CC BY
7НОВАЯ ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТОНИКА В ЦЕНТРАЛЬНО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
Ю.И. Игрицкий,
Зав. отделом Восточной Европы ИНИОН РАН
Если для шестнадцати стран-членов НАТО с разным, но приличным у всех стажем, апрель нынешнего года -торжественный юбилей самой влиятельной в мире военно-политической организации, то для стран-новобранцев первой волны это - некий почти сакральный момент, когда, наконец, распахнулись двери в крепость-убежище от всех земных тревог. Но не только. Апрель символизирует для них также переломную точку в раздумьях и колебаниях хозяев крепости -открывать двери или нет. Именно в апреле 1993 г. Клинтон, после беседы с Гавелом и Валенсой в вашингтонском Музее холокоста, склонился к принятию в НАТО государств региона, который ранее являлся безоговорочным доменом Советского Союза1.
Начатый тогда архитектонический процесс в этой части континента был далеко не первым. Ни в одном регионе Европы границы и формы государственности не претерпевали в ХХ веке таких турбулентных изменений, как на территории между 15 и 30 меридианами восточнее Гринвича. Причин тому много - и великодержавное соперничество, и две мировые войны, и распад империй, и запоздалая кристаллизация национальных государств. После второй мировой войны казалось, что биполярный мир прочно утвердил географические очертания и вектор политического развития региона, чаще всего именовавшегося в ту эпоху Восточной Европой. Однако смена систем и моделей развития в конце 80-х годов дала начало очередной перекройке политической карты Восточной Европы. Очень похоже, что вхождение
1 Gaddis J.L. History, grand strategy and NATO enlargement // Survival. - Oxford, 1998. - Vol.40, No.l. -P.48.
Польши, Чехии и Венгрии в евро-атлантическое сообщество придаст данному переделу черты необратимости на обозримое будущее. И с точки зрения самих государств, вступающих в НАТО, это событие обеспечит им гарантированное стабильное развитие.
Страны, стоящие в очереди в "клуб НАТО", не имеют сколько-нибудь серьезных официально предъявляемых территориальных претензий друг к другу. Наиболее серьезные проблемы в их отношениях связаны не столько с историческими обидами (которые, правда, подобно дремлющим спорам, могут при известных условиях проснуться), сколько с наличием этнических меньшинств и соблюдением их прав. Для Венгрии и Словакии это - обоюдоострая проблема, хотя и несоизмеримого масштаба (сравним около 600 тыс. венгров в Словакии с немногим более 20 тыс. словаков в Венгрии). Сложнее обстоит дело со статусом почти 2 млн. венгров в Тран-сильвании, отошедшей к Румынии после первой мировой войны, и более 400 тыс. венгров в сербском крае Воеводина. Если Румыния когда-либо будет принята в НАТО, то непременным условием этого станут твердые гарантии соблюдения прав трансильванских венгров. Пока же остается фактом, что 55% венгров плохо относятся к румынам, а 42% румын плохо относятся к венграм2.
Карта Европы меняется, таким образом, не по национально-государственно-территориальному признаку, а по надгосу-дарственной принадлежности к мировым центрам силы. И вот эту-то заново складывающуюся геополитическую конфигурацию ждет необратимость до тех пор, пока в Восточной Европе не произойдут новые судьбоносные перемены глобального по смыслу характера, подобные тем, которые свершились на рубеже 80-90-х годов нашего века. Учитывая динамику всех векторов текущего развития, допустить подобную ситуацию можно лишь с философских позиций - все меняется, все возможно.
С точки зрения стран ЦВЕ
2 The debate over NATO expansion: A critique of
the Clinton administration's responses to key questions // Arms control today. - Wash.,1997. - Vol.27, No.6. - P.6.
