CC BY
22
УДК 81'373.612
Государственный институт русского языка им. А. С. Пушкина
Научный сотрудник отдела учебной лексикографии Ольховская А.И.
Россия, г. Москва, тел. + 7(495)-330-86-65; e-mail: aleksandra_olhovskaya@mail. ru
Pushkin State Russian Language Institute
The research fellow of the Department of educational lexicography Olkhovskaia A.I.
Russia, Moscow, tel. +7(495)-330-86-65; e-mail: aleksandra_olhovskaya@mail. ru
А.И. Ольховская
О НЕКОТОРЫХ НЕОДНОЗНАЧНЫХ ПРОЯВЛЕНИЯХ ЛЕКСИЧЕСКОЙ МНОГОЗНАЧНОСТИ
Статья посвящена рассмотрению некоторых интересных с точки зрения словарной лексикологии типов лексической многозначности. К ним, в частности, относятся разновидности несобственной многозначности предикатной лексики, антропоморфные характеристики животных, временные реализации пространственных значений и информация о способности слова служить в речи обращением. В статье осуществляется оценка лексикологического статуса каждого из перечисленных явлений, а также предлагаются способы их лексикографического отражения.
Ключевые слова: лексическая многозначность, лексикография, метонимический сдвиг, антропоморфная метафора, обращение.
A.I. Olkhovskaia
ABOUT SOME AMBIGUOUS CASES OF THE LEXICAL POLYSEMY
The article considers types of lexical polysemy according to dictionary lexicology approach. There identified, in particular, versions of «not own» polysemy of predicate lexicon, anthropomorphic characteristics of animals, temporal implementations of spatial meanings, and ability of a word to function as an address. Each of the listed phenomena is given the lexicological status, as well as its lexicographic reflection is provided.
Keywords: lexical polysemy, lexicography, metonymical shift, anthropomorphic metaphor, address.
Как видно из названия данной статьи, речь в ней пойдет о таких разновидностях семантической деривации, которые, будучи отчетливо ощутимыми и время от времени фиксируемыми в словарных произведениях, вызывают некоторые сомнения по поводу их интерпретации и однозначной квалификации. Такие случаи семантической вариантности были обнаружены нами в ходе анализа материалов «Русского универсального словаря» (РУС) [4]; они исчисляются несколькими разновидностями, к которым относятся:
1) некоторые глагольные и адъективные метонимические сдвиги, которые можно свести к метонимическим сдвигам субстантивной природы (ср. автор описывает деревню - повесть описывает деревню: «автор ^ его произведение»; дорогой товар -дорогой магазин: «содержимое ^ содержащее» и проч.);
2) антропоморфные характеристики животных, метафорический и лексико-вариантный статусы которых в некоторой степени сомнительны по причине гипотетически слитного бытования в сознании понятий, описывающих одновременно человека и животное (ср. добрый человек - добрая собака, ребенок играет - собака играет и др.;
© Ольховская А.И., 2014
3) временн'ые реализации локальных значений, которые уже обсуждались в лингвистической литературе, но которые, однако, так и не получили определенной интерпретации (ср. школа № 15 - гулять после школы, красивая гостиница - плата за гостиницу);
4) ЛСВ субстантивной и адъективной природы, мотивированные ЛСВ со значением характеристики лица и толкующиеся посредством модели «употр. в качестве обращения» (ср. маленькая девочка - Девочка, как тебя зовут?, дорогой мне человек - Дорогой Коля!).
Рассмотрение данных явлений релевантно в первую очередь в аспекте словарной лексикологии. Последняя представляет собой раздел теоретической лексикографии, назначение которого, по словам В.В. Морковкина, состоит в «таком теоретическом осмыслении лингвистических понятий и категорий, которое бы создавало оптимальные условия для практического лексикографирования языковых единиц» [3; с. 33]. Иными словами, перечисленные разновидности лексической многозначности интересны главным образом не сами по себе, а в отношении принципов их представления в словарных произведениях. Обратимся к последовательному рассмотрению обозначенных случаев.
