CC BY
243
УДК 111 141
Л. Б. Макеева
О некоторых особенностях метафизики в современной аналитической философии
В статье рассмотрена проблема реабилитации метафизики в современной аналитической философии. Прослеживается связь аналитической метафизики с аристотелевским и кантовским подходом к этому предмету; отмечаются ее основные черты; демонстрируется новое понимание реализма в аналитической философии.
The paper is devoted to the problem of rehabilitation of metaphysics in the contemporary analytic philosophy. It traces the connection of analytic metaphysics with Aristotelian and Kantian approaches to this subject; it also marks its main features and demonstrates a new understanding of realism in analytic philosophy.
Ключевые слова: аналитическая философия, метафизика, онтология, логический анализ языка, мышление, язык, реализм.
Key words: analytic philosophy, metaphysics, ontology, logical analysis of language, thinking, language, realism.
Аналитическая философия, возникшая в начале XX века1, знаменовала собой «радикальный разрыв с одурманивающей метафизической традицией» [6, с. 510], однако одни аналитические философы восприняли этот разрыв как безоговорочный отказ от метафизики в любых ее формах, а для других он означал создание метафизических теорий принципиально нового типа. Именно в построении новой метафизики видели свою задачу Б. Рассел и те философы, прежде всего У.В.О. Куайн и П. Стросон, которые в середине XX в., после тридцати лет безраздельного господства в аналитической философии антиметафизических настроений, возглавили движение по реабилитации метафизики. Как известно, Рассел выдвинул грандиозный метафизический проект, общие контуры которого были очерчены им в работе «Философия логического атомизма» (1918) . Куайн в статье «О том, что есть» (1948), а затем в
1 Стоит отметить, что само название «аналитическая философия» вошло в употребление значительно позже. Хотя оно эпизодически использовалось в 1930-е годы, прочно за рассматриваемым направлением оно закрепилось лишь в послевоенные годы. Г.Х. фон Вригт [11, р. 41] высказал предположение, что это произошло благодаря трудам Артура Папа, опубликовавшего в 1949 г. книгу «Элементы аналитической философии», а в 1958 г. - книгу «Семантика и необходимая истина: исследование оснований аналитической философии».
2 Вариант концепции логического атомизма был разработан и Л. Витгенштейном в «Логико-философском трактате» (1921), но поскольку для него высказанные им ме-
фундаментальном труде «Слово и объект» (1960) предпринял исследование онтологического строения мира, предложив выявлять посредством логического анализа «онтологические обязательства», содержащиеся в зрелых научных теориях, которые мы принимаем за истинные. Стросон же в работе «Индивиды» (1959) выдвинул концепцию «дескриптивной метафизики», понимая под последней исследование онтологических предпосылок той или иной лингвистической или концептуальной практики, обеспечивающих возможность успешного выполнения этой практики.
Усилия Куайна, Стросона и ряда других философов, среди которых следует упомянуть Р. Чизома, У. Селларса и Н. Прайора, не прошли даром. Начиная с 1960-х годов интерес аналитических философов к метафизике неуклонно растет, и сейчас вряд ли можно найти какое-либо другое философское направление, где бы метафизические и онтологические проблемы пользовались столь повышенным вниманием. Чтобы понять причины такой удивительной метаморфозы, произошедшей с аналитической философией, прежде нужно разобраться с тем, что же представляет собой эта новая метафизика. Ни в коей мере не претендуя на полное рассмотрение данного вопроса, я хотела бы обсудить некоторые из ее особенностей.
