CC BY
9
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024.
№ 79. С. 134-145.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2024. 79. pp. 134-145.
Научная статья УДК 130.2
doi: 10.17223/1998863Х/79/13
НОСТАЛЬГИЯ В САКРАЛЬНОМ ЯДРЕ КУЛЬТУРЫ Людмила Константиновна Нефедова1, Амина Шамильевна Руди2
1 Омский государственный педагогический университет, Омск, Россия, konstans50@yandex. ru
2 Омский государственный университет путей сообщения, Омск, Россия, amina_rudi@mail. ru
Аннотация. Анализируются категориальные смыслы ностальгии как экзистенциальной формы исторической памяти. В ностальгическом представлении прошлого фиксируются безусловные идеалы, составляющие ядро культуры определенной социальной общности. В отличие от других форм коллективной памяти ностальгия не подразумевает исторически точной репрезентации прошлого, побуждает к возврату, восстановлению подлинного, символизированного образом навсегда утраченного дома.
Ключевые слова: ностальгия, сакральное ядро культуры, дом, прошлое, историческая память
Для цитирования: Нефедова Л.К., Руди А.Ш. Ностальгия в сакральном ядре культуры // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024. № 79. С. 134-145. doi: 10.17223/1998863Х/79/13
Original article
NOSTALGIA IN THE SACRED CORE OF CULTURE Ludmila K. Nefedova1, Amina Sh. Rudi2
1 Omsk State Pedagogical University, Omsk, Russian Federation, [email protected]
2 Omsk State Transport University, Omsk, Russian Federation, [email protected]
Abstract. Nostalgia is seen as an existential form of historical memory. It opens up in such existential aspects as returning home, to one's homeland, on the one hand, and pain, on the other. These meanings are reflected in the term recorded in European languages. Images of nostalgia are widely represented in non-specific forms of philosophizing: in literature, music, painting, cinema. Philosophy notes the illusory nature of nostalgic experiences fraught with disappointment (Immanuel Kant, Max Scheler), the ontological nature of longing for the whole and authentic (Martin Heidegger), and the desire to streamline being (Emmanuel Levinas). In the concept of nostalgia, what is fused together for the yearning person is not the home and the past as such, but the irretrievably lost home and the past associated with the origins of authenticity. The existential return is associated with the formation of a sense of home and is an ancient cultural practice, presented, for example, in the texts of the Old Testament and Russian chronicles. The focus of the house includes all forms of existence: nature, culture, society, people. Nature determines the material appearance of the house. Culture shapes everyday homemaking practices. Society constructs social roles in domestic life. A person, based on natural, cultural and social aspects, comprehends their identity within the confines of their home. The home neutralizes the destructive impact of social resentment. Turning to the origins of nostalgia means seeking consolation and strength to cope with today's trials. The past in a nostalgic vision is mythologized, symbolically
© Л.К. Нефедова, А.Ш. Руди, 2024
saturated with the content of the core of culture, while being directly connected with the living present of a social group. The core of culture, according to the concept of Daniel Pivovarov, is a complex of unconditional ideals and values of a given culture, developed and sacralized in the process of cultural practices. The nostalgic past is significantly retouched; the transitory and the now insignificant are hidden in it. Unlike other forms of memory, nostalgia encourages symbolic return - the prospect of destruction of the cultural core means the death of the group. The existential nostalgia marks the search for essential meanings, reflection on the inauthenticity of what is happening. Working with memory involves maximizing the deepening of knowledge about one's past over the centuries. The longer a people exists, the stronger its cultural foundations, hence the desire of historically young communities to connect their historical roots with ancient ethnic groups and to romanticize and glorify existing, sometimes controversial, pages of their own history. Keywords: nostalgia, sacred core of culture, home, past, historical memory
For citation: Nefedova, L.K. & Rudi, A.Sh. (2024) Nostalgia in the sacred core of culture. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya -Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 79. pp. 134145. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/79/13
Ностальгия в философском осмыслении
