CC BY
256
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
НОВАЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ: СУЩНОСТЬ, ПОЛИТИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ, СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ И СОПРОВОЖДЕНИЕ
Л.С. Бляхман,
главный научный сотрудник Санкт-Петербургского государственного университета, доктор экономических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ
lbliakhman@gmail.com
Первичная индустриализация в XVIII-XIX веке создала рыночную экономику, основанную на частной собственности на средства производства и наемном труде, активном привлечении новой рабочей силы, материальных активов и природных ресурсов для расширения масштабов производства. Переход к новому технологическому укладу, новой парадигме экономического развития, сдвиги в социальной структуре общества создали предпосылки и сделали необходимой новую индустриализацию, основанную на развитии и эффективном использовании общественных производительных сил для создания компьютерно-автоматизированных рабочих мест, глобальных сетей и цепей поставок, и создания стоимости. Новая индустриализация, как показывают дальнейшие исследования, осуществляется на макро-, мезоэкономическом, региональном и локальном уровнях, создавая в дополнение к рыночной, государственной и корпоративно-межфирменную систему регулирования.
Ключевые слова: новая индустриализация, рентно-долговая и социально-инновационная экономика, новая политэкономия, Вашингтонский консенсус
ББК У9(2)306.751.41-210.3,0
Неважно, как быстро ты идешь вперед, главное — не останавливаться.
Конфуций.
Введение. В статье рассматриваются три основные вопроса: 1) сущность и основные черты новой индустриализации; 2) ее политико-экономические основы; 3) технологические, организационно-экономические и социальные факторы, определяющие необходимость и сопровождение новой индустриализации.
При ссылках на литературу приняты следующие сокращения: WSJ (Wall Street Journal), FT (Financial Times), NYT (New York Times), НГ (Независимая газета), КП (Комсомольская правда), МК (Московский комсомолец).
Сущность и базисные черты новой индустриализации. Началом массовой первичной индустриализации можно считать 1781 г., когда Р. Аркрайт начал в Англии строительство первой в мире прядильной фабрики, где водяные колеса вращали приводы станков, а труд был детально разделен между рабочими. При этом фабрикант строил для них жилье и ввел перерывы для чаепития, чтобы рабочие не уснули во время долгих смен при обслуживании динамичного станка. Сущность первичной индустриализации — переход от ремесленного и мануфактурного к промышленному производству, накопление частных средств производства для увеличения добавленной стоимости на базе роста численности наемных работников за счет обезземеливания крестьянства и разорения ремесленников, вовлечения в хозяйственный оборот новых природных ресурсов и источников энергии.
Завершился этот период в развитых странах в 1970-х гг., когда резкий рост цен на нефть, а затем и на другие виды сырья сделал неэффективным увеличение их расхода, а снижение рождаемости — невозможным рост численности рабочей 44
силы. В развивающихся странах первичная индустриализация продолжается до сих пор.
Машина — трехзвенное средство труда, включающее двигатель, передаточный механизм и рабочее орудие, с помощью которого рабочий непосредственно воздействует на предмет труда. Развитие машинного производства включает четыре технологических революции. Паровой двигатель, паровоз и пароход преобразовали текстильную промышленность и транспорт Англии, а затем всей Европы, замена древесного угля каменным сформировала новую металлургию. Электрические и бензиново-дизельные двигатели, созданные в США и Германии в XIX веке, позволили организовать промышленное производство в любом регионе. Третья, конвейерная революция породила в США в начале XX века массовое производство автомобилей и другой техники. Распространение Интернета, мобильной связи и телекоммуникаций сделали в конце XX века машинное производство глобальным, вовлекло в орбиту индустриализации все население планеты.
Россия еще при Демидове экспортировала металл и другие товары в Европу. Но эта промышленность базировалась на ручном, принудительном труде. При Петре I население страны сократилось на 20%, только при строительстве Петербурга погибло более 100 тыс. человек. Первичная индустриализация развернулась на сто лет позже, чем на Западе, в конце XIX — начале XX века. Ее характерные черты — массовое привлечение крестьян в города, широкое строительство железных дорог, позволяющих освоить новые природные ресурсы, догоняющее развитие — покупка зарубежных технологий за счет кредитов и экспорта сырья. Темпы роста экономики были высокими, валюта устойчивой, но половину экспорта составляло зерно, хотя по оценке Министерства финансов 32 млн чел. голодало, а 40% призванных в армию крестьян никогда не ели мяса. Разрыв в доходах десяти самых бедных и богатых семей
© ПСЭ, 2013
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
■Я
за 100 лет увеличился с 5,8 до 16 раз, а отставание в оплате и производительности труда по сравнению с США (4,5 раза) и Германией осталось прежним (КП, 23.05.2013).
В советские годы индустриализация сопровождалась широким использованием принудительного труда, изъятием ресурсов агрокомплекса, развитием преимущественно военной промышленности. Промышленность росла до 17% в год, но душевое потребление продовольствия сокращалось. НЭП вполне мог стать основой индустриализации [47], но этого не позволил запрет частной собственности, форсирование темпов роста (все экономисты знали афоризм С.Г. Струмилина «Лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие»), губительная политика коллективизации (погибло более 7 млн трудолюбивых и инициативных крестьян — «кулаков»).
Более 500 предприятий, в т.ч. танковые заводы в Сталинграде, Челябинске, Харькове, Томске, спроектировали и оснастили американские компании. Мобилизационная индустриализация позволила уже в 1943 г. обогнать по выпуску военной техники Германию, на которую работала вся континентальная Европа. В послевоенные годы СССР производил больше танков, чем все остальные страны мира, но при этом ВПК превратился в изолированный от остальной национальной, тем более мировой экономики, комплекс. Устаревшие производства не закрывались, а продолжали выпускать ненужную продукцию.
Шоковая отмена ценового и внешнеторгового регулирования в 1992 г. привела к гиперинфляции (2600%) и ликвидации сбережений народа. Возможно, облегчилось снабжение городов, стратегические запасы сырья оказались в частных руках, были проданы за рубеж и позволили накопить капитал для последующей скупки основных фондов, подорвавшей научно-технологическое ядро индустрии. Исчезла главная ценность современной экономики — взаимное доверие власти, общества и бизнеса.
Новая индустриализация принципиально отличается от первичной по своему содержанию (замена машин четырехзвенными автоматизированными комплексами, включающими наряду с машинами компьютерные сканирующие и управляющие программные устройства). Эти устройства существуют в виде робототехнических комплексов и 3D принтеров, позволяющих работнику самому разрабатывать или покупать компьютерные программы и без применения наемного труда выпускать наукоемкую продукцию в соответствии с специфическими запросами клиентов. Отменяется монополия капиталистов на средства производства: они могут принадлежать индивидуальным предпринимателям, что означает превращение частной собственности в личную.
В литературе новая экономика определяется как постиндустриальная и информационная. Однако эти термины характеризуют время формирования системы производственных отношений и используемые технологии, а не социально-экономическую сущность формации. Современный экономический строй России, США и ряда других развитых стран следует определить как рентно-долговой (coherently debt ). В этих странах должен победить социально-инновационный капитализм, при котором максимизация прибыли, темпов роста ВВП и потребления товаров и услуг, навязываемых агрессивной рекламой и не связанных с развитием личности покупателя, будет заменена устойчивым и сбалансированным ростом человеческого, социального и организационно-репутационного капитала на базе создания новых рабочих мест квалифицированного труда, рациональной занятости населения и инноваций.
По данным Г. Кларка (Прощай нищета, М., Институт им. Гайдара, 2013) душевой ВВП в Европе в течение восьми веков после 1000 г. оставался на одном уровне (около 1 тыс. долл. 1990 г.), а после перехода к индустриально-рыночной экономике за три века с 1800 г. вырос в 8 раз, а к 2011 г. — почти в 26 раз, а в Азии, где индустриализация была фрагментарной — в 10 раз. Новая индустриализация в развитых странах не предполагает высоких темпов роста ВВП в связи с ограничением потребления традиционных, а также виртуальных финансовых, рекламно-зрелишных и других услуг, которые не приносят реального общественного богатства и не обеспечивают доступа
всего населения к действительно необходимым социальным благам.
Источником экономического роста в новых условиях становятся инновации, а не вовлечение в производство новых трудовых и природных ресурсов. Типология, разработанная Й. Шумпетером, включала пять, а ныне — уже десять видов инноваций: новые технологии, оборудование, продукты, виды сырья, синтетические материалы с заранее заданными свойствами, возобновляемые источники энергии, методы организации производства, труда и управления, стимулирования и регулирования поведения работников, новые рынки, финансовые инструменты.
