CC BY
53
Литература
1. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций / Пер. с англ. А.В. Гордона; под ред. Б.С. Ерасова. — М: Аспект Пресс, 1999.
2. Заславская Т.И. Социетальная трансформация российского общества. Деятельностно-структурная концепция. — М.: Дело, 2003.; Ильин В.В., Панарин А.С., Ахиезер А.С. Реформы и контрреформы в России. Циклы модернизационного процесса. — М., 1996.
3. Мау В.А. Экономика и власть. Политическая история экономических реформ в России. 1985-1994. — М.: Дело, 1995; Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в ХХ1 веке. — М., 1998; Мельвиль А.Ю. О траекториях посткоммунис-тических трансформаций // Полис. — 2004. — № 2; Власов Ю.Н. Реформационные процессы в России. — М., 1998.
4. Иноземцев В.Л. Пределы «догоняющего» развития. — М.: Экономика, 2000.
5. Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации — МЭРТ РФ, Март 2008.
О ФАКТОРАХ, ПРЕПЯТСТВующИХ МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
А.Г. Колмыков,
Председатель Правления ОАО КБ«ВАКОБАНК»(г. Великие Луки),
кандидат экономических наук pirat1@ellink.ru
В статье критически рассматриваются факторы, препятствующие модернизации российской экономики, которые представляют наибольшую угрозу для перевода экономики на инновационные рельсы. Раскрывая причины их появления, автор приходит к выводу, что негативные явления при правильной оценке их природы, вполне устранимы, но для этого требуется большая государственная работа.
Ключевые слова: модернизация, инновация, государство, экономическая политика, российская элита, приватизация
ББК У9(2)я431(2)
Одна из важных задач реализации объявленного в стране курса на модернизацию экономики заключается в создании институциональных условий развития новых процессов. Социально-экономическая стратегия модернизации не просто является продолжением курса, проводимого в стране в последний период времени, но в значительной степени — его противоположностью.
Очевидно, что задачи поставлены чрезвычайно сложные, а экономические условия для их реализации пока являются неблагоприятными. Поэтому многие специалисты, считают неосуществимой возможность решения поставленных задач. Так,
В. Иноземцев пишет, что перед Российской Федерацией стоит крайне сложная задача, которая вряд ли может быть успешно решена по целому ряду причин. Главный, по его мнению, тормоз состоит в том, что в России отсутствует реальная воля к переменам. Это обусловлено тем, что современная российская элита — самый крупный бенефициант отката к сырьевой модели экономики. Ее экономические интересы в решающей мере лежат в сфере эксплуатации природных ресурсов и отчасти определяются сферой финансовых спекуляций. У этой элиты нет никаких стимулов менять статус-кво. Ученый не видит вероятности утраты ею рычагов политической власти в ближайшие несколько лет. И именно поэтому он не верит в то, что в обозримой перспективе модернизация в России возможна1.
В аргументах В. Иноземцева есть большая доля правды. Современная российская элита объективно не заинтересована в модернизации. Для них она не представляется обязательным условием дальнейшего собственного процветания. Она прочно заняла свои позиции в экономике и политике страны, а перед ней ставят совершенно для них бесполезную задачу — «отказаться от хорошего ради лучшего». Причем без гарантий, что это получится, но с полной уверенностью, что риск ухудшить свое положение весьма высок.
Данную позицию поддерживают и другие ученые. Яркую характеристику существующего положения дел дает Р.С. Дзара-сов: «Главным препятствием на предлагаемом пути называется
отсутствие элиты, готовой пожертвовать экономическими выгодами ради возрождения страны. Восемь лет на Россию лился золотой дождь нефтедолларов, и после него она осталась с изношенными основными фондами, сырьевой структурой производства, огромным корпоративным внешним долгом, убылью населения и т.д., но зато в те же годы гигантски выросли сбережения российской элиты за рубежом. Это означает, что в нашем обществе господствуют такие социальные интересы, которые несовместимы с задачами долгосрочного развития страны. Думается, что нельзя предложить содержательный проект модернизации, если он не опирается на анализ данной проблемы»2. И он делает вывод, что решение проблемы модернизации отечественной экономики не может быть найдено в рамках избранной модели социально-экономического развития.
