CC BY-NC-ND
34
М.В. Гаврилова
О ПОЭТИКЕ ИГРОВЫХ ПЕСЕН (на примере песенок-обращений из игры «Коршун»)
В статье с точки зрения структуры и семантики анализируются десять вариантов песенки из традиционной русской игры «Коршун». На примере этих текстов демонстрируются особенности игрового слова.
Ключевые слова: подвижные игры, русские народные игры, детский фольклор, игровые песни.
Песенки из игры «Коршун» - это небольшие тексты, с которыми обращаются игровые персонажи мать (матка) и дети к коршуну перед началом основного действия. Для того чтобы было понятно, о чем идет речь, приведем краткое описание одного из вариантов игры:
В игре Горшуном выбираются также два лица - Матка и Горшун. Матка с детьми <...> кружатся вокруг Горшуна, при пении такой песенки: Вокруг Горшуна хожу, / Жеребенка обдеру, /Жилетку сошью, / Отороченную, / Позолоченную. Затем Матка спрашивает Горшуна: Горшун, горшун, что делаешь? - Ямку рою. - Зачем тебе ямку? - Иголку ищу. - Зачем тебе иголку? - Мешок шить. - Зачем мешок? - Камешки класть. - Зачем камешки? - В твоих детей шуркать-буркать. С этими словами Горшун кидается ловить маткиных детей. Когда все дети будут переловлены, детеныш, стоящий первым после Матки, отправляется топить для Горшуна баню. Истопивши, приглашает Горшуна. Горшун упрямится. Нет ли там мышей, лягушек? - говорит он. Золотые ли тазы, шелковы ли судомойки? и т. д. Горшуна уверяют, что никакой нечисти в бане нет, что там все прекрасно. Тогда двое из детей берут Горшуна на руки и несут в баню, - под руки остальных детей,
© Гаврилова М.В., 2015
которые к этому времени разделяются на две стороны и падают одна сторона другой на руки. Когда Горшуна несут до середины пути, все кричат - мыши, мыши! Горшун пугается, соскакивает с рук и убегает1.
Песенки-обращения присутствуют только в русских вариантах этой игры - тех, где водящий носит наименование коршун. В украинских вариантах, в которых водящий называется ворон, и в белорусских вариантах, где наряду с коршуном действуют журавль, волк, отчим, такой песенки нет. Мы располагаем записью десяти вариантов песенки-обращения. Поскольку речь идет об очень компактных текстах и поскольку многие из них являются малодоступными, позволим себе привести их здесь:
1. Вокруг коршуна хожу, / По три денежки ищу: / По копеечки, / По сопелочки2.
2. Около коршуна хожу; стару бабушку ищу. Где бы ю найти? На огне бы ю сожгать3.
3. Вокруг Коршуна хожу, / Нигде места не найду4.
4. Коршун не спит, не лежит, /Богу молится, / Свечи топятся, / Растопляются, / Стадо гонится, / Разгоняется5.
5. Около коршуна хожу. / Мой-то коршун-от, / Он не спит, не лежит, / Он жерелышки нижит: / По три ниточки, по пронизочки, / По четыре золотых, / По серебряный.
6. Округ Горшуна хожу, /Жеребенка обдеру, /Жилетку сошью, / Отороченную, / Позолоченную1.
7. Вокруг коршуна хожу, / Ожерелие нижу. / По три ниточки / Бисериночки;/Я снизала вороток, - / Вокруг шеи короток8.
8. Коршун, коршун цыплятник / Приди ко мне во вторник. / Я курочку заколю / Твоих деток накормлю!
9. Вокруг коршуна хожу, / Я на коршуна гляжу!
10. Круг я коршуна хожу, / По три ниточки вяжу!
Сразу после песни начинается диалог - чрезвычайно устойчивый в различных вариантах игры: Коршун, коршун, что ты делаешь? - Ямку копаю. - На что ямку? - Кашу варить. - На что кашу? - Твоим детям глаза заливать. - Как так? - Да так: своим детям кашу сварю, а твоим глаза кипятком залью. - За что, про что? - У меня был вот такой огородичек (показывает рукой вокруг себя), а они его разорили9. В отличие от него разные варианты песенки содержательно совпадают лишь в части прямого обращения к коршуну (вокруг коршуна хожу; коршун не спит, не лежит; коршун цыплятник). Тексты песенок выглядят загадочными
и бессвязными, особенно если рассматривать различные варианты изолированно друг от друга. Попробуем понять, что говорится в песенках-обращениях и как они организованы.
