CC BY
985
УДК 1:001; 001.8
Р. А Ярцев
о НАУЧНОМ и НЕНАУЧНОМ ПОЗНАНИИ
Обсуждается проблема демаркации научного и ненаучного познания, а также трудности наиболее известных критериев демаркации Л. Витгенштейна и К.Р. Поппера. В соответствии с авторским учением субъективного субстанциализма, основанным на философии скептицизма, предлагается новый критерий демаркации в виде общей методологической процедуры, представляющей собой универсальное «правило мастерства» для любого субъекта научного познания. Ее применение разными субъектами для разрешения некоторой проблемы может вести к различным результатам, в связи с чем в статье оспаривается интерсубъективность научного знания как его обязательный атрибут, а также сужение области научного познания рамками «академической» науки. Предлагаемая процедура, по мнению автора, соответствует познавательному здравому смыслу человеческой природы - представлениям человека о принципах, следование которым приводит к достижению истины.
Ключевые слова: познание, наука, истина, критерий демаркации, методология, вера, сомнение, достоверность, интерсубъективность, рациональность, скептицизм, агностицизм, субъективный субстанциализм.
Введение
Следуя по пути, обозначенному Юмом, позитивисты, как известно, предприняли попытку построения достоверной науки, основанной на опыте. Здесь и возникла впервые проблема различения или демаркации достоверного, научного знания от знания недостоверного, ненаучного, для решения которой должен быть предложен некоторый критерий демаркации. Сложность возникшей проблемы обнаружилась тогда, когда выяснилось, что используемые в науке рациональные методы - индукция и дедукция, закон причинности, другие логические законы и правила вывода - не могут быть достоверно обоснованы опытом и их истинность составляет, по существу, предмет веры людей науки. Отсюда следует, что и научное знание по достоверности принципиально не отличается от ненаучного знания, а, значит, также не может претендовать на обладание объективной истиной. В чем же тогда искать различие этих видов знания?
Ответ на данный вопрос, предлагаемый в настоящей статье, таков: в используемой методологии познания. Из рефлексии над деятельностью субъектов науки в различных предметных областях может быть выведена общая методологическая процедура, являющаяся универсальным «правилом мастерства» ученого. Если данная процедура строго соблюдается в ходе исследования, то полученное с ее помощью знание можно считать научным, в противном же случае оно должно рассматриваться как ненаучное - по аналогии с тем, как всякое отступление от записанной в законе процедуры судопроизводства превращает правосудие «по закону» в правосудие «по понятиям». Ниже обсуждается авторская попытка выведения такой процедуры.
ЯРцЕВ Рустэм Альбертович - к.т.н., доцент Уфимского государственного авиационного технического университета. E-mail: rust-66@yandex.ru.
Об известных критериях истинности и демаркации научного познания
Различению научного и ненаучного познания посвящена вторая часть (первая часть - общие положения) гносеологии субъективного субстанциализма - авторской концепции, разрабатываемой в качестве оснований науки. Онтология субъективного субстанциализма представляет собой множество гипотетических, пересекающихся между собой миров, конструируемых субъектами познания на основе опыта. Познание этих миров также гипотетично и основывается на возникающем у субъекта чувстве (аффекте) веры в истинность своих взглядов, причем сказанное относится как к научному, так и к ненаучному познанию.
Положение о вере в основе знания не претендует на научную новизну. Например, К.Р. Поппер пишет по данному вопросу: «Если мы исходим из нашего субъективного переживания веры и рассматриваем знание как особый вид веры, то мы действительно можем считать истину, т.е. истинное знание, некоторым более специальным видом веры - обоснованной, или оправданной, веры. Это означает, что должен существовать некоторый ... критерий хорошей обоснованности..., который помог бы нам отделить ощущение хорошо обоснованной веры от иных восприятий веры. Можно показать, что все субъективистские теории истины стремятся сформулировать такой критерий.» [1, с. 375-376]. К.Р. Поппер, правда, считает субъективистский подход ошибочным и приводит возражения, которые разбираются ниже. Пока же отметим, что, несмотря на эти возражения, он указывает на неопровержимость субъективистских теорий и в итоге заключает: «.мой рационализм не является самодостаточным и опирается на иррациональную веру в позицию разумности. Я не вижу, как можно пойти дальше этого» [1, с. 590].