Следовательно, модернизация российского общества — это проект, нуждающийся в глубокой разработке механизма его реализации. Главная причина общественного торможения всегда заключается в отсутствии политической воли правящего класса к переменам. Нет пока в нашей стране и других социальных слоев, кровно заинтересованных в модернизационных процессах. Поэтому для успеха выдвинутой новой стратегии государства нужна большая аналитическая работа по выявлению причин индифферентности нашего общества к инновационной деятельности и разработке и внедрению новой мотивационной системы.
Ю. Красин оценивает ситуацию следующим образом: «Ни в элите, ни в самом обществе нет достаточно мощных сил, заинтересованных в крупных инновациях и способных стать социальной базой и действенным субъектом ИТР. Напротив, в государственной политике тон задают консервативные силы, заинтересованные в незыблемости социально-политического статус-кво, а значит, и в сохранении инерционного типа развития России, базирующегося на «рентной экономике». Низкий уровень инновационной культуры и истощение социального капитала парализуют все усилия по созданию в России национальной инновационной системы. Российское общество ока-
залось перед императивом «креативной модернизации», не решив задач модернизации более низкого порядка — назовем ее «первичной», призванной освободить социум от традиционалистских и тоталитарных наслоений, очистить от деформаций «дикого капитализма», провести реиндустриализацию страны. Два вида модернизации — «первичная» и «креативная» — неразделимы во времени, хотя первая логически предшествует последней и является ее предпосылкой. В этом состоит главная трудность нынешнего этапа российской реформации. В подобных условиях первостепенное значение приобретают воля и профессионализм политических лидеров, их способность адаптировать политику к зигзагам противоречивого развития, компенсировать неординарными решениями издержки исторических инверсий»3.
В этой связи нельзя не обратиться и к итогам новейшей истории. В начальный период российских реформ их творцам казалось, что все решится само собой с помощью рыночных механизмов, через включение в мировое разделение труда. Однако достаточно быстро мы оказались на периферии этой системы — в качестве сырьевого придатка.
До 1990-х гг., т.е. в дореформенный период по масштабам общественного производства наша страна являлась второй промышленно развитой державой мира и уступала только экономике США. В структуре промышленного производства на долю производств, определяющих научно-технический прогресс, машиностроение и металлообработку, приходилось более 28% — против нынешних 14,7%; почти в 3 раза, с 18,3 до 5,6%, сократилась доля экспорта этой продукции во внешнеторговом обороте страны. В то же время импорт этой продукции в структуре оборота занимает ныне 51%.
К глубокому сожалению, пореформенная Россия по сути действительно является сырьевым придатком мировой экономики. Более 85% экспорта приходится сейчас на минеральные ресурсы, металл, древесину, т.е. на сырье и необработанную первичную продукцию. Структура промышленного производства, экспорта и импорта в России изменилась в сторону, противоположную по сравнению с промышленно развитыми странами. Она действительно откатилась к сырьевой специализации — в 2,5 раза увеличился удельный вес топливно-энергетического комплекса в общем объеме промышленного производства и вдвое сократилась доля инвестиционного комплекса, то есть машиностроения и металлообработки»4.
Но ситуация, по обоснованному мнению академика Е.Велихова, выглядит с точки зрения энергетического донорства еще неприглядней. У наших зарубежных потребителей произошли заметные изменения в структуре потребления энергии. Наряду с прямым потреблением энергоресурсов, развитые страны, переместив в развивающийся мир часть своих производств, стали покупать продукцию первого передела с аккумулированной в ней энергией. В результате потребление ими первичной энергии растет заметно меньшими темпами по сравнению с ростом ВВП.