Феномен ностальгии в том или ином аспекте его проживания известен каждому человеку, независимо от возраста, пола, типа личности, судьбы, характера, этнической и религиозной принадлежности. Академические словари не расходятся в трактовке понятия: ностальгия - «тоска по родине, как душевная болезнь» [1. C. 555]; «nostalgia - тоска по родине» [2. C. 737]; «тоска по родине, по прошлому» [3]. Смыслы понятия кажутся вполне очевидными и не требующими особых экспликаций. Тема ностальгии достаточно определенно представлена в неспецифических формах философствования - в искусстве, особенно в художественной литературе и в музыке. Ностальгическое обращение к истокам русской культуры явлено в узнаваемых обликах России, воплощенных в знаковых полотнах А. Саврасова, В. Поленова, И. Левитана. В этих картинах выражено неизменно русское: покой, раздолье, неторопливость, безмятежное принятие своего естества в единстве с миром. Храм, березы или смешанный лес, река, проселочная дорога, простые избы -все эти символы без лишней декоративности существуют, казалось бы, вне времени. Ностальгия ощущается в протяжности полифонного многоголосья в русской музыке от фольклора («Эй, ухнем») до академических произведений («Жизнь за царя» М. Глинки, «Борис Годунов» М. Мусоргского). Православный колокольный звон («Перезвоны» В. Гаврилин), вписанный в темпоральную и событийную ткань ежедневной жизни, звуковое разнообразие этнических и региональных традиций необъятной российской земли (концерты С. Рахманинова) - эти особенности русской музыкальной культуры передают широту, основательность и силу русского характера, обращенность к мощным традициям, подпитывающим своего носителя перед лицом сегодняшних испытаний. В музыке, как народной, классической, так и в более современных ее формах, тема ностальгии обозначена в программных произведениях, обращенных к исторической проблематике, в песенном творчестве с широким диапазоном фиксации экзистенциальных состояний. Ностальгическими мотивами пронизана и так называемая литература русского зарубежья, в частности, творчество В. Набокова, Дон-Аминадо, М. Осоргина. Тоска по прошлому в поиске истоков своего дома, своей земли звучит в исторической
проблематике русской литературы: от «Полтавы» и «Клеветникам России» А. Пушкина до «На независимость Украины» И. Бродского. В искусстве раскрыты смыслы «странной», иррациональной и ностальгической любви к России, призывая «верить» в нее (Ф. Тютчев).
Философия рассматривает феномен ностальгии преимущественно с позиций этики [4], выявляя ее нравственный смысл. Однако для прояснения структурно содержательной модели ностальгии, ее природных, антропологических и культурных характеристик, а также аспектов функционирования требуется дальнейшее исследование в онтологическом и культурфилософ-ском ключе. Тем более, что философы удерживают ностальгию в поле внимания, отмечая различные аспекты ее природы. Так, И. Кант в своих размышлениях о воображении упоминает тоску по родине, свойственную швейцарцам, уроженцам Вестфалии и Померании, оказавшимся на чужбине, но при возвращении обреченных на разочарование, объясняемое ими произошедшими там изменениями, «хотя в действительности все дело в том, что они не властны вернуть свои молодые годы» [5. С. 201]. Таким образом, И. Кант понимает ностальгию как тоску по навсегда утраченному прошлому. М. Шелер душевную тягу к прошлому отмечает у романтических натур, склонных «убежать из собственной эпохи» [6. С. 48]. То есть у Шелера ностальгия по прошлому тоже иллюзорна, возникает вовсе не в силу «притягательности для субъекта самобытных ценностей того времени» [6. С. 48]. К. Ясперс, пришедший к экзистенциализму из области психиатрии [7], замечает аффективную природу ностальгии, способную побудить к убийству [8]. М. Хайдеггер придает проблеме ностальгии онтологическое звучание и сопоставляет ее в целом с философствованием. Создатель фундаментальной онтологии приводит изречение мистика и натурфилософа Новалиса: «Философия есть, собственно, ностальгия, тяга повсюду быть дома» (цит. по: [9. С. 28]), рассматривая ностальгию «как фундаментальное настроение философствования», соотнося ее с вопросами «о мире, конечности, отъединенности» (цит. по: [9. С. 28]). Для М. Хайдеггера ностальгия - тоска не по дому или прошлому, а сущностное состояние человека, вопрошающего о целом: «что такое мир, конечность, уединение?» (цит. по: [9. С. 30]). Так возникает философская трактовка ностальгии как тоски по подлинному. Болезнью возвращения, тоской по утраченному предстает ностальгия под влиянием идей М. Хайдеггера в идеях Э. Левинаса, подчеркивающего иррациональную природу переживания своего нахождения в мире, как в доме, обнаружения порядка бытия [10].
Сегодня, в транзитивный период культурного и социального существования человека тема ностальгии бросает вызов онтологии и философии культуры, поскольку сопрягается с исторической памятью [11], прямым образом коррелируя с идентичностью и выбором цивилизационного развития больших и малых человеческих общностей. Тем не менее в настоящее время тема ностальгии при всей методологической значимости только начинает перемещаться с периферии философского интереса ближе к центру [12], что предполагает возможность ее осмысления с позиций онтологии устойчивости и конструирования понимания самого феномена ностальгии с позиций философской антропологии и философии культуры, что требует пристального внимания к понятию-термину.