1. Неглагольная метонимия глаголов и неадъективная метонимия прилагательных
Основное логико-смысловое различие между существительными, с одной стороны, и прилагательными и глаголами, с другой, обусловлено функцией, которую они выполняют в высказывании: для существительных (в прямом номинативном значении) характерна функция идентификации, для прилагательных и глаголов - функция предикации. Поскольку предикация априори несамостоятельна в смысле отнесенности к какому-либо субъекту или объекту, вполне закономерно, что предикатные слова заключают в своей семантике элементы, описывающие их актантные позиции. Это обстоятельство особенно интересно для понимания процессов складывания лексической многозначности и прежде всего многозначности метонимической.
Метонимию традиционно определяют как развитие вторичного значения на основании пространственной, временной, причинно-следственной и т. д. смежности. Это, разумеется, верно. Проблема в том, что в таких определениях обычно не указывается, какая именно смежность имеется в виду. В отношении существительных такое уточнение излишне - понятно, что речь идет о смежности предметов-денотатов. Но о смежности чего говорят в случае прилагательных и глаголов? О смежности признаков и действий? Или о смежности предметов, которые характеризуются с помощью определенных признаков и действий? По-видимому, возможны оба варианта. Так, например, существуют чисто предикативные метонимии, ср. 'такой, как у мела, молока' (белый цвет) ^ 'цвета мела, молока' (белая краска); 'перемещаться с помощью средств передвижения (о движении в разных направлениях и в разное время)' (ездить на работу на машине) ^ 'уметь пользоваться каким-либо средством передвижением' (Лиза ездит на машине? - Да, уже научилась). В то же время вполне реальны глагольные и адъективные метонимии, основанные на соположенности характеризуемых ими предметов, ср. 'такой, который имеет высокую цену' (дорогое платье) ^ 'такой, в котором вещи, продукты, услуги имеют высокую цену' (дорогой магазин); ' разрыхлять, разрывать' (копать землю) ^ 'разрыхляя, разрывая, создавать' (копать яму).
По нашим наблюдениям, метонимия второго типа достаточно распространена в языке - обрабатывая массив РУС, мы обнаружили немалое количество её примеров. Среди них обращают на себя внимание такие, которые дублируют субстантивные сдви-
ги, закрепленные в языке. В частности, нами были найдены следующие «семантические дублеты»:
а) 'представить средствами языка' (автор описывает деревню) ^ 'содержать представленный средствами языка образ чего-либо' (повесть описывает деревню), 'письменно, в систематическом порядке изложить особенности, состав чего-либо в научном сочинении, официальном документе и т.п.' (автор описал какое-либо явление) ^ 'служить отражением какого-либо явления, адекватно передавать какое-либо явление' (концепция описывает какое-либо явление), 'передать средствами какого-либо искусства' (автор выражает в картине что-л.) ^ 'содержать определенную информацию, заложенную автором в произведении искусства' (картина выражает что-л.), с одной стороны, и 'автор' (талантливый писатель, ученый) ^ 'его произведение' (я не читал этого писателя, я не понимаю этого ученого), с другой;
б) 'передвигаться (о транспортных средствах)' («Волга» объехала «Жигули», машина обошла мотоцикл) ^ 'передвигаться (о людях, которые находятся в транспортных средствах)' (мы объехали «Жигули», наш гонщик обошел англичанина на повороте) и 'транспортное средство' (большой автобус) ^ 'транспортное средство вместе с людьми, которые в нем находятся' (таможенники остановили автобус и предложили пассажирам выйти);
в) 'перемещаться с помощью средства передвижения (о людях)' (я доеду на такси до площади, мы въехали в лес, люди едут в город, я езжу на работу на автобусе) ^ ' перемещаться (о средстве передвижения)' (такси доедет до площади, машина въехала в лес, автобус едет по дороге, автобусы здесь не ездят) и ' транспортное средство' (автобус едет) ^ 'люди, которые находятся, едут в таком транспортном средстве' (весь автобус запел);
г) 'при нагревании достигнуть состояния кипения (о жидкости)' (вода кипит) ^ 'содержать в себе достигшую состояния кипения, начавшую бурлить, клокотать жидкость (о сосудах, каких-либо емкостях)' (чайник кипит) и 'жидкость' (есть борщ) ^ 'сосуд с этой жидкостью' (поставить борщ в холодильник);
д) ' воспроизводить для слушания (какое-либо музыкальное произведение)' (музыкант играет вальс) ^ 'звучать, воспроизводя какую-либо мелодию, какое-либо музыкальное произведение (о музыкальных инструментах)' (вдалеке играла скрипка) и 'музыкальный инструмент' (купить дорогую скрипку) ^ 'музыкант, играющий на этом музыкальном инструменте' (в оркестре две скрипки);
е) 'будучи зажжённым, включенным, давать свет (об осветительных приборах, приспособлениях)' (лампа горит) ^ 'излучаться электрическим осветительным прибором, иметь место (об электрическом свете)' (свет горит) и ' излучение, воспринимаемое глазом и делающее видимым окружающий мир' (мягкий свет) ^ 'осветительный прибор, порождающий такое излучение' (включить свет, свет не работает);
ж) ' такой, основным содержанием которого является описание процесса раскрытия запутанного преступления' (детективный роман) ^ 'такой, который относится к литературе, описывающей этот процесс' (детективный жанр) и 'литературное произведение' (интересный роман) ^ 'жанр такого произведения' (история рыцарского романа).
