CC BY
26
Елена Кузьмина,
кандидат политических наук (ИЭ РАН) НОВЫЙ ВИТОК БОЛЬШОЙ ИГРЫ?
Смена власти в Киргизии и последовавшие за ней межнациональные столкновения на Юге страны заставили экспертов и журналистов вновь заговорить о проблемах безопасности в Центральной Азии. Некоторые даже вспомнили о Большой игре в регионе в XIX - начале XX в. между Российской и Британской империями и пытаются экстраполировать ее принципы на современную ситуацию.
Скажем, по мнению А. Пабста, события в Киргизии вызваны соперничеством за политическую гегемонию в Центральной Азии в XXI в. Москвы и Пекина, как некогда, в XIX в., за нее боролись две империи: Российская и Британская. При этом Запад якобы лишь наблюдает за таким соперничеством, которое, так уж получается, не позволяет утверждать, что «мир постепенно приблизится к универсальной модели либеральной рыночной демократии». Насколько же правомерна подобная историческая экстраполяция, тем более упрек, если не обвинение, в торможении общественного прогресса двух, хоть и влиятельных, но, как минимум, не единственных субъектов геополитики в регионе?
Что ж, соблазн исторической аналогии велик, ведь ситуации внешне кажутся похожими, и, видимо, очень хочется объяснить все внешними силами. Однако не все так однозначно. События, уж точно, разнятся по сути, по форме и по цели. Во-первых, это отнюдь не межимпериалистическая борьба с целью поработить туземцев. Во-вторых, не захватываются территории и не перекраиваются, как в прошлом, границы государств. В-третьих, идет не столько передел сфер влияния, сколько борьба за смену модели развития с традиционалистской патроно-клиентской на либеральную рыночную демократию, чего не усматривает наш оппонент. Действительно, наиболее сильные позиции в регионе занимают Россия и Китай. При этом экономическое влияние последнего растет значительными темпами. Лишь в период мирового кризиса, в 2009-2010 гг., КНР вложила в экономику региона в виде кредитов, займов и материальной помощи в разы больше, чем Россия и США или ЕС. Китай сегодня занимает те экономические ниши, которые не смогла или не захотела сохранить Россия.
Впрочем, говорить об экономических интересах и позициях в Центральной Азии только этих двух государств было бы не корректно. Страны региона тоже экспортоориентированы, причем не только Казахстан, Туркменистан и Узбекистан, обладающие значительными запасами углеводородов, золота, урана и других цветных и редкоземельных металлов. Киргизия и Таджикистан, не имеющие столь значительных запасов, также живут во многом за счет разработок и экспорта небольших месторождений золота и серебра. Экспорт большинства ресурсов направлен на Запад.
Правда, потоки основного экспортного товара - углеводородов - из региона довольно причудливы. Магистральные трубопроводы отсюда проложены в Россию и Китай. Пекин намерен использовать центральноазиатские углеводороды для собственных нужд, Москва же занимается в основном их транзитом в Европу. Поскольку Россия использует свои трубопроводы в политических играх, европейские потребители при поддержке США пытаются перенаправить часть потоков нефти и газа по внероссийским энергоартериям. Вспомним многократные предложения Казахстану присоединиться к нефтепроводу Баку-Тбилиси-Джейхан и лоббирование в Туркменистане и Казахстане строительства Транскаспийского газопровода с его дальнейшим подключением к проектируемому европейскому газопроводу КаЬиооо.
Не стоит забывать также, что самые крупные инвестиции в добывающие отрасли стран региона вкладывают европейские и американские компании. Например, по данным Национального банка Казахстана по состоянию на 31.03.2010 г. доля американских инвестиций в горнодобывающую отрасль страны составляет 39%, Нидерландов - 26,7, Китая - 9,4, России - 1,7%. Такая же ситуация и в золотодобыче: основные партнеры Узбекистана и Киргизии - американские и европейские компании. В строительстве транспортных коммуникаций переплетаются интересы российских, китайских и европейских игроков.