Каким же образом исходя из веры можно различать научное и ненаучное познание? Ведь предметами веры могут выступать любые объекты - от леших и домовых
до теории относительности. Данный вопрос, на наш взгляд, можно назвать основным вопросом философии науки и ответом на него должен быть предложенный критерий демаркации.
Некоторые принципы, часто рассматриваемые как отличительные признаки науки [2], по нашему мнению, таковыми не являются:
1. Истинность, объективность, системность, предметность, кумулятивность, наличие методологии, социокультурный подход, которые могут быть использованы как в научном, так и в ненаучном познании. Особо отметим здесь принцип детерминизма или закон причинности.
2. Наличие законов, специализированный язык, а также актуальность, новизна и практическая ценность, не являющиеся необходимыми для всего научного познания и характерные лишь для общественно значимой науки.
Каждая из теорий, которые К.Р. Поппер называет субъективистскими, предлагает свой критерий демаркации, который по существу совпадает с предлагаемым этой же теорией критерием истинности. Ведь, с одной стороны, любой четко сформулированный критерий истинности одновременно задает и соответствующий критерий ложности, а с другой - положения, не удовлетворяющие данному критерию, истолковываются как составляющие предмет необоснованной или ненаучной веры. Например, у Л. Витгенштейна и его последователей, как известно, верифицируемость высказывания означала не только его истинность, но и «осмысленность», научность, а неверифицируемые высказывания считались бессмысленными и рассматривались как подлежащие удалению из науки [3].
Однако К.Р. Поппер, опираясь на Юма, показал, что критерий демаркации позитивизма «не работает», поскольку метод индукции недостаточен для обоснования истинности научных теорий и чуть ли не все положения науки по этой причине должны быть объявлены бессмысленными и ненаучными. Таким образом К.Р. Поппер пришел к важному выводу о «фаллибилизме» в науке, согласно которому, как известно, наши знания носят характер предположений, которые подвержены ошибкам и «никогда не могут получить позитивного оправдания» [1, с. 11]. Несмотря на это, он не признавал свои взгляды скептицизмом, потому что предполагал наличие объективного критерия ложности знаний. Явно об этом К.Р. Поппер, правда, не говорит, но такой вывод сразу же следует из его взглядов, поскольку достоверно утверждать, что мы, отбрасывая ложные гипотезы, приближаемся к истине, можно только в том случае, если процедура фальсификации этих гипотез носит объективный характер.
Однако в науке известны ситуации, когда гипотезы, однажды отброшенные как ложные, затем при «вновь открывшихся обстоятельствах» могут как бы «переживать второе рождение» - примером служит развитие взглядов
на природу света. Следовательно, фаллибилизм К.Р. Поппера превращается в настоящий скептицизм, который и получил отражение в субъективном субстанциализме. На наш взгляд, стойкое предубеждение многих деятелей науки против скептицизма - это не повод, чтобы понятия «фаллибилизм», «инструментализм» и им подобные заслоняли собой стоящие перед наукой фундаментальные философские вопросы.
Таким образом, от критерия истинности К.Р. Поппер отказался, поставив на его место критерий ложности, а в качестве критерия демаркации выдвинул критерий фальсифицируемости теорий: если теория фальсифицируема или опровержима, то она научна, в противном же случае она должна быть удалена из науки. Так, в разряд ненаучных у него попадают не только «метафизические» утверждения философии, но и различные спорные теории, допускающие возможные объяснительные альтернативы.
Отсюда вытекает, на наш взгляд, основной недостаток предложенного К.Р. Поппером критерия демаркации: данный критерий исключает из науки все так называемые «научные гипотезы», т.е. положения, которые не могут быть опровергнуты средствами современной науки, но оказывают влияние на ее развитие, например, теория происхождения Вселенной путем «большого взрыва». Сам К.Р. Поппер, например, указывает на значимость для науки философских проблем и даже считает возможным высказываться о ложности «неопровержимых» философских теорий [1].