Nostos и algos в отношении к сакральному ядру культуры
Категориальные смыслы ностальгии во всей полноте раскрываются еще в гомеровские времена в привычном для древнегреческого языка словообразовании: присоединении к nostos (возвращение на родину) еще одного слова -algos (боль)1. Античная культура знала жанр носты - историй возвращения греческих героев домой с Троянской войны. Данное понятие оказалось активно востребованным в конце XVII в. и, получив статус медицинского термина2, вошло в европейские языки, в том числе и в русский3, в обиходно-литературную речь как общеупотребительное слово. Выйдя за границы медицинской терминологии, слово nostalgia обживалось в разных языках примерно одинаково: не расширяя своих смыслов образованием большого гнезда родственных слов (глагол ностальгировать и прилагательное ностальгический не отличаются высокой степенью частотности употребления). Понятие ностальгии, не стремясь вступать в синонимические и антонимические ряды, остается словом-иностранцем с поддержкой своих категориальных смыслов одноструктурным рядом терминов с международным значением. Это слова на -гиа: магия, религия, литургия, генеалогия. Перевод их на русский язык осуществился не через калькирование, но фиксацию русскими словами, отразившими смыслы, прожитые в своей культуре. В России ностальгия - это, прежде всего, тоска по Родине, а не патология боли навязчивого вечного возвращения. В иных славянских языках при наличии латинского заимствованного слова произошло примерно то же самое. Stesk, steska - «тоска» в западнославянских языках. Специфичен эквивалент ностальгии в романо-германских языках: в английском - homesickness («дом» и «боль») и в немецком - heimweh («домашний уют»). Французы сохранили исконное романское - nostalgia. Таким образом понятие ностальгии принято европейскими языками в своем древнем образе сложного слова, сохранив базовые смыслы дома, возвращения, боли, тоски, уюта. Динамика семантических изменений термина «ностальгия» представляет особый интерес для лингвистов [13]. В философии экзистенциал тоски по Родине, в отличие от экзистенциала страха, не получил достаточно пристального осмысления.
В исследовании ностальгии эвристична концепция корпуса культуры как ядра и оболочки [14], нашедшая развитие в трудах Д.В. Пивоварова, понимавшего под ядром культуры комплекс безусловных идеалов и ценностей данной культуры, выработанных и сакрализованных в процессе культурных практик. Заметим, что содержание и смысл сакрального начала не ограничиваются конфессиональностью, а имеют основанием изначальную, как рациональную, так и иррациональную, связь человека с миром, смыслы которой раскрыл Р. Отто [15], выявив в этой связи ряд аспектов: родовую человеческую идентичность в субъектном корреляте с миром и силами, определяющими устойчивость и изменчивость мира; чувство своей малости перед грандиозностью мироздания; трепет и ужас перед непостижимым величием;
1 Приведем ряд слов, сохранивших эту модель словообразования в русском переводе «Илиады»: пышнопоножные, выпуклокруглые, меднобронные, птицегадатель, прекрасноволосый, последнерож-денный и т.д.
2 Врач Иоханнес Хоффер использовал термин для определения состояния тоски по дому у солдат (см.: [8. С. 11]).
3 Оказавшись зафиксированным и у Даля.
чувство ценности мира-бога-бытия в его непостижимости рациональным образом и в невозможности достичь понимания, оставаясь в сфере чувственно-иррационального восприятия. В данной Р. Отто феноменологической модели сакрального-нуминозного есть некое устойчивое онтологическое и антропологическое основание, к которому, полагаем, восходит ностальгия. Оно обнаруживается в категориях дома и боли.
Устойчивость связи человека с Миром-Богом-Бытием обнаруживается в соотнесенности сакрального ядра культуры с религиозностью, совестью, связью с Первоединым, с основами человеческого состояния - самодостоверностью человека, которую определяет его дом. По сути, это идеалы и ценности выработанными на протяжении жизни культуры. Так, трепеща и ужасаясь перед непостижимым, т.е. пребывая в состоянии «misterium tremendum» (Р. Отто), человек находится в вечном возвращении к истокам своей religio как связи с первоединым. Религиозность бытийствует в человеке вкупе с nos-tos (с вечным возвращением домой). В основе связи с Богом, миром, бытием лежит возвращение домой, к себе. Человеку свойственны попытки вспомнить себя до своего появления на свет, найти свои истоки и ответы на вопросы: откуда я взялся, что было до меня? Житейская обиходная эмпирика ничего не проясняет, и человек тысячелетиями ищет себя в своем родовом качестве, обращаясь к искусству, философии, религии, науке. Как бы кардинально ни меняли человеческую жизнь культурные и социальные практики - nostos -возвращение к своей самодостоверности остается неизменным. Это вечное возвращение, домой сопряженное с болью и разочарованием, оформляется как бессознательный родовой опыт, фундируя вполне сознательную историческую память [16]. В понятии ностальгии слиты воедино для тоскующего не дом и прошлое как таковые, а безвозвратно утраченный дом и прошлое, связанное с истоками аутентичности.
Смыслы концепта nostos-algos
В композиционно-текстуальном оформлении концепта nostos-algos фиксируются два экзистенциальных аспекта данного феномена.