Существуют расчеты, что в мире в целом объем ВВП, переносимого из развивающихся стран в развитые, составляет около 10 трлн долл., то есть примерно 25% всего мирового ВВП. Если считать, что скрытая в продукте первого передела энергия переносится примерно в таком же соотношении, то это, по наиболее консервативной оценке, 2,5 млрд тнэ (тонн нефтяного эквивалента). А такой объем уже сопоставим с общемировым непосредственным транспортом энергоресурсов в мире (около 4 млрд тнэ).
В 2006 г. экспорт первичных энергоресурсов из России составил 546 млн тнэ — около 44% от всего объема добытых энергоресурсов. Одновременно экспортировался и большой объем продукции первого передела (сталь, алюминий, минеральные удобрения и т.д.), для производства которой потребовалось еще как минимум 165 млн тнэ. Сюда же прибавим «транспортный» расход энергии — с учетом больших расстояний, на которые перемещается продукция, это не менее 70 млн тнэ. Вот и получается «избыточная энергоемкость» нашего ВВП в объеме 43% от российского годового экспорта энергоресурсов.
В то же время в некоторых достаточно серьезных исследованиях Россию упрекают в низкой энергоэффективности, ссылаясь на то, что, например, в США на 1 тнэ энергоресурсов получается 5 тыс. долл. ВВП, а в России — примерно 1200. Таким образом при первичных расчетах, которые сами по себе
удручающи, не учитывается еще один мощный канал энергоподпитки развитых стран5.
И эта ситуация устраивала нашу элиту, поскольку инновации сами по себе ее не интересовали. Собственные потребности они удовлетворили, а будущее страны их интересует постольку поскольку. За 20 лет из России, в основном через офшоры, вывезено 2 трлн. долл. Эта цифра сопоставима с материальными потерями нашей страны во время Второй мировой войны6. За последние 20 лет 200 тыс. россиян, владеющих крупными капиталами, перевели их в Европу и выехали туда на постоянное место жительства.
Объяснение поведению крупного российского капитала дать можно, хотя сделать это не просто в связи с целым комплексом причин, породившим такое отношение к инновациям. Это только так принято считать, что современные приватизаторы провели ее как-то не так, допустив грубые ошибки. Грубые ошибки были, но как справедливо отмечает А.С. Ципко, методы современной приватизации вполне вписываются в российскую традицию отношения к частной собственности: ««Все русские мыслители, пережившие лихолетье большевистской революции, видели, писали, что Россия со своей мало укорененной частной собственностью, со своей «неутвержденной частной собственностью», со своим низким правовым сознанием была идеальной почвой для марксистской идеи экспроприации. Собственность в России по большей части не была наградой за труд, а была результатом наследования, захвата, воровства, обмана. А потому и не было веры в труд, приумножающий богатство, потому была так сильна воля к «наживе», к неправедному богатству.
Но ведь приватизация в России как раз и воспроизвела в квадрате наше традиционное отношение к частной собственности как к результату захвата, как к добыче. Мало кто понимал, что так называемые залоговые аукционы — когда государство запросто раздавало в частные руки громадные куски национального достояния, общественного пирога, когда можно было стать владельцем миллиардного состояния так, ни за что, ни про что — навсегда, на поколения, убьют и трудовую этику, и трудовую мораль. Разве будет человек упорно и честно с утра до вечера годы работать во имя нескольких десятков тысяч долларов, которых, кстати, не хватит даже на приобретение малогабаритной квартиры, если он знает, что в нашей стране богатство и собственность создаются совсем по-другому, путем захвата? Не будет. При таком типе приватизации не будет, по крайней мере, долго не будет ни производительного накопления, ни веры в ценность труда. При таком типе приватизации могла быть только коррупция как форма передела ворованной собственности»7.