Наиболее актуальным, как кажется, является вопрос о лексикографической интерпретации таких семантических аналогий. Если мы имеем дело с носителями языка, то дублирование семантической информации в словаре является, очевидно, излишним; в этом случае вполне достаточно представить семантическую модель в одной из словарных статей. Но в какой словарной статье разумнее отразить сдвиг - существительного или предиката? Представляется, что логичнее сделать это в словарной статье су-
ществительного, в сфере которого - предположительно - реализация этой модели происходит первоначально.
Если же словарь ориентирован на иностранца, изучающего русский язык, важным становится контрастивное сопоставление описываемого языка с родным языком адресата: в случае наличия в родном языке подобного семантического явления, следует представить его точно так же, как и в словаре для носителей языка. Если в родном языке пользователя такое явление отсутствует или присутствует, но в несколько ином виде, разумным было бы дублирование данной информации. Точно так же можно, вероятно, рассуждать в отношении словарей для иностранцев неопределенной языковой принадлежности - коль скоро мы не в силах установить, имеется ли у пользователя языковая пресуппозиция о воплощении какой-либо семантической модели в разных частях речи, логично было бы представить определенный сдвиг во всех возможных реализациях.
2. По образу и подобию: антропоморфные характеристики
животных
При рассмотрении словарных статей РУС нами был замечен интересный факт, касающийся семантики единиц, способных характеризовать людей и животных одновременно; к таким единицам относятся, например, слова добрый, миролюбивый, агрессивный, умный, злой и т.д. Дело в том, что в их семантической структуре, как правило, отмечается два ЛСВ: один - характеризующий человека, другой - раскрывающий качества животного. Разумеется, если рассуждать логически, то данные единицы следует квалифицировать как метафорически связанные ЛСВ. Так, играть по отношению к ребенку означает ' делать что-либо ради развлечения, забавы', а по отношению к животному ' делать что-либо как бы ради развлечения; делать то, что напоминает деятельность человека ради развлечения'. Точно так же умный человек - ' человек, отличающийся высокими интеллектуальными способностями', а умное животное - 'животное, которое как бы (с нашей точки зрения) отличается высокими интеллектуальными способностями' и проч. Однако мыслятся ли антропоморфные значения как метафорические переносы в действительности?
Возьмем, например, слово дождь - любой носитель языка осознает разность значений 'атмосферные осадки в виде капель воды' и 'длинные нити цветного металла для украшения елки', несмотря на отсутствие эмоционально-экспрессивной окраски переносного значения. Но можем ли мы утверждать, что носитель языка ощутит разность между указанными значениями слов умный, играть и др.? Как кажется, не всегда. По крайней мере, можно предположить, что данные смыслы способны бытовать слитно в качестве характеристики, используемой и по отношению к человеку, и по отношению к животному.