Следовательно, критерий демаркации К.Р. Поппера правильнее использовать не вне, а внутри научного познания - для разделения теорий научно определенных, об истинности которых современная наука позволяет выносить однозначные суждения, и научно неопределенных теорий, судить об истинности которых наука пока что бессильна. Другими словами, выдвинутый К.Р.Поппером критерий демаркации при его использовании для отделения научного познания от ненаучного должен быть расширен. Не следует также преувеличивать роль фальсификации в научном познании - ведь опровержение одних научных теорий неразрывно связано с подтверждением других, им противоположных. Это еще раз подтверждает, что метод фальсификации не является абсолютным в поисках истины и не освобождает познание от скептицизма.
О возможности демаркации научного познания на основе веры
Теперь перейдем к решению обозначенных проблем о критериях истинности и демаркации в субъективном субстанциализме. Ключом к пониманию здесь является рассматриваемое К.Р. Поппером противоречие между субъективистским и объективистским подходами (теорией объективной истины). Данное противоречие разреша-
ется в нашей концепции через агностическое толкование истины.
Как было обещано выше, рассмотрим аргументы К.Р. Поппера против субъективистского подхода, согласно которому критерий истинности основывается на вере в рациональные принципы научного познания. Он пишет: «Теория объективной истины . позволяет нам высказывать утверждения, подобные следующему: некоторая теория может быть истинной, даже если никто не верит в нее и даже если нет причин для ее признания или для веры в то, что она истинна; другая же теория может быть ложной, хотя у нас имеются сравнительно хорошие основания для ее признания. Ясно, что такого рода утверждения показались бы противоречивыми с точки зрения любой субъективистской ... теории истины. Однако в объективной теории они не только не противоречивы, но, несомненно, истинны» [1, с. 376].
Это утверждение можно, на наш взгляд, без ущерба для смысла транслировать в следующее: «истинность высказываний может не зависеть от нашей веры в нее». Как аргумент данное утверждение может быть использовано только против тех субъективистских теорий, которые претендуют на объективность критерия истинности, таких, например, как теория Л. Витгенштейна. Если же мы будем трактовать истину, которую мы получаем, применяя критерий веры, агностически, т.е. всего лишь как вероятную, гипотетическую, недостоверную истину, то содержание такой истины действительно не будет зависеть от нашей веры в нее и утверждение К.Р. Поппера, которое он считает прерогативой объективистского подхода, тем самым выполняется. Равно как и другое аналогичное его утверждение: «Одно из важных преимуществ теории объективной, или абсолютной, истины состоит в том, что она позволяет нам сказать ., что мы ищем истину, но не знаем, когда нам удается найти ее; что у нас нет критерия истины, но мы, тем не менее, руководствуемся идеей истины как регулятивным принципом .; что . существует критерий прогрессивного движения к истине.» [1, с. 377].
Таким образом, в субъективном субстанциализме критерий истинности познания меняет свое содержание, фактически превращаясь в критерий «принимаемости за истину». И на основе нового понимания этого критерия вполне может быть организована «рациональная» или «научная» вера. В качестве иллюстрации этого вида веры можно привести слова М. Борна, относящиеся непосредственно к методу индукции: ««Хотя повседневная жизнь не дает определенного критерия достоверности индукции . наука выработала некоторый кодекс, или правила мастерства, применения индукции». «не существует логических аргументов» в пользу его (этого кодекса -Р.Я.) признания: «Это - вопрос веры»» [1, с. 95].
Вера в индукцию, разумеется, только часть тех принципов, которых должен придерживаться ученый. В субъективном субстанциализме выводится процедура, в кото-
рой заключена, по нашему мнению, общая методология научного познания, представляющая собой универсальное «правило мастерства» для любого субъекта науки. Ее нарушение ведет к получению ненаучного знания. Следовательно, предлагаемая процедура и является искомым критерием демаркации, предполагающим использование соответствующего критерия истинности.
О процедуре научного познания
Данная процедура, выведенная нами [4] из так называемого познавательного здравого смысла человека, включает четыре основных этапа:
1. Постановка вопроса (проблемы, научной задачи, формулировка цели исследования).