Китай инвестирует не только в строительство дорог из страны в Центральную Азию, но и в модернизацию транспортной инфраструктуры внутри региона. Эти инвестиции, с одной стороны, позволяют расширить китайский бизнес, особенно из приграничного Синьцзян-Уйгурского автономного района, на централь-ноазиатском рынке, с другой - через «открытие» замкнутого экономического пространства Центральной Азии обезопасить приграничные с КНР территории. Уже действуют 87 транспортных маршрутов - 43 пассажирских и 44 грузовых - с Казахстаном,
Киргизией и Таджикистаном. В рамках Организации сотрудничества железных дорог (ОСЖД), Международного союза железных дорог (МСЖД) и ЭСКАТО ООН активно и детально изучается «Северный коридор». Это единственный международный маршрут, где единый сквозной тариф графика движения от Китая до Германии и упрощенная таможенная и пограничная процедура согласованы с железнодорожниками Казахстана, Китая, России, Белоруссии. Пекин предлагает государствам региона создать транзитную железнодорожную магистраль протяженностью 4 тыс. км от китайско-казахстанской границы через Казахстан, далее в Туркменистан и Иран с европейской шириной колеи (1435 мм). Китай, учитывая интерес центральноазиатских стран к транспортным выходам к морю, открыл провинцию Синьцзян для транзита их грузов в пакистанский порт Гвадар. Другой вариант евроазиатского железнодорожного транспортного коридора - восстановление так называемого Великого шелкового пути в его современном варианте: с юга Японии, морским подводным тоннелем под Корейским проливом и через Республику Корея и Китай в Европу.
Среди важнейших приоритетных проектов - прокладка авто-и железных дорог КНР-Киргизия-Узбекистан. Пока сторонам удалось лишь договориться после тринадцатилетних переговоров о точном маршруте дороги. Однако необходимо не только построить указанные дороги и создать сухопутную транспортную систему, но и осуществить комплекс межгосударственных мер для максимально возможного снижения транспортных издержек и транзитных тарифов. Лоббирование соответствующих решений для КНР оптимально в рамках ШОС. Евросоюз также активно поддерживает развитие транспортной инфраструктуры по линии Восток - Запад. Центральная Азия географически значительно удалена от Европы. Два региона соединяет незначительное количество современных дорог, причем большинство из них проходит через Россию. Для расширения торговли и экономического взаимодействия в целом необходимы создание современной транспортной сети и диверсификация ее направлений. Не обойтись и без формирования благоприятных транзитных и таможенных условий для функционирования данного транспортного направления. Пилотным в этом отношении стал проект ТРАСЕКА. Более 40% его бюджета направляется на реализацию именно инвестиционных инфраструктурных проектов. Всего при участии и содействии КЕС в становлении ТРАСЕКА было реализовано 60 проектов на сумму свыше 121 млн. евро.
Стратегия его развития до 2015 г. обозначила основные приоритеты и важнейшие задачи, направленные на содействие торговле, транспорту и транзиту в регионе. Для этого упрощаются и гармонизируются административные приграничные процедуры, закладывающие основы интегрированной мультимодальной транспортной системы, совершенствуется тарифная политика международных перевозок. Для привлечения внешних инвестиций в инфраструктуру ТРАСЕКА и укрепления сотрудничества с ЕС используются новые инструменты. В частности, уже реализованы технические проекты развития транспортного коридора: «Гармонизация пограничных процедур», «Единая политика транзитных пошлин и тарифов», «Общая юридическая база для транзитных перевозок». Многими государствами - участниками ТРАСЕКА принят ряд новых нормативных актов, способствующих сближению их законодательств с западными стандартами в транспортно-коммуникационной, торгово-экономической, инвестиционной и других сферах.
Как видим, деятельное функционирование в Центральной Азии отличает не только Россию и Китай. В регионе реализуются интересы и других национальных государств и межгосударственных объединений - и самого региона, и соседствующих с ним, и не имеющих с ним общих границ. И совсем не похоже, что только два игрока, как уверяет А. Пабст, выстраивают всю политику в Центральной Азии.
В сфере безопасности в регионе набор основных внешних игроков остается неизменным - Россия, Китай, США, ЕС. Только силы здесь распределяются по-другому. Все эти страны участвуют в преодолении основных проблем региональной безопасности -борьбе с религиозным экстремизмом и терроризмом, а также наркотрафиком. Правда, Китай, в отличие от России, США и стран -членов НАТО не имеет здесь военных баз и вспомогательных военных объектов, а сотрудничает в формате ШОС и на двустороннем в основном дипломатическом уровне.