Критерием эффективности новой индустриализации является не рост стоимостной оценки ВВП, который во все большей мере включает виртуальные услуги, не связанные с реальным общественным богатством, а повышение комплексной производительности и качества жизни населения. Главным методом осуществления новой индустриализации становится массовое инновационное предпринимательство. Механическая обработка формы предмета труда заменяется физико-химическими и биотехнологиями, изменяющими его состав и структуру. Это позволяет малому и среднему бизнесу вытеснить гигантские иерархические корпорации, а малым и средним городам потеснить перенаселенные мегаполисы. В себестоимости продукции снизится доля издержек на приобретение и перевозку сырья и вырастет доля затрат на информацию, энергию, оплату труда и социальный пакет не только наемных, но и независимых сотрудников по гражданско-правовым договорам.
Объектом новой индустриализации становятся не только высокотехнологичное производство, но и традиционные отрасли промышленности, сферы услуг, АПК, осваивающие новые технологии. При этом основным объектом индустриализации становится не отрасль с ее специфичным сырьем, оборудованием и технологиями, а глобальный потребительский комплекс, товарные рынки, цепи поставок и создания стоимости, исследованные К. Рихтером, Н. Пахомовой и другими авторами [1].
Зарубежные исследователи связывают новую индустриализацию с концом эры массового производства [2, 3]. В Индии она сопровождается демократизацией режима хозяйствования, а в Китае — коренной реформой образования, инфраструктуры, социальных сетей, земельной собственности и финансов [5, 6].
В США неолиберальная политика привела к сокращению числа рабочих мест в промышленности в 1997-2013 гг., особенно в машиностроении, производстве обуви, одежды и бытовой техники, с 19 до 12 млн Общая занятость выросла по данным Министерства труда со 122 до 149 млн чел. за счет медицины (она превзошла по числу занятых промышленность), ресторанов, гостиниц, госслужбы (здесь занято 28 млн чел.). Деиндустриализация привела к отрицательному торговому балансу, резкому росту госдолга (в 2009-2013 гг. — с 2,7 до 16,5 трлн долл.) и социального неравенства (доля одного процента богатых семей в совокупном доходе выросла в 1970-2013 гг. в пять раз) [7].
Новая индустриализация в США базируется на увеличении инвестиций в науку, образование, роботизацию, госдотаций на добычу сланцевых газа и нефти, «зеленую» энергетику, введении жестких экологических нормативов, заставляющих бизнес обновлять технологии и оборудование. Это уже привело к сокращению импорта углеводородов, развитию нефтехимии и других энергоемких отраслей, росту экспорта наукоемкого оборудования, военной и бытовой техники.
В Японии «экономическое чудо» 1950-1970 гг. в результате финансовой либерализации, роста кредитования под залог земли, превращения финансовых институтов в основное звено экономики сменилось четвертью века стагнации. Новая индустриализация здесь базируется на увеличении вдвое уровня монетизации экономики, инфляции (с 0 до 2% в год), снижении курса иены, росте госрасходов.
В Китае новая индустриализация основана на переходе от первичной переработки сырья и экспорта стандартной продукции к производству оборудования, авиационной и автомобильной техники, новых материалов, использованию возобновля-
45
д
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
емых источников энергии в основном для внутреннего рынка. До 40% ВВП производится за счет развития инфраструктуры и новых производств. Китайские фирмы захватили 80% мирового рынка гелиотехники и обогнали Германию по поставкам в США и Японию машин , медицинской и измерительной техники, химикатов (НГ, 8.06.2012).
Китай сокращает госвмешательство в экономику (число министерств уменьшается с 44 до 25), увеличивает долю личных доходов в ВВП, создает рынок муниципальных и государственных ценных бумаг, решает задачи первичной индустриализации. К 2025 г. намечено потратить 6,5 трлн долл. на переселение 250 млн сельских семей в города, увеличив долю горожан в населении с 50 до 75%. Переселенцы получат льготы на приобретение жилья, пенсионное и медицинское обслуживание.
Примером отрицательных последствий деиндустриализации по либертарианскому рецепту служит Болгария. Практически вся госсобственность, включая ТЭЦ, энергосети, водопровод, золотые и медные рудники, была продана по дешевой цене зарубежным ТНК, производство компьютеров прекращено, остановлены действующие блоки АЭС. Резко сократилось финансирование образования, медицины, АПК. В итоге было потеряно 60% рабочих мест. Болгария перестала быть экспортером электроэнергии,ее цена резко выросла. Импортируется, соответственно интересам сетевых компаний, 80% фруктов и овощей. Болгария стала самой бедной страной ЕС, за 20 лет ее население сократилось с 9 до 7 млн чел. (КП, 23 и 24.05.2013).
Россия в результате деиндустриализации потеряла ведущие отрасли — станкостроение, электронику, тракторо- и с.х. машиностроение, гражданское судостроение, производство оборудования для металлургии и науки, химических волокон, часов, фотоаппаратов и т.д. [8]. В 2002-2012 гг. по данным Статсборника «Промышленность РФ, 2012» (НГ, 14.03.2012) структура экономики продолжала деградировать: доля добычи сырья на 3,4% выросла, а обрабатывающей индустрии на 2,2% сократилась. Экспорт ненефтегазовых товаров (металлы, химикаты, оружие, зерно, древесина) покрывает лишь половину импорта. Дефицит бюджета без учета нефтегазовых доходов в 2000-2013 гг. вырос с 3 до более 10%.
С позиций новой индустриализации экономика разделилась на три сектора: 1) сверхрентабельный (более 20%, не считая НДПИ и экспортных пошлин) сырьевой; 2) рентабельный, но низкотехнологичный и с отрицательным внешним балансом торгово-посреднический; 3) низко- или нерентабельный, открытый для конкуренции на мировом рынке средне- и высокотехнологичный (обрабатывающая промышленность и часть услуг). При этом Россия вовлечена в глобализацию в большей степени, чем другие страны. Об этом свидетельствует высокая доля в ВВП корпоративного внешнего долга (примерно 100% ВВП) и экспорта. Его доля в ВВП России по оценке Всемирного банка составляет 26%, Китая — 27%, Японии — 14%, а США только 9%.
По данным исследователей Оксфордского университета [9] глобальные вызовы новой индустриализации связаны с переходом к межфирменным цепям создания стоимости, конкуренцией Китая с другими странами мира, изменением соотношения государственного и рыночного регулирования, а также климатическими изменениями. Решение этих проблем в рамках неоклассической либеральной и марксистской концепций невозможно.
Политико-экономические основы новой индустриализации. Неоклассическая либеральная теория, доминировавшая до сих пор в экономической науке и российской экономической политике, отрицает необходимость новой индустриализации. Как показано рядом исследователей [10], либеральный проект программы «Стратегия-2020» базируется на десяти принципах «Вашингтонского консенсуса», сформулированных Дж.Уильямсоном в 1989 г., и ориентируется на интересы глобального финансового бизнеса, а не национальной экономики. Целесообразно рассмотреть с позиций новой индустриализации каждый из этих принципов и сделать соответствующие выводы.
1 .Приватизация госпредприятий. Основную часть рыночной экономики должны составлять частные фирмы. Но дьявол, как известно, скрывается в деталях, а благими намерениями вымощена дорога в ад. В Китае приватизация означала содействие иностранному и китайскому (в основном из Гонконга. Тайваня и т.д.) капиталу в создании новых фирм. При ориентации на экспорт они создавались в особых зонах, отделенных от основной территории, а на внутренний рынок — должны были передавать Китаю новые технологии. Крупные компании остались в госсобственности, но стали участниками рыночной конкуренции. В итоге Китай превзошел США по объему промышленного производства.
В странах Центральной и Восточной Европы приватизация крупных предприятий была растянута на несколько лет. Они были проданы в основном ведущим ТНК соответствующего профиля. В итоге производительность труда в Чехии, Польше, Словакии, по данным Евростата, вдвое выше, чем в России.
В России приватизация означала практически бесплатную (по балансовой стоимости, без учета гиперинфляции и нематериальных активов, с помощью бюджетных кредитов) передачу созданного в годы индустриализации народного достояния связанным с властью олигархам. Формально основная часть акций была передана работникам, но они не имели знаний и опыта в этой области, не получали во время зарплату и быстро продали свои акции за бесценок. Новые владельцы развивали лишь экспорт сырья. Заводы обрабатывающей промышленности, отраслевые НИИ и КБ в основном были перепрофилированы в торгово-развлекательные и офисные центры, а их стратегические запасы и оборудование проданы за рубеж.