В образах песенок реализованы четыре основных мотива: а) беспокойство (нигде места не найду; коршун <...> не спит, не лежит); б) нанизывание ожерелья / вязание веревок (жерелышки нижит; ожерелие нижу; по три ниточки вяжу); в) убийство (стару бабушку ищу. /Где бы ю найти?/На огне бы ю сожгать; жеребенка обдеру; Я снизала вороток, - /Вокруг шеи короток; Я курочку заколю); г) деньги / золото (по три денежки ищу; коршун <...> жерелышки нижит: / По три ниточки, по пронизочки, / По четыре золотых, / По серебряных; Жилетку сошью, / Отороченную, /Позолоченную).
Мотив беспокойства объяснить проще всего: в начале игры обе стороны пребывают в состоянии тревоги, в ожидании прямого конфликта с не вполне определенным исходом. Последние два мотива - убийство водящего и его связь с богатством (золотом) - являются общими для антагонистических игр10. Наряду со многими другими мотивами они характеризуют водящего как потустороннего, хтонического персонажа. Более специфичным для игр типа «Коршун» / «Ворон» является мотив нанизывания ожерелья и вязания ниток. Этот мотив присутствует и в украинских вариантах игры - с вороном: Матка: А в мене е красна девиця, та невдаришь; я пиду на торжок, та куплю свюей дочце краснее намисто. Ворон: А я вкраду, та пропью11. Можно предположить, что он семантически связан с цепочкой, составленной из детей: в ходе игры матка нанизывает и связывает ее, а коршун (и ворон) ее уничтожает - разрывает, распускает.
Таким образом, семантика песенок-обращений к коршуну достаточно прозрачна. Гораздо интереснее их устройство с точки зрения поэтики.
Структурно тексты песенок-обращений представляют собой ряды образов. В первую очередь обращает на себя внимание то, что эти образы манифестируются несколькими способами: а) одновременно на уровне слов и действий (вокруг коршуна хожу; на коршуна гляжу; коршун не спит, не лежит); б) только на уровне слов (жилетку сошью; коршун <...> богу молится); в) словесно выраженные образы имеют отношение к игровому действию, однако при этом наблюдается не буквальное совпадение одного и другого, а дублирование действий словами по принципу семантической синонимии. О мотиве ожерелие нижу говорилось выше; аналогичная связь прослеживается между тем, что в начале игры дети поют: стару бабушку ищу <...> на огне бы ю сожгать; жере-
бенка обдеру, и тем, что в конце они набрасываются на коршуна, бьют и мучают его.
По своему устройству игровые песенки близки к произведениям так называемой поэтики эпохи мифопоэтического художественного сознания12, или эпохи синкретизма13. Свойства подобных текстов на ранних этапах непосредственно обусловлены особенностями архаического мышления, а на последующих стадиях сохраняются по инерции. Отсутствие качественных различий между разными формами высказывания - словесной, действенной и предметной -является одним из таких свойств. Так как само слово воспринимается как акция и как вещь, а любая вещь и акция - как слово, общее содержание сообщения может быть передано одновременно при помощи нескольких кодов.
Если рассматривать всю игру в качестве текста, то содержание этого текста передается одновременно и в словесной, и в действенной, и в предметной форме. Качественные различия между формами высказывания не ощущаются - действия игроков и образы, выраженные вербально, воспринимаются как равнозначные. Ряд образов из песенки продолжен рядом образов из диалога: рытье ямы (изготовление земляной печи поиск клада / сбор камней) -выбивание зубов (заливание глаз) и т. д. Ряд образов, выраженных вербально, дублируется рядом акциональных образов: копание ямки - «пожирание» / «умерщвление» / кража детей - испытание детей маткой и коршуном - посещение коршуном «бани».
Другим свойством, характерным для архаических текстов, является «субъектный синкретизм», при котором «нет различия между тем, кто рассказывает, что рассказывается, кому рассказывается»14. Неразличение или слабая дифференциация субъекта и объекта действия наблюдаются и в рассматриваемых нами песенках. В тексте № 1 вереница поет: по три денежки ищу, однако в дальнейшем денежку в ямке ищет коршун, а не противостоящие ему персонажи (Коршун, что ты делаешь? - Рою землю, да яму. - На что роешь яму? - Денежку ищу15). В тексте № 5 жерелышки нижит сам коршун, а в примере 1 - матка и вереница детей. В тексте № 8 матка предлагает коршуну заколоть курочку, чтобы накормить его детей, в то время как далее кур (цыплят) пожирает коршун, а мать - защищает их.