Для того чтобы избавить наше исследование от голословных высказываний, мы провели пилотный эксперимент, задачей которого стало выяснение отношения носителей языка к значениям, образованным от характеристик человека и называющих качества животных. Респондентам в количестве 30 человек были предложены пары соотносимых контекстов, в которых фигурируют 8 слов в двух интересующих нас значениях, с заданием оценить соотношение данных значений. В том случае, если значения в разных контекстах с точки зрения опрашиваемого являются одинаковыми, ему предлагалось поставить цифру 0, если же они отчетливо различны - цифру 1. Чтобы несколько отвлечь внимание респондентов от центральной для данного эксперимента категории в исходный список нами были введены слова с локальным значением, способные упо-
требляться для обозначения отрезка времени, проведенного субъектом в пространстве. В целях экономии пространства приведем здесь лишь полученные результаты
Таблица 1
Результаты опроса на предмет оценки антропоморфных характеристик
животных
Слово Оцениваемые контексты 0 (одно значение) 1 (разные значения)
армия 1. В СССР была боеспособная армия. 2. После армии он поступил в университет. 5 25
мальчик 1. У Марины двое детей - мальчик и девочка. 2. - Говорят, ты завел собаку? - Да, мальчика, Рексом назвал. 17 13
умный 1. Миша рос умным ребенком: рано начал говорить, быстро научился читать и писать. 2. У него очень умная кошка: все понимает, кажется, вот-вот и заговорит. 24 6
гостиница 1. В Турции мы остановились в шикарной гостинице. 2. Сначала я заплачу за гостиницу, потом поеду в музей. 19 11
отец 1. Мой отец всю жизнь работал хирургом. 2. Кто отец этого очаровательного щенка? 19 11
школа 1. Я учился в школе № 14. 2. Перед школой я гуляю с собакой. 4 26
злой 1. Я очень любил Олесю, хотя и понимал, что она злой человек. 2. Не подходи близко к клетке, этот тигр очень злой. 18 12
играть 1. Ваш сын очень активный, он играет с утра до вечера. 2. Я с интересом наблюдал, как кошка играет с кисточкой от скатерти. 17 13
ванна 1. В этой квартире была очень вместительная ванна. 2. После ванны бабушка почувствовала себя намного лучше. 1 29
агрессивный 1. Этот мужчина чрезвычайно агрессивный, недавно он обругал соседку только за то, что она не поздоровалась с ним. 2. В это время года акулы очень агрессивны, поэтому появляться на 20 10
море опасно.
глупый 1. Мне кажется, что твоя подруга необразованная и глупая девушка. 2. Этот медведь очень глупый, даже не пытайся дрессировать его. 24 6
загс 1. Они зарегистрировали новорожденного в загсе. 2. Нам нужно ехать на вокзал сразу после загса. 11 19
добрый 1. Николай Борисович очень добрый человек! 2. Я еще никогда в жизни не видела такого доброго пса. 24 6
Как видно из приведенной таблицы, антропоморфные характеристики животных (в предложенных контекстах), скорее, не расцениваются пользователями языка как автономные семантические сущности, в то время как временные словоупотребления ЛСВ со значением места чаще осознаются в качестве самостоятельных смыслов. Иными словами, мальчик-ребенок и мальчик-собака понятийно и, соответственно, языково более спаяны, чем школа-место и школа-время. Разумеется, есть и свои исключения - так, респонденты не уловили разницы между локальным и временным значениями слова гостиница, но на фоне общей тенденции это явление выглядит, скорее, как исключение.
Важным выводом из результатов данного эксперимента является то, что единицы, называющие качества человека и животного, неоднородны и могут быть подвергнуты дифференциации. В частности, выделяется группа слов, значения которых практически единодушно признаны респондентами нерасчлененными (умный, агрессивный, глупый и добрый), и группа слов, значения которых оценены как одинаковые лишь по преимуществу (мальчик, отец, злой, играть). Такое положение дел наводит на мысль о том, что антропо- и зоосмыслы в различных словах могут иметь разную степень слитности, и единицы, описывающие такой сложный объект, как внутренняя сфера живого существа, нуждаются в «штучном» анализе. Например, употребление слов мальчик и девочка по отношению к животному существенно отличается от такового по отношению к человеку: собака-мальчик остается мальчиком на протяжении всей жизни (мы никогда не скажем о животном: мальчик повзрослел), соответственно, сема 'возраст' для этого значения является релевантной лишь в том смысле, что свидетельствует об отношении человека к животному как к ребенку, о котором нужно заботиться. Слова умный, добрый, злой, глупый используются чаще касательно домашних «очеловеченных» животных, в то время как прилагательное агрессивный может характеризовать любое животное, но в первую очередь дикое.