Впору задаться вопросом: Россия и США - союзники или соперники в борьбе с терроризмом? С одной стороны, они сотрудничают в обеспечении антитеррористической кампании США в Афганистане: через воздушное пространство России перебрасываются невоенные грузы НАТО. С другой - имеет место постоянное скрытое противостояние по поводу военных объектов на территории Центральной Азии. США в первую очередь рассматривают регион как стратегическую базу для долгосрочного доми-
нирования там и военного присутствия в Афганистане. Для Вашингтона предпочтительно объединение Афганистана и цен-тральноазиатских государств в единый регион - Большую Центральную Азию в целях вывода государств региона из-под монопольного влияния сопредельных держав - России и Китая, а Афганистана - из орбиты влияния Пакистана и Ирана. Подобный проект изначально зародился в недрах Института по изучению Центральной Азии и Кавказа при влиятельном Университете им. Дж. Гопкинса в Вашингтоне, однако широкую известность он получил после публикации соответствующих идей главным идеологом этого проекта, директором Института, профессором Ф. Старром в журнале «Foreign Affairs» в 2005 г. В целом такая стратегия направлена на установление и поддержание доминирующего влияния США в регионе на основе усиления там роли Пентагона и НАТО. Американские эксперты едины в том, что на протяжении последних десяти лет военная составляющая доминирует в отношениях США с центральноазиатскими странами и часто идет вразрез с общей политикой Вашингтона в регионе. Так, Министерство обороны США собирается построить ряд военных объектов в Афганистане и в регионе. В частности, недалеко от афганского города Мазари-Шариф, в 50 км от узбекской границы, США намерены разместить оперативную военную базу. В Туркмении, Узбекистане и Киргизии предполагается построить пограничные КПП и тренировочные центры, где американские войска будут готовить местные силы безопасности. Эксперт Центра Кар-неги в Москве А. Малашенко считает, что размещение дополнительных баз - это не столько альтернатива киргизскому «Манасу», сколько новая американская стратегия, принцип которой: базы -везде.
Россия также стремится расширить военное присутствие в регионе, в первую очередь в Киргизии. Однако взаимодействие с правительством К. Бакиева не дало положительных результатов. Более того, фактически получая политическую и финансовую поддержку для страны, клан Бакиевых не выполнил ни одного обещания или положения подписанного документа. По данным экспертов, камнем преткновения в российско-киргизских переговорах по созданию новой базы стало место ее дислокации. Бишкек предложил создать военный объект на территории приграничной с Узбекистаном Баткенской области. Это не устраивает Ташкент, который опасается активизации в таком случае экстремистов. Узбекистан один из важнейших для России стратегических парт-
неров в регионе. Поэтому Москва будет искать вариант, приемлемый для всех. К тому же здесь пересеклись интересы России и США. Вашингтон заявил о намерении разместить в Баткене военно-тренировочный центр, хотя никаких документов не подписано. Апрельские события в Бишкеке спутали планы не только россиян, но и американцев. Реализацию обоих проектов пришлось отложить.
Новые власти страны вновь вернулись к ним. Так, министр иностранных дел нового правительства Р. Казакбаев заявил, что «вопрос о размещении в Киргизии второй российской военной базы остается актуальным». Эксперты считают, что Бишкек реанимировал тему, чтобы уравновесить соотношение военных сил на территории республики. Поскольку никаких конкретных договоренностей о базе нет, сложно говорить о ее способности стабилизировать ситуацию в Киргизии. Сегодня рано говорить, кому будут принадлежать эти объекты. Пока Бишкек одновременно делает равнозначные предложения двум державам. В этих условиях руководство Китая, осознавая, что не имеет достаточно сил на полномасштабное противостояние США в регионе, предпочитает создание региональной системы безопасности в рамках ШОС. Таким образом, и военно-политически, и геостратегически регион выстраивается отнюдь не под диктовку Большой игры двух вновь возвышающихся «старых восточных империй» - Китая и России, а формируется под воздействием многокомпонентной Большой игры (если использовать термины А. Пабста) с участием крупнейших мировых игроков США и ЕС и далеко не пассивной роли самих государств Центральной Азии.
Оценивая современную ситуацию, ни в коем случае нельзя забывать о других государствах Центральной Азии. Их точно нельзя назвать объектами международных манипуляций. В данном случае совершенно А. Пабст прав в том, что за 19 лет независимости государств региона им не удалось построить не только универсальной модели либеральной рыночной демократии, но и ее прообраза. Связано это не столько с примерно равными силами внешних игроков в Центральной Азии, сколько с внутриполитической ситуацией в самих государствах региона.