А.С. Ципко, давая столь жесткую характеристику негативных последствий проведенной в России приватизации, еще не в полной мере оценивает все ее последствия. Проблема заключается в том, что проведенная таким образом приватизация не только подорвала трудовую этику и трудовую мораль непосредственных производителей, то есть наемных работников, но и не менее негативно сказалась на поведении отечественного бизнеса, которое выглядит «странным» с точки зрения предпринимательской мотивации. Отечественный бизнес по непонятным для посторонних наблюдателей причинам ведет себя предельно пассивно.
Следует обратить внимание, что лидеры и общественность западных стран резко осуждают модель, которая сложилась в России: дикий неконтролируемый рынок. Он даже отдаленно не напоминает по принципам функционирования существующие сегодня в развитых странах отношения, хотя и они уже не отвечают требованиям лидеров современного капиталистического мира после разразившегося глобального экономического кризиса. На состоявшемся в январе 2009 г. Парижском коллоквиуме глав европейских государств на тему «Новый мир — новый капитализм», Президент Франции Н. Саркози подверг капитализм сверхмарксистской критике за культ наживы и денег, эксплуатацию труда, безудержную спекуляцию, для которой любые аморальные средства хороши8.
Российские реформаторы придумали термин «справедливый капитализм», отражающий систему, якобы в полной мере реализующую творческие и предпринимательские способности россиян, создающую равные возможности для всех. «Справедливый капитализм» — это система, в которой закон писан для всех, сломан хребет «государственно-патриотической» коррумпированной бюрократии, чиновничество поставлено на службу
гражданам, а финансовые институты поддерживают не надувание рыночных пузырей, а развитие и диверсификацию реального сектора. Государство должно служить не беспримерным амбициям тех, кто идентифицирует себя с ним, а инструментом защиты конституционных прав и оптимального распределения ресурсов ради повышения уровня жизни граждан, упрощения условий хозяйствования, развития инфраструктуры, сфер здравоохранения, образования и науки9. Предложения, достойные утопистов прошлого. Но даже дождавшись требуемого поведения государства, непонятно, как добиться «правильного» поведения бизнеса.
Сегодняшнее поведение отечественного бизнеса связано с последствиями специфики проведенной приватизации государственной собственности. Проведена она была таким образом, что основной проблемой для крупного капитала стала его слабая легитимность. Его рождение не противоречит современному отечественному законодательству, но в ряде случаев законность и легитимность значительно расходятся. Легальность на основе законности опирается на формальные механизмы, а легитимность связана с неформальными механизмами признания чьих-то прав на собственность. Правда, некоторые специалисты указывают на специфическую особенность российской нелигитимности. Так Р. Капелюшников называет возникшую нелегитимность «размытой», когда некое размытое множество людей убеждено в том, что в руки некоего размытого множества собственников нечестными путями перешло некое размытое множество активов10.
Если принять гипотезу «размытости», то становится очевидным, что серьезной политической силы, которая могла бы стать основой для новых серьезных трансформаций в отношениях собственности, не существует. С одной стороны, нет социальной группы у которой бы собственность отобрали, поскольку собственниками по Конституции СССР были все, но только очень незначительная часть общества реализовала отдельные собственнические правомочия, которые в ходе приватизации превратились в реальное право собственности. Но, с другой стороны, нет и социальной группы, которую можно было бы назвать опорой крупного капитала, на поддержку которой он бы мог надеяться в случае противоправных по отношению к нему действий со стороны государства.
С одной стороны, население страны настроено миролюбиво и само предпринимать активные действия по устранению неправедного, по их мнению, распределения собственности не собирается. С другой, оно приветствуют практически любые мероприятия государства по ущемлению прав олигархов, не вникая в никакие подробности и не желая разбираться, насколько правы в своих деяниях власти.
Можно согласиться, что «размытая» нелигитимность крупного капитала является причиной низкой эффективности и пассивности российского предпринимательства. Но и сводить к этой проблеме причину антиобщественного поведения российского капитала было бы неправильно.