Если обращаться к конструированию лексикографических решений относительно этого разряда единиц, то следует учитывать несколько обстоятельств. Во-первых, нельзя исключать, что расчлененное лексикографическое представление некоторых из таких единиц будет производить на носителей языка впечатление искусственности и неправдоподобности, противоречить их восприятию жизни, в которой животные, как и люди, способны радоваться и огорчаться, быть мальчиками или девочками, иметь или не иметь ум. Следует понимать, что очеловечивание животных часто осуществляется абсолютно естественно, серьезно и без каких-либо условных допущений. Причин этому можно найти множество: мифологичность сознания, синтезированное восприятие действительности, антропоцентричность мышления и мн. др. Разумеется, такого рода экс-
37
траполяция является принадлежностью наивной, а не научной, картины мира, но ведь толковый словарь в отличие от энциклопедического призван транслировать в первую очередь наивное, обыденное представление о мире и языке.
Во-вторых (и в то же время), не стоит забывать о том, что словарь не назначен отражать единицы так, как они бытуют в сознании носителей, хотя бы потому, что никому в точности неизвестно, в том числе и самим носителям, как именно они там бытуют. Основной характеристикой словаря была и остается дидактическая направленность, а это значит, что его задачей является выведение в светлую зону сознания той информации, которая по каким-то причинам затемнена. С точки зрения научной картины мира, разница между смыслами ' такой, поступки которого определяются стремлением делать добро, для которого характерно хорошее отношение к людям, сочувствие к ним, готовность помочь' (добрый человек) и 'такой, который отличается спокойным, общительным характером, лишенный агрессивности и злобы' (добрая овчарка) слишком осязаема, и недифференцированное представление этих значений является не чем иным как упущением.
И, наконец, в-третьих, есть все основания предполагать, что смысловое расстояние между характеристикой человека и соответствующей ей характеристикой животного индивидуально в каждом конкретном случае. Так, по-видимому, расстояние между смыслами 'женщина по отношению к своим детям' (у девочки нет матери) и 'самка животного по отношению к своим детенышам' (отнять телят от матери) больше, чем расстояние между двумя вариантами слова добродушный (парень - сенбернар).
В свете этого актуальным для лексикографического отражения таких содержательных отдельностей становится использование различных режимов предъявления многозначности: б'ольшая спаянность разных смыслов склоняет к использованию совмещенного (склеивание двух значений в рамках одного толкования) или обобщенного режимов (выведение инвариантного толкования), меньшая - раздельного режима (с графическим обозначением самостоятельности значений), ср. совмещенный режим: ЗЛОЙ. Такой, поступки которого определяются недоброжелательством, злобой, злостью, враждебностью по отношению к окружающим, а также (о животных) агрессивно враждебный. Иван Петрович всегда был злым человеком: никому не помогал, грубил собеседникам. Домой к ним заходить опасно, у них очень злая собака; обобщенный режим: МИРНЫЙ. Такой, который любит мир, согласие, не склонный к вражде, конфликтам, ссорам. Ваня рос мирным мальчиком. Этот тигр мирный, дрессировщики быстро находят с ним общий язык; раздельный режим: ДЕВОЧКА. 1.0. Ребенок или подросток женского пола. Ко мне подошла заплаканная маленькая девочка и спросила, не знаю ли я, где ее мама. 2.0. Животное (обычно домашнее) женского пола. У тебя есть собака? - Да, девочка, Мальтой зовут.