«Вопрос» - это познавательная цель, абстрактная идея, которая сопровождается чувством (аффектом) «вопрошания». Постановка вопроса является основной предпосылкой для возникновения сомнений по поводу истинности возможных ответов на него, поэтому познание без вопроса в душе есть познание ненаучное, приводящее к догматизму первого рода - догматизму в приобретении знаний. Отсюда вытекает, что в повседневной жизни мы познаем, главным образом, ненаучно, поскольку регистрация окружающей обстановки в большинстве случаев ни вопросов, ни сомнений не требует. Научного же познания без вопроса не бывает: так, любая диссертация - это попытка ответа на некоторый поставленный вопрос.
2. Генерация возможных вариантов ответа на поставленный вопрос как некоторых гипотез.
Осуществляется генерация гипотез, т.е. возможных вариантов ответа на вопрос с целью их проверки на научную обоснованность. Обязательным является наличие сомнений в истинности каждого рассматриваемого варианта, без которых невозможен поиск обоснования ответа. Ненаучное познание этого вида также широко распространено на практике - представим себе студента, который зубрит перед экзаменом: «В каком году была Куликовская битва? В 1380-м».
3. Проверка сформулированных гипотез на научную обоснованность (с использованием критерия истинности) и формулировка обоснованного ответа на стоящий вопрос.
Данная проверка осуществляется при помощи двух процедур - подтверждения и опровержения, результаты исполнения которых позволяют сделать следующие выводы: а) проверяемая гипотеза относится к классу неявных гипотез, принимаемых за научную истину, если найдено ее подтверждение и не найдено опровержения (выполняется критерий истинности научного познания); б) проверяемая гипотеза относится к классу неявных гипотез, принимаемых за (научную) ложь, если не найдено ее подтверждения, а получено опровержение; в) во всех остальных случаях, т.е. когда подтверждение и опровер-
жение одновременно найдены или не найдены, проверяемая гипотеза принимается за научно неопределенное положение или явную гипотезу. Рассмотрим содержание указанных процедур.
Процедура подтверждения гипотезы заключается либо в отыскании ее логического вывода из истинных положений, либо в отнесении к базисным положениям, принимаемым за истину без логического обоснования. К базисным положениям могут быть отнесены: а) гипотеза, обоснованная эмпирически, путем непосредственных наблюдений (ср. с «атомарными фактами» у Л. Витгенштейна); б) гипотеза, обоснованная через рефлексию над содержанием мышления; в) любая явная гипотеза. Последнее открывает возможность для проникновения в науку методологии ненаучного познания, основанной на принятии за истину практически любых положений. Ярким примером служит широко используемый в научном познании метод экспертных оценок, в соответствии с которым представления субъекта познания об истине формируются на основании представлений экспертов некоторой группы и их авторитетов. Если в частном случае число экспертов уменьшится до единицы, то в качестве базисных истин, согласно методу экспертных оценок, необходимо будет принять высказывания некоторого авторитетного лица. Другим примером является использование метода индукции для обоснования истинности научных теорий, что может, как показали философские классики, привести к заблуждению. Такое отступление от познавательного здравого смысла диктуется исключительно требованиями практики: без расширения области действия научных теорий за пределы наблюдаемого опыта, эти теории потеряют объяснительную и предсказательную силу, что сделает их практическое применение бесполезным.
Если с целью повышения достоверности научных знаний наложить запрет на использование явных гипотез в качестве базисных положений, то мы придем к разрушению науки, роль которой без индукции и дедукции, без общего закона причинности будет сведена к простому описанию наблюдаемых фактов. Но и в этом случае абсолютной достоверности знания мы не достигнем, потому что даже эмпирически обоснованные данные любого наблюдения могут быть опровергнуты новыми наблюдениями. Единственный способ примирить требования практической полезности науки с требованиями познавательного здравого смысла - это поставить под сомнение как сами научные методы, так и получаемые с их помощью результаты, т.е. обеспечить агностическое толкование положений науки, в первую очередь, базисных и, как следствие, небазисных.
