CC BY
74
УДК 1(091)Ницше
DOI 10.24147/1812-3996.2020.25(2).51-55 НИЦШЕВСКИЙ RESSENTIMENT И ВОССТАНИЕ МАСС
Н. А. Черняк
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления 07.04.2020
Дата принятия в печать 14.05.2020
Аннотация. Анализируется ницшевский концепт «ressentiment» как своеобразный объяснительный и разоблачительный принцип в исследовании происхождения моральных норм и оценок. Демонстрируется функционирование ressentiment в массовом обществе.
Дата онлайн-размещения 30.07.2020
Ключевые слова
Ressentiment, мораль рабов и господ, восстание масс, иллюзорная компенсация
THE NIETZSCHEAN'S "RESSENTIMENT" AND THE MASS REVOLT
N. A. Chernyak
Dostoevsky Omsk State University, Omsk, Russia
Article info Abstract. The Nietzschean concept of "ressentiment" is analyzed as a kind of explanatory
Received and revealing principle in the study of the origin of moral norms and assessments. The arti-
07.04.2020 cle also demonstrates the functioning of ressentiment in a mass society.
Accepted 14.05.2020
Available online 30.07.2020
Keywords
Ressentiment, morality of slaves and masters, mass revolt, illusory compensation
Исследуя эволюцию моральных норм и оценок, Ф. Ницше в трактате «К генеалогии морали» констатирует: в споре Рима и Иудеи победила Иудея. «Правда, в эпоху Ренессанса произошло блистательно-жуткое пробуждение классического идеала, преимущественного способа оценки всех вещей... но тотчас же снова восторжествовала Иудея, благодаря тому основательно плебейскому (немецкому и английскому) движению ressentiment, которое называют Реформацией.» Более того, замечает Ницше, «Иудея еще раз одержала верх над классическим идеалом с французской революцией: последнее политическое дворянство, существовавшее в Европе. пало под ударами
народных инстинктов ressentiment. Правда, в этой суматохе, снова, сильнее, проще, проникновеннее, чем когда-либо, прогремел в ответ на старый лозунг лжи ressentiment о преимуществе большинства. страшный и обворожительный встречный лозунг о преимуществе меньшинства!» В этой связи встает главный вопрос, занимающий Ницше: «Миновало ли это? Было ли это величайшее из всех противоречий идеала отложено тем самым на все времена ad acta? Или только отсрочено? .Не должен ли когда-нибудь снова запылать старый пожар с гораздо более страшной, дольше накопленной силой?» [1, с. 436-437].
Ответ на этот вопрос дал испанский философ Ор-тега-и-Гассет. Классический эстетический, этический идеал оказался окончательно поверженным в результате «восстания масс», утверждения массового общества, массового человека. XX столетие, по Ортеге, -«век победившего плебса».
Что же такое «восстание масс» и в какой связи оно находится с тем, что Ницше обозначил как ressentiment?
В свое время М. Шелер заметил: среди сделанных в новейшее время немногочисленных открытий в области происхождения моральных оценок открытие Фридрихом Ницше ресентимента как их источника -самое глубокое, несмотря на ошибочность его оценки христианской морали [2].
Какова роль ресентимента в происхождении моральных и иных общезначимых норм?
Сам Ницше констатирует следующее: «Восстание рабов в морали начинается с того, что ressentiment сам становится творческим и порождает ценности: ressentiment таких существ, которые не способны к действительной реакции, реакции, выразившейся бы в поступке, и которые вознаграждают себя воображаемой местью. В то время как всякая преимущественная мораль произрастает из торжествующего самоутверждения, мораль рабов с самого начала говорит Нет "внешнему", "иному", "несобственному": это Нет и оказывается ее творческим деянием. Этот поворот оценивающего взгляда - это необходимое обращение вовне, вместо обращения к самому себе -как раз и принадлежит к ressentiment: мораль рабов всегда нуждается для своего возникновения прежде всего в противостоящем и внешнем мире, нуждается, говоря физиологическим языком, во внешних раздражениях, чтобы вообще действовать, ее акция в корне является реакцией» [1, с. 424-425].
