блага и соответствующие общественные отношения в отрыве от права, в таком состоянии, в каком они пребывают «до правового регулирования» [22]. В ходе своего исследования она делает следующее умозаключение: «Жизнь — это необходимая предпосылка для вступления лица в любые отношения, но не объект, по поводу которого возникают какие-то особые общественные отношения. Человек может лишить себя жизни тем или иным способом. Однако в данном слу-
чае объектом его действий в рамках соответствующих общественных отношений будет не сама жизнь, а нож, пистолет, веревка и другие подобные объекты, воздействуя на которые, человек лишает себя жизни... Личная предприимчивость, изобретательность и энергия как индивидуальные качества человека также выступают предпосылкой любых общественных отношений, а не их объектом» [23]. В таком случае и при совершении такого преступления, как убийство, объектом действий будет нож, пистолет, веревка и т. д. Подобное видение проблемы исключает всякое юридическое значение совершаемых действий. Указанный подход, безусловно, интересен, однако при юридическом исследовании необходимо всегда оставаться в рамках так называемого «правового поля». То же можно сказать и о «личной предприимчивости, изобретательности и энергии». При сравнении нематериальных благ и этих индивидуальных качеств с правовой точки зрения становится очевидным отличие, которое состоит в том, что эти качества личности не могут стать объектом каких-либо посягательств. Мы не разделяем популярных в настоящее время взглядов на возможность «поглощать» энергию человека и на прочие иррациональные вещи.
Что касается других положительных правомочий, кроме обладания нематериальными благами, то вопрос об их юридической значимости решается не так однозначно. Такие нематериальные блага, как имя, свобода передвижения, выбора места пребывания и жительства, авторство, в Гражданском кодексе РФ названы как «личные неимущественные права» [24] на соответствующие блага. Однако это не должно, на наш взгляд, ставить под вопрос само существование таких благ, поскольку они так же, как и иные нематериальные блага, отвечают их признакам. В частности, они неотчуждаемы и не передаваемы иным способом. Так, о свободе передвижения и выбора места пребывания и жительства как о нематериальном благе говорится в одном из учебников по советскому гражданскому праву [25]. Все же они отличаются от остальных нематериальных благ, названных в ст. 150 ГК РФ. Как отмечается в литературе, права на эти блага образуют «содержание конкретного правоотношения и тем самым уже урегулированы нормами права» [26]. Эти субъективные гражданские права предоставляют управомоченному, кроме об-
ладания, также и иные правомочия, что закреплено в законодательстве. Так, можно распорядиться именем, изменив его [27]. В отношении субъективных прав на эти нематериальные блага О. А. Пешкова признает, что их возможности активного поведения юридически значимы [28].
Между тем у обладателя остальных нематериальных благ также есть иные возможности позитивного поведения. Н. С. Ма-леин и М. Н. Малеина, раскрывая право на здоровье, дают широкий перечень самостоятельных положительных действий, которые может совершить управомоченный, к примеру, право сообщить о заболевании, право матери на пребывание в стационаре с ребенком, нуждающимся в уходе и др. [29]. Но, как отмечает Е. А. Суханов, «реальные формы использования указанных нематериальных и неотчуждаемых благ в большинстве случаев... носят чисто фактический характер» [30]. К примеру, «пользование своим индивидуальным обликом может состоять в возможности. выразить свое отношение к окружающим или каким-либо событиям (например, к моде, спорту)» [31]. Однако то или иное фактическое действие управомоченного лица может иметь и юридические последствия. Так, гражданин, воспользовавшись своей честью, оценкой его личности со стороны общества как добропорядочного человека, получает взаймы крупную сумму денег у другого гражданина. Означает ли это, что положительное содержание субъективных прав на такие нематериальные блага очень широко или, напротив, его составляет только правомочие обладания такими благами?