В науке часто принято давать такое толкование принимаемым положениям, не дожидаясь их явного философского осмысления. Например, в математике ни аксиомы, ни положения о существовании неопределяемых понятий не принято считать абсолютными (объективными) исти-
нами: они только лишь принимаются за истину, и вполне допускается выбор иного, альтернативного базиса, если только он окажется способным привести к плодотворным результатам. Также и в методе экспертных оценок ни одно обрабатываемое заключение не рассматривается в качестве неоспоримой истины: очевидно, что это только возможная истина, зависящая от привлеченных экспертов, и поэтому выбор последних следует производить с учетом их компетентности и беспристрастности. Таким образом, агностицизм в науке представляет собой принципиальное требование.
Итак, если рассмотренная процедура заканчивается обнаружением сводимости проверяемой гипотезы к некоторому базису, то считается, что подтверждение последней найдено.
Процедура опровержения гипотезы выполняет следующие функции: а) проверка на внутреннюю противоречивость с целью поиска положений - частей данной гипотезы, рассматриваемых как самостоятельные истины и логически противоречащих друг другу; б) проверка подтверждения противоположной гипотезы (с использованием приведенной выше процедуры), в частности - нетождественных альтернативных гипотез по отношению к опровергаемой в тех их частях, которые противоречат данной гипотезе.
Если хотя бы одна из рассмотренных функций выполняется результативно, то это будет означать, что опровержение найдено.
Выполнение процедур подтверждения и опровержения позволяет проверить все сформулированные гипотезы на научную обоснованность и обобщить результаты проверки в виде ответа на исследуемый вопрос. Нарушения на данном этапе предлагаемой методологии приводят к получению научно необоснованного знания, например, когда человек «принимает желаемое за действительное».
4. Постановка полученного ответа (нового знания) под вопрос, т.е. осознание его как промежуточного этапа на пути к абсолютно достоверному знанию.
Чтобы полученное знание было научным, необходимо еще осознать этот ответ как гипотезу, являющуюся ключом к будущим перепроверкам научной обоснованности ответа, например, в связи с изменением базисных положений вследствие новых научных открытий. Если же не допускать сомнений в истинности полученных результатов, то мы будем впадать в догматизм распространения знаний. Думается, что это наиболее частый вид догматизма среди научных работников и даже такие великие умы, как, например, И.Г. Фихте, не избежали претензий на абсолютную истинность своих теорий.
О значении предлагаемой методологии
Основная особенность предложенной методологической процедуры научного познания, на наш взгляд, за-
ключается в следующем. Несмотря на то, что К.Р. Поппер в целом справедливо называет философские теории, основанные на «рациональной» вере, субъективистскими, в одном важном отношении эти теории таковыми не являются, а именно: они пытаются сформулировать интерсубъективные критерии истинности и демаркации, которые позволяли бы приходить к однозначным выводам относительно истинности и научности тех или иных положений. Например, что «2х2=4» - истинное, а «мир материален» - ненаучное высказывание. Интерсубъективен и критерий демаркации К.Р. Поппера, согласно которому философские положения неопровержимы и, следовательно, ненаучны.
Иной подход предлагает субъективный субстанциа-лизм, согласно которому как критерий истинности, так и критерий демаркации по своему применению не являются интерсубъективными и полностью зависят от субъекта познания. Например, если положение «2х2=4» будет отнесено субъектом не к бытию математики, а к бытию неверных бухгалтерских расчетов, то оно может оказаться ложным. То же самое и критерий демаркации: согласно предложенной процедуре утверждение «мир материален» в одних случаях является научным (когда отвечает на вопрос с учетом альтернатив, подвергается проверке на научную обоснованность и рассматривается как гипотеза), а в других - ненаучным (когда, например, рассматривается как несомненное, догматическое положение). Следовательно, одно и то же философское учение может получать трактовку как научную (в духе агностицизма), так и ненаучную (в объективистском или субъективистском духе) [5].