Итак, перед нами сложная долговременная психическая установка, включающая в себя наслоившиеся друг на друга и образовавшие в итоге специфический негативный комплекс смыслы: а) первичные исключительно неприятные эмоции злобы, стыда, отчаяния, вызванные унижением достоинства человека; б) воспоминание и вторичное переживание этих эмоций, духовная работа с ними, результатом чего является ненависть и чувство мести, усиливаемые и подогреваемые ревностью, завистью; в) осознание того, что месть не может быть осуществлена, что обидчик недосягаем для мести, ибо нанесенная им обида - не его каприз и злая воля, а простой рефлекс реально иного - более высокого - положения, что тот самим фактом своего существования обречен быть обидчи-
ком точно так же, как сам он обречен на то, чтобы быть обиженным; г) чувства бессилия, отчаяния, приводящие к тому, что месть, не имея возможности реализоваться в адекватных поступках, получает идеальное иллюзорное воплощение, в результате чего бессилие трансформируется в силу, поражение становится победой, «ressentiment сам становится творческим и порождает ценности». При этом злопамятное, мстительное чувство отрывается от своей вещественной нагруженности, конкретных лиц и социальных положений, становится идеей, приобретая тем самым такой вид, когда ее можно прилагать к чему угодно, и одновременно с этим происходит переворачивание реальных ценностей, в свете которых слабый и сильный меняются местами [3].
Итак, ресентимент - это своеобразная психологическая защитная реакция на длительное внешнее раздражение (унижение при явном осознании собственного достоинства и значимости) и детерминацию, реакция вполне оправданная, но принявшая некую извращенную, с элементами мазохизма, форму. «Этот Иисус из Назарета... этот "Спаситель", приносящий бедным, больным, грешникам блаженство и победу, - не был ли он самим соблазном в наиболее жуткой и неотразимой его форме, соблазном и окольным путем, ведущим именно к тем иудейским ценностям и обновлениям идеала? Разве не на окольном пути этого "Спасителя", этого мнимого противника и отменителя Израиля достиг Израиль последней цели своей утонченной мстительности? ...Да и слыханное ли дело, с другой стороны, при всей изощренности ума измыслить вообще более опасную приманку?» [1, с. 423].
В социальном плане носителями такого рода реакций, или ресентимента, согласно Ницше, являются представители социальных низов - интеллектуальные и социальные маргиналы, слабые, угнетенные и угнетаемые, униженные, оскорбленные, плебеи («Покоримся фактам: победил народ - "рабы" ли, или "плебеи", или "стадо", или как вам угодно еще назвать это.» [1, с. 424]). Не имея возможности реального адекватного ответа на унижение и обиду, униженные и оскорбленные (речь у Ницше об иудеях как исключительном, богоизбранном народе) произвели радикальную переоценку ценностей путем акта духовной мести: «.рискнули с ужасающей последовательностью вывернуть наизнанку аристократическое уравнение ценности (хороший = знатный = могущественный = прекрасный = счастливый = боговоз-любленный) и вцепились в это зубами бездонной ненависти (ненависти бессилия).» В результате, со-
гласно осуществленной переоценке, оказалось, что «только одни отверженные являются хорошими; только бедные, бессильные, незнатные являются хорошими; только страждущие, терпящие лишения, больные, уродливые суть единственно благочестивые, единственно набожные, им только и принадлежит блаженство. Вы же, знатные и могущественные, вы, на веки вечные злые, жестокие, похотливые, ненасытные, безбожные, и вы до скончания времен будете злосчастными, проклятыми и осужденными!» [1, с. 422].
