CC BY
474
УДК 316.628.23 Вестник СПбГУ. Сер. 12. 2011. Вып. 2
Т. В. Казанцева
НОВОЕ В ИССЛЕДОВАНИЯХ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ БЛИЗОСТИ1
Современное состояние проблемы
Близость и социальные страхи
Несмотря на то, что психология провозглашает близость исключительно как позитивный аспект нашей жизни и утверждает фундаментальность потребности в близости, часто желание близости сопровождается чувством стыда и скрывается. Как выразился Р. Мэй, «люди больше стесняются нежности, которая идет рука об руку с психологической и духовной обнаженностью, чем физической наготы половой близости» [1, с. 39].
Близкий контакт предполагает взаимное самораскрытие, которое делает людей уязвимыми. В человеческих отношениях различают два главных страха — страх разлучения (отвержения) и страх слияния (поглощения, контроля). Они и являются основными причинами боязни близости, или интимофобии.
Во многих работах страх близости рассматривается как личностная черта [2-5]. Анализ данных работ позволяет составить собирательный психологический портрет человека со страхом близости. Такого человека могут характеризовать следующие особенности: 1) трудоголизм: он все время чем-то занят (хобби, работой, общественной деятельностью), ему сложно расслабиться и ничего не делать, поскольку его охватывает тревога; 2) перфекционизм: старается во всем быть безупречным и требует того же от других, скрывает свои слабости и страхи; 3) негативизм: отрицает проблемы и свои потребности или снижает их значимость; 4) самонадеянность: отказывается просить помощи у других, даже когда в этом есть серьезная необходимость; 5) нарциссизм: уверенность в своей избранности и праве получать особое отношение на фоне низкой самооценки; склонность видеть людей только в белом или черном цвете.
Исследования романтических пар показали, что если партнеры считают возможными отношения между ними, то степень выраженности у них страха близости совпадает [6]. Человек с выраженным страхом близости чувствует себя неуютно рядом с тем, кто стремится к более тесным отношениям. Решающим фактором нестабильности отношений оказалось преобладание страха близости у женщин.
Причины боязни близости усматриваются прежде всего в особенностях раннего развития, в частности в незавершенности психологического отделения от одного или обоих родителей в период раннего детства (1,5-3 года) [3], а также в социальном наследовании [7]. Межпоколенная передача именно дискомфорта от близости оказалась наиболее устойчивой. Это значит, что у матерей избегающего типа с наибольшей долей вероятности дочери будут одинокими или разведенными.
1 Исследование проведено в рамках гранта РГНФ № 08-06-00866а. © Т. В. Казанцева, 2011
Помимо избегания интимности, существует другая крайность — чрезмерная близость. Неуважение к отдельности друг друга, психологическим границам как своим, так и другого, препятствуют истинной близости. Невозможно сблизиться с другим человеком, построить партнерские отношения, не обретя психологическую автономию.
Поскольку открытость другому — это коммуникативный феномен, она требует обозначения личностных границ и восприимчивости человека, поскольку не сводима к отсутствию конфиденциальных мыслей или слиянию. «Границы... нейтрализуют воздействия проективной идентификации. Интимность дает возможность не для поглощения другого, а для знания его или ее характеристик и обеспечения доступности к себе» [8, с. 112].
Если говорить языком теории привязанности, чтобы не впасть в болезненную эмоциональную зависимость, нужно быть «надежно привязанным». Как бы, на первый взгляд, парадоксально это ни звучало, связь надежной привязанности и автономии личности достоверно установлена [9], в том числе и отечественными исследователями [5].
Близость и секс
Исследователи предостерегают от отождествления этих двух понятий, характерного для современной культуры: секс может быть компонентом близости, но он не является обязательным и сам по себе не гарантирует близость. Более того, секс может иногда выступать как форма избегания психологической интимности [4].
М. Келли указывает на характерную для современности эротизацию взаимоотношений и связывает ее с неспособностью к эмоциональной близости и страхом ее возникновения: «Одним из результатов так называемой “сексуальной либерализации” является то, что сексуальность стала отдельной потребностью, не связанной с целостным бытием индивида. Это функция. . Получаем ли мы настоящее удовлетворение, когда низводим наши глубочайшие отношения до уровня функции?» [10, с. 7].
В работах, изучавших связь сексуальности с типами привязанности [11], было выявлено, что зависимые индивиды имеют склонность сексуализировать стремление к принятию, подменяя свою жажду надежности отношений сексуальным желанием. Подчинение мотива обретения психологической защищенности сексуальности сопровождается неуверенностью в сфере секса, практикой небезопасного секса, принятием насилия. Эти тактики, по иронии, подрывают истинную интимность и взаимность, увеличивают вероятность неудовлетворительных сексуальных контактов и разрыва отношений.