Эта приватизация подорвала взаимодоверие власти, бизнеса и населения. Власть знает, что бизнес ее обманывает, скрывая свои доходы, бизнес видит, что власть постоянно меняет правила в экономике, стараясь выжать как можно больше, народ считает приватизацию грабительской, видя на что тратят олигархи доходы от эксплуатации общественных природных ресурсов. Вывод: приватизация экономики необходима, но должна означать создание и содействие развитию частных коммерческих и публичных компаний, а не распродажу госсобственности лицам, не доказавшим свою способность обеспечивать эффективное развитие фирм в соответствии с общественными интересами.
2.Дерегулирование экономики. Страны ЕС приступили к ней, только завоевав лидирующие позиции на мировом рынке. До сих пор не удается добиться отмены субсидирования фермерства в США и ЕС. В то же время эти государства через МВФ и ВТО вынуждали развивающиеся страны отказаться от защиты своей экономики, надеясь сохранить их как источники сырья, рынки сбыта и как плательщиков технологической ренты. Однако по данным Всемирного банка (Ведомости, 6.06.2013) вклад развитых стран в мировой ВВП по паритету покупательной способности (ППС) в 1982-2012 гг. сократился с 68,7 до 48,9%, а развивающихся вырос с 31,3 до 50% и к 2018 г. достигнет 55%.
По данным The Price of Offshore на офшорных банковских и инвестиционных счетах (без учета недвижимости, яхт и т.д.) скрывается до 32 трлн долл. (совокупный ВВП США и Японии). Из России по оценке McKinsey за последние 20 лет с помощью фиктивных экспортных контрактов и фирм-однодневок вывезено 800 млрд долл. До 90% крупных компаний зарегистрировано в офшорах, а их вложения в финансовые активы в несколько раз превышают инвестиции в основные фонды. В офшорах спрятано 19,5% активов физических лиц (Лента.ш,
28.03 и 22.05.2013).
Массовая офшоризация экономики и уклонение ТНК от налогов заставили и развитые страны изменить свою позицию. В 2013 г. 8 ведущих стран приняли судьбоносное антилиберальное решение о глобальном регулировании финансовых потоков и практическом отказе от банковской тайны. Дерегулирование экономики должно осуществляться лишь по мере повышения ее конкурентоспособности на мировом рынке.
3.Обеспечение профицита бюджета. Либералы по-прежнему видят выход из кризиса в ликвидации бюджетного дефицита и сокращении госдолга. По оценке министра экономического
46
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
■Я
развития В. Улюкаева высшая ценность — макроэкономическая стабильность и экономическая свобода, а не ускорение роста экономики. Дефицит ликвидности и кредитных ресурсов в реальном секторе по его мнению отсутствует. Помощник президента А. Белоусов, не отрицая необходимости сбалансированного бюджета, выступает за ускорение прироста ВВП за счет новой индустриализации, роста инвестиций и увеличения внешнего долга с 10 до 15% ВВП (Эксперт, 2013, №26). В условиях кризиса и рецессии лимитируемый умеренный дефицит бюджета и контролируемый рост госдолга помогает, как подтвердил опыт США, стимулировать развитие экономики и сократить безработицу. На совещании министров финансов двадцати ведущих стран российский министр А.Силуанов согласился с необходимостью административного регулирования финансовых сделок и смягчением денежной политики, которое в условиях стагнации экономики не приводит к росту инфляции (Газета. ru, 20.07.2013).
4. Сокращение госрасходов. Доля бюджетных расходов в ВВП развитых стран (США — 42,7%, Япония — 39,5%, Италия и Великобритания — 50%, Германия — 45%, Франция — 52,7%, Швеция — 53%) выше, чем в России — 39,4% (The Economist,
31.03.2012). Сокращение неэффективных госрасходов необходимо. По мнению В. Иноземцева (НГ, 3.06.2013), развитие ВПК и дорожного строительства следует начать не с увеличения финансирования, а со структурной реформы, преодоления монополизма, привлечения частных инвестиций. Организация глубокой переработки сырья на местном металлургическом заводе обойдется в 300 млрд руб, а реконструкция Транссиба и Бама для экспорта руды и угля — в 1,5 трлн рублей.
Главное — не увеличение или уменьшение, а коренное изменение структуры госрасходов, увеличение вложений в инфраструктуру, науку, образование, здравоохранение и уменьшение — на содержание неэффективных бюджетных учреждений, оплату чиновников, на престижные проекты в области спорта и т.д., другие текущие расходы.
5. Расширение налоговой базы. Совокупная налоговая нагрузка в России, по данным аудиторской компании PWC, составляет 54,1% (налог на прибыль — 20%, НДС — 18%, социальные взносы — 30% зарплаты), что выше, чем в ЕС (42,6%), Казахстане и в среднем в мире (44,7%) — (КП, 5.06.2013). Налог на прибыль в странах ОЭСР в 2000-2012 гг. сокращен с 32,6 до 25,4%, однако корпорации избегают налогов с помощью формального трансфера интеллектуальной собственности, офшоров, создания фиктивных дочерних компаний в странах с низкими налогами (The Economist, 21.05.2013, pp. 7,134).
Расширение налоговой базы в России необходимо путем системной деофшоризации [11] и сокращения теневой экономики, а не повышения налоговых ставок, что, как показала попытка увеличить социальные взносы микробизнеса в 2013 г., лишь выводит бизнес в тень.
6. Преодоление инфляции. Еще Л. Троцкий называл инфляцию «сифилисом экономики». Однако современная статистика не подтверждает связь между темпами инфляции и экономического роста. В Японии инфляция и ставка ссудного процента близки к нулю, но экономика уже четверть века стагнирует. Турция при инфляции более 10% превратилась из отсталой аграрной в среднеразвитую индустриальную страну. Инфляция в ЕС составляет всего 1-1,5%, но это не избавило от рецессии.
В России инфляция носит не монетарный характер и мало зависит от денежной и кредитной политики. В начале 2000-х гг. масса денег в обращении росла на 30-40% в год, а инфляция снизилась с 25 до 7-8%. В 2012-2013 гг. приток ликвидности резко снизился, а уровень инфляции остался прежним из-за роста цен на услуги естественных монополий и связанных с властью посредников. За последние 5 лет цена газа выросла вдвое, электроэнергии — в 1,7 раза, налоги на зарплату — в 1,8 раза [10]. Не оправдало себя таргетирование инфляции как элемента монетарной политики, ориентированного на динамические стохастические модели рыночного равновесия, принятые неоклассической теорией [12]. Преодоление инфляции должно стать результатом социально-экономической политики, а не ее первоочередной целью.
7. Свободноплавающий валютный курс. Выгоден в первую очередь валютным спекулянтам. В 2008-2009 гг. два трлн руб., выделенные на поддержку крупных банков, были потрачены ими в основном на скупку валюты, подорвавшую курс рубля. Снижение этого курса, которое либералы считают основой повышения конкурентоспособности экономики, выгодно экспортерам сырья и военной техники, но удорожает импорт современных технологий и оборудования, блокируя модернизацию.
8. Либерализациявнешней торговли. Она выгодна, прежде всего, развитым странам, лидирующим на мировом рынке. И после вступления России в ВТО они необоснованно ограничивают доступ на этот рынок российских минеральных удобрений, металла, труб, нефтехимии, автомобильного топлива. Необходимо шире использовать разрешенные ВТО инструменты поддержки отечественных производителей, не закрывая, разумеется, российский рынок — по оценке Всемирного банка 6-й по размеру в мире (около 2,7 трлн долл.). Необходимо увеличить инвестиции в инфраструктуру, которые составляют 2,8% ВВП при среднемировом уровне 4,7% (Ведомости, 6.05.2013). Полная либерализация внешней торговли допустима только после завоевания прочных позиций на мировом рынке.
9. Свобода притока прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Этот приток целесообразен лишь в том случае, если страна получает передовые технологии, а не спекулятивные вложения, рассчитанные на максимальную и быструю прибыль. По данным Минэкономразвития 33% ПИИ направляются в финансовый сектор, 11,6% — в торговлю и рекламу импорта, 10,4% — в добычу энергоресурсов, 11,5% — в производство нефтехимии и кокса, 6% — в риэлторскую деятельность. Вложения в машиностроение и высокие технологии незначительны. Основным видом ПИИ стали кредиты из офшоров, не приносящие новых технологий.
Приватизация электроэнергетики позволила ввести ряд новых агрегатов, но 80% оборудования изношено. Предоставление иностранным ТНК льгот, которых лишены российские компании, особенно МСБ, отведет им подсобную роль в технологической цепочке, связанную с выполнением простейших сборочных и экологически вредных операций. Даже в быстроразвивающиеся Петербургский и Калужский автокластеры не переносятся инженерные центры, производство двигателей и электроники, а технопарки выполняют преимущественно зарубежные заказы. России необходима собственная инновационная и финансовая система, способная предложить новой индустриализации долгосрочные инвестиции и займы.