Обретя самостоятельность, они заявили о сохранении светского пути развития на основах демократии и рыночной экономики. Между тем Центральная Азия никогда не имела опыта демократического управления, на ее территории никогда не было и этнократических государств. Феодальная система ханств, функ-
ционировавшая в регионе до второй трети XIX в., предполагала абсолютную власть правителей и не зависела от их национальной принадлежности. Пришедший на смену российский царизм также не предполагал демократизации новых провинций и не обустраивал его администрацию по национальному признаку. Советская власть, поделив Центрально-Азиатский регион на национальные республики, все же не избавилась там от тоталитарных методов правления. Фактически в регионе к началу 90-х годов не сложилась демократическая политическая культура, что способствовало сохранению существовавших веками социальных отношений традиционного общества.
Одновременно в странах стал укрепляться регионализм. Выстроенная там жесткая вертикаль верховной власти плавно перетекает в многочисленные властные клановые пирамиды. Разрушить клановые связи не удалось ни одному президенту. Они лишь уравновешивают эти связи частыми кадровыми перестановками без скидок ближайшему окружению. Само явление клановости отражает традиционно-патриархальные и социокультурные устои населения. Суть их заключается в том, что основная масса населения относится к институту государственной власти как к системе справедливого распределения социальных и материальных благ.
Юридически государства Центральной Азии считаются демократическими республиками. Там регулярно проводятся выборы президентов и членов парламентов, разделены функции властей и т.п. Но, по сути, демократия в регионе в определенной мере ограничена по сравнению с классическими западными образцами. В государствах Центральной Азии действуют так называемые делегированные демократии, которые более адаптированы к традиционной структуре региональных сообществ. Президентам передаются функции разных ветвей власти. Разница по странам заключается лишь в объеме делегируемой власти. Так, в Казахстане создается видимость меньшего влияния главы государства на законодательную и судебную ветви власти, а в Туркменистане, Узбекистане. и Таджикистане его не ограничивают никакие условности.
Киргизия же, которая в наибольшей степени продвинулась по пути демократических реформ и открытости экономики, не случайно стала местом наиболее частых народных волнений, государственных переворотов. Специалисты давно говорили о том, что киргизский опыт построения западной модели политической системы в лучшем случае окончится крахом самой системы. Но слу-
чилось хуже - в регионе создан неконтролируемый очаг перманентной нестабильности.
Это сложилось не в последние пять лет, пришедшиеся на правление К. Бакиева. Все началось еще во времена А. Акаева. Вводимые первым президентом Киргизии демократические институты при отсутствии соответствующей политической культуры и сильной президентской власти привели к вседозволенности. Новая политическая система демократического толка не смогла разрушить вековых социальных отношений традиционного общества. Такая дуальность значительно отличала страну от соседних, где создавалась традиционная система власти сильного лидера нации с учетом межклановых взаимосвязей и номинальных демократических институтов.
Этносоциальной особенностью Киргизии служит достаточно большая узбекская диаспора (порядка 25% населения республики), проживающая на юге в киргизской части Ферганской долины (в Ошской и Джалал-Абадской областях узбеки составляют не менее 40% населения) и на севере в районе г. Токмака. Диаспора экономически более состоятельна в люмпенизированной стране, но фактически не представлена в ее политической жизни. Этнократи-ческая политика в отношении узбеков сказывается и в информационной и образовательной сферах. Сложившиеся диспропорции не могли не стать поводом к межнациональным столкновениям.
Сложностей стране добавляет и экономическая ситуация. В отличие от соседей в ее недрах нет значительных запасов углеводородов, урана и золота (хотя за счет имеющихся золотоносных рудников она пока находится на плаву), востребованных на мировом рынке. Единственный немаловажный для всего региона природный ресурс Киргизии - вода. Однако киргизским властям так и не удалось сделать ее товаром из-за сильного сопротивления соседних Узбекистана и Казахстана - основных ее потребителей -при молчаливом согласии крупных мировых и региональных держав.