Первый - nostos — возвращение на родину, домой, как в начальную и конечную точку человеческих странствий в мире. Дом здесь - смысложизнен-ная цель, ценность, место вне и внутри человека, где свершаются все наиболее значимые события человеческой жизни. В фокус дома вмещены все формы бытия: природа, культура, социум, человек. Природа определяет диапазон дома от пещеры, чума, шатра до глиняной мазанки, деревянной избы, каменных палат. Культура определяет «ойкономику», домострой, культурные практики домоводства: усадебный или кочевой быт, кухню и пищу, одежду, запасы, расходы. Социум определяет социальные роли в домашнем житье-бытье: хозяина и домочадцев. Человек на основе природного, культурного и социального аспектов постигает свою идентичность именно в пределах своего дома. Дом нивелирует разрушительное воздействие социальных ресенти-ментов, утешая и закаляя человека. Таким образом проживание экзистенциа-ла nostos и формирование чувства дома можно считать древнейшей культурной практикой. Nostos - то, что определяет пространственно-временной континуум общности с древнейших времен. Nostos является необходимым возвращением к себе, на свое место - в дом, как в кочевом образе
жизни, так и в оседлом. При том, в кочевом образе жизни актуализирован поиск дома, а в оседлом - возможная и пугающая утрата и необходимость защиты.
Идея nostos пронизывает Ветхий Завет. Это - поиск, исход, возвращение в землю обетованную, текущую молоком и медом. В ней нуждается народ, состоящий из нескольких колен, образующих единое коллективное тело, укрепляющих его как в течение своей жизни, так и включаясь в корпус народа посмертно: «Умер Моисей и приложился к народу своему». К обретению этой земли устремлены все помыслы. Идея дома живет на генетическом уровне: Моисей - приемный сын дочери фараона, египтянин по культуре, по семье, вскормившей его, возвращается в лоно народа своего к лишениям странствий, к возрождению размытой египетским пленением культурной и социальной идентичности, на что потребовались десятилетия хождения по пустыне, вымирание носителей рабского сознания, установление жестких религиозно-этических, культурно-социальных норм-предписаний, с тем, чтобы обрести собственную, определенную, устойчивую идентичность вместо размытой чужими влияниями.
Идея nostos пронизывает русские летописные своды. В силу преимущественно оседлого образа жизни славянских племен, наличия иного пространства жизни, позволяющего вести хозяйство с кормящими общность земледелием и ремеслами, стал возможным выход к образованию своих городов -гардариков - крепостей, факторий, ремесленных центров. Оседлость многочисленных славянских племен, взаимодействие с варяжским Севером и степным Югом, просторы лесостепи, равнины и плоскогорья формировали сложную полиэтничную общность и иные смыслы nostos: дом не надо было искать, он наследовался, его необходимо было возделывать, сохранять, защищать. Дом - цивилизационный феномен, ему, как и цивилизации в целом, свойственна экспансия. Однако обретение устойчивости отечественного дома осуществлялось не только завоеванием, данью, торговлей, контрибуцией, но и опытом управления: суверенно-междоусобного, вечевого, а также на основе выданных Ордой ярлыков. На основе договоров, побед и поражений, через опыт культурного и социального взаимодействия разных этносов, скрепленного единством места жизни.
Таким образом, вырисовываются две модели дома - дом, к которому надо идти, который надо завоевывать под звуки иерихонской трубы, и дом, который надо защищать от набегов, а после своих победных набегов привозить в свой дом заморские диковинки, раздвигая его границы. Основа оседлого дома также сакрализовалась в сознании общности, как и основа земли обетованной. И в том и в другом случае дом определялся как земля — место под солнцем, территория жизни, пребывающая во времени. Утрата дома, даже временная, вызывала боль.
Второй экзистенциальный аспект феномена ностальгии - боль - algos. Сегодня этот греческий корень реализует свои изначальные гомеровские смыслы в названиях медицинских болеутоляющих препаратов - анальгетиков. Узнаваем этот корень и в латыни - алгоритм, порядок выполнения действий. Заметим, что если латинский корень прочно вошел в научно-практический словарь, то греческий остался эксплицированным только в медицине. Обращение к европейским языкам - английскому и французскому -
позволяет заметить, что в понятии nostalgia смысл понятия боли уступает место смыслу понятия тоски.