Метафизика имеет долгую историю, в ходе которой не только происходила смена одних метафизических теорий другими, но и существенно изменялись представления о ее предмете, задачах и методах. Метафизика, разрабатываемая в рамках аналитической философии, которую, следуя традиции, я буду для краткости называть «аналитической метафизикой», образует новый этап в развитии этой отрасли философских исследований, поскольку философы данного направления по-новому осмыслили природу метафизического исследования и предложили новые способы решения метафизических проблем. Так, в представлении аналитических философов задача метафизики состоит в поисках ответа на вопрос, какова структура и содержание реальности, т. е. каковы наиболее общие роды или категории сущего. Это означает, что для них метафизика, по сути, совпадает с онтологией - учением о бытии как таковом1, и, более того, следует отметить, что они не проводят принципи-
тафизические идеи - это всего лишь «лестница», по которой читатель должен подняться с тем, чтобы затем отбросить ее, осознав бессмысленность этих идей и поняв что-то более важное, его (Витгенштейна) вряд ли можно отнести к тем, кто видел свою задачу создании в метафизики нового типа, хотя его концепция логического атомизма, безусловно, вносит важный вклад в развитие метафизических идей в рамках аналитической философии.
1 Я вовсе не хочу сказать, что аналитические философы открыто отождествляют метафизику с онтологией. Они, конечно, признают, что онтология - это лишь один из разделов метафизики, и наряду с ним она содержит также разделы, занимающиеся проблемой бытия Бога, проблемой свободы воли, связью между сознанием и телом,
ального различия между бытием и существованием1, т. е., иначе говоря, сфера бытия и сфера сущего для них совпадают. Охарактеризовав таким образом предмет своих исследований, аналитические метафизики предложили и метод решения метафизических, или онтологических, проблем. С их точки зрения, философы не обладают особой способностью (будь то интеллектуальная интуиция или мистическое чувство), которая открывала бы им доступ к бытию; единственный инструмент, которым они могут пользоваться при решении каких бы то ни было философских проблем, включая метафизические, это анализ языка. Только анализируя наши суждения или высказывания о мире, которые мы признаем за истинные, мы можем составить представление о том, какого рода объекты и сущности обладают реальным существованием. За этим подходом к решению метафизических проблем стоит вера в то, что наиболее общие особенности реальности каким-то образом запечатлены в общей структуре языка и могут быть выявлены в ходе ее анализа. Таким образом, аналитическая метафизика оказывается в такой же мере затронутой «лингвистическим поворотом», как и все другие области исследования в аналитической философии.
Если сравнивать аналитическую метафизику с философскими системами, которые создавались в западной метафизике начиная с XVII в., то различие между ними столь глубоко и принципиально, что вполне можно говорить о разрыве между ней и предшествующей метафизической традицией, но это вовсе не означает, что у аналитической метафизики вообще нет корней в истории философии. Эти корни безусловно есть. Так, многие современные исследователи видят в аналитическом подходе к решению онтологических проблем возврат к аристотелевской метафизике. С такой оценкой вполне можно согласиться, хотя она требует некоторых важных уточнений. Во-первых, Аристотель двояким образом определял предмет «первой философии», для которой впоследствии и был введен термин «метафизика». С одной стороны, она является универсальной наукой, изучающей «сущее, поскольку оно [берется] как сущее». С другой стороны, ее предметом выступают «божественные предметы», т. е. вечные неподвижные начала и первопричины, которые Аристотель связывает с Богом, и тогда она имеет статус одной из част-
природой пространства и времени и многими другими проблемами, однако, поскольку в структуре философского знания, принимаемой современными аналитическими философами, указанные проблемы оказались в ведении, скажем, философии религии, философии сознания, философии науки и т. п., собственно метафизика - в силу этого перераспределения проблем - понимается ими как исключительно связанная с решением онтологически вопросов, и поэтому, когда они говорят о метафизике, они, как правило, имеют в виду онтологию.
1 Аналитические философы чаще всего употребляют термины «бытие» и «существование» как синонимы, но если иногда различие между ними все-таки проводится, то в этом случае существование трактуется как один из способов или «модусов» бытия.