Аморальность проведенной приватизации вызвала целую цепь компенсирующих мероприятий, не менее аморальных по своей сути. Российские олигархи просчитали сложившуюся ситуацию и нашли единственно эффективный для них (не для общества) выход — если они «беззащитны» перед чиновниками, а основная масса народа им не опора, то и искать защиты нужно у самих чиновников. Поэтому только идеалисты, оторванные от жизни, ищут причину существующей суперкоррупции где-то на стороне, а не в особенностях, сложившихся в сегодняшней России отношений собственности.
Ожидать, что все изменится само собой было бы наивным. Некоторые специалисты даже предлагают вывести российский бизнес за границы основных субъектов модернизации, но делают при этом достаточно экстравагантное предложение: «На мой взгляд, наш корпоративный менеджмент, как и наше население, не склонен принимать ценности модернизации. Даже у крупного бизнеса нет модернизаторской мотивации. Тут возникают два варианта: либо пытаться чем-то пробудить ее, либо сделать что-то, что пройдет мимо этого бизнеса и этой мотивации. Следует открыть путь новому бизнесу, который имел бы модернизатор-скую мотивацию. Я считаю — и это подтверждается хозяйственным развитием Юго-Восточной Азии, — что это должен быть иностранный бизнес»11.
В. Иноземцев настолько потерял веру в отечественные институты, что призывает отказаться от части суверенитета, получив
жесткий инструмент навязывания определенных стандартных решений, действующий из-за пределов территории России и обязательных для исполнения всеми хозяйствующими субъектами. По его мнению, суверенитет менее ценен, чем выживание народа и конкурентоспособность страны.
Такие предложения можно назвать «запредельными», но у них есть сторонники. Однако возникает вопрос, насколько соотносятся экономический и политический суверенитет. И подумав, «согласиться» с идеей Бжезинского, который вообще не находит места для России на геополитической «шахматной доске». Самое парадоксальное, что частичная потеря суверенитета для нашей страны может стать окончательной потерей конкурентоспособности в связи с большими претензиями ряда развитых стран по поводу наших природных ресурсов. Идея частичного лишения суверенитета России в части распоряжения своими природными богатствами, а также различные конкретно-сценарные варианты ее реализации давно обсуждаются западными учеными и политиками.
Кто же способен реально изменить положение дел в экономике?
Видимо действительно, крупный российский бизнес сегодня не сможет взять на себя функцию локомотива модернизации. Об этом говорит и движение капитала за пределы страны. Прямые иностранные инвестиции в нефинансовые предприятия в 1999 г. составили 3 млрд долл., а вывоз российских капиталов — 14 млрд долл., 2000 г. соответственно 2 млрд и 14 млрд, в 2001 г. — 3 млрд и 16 млрд, 2002 г. — 3 млрд и 19 млрд, 2003 г. — 7 млрд и 25 млрд, 2004 г. — 15 млрд и 32 млрд, 2005 г. — 11 млрд и 37 млрд, 2006 г. — 27 млрд и 10 млрд, 2007 г. — 48 млрд и 48 млрд, 2008 г. — 59 млрд и 49 млрд, 2009 г. — 19 млрд и 45 млрд долл. Всего за указанные годы приток капитала в нефинансовый сектор составил 197 млрд долл., а отток — 309 млрд долл., чистый отток капитала из России превысил 112 млрд долл. Чистый отток капитала из частного сектора в 2009 г. достиг 52 млрд долл.12
Надежда остается только на государство, но оно в свою очередь может стать не локомотивом, а тормозом модернизации и на сегодняшний день допустило ряд стратегических ошибок. Прежде всего, формируя свою экономическую политику на основе либеральных идей.