В. П. Камышанский, Н. М. Коршунов и
В. И. Иванов в своем учебнике по гражданскому праву придерживаются мнения, согласно которому правомочие на собственные действия означает возможность самостоятельного совершения субъектом как фактических, так и юридически значимых действий [32]. Аналогичной позиции придерживается и Е. А. Суханов [33], а также М. Н. Малеина [34]. Б. Б. Черепахин указывает, что действия по осуществлению прав и обязанностей — это не обязательно юридические действия, но также и действия фактические. Ребенок может жить в своем доме, играть своими игрушками и таким образом осуществлять свое право собственности [35]. То же самое можно сказать и о субъективных гражданских правах на нема-
териальные блага. О. А. Красавчиков отмечает, что целый ряд таких субъективных прав обладает своим положительным (а не только «отрицательным») содержанием, которое позволяет отличать его от других подобных прав, в частности, право на имя — от права на доброе имя (т. е. на честь и достоинство) [36]. Все же, по верному, на наш взгляд, замечанию В. П. Грибанова, содержание субъективного права «всегда предопределено законом, который либо прямо предписывает управомоченному лицу определенное поведение, либо его санкционирует» [37]. Ввиду того, что правомочия в приведенных примерах не указаны в законе, их нельзя считать правомочиями в рамках данного конкретного субъективного права.
М. Н. Малеина, считающая, что правомочие на собственные действия может заключаться в совершении субъектом как фактических, так и юридически значимых действий, сама же отмечает, что «осуществление неимущественного права может заключаться и в несовершении определенных действий в тех случаях, когда закон предоставляет субъекту возможность воспользоваться правом» [38]. По вопросу о единой модели структуры правомочий субъективного права на нематериальные блага (имеются в виду правомочия на свои активные действия) М. Н. Малеина склоняется к тому, что она «не может учесть особенностей всех неимущественных прав и поэтому не нуждается в конструировании» [39]. На наш взгляд, в подобной модели нет необходимости постольку, поскольку у гражданина должна быть свобода своего усмотрения, свобода поведения в сфере своей частной жизни. Вместе с тем не исключено, что реалии жизни, развитие общественных отношений обнаружат объективную необходимость в закреплении возможностей совершения некоторых положительных действий в рамках субъективного гражданского права на то или иное нематериальное благо. Тогда нужно будет юридически закрепить такие правомочия в законе, и в Гражданском кодексе РФ появятся соответствующие нормы. Об этом свидетельствует, например, появившаяся в 2008 г. ст. 1521 гК РФ [40, п. 13, ст. 17], которая говорит об использовании изображения гражданина (о разрешении на его использование). Как указывает А. Н. Беседин, Гражданский кодекс Украины уже сейчас довольно развернуто раскрывает содержа-
ние субъективных прав на нематериальные блага, в частности права на жизнь, где затрагиваются вопросы медицинских опытов, эвтаназии, искусственного прерывания беременности и другие [41].
Судебная практика близкой к нам по законодательству и правопониманию Германии вывела из ст. 1 и 2 Основного Закона Германии так называемое «всеобщее право личности», которое является «рамочным» или «материнским» по отношению к иным личным неимущественным правам. Оно призвано главным образом защищать те нематериальные блага, которые еще не нашли своего отражения в законе [42]. Очевидно, что в рамках указанного права не может быть какого-либо перечня положительных действий, которые может совершить управомоченный субъект. Признается лишь, что эти пока неизвестные нематериальные блага априори принадлежат человеку и потому достойны защиты. При этом всеобщее право личности считается гражданским правом, что подтверждает проект германского «Закона о новом регулировании гражданско-правовой защиты личности и чести», согласно которому всеобщее право личности должно быть закреплено в § 12 Германского гражданского уложения [43].
Таким образом, положительное содержание субъективного гражданского права на нематериальные блага (правомочие на положительные действия) существует и может состоять из нескольких правомочий, указанных в законе. Обязательным среди них (нередко единственным) является правомочие обладания нематериальным благом. И
1. Алексеев С. С. Общая теория права. М., 2009. С. 360.
2. Иоффе О. С. Личные неимущественные права и их место в системе советского гражданского права / / Сов. государство и право. 1966. № 7. С. 54.
3. Умаров Т. А. Личные неимущественные права граждан и гражданско-правовые средства их защиты : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ташкент, 1999. С. 12.
4. Костюк В. Д. Нематериальные блага. Защита чести, достоинства и деловой репутации. М., 2002. С. 8.