Утрата дома проживается человеком как состояние утраты экзистенциальной устойчивости. Дом - всегда искомое в культуре, как оседлых, так и кочевых этносов. Кочевой - ищет землю обетованную, которая станет домом. Оседлый - уходит из дома, гонимый недостачей и возвращается в него из-за высоких гор, синих морей для воцарения на своей земле. Таким образом, дом обладает силой притяжения и выталкивания. Притяжение необходимо для оформления места жизни, для ее устойчивого воспроизводства. Выталкивание важно для упорядоченной (алгоритмизированной) экспансии - расширения жизни. Утрата дома - это утрата места силы. Так, Троянская война истощила силы ахеян. Все они стремятся возвратиться домой, хотя возвращение для многих оказывается невозможным или трагичным (как в случае с Агамемноном). Радость обретения дома и воцарение в полной мере выпадают на долю Одиссея. Сюжет возвращения - архетипический и имеет ряд исторических аналогов, прежде всего анабазис Ксенофонта - возвращение десяти тысяч греческих наемников после отступления в битве при Кунаксе на стороне Кира Младшего. Анабазис - это не просто физическое возвращение, это духовное восхождение. Аналог - возвращение блудного сына в Ветхом Завете. Здесь, казалось бы, редуцирована ностальгия в пользу раскаяния блудного сына и отцовского прощения. При этом возвращение (nostos) в притче означает, что вернувшийся «был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15:11-32).
Таким образом, тоска по дому - сложный экзистенциальный конструкт, в котором переплетается телесное и духовное начала, притяжение и выталкивание, боль и радость, раскаяние и прощение, обретение опыта. Дом можно обнаружить в сакральном ядре любой культуры, которое всегда является результатом идеалообразования. Архетип дома сохраняется во всех трансформациях культуры и социума. Он просвечивает во всех жизнеспособных социально-культурных образованиях, помогая пережить лихие периоды истории через переосмысление истоков, улавливание преемственных смыслов древних, почти сказочных нарративов, ибо они позволяют проникнуть сквозь вибрации и мерцание исторических оболочек-интерпретаций к неизменным устойчивым смыслам ностальгии как опорной точки, позволяющей субъекту истории осознать свою самодостоверность.
Ностальгия как этико-эмоциональный маркер сохранения и укрепления сакрального ядра культуры
Подобно тому, как целостность и самотождественность личности обеспечиваются механизмами ее индивидуальной памяти [17], так и самость общности определяется образами ее истоков, «дома». Прошлое, как и все модусы пространственно-временного континуума, в социальной жизнедеятельности наполнено культурными смыслами, а не предстает в физической данности. Конструируемые, сохраняемые и трансформируемые образы прошлого в культуре общности существуют исключительно в ценностной системе координат. Образы прошлого всегда сопряжены с эмоциональными переживаниями идентичности исторического субъекта и определенным пониманием блага. М. Хальбвакс определял прошлое как социально конструируемый феномен, обусловленный наличествующим бытием общности с актуальными в
данный момент ориентирами этой общности. Культурный контекст настоящего времени образует «социальные рамки памяти» [18]. Психологически невозможными «чистые» воспоминания о прошлом, в их в исходной данности, без определенности настоящим моментом считал и Дж. Г. Мид [19. С. 73]. Человек не может восстановить в своей памяти прошлое в том виде, в котором это прошлое было когда-то индивидом пережито: меняется способность осмысления событий под влиянием опыта, приобретенного после вспоминаемого момента, и ракурса, актуальность которого детерминирована именно текущим временем, востребовавшим воспоминания. Соответственно, в различные исторические периоды формируются разные образы разных этапов прошлого. Будучи представленными в публичном культурном пространстве, эти образы как нарративы коллективной памяти обусловливают и содержание индивидуальной памяти. Кроме того, условия актуализации конкретных исторических образов очевидно отличаются по остроте и характеру их восприятия. Образ прошлого, воссоздаваемый ностальгическими практиками, позволяет понять, какого настоящего ищет ностальгирующий субъект. Экзистенциал ностальгии маркирует поиск эссенциальных смыслов, рефлексию неподлинности происходящего. Обращение к корням отражает интенцию к вневременному характеру идентифицируемого ядра культуры. Ведь если возникает тревожное подозрение, что «распалась связь времен», то значит «Век вывихнут. Век расшатался». «Расшатанность» своего «века», драматически констатируемая Гамлетом, побуждает личность связь времен восстановить.
Различение дефиниций культурных форм работы с прошлым представляется перспективным по критерию объективности. История представляет собой критическую форму осмысления, поиска и хранения сведений о прошлом. История может быть рассмотрена как форма коллективной памяти, подчиненная научным требованиям к истине. Коллективная или индивидуальная память предполагает хранение сведений, сопряженных не столько с объективностью, сколько с эмоциональными переживаниями и личной включенностью людей в масштабные события жизни общности. Память - «живая», непрерывная, подвижная, множественная, субъективная, формирующая идентичность своих носителей, помещающая воспоминание в категорию священного [12]. Ностальгию резонно рассматривать как экзистенциальную форму исторической памяти, в которой образ прошлого мифологизирован, т.е. символически насыщен содержанием ядра культуры, при этом напрямую связан с текущей жизнью общности. Ностальгический образ прошлого значительно ретуширован, преходящее и ныне не значимое в нем скрыто. В отличие от других форм памяти ностальгия побуждает к символическому возврату к «дому» - перспектива разрушения ядра означает гибель группы. Есть прошлое, которое необходимо помнить, чтоб не повторить, а есть прошлое, побуждающее к восстановлению. Поэтому не все культурные обращения к истории действительно являются ностальгическими.