3. Место ^ время. Временн'ые реализации пространственных значений
Широко известным фактом является способность пространственных значений развивать временные, ср. отдыхать в деревне - после деревни я поехал на море, работать на заводе - перед заводом я гуляю с собакой, ехать по дороге - отдохнуть после дороги и т. п. По существу, в разговорной речи такого рода значения по аналогии могут развивать и простые предметные имена и даже имена собственные - подобные примеры, в частности, приводит Д.Н. Шмелев в [5], например, после погон его как подменили (после получения погон), после Ивана она расслабилась (после ухода Ивана), однако пространственные имена имеют б'ольшую генетическую предрасположенность к таким
семантическим сдвигам, ибо пространство и время являются категориями тесно связанными и пересекающимися в сознании.
Следует заметить, что речь здесь идет не обо всех пространственных именах, а в первую очередь об именах, называющих пространства, в которых субъект занят какой-либо актуальной для него деятельностью. К ним, прежде всего, относятся населенные пункты (город, деревня, село, поселок), места постоянного и временного жительства (дом, гостиница, общежитие, интернат, дом отдыха, лагерь), различные образовательные учреждения (школа, гимназия, лицей, институт, университет, академия), учреждения, обслуживающие нужды населения (поликлиника, больница, магазин, банк, парикмахерская, библиотека, театр, музей, загс), различные места работы (завод, офис, бюро, а также обобщенное слово работа: идти на работу - отдыхать после работы) и др. В том случае, если деятельность, осуществленная в пространстве, мало характеризуется самим пространством, как правило, нет причин именовать это время с помощью имени пространства.
Впервые вопрос о статусе интересующих нас содержательных отдельностей, насколько нам известно, был поднят Д.Н. Шмелевым [5; с. 151-152]. Исследователь заметил, что такие метонимические сдвиги отличаются от других простотой, употребительностью, «разговорностью» и потому нуждаются в особой лексикографической интерпретации. Согласно концепции Ю.Д. Апресяна, временные модификации пространственных значений следует считать употреблениями, а не отдельными значениями, ср. в связи с этим определение употребления: «Отдельным употреблением 2 лексемы Ь я буду называть такое ее употребление 1, при котором она отличается от прототипиче-ского значения Ь по крайней мере двумя коррелирующими друг с другом собственными свойствами и которое может быть получено из прототипического значения с помощью продуктивного правила» [1; с. 5]. В отношении интересующих нас единиц необходимая корреляция налицо: сочетание с временными предлогами (до, после, за, в) -семантический прирост 'время, проведенное в Ь'. Однако такие единицы, как кажется, правильнее рассматривать не как употребления (т.е. нечто, недотягивающее до ЛСВ), а как самостоятельные ЛСВ, которые на фоне производящих выступают как менее активные, актуальные и употребительные, то есть обладающие меньшей системной и коммуникативной ценностями.
Результаты эксперимента, приведенные в предыдущем разделе, свидетельствуют о том, что носители языка чувствительны к такого рода сдвигам, однако значит ли это, что они должны непременно отражаться в словарях? Думается, что такой вывод вовсе необязателен. Отражение подобных, тривиальных в семантическом отношении, сдвигов в словарях для носителей языка представляется излишним, поскольку последние, обладая лежащими в основе порождения этих сдвигов когнитивными механизмами, способны самостоятельно понимать и образовывать их в речи. Разумеется, такие значения могут быть без проблем поняты и иностранцами. Но без специального исследования нельзя однозначно утверждать, что к такой трансформации способен носитель любого иностранного языка (носители английского, немецкого, французского, итальянского, испанского языков, в отношении которых ситуация более или менее ясна, представляют собой малую часть). В связи с этим следует признать, что в словарях для неопределенной языковой аудитории такие сдвиги должны отражаться.
Как кажется, такие тривиально-речевые метонимические сдвиги в объяснительном словаре для иностранцев разумнее всего представлять, используя т.н. присловар-ную семантизацию, которая состоит в вынесении информации о значении слова из словарной статьи в присловарную область.