Философские гипотезы, по нашему мнению, нельзя «выбрасывать» из науки: и пусть П. Лаплас в физике на самом деле «не нуждался» в одной из них, при научном же рассмотрении проблем мироздания именно без нее обойтись просто невозможно. Разбирая с позиций науки проблемы существования, мы не вправе игнорировать возможность солипсистского объяснения мира. Таким образом, предлагаемый критерий демаркации выравнивает философию в правах с другими науками. Можно сказать, что он позволяет реализовать мечту человека о позитивной науке - однако, не путем упразднения метафизической философии, а через применение к ее предметной области принципов научного познания.
Кроме философских положений интерес для обсуждения представляют и так называемые «очевидные» истины - имеет ли смысл в них сомневаться? Разумно ли, например, ставить под сомнение дату своего рождения? С точки зрения практического здравого смысла, конечно же, неразумно - нужно приглашать друзей и начинать праздновать. Однако с точки зрения реализуемого в науке познавательного здравого смысла сомневаться следует обязательно - не нужно быть историком, чтобы знать о тайнах усыновления, регистрационных неточностях, возможностях фальсификации и т.п. Переходя к догма-
тизму, т.е. не допуская сомнений в истинности некоторого положения, мы тем самым выводим его за пределы научного познания - ведь если истина уже достигнута, зачем познавать ее дальше? Для обыденной жизни это нормально и догматизм в отношении даты собственного рождения за пределами исторических наук еще мало кому навредил. Однако, действуя как субъект научного познания, человек, придерживающийся предложенной методологической процедуры, должен справедливо возмущаться тем, что некоторое положение его предметной области выдвигается без опытных или логических обоснований или в качестве достигнутой «окончательной» истины.
Отдельно обсудим так называемые гипотезы ad hoc («применительно к данному случаю»), от которых, по мнению К.Р. Поппера [1], следует отказаться при построении научной теории. Рассмотрим пример. Пусть предлагаемую методологию научного познания использует некоторый первый живущий на земле человек, задавшийся вопросом о личном бессмертии или, лучше сказать, о бесконечном существовании, поскольку с понятием смерти он еще не сталкивался. Применив индукцию к следующим друг за другом дням своей жизни, он может придти к научно обоснованному выводу о том, что его жизнь вечна. Однако, в наши, далекие от Адама, времена по той же неполной индукции, примененной ко всем ранее жившим людям, можно заключить, что «все люди смертны», а сделанный ранее индуктивный вывод о бессмертии является ложным. Далее, уже по дедукции, «наш» человек должен сделать иной научный вывод - о том, что также и он смертен.
Но в этой ситуации может найтись еще один человек, который захочет выдвинуть гипотезу ad hoc - о том, что он есть человек исключительный, не попадающий под общие закономерности, и жизнь его, таким образом, будет длиться бесконечно долго. Очевидно, что такая гипотеза позволяет избежать дедуктивного вывода ложности положения о бессмертии, поскольку с точки зрения научного познания чрезвычайно трудно будет как доказать, так и опровергнуть исключительность данного конкретного человека в отношении бессмертия. Приходится признать, что по принципу ad hoc из любой неявной научной гипотезы (истины или лжи) можно получить гипотезу явную, самый эффективный способ опровержения которой - это путь догматического, ненаучного отрицания.
Делать этого, по нашему мнению, в науке не следует. Есть ли смысл бояться проникновения в научное познание гипотез, не имеющих широкой общественной значимости, которые по этой причине никогда не будут включены в человеческую науку так же, как и достижения кустаря-одиночки, вновь изобретающего велосипед? К.Р. Поппер прав, отрицая значимость гипотез ad hoc для науки, однако нельзя при этом исключать данные гипотезы из научного познания. Даже если некоторая гипотеза ad hoc претендует на большую общественную
значимость - скажем, предсказания Нострадамуса (ведь опытным путем, думается, нетрудно будет установить, что «обычный» человек может делать подобные предсказания с вероятностью 1/2), - то, все равно, нет в научном познании иного пути, кроме как устроить проверку выдвинутой гипотезы на научную обоснованность с результатом, истинность которого заранее обречена на явные или неявные сомнения. Феномен же таких людей, как Ванга, вообще подлежит, на наш взгляд, тщательному научному изучению.