При слабости центрального правительства и сращивании властных структур с криминалом стал расширяться наркотрафик, превратившись в одну из основных статей доходов не только криминала, но и нелегального бизнеса правящих элит. Обнищавшее за период независимости население вынуждено для пропитания семьи заниматься транспортировкой афганских наркотиков через территорию страны в северном направлении. В Федеральной службе по контролю за незаконным оборотом наркотиков РФ вы-
деляют два основных направления киргизского трафика - «согдийское» и «баткенское». В обоих случаях зелье попадает из Таджикистана и сходится в Ошской области, откуда наркотики через Джалал-Абад перебрасываются на север страны, а затем в Казахстан и Россию. Так, в результате только одной операции по пресечению деятельности транснациональной преступной группы, поставлявшей героин афганского происхождения в Россию, проведенной в 2009 г., было изъято более 50 кг зелья. Наркобароны значительно влияют на политическую обстановку в регионе. По некоторым данным, именно они стояли за беспорядками в Оше и Джалал-Абаде - на их средства было закуплено оружие. «Конфликт, - отмечает эксперт, - выгоден наркогруппировкам - пока военные и спецслужбы отвлечены на пресечение беспорядков, поток перебрасываемых через республику наркотиков, вне всякого сомнения, увеличивается».
Особенностью последних межнациональных столкновений стало активное участие религиозных группировок. В официальном релизе Службы национальной безопасности Киргизии основными зачинщиками погромов названы члены «Исламского движения Узбекистана» и «Союза исламского джихада». Стратегической целью террористических организаций «Исламское движение Узбекистана», «Союз исламского джихада» стало свержение конституционного строя в Киргизии, Узбекистане, Таджикистане, Казахстане с целью построения исламистского государства Халифат с перспективой переноса зоны нестабильности на территорию Китая и России. Данные организации поддерживают прямые контакты с движениями «Талибан» и «Аль-Каида». Основным заказчиком объявлен клан Бакиевых.
В событиях весны - лета 2010 г. на Юге Киргизии проявились воедино все противоречия, присущие стране: слабость верховной политической власти; адаптированный во власти наркобизнес; окончательное обнищание населения; усиление криминальных структур и их сращивание с властными структурами; нарастание религиозности, особенно на Юге страны. Наиболее простой способ разрешения противоречий между старой и новой властью, криминалом и властью, передела собственности и контроля за наркотрафиком стало разыгрывание этнонациональной карты. Киргизско-узбекские противоречия всегда были тлеющим фитилем. Однако передел власти, а значит, и собственности в стране не закончен. Временное правительство Киргизии узаконило на июньском референдуме переход к парламентской форме правления, в
октябре должен быть избран новый парламент. Ключевые члены нынешнего кабинета, представляющие разные политические силы, покидают посты и сосредоточиваются на борьбе за власть. Кроме того, Джалал-Абад и Ош остались постоянно тлеющим огоньком нищеты и межрелигиозного недоверия.
Что касается влияния киргизских событий на регион, то использование межэтнических трений - это беспроигрышная карта при раздувании конфликтов в Центрально-Азиатском регионе. Во всех странах существуют национальные анклавы титульных наций соседних государств. Усиливает сложность межэтнических отношений и этнократическая политика властей. Это может привести к распространению межэтнических противостояний по всей Ферганской долине (самой многонациональной, густонаселенной части региона, где сильны позиции радикального исламизма), разделенной между тремя государствами - Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном. При таком сценарии долина превратится в перманентный очаг нестабильности и экстремизма. Наихудший вариант - возникновение полосы нестабильности от Афганистана до границ Казахстана и далее на север. Однако в этом не заинтересованы ни сами страны, и особенно Узбекистан, как наиболее крупное по населению государство (29 млн. человек), ни внешние игроки - Россия, Китай, США, ЕС.
Для Узбекистана, косвенно вовлеченного в конфликт, несмотря на очень осторожные и выверенные действия Ташкента, ситуация весьма неоднозначная. Его даже призывали ввести в Киргизию войска. «Армия Узбекистана, - говорится в официальном заявлении партии в изгнании «Бирлик», - должна в качестве миротворческих сил взять под свой контроль южную часть Кир-гизстана, в первую очередь Ошскую область, оставаться там до тех пор, пока в Киргизстане не восстановится законная власть, и сохранять мир двух родственных народов. Эта акция необходима не только для защиты проживающих там узбеков, но и для сохранения перед историей авторитета киргизов, не имеющих традиции государственности».
Такие настроения есть и внутри страны, но они жестко пресекаются властями. Президент Узбекистана официально заявил, что в конфликте «не виноваты ни узбеки, ни киргизы. Это - подрывные действия, организованные и управляемые извне. Силы, организовавшие диверсию, стремились втянуть Узбекистан в это противостояние». И. Каримов понимает, что такие действия могут
привести уже к войне с сопредельными государствами, в чем не заинтересованы ни Ташкент, ни его соседи.