ных дисциплин, изучающей особый вид бытия. В средневековой философии эти две трактовки «первой философии» были обозначены как «общая» метафизика (metaphysica generalis) и «специальная» метафизика (metaphysica specialis), соответственно1. Во-вторых, учение о сущем (или бытии) как таковом - именно его в философии Нового времени стали называть онтологией - у Аристотеля содержит три части: категориальный анализ сущего, учение о четырех первоначалах или причинах и учение о возможности и действительности. Когда проводят параллель между аналитической и аристотелевской метафизикой, то имеют в виду первую из перечисленных частей. Однако сходство в данном случае усматривается не просто в том, что и Аристотель, и аналитические метафизики стремятся установить наиболее общие роды сущего, но и в том, что для решения этой задачи они обращаются к логическому анализу. У Аристотеля главным объектом такого анализа выступает предикативная связь между субъектом и тем, что о нем сказывается в суждении. Поскольку предикативная связь выражается глаголом «быть» (или «есть»), то, как пишет Аристотель, «сколько значений связки "есть", столько обозначаемых ею видов сущего» [1, 1017a23], т. е. у него классификация видов предикатов служит основой для выделения категорий сущего . Таким образом, для Аристотеля быть значит быть чем-то, а категории как раз и отражают разные виды этого бытия чем-то.
И еще один аспект онтологии Аристотеля важен для нашей темы. Хотя, с его точки зрения, категории сущего не сводимы друг к другу, категория сущности выражает первичный смысл «быть», вокруг которого группируются все другие смыслы этого глагола. Первичные сущности, к которым Аристотель относит привычные объекты окружающего нас мира (или по крайней мере живые существа вроде лошадей и людей), в своем существовании не зависят от чего-либо еще - это проявляется в том, что о них могут сказываться другие предикаты, но сами они ни о чем другом сказываться не могут. Это означает, что в своем категориальном анализе сущего Аристотель отдает должное обыденным или научным представлениям о структуре и содержании мира; его онтология в определенном смысле «достраивает» эти представления до некоторой завер-
1 Как отмечает отечественный исследователь античной философии А.В. Лебедев, соотношение этих двух вариантов определения предмета «первой философии» составляет «ключевую проблему интерпретации «Метафизики» и предмет острых дискуссий» [4, с. 174].
По сути, Аристотель рассматривает следующие основные виды суждений: Сократ есть человек», «Сократ есть бегущий», «Сократ есть мудрый», «Сократ есть пять футов и десять дюймов роста» и т. п. Из их анализа он делает вывод, что поскольку предикаты «обозначают, что есть субъект, другие - его качество, иные - количество, иные - отношения, иные - действие или претерпевание, иные - «где», иные «когда», то сообразно с каждым из них те же значения имеет и бытие» [1, 1017a22-23]. Соответственно, он выделяет такие категории, как сущность, количество, качество, отношение, место, время, состояние, обладание, действие, страдание.
шенной картины, и согласно этой точки зрения она является прямой противоположностью более поздних крайне абстрактных и спекулятивных метафизических систем, которые претендуют на раскрытие глубинной сути бытия и в которых мир, как его видит здравый смысл или наука, относится к сфере видимости или неподлинного бытия. Как отмечает М. Муниц, онтологический подход Аристотеля - это подход «ученого, логика, мыслителя, занятого рассмотрением множественности и разнообразия сущего, а не подход мистика, который стремится абстрагироваться от всего этого многообразия и сосредоточить внимание на недифференцированном и совершенно уникальном факте существования мира как такового» [10, р. 69]. И в этом метафизики-аналитики, безусловно, являются прямыми наследниками Аристотеля.
Однако близость между аналитической и аристотелевской метафизикой не следует преувеличивать. Сходство между ними касается, скорее, общей направленности их подходов, а не существа предлагаемых решений. Неслучайно поэтому основатель аналитической метафизики Рассел, считавший, что философия начинается с анализа суждения, подверг резкой критике предшествующую метафизику (прежде всего философию Лейбница) за то, что она опирается на традиционное логическое допущение о том, что все суждения имеют субъектно-предикатную форму. Рассел приложил немало усилий для разработки новой - в противовес традиционной аристотелевской - логики как более надежного инструмента в онтологических изысканиях.