В то же время, по оценке AT Kearney, Россия занимала в 2013 г. одиннадцатое место в мире по инвестиционной привлекательности, позади США, Китая (2-е место), Индии и Бразилии, но впереди Франции и Японии. По данным опроса Ernst & Young у России 6-е место (20% положительных оценок) после Китая (45%), Западной (37%), Центральной и Восточной Европы, Северной Америки (по 28-29%) и Бразилии (26%). Приток реальных ПИИ ограничивает плохая транспортная инфраструктура, невысокое качество образования, коррупция, бюрократия, неравномерность развития регионов. В то же время введение электронной налоговой отчетности (ею пользуются 76% юридических лиц) переместило Россию со 105 на 64 место в мире по условиям налогового администрирования, впереди 14 стран ОЭСР (КП, 17.05.2013).
10. Гарантии прав собственности. До сих пор продолжаются бессмысленные споры о ведущей роли государства или рынка в этой защите [13]. На деле эти два метода регулирования не отделимы друг от друга и имеют разную сферу действия. Госрасходы в меру поступления доходов должны расходоваться на цели, не доступные или не интересные частному бизнесу. В условиях новой индустриализации создается третья корпоративно-межфирменная система регулирования и горизонтальных связей [14]. Государственно-муниципальное стратегическое планирование включает прогнозирование, программно-целевое и территориальное планирование, увязанное с бюджетной политикой и системой стимулирования. Государство должно регулировать распределение ренты, финансово-долговой рынок, производство общественных благ, соотношение произво-
47
д
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
дительности и оплаты труда, конкурентоспособность приоритетных секторов экономики.
Госсектор занимает более 50% российской экономики, что явно избыточно. Однако эффективность компаний определяется не формой собственности, а развитием конкуренции и структуры рынка. Государственные нефтегазовые компании Норвегии, Бразилии, Мексики успешно используют технологии глубоководного бурения, которых нет у российских фирм. Продажа госкомпаний по заниженной цене до их реструктуризации принесет временное улучшение бюджету, но подорвет устойчивость экономики. Приватизация вагонного парка привела к существенному росту цен на перевозки и отказу от выполнения менее рентабельных заказов МСБ. В то же время оправдана намеченная на 2014-2016 гг. приватизация 514 ФГУП (из общего числа 1795), главным образом в сфере НИОКР, производства медицинской техники, средств измерения, оптических приборов и т.д., сокращение до контрольного уровня пакетов акций в Аэрофлоте, Транснефти, Русгидро, банке ВТБ и т.д. (Интерфакс, 6.07.2013).
Ряд зарубежных экономистов обосновали необходимость пересмотра взглядов на роль государства в приватизации, социальной политике, банковской системе, в проведении экономических реформ [16]. Подвергается сомнению сама модель непрерывного роста ВВП на планете с ограниченными природными ресурсами. Показан кризис экономической науки, построенной на концепции рациональных ожиданий и дедуктивных моделях, описывающих «искусственные миры». Необходим методологический плюрализм, не притязающий на универсальные для всех формаций выводы, при котором моделирование — не самоцель, а лишь один из методов исследования [17].
Модели — необходимый элемент экономического анализа, но при оценке структурных взаимосвязей и агрегатных величин они должны учитывать реальное поведение экономических агентов [18]. Конструктивные численные методы в моделировании раскрывают качественные свойства экономической системы, которая далека от равновесия, что не позволяет предсказать траекторию экономических переменных с помощью стандартных математических методов [19]. Как отметил В.В. Ковалев [25], сложные модели и изощренные математические решения, основанные на формализованных расчетах и критериях, не приведут к успеху без надежного анализа перспективных тенденций и теории фирмы как ядра микроэкономики. Экономическая кибернетика — мельница, куда должно поступать политэкономически подготовленное сырье. Даже самые изощренные формулы не позволят получать зерно из соломы.
Вряд ли обосновано обвинение либералов в сознательном подчинении экономики и политики России интересам мировой финансовой олигархии. Они искренне считают, что только свободный рынок и институциональные реформы при отсутствии промышленной политики позволят перейти от индустриальной (ИЭ) к социально-инновационной экономике (СИЭ). Однако либеральная политика привела к превращению ИЭ не в СИЭ, а в рентно-долговую экономику (РДЭ) [24]. При этом есть еще одна социальная влиятельная группа, которая во всех странах противится новой индустриализации — получатели ренты.
В ИЭ господствовала земельная рента. Как отмечал еще А.Смит [20], доход ее владельцев не стоит им труда и лишает понимания способов согласования своих и общественных интересов, последствий той или иной меры регулирования. В РДЭ многообразные способы перераспределения национального богатства с помощью монополий на дефицитные ресурсы инсайдерскую информацию, властные полномочия и патенты становятся основой экономики многих стран.
Россия выживает за счет природной ренты — разности между себестоимостью плюс нормальная прибыль от добычи нефти (в среднем 10-15 долл. за баррель) и ее ценой на мировом рынке. Экономическая элита получает административную ренту — плату за допуск частного капитала на рынки, предоставление ему различных льгот, помощь в рейдерском захвате активов конкурентов.
США, ЕС, Великобритания, Япония, Швейцария, а в последнее время Канада и Австралия получают финансовую ренту от эмиссии необеспеченных материальными активами валюты и ценных бумаг, которые скупаются другими странами в качестве мирового резерва, а также от продажи инсайдерской информации на фондовом, валютном и земельном рынках. По данным Bloomberg (6.07.2013) Китай держит в гособлигациях США 1,3, Япония — 1,1, а все иностранные инвесторы — 5,1 трлн долл. Эта сумма в 2008-2013 гг. удвоилась.
Технологическую ренту от продажи патентов и лицензий получают США, Япония, Швейцария, Израиль, некоторые страны ЕС. Миграционная рента в США связана прежде всего с привлечением кадров высокой квалификации. Россия получает доход от заниженной оплаты и отсутствия социального пакета у малоквалифицированных гастарбайтеров, однако несет убытки от безналогового перечисления их доходов на родину, роста расходов на обучение их детей и охрану общественного порядка, от вытеснения коренных жителей из наиболее рентабельных сфер этническими кланами.
Социально-экологическая рента связана с несоблюдением развивающимися странами социальных и экологических норм. Города Китая — мировые лидеры по загрязнению воздуха. Египту, Пакистану, Бангладеш и другим густонаселенным мусульманским странам необходима индустриализация по примеру Малайзии и Катара. В Египте до половины населения неграмотно, а половина продовольствия импортируется в основном за счет субсидий арабских монархий. В этих монархиях ренту присваивает элита, половина молодежи не имеет постоянной работы (кроме Катара), коренное население занято на госслужбе и в финансах, а в реальной экономике работают мигранты.
Транспортную ренту получают страны, по территории которых проходят международные магистрали, а также располагающие глубоководными не замерзающими портами. Россия может получить большой доход от перевозок между ЮВА и ЕС при условии реконструкции железных дорог, Севморпути, строительства скоростных шоссе, развития водного и авиатранспорта, освоения передовых логистических и таможенных технологий. В социально-инновационной экономике все виды ренты поступят в распоряжение общества, а административная — ликвидируется.
Новая индустриализация формирует не только иную экономическую систему, но и особый вид культуры, как показывает эволюционная теория, основанная на наследии Й.Шумпетера [21]. Российские ученые обосновали социокультурную формулу стратегической модернизации, учитывающую специфику культуры и социальных установок разных стран и ее связь с динамикой экономики [22]. Социально-политическое партнерство признано преодолеть усилившуюся в годы кризиса поляризацию [23].
А. Собчак, мэр тогда еще Ленинграда и я имели честь быть первыми участниками обсуждения «Декларации культуры», подготовленной Д.С. Лихачевым для обсуждения в ООН. Дмитрий Сергеевич пригласил нас двоих в маленькую комнату во дворце Белосельских-Белозерских на углу Невского и Фонтанки и представил этот воистину исторический документ. В нем было показано, что культура — это не только музеи, библиотеки, театры и оркестры, а главное конкурентное преимущество, условие развития и самого существования цивилизаций и государств. К сожалению, «Декларация», даже с помощью Р. Горбачевой, не смогла пробить бюрократию ООН.
Христианская культура, преобладавшая в развитых странах в эпоху ИЭ, особенно ее протестантский, а в России — староверский вариант, способствовала воспитанию трудолюбия, честности, бережливости, социальной справедливости. В период первичной индустриализации коэффициент интеллектуального развития населения (IQ), по данным В. Юхова (Итоги, 2013, №23), в США, Нидерландах, Дании и т.д. каждые 10 лет прибавлял три пункта.