Ведущие ученые предупреждают о невозможности использовать в качестве основы экономической политики государства либеральные рыночные концепции. На это обращает внимание академик С. Глазьев: «Хотелось бы в очередной раз подчеркнуть: в рамках прежней либерально-монетаристской макроэкономической парадигмы выработка реальной антикризисной стратегии исключена. Задачи преодоления кризиса, как показывает мировая практика, невозможно решить, полагаясь только на свободное рыночное движение капиталов, тем более, что российские их рынки, констатируют специалисты, не обладают достаточной емкостью, спекулятивны, зависят от финансирования нерезидентов, крайне волатильны и недоступны для большинства отечественных производственных предприятий; внутренний рынок, находящийся под давлением внешней конкуренции, не способен без задействования целенаправленной государственной политики развития решать проблемы модернизации экономики и подъема ее высокотехнологичных отраслей; коммерческие банки не в состоянии самостоятельно нарастить свой капитал до уровня, адекватного потребностям реального сектора; и т.п. Отсюда и необходимость в госпрограммах финансовой поддержки приоритетных отраслей и регионов, малого предпринимательства, в госстимулировании спроса на товары внутреннего производства»13.
Следовательно, государству, прежде всего, необходимо избавиться от кампанейщины и проводить последовательноуверенную модернизационную экономическую политику. Избавившись окончательно от представлений о всемогуществе рыночных механизмов, не ограничиваться декларациями, а постоянно направлять, управлять и регулировать процессом модернизации.
По поводу рыночных механизмов определенно высказался Р. Гринберг: «Что же препятствует очередной перестройке нашей экономики? Настоящая причина одна — инфантильнопровинциальная философия рыночного фундаментализма, овладевшая властными российскими кругами, твердо усвоившими одно: рынок сам все отрегулирует. Он и отрегулировал:
все, что не обещало немедленного обогащения, оказалось закрыто или заброшено»14.
Вывод очевиден. Либо смириться со своей рыночной судьбой, либо обратиться к другому субъекту экономических отношений. Н. Шмелев пишет: «Никто не спорит с тем, что нынешняя структура народного хозяйства устарела и требует резких изменений в пользу высокотехнологичных отраслей промышленности. Однако, несмотря на длительные жаркие дискуссии, до сих пор неясно, как конкретно эти изменения осуществить. Рассчитывать на то, что в условиях невероятной монополизации российской экономики и фактического отсутствия в ней конкуренции крупные компании сами начнут проявлять интерес к технологическому прогрессу, наивно: зачем им высокие технологии при нынешней сверхприбыльности деятельности? Не менее наивно надеяться в этом отношении на малый и средний бизнес, на перспективы его развития в крупный высокотехнологичный: ему же продохнуть не дают в последние 20 лет, и выглядит он жалко.
Какая же сила, если нет соответствующего автоматического механизма перелива капитала в высокотехнологичные отрасли, способна продвигать прогрессивную структурную перестройку экономики? Только государство, пусть оно неуклюже, неповоротливо и т.п. Взять те же нанотехнологии: понятно, что без специфической активности госструктур никто, как говорится, и не почешется для их освоения и развития»15.
Большую ошибку государство допустило и при распределении и использовании дополнительных финансовых ресурсов, которые были получены, благодаря благоприятной конъюнктуре на мировых сырьевых рынках. Если бы в пресловутые «тучные» годы хотя бы 20-30% нефтегазовой ренты направлялись в создание новых технологий и их внедрение на предприятиях, к настоящему времени уже был бы накоплен серьезный потенциал роста экономики на основе пятого и шестого технологических укладов.
Очевидно, что проблема финансирования в настоящее время является центральной в программе модернизации. Судя по принятому бюджету страны на 2010 г. и на плановый период 2011-2012 гг. его доходы даже в номинальном выражении в 2012 г. не достигают отметки 2008 г., а в реальном окажутся ниже уровня 2008 г. почти на 40%. И в содержательном вари-
анте бюджет нельзя назвать модернизационным. Особенно настораживает крайне низкий рост инвестиций в основной капитал, что означает недопустимо медленное техническое развитие страны.
Озабоченность вызывает состояние отечественного станкостроения. Известно, что станочный парк крайне устарел и требует массового обновления. Это касается всех машиностроительных производств, в том числе оборонных, космических и т.д. Но сегодня отечественное станкостроение не способно обеспечить такое обновление.