Как экзистенциал ностальгия схватывает целостность связи мира и человека, обнаруживая в остром эмоциональном переживании человека модус бытия и факт присутствия индивида в бытии. Экзистенциал ностальгии переживается не только в приватном и уникальном духовном бытии индивида, но и в бытии социальном, будучи соотнесенным в том числе с постпамятью -
отношением «последующих поколений к личным, коллективным, культурным травмам, к изменениям, которым подверглось предыдущее поколение» [20]. Это обстоятельство отражается в психологических исследованиях как феномен ностальгии без памяти [21]. Способность восприятия даже травматичного прошлого в позитивной коннотации объясняется, например, осознанием самого факта выживания: каким бы прошлое ни было, оно пережито, оно нас не уничтожило, а сформировало. В. Каттерманн приводит формулу общественного сознания: «Сегодня мы именно такие, ибо пережили это» [22. S. 463]. Работа с памятью часто предполагает максимальное углубление знаний о своем прошлом в тысячелетиях. Чем дольше существует народ, тем крепче его культурные основы: как древнегреческий мифологический герой, преодолев превратности судьбы, народ возвращается к нормальному укладу жизни, став сильнее. Сложное для понимания собственное прошлое может вызвать на некоторое время отчуждение и отказ от него у ныне живущих, но преодоление травмы в первую очередь выражается в установлении исторических связей с любыми периодами истории, очерчивании линий преемственности. В международном культурном пространстве нации, получившие сравнительно недавно возможность государственной организации, а вместе с ней унификацию официального письменного национального языка, возникновение памятников искусства и культуры, как правило, стремятся связать свои исторические корни с древними этносами, зачастую допуская очевидные натяжки и подмен понятий. Также у исторически молодых наций в коммемо-ративных практиках активно используются приемы романтизации и мифологизации тех лет, какие имеются в историческом запасе, и в культурных наррати-вах возникает, например, образ ковбоя не как скромного, необразованного, бедного пастуха, а как воплощение мужественности, образ гангстера 30-х гг. XX в. - не как пример делинквентности в годы страшного беззакония, а как олицетворение мудрости, силы и верности собственным принципам. Ностальгическая мифологизация прошлого стала явственнее проявляться в массовой культуре с появлением кинематографа [23] и телевидения [24].
Резюмируя, надо отметить, что, удаляясь в ходе жизни от истоков, изменяясь и осваивая все новые грани мира, человек усложняется, адаптируется, выживает. Архетипическая утрата дома закономерна - каждый индивид, каждое следующее поколение должны освоить новые грани бытия и «одомашнить их». Меняться может устойчивое, неустойчивое же к изменениям не способно, оно исчезает в процессе изменений. Возникновение тоски по мифологизированным, символично упрощенным образам прошлого становится знаком отдаления от ядра культуры, от базовой идентичности субъекта, что может угрожать его сохранению. Ностальгическое чувство порождено невозможностью возврата, но важно само проживание экзистенциала, напоминающего о подлинном, сакрально значимом. В этой форме памяти значима не столько историческая точность репрезентации, сколько побуждающая к действию и острому переживанию образность, в котором прошлое представлено не в документальной подлинности, а в эссенциальной значимости. Вернуться к объекту, вызывающему тоску и грусть, невозможно потому, что объект мифичен и сконструирован только экзистенциальным переживанием субъекта.
Явленная в ностальгии обращенность к прошлому, к родному дому становится методологическим решением для познания современности. Носталь-
гирование сквозь призму данного в сакральном ядре культуры и одновременно искомого образа дома, истоков открывает возможность критического восприятия текущей действительности.
Список источников
1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. М. : Русский язык-Медиа, 2003. Т. 2. 784 с.
2. Гак В.Г., Ганшина К.А. Новый французско-русский словарь. М. : Русский язык, 1999. 1196 с.
3. Новейший философский словарь / сост. А.А. Грицанов. Минск : Книжный Дом, 1999. URL: http://philosophy.niv.ru/doc/dictionary/newest-dictionary/articles/1378/nostalgiya.htm (дата обращения: 12.09.2023).
4. Новиков ЕЮ. Нравственный смысл ностальгии Новиков Евгений Валерьевич. Нравственный смысл ностальгии : дис. ... канд. филос. наук. М., 2009. 153 с.
5. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения // Собрание сочинений в восьми томах. М. : Чоро, 1994. Т. 7. С. 137-376.
6. Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. СПб. : Наука : Университетская книга,
1999. 231 с.
7. Перцев А.В. Молодой Ясперс: Рождение экзистенциализма из пены психиатрии. М. : Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2012. 342 с.
8. Ясперс К. Ностальгия и преступления // Собрание сочинений по психопатологии : в 2 т. М. : Академия ; СПб. : Белый Кролик, 1996. Т. 1. С. 8-122.