Позиции самих стран - новых членов НАТО совершенно прозрачны: именно они больше всех других актеров на международной арене желали вступления в НАТО и еще со времен Мадридской встречи в июле 1997 г., утвердившей их кандидатуры, испытывают чувства в диапазоне от эйфории до умеренного оптимизма. Именно они больше всех заинтересованы в том, чтобы грядущий военно-политический водораздел в Европе стал последним. Членство в НАТО обеспечивает им безопасность на случай возрождения гегемонистско-имперских устремлений в российском политическом руководстве, да, собственно, и перед лицом всех возможных внутренних потрясений в России, грозящих дестабилизацией соседним регионам. В силу этого понятно, почему наиболее экспансивно радуются предстоящему событию как раз те, кто географически ближе других к российским границам - поляки. 80% жителей Польши поддерживают вступление в альянс, а ратификация польским сеймом соответствующего закона дала редкий по единодушию результат: из 420 голосов 409 "за".
Следует заметить, что одновременно Польша страхует себя и от возможных угроз с Запада. В ходе осуществления международного проекта "Безопасность для Европы" еще в 1992-93 гг. обнаружилось, что многие поляки по-прежнему опасаются возможных попыток усилившейся Германии в будущем вернуть себе силез-ские и другие земли, которые некогда были немецкими3. В качестве членов НАТО Польша и Германия должны полностью исключить какие бы то ни было территориальные претензии друг к другу, и сейчас к этому нет ровно никаких предпосылок. Но кто знает, какой будет Европа через 20-30 лет?
Стремясь максимально обезопасить себя от России, Польша пытается завязать узы стратегического партнерства с Украиной, поощряя ее сотрудничество с НАТО и рассматривая ее как отвлекающий и сдерживающий Россию фактор в восточноевропейском пространстве. Как откровенно признался обозревателю "Известий" М. Юсину один варшавский журналист, "пятидесятимиллионная Украина самим своим существованием как бы защищает нас от российской непред-
6 См. доклад Брауновского института (США) в газете: "Сегодня" от 8 января 1994 г. (с.З).
сказуемости и нестабильности. Мы заинтересованы в укреплении независимого украинского государства и будем всячески ему помогать - просто из чувства самосо-хранения"4. Премьер-министр Польши Ежи Буцек официально заявил, что Польша должна стать "адвокатом стран Балтии, Словении и Украины" в их отношениях с НАТО5.
Чешскую нацию с ее прагматично-экономическим мышлением волнует серьезно то, что придется увеличить бюджетные ассигнования на оборону; лишь поло-
6 г-1
вина опрошенных согласна с этим . В российском рынке Чехия пока нуждается меньше, чем Венгрия, и гораздо меньше, чем Польша. Роднит все три страны стремление упрочить торговые и финансово-экономические связи со странами Европейского союза, вхождение в который облегчается членством в НАТО и является еще более желанной целью. "Членство в Североатлантическом союзе означает стабильность государства, - поясняет министр иностранных дел Венгрии Ласло Ковач, - а она всегда привлекательна для инвесторов. Мы это почувствовали уже сейчас, когда объявили о присоединении к НАТО. К нам потянулся международный капитал, его инвестиции в венгерскую экономику возросли в несколько раз"7.
Вместе с инвестиционным капиталом на центрально-восточноевропейский рынок властно вторгается и дорогостоящая продукция стран Запада. В сфере вооружений достаточно дешевая российская боевая техника (самолеты, вертолеты, танки) будет в основном заменена западной, преимущественно американской. Предусматривается, в частности, обновление парка боевой авиации Польши посредством закупок 150 самолетов стоимостью 5 млрд. долл.8. Конечно, на это, как водится, будут выданы кредиты с длительными сроками погашения, что вряд ли вызовет энтузиазм у американских и западноевропейских налогоплательщиков.
4 Юсин М. "МиГи" и "Су" еще летают в польском небе // Известия. - М., 1999. - 1 января. - С.З.
8 Виноградов Б. Польша, Чехия и Венгрия встают под знамена НАТО // Известия. - М., 1999. - 20 февраля. - С.З.
6 Михеев В. Европа без России - это не Европа // Известия. - М., 1997. - 10 октября. - С.З.
7 Литовкин В. Вступление в НАТО не мешает дружбе с Россией // Известия. - М., 1998. - 22 апреля. - С.З.