В соответствии с принципами присловарной семантизации интересующий нас метонимический сдвиг следует представлять с помощью модели «пространственный объ-
ект ^ время, проведенное в этом объекте». Следует заметить, что данная модель характеризует произошедший сдвиг достаточно обще, посредством абстрактного понятия «время», которое на деле имеет более конкретные очертания. Так, когда мы говорим после школы, мы имеем в виду не просто время, проведенное в школе, а занятия в школе; когда мы говорим после завода, мы имеем в виду работу на заводе; когда мы говорим после бани, мы имеем в виду мытье в бане; когда мы говорим вынести вопрос на бюро, мы имеем в виду заседание бюро; когда мы говорим заплатить за общежитие, мы имеем в виду проживание в общежитии и проч. и проч. Однако ввиду разговорности и смысловой элементарности таких трансформаций их конкретными характеристиками при лексикографировании можно пренебречь.
4. Лексикологический статус обращений
Во время изучения корпуса РУС в глаза бросилось еще одно любопытное обстоятельство - слова, используемые в функции обращения, снабжены в нем отдельными ЛСВ, толкование которых имеет вид «употр. в качестве обращения», «обращение к», «какое-либо (почтительное, фамильярное) обращение к». Дабы дать читателю представление о том, как это выглядит в указанном словаре, приведем здесь фрагменты словарных статей нескольких таких слов.
Таблица 2
Содержательные отдельности-обращения
молодой человек 1.0. Мужчина юного, молодого возраста (от отрочества до зрелых лет). 1.1. обычно в речи старших по возрасту. Употребляется в качестве обращения к юноше, молодому мужчине. высокий молодой человек -Молодой человек, вы не поможете мне донести сумку?
девушка 1.0. Лицо женского пола, достигшее физической зрелости, но не состоящее в браке; юное лицо, существо женского пола, вышедшее из детского возраста. 1.1. Употр. в качестве обращения к юному лицу женского пола, к молодой женщине. красивая девушка - Девушка, как пройти к метро?
милый 2.1. Такой, который вызывает чувство глубокой приязни и занимает в сердце большое место. 2.2. Употр. в дружеском и фамильярном обращении как выражение приязни. милая дочь, милый сердцу край - Милая Аня, получил твое письмо.
дорогой 4.0. Такой, который вызывает чувство глубокой симпатии, расположения, любви. 4.2. Употр. в обращении как эпитет, выражающий нежные, дружеские и т.п. чувства, доброе отношение к кому-либо. Он дорогой для меня человек - Дорогой отец, твое письмо мы получили.
Первый вопрос, который вызывает такой принцип представления способности слова быть обращением, имеет следующий вид - верно ли расценивать функцию слова, которую традиционно принято относить к сфере грамматики, как семантическую отдельность, то есть ЛСВ? В пользу грамматической природы таких единиц свидетельствуют, казалось бы, следующие факты: 1) обращение является синтаксическим элементом, осложняющим структуру высказывания, синтаксической функцией единицы;
40
2) в функции обращения может употребляться какое угодно слово, обозначающее как живое существо (мама, кошка, сестра, учитель), так и неживые предметы (береза, небо, солнце); 3) в конструкциях с обращением у слов остается то же самое лексическое значение, например, 'Мальчик, как тебя зовут?' = 'Ребенок или подросток мужского пола, как тебя зовут?'
В настоящий момент ясно, что грамматическая интерпретация способности слова частотно выступать в качестве обращения свидетельствует о неполном понимании существа дела. Обращение является, прежде всего, коммуникативной единицей (как и личные местоимения, междометные конструкции, различные этикетные формулы и др.) и с языковой точки зрения не содержит в себе ничего, кроме сообщения о контакте. Обращение - это в первую очередь форма адресации, привлечения внимания, включения контакта, маркёр начала дискурса, и в куда меньшей степени односоставное предложение, существительное, словосочетание и т. п.
Известно, что обращение в чрезвычайной степени национально специфичная категория: в каждом языке существуют особые формы обращения к знакомым и незнакомым, к членам семьи и рабочего коллектива. Поскольку обращение несет в себе информацию об отношениях между коммуникантами, об их социальных и психологических ролях, оно может быть почтительным и нейтральным, уважительным и фамильярным, формальным и неформальным, может быть личностным и социально-статусным, основываться на профессиональном, возрастном, половом признаке и проч. и проч. Разумеется, весь спектр обращений должен быть представлен в лексикографическом продукте, причем такая информация будет полезна не только для иностранца, знакомящегося с правилами речевого поведения в другой стране, но и для носителя языка, который часто оказывается безграмотным в плане культуры общения.