В условиях РДЭ этот рост замедлился или прекратился. Кризис культуры проявился в разрушении семьи, отрицании общественных ценностей, социальной апатии, росте алкоголизма
48
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
■Я
и наркомании. Высокая рождаемость сохранилась преимущественно в группах с невысоким интеллектуальным уровнем. Интернет снизил творческую активность многих людей, передав их когнитивные функции технике. Основная масса научно-технической информации публикуется на английском языке, русский язык, на котором говорит около 300 млн чел., утрачивает свою информационно- коммуникативную функцию.
Кризис государства всеобщего благоденствия порожден неолиберальной экономической политикой, увеличившей богатство биржевых спекулянтов и социальное расслоение, иждивенческой концепцией, при которой мигранты, не желающие работать и учиться, получают большее пособие, чем оплата на соответствующих их квалификации рабочих местах. В России бюджет содержит около 60 тыс. домов культуры, но они перестали быть центрами нравственного и культурного воспитания, повышения ответственности родителей за обучение своих детей.
Ф. Фукуяма (WSJ, 5.07.2013) назвал революцией увеличение численности среднего класса до 2 млрд чел. (население Земли — 8,3 млрд чел.) с прогнозом его роста до 5 млрд к 2030 г. Однако государства не смогли удовлетворить растущие потребности и ожидания этого класса, в т.ч. в России, где он часто представлен выпускниками вузов, не имеющими должной квалификации. Компьютеризация сокращает число рабочих мест для среднего класса, его доходы в США и других странах снижаются.
Все это усиливает позиции радикального ислама, отвергающего банковские проценты и финансовые спекуляции, алкоголизм и наркоманию, чрезмерное социальное расслоение, национальную рознь, обман в торговле, разрушение семьи и т.д. Однако идеология ваххабитов не совместима с СИЭ, т.к. нетерпимо относится к инакомыслящим, в т.ч. к мусульманам, принижает роль женщины, стремится к насильственному созданию всемирного халифата, насаждает средневековые нормы поведения.
Переход с СИЭ связан, как отметил С.Ю. Глазьев (Эксперт, 2012, №17-18), с концом эпохи первоначального накопления капитала на базе присвоения всенародной собственности и вывода ее в офшоры. Революция трудовых отношений означает свободу развития личности для всех [23], рациональное сочетание конкурентоспособности и социальной справедливости, развитие непосредственной демократии с помощью социальных сетей, массовое привлечение граждан к принятию управленческих решений и контролю за их выполнением.
Концепция новой индустриализации базируется на современной политэкономии, предмет которой, по определению
В.Т. Рязанова [26], — конкретно исторический тип экономических отношений между хозяйственными субъектами (индивиды, фирмы, социальные и национальные группы, институты и органы власти), которые возникают в процессе производства, распределения, обмена и потребления товаров и услуг, а реализуются в хозяйственной практике посредством формальных норм и неформальных правил.
Потенциал экономического мышления отстал от фундаментальных изменений в самой экономике, вытеснив политэкономию из учебного и научного процесса. Неоклассическая теория соответствовала эпохе индустриального капитализма, но неоправданно закрепила в общественном сознании в качестве вечных принципы рационального индивидуализма, самодостаточности рыночного механизма, устойчивости рыночных предпочтений, равновесия спроса и предложения. Математически усложненные абстрактные модели не позволили предвидеть глобальный кризис и не указали пути выхода из него.
Можно сформулировать следующие основы новой политэкономии. Во-первых, это междисциплинарная социоэкономическая наука, которая считает экономику не автономной и самодостаточной, а лишь подсистемой общества, использует не только экономические, но и социологические, политологические, психологические, правовые методы исследования [27] реального (не только субъективного) поведения всех участников экономических отношений.
Современная поведенческая экономика исходит из ограниченной рациональности действий экономических агентов,
существенно расширяет представление о социальном государстве. Новая теория социально-экономических систем основана на четырехзвенной модели взаимодействия государства, социума, макроэкономики и бизнеса [48]. Каждая из этих макроуровневых подсистем имеет собственные интересы. Для социума особенно важно увеличение числа рабочих мест квалифицированного труда, для бизнеса — реализация эффективных инвестиционных проектов. Согласование этих интересов возможно только на основе альтернативной нормативной традиции, сочетания экономической свободы и ответственности [48]. Методология индивидуализма как общенаучной парадигмы преодолевается на институциональной основе, при приоритете стратегических целей общества над текущими интересами индивидов [49, 50]. Новая индустриализация требует нового соотношения права ответственности общества, коллектива и личности.
Во-вторых, новая политэкономия не отвергает, а интегрирует идеи Маркса, Кейнса, Шумпетера, неолибералов, институционалистов и т.д., создавая, таким образом, новое направление теории. Даже либертарианская идея о государстве, выполняющем лишь функции «ночного сторожа», вполне применима, например, к рынкам по продаже поношенных вещей и неинтересных торговым сетям товаров, на которых в современной Германии занято 4 млн чел. Нильс Бор по отношению к физике, а философ Владимир Соловьев — по отношению к общественным наукам выдвинули концепцию «неотрицания», согласно которой казалось бы противоположные гипотезы могут оказаться одинаково верными, ибо относятся к разным состояниям вещества и социума, разным периодам истории и подсистемам единого целого.
Новая индустриализация изменяет традиционный антагонизм «левых» и «правых» в политике. Для «левых» на первом месте — «прогрессивное человечество», на втором — национальное государство и коллектив, регулирующие и контролирующие поведение личности. Эта модель не соответствует условиям новой экономики, где самоорганизация и самоуправление необходимы для развития инновационного потенциала, а в центр передаются лишь те функции, которые нельзя выполнить на местах. Для «правых на первом месте личность и семья, далее следует община, местное самоуправление и лишь затем государство и общество. Но и этот постулат не соответствует инновационной экономике, где резко возрастает роль глобального стратегического развития. Необходим новый консенсус.
В-третьих, политэкономия стала объектно дифференцированной наукой, изучающей не только всемирное хозяйство, но и особенности различных цивилизаций, стран, регионов, товарных рынков. На Востоке нормы поведения в большей степени определяют социальные ценности, а на Западе — стремление к денежному богатству. Отсюда невозможность заимствования и копирования норм и институтов, успешно действующих в иных социально-хозяйственных условиях.
В-четвертых, новая политэкономия как историческая наука не считает вечной ни современную рыночную (как маржина-лизм), ни государственную (как марксизм) экономику. Экономические концепции (например, прибавочной стоимости, классового антагонизма, ведущей роли пролетариата) адекватны лишь для определенного способа производства, общественноэкономической формации и надстроечных отношений.
В-пятых, новая политэкономия ориентирована на разработку практических рекомендаций. По оценке Thomson Reuter (2013 г.) наиболее актуальны исследования социальных сетей, мировых финансов, корпоративного управления, предпринимательства и ведения дел семейными фирмами, новых правил учета и отчетности, урбанистики, распознающих эвристик (механизм принятия управленческих решений). Россия пока не входит в число ведущих стран по публикациям по этим темам.
Технологические и социально-экономические предпосылки и сопровождение новой индустриализации. Технологические сдвиги, делающие возможной и необходимой новую индустриализацию, связаны с формированием шестого технологического уклада. В среднесрочной перспективе он будет развиваться на базе совмещенных в одном научно-производственном цикле нано-, биоинженерных и
49
д
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
генетических, информационных и компьютерных, когнитивных (воздействующих на поведение человека) технологий, позволяющих создать саморазвивающуюся, универсальную и автоматизированную систему с достаточным для рациональной занятости количеством рабочих мест квалифицированного труда. Россия располагает исходной базой для развития и использования ряда этих технологий.
По прогнозу McKinsey Global Institute, основанному на анализе научных публикаций, венчурных сделок и интервью с экспертами, к 2025 г. экономику будут определять 12 прорывных технологий с рынком до 33 трлн долл. Мобильный интернет, которым будут пользоваться 2,5 млрд чел, создаст телемедицину; смартфон, подключенный к Интернету, обеспечит удаленный мониторинг и диагностику болезней. Компьютеризация умственного труда на 60-70% сократит число администраторов, менеджеров, секретарей, переводчиков и т.д. Это приведет к сокращению среднего класса и росту социального разрыва между творческим и малоквалифицированным трудом, который будут выполнять сиделки для пожилых, няни, продавцы, работники отелей, ресторанов и т.д.
Быстро будут развиваться облачные технологии (глобальные компьютерные сети и базы данных), робототехника, геномика, в т.ч. производство генетически модифицированных продуктов и человеческих органов, создаваемых по индивидуальным ДНК, новая энергетика, в т.ч. солнечная и ветровая, транспорт без водителя.