8 Черепахин В. Бизнес на расширении НАТО // Независимая газета. - М., 1999. - 1З января. - С.6.
С точки зрения безопасности континента
Идут споры о том, будет ли новая силовая конфигурация в Европе сопровождаться новой стабильностью, сравнимой со стабильностью биполярного мира. Здесь следует уточнить, о какой стабильности идет речь - региональной или общеевропейской, т.е. по сути мировой. Региональные конфликты вспыхивают и разгораются не только и не столько по геополитическим, сколько по этнонациональным, идеологическим, конфессиональным причинам, но быстрее и острее обнажаются в условиях нарушения геополитического баланса сил - как и случилось на Балканах. С этой точки зрения Польша и особенно Чехия представляют скорее острова стабильности - у них нет ирредентистских претензий, и вряд ли соседние страны предъявят такие претензии к ним, если не будет подорвана общеевропейская система безопасности.
Общеевропейская же безопасность почти целиком зависит от состояния отношений между Россией (ранее - СССР) и Западом. Какими будут эти отношения, от чего они будут зависеть? Ввиду неприемлемости для США и густонаселенных государств Западной Европы даже непаритетного обмена ядерными ударами с Россией, стратегические ракетные силы по-прежнему остаются гарантом невозникновения новой мировой войны. Ключевыми проблемами, следовательно, являются вероятность и масштабы локальных военных действий с вовлечением армий России и стран НАТО, а также общее влияние расширения НАТО на уровень стабильности мира и безопасности в Европе.
В отношении первой проблемы следует сказать, что, как это ни парадоксально, боевой контакт сил НАТО и России наименее вероятен именно на восточных границах новых членов альянса. Болевые точки на этих границах (историческое владение пограничными землями, наличие небольших этнических диаспор по обе стороны границ) могут вызвать в будущем пограничные инциденты и дипломатические демарши, но не более. Если сравнить эту "северную" ситуацию с "южной" (балканской), то здесь, т.е. на "севере", неизмеримо меньше и взрывоопасный потенциал, и готовность обеих сторон
(Россия-Запад) довести этот потенциал до грани взрыва. Здесь нет почвы для зарождения новых национальных государств, помимо уже существующих, а если допустить автохтонное возникновение сецес-сионистско-сепара-тистских тенденций в Калининградской области, то это может стать только следствием распада Российской Федерации, "внутренним" делом самих россиян, в которое НАТО рискнет вмешаться лишь при невообразимых на сегодня условиях. В любом случае такой ход событий повлек бы за собой катаклизмы по всему периметру границ России.
И российский, и европейский здравый смысл, не говоря уже о международных обязательствах, диктуют: границы между Россией, Польшей, Белоруссией и Литвой трогать нельзя.
С этой точки зрения опасения россиян, раздуваемые оппозиционной прессой, совершенно неадекватны реальной угрозе вооруженного столкновения войск России и стран НАТО. А вот опасность дальнейшей антизападной индоктринации населения и собственной армии как следствие кампаний в масс-медиа и кулуарах представительной власти нельзя недооценивать. Исторические реминесценции приводят к парадоксальным параллелям-антиномиям: весной и ранним летом 1941 г., когда всему миру было ясно, что с недели на неделю гитлеровский вермахт вторгнется в СССР, официальная советская пропаганда, режиссируемая самим Сталиным, убеждала (и многих убедила!), что германские танки и авиация на самых границах Белоруссии и Украины не несут угрозы безопасности Советского Союза. Это была пропаганда, идеологически и политически очень близкая менталитету современной леворадикальной оппозиции.
Зеркальная асимметричность ситуаций 1941 и 1999 годов особенно видна на примере сравнения отношений государств и народов Восточной Европы к интеграции в составе Великой Германии (тогда) и Европейского союза (сейчас). Насколько большой страх вызывала тогда перспектива быть поглощенными нацистским рейхом, настолько радужные надежды связываются сейчас в Польше, Чехии и Венгрии с перспективой войти в ЕС через промежуточную стадию членства в НАТО и раз и навсегда обезопасить себя от всякой (геополитической, политической, тер-
риториальной, идеологической) экспансии с востока.