На территории Узбекистана сейчас размещены сотни тысяч беженцев из Киргизии, для которых в перенаселенной долине нужно найти место и создать условия, что потребует значительных затрат. Сегодня главное - предотвратить гуманитарную катастрофу, способную вызвать исход беженцев на историческую родину. Проблемой могут стать и межэтнические столкновения в самом Узбекистане, где проживает, по разным данным, от 500 до 900 тыс. киргизов. Из киргизского анклава на территории Узбекистана уже бежало более 250 человек - на них оказали давление беженцы из Оша, которых узбекские власти начали размещать там. Расширение межнациональных противоречий может значительно увеличить отток киргизов из Узбекистана.
Эффективных и оперативных механизмов для борьбы с гуманитарными катастрофами в регионе пока нет. Несовершенны и документы ОДКБ, куда входят четыре из пяти государств Центральной Азии, ответные действия в случае внешней агрессии реально затруднены. Во-первых, пока механизмы прописаны лишь на бумаге, во-вторых, не сформированы силы быстрого реагирования - КСОР. И самое главное, речь там идет о внешних по отношению к странам-членам вторжениях, а не о конфликтах между ними самими или столкновениях внутри государств. Расквартированные в регионе военные и вспомогательные подразделения НАТО также не наделены требуемыми в таких случаях полномочиями. Тем самым неправомерно говорить о переделе сфер влияния в Центральной Азии только между Россией и Китаем, при их наиболее сильных позициях в регионе. Значительный потенциал как для сотрудничества, так и для соперничества имеют здесь Россия, Китай, США и ЕС. Если говорить об экономической сфере, то она в определенной мере уже разделена. Лидирующие позиции в ней постепенно занимает Китай, который в среднесрочной перспективе станет главным экономическим субъектом в регионе, причем ситуация в Киргизии серьезно не повлияет на позиции внешних игроков.
Что касается безопасности, то чаще завуалированное противостояние России и США еще больше усилится, несмотря на риторику о перезагрузке российско-американских отношений. Это связано с уточнением политики администрации Б. Обамы в Афганистане и созданием системы военных объектов вокруг него. Россия и Китай не оставят попыток ограничения западного военного
присутствия. Возможно, новые киргизские власти для укрепления своих позиций усилят сотрудничество с Россией и согласятся на создание новых военных баз на своей территории. Однако это приведет к укреплению военных позиций США в других странах, и в первую очередь в Узбекистане.
События в Киргизии практически не изменили распределения сил внешних игроков, но в значительной степени осложнили безопасность в регионе. Это заставит их искать новые пути укрепления здесь своих стратегических позиций. Россия, скорее всего, попытается расширить не только военное присутствие в Киргизии, но и полномочия ОДКБ. Правда, это придется делать достаточно медленно и осторожно, чтобы резко не ухудшить отношений с Узбекистаном. США продолжат политику расширения военного присутствия в регионе для проведения афганской и ближневосточной политики в целом. Китай по-прежнему будет осторожничать и выжидать, пойдя на укрепление сотрудничества между ШОС и ОДКБ лишь в случае быстрого и значительного укрепления американских военных в регионе. В общем, Большая игра - но теперь уже большего количества игроков и в современных условиях -продолжается.
«Мир перемен», М., 2011 г., № 3, с. 167-178.
Александр Джумаев,
писатель
К ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫМ ОСНОВАНИЯМ БЛИЗОСТИ СРЕДНЕЙ АЗИИ И РОССИИ: ВЗГЛЯД ИЗ УЗБЕКИСТАНА
Когда-то, еще в доисламские времена, в Средней Азии была распространена древняя религия зороастризм с ее концепцией противоборства двух «вечных начал» - добра и зла, составляющих движение мирового исторического процесса, - и верования в неизбежную конечную победу добра. Следы ее и сейчас продолжают открывать ученые в культурном, материальном и духовном наследии среднеазиатских народов. А ее пережитки мерцают необъяснимыми сполохами в ментальности современного среднеазиатского человека. В русле зороастрийской традиции был изречен постулат, который, несмотря на кажущуюся горечь пессимизма, таит в себе проблеск надежды: «Я давно предвидел постоянство нескольких вещей. Не более (далее) чем на протяжении ста лет