Особое значение в новом технологическом укладе будут иметь новые конструкционные, упаковочные и наноматериалы с заранее заданными свойствами, сверхчистые полупроводники, сверхпрочные и сверхупругие нановолокна на базе акриловых и других полимеров, многослойные материалы, изменяющие свои свойства в разных условиях, например, трубы, изменяющие диаметр в зависимости от интенсивности потока. Уже стали реальностью киберсталь, ультралегкие и ультракрепкие сплавы, гибкий цемент, хранимый в рулонах, растительный пластик из лигнина, не содержащий токсичных веществ и разлагающийся в почве, материал для бытовой электроники, датчиков, солнечных батарей и т.д., не засоряющий среду после утилизации, новые источники питательных веществ — крахмал из целлюлозы, сена, опилок, кукурузных початков и других лесных и с/х отходов. Графеновая электроника — важный шаг вперед по сравнению с кремниевой и германиевой.
Лайнер В-777 состоит из прочных и легких композитов на 12%, а В-787 (до 330 пассажиров, дальность полета 13 тыс. км) и самый большой в мире пассажирский самолет А-380 — уже на 52%. Нанесение нанопокрытий на металлосплавы превращает их в композит. Нанотрубки обладают в десятки раз большей проводимостью, чем медь. и выдерживают механические нагрузки, недоступные для стали. Мировой рынок биотехнологий, включая медицинские, генную инженерию и биоэнергетику, составит к 2025 г. 2 трлн долларов. Доля России на этом рынке, по оценке Д.А. Медведева (НГ, 11.07.2013), составляет лишь 0,1%, 80% биопродукции импортируется. Между тем, в 1930-х гг. Россия была лидером в биологии. Иностранные стажеры Н.И. Вавилова получили впоследствии Нобелевские премии, а он сам умер в тюрьме.
Среди прорывных технологий особо выделяется трехмерная промышленная стереолитография, которая создает новое средство производства — 3D принтеры, доступные МСБ и индивидуальным производителям, работающим дома. Компьютерное моделирование (цифровые чертежи) позволяет изготовить изделия из металла, пластика, ткани, древесины, композитов на базе аддитивной (наращивание слоя за слоем) технологии, а не путем вытачивания из заготовки, т.е. без отходов. «Адидас» использует эти принтеры для создания опытных образцов подошв из твердых гранул и термопластика. Это занимает 1-2 дня вместо 4-6 недель. Автозаводы заменяют литье стереолитографией инжекторов для двигателей, крышек цилиндров, тормозных дисков, осей и других деталей с многочисленными каналами, клапанами и т.д. Автовладельцы смогут сами изготовлять дома запчасти, отсканировав штрих-код на сайте и купив исходный материал в магазине (WSJ, 7.06.2013).
В Японии действует первый в мире полностью автоматизированный завод, где сборку техники ведут роботы. Новые литиево-полимерные батареи с запасом хода более 300 км позволяют возродить электромобили — бесшумные, не загрязняющие воздух, простые в управлении и обслуживании.
Цифровые фотоаппараты и видеокамеры заменяются смартфонами и гаджетами, позволяющими вести видеосъемку, перевод на другие языки, отправлять сообщения и проводить видеоконференции. Настольные компьютеры и ноутбуки сменяются планшетами и плафонами (смартфоны с крупным экраном), которые встроены в «облачный сервис» с помощью веб-интерфейса. Это позволяет ввести дистанционную загрузку файлов, глобальный электронный документооборот, поиск информации по многим параметрам, браузерные игры и т.д.
Развитие экономики стало в значительной мере инженерной задачей [26], но нынешняя организация бизнеса ей не соответствует. НИОКР занимают в высокотехнологичных областях, которые проводят кастомизацию, т.е. работу по индивидуальным заказам, до половины затрат. При этом расходы по патентным искам и покупке лицензий нередко превышают расходы на НИОКР (NYT, 10.04.2013). Гигантские иеарархичес-кие корпорации располагают лучшими исследовательскими лабораториями, суперкомпьютерами и т.д., но проигрывают цепям средних и малых фирм, которые переходят от традиционных рыночных связей к гибким контрактам и неформальным отношениям, основанным на доверии и оперативном учете запросов потребителей [27, 28].
На понижательной фазе технологического уклада рентабельность инноваций снижается. Так, самолеты В-737 и А-320 обеспечили экономию 13-15% топлива. Ик каталожная цена — 80-90 млн долларов, но для достижения серийности выпуска более 40 машин в месяц скидки составляют до 50%, реальная продажная цена ниже себестоимости, что компенсируется госдотациями, доходами от послепродажного обслуживания и военных заказов.
Переход к новому технологическому укладу требует изменения патентной системы и всей организации мирового бизнеса. В условиях РДЭ промышленность, как отметил нобелевский лауреат А.Гейм, получивший образование в России и работающий в ЕС, перестала заниматься радикальными инновациями, революционными прорывными технологиями. Гранты выдаются преимущественно военными, а требование немедленной ком-мерционализации убивает фундаментальную науку (Газета.ru,
22.05.2013). Только новая индустриализация создаст устойчивый спрос на инновации.
Новая индустриализация сопровождается сменой экономической модели, т.к. Россия утратила прежние конкурентные преимущества — низкую цену труда, энергии, сырья, зарубежных кредитов, высокий уровень профподготовки работников и мирового спроса на российское сырье, возможность обходиться без значительных инвестиций в инфраструктуру и науку, благодаря использованию советского наследства. ВВП стал расти гораздо медленнее из-за спада инвестиций [29]. Новая модель должна использовать сохранившиеся преимущества России — уникальные природные богатства, обширный и ненасыщенный рынок, географическое положение между двумя центрами мировой экономики, оставшийся научный потенциал.
Либеральные экономисты при обсуждении новой экономической модели практически не выходят за пределы Вашингтонского консенсуса, выступая за дальнейшую массовую приватизацию, отмену ограничений на продажу ТНК стратегичеких предприятий, сокращение госрасходов и вмешательства государства в экономику, за таргетирование инфляции и т.д. [30]
Их противники связывают экономическую модель с новой индустриализацией и формами взаимодействия фундаментальной и прикладной науки [31], глобальным регулированием экономики, включая распределение прав собственности и управление трансакциями [32]. Многие экономисты считают, что дальнейшее увеличение резервных фондов означает вывод денег из обращения и сокращение конечного спроса [37], выступают за новую парадигму бюджетной политики, переориентацию госфинансов на вложения в реальный сектор
50
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
■Я
экономики [45], на расширение внутреннего производственного и потребительского спроса как способа стимулирования экономики [39].
Новую экономическую модель не создаст ни поддержание, ни ослабление курса рубля, ни ужесточение или ослабление денежно-бюджетной политики, т.к. реальный (с учетом инфляции) курс рубля определяет не Центробанк, а баланс внешней торговли и движение капиталов. Цена кредита в России определяется не базовой ставкой ЦБ, а ставкой РЕПО под залог ценных бумаг, которая в 1,5-2 раза ниже. Сокращение объема кредитов в последнее время объясняется не только нехваткой ликвидности, но прежде всего неуверенностью бизнеса в окупаемости инвестиций, отсутствием рынка и финансовых инструментов долгосрочных инвестиций.
Исследователи Гарварда [33] и других зарубежных научных центров [34] связывают новую экономическую модель с коренным изменением промышленной, а не только денежнокредитной политики, требуют разделения доминирующих в мировой экономике международных банков, которые в любых условиях не подлежат банкротству (too big to fail) [35]. Нобелевский лауреат П. Кругман доказывает, что рост ликвидности за счет рефинансирования со стороны Центробанка поможет выходу из кризиса [36]. Рыночная экономика не стремится к равновесию, оно может быть достигнуто только с помощью госрегулирования финансов и рынка труда. В статье «Циклические ошибки в Европе» (NYT, 24.06.2013) П. Кругман показал ошибочность расчета МВФ финансового мультипликатора при сокращении госрасходов. При спаде экономики «затягивание поясов» опаснее инфляции, т.к. углубляет кризис и увеличивает безработицу.
Абстрактные математические модели, основанные на либеральной концепции общего равновесия, допускают противоположные выводы для экономической политики [37]. Экономические стимулы могут противодействовать увеличению производства общественных благ, если бизнес ориентирован только на собственную выгоду [38]. Как справедливо отметил Генеральный секретарь ОЭСР А. Гурриа на Петербургском экономическом форуме — 2013, главная причина замедления экономического роста не в кредитно-денежной политике, а в недоверии ко всем действующим институтам. «Это угроза всему обществу, а не только модели экономического роста» (Интерфакс, 20.06.2013).
Для перехода к новой экономике необходимо коренное изменение функций государства и его отношений с бизнесом, справедливая конкуренция [39], новая структура фирм [40], общественный контроль за властью и всей политико-экономической системой.