9. Хайдеггер М. Основные понятия метафизики. Мир - конечность - одиночество. М. : Владимир Даль, 2013. 592 с.
10. Левинас Э. Избранное. Тотальность и Бесконечное. М ; СПб. : Университетская книга,
2000. 416 с.
11. Демин И.В. Феномен ностальгии в горизонте постметафизической философии истории. Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Философия. Филология». 2012. № 1 (11). С. 16-25.
12. Сыров В.Н. Новый виток в трактовке соотношения памяти и истории и его перспективы // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 73. С. 19-35. doi: 10.17223/1998863Х/73/2
13. Murashova E.P. The Dynamics of the Semantic Changes of the Term "Nostalgia" as a Key Component of Retro // Вопросы прикладной лингвистики. 2021. № 41. С. 103-122.
14. Беляев Н.А. Концепция культуры Д.В. Пивоварова // Интеллект. Инновации. Инвестиции. 2016. № 10. C. 14-17. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kontseptsiya-kultury-d-v-pivovarova (дата обращения: 12.09.2023).
15. Отто Р. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его соотношении с рациональным. СПб. : Изд-во СПб. гос. ун-та, 2008. 272 с.
16. Емельянова Т.П. Коллективная память о событиях отечественной истории: социально-психологический подход. М. : Ин-т философии РАН, 2019. 299 с.
17. Нефедова Л.К., Руди А.Ш. Устойчивость архетипа ребенка в культуре // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 72. С. 131-142. doi: 10.17223/1998863Х/72/12
18. Хальбвакс М. Коллективная и историческая память // Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. М. : Новое литературное обозрение, 2005. С. 16-50.
19. Мид Дж. Философия настоящего. М. : Изд. дом Высшей школы экономики, 2014.
271 с.
20. Иванов А.Г. Характеристика работы постпамяти: между индивидуальным травматическим опытом и медиастратегией // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 72. С. 109-121. doi: 10.17223/1998863Х/72/10
21. Романова А.П., Федорова М.М. «Советская ностальгия» несоветского цифрового поколения // Южно-российский журнал социальных наук. 2021. Т. 22, № 1. С. 6-18.
22. Kattermann V. Endlich fertig erinnert? Ein psychoanalytischer Beitrag zur Diskussion kollektiver Vergangenheitsarbeit // Merkur. 2012. № 66 (Mai). S. 459-465.
23. Bakina T.V. Nostalgia, Hollywood Style: Costumes in Contemporary Films about American Cinema History // Communications. Media. Design. 2019. Vol. 4, № 2. P. 129-141.
24. Novikova A.A., Chumakova V.P. Soviet Cinema and Nostalgia for the USSR in the Russian Village // Communications. Media. Design. 2019. Vol. 4, № 2. P. 5-25.
References
1. Dal, V.I. (2003) Tolkovyy slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka: V 4 t. T. 2. [Explanatory Dictionary of the Living Great Russian Language: In 4 vols]. Moscow: Russkiy yazyk-Media.
2. Gak, V.G. & Ganshina, K.A. (1999) Novyy frantsuzsko-russkiy slovar' [New French-Russian Dictionary]. Moscow: Russkiy yazyk.
3. Gritsanov, A.A. (ed.) (1999) Noveyshiy filosofskiy slovar' [The Latest Philosophical Dictionary]. Minsk: Knizhnyy Dom. [Online] Available from: http://philosophy.niv.ru/doc/dictionary/newest-dictionary/articles/1378/nostalgiya.htm (Accessed: 12th September 2023).
4. Novikov, E.Yu. (2009) Nravstvennyy smysl nostal'gii [The Moral Meaning of Nostalgia]. Philosophy Cand. Diss. Moscow.
5. Kant, I. (1994) Sobranie sochineniy v vos'mi tomakh [Collected Works in Eight Volumes]. Vol. 7. Moscow: Choro. pp. 137-376.
6. Sheler, M. (1999) Resentiment v strukture moraley [Resentment in the Structure of Morals]. St. Petersburg: Nauka; Universitetskaya kniga.
7. Pertsev, A.V. (2012) Molodoy Yaspers: Rozhdenie ekzistentsializma izpeny psikhiatrii [Young Jaspers: The Birth of Existentialism from the Foam of Psychiatry]. Moscow: Russian Christian Humanitarian Academy.
8. Jaspers, K. (1996) Sobranie sochineniy po psikhopatologii: v 2 t. [Collected Works on Psychopathology: in 2 vols]. Vol. 1. Translated from German. Moscow: Akademiya; St. Petersburg: Belyy Krolik. pp. 8-122.
9. Heidegger, M. (2013) Osnovnye ponyatiya metafiziki. Mir - konechnost' - odinochestvo [Basic Concepts of Metaphysics. World - Finitude - Loneliness]. Translated from German. Moscow: Vladimir Dal'.