Люди избегающего типа, со свойственными им неприятием близости и негативными представлениями о других, стремятся воздерживаться от сексуальных контактов либо вступают в случайные, ни к чему не обязывающие, «безликие» связи. Чаще других они пытаются самоутвердиться и получить расположение значимых лиц посредством секса.
Итак, секс, скрытой целью которого является избегание близости, ориентирован на производимое на партнера впечатление; он ритуалистичен, механистичен и стремителен; может использоваться как способ решения проблем либо как способ ухода от проблем и страхов.
Исследуя соотношение интимности и страсти, Р. Баумейстер [12] делает интересный вывод: страстная любовь представляет собой функцию изменений в уровне психологической близости. На начальных стадиях отношений, когда происходит стремительный и скачкообразный рост близости, накал страсти будет также высок. В длительных супружеских отношениях, в которых уровень интимности — даже если он исключительно высок — достиг своего плато, страстность стремится к нулю. Временные колебания в уровне близости (например, после значимого совместного опыта, при разлуке или конфликте, то есть событий вследствие которых появляется возможность обоюдного самораскрытия) приводят к усилению страсти.
Р. Стернберг предложил понятие латентной интимности, которая, в отличие от проявленной, продолжает расти, не будучи осознаваемой [12]. Частота прикосновений, как индикатор проявленной близости, показывает аналогичную динамику — количество прикосновений достигает максимума на промежуточной стадии отношений, а не на начальной или стадии стабилизации [13].
Близость и конфликты
Долгое время близость отождествлялась с уровнем позитивного аффекта [14]. Дж. и Б. Уэйнхолд расширили определение психологической близости, включив в него все виды совместного опыта, в том числе и негативного [4]. Конфликт с партнером, с их точки зрения, может быть столь же интимным событием, как и чувственная близость. Противоположностью близости в этом случае будет дефицит значимых контактов, так же как и противоположностью любви является безразличие, а не ненависть.
Психологи описали три вида близости. Глубинная близость возможна, если каждый из партнеров сбросит маски самодостаточности и совершенства, обнажит глубинную сущность своего Я. Псевдоблизость характеризуется стремлением превратить отношения в вечный праздник и счастье, попытками вознестись над любыми различиями и конфликтами. В этом случае проблемы замалчиваются до тех пор, пока какая-либо мелочь не разрушит отношения. И третий вид — близость трансцендентная, которая предполагает психологическую зрелость и способность испытывать высший уровень духовного единства, не теряя при этом осознания своей отдельности. В гармоничных отношениях присутствуют два вида близости: глубинный и трансцендентный.
То, что близость подразумевает не только радость и веселье, подтверждается результатами еще нескольких исследований. В одном из них было показано, что разочарование в чуткости партнера является более весомым фактором развода, чем конфликт. В то же время уверенность в готовности партнера понять, принять, помочь способствует возникновению удовлетворенности и преданности в отношениях [11]. Более того, чувство близости с романтическим партнером зависит не от количества проведенного вместе времени и того, насколько оно было веселым, а от того, насколько понятыми и значимыми ощущают себя партнеры в паре [15].
Ж.-Ф. Лоренцо утверждает, что положительные эмоции проистекают не из отсутствия негативного опыта, а из наличия позитивного. Используя метод дневникового наблюдения, он установил, что усиление позитивных эмоций в близких отношениях в большей степени зависит от увеличения интимности, чем от снижения конфликтности [14].
Феминная модель близости восходит к работам Т. Парсонза, в которых межличностное общение мужчин определялось как инструментальное, а женщин — как эмоциональное. Однако достаточные эмпирические доказательства этого до сих пор не получены [16]. В период подъема феминизма, в конце 80-х гг. прошлого столетия, появилась концепция «дефицита» определенных способностей у мужчин. Мужчины признавались неспособными к «истинной» (то есть к такой, какую испытывают женщины) близости, к самораскрытию, выражению чувств, и более того, они даже боятся близости. С другой стороны, внимание женщин к близости и любви часто оценивается как показатель слабости и незрелости, поскольку «развитие само по себе идентифицируется с отделением, а привязанность представляется препятствием в развитии» [9, с. 262].
Определенные различия, не столь глобальные, между мужчинами и женщинами в вопросе близких отношений действительно существуют. Так, женщины поддерживают дружеские связи и одинаковую степень близости в них на протяжении всего зрелого периода жизни; у мужчин же с возрастом снижается переживание интимности в отношениях. Мужчины испытывают больший страх близости в отношениях с другом того же пола, а женщины — в отношениях с романтическим партнером [6]. В исследовании рассказов юношей о своем романтическом опыте была показана двойственная позиция мужчин в отношении интимности. Оказалось, что юноши, выбирающие позицию сближения в реальных отношениях (выражающуюся в заботе, внимании и нежности), стараются не говорить об этом прямо и замаскировать ее под позицию дистанцирования [17]. Полученные результаты часто связывают с имеющимися в обществе стереотипами мужественности/женственности.