Между либеральной и противоположной ей концепцией нет антагонизма. Жесткое ограничение ликвидности необходимо в «перегретой» экономике с завышенными темпами роста, но весьма вредно при его замедлении или прекращении. Россия не может использовать опыт стимулирования экономики с помощью масштабной эмиссии, т.к. это приведет к еще большему росту инфляции и оттоку капитала. Рубль не является международной резервной валютой и не будет скупаться иностранными инвесторами.
Либеральные экономисты, например А. Михайлов (Газе-та.ги, 22.07.2013), советуют использовать опыт стран, которые до 2008 г. обеспечивали рост ВВП при стабильной или даже уменьшающейся доле инвестиций за счет развития некапиталоемкой сферы услуг, прежде всего финансовых и «экономики впечатлений». Но это содействовало наступлению глобального кризиса. России необходима новая индустриализация, импортозамещение, развитие внутреннего рынка, что невозможно без роста инвестиций.
Новая индустриализация признана решить четыре крайне острые социальные проблемы. Первая из них — старение населения и сокращение числа трудоспособных может быть решена лишь на основе роста производительности труда [46], развития человеческого капитала [47] и новой экологии лидерства в современном хаотическом мире [48]. В США по данным Бюро трудовой статистики в ближайшие 10-15 лет число лиц
старше 65 вырастет на 75%, пенсионерами станет 1/3 американцев. Программы социальной помощи (за счет госкупонов в 2008 г. питалось менее 10%, а в 2013 г. — более 15% населения) превышают возможности бюджета. Фонд страхования по безработице истощится уже к 2015 г., а дефицит наличности в фонде Medicare уже в 2012 г. превысил 288 млрд долл.
«Старой», по международным стандартам, считается страна, где 7% жителей старше 65 лет. В России эта доля по данным Минтруда (КП, 4.07.2013) — 13%. Число лиц старше пенсионного возраста (22,7%) на 9 млн превышает численность молодежи до 16 лет.
Вторая социальная проблема — недопустимый рост безработицы, особенно во Франции, Италии (11-12%), ЮАР (23%), Испании (27%), прежде всего среди молодежи до 25 лет (Великобритания — 20%, Франция — 26,5%, Италия — 40,5%, Португалия — 42,5%, Испания — 56%, Греция — 62,5%). Растет хроническая застойная безработица. При этом доля занятых в «сером» секторе, где не платятся налоги и социальные взносы, отсутствуют социальные гарантии и защита труда, составляет по оценке ОЭСР (НГ, 18.07.2013) в Турции, Китае и ЮАР — свыше 30%, Бразилии — 42%, Аргентине — около 50%, Мексике — 54%, Индонезии — 72%, Индии — более 80%, а в России — лишь 12%. По данным вице-премьера О. Голодец (КП, 4.04 и 10.07.2013) эта доля гораздо больше — до 44% (20 млн из 76), но эти данные включают домохозяек, женщин в декретном отпуске, безработных, самозанятых и т.д.
В России безработица составляет лишь 5,7%, доля хронической в 2007-2012 гг. сократилась с 40 до 20%. Однако это связано с искусственной поддержкой занятости. По данным Центра конъюнктурных исследований ВШЭ в 2012 г. треть фирм имела отрицательную добавленную стоимость, выживая только благодаря субсидиям и долгам. Лишь 17-20% фирм проводили какие-либо инновации. По оценке генерального секретаря ОЭСР А. Гурриа (НГ. 18.07.2013) на создание новых рабочих мест развитые страны пока тратят лишь 1% ВВП. В качестве примера привлечения инвестиций на эти цели приводится Германия. Российские инвестиции в Баварию оказались в 4 раза больше, чем в Екатеринбург, но и в Германии велики региональные различия в безработице (минимум в южных, максимум в северовосточных землях).
Третья проблема — увеличение социального разрыва, сокращение численности и уменьшение доходов среднего класса. По данным Бюро трудовой статистики США потеряли 9 млн рабочих мест с оплатой 14-21 долл. в час (МК, 11.04.2013). В 2007-2013 гг. на 2 млн сократилось число относящихся к среднему классу бухгалтеров, кассиров, компьютерных операторов, секретарей и т.д. Более половины выпускников вузов не нашли постоянную работу по специальности. Из 5 млн новых рабочих мест 79% предлагают оплату ниже 14 долл. в час. Разрыв в доходах 10% самых богатых и самых бедных граждан, по данным официальной статистики, в США увеличился до 16, в России до 16,5, а в странах Северной Европы, не допустивших деиндустриализации, составляет менее 5 раз.
Россия, как показало исследование Global Wealth Report, отличается самой большой социальной дифференциацией. Один процент населения владеет 70% личных активов (ценные бумаги, наличные, недвижимость за вычетом долгов). В мире в целом эта доля составляет 46%, в Индии 49%, Китае и ЕС — 32%, Японии — 17%, США — 37%, Африке — 44%. Россия занимает лидирующее место по числу долларовых миллиардеров: 130 из них владеют 30% личных активов (в мире в целом и Китае их доля — всего 2%, в США — 7%), но не входит в первую полусотню стран по качеству жизни и в первую сотню — по условиям ведения бизнеса.
По данным Института социологии РАН и фонда Эберта (Ведомости, 1.07.2013) число семей, испытывающих нужду в продуктах питания, жилье, медицинской помощи, в 20002013 гг. сократилось вдвое (с 66 до 30%). Однако только 5% из них рассчитывают на повышение квалификации, остальные выживают за счет подсобного хозяйства (20 —25%), случайных приработков (21-24%), сверхурочных и совместительства. Все это снижает потребительский спрос, социальную мобильность
5 1
д
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
и рациональную занятость (НГ, 15.07.2013). Средний класс перестал расти и составляет лишь 20% (в Москве 55-60%) населения. Он представлен в основном чиновниками, силовиками и высшими менеджерами, а не квалифицированными рабочими, инженерами, учеными.
В-четвертых, как показало исследование Transparency International, в 174 странах (МК, 10.07.2013) усиливается коррупция. В 36 странах самой коррумпированной названа полиция (в России так считает 66%), в 20 — судебная система, в 54 — политические партии. Более 50% опрошенных в мире считают, что политику правительства определяют корыстные интересы отдельных социальных групп. Доля считающих борьбу государства с коррупцией эффективной снизилась в 2008-2012 гг. с 31 до 22%.
В России. где 1/3 цены продуктов — коррупционная составляющая, а 1/7 бизнесов по данным А. Шохина (Интерфакс,
12.07.2013) из-за коррупции ликвидируется, лишь 5% считают эффективными судебные иски без коренного изменения функций госвласти. Доля считающих коррупцию главным тормозом модернизации выросла в 2009-2012 гг. до 55%.
Несистемные проекты, не учитывающие всю совокупность технологических, экономических и социальных факторов, не приводят к успеху. Так, Ю. Лужков в бытность мэром Москвы, создал в соседней области успешную пчелоферму и собирался формировать кластер, включающий выращивание медоносов для пчело- и молокоферм. Однако оказалось, что оставшиеся в области фермы не могут закупать ценные травы. За счет бюджета Москвы была построена современная молокоферма,
но продукт оказался слишком дорогим и не находил сбыта. Соорудили завод по переработке молока, но оказалось, что на нем некому работать ,т.к. местных алкоголиков нельзя было допускать к дорогой технике. Был объявлен набор молодежи со всей России, для нее построили дома с невиданными в округе удобствами, но вполне приличного заработка оказалось недостаточно для квартплаты. Дома пришлось перевести на госсодержание, но власть в Москве сменилась, бюджетное финансирование прекратилось, проект заглох.
Общие выводы. 1. Новая индустриализация означает переход от машинного к комплексно автоматизированному и компьютеризированному производству, в котором капиталисты теряют монополию на капитал и растет доля независимых производителей, не продающих свою рабочую силу. Новая индустриализация радикально отличается от первичной по своему содержанию, источникам, критериям эффективности, методам осуществления.
2. Теоретической основой современной индустриализации является новая политэкономия, которая не отвергает, а интегрирует с учетом изменения экономических условий положения классической и марксистской теории, но не Вашингтонский консенсус в целом. Новая индустриализация — основа перехода от рентно-долговой к социально-инновационной экономике.
3. В глобальной, в т.ч. российской экономике созданы технологические, экономические и социальные предпосылки, делающие новую индустриализацию необходимой и определяющие формы ее сопровождения.
Литература
1. Richter K., Pishchulov G., I.Dobos, B. Gobsch, N.Pachomova. Channel coordination in a HMUS-tyer supply chain with profit sharing contract. Proceedings of the International conference on Operation Research. Zurich, Switzerland, 2011. Springer, 2012 — 445-450 p.