В связи с этим многие исследователи полагают, что для понимания сути аналитической метафизики не столь важно ее методологическое или, даже можно сказать, формальное сходство с аристотелевским онтологическим подходом, сколько тот факт, что она являет собой продолжение движения, начатого Кантом. С критической философией Канта связывают поворотный пункт в истории онтологии, который можно охарактеризовать как «гносеологическую революцию». Немецкий мыслитель отверг старую метафизику в ее аристотелевском и
рационалистическом вариантах на том основании, что она представляет собой попытку познать то, что лежит за пределами человеческого опыта, используя при этом те концептуальные структуры, которые мы применяем, имея дело с опытом. Эту традиционную метафизику Кант назвал трансцендентной и противопоставил ей критическую метафизику, связанную с осознанием того, что мир, с которым субъект находится в познавательном отношении (мир феноменов), представляет собой результат оформления чувственного материала, получаемого в опыте, априорным категориальным аппаратом самого субъекта. В результате у Канта, как отмечает профессор А.Л. Доброхотов, «единая для докантов-ского мышления способность выхода в измерение истинного бытия распределена между теоретической способностью, обнаруживающей сверхчувственное бытие как трансцендентную запредельность, и практи-
ческой способностью, открывающей бытие как посюстороннюю реальность свободы» [2, с. 151], а это означает, что философия с помощью доступных ей средств концептуального анализа не может давать нам прямого описания реальности как таковой; если метафизика возможна, то лишь в виде анализа того, как мы мыслим о реальности, лишь в виде описания наиболее общих черт нашего мышления и знания.
Согласно М. Даммиту, аналитические философы сделали еще один шаг в этом же направлении, осознав, что поскольку мышление неразрывно связано с языком и структурируется им, то метафизика возможна лишь как анализ того, как мы говорим о реальности. Этот шаг стал возможен благодаря кардинальному изменению во взглядах на природу языка. Прежде, отмечает Даммит, философы представляли язык как своего рода код: понятия кодируются в словах, а мысли, составленные из понятий, кодируются в предложениях. Идея языка как кода в принципе не исключает возможности проникновения в чистую суть мысли, освобожденную от лингвистического облачения и «с этой точки зрения, нам нужен язык только потому, что мы лишены способности телепатии, т. е. способности непосредственной передачи мыслей» [8, р. 97]. Первым, согласно Даммиту, сущностную связь между языком и мышлением усмотрел Г. Фреге. Он сумел понять, что способность быть переданной от одного человека к другому, причем переданной полностью, без остатка, составляет сущность мысли, и этой способностью она обладает только благодаря языку, поэтому, когда «философ пытается освободить мысль от ее лингвистического облачения и проникнуть в ее обнаженную суть, он в результате лишь смешивает саму мысль с субъективными внутренними переживаниями, сопутствующими мышлению» [9, р. 442].
Вместе с тем благодаря Фреге у аналитических философов утвердился и новый взгляд на связь между языком и миром. В течение долго времени в философии преобладала трактовка языковых выражений как «знаков идей», которая в основном опиралась на картезианское представление о том, что сознание и идеи отделены от внешнего мира «эпи-стемической пропастью», поэтому главная задача состоит в том, чтобы установить, как связаны между собой ментальные сущности и объекты в мире. Эта задача решалась по-разному: ментальные сущности или трактовались как причинно обусловленные физическими вещами (как, например, у Локка), или рассматривались как «естественные знаки предметов» в силу заложенной в природе разума направленности на объект (как, например, у Ф. Брентано), а уже потом эти ментальные сущности конвенционально связывались с языковыми выражениями. Таким образом, слова напрямую обозначали ментальные сущности и лишь опосредованно соотносились с объектами в мире. Фреге вслед за Дж.С. Миллем устранил «ментального посредника» в отношении между словом и объектом, создав «референциальную», или «денотативную»,
семантику. В результате основные усилия философов оказались направленными на исследование связи между языком и реальностью.