10. Levinas, E. (2000) Izbrannoe. Total'nost' i Beskonechnoe [Selected Works. Totality and the Infinite]. Moscow; St. Petersburg: Universitetskaya kniga.
11. Demin, I.V. (2012) Fenomen nostal'gii v gorizonte postmetafizicheskoy filosofii istorii [Phenomenon of Nostalgia in the Horizon of Post-Metaphysical Philosophy of History]. Vestnik Samarskoy gumanitarnoy akademii. Seriya "Filosofya. Filologiya. " 1(11). pp. 16-25.
12. Syrov, V. N. (2023) A new turn in the interpretation of the relationship between memory and history, and its prospects. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 73. pp. 19-35. (In Russian). DOI: 10.17223/1998863KH/73/2
13. Murashova, E.P. (2021) The dynamics of the semantic changes of the term "nostalgia" as a key component of retro. Voprosy prikladnoy lingvistiki - Issues of Applied Linguistics. 41. pp. 103122. DOI: 10.25076/vpl.41.06
14. Belyaev, N.A. (2016) Kontseptsiya kul'tury D.V. Pivovarova [D.V. Pivovarov's concept of culture]. Intellekt. Innovatsii. Investitsii. 10. pp. 14-17. [Online] Available from: https://cyberleninka.ru/article/n/kontseptsiya-kultury-d-v-pivovarova (Accessed: 12th September 2023).
15. Otto, R. (2008) Svyashchennoe. Ob irratsional'nom v idee bozhestvennogo i ego sootnoshenii s ratsional'nym [The Sacred. On the Irrational in the Idea of the Divine and Its Relationship with the Rational]. St. Petersburg: St. Petersburg State University.
16. Emel'yanova, T.P. (2019) Kollektivnaya pamyat' o sobytiyakh otechestvennoy istorii: sotsial'no-psikhologicheskiy podkhod [Collective Memory of the Events of Russian History: A Social and Psychological Approach]. Moscow: Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences.
17. Nefedova, L.K. & Rudi, A.Sh. (2023) Stability of the archetype of the child in culture. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 72. pp. 131-142. (In Russian). DOI: 10.17223/1998863X/72/12
18. Halbwachs, M. (2005) Kollektivnaya i istoricheskaya pamyat' [Collective and historical memory]. In: Gabovich, M. (ed.) Pamyat' o voyne 60 let spustya: Rossiya, Germaniya, Evropa [Memory of the War 60 Years Later: Russia, Germany, Europe]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie. pp. 16-50.
19. Mead, J. (2014) Filosofiyanastoyashchego [Philosophy of the Present]. Moscow: HSE.
20. Ivanov, A. G. (2023) Characteristics of the work of postmemory: Between individual traumatic experience and media strategy. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya.
Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 72. pp. 109-121. (In Russian). DOI: 10.17223/1998863KH/72/10
21. Romanova, A.P. & Fedorova, M.M. (2021) "Sovetskaya nostal'giya" nesovetskogo tsifrovogo pokoleniya [Soviet Nostalgia of The Post-Soviet Digital Generation]. Yuzhno-rossiyskiy zhurnal sotsial'nykh nauk - South-Russian Journal of Social Sciences. 22(1). pp. 6-18. DOI: 10.31429/26190567-22-1-6-18
22. Kattermann, V. (2012) Endlich fertig erinnert? Ein psychoanalytischer Beitrag zur Diskussion kollektiver Vergangenheitsarbeit. Merkur. 66 (Mai). pp. 459-465.
23. Bakina, T.V. (2019) Nostalgia, Hollywood Style: Costumes in Contemporary Films about American Cinema History. Communications. Media. Design. 4(2). pp. 129-141.
24. Novikova, A.A. & Chumakova, V.P. (2019) Soviet Cinema and Nostalgia for the USSR in the Russian Village. Communications. Media. Design. 4(2). pp. 5-25.
Сведения об авторе:
Нефедова Л.К. - доктор философских наук, профессор, профессор, зав. кафедрой философии Омского государственного педагогического университета (Омск, Россия). E-mail: konstans50@yandex. ru
Руди А.Ш - доктор философских наук, доцент, профессор кафедры «История, философия и культурология» Омского государственного университета путей сообщения (Омск, Россия). E-mail: [email protected]
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов. Information about the authors:
Nefedova L.K - Dr. Sci. (Philosophy), professor, head of the Department of Philosophy, Omsk State Pedagogical University (Omsk, Russian Federation). E-mail: [email protected] Rudi A.Sh. - Dr. Sci. (Philosophy), docent, professor at the Department of History, Philosophy and Cultural Studies, Omsk State Transport University (Omsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 14.09.2023; одобрена после рецензирования 23.05.2024; принята к публикации 11.06.2024
The article was submitted 14.09.2023; approved after reviewing 23.05.2024; accepted for publication 11.06.2024