Следует заметить, что в самом по себе этом перевертывании действительного обстояния качеств человеческих отношений принципиально нового и чрезвычайно предосудительного нет: каждый защищается, как может. Ницше беспокоит другое: «ressentiment сам становится творческим и порождает ценности», т. е. подавленное, но не уничтоженное желание, выражаясь языком психоанализа, проходит ряд задержек и переключений, выводится за границы непосредственного объекта переживаний, сублимируется, превращаясь затем в общезначимые культурные нормы. И именно эти нормы впоследствии объявляются ценностями. Следовательно, им приписывается уже некий трансцендентный, довлеющий себе, универсальный характер.
Возникнув как своеобразная «защитная» реакция, энергетика ресентимента охватывает массы, производит то, что Ницше называл «фальсификацией ценностных таблиц». Проникнув в традиционно сложившиеся и практикуемые нормы поведения, ресен-тимент извращает их и формирует новые моральные оценки и целые их системы (морали). Этот новый этос пронизывает все социальные слои общества, стремится стать господствующим: «рабы заражают господ». Таким образом, групповая или классовая мораль выдается за «общественную».
Анализируя структуру ресентимента, М. Шелер замечает, что ни злоба, ни зависть, ни враждебность сами по себе не есть ресентимент. А «именно чрезвычайное напряжение между импульсом мести, ненависти, зависти и их проявлениями, с одной стороны, и бессилием - с другой, приводит к той критической точке, когда эти аффекты принимают "форму ресентимента"» [2]. В качестве примера он ссылается на классовый ресентимент. В нем хотя бы что-то, обнаруживающее намек на принадлежность к известному «классу», вызывает порывы ненависти и мести в одних случаях и, соответственно, подобострастие, боязнь и страх - в других. При полном же вытеснении подавленного ответного импульса формируется уни-
версальный ценностный негативизм. Выражается он во взрывах внезапной ненависти, лишенных, на первый взгляд, каких бы то ни было оснований [2].
Между тем, замечает Шелер, мучительное напряжение требует разрядки. Она происходит в специфической ценностной иллюзии ресентимента путем постепенной девальвации объекта. Э. Фромм в свое время назвал этот процесс рационализацией. В нем сознание собственной значимости достигается иллюзорным путем за счет принижения ценных качеств объекта. Этим самым снимается напряжение между силой влечения и переживаемым бессилием -негативное чувство, вызванное этим напряжением, постепенно уходит, снижается степень напряжения от невозможности осуществить желание. Таким образом - хотя и на почве иллюзий - улучшается самочувствие, растет ощущение собственной силы. Затем конструируется такая система иллюзорного восприятия, в рамках которой происходит фальсификация самих ценностей, в результате которой они утрачивают хоть какую-нибудь позитивную значимость. Психическое состояние достигает равновесия, негативизм, раздражительность в связи с вытесненными, не получившими реального удовлетворения желаниями устраняется благодаря иллюзорному замещению желаемых качеств или обстояния дел. Не случайно З. Фрейд назвал религию как форму иллюзорного сознания общечеловеческим навязчивым неврозом.
В чем актуальность обращения к исследованию неоднозначного, сложного по своей структуре феномена «ресентимент»? Что прибавляет ницшевский ресентимент в понимании морали после тех фундаментальных открытий, которые были сделаны Кантом, неокантианцами и их последователями?
Концептом «ресентимент» Ницше раскрыл мораль с той стороны, которая, как правило, завуалирована и освящена тысячелетним авторитетом церкви и культурных институтов. Ницше показал, в какой мере определенные социальные группы превращают мораль в инструмент политического господства и подавления, идеологического камуфлирования кланово-корпоративных интересов, манипулирования сознанием и поведением людей и т. д. Со слов М. Шелера, переоценка, или переворот, осуществленный в ценностях ХХ столетия, - отнюдь не следствие мировой войны и революций, гигантского передела материальных благ и ценностей. Скорее, наоборот, ресентимент - подлинная причина «переворота в ценностях» современного западного человека. В известной степени это нашло свое отражение в феномене, описанном Ортегой-и-Гассетом как «восстание масс».