Беседуя на эти темы с представителями стран ЦВЕ, российские политики, журналисты, общественные деятели убеждают собеседников в том, что никакой угрозы их странам со стороны России не существует - что соответствует действительности. Соглашаясь с этим, наши визави ссылаются на непредсказуемость будущего, особенно будущего России. И нам трудно что-либо возразить, ибо на аналогичном стремлении обезопасить границы России в XXI веке базируется наш собственный протест против расширения НАТО на восток: ведь СЕЙЧАС это расширение действительно не несет угрозы России.
Новая конфигурация сил в Европе - суровая реальность, которую невозможно игнорировать без ущерба для самих себя. По существу, все российские политики отдают себе в этом отчет, но не всегда признаются в этом открыто. Это плохая услуга общественному мнению. Отсутствие рассчитанного политического реализма не раз подводило советских и российских "полиси-мейкеров" (карибский ракетный кризис, "пражская весна", Афганистан, Чечня и т.д.). Вот и сейчас российскому обществу предлагается фикция борьбы за давно, и во многом по собственной вине, утраченные в Восточной Европе позиции вместо того, чтобы вести реальную борьбу за то, что еще полностью не упущено - за улучшение отношений с государствами, правительствами и народами центрально-восточноевропейского региона. Понимание ситуации, осложнившейся новым обострением внутрироссийского кризиса стабильности и доверия, побуждает нынешнее правительство России проводить осторожную, балансируемую сообразно обстоятельствам политику, не меняя принципиально негативного отношения к расширению НАТО, но не позволяя ему доминировать над политическим рационализмом и здравым смыслом.
С точки зрения России
Возможно ли для России такое позитивное развитие отношений с НАТО (и Западом вообще), которое исключит возможности возникновения угроз ее безо-
пасности и нанесения урона ее престижу? Министр иностранных дел Игорь Иванов полагает невозможным вхождение России как в НАТО, так и в ЕС, объясняя это тем, что обе эти организации, вобрав в себя такую огромную страну, как наша, "просто не могли бы сохраниться прежними"9. Однако это - проблема скорее для них, чем для нас. Представляется, что худшая дипломатическая позиция, которую могла бы занять Россия - исходить из фаталистической посылки, что напряженность в отношениях с НАТО предопределена самими геополитическими реалиями. Такая позиция напомнила бы знакомую, но негодную формулу "ни мира, ни войны", неспособную принести даже моральные дивиденды. Влиять на тактические и стратегические решения НАТО можно лишь путем интенсификации диалога, недопущения роста взаимного недоверия, расширения участия в политических дискуссиях -вплоть до присоединения к политической организации Североатлантического договора, используя прецедент Франции, которую де Голль в 1966 г. вывел из военных структур альянса, но оставил в политических.
России нужны союзники и надежные партнеры, в том числе в Европе. Объединиться под лозунгом неприятия НАТО, США, Запада можно лишь с четырьмя-пятью странами, большинство из которых и союзниками-то именовать неприлично. "Мирная реконкиста" бывших друзей могла бы стать одной из стратегических задач России на первую половину XXI века. Вспомним, что добрые отношения России со многими народами Восточной Европы были резко нарушены после первой мировой войны, но имели большие шансы на восстановление после второй мировой войны, если бы политика СССР по отношению к государствам-союзникам была менее гегемонистской и идеологизированной. Советские правители в конечном счете обратили в пыль тот огромный моральный и политический капитал, который дала им победа над фашизмом. Постсоветские же правители почти полностью прозевали те новые возможности, которые открылись после "бархатных революций" конца 1980-х - начала 1990-х годов. Исправить это положение можно лишь проводя
9 Иванов И. Я не представляю себе нашу страну в составе НАТО // Известия. - М., 1998. - 28 октября. - С.6.
такую политику, которая убедила бы наших бывших союзников в отсутствии неоимперских устремлений России.