Проблема соотношения языка и реальности стала ключевой для аналитической метафизики еще и потому, что в решении данной проблемы заключалось оправдание самой этой метафизики. Обосновать веру в анализ языка как инструмент онтологических исследований можно лишь разъяснив укорененность языка в реальности. Неслучайно поэтому многих представителей аналитической метафизики, особенно тех, кто занимался ее «реабилитацией», в значительно большей степени заботит решение указанной проблемы, чем выстраивание собственно онтологической концепции. И здесь важно подчеркнуть, что проблема соотношения языка и реальности имеет довольно сложную структуру, в которой можно выделить несколько наиболее важных составляющих. Во-первых, эта проблема предполагает ответ на вопрос, что представляет собой язык, как он включается в систему взаимодействия человека и мира. Каковы его основные функции и какое место среди них занимает репрезентирующая функция? Во-вторых, если язык - это система знаков, имеющих значение, то что следует понимать под значением слова - благодаря чему удается «вдохнуть жизнь» в простые звуки и начертания и сделать их языковыми символами? Как связаны между собой значение языкового выражения и то, что оно обозначает? В-третьих, поскольку в аналитической философии центральными понятиями, выражающими отношение между языком и реальностью, оказываются понятия истины и референции, то встает вопрос о том, какое истолкование они получают и как они связаны между собой. В-четвертых, поскольку в решении онтологических проблем аналитические философы опираются на анализ языка, то следует установить, каким должен быть этот анализ, а стало быть, какая логика лежит в основании языка и, главное, необходимо ли реформирование логической структуры языка (скажем, с помощью использования искусственных логически совершенных языков) в целях выявления онтологической структуры мира. В-пятых, поскольку анализ аналитических философов направлен прежде всего на выделение языковых выражений, имеющих онтологическую нагрузку, т. е. обозначающих что-то существующее, то возникает вопрос, согласно какому критерию мы можем выделить эти языковые выражения. Иными словами, появляется необходимость сформулировать критерий существования, а вместе с тем и ответить на вопрос, что следует понимать под существованием. Аналитические философы по-разному отвечали на эти вопросы, и поэтому можно выделить различные модели соотношения языка и реальности в рамках этого направления.
Если рассматривать аналитическую метафизику как своего рода продолжение «гносеологической революции», осуществленной Кантом, то напрашивается вывод, что метафизик, рассматривающий реальность через «призму» языка, обречен иметь дело только с миром, изначально
организованным и оформленным концептуальной схемой этого языка, и поэтому вопрос о том, какова реальность сама по себе, независимо от того, с помощью какого языка мы ее описываем, просто утрачивает смысл. Однако анализ моделей соотношения языка и реальности, предложенных в рамках аналитической философии, не позволяет сделать столь однозначного вывода, хотя, бесспорно, данный вопрос образует главный «нерв» аналитической метафизики. Утвердительный ответ на него ведет к идеализму и релятивизму, отрицательный - к догматизму. Поиски решения, преодолевающего эти крайности, и определяют направление развития этой метафизики.
Сказанное означает, что в аналитической метафизике особую остроту приобретает проблема истолкования и обоснования реализма. Следует отметить, что аналитические философы не только предложили новый -основанный на анализе языка - тип метафизики, но и внесли существенные изменения в понимание такой важной метафизической позиции, как реализм.
Как известно, первое из наиболее известных употреблений термина «реализм» в философии связано со средневековым спором об универсалиях, ставшим важным событием в схоластическом философствовании. Реалисты отстаивали объективное и независимое от познающего субъекта существование универсалий, а их противники - в лице номиналистов и концептуалистов - видели в них лишь присутствующие в человеческом уме общие имена или понятия. Во многом благодаря Канту1 реализм стали воспринимать как представление о том, что в нашем опыте мы воспринимаем предметы, существование и природа которых не зависит от нашего восприятия. При таком истолковании реализм противостоит уже не номинализму и концептуализму, а идеализму, ставящему существование внешних вещей в ту или иную зависимость от познающего субъекта. Именно в таком ключе понимали реализм представители разнообразных реалистических течений в англо-американской философии (неореализма, критического реализма и др.), возникших на рубеже XX в. как «реакция» на абсолютный идеализм доминировавшего в тот период неогегельянства и отражавших стремление философов создать философию, согласую-
1 Кант, как известно, проводил различие между эмпирическим и трансцендентальным реализмом. Эмпирический реалист полагает, что мы можем непосредственно воспринимать материальные вещи, существующие в пространстве и времени, однако обязательным дополнением этой позиции является трансцендентальный идеализм, согласно которому материальные вещи как объекты восприятия имеют статус явлений. По мнению же трансцендентального реалиста, природа и существование материальных объектов полностью не зависят от нашего познания, однако в этом случае реалист оказывается эмпирическим идеалистом, поскольку существование материальных вещей должно выводиться из непосредственных субъективных данных сознания, а стало быть, он неизбежно оказывается скептиком. Сам Кант стоял на позициях эмпирического реализма.