Как пишет Ортега, «происходит явление, которое. определяет современную европейскую жизнь. Этот феномен - полный захват массами общественной власти» [4]. Что беспокоит испанского мыслителя в этом феномене? Его радикальный характер. Выражается он в неотвратимости и масштабности изменений социально-политического, духовного и морального климата в Европе. Ортега пишет: «Роль массы изменилась. Все подтверждает, что она решила выйти на авансцену, занять места и получить удовольствия и блага, прежде адресованные немногим. заурядные уши, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду. Сегодня весь мир стал массой» [4]. Казалось бы, выход на историческую арену широчайших демократических кругов является свидетельством освобождения человечества от изживших себя сословно-религиозных уз и предрассудков, роста экономической, политической и экзистенциальной свободы, большей степени гуманизации общества и должен приветствоваться.
Однако в этом освобождении масс Ортегу беспокоит одно обстоятельство - просматривающийся в неотвратимой поступи исторических событий «свирепый бунт массовой морали. неодолимый и темный, как сама судьба» [4]. Речь идет о той морали, которая по-прежнему вышла из ресентимента, но приняла более «гуманистические», демократические, окультуренные формы (всеобщее избирательное право, свобода мысли, совести, равные права и иные завоевания демократического общества). Массам теперь нет нужды прибегать к иллюзорным фантастическим формам собственного самоутверждения и господства. «Массы вышли из повиновения, не подчиняются никакому меньшинству, не следуют за ним и не только не считаются с ним, но и вытесняют его и сами его замещают». Они добились главного - уравнивания: «уравниваются богатства, уравнивается культура, уравнивается слабый и сильный пол. Не существует ни "сословий", ни "каст". Ни у кого нет гражданских привилегий. Средний человек усваивает как истину, что все люди узаконенно равны» [4].
Возникают вопросы: может быть, эти масштабные социально-исторические изменения являются свидетельством того, что человечество, наконец, повзрослело, избавилось от груза ненужных иллюзий и подпорок в виде религиозной веры и ограничительной морали, избавилось от необходимости интеллектуальной и социальной сегрегации на «избранных», «господ» и «подданных» и способно разумно коллективными усилиями определять пути своего историче-
ского развития? Или же свобода современных обществ с их публичным избирательным правом, социальным равенством, парламентской формой демократии и так далее есть очередная иллюзия? И так ли уж неправ Ницше в своем заявлении, что свою высшую форму ресентимент принимает в идеях равенства и демократии?
Ортега отмечает тот факт, что в Европе появляется тип человека, который отличается беспрепятственным ростом жизненных запросов и возможностью их удовлетворения. Это стало возможным благодаря невиданной ранее либеральной демократии, научному и техническому прогрессу. Но беспокоит Ортегу не это, а та духовная конституция, которая отличает современного человека как человека массы, человека общества массового потребления. Получив для удовлетворения своих материальных запросов экономические и политические рычаги, масса стала действовать непосредственно, «вне всякого закона» и с помощью грубого давления навязывает свои желания и вкусы. «Вот это и есть то новое, небывалое: право действовать безо всяких на то прав. Масса - кто бы мог подумать, глядя на ее компактность и численность? - не желает терпеть рядом с собой тех, кто к ней не принадлежит. Она питает смертельную ненависть ко всему иному» [4].
Если раньше во времена Рима ненависть и злоба были реактивными движениями на повсеместное угнетение и унижение со стороны правящего аристократического меньшинства и направлены на него, то сейчас они направлены на все, что не удовлетворяет общепризнанным стандартам большинства. Отсюда вся та же древняя, как мир, зависть ко всему исключительному, выбивающемуся из общепринятого; неизбежные ее спутники - подглядывание, тайное перешептывание, болтовня, двусмысленность, о которых говорит М. Хайдеггер, характеризуя неподлинный модус существования, на который обречен человек массового общества. В массовом обществе правит «серединность». Как пишет Хайдеггер, «эта серединность, намечая то, что можно и должно сметь, следит за всяким выбивающимся исключением. Всякое превосходство без шума подавляется. Все оригинальное тут же сглаживается как издавна известное. Все отвоеванное становится ручным» [5, с. 127]. Если же неорганизованных, обычно практикуемых массовым человеком мер недостаточно для «уравнивания всех в своих бытийных возможностях», на помощь приходит государство.