Несмотря на возникающие иногда трудности, различение научного и ненаучного познания в целом затруднений не вызывает. Это как различение демократии и диктатуры в государственном устройстве: демократия - это тоже диктатура, только «окультуренная» разделением властей и выборностью органов управления. По аналогии можно сказать, что наука, как и ненаучное познание, также основывается на вере, но это вера «окультуренная», прошедшая испытание сомнением и подчиненная ему. Неудивительно, что в глазах человека результаты науки выглядят более достоверными.Наука, кстати, и более демократична, чем ненаучное познание. Авторитет ученого - это, прежде всего, его реклама, но никак не критерий истинности: в науке мы все одинаково «свободные художники», независимо от степеней, должностей и званий. В ненаучном же познании авторитет догм и их «носителей», напротив, играет роль такого критерия. При этом, однако, еще раз подчеркнем, что различие между двумя видами познания заключается в применяемой методологии, а не в достигаемых при этом результатах: ведь ясно, что истина, хотя бы чисто случайно, может быть обнаружена и ненаучными методами.
Заключение
1. Предлагаемый критерий демаркации научного и ненаучного познания основывается на соотношении веры и сомнения в познавательном процессе: научное познание характеризуется приоритетом сомнения над верой в истинность любых положений, что требует эмпирического
или рационального обоснования последних, в ненаучном же познании, как правило, сомнений в истинности определенных положений не допускается и их обоснования не требуется.
2. Данный критерий представляет собой методологическую процедуру получения научного знания, несоблюдение которой приводит к тому, что познавательный процесс и получаемое в его результате знание приобретают ненаучный характер. Данная процедура использует критерий истинности научного знания, который проверяется по результатам применения процедур подтверждения и опровержения к рассматриваемому положению. Выполнение данного критерия не означает абсолютной истинности положения, которое при этом остается гипотезой, принимаемой за научную истину конкретным субъектом познания (так называемой «неявной» гипотезой).
3. Научное познание, таким образом, основывается на принципе скептицизма или агностического толкования истины, к которому приводят требования познавательного здравого смысла человеческой природы. К тому, что мы понимаем под наукой, не относится все научное познание целиком, а лишь его общественно значимая часть, обладающая актуальностью, новизной и практической ценностью. Можно сказать, что ценность науки носит общечеловеческий характер.
Л и т е р а т у р а
1. Поппер К.Р. Предположения и опровержения: Рост научного знания / Пер. с англ. - М.: ООО «Издательство АСТ»: ЗАО НПП «Ермак», 2004. - 638 с.
2. Финогентов В.Н. Философия науки. Курс лекций: учебное пособие для аспирантов. - 2-е изд., перераб. и доп. - Орел: Изд-во Орел ГАУ, 2008. - 252 с.
3. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Философские работы. - Ч. 1. - М.: Гнозис, 1994. -С. 3-73.
4. Ярцев Р.А. Может ли мировоззрение быть научным? // Философская мысль и философия языка в истории и современности. - Уфа: Восточный университет, 2008. - С. 224-233.
5. Ярцев Р.А. Так что же «рожает» физика, или философские дебаты о естествознании глазами непредвзятого исследователя // Вестник УГАТУ - 2006. - № 1. - С. 14-35.
КЛ. Yartsev
The scientific and unscientific knowledge
The author reveals the problem of demarcating science and non-scientific knowledge as well as the difficulties of the most well-known criteria for the demarcation of Wittgenstein and K.R. Popper. In accordance with the doctrine of subjective substantialism based on the philosophy of skepticism the author offers a new criterion of demarcation in the form of general methodological procedure which is a universal “rule of skill” for any subject of scientific knowledge. Its use by different subjects to resolve some problems may lead to different results. In this respect intersubjectivity of scientific knowledge as well as narrowing the field of scientific knowledge beyond “academic” science is disputed in the article. The author believes that the proposed procedure corresponds to cognitive sense of human nature - human conceptions of the principles and its compliance leads to the achievement of truth.
Keywords: cognition, science, truth, the criterion of demarcation, methodology, belief, doubt, certainty, intersubjectivity, rationality, skepticism, agnosticism, subjective substantialism.
— mmm —