Выпуск металлорежущих станков уменьшился с 67,5 тыс. шт. в 1990 г. до 4,8 тыс. шт. в 2008 г., то есть в 14,5 раза, кузнечнопрессовых машин — соответственно с 27,3 тыс. до 2,8 тыс. шт., или почти в 10 раз. В 1990 г. в России производилось 16,7 тыс. шт. металлорежущих станков с числовым программным управлением, а сейчас — единицы.
Прогноз социально-экономического развития Российской Федерации на 2010-2012 гг. предусматривает дальнейшее снижение выпуска металлорежущих станков в 2012 г. (на 30% от уровня 2008 г.). Прогнозируется в целом сокращение производства машин и оборудования в 2012 г. (на 8,6% по сравнению с 2008 г.). Такой вектор развития экономики может создать серьезную угрозу национальной безопасности страны. Ни одна страна, претендующая на роль ведущей, не допустит подобного.
Нельзя согласиться и с прогнозными оценками инновационной активности. Прогнозируется, что главный показатель, характеризующий ее конечный результат, — рост доли инновационной продукции — увеличится с 5,5% в 2008 г. до 6,4% в 2012 г., что явно недостаточно для серьезного сдвига в данной области. Этот показатель должен составлять не менее 15% к 2012 г. (в развитых странах он достигает 30-40%)16.
Здесь перечислены только ключевые проблемы, которые могут быть названы факторами, препятствующими модернизации отечественной экономики. Их нужно знать и выявлять, чтобы решительно преодолеть эти преграды. Но нет никаких сомнений в том, что в современном обществе, учитывая сложившуюся ситуацию, локомотивом решения новых задач может выступать только государство. Полный же успех в реализации экономической политики модернизации возможен в эффективном союзе государства с бизнесом.
1 Модернизация России в контексте глобализации // Мировая экономика и международные отношения. — 2010. — №2. — С.92.
2 Модернизация России в контексте глобализации // Мировая экономика и международные отношения. — 2010. — №3. — С.109.
3 Красин Ю. Модернизация российского общества: соотношение экономики и политики // Власть. — 2010. — №2. — С.6.
4 Нешитой А К новой модели экономического развития: воспроизводственный аспект //Экономист — 2010. — №2. — С.10-11.
5 Велихов Е. Ущербность страны «первого передела» // Экономика и жизнь — 2008 — №17 (29 апреля).
6 Тудоровский Я. Сговор жадных // Аргументы и факты — 2009 — 26 августа — С.11.
7 Ципко А.С. Драма перестройки: кризис национального самосознания // Экономика и общественная среда: неосознанное взаимовлияние. Научные записки и очерки. — М.: Институт экономических стратегий, 2008 — С.88.
8 Дзарасов С. Российский кризис: истоки и уроки // Вопросы экономики — 2009 — №5 — С.71.
9 Иноземцев Владислав, Титов Борис, Явлинский Григорий Компас для реформ // Ведомости. — 2010. — 8 февраля.
10 Капелюшников Р. Собственность без легитимности? // Вопросы экономики — 2008 — №3 — С.85-105.
11 Модернизация России в контексте глобализации // Мировая экономика и международные отношения. — 2010. — №3. — С.113.
12 Расков Н. Долговременные тенденции развития экономики // Экономист — 2010. — №5 — С.30.
13 Глазьев С. Об антикризисной стратегии России // Российский экономический журнал — 2009. — №6. — С.18.
14 Гринберг Р. Третья улыбка Фортуны // Ведомости — 2009 — 1 июля.
15 Проблемы структурной перестройки российской экономики в условиях глобального кризиса // Российский экономический журнал — 2009. — №6 — С. 37.
16 Сенчагов В. Способствует ли бюджет-2010 модернизации российской экономики? // Вопросы экономики. — 2010. — №2. — С.35.