5. Гражданско-правовая охрана интересов личности / О. С. Иоффе [и др.]. М., 1969. С. 60.
6. Там же. С. 59.
7. Алексеев С. С. Общая теория права. С. 359.
8. Там же. С. 360.
9. Там же. С. 363.
10. Малеин Н. С. Гражданский закон и права личности в СССР. М., 1981. С. 27.
11. Там же. С. 24.
12. Алексеев С. С. Общая теория права. С. 362.
13. Дробышевская Т. В. Личные неимущественные права граждан и их гражданско-правовая защита. Красноярск, 2001. С. 34.
14. Нохрина М. Л. Гражданско-правовое регулирование личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными. СПб., 2004. С. 17.
15. Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 1 (с послед. изм. и доп. от 27 декабря 2009 г.) // Собр. законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.
16. Там же. Глава 20.
17. Пешкова О. А. Компенсация морального вреда. Защита и ответственность при причинении вреда нематериальным благам и неимущественным правам. М., 2006. С. 87.
18. Соловьев В. Н. Нематериальные блага в гражданском праве и их защита : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2003. С. 16.
19. Пешкова О. А. Компенсация морального вреда. С. 95.
20. Там же. С. 96.
21. Суржик А. Ф. Механизмы обеспечения реализации конституционных гарантий прав, свобод и иных нематериальных благ в гражданском праве // Юрист. 2006. № 9. С. 20.
22. Нохрина М. Л. Указ. соч. С. 9.
23. Там же. С. 27.
24. Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 1. Пункт 1, ст. 150.
25. Советское гражданское право. Т. 1. М., 1972. С. 154.
26. Гражданское право: часть 1 / под ред. В. П. Камышанского, Н. М. Коршунова, В. И. Иванова. М., 2007. С. 289.
27. Гражданский кодекс Российской Федерации.
Ч. 1. Статья 19.
28. Пешкова О. А. Указ. соч. С. 102.
29. Малеин Н. С., Малеина М. Н. Закон и охрана здоровья граждан. М., 1986. С. 7.
30. Гражданское право. В 4 т. Т. 1 / под ред. Е. А. Суханова. М., 2007. С. 44.
31. Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. М., 2001. С. 32.
32. Гражданское право: часть 1 / под ред.
В. П. Камышанского, Н. М. Коршунова, В. И. Иванова. М., 2007. С. 35.
33. Гражданское право. В 4 т. Т. 1 / под ред. Е. А. Суханова. М., 2007. С. 121.
34. Малеина М. Н. Указ. соч. С. 33.
35. Гражданско-правовая охрана интересов личности. С. 43.
36. Красавчиков О. А. Категории науки гражданского права. Избранные труды. В 2 т. Т. 1. М., 200S.
С. 107.
37. Грибанов В. П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. М., 1992. С. 32.
38. Малеина М. Н. Указ. соч. С. 33.
39. Там же. С. 31.
40. О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации : федер. закон от 18 дек. 200б г. № 2З1-ФЗ (с изм. и доп.) // Собр. законодательства РФ. 200б. № S2 (ч. 1). Ст. S497.
41. Беседин А. Н. Проблемы и перспективы гражданско-правового регулирования личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными // Актуальные проблемы российского права. 200S. Вып. 1. С. 84.
42. Metz A. Das Recht Prominenter am eigenen Bild in Kollision mit Drittinteressen. Insbesondere vor dem Hintergrund des Falles Caroline von Hannover. Frankfurt am Main : Peter Lang GmbH, 2008. S. 4б.
43. Getting H. Personlichkeitsrechte als Vermogensrechte. Tubingen : J. C. B. Mohr (Paul Siebeck), 1995. S. 23.
On the Positive Substance of the Subjective Civil Personality Right
© Muzhanova V., 2011
In this article devoted to the question on the substance of the subjective civil personality right, the author substantiates the fact that the structure of such rights are similar to the structure of any other subjective right, namely: a) claim, b) the right on positive actions, c) assertion. The positive substance of the subjective civil personality right (the right on positive actions), in the author's opinion, may consist of several legal powers stated in the law.
Key words: intangible goods; personality right; the substance of the subjective civil right.