Альтернативное объяснение гендерных различий в отношении близости заключается в том, что мужчины, по сравнению с женщинами, обладают большей эмоциональной реактивностью [12]. Мужчины быстрее влюбляются и сильнее реагируют на малейшее изменение степени близости. Имеются данные, что при возрастании уровня психологической интимности мужчины чаще испытывают сексуальное желание (что не связано с их якобы более сильной половой конституцией), а при снижении уровня близости, например, при разрыве отношений, испытывают более сильный, чем женщины, стресс. Следствием повышенной чувствительности мужчин можно считать и то, что мужчины менее мотивированы к глубокому самораскрытию и не требуют его от партнеров. Женщинам для получения эмоционального отклика, наоборот, нужны большие «дозы» близости, поэтому они быстрее достигают ее предела в парных отношениях. Подобные различия могут приводить к недопониманию между полами.
Выводы
Рассмотрев основные направления исследований психологической близости, мы видим, что изучаемое явление характеризуется многоуровневостью и фундаментальностью; оно несводимо к слиянию, сексуальности и бесконфликтности. Истинная близость требует баланса открытости и приватности, а также цельности и проницаемости психологических границ партнеров. Существует особый феномен — избегание близости — черта личности, свидетельствующая о несформированности личной автономии. Близость — динамический феномен, способность или неспособность к построению психологически интимных отношений присуща как мужчинам, так и женщинам. В за-
ключение хочется напомнить слова Э. Берна о том, что «свободная от игр человеческая близость... по сути своей есть и должна быть самой совершенной формой человеческих взаимоотношений» [18, с. 156].
Литература
1. Мэй Р. Любовь и воля. М.: Наука, 1997. С. 39.
2. Martin J., Ashby J. Perfectionism and Fear of Intimacy: Implications for Relationships // The Family Journal. 2004. Vol. 12. P. 368.
3. Thelen M., Vander Wal J., Thomas A., Harmon R. Fear of Intimacy among Dating Couples // Behavior Modification. 2000. Vol. 24. P. 223.
4. Weinhold J., Weinhold B. Counter-dependency: The Flight from Intimacy. Bloomington: Trafford Publishing, 2004.
5. Пупырева Е. В. Эмоциональная привязанность к матери как фактор становления автономии личности в младшем школьном возрасте: дисс. ... канд. психол. наук. М., 2007.
6. Sherman M., Thelen M. Fear of Intimacy Scale: Validation and Extension with Adolescents // Journal of Social and Personal Relationships. 1996. Vol. 13. P. 507.
7. Obegi J. H., Morrison T. L., Shaver Ph. R. Exploring intergenerational transmission of attachment style in young female adults and their mothers // Journal of Social and Personal Relationships. 2004. Vol. 21. P. 625.
8. Гидденс Э. Трансформация интимности. Сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах. СПб.: Питер, 2004. С.112.
9. Палуди М. Психология женщины. СПб., 2003. С. 262.
10. Kelly M. The Seven Levels of Intimacy: The Art of Loving and the Joy of Being Loved. Beacon Publishing, 2007.
11. Attachment in adulthood: structure, dynamic and change / ed. by M. Miculincer, Ph. Shaver. New York: The Guilford Press, 2007.
12. Baumeister R., Bratslavsky E. Passion, Intimacy, and Time: Passionate Love as a Function of Change in Intimacy // Personality and Social Psychology Review. 1999. Vol. 3. P. 49.
13. Guerrero L, Andersen P. The Waxing and Waning of Relational Intimacy: Touch as a Function of Relational Stage, Gender and Touch Avoidance // Journal of Social and Personal Relationships. 1991. Vol. 8. P. 147.
14. Laurenceau J.-Ph., Troy A. B., Carver C. S. Two Distinct Emotional Experiences in Romantic Relationships: Effects of Perceptions Regarding Approach of Intimacy and Avoidance of Conflict // Personality and Social Psychology Bulletin. 2005. Vol. 31, N 8. P. 1123-1133.
15. Laurenceau J., Barrett L., Rovine M. The Interpersonal Process Model of Intimacy in Marriage: A Daily-Diary and Multilevel Modeling Approach // Journal of Family Psychology. 2005. Vol. 19. N 2. P. 314-323.
16. Parks M. R., Floyd K. Meanings for Closeness and Intimacy in Friendship // Journal of Social and Personal Relationships. 1996. Vol. 13. P. 85.
17. Korobov N., Thorne A. Intimacy and Distancing: Young Men’s Conversations About Romantic Relationships // Journal of Adolescent Research. 2006. Vol. 21. P. 27.
18. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимоотношений. СПб.: Лениздат, 1992. С. 156.
Статья поступила в редакцию 28 декабря 2010 г.