В рассматриваемых нами песенках элементы образного ряда присоединены один к другому алогически. Между ними отсутствуют выраженные логические связи, например иерархия от меньшего к большему и т. п., причинно-следственная связь. Они не образуют также тема-рематической прогрессии, в которой последующий
элемент присоединяется к предыдущему при помощи повтора его части16. Элементы ряда образов связаны друг с другом лишь на уровне общей семантики - все они, по сути, различными способами передают одно и то же содержание. Благодаря такой свободной связи элементы могут менять место, выпадать из ряда и заменяться на другие равнозначные. Образы-мотивы как будто набираются из общего «фонда» и достаточно свободно комбинируются друг с другом.
Другие архаические песенные тексты также могут иметь вид образных рядов, хаотичных внешне, но при этом состоящих из элементов, уподобленных друг другу на уровне общей семантики17. Образы в таких рядах не столько сравниваются между собой, сколько стягиваются в некое многоликое целое, в результате возникает «кумулятивный образ»18.
Как видно, игры организованы по принципам, общим для всех архаических текстов, это вполне естественно, учитывая архаичность самих игр. Песенки-обращения из игры «Коршун» - лишь один, притом чрезвычайно скромный, вид игровых текстов. Тем не менее наблюдения за их особенностями можно распространить и на другие игровые тексты, в том числе длинные и поэтически изощренные, например хороводные песни. Игровая песня - это один из видов игрового слова. Игры могут значительно отличаться друг от друга по объему и художественному богатству словесной составляющей, но в любом случае главным свойством игрового слова является его тесная, неразрывная связь с движением, действием. Ни один из компонентов при этом нельзя назвать главным, ведущим по отношению к другому - правильнее, на мой взгляд, говорить об одновременном выражении общего сюжетно-семантического содержания как в слове, так и в движении.
Примечания
Нечаев И.В. Игры и песенки деревенских ребят Лаишевского уезда // Живая старина. 1891. Вып. 4. Отд. 5. С. 217.
Терещенко А. Быт русского народа. СПб.: Тип. воен.-учеб. завед., 1848. Т. 4. С. 94-96.
Петров К. Детские игры в Олонецкой губернии // Учитель. 1863. Т. 3. № 6. С. 396-397.
Бессонов П.А. Детские песни. М.: Тип. Бахметева, 1868. С. 195-196. Кудрявцев В.Ф. Детские игры и песенки Нижегородской губернии. Н. Новгород: Тип. Нижегород. губерн. правления, 1871. С. 16; Шейн П.В.
Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п. Т. 1, вып. 1. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1898. С. 46-47.
6 Мамакин И. Народные детские игры // Живая старина. 1891. Вып. 3. С. 217.
7 Нечаев И.В. Указ. соч. С. 217.
8 Тексты № 7-10: Покровский Е.А. Детские игры, преимущественно русские. М.: Тип. А.А. Карцева, 1887. С. 162-164.
9 Там же. С. 165.
0 Об этом см.: Гаврилова М.В. Мертвец в традиционных детских играх // Славянская традиционная культура и современный мир. Вып. 10. М.: ГРЦРФ, 2007. С. 305-319.
1 Сементовский В.И. Замечания о праздниках у малороссиян // Маяк. 1843. Т. 11. С. 13-15.
2 См.: Аверинцев С.С., Андреев М.Л., Гаспаров М.Л., Гринцер П.А., Михайлов А.В. Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.: Наследие, 1994. С. 5-14.
3 См.: Теория литературы: В 2 т. / Под ред. Н.Д. Тамарченко. М.: Академия, 2004. Т. 2. С. 14.
4 Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: «Вост. лит.» РАН, 1998. С. 267
5 Терещенко А. Указ. соч. С. 95.
6 Амроян И.Ф. Типология цепевидных структур. Тольятти: Междунар. акад. бизнеса и банк. дела, 2000. С. 14-17.
7 См.: Мелетинский Е.М. Возникновение и ранние формы словесного искусства // История всемирной литературы: В 9 т. М.: Наука, 1983. Т. 1. С. 26-27.
8 Теория литературы. Т. 2. С. 43-50.