Ну, а что же политика, демократия с ее широчайшими возможностями доступности участия в обще-
ственных делах? Не лишено резона следующее замечание М. Шелера: «Максимально сильный заряд ресентимента должен быть в таком обществе, где, как у нас, почти равные политические права и, соответственно, формальное, публично признанное социальное равноправие соседствует с огромными различиями в фактической власти, в фактическом имущественном положении и в фактическом уровне образования, т. е. в таком обществе, где каждый имеет "право" сравнивать себя с каждым и "не может сравниться реально"». Более того, продолжает Шелер, «"ресентиментную критику" отличает как раз то, что на самом деле она вовсе не "желает" того, что выдает за желаемое. Кто не знает депутатов парламента, чья критика безоговорочна и безмерна именно потому, что они знают: министрами им никогда не стать? Где такая робость перед властью - в противоположность воле к власти - становится конституциональной, критикой движет ресентимент» [2].
Итак, цивилизационный процесс не только не отменяет и не изживает ресентимент, но все более камуфлирует его уже под видом фактических, доступных большинству людей культурных, духовных, эстетических, материальных ценностей во все возрастающих размерах.
Однако эта видимость полноты бытия не должна вводить в заблуждение: газовые печи Освенцима и Дахау - продукт исключительно культурного и цивилизационного прогресса и методически отформатированной работы государственной машины. Требуется проницательный и вдумчивый взгляд, чтобы не обмануться в разыскании подлинного основания и норм собственно человеческих форм жизни, различения того, что лишь демонстрирует себя как «подлинность», и того, что ею является на самом деле, и не поддаться соблазну подменить одно другим. Пример такой бескомпромиссной работы являет творчество Ницше с его концептом ressentiment.
Подводя итоги, скажем: ressentiment Ницше принадлежит к открытиям, которые не всегда выглядят политкорректными, соответствующими общепринятым вкусам и стандартам. Чаще всего исследователи творчества Ницше ressentiment либо отмечают косвенно, либо обходят стороной, описывая общими фразами. Думается, что этот концепт, эта идея, более чем какая-либо другая в творчестве немецкого философа, выражает глубину его философских прозрений и нуждается в глубоком и тщательном исследовании.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Ницше Ф. Соч. : в 2 т. Т. 2. М. : Мысль, 1990. 829 с.
2. Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. URL: https://www.jour.isras.ru/upload/journals/1/arti-cles/402/submission/original/402-717-1-SM.pdf.
3. Гусейнов А. А. История этических учений. URL: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/ Gusein/_32.php.
4. Ортега-и-Гасет Х. Восстание масс. URL: https://www.litmir.me/br/?b=81182&p=2.
5. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Ad Marginem, 1997. 451 с.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Черняк Наталья Алексеевна - доцент, доктор философских наук, доцент, кафедра философии, Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, 644077, Россия, г. Омск, пр. Мира, 55а; e-mail: [email protected].
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Черняк Н. А. Ницшевский ressentiment и восстание масс // Вестн. Ом. ун-та. 2020. Т. 25, № 2. С. 51-55. DOI: 10.24147/1812-3996.2020.25(2).51-55.
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Chernyak Natal'ya Alexeevna - Docent, Doctor of Phy-losophical Sciences, Docent, the Department of Phylos-ophy, Dostoevsky Omsk State University, 55a, pr. Mira, Omsk, 644077, Russia; e-mail: chernjaknatalya@ rambler.ru.
FOR GTATIONS
Chernyak N.A. The nietzschean's "ressentiment" and the mass revolt. Vestnik Omskogo universiteta = Herald of Omsk University, 2020, vol. 25, no. 2, pp. 51-55. DOI: 10.24147/1812-3996.2020.25(2).51-55. (in Russ.).