Однако, несмотря на важность данной функции слова, вряд ли ее следует расценивать как ЛСВ, скорее, она является коммуникативной и прагматической характеристикой слова. Представление способности слова быть формой обращения в качестве отдельного члена его семантической структуры наряду с полноценными значениями является не чем иным как сведением воедино сущностно различных единиц. Языковой и коммуникативный аспект рассмотрения слова - две различные (хотя и взаимосвязанные) сферы лексикографического описания, которые должны быть представлены различным образом. Прав, как кажется, в этом отношении Ю.Д. Апресян, считающий, что «в тех случаях, когда коммуникативные функции слова лексикализованы (т.е. когда слово имеет постоянный коммуникативный статус) и при этом не выводятся из каких-либо других описываемых в словаре свойств, они, конечно, подлежат лексикографической фиксации» [2; с. 10] и что такая лексикографическая фиксация должна производится в специальной коммуникативной зоне словарной статьи.
Следует, однако, отметить, что, помимо сугубо функциональных обращений, которые не содержат в себе смыслового прироста (Мальчик, сколько тебе лет?), существуют такие обращения, которые имеют существенный смысловой, коннотативный прирост и / или фатико-социальную обусловленность (Как дела, орлы?; Командир (шеф), до вокзала довезешь?). Второй тип обращений в настоящий момент правильнее, вероятно, подавать в качестве отдельных значений многозначного слова до тех пор, пока не появятся более соответствующие лингвистической сущности таких явлений решения.
Таким образом, в отношении рассмотренной разновидности единиц можно сделать следующие выводы: 1) информация о том, что слово устойчиво выполняет в речи функцию обращения, как кажется, не является значением слова (его ЛСВ), такая информация есть его коммуникативная и прагматическая характеристика; 2) поскольку формы обращения являются национально специфичными и представляют собой важный компонент коммуникативной компетенции личности, они обязательно должны быть представлены в словарных трудах для любого адресата; 3) коль скоро сведения о выполнении словом функции обращения не являются ЛСВ, их следует представлять не в качестве компонента семантической структуры слова, а в качестве компонента особой коммуникативной зоны словарной статьи.; 4) в том случае, если обращение характеризуется особым семантико-коммуникативным приростом, следует представлять их на правах ЛСВ.
Очерченные здесь разновидности лексической многозначности нуждаются в дальнейшем изучении на основании тщательного анализа языкового материала, который позволит взглянуть на них более дифференцированно и выяснить принципы их предъявления в словарях конкретной адресатно-целевой направленности.
Библиографический список
1. Апресян Ю.Д. Значение и употребление // Вопросы языкознания. 2001. № 4. С. 3-22.
2. Апресян Ю.Д. Типы коммуникативной информации для толкового словаря // Язык: система и функционирование. М., 1988. С. 10-22.
3. Морковкин В.В. О словарной лексикологии // Русский язык за рубежом. 2001. № 2. С. 32-38.
4. Русский универсальный словарь / Авт. Г.Ф. Богачева, Н.М. Луцкая, В.В. Морковкин; Под ред. В.В. Морковкина (в печати).
5. Шмелев Д.Н. Введение к книге «Способы номинации в современном русском языке» // Избранные труды по русскому языку / Вст. ст. Л.П. Крысина. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 132-178.
References
1. Apresyan Y.D. The meaning and the use of word // The questions of the linguistics. 2001. № 4. P. 3-22.
2. Apresyan Y.D. The types of the communicative information for the dictionary // The language: system and function. М., 1988. P. 10-22.
3. Morkovkin V.V. About the dictionary lexicology // Russian abroad. 2001. № 2. P. 32-38.
4. Russian universal dictionary / Authors: G.F. Bogacheva, N.M. Lutskaya, V.V. Morkovkin; Ed. red. V.V. Morkovkin (in print).
5. Shmelev D.N. The introduction to the book «The ways of nomination in the modern Russian» // The selected works in Russian / Ent. art. L.P. Krisin. М.: The languages of the Slavonic culture, 2002. P. 132-178.