щуюся со здравым смыслом и наукой. Вместе с тем уже на этом этапе в число воспринимаемых (в широком смысле) предметов стали включать не только внешние вещи, но и сущности другого рода (универсалии, абстрактные объекты вроде суждений, чисел и т. п.), и реализм, таким образом, постепенно приобрел более широкое значение: его стали связывать с признанием реального и независимого от сознания существования каких бы то ни было объектов и сущностей. В результате реализм стал очень неоднородным философским направлением, поскольку совершенно очевидно, что реалист относительно абстрактных объектов и реалист относительно вещей внешнего мира могут быть непримиримыми противниками.
Эта неоднородность реализма еще более усилилась в рамках аналитической философии. Если первые аналитические философы, такие как Б. Рассел, Дж. Мур и другие, еще воспринимали реализм как определенную позицию в философии восприятия, то во второй половине XX в. баталии между реалистами и их противниками перекинулись и в философию науки, и в этику, и в философию сознания, но главным их полем стала философия языка. В определенной мере это объясняется тем, что в аналитической метафизике основной упор делается на выявлении тех категорий языковых выражений, которые несут, так сказать, онтологическую нагрузку, т. е. используются для обозначения разных видов сущего. В результате в центре внимания философов оказывается понятие референции, которое выступает своего рода индикатором существующего. Это представление о референции стало почти «общим местом»: для многих аналитических философов вопрос об онтологическом статусе тех или иных видов объектов и вопрос о референциальном статусе языковых выражений, обозначающих эти виды объектов, - это, по сути, один и тот же вопрос. А поскольку язык изобилует разными видами языковых выражений: в нем есть и научные термины, и оценочные, и психологические и многие другие, то при таком подходе вполне естественно задаться вопросом об их референциальном статусе. Учитывая, что язык, будучи творением человека, представляет собой чрезвычайно богатый и сложный феномен, проявляющийся в огромном многообразии форм, и, более того, человечество накопило большой опыт конструирования новых языков в разных областях: в науке, искусстве, технологии и т. п. - рассмотрение реальности через «призму» языка неизбежно приводит к тому, что такая «призма» калейдоскопически множит образы мира и, соответственно, порождает великое разнообразие реалистических концепций.
Подводя итог своему краткому рассмотрению аналитической метафизики, я хотела бы отметить, что развитие аналитической философии в XX в. подтверждает ту простую истину, что философия не может обходиться без метафизики, что борьба против метафизики в конечном счете порождает новую метафизику.
Список литературы
1. Аристотель. Соч.: в 4 т. Т. 1. - М.: Мысль, 1976.
2. Доброхотов А.Л. Онтология // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. 3. - М.: Мысль, 2001. - С. 149-152.
3. Куайн У.В.О. Слово и объект. - М.: Логос, Праксис, 2000.
4. Лебедев А.В. Аристотель // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. 1. - М.: Мысль, 2000. - С. 173-176.
5. Рассел Б. Философия логического атомизма. - Томск: Водолей, 1999.
6. Страуд Б. Аналитическая философия и метафизика // Аналитическая философия: становление и развитие (антология). - М.: ДИК, Прогресс-Традиция, 1998. - С. 510-525.
7. Стросон П.Ф. Индивиды. Опыт дескриптивной метафизики. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2009.
8. Dummett M. The Seas of Language. - Oxford: Oxford Univ. Press, 1996.
9. Dummett M. Truth and Other Enigmas. - Camb. (Mass.): Harvard Univ. Press, 1978.
10. Munitz M.K. Existence and Logic. - N.Y.: New York Univ. Press, 1974.
11. Wright von G.H. The Tree of Knowledge, and Other Essays. - Leiden: Brill, 1993.