2. Beitman V. Markets and Growth in Early Modern Europe. L. 2013.
3. Marsh P. The new industrial revolution: consumers, globalization and the end of mass production, L, 2012 — 311 p.
4. Lin S. From flying gees to leading dragoons: new opportunites and strategies for structural transformation in developing countries. Wash. D.C., The World Bank, 2011 — 40 p.
5. Majunmar S. India’s late, late industrial revolution: democratizing entrepreneurship, Cambridge, U.K. 2012 — 426 p.
6. The new Chinese economy: dynamic transitions into the future. N.Y. 2012 — 192 p.
7. Климов В. Актуальные проблемы экономической политики США // Вопросы экономики. — 2013. — №5 — С. 129-143.
8. Лебедев Р. Мы ничего не производим // Эксперт. — 2012. — №24.
9. Path way to industrialization in the 21 century: new challenges and emerging paradigms. A. Szizmai, W. Nande, L. Alcorts (eds.) Oxford, 2013.
10. Ивантер И., Механик А., Рогожников М., Фадеев В. Консенсус не достигнут // Эксперт. — 2013. — № 25.
11. Хейфец Б. Деофшоризация экономики. Мировой опыт и российская специфика // Вопросы экономики. — 2013. — №7. —
С.29-48.
12. Плущевская Ю. О состоятельности теоретического фундамента таргетирования инфляции и неокейнсианских моделей общего равновесия // Вопросы экономики. — 2012. — №5 — С.22-36.
13 Schwartz H. States versus markets: the emergence of a global economy. N.Y., 2010 — 347 p.
14. Клейнер Г. Системная экономика как платформа развития современной экономической теории // Вопросы экономики. — 2013. — №6.
15. Бляхман Л.С. Инфраструктура как ключевой и ограниченно рыночный сектор инновационной экономики //Проблемы современной экономики. — 2013. — №2. — С.9-18.
16. Эллман М. Что исследование переходных экономик дало мейнстриму экономической теории // Вопросы экономики. —
2012. — №8. — С.98-121.
17. Кэй Дж. Карта — не территория: о состоянии экономической науки // Вопросы экономики. — 2012. — №5. — С.4-13.
18. Вудфорд М. Что не так с экономическими моделями (ответ Дж. Кею) // Вопросы экономики. — 2012. — №5. — С.14-21.
19. Фоули Д. Математический формализм и политэкономическое содержание // Вопросы экономики. — 2012. — № — С.77-85.
20. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Кн. 1. 1999 — С. 348.
21. Маевский В. Корнаи, Шумпетер и экономическая теория // Вопросы экономики. — 2012. — №8. — С.145-152.
22. Аузан А., Келимбетов К. Социокультурная формула экономической модернизации // Вопросы экономики. — 2012. — №5. — С.37-44.
23. Яковец Ю. Закон поляризации и социально-политического партнерства в кризисных ситуациях // Экономические стратегии. — 2012. — №5. — С.74-77.
24. Рязанов В. Политическая экономия: из прошлого в будущее // Проблемы современной экономики. — 2012. — №2. — С. 4755; №3. — С. 27-32.
25. Ковалев В. Финансовый менеджмент: теория и практика. — М., 2007. — С. 15-19.
26. Гурова Т., Ивантер А. Ускорение как инженерная задача // Эксперт. — 2013. — №17-18.
27. Заславская Т. Социоэкономика как актуальное обоснование междисциплинарной интеграции // Вопросы экономики. —
2013. — №5. — С.144-150.
28. Baer J., Nasund A. The new revolution. Hoboken, N.J., 2011
29. Френкель А., Мальцева И., Райская Н., Рощина Л., Сергиенко Я. Российская экономика в 2012-2014 гг.: тенденции, анализ, прогноз // Экономические стратегии. — 2013. — №2. — С.100-103.
52
ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ
30. Ясин Е., Акиндинова Н., Якобсон Л., Яковлев А. Состоится ли новая модель экономического роста в России ? // Вопросы
экономики. — 2013. — №5 — С.4-39.
31. Макаров В., Агеев А., Зеленский В., Логинов Е. Системные основы решения управленческих задач взаимодействия фундаментальной и прикладной науки с производственным сектором как основной фактор новой индустриализации России // Экономические стратегии. — 2013. — №2.
32. Григорьев Л., Курдин А. Механизм глобального регулирования: экономический анализ // Вопросы экономики. — 2013. — №7. — С.4-28.
33. Creating an organic growth machine // Harvard Business Review. May, 01.2012, vol.90, No 5 — p. 96-104.
34. Drawing a new road map for growth. // McKincey Quarterly, June 01.2011, No 2, — p. 12-16.
35. Johnson S., Kwack D. 13 banks, ruled the world. N.Y., 2012.
36. Кругман П. Выход из кризиса есть. — М., 2013.
37. Автономов В. Абстракция — мать порядка? // Вопросы экономики. — 2013. — №4 — С.4-23.
38. Боулз С., Поканья-Рейес С. Экономические стимулы и общественно-ориентированные предпочтения: субституты или комплементы? // Вопросы экономики. — 2013. — №4. — С.24-48.
39. Кудрин А. Влияние доходов от экспорта нефте-газовых ресурсов на денежно-кредитную политику России // Вопросы экономики. — 2013. — №3. — С.4-19.
40. Дмитриева О. Деформация бюджетной политики и управления долгом вследствие формирования стабилизационных фондов // Вопросы экономики. — 2013. — №3. — С.20-32.
41. Internationalization, technological change, and the theory of the firm. N. De Ligo, R. Leoncin (eds), L., 2011 — 263 p.
42. Chow the work revolution: freedom and excellence for all. Hoboken, N.J., 2012 — 264 p.
43. Дерябина М. Горизонтальная экономика: контуры управления // Вопросы экономики. — 2013. — №7. — С.154-160.
44. Мильнер Б. З., Орлова Т.М. Организация создания инноваций: горизонтальные связи и управление. М., 2013.
45. Сенчагов В. О формировании новой парадигмы бюджетной политики // Вопросы экономики, 2013. — №6 — С.152-158.
46. Hurst D. The new ecology of leadership: business mastery in a chaotic world. — N.Y., 2012 — 346 p.
47. Голанд Ю. Опыт индустриализации при НЭПе и его использование в современных условиях // Вопросы экономики. — 2013. — №10.
48. Клейнер Г. Какая экономика нужна России и для чего? // Вопросы экономики. — 2013. — №10.
49. Капелюшников П. Поведенческая экономика и «новый патернализм» // Вопросы экономики. — 2013. — №9; №10.
50. Кирдина С. Методологический индивидуализм и методологический институционализм // Вопросы экономики. — 2013. — №10.
ВЗАИМОСВЯЗЬ СТРУКТУРЫ РЫНКА И ИННОВАЦИОННОЙ АКТИВНОСТИ ФИРМ: НОВЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ С УЧЕТОМ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ОТРАСЛЕЙ*
Н.В. Пахомова,
профессор экономического факультета Санкт-Петербургского государственного университета,
член-корреспондент РАЕН, доктор экономических наук
pak-nadezda@yandex.ru
А.А. Казьмин,
директор по продажам и маркетингу ОАО«РЖД-ЗДОРОВЬЕ»(г Москва)
В статье, во-первых, обобщаются основные результаты исследований в области взаимосвязи между рыночными структурами и инновационной активностью фирм в промышленном секторе. Во-вторых, акцентируется значение учета отраслевых условий, так называемых технологических возможностей, для выявления связи между инновационной активностью и структурой рынка, а также размером фирмы. При этом отрасли разграничиваются на высоко-, средне- и низкотехнологичные. В-третьих, исследуется воздействие мирового экономического кризиса на реструктуризацию инновационных стратегий компаний путем диверсификации их продуктовой линейки (в том числе в ходе сделок слияний/поглощений) и перехода к открытым формам инноваций. В-четвертых, демонстрируются новые возможности использования аналитических методов, включая эконометрический анализ, для обоснования рекомендаций в области конкурентной и промышленной политики с учетом обратного влияния инновационной активности компаний на структуру рынка.
Ключевые слова: рыночные структуры, инновации, инновационная активность фирмы, интенсивность конкуренции, высоко- и среднетехнологичные отрасли, входные барьеры, конкурентная и промышленная политика.
УДК 330.3 ББК 65.05
1. Постановка проблемы. В современных условиях фирмы, исходя из характерных черт рыночных структур, в кото-одним из ключевых индикаторов для оценки экономики стра- рых они функционируют, принимают стратегические решения ны служит уровень инновационной активности фирм. Именно относительно самостоятельного финансирования исследова-
* Авторы статьи благодарят за ценные комментарии и проведенные эконометрические расчеты аспиранта Университета Маннгейм, Германия, Затонову Екатерину.
53
