«НЕЗНАЕМ ТЫ БЕЗ НИХ И БЕЗ МЕНЯ». ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОЙ ПУБЛИКАЦИИ ПОЛНОЙ РЕДАКЦИИ «ВЕНКА СОНЕТОВ» И «ТЕРЦИН» Л. П. КАРСАВИНА Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ХРИСТИАНСКОЕ ЧТЕНИЕ

Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви

№ 3 2021

В. И. Шаронов

«Незнаем Ты без них и без меня». Предисловие к первой публикации полной редакции «Венка сонетов» и «Терцин» Л. П. Карсавина

DOI 10.47132/1814-5574_2021_3_117

Аннотация: Имя Льва Карсавина вернулось в отечественную культуру в 1989 г., а непростой путь его произведений к российскому читателю продолжается и сегодня. Уникальный цикл из «Венка сонетов», «Терцин» и «Комментариев» к ним записан в завершающий, крестный этап его жизни, этот триптих объединил собой основные положения оригинальной метафизики и мистические озарения православного мыслителя. Небесным произволением и самоотверженностью немногих друзей рукописи были спасены от дурной бесконечности забвения, но понадобилось семь десятилетий, чтобы российские исследователи и любители русской религиозной философии получили наконец возможность оценить этот корпус в том полном виде, каким его завершил сам автор. Статья прослеживает, как из-за невозможности сверить копии с оригиналом рукописей в публикациях возникали лакуны и погрешности. Восстановленные теперь целостность и полнота текстов открывают новые возможности глубже понять творчество Карсавина. Недостаточно ограничиться утверждением, что оно определяется положениями о значении Всеединства (Триединства и двуединства) и диалектикой совпадения двух по видимости противоположных идей — кенозиса и причастия. Эти катрены и терцеты пронизаны стремлением автора передать свое живое ощущение глубоко интимного, сердечного прикосновения автора к всепревышающему Божьему совершенству, а любое отвлеченное умозаключение множественными скрытыми нитями связано с конкретными фактами истории его любви к земной женщине. Именно эта любовь пробудила в Карсавине страсть мысли, и эту любовь он сохранил до последних минут жизни, до конца, настигнувшего его в изоляторе Абезьской лагерной больницы.

Ключевые слова: Л. П. Карсавин, А. А. Ванеев, Абезь, духовная поэзия, «Венок сонетов», «Терцины», метафизика, кенозис, православное богословие.

Об авторе: Владимир Иванович Шаронов

Заслуженный работник культуры РФ, ученый секретарь Западного филиала Академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС). E-mail: sharonovvi@gmail.com ORCID: https://orcid.org/0000-0002-9708-1446

Ссылка на статью: Шаронов В. И. «Незнаем Ты без них и без меня». Предисловие к первой публикации полной редакции «Венка сонетов» и «Терцин» Л. П. Карсавина // Христианское чтение. 2021. №3. С. 117-131.

KHRISTIANSKOYE CHTENIYE [Christian Reading]

Scientific Journal Saint Petersburg Theological Academy Russian Orthodox Church

No. 3 2021

Vladimir I. Sharonov

"You are unknwon without them and without me." Preface to the First Publication of the Complete Editions of the "Wreath of Sonnets" and "Tertsin" by L. P. Karsavin

DOI 10.47132/1814-5574_2021_3_117

Abstract: The name of Lev Karsavin returned to Russian culture in 1989, and the difficult path of his works to the Russian reader continues today. A unique cycle from the "Wreath of Sonnets", "Tertsin" and "Commentaries" to them was recorded in the final stage of his life, this triptych combined the main provisions of the original metaphysics and the mystical insights of an Orthodox thinker. The manuscripts were saved from oblivion by divine will and dedication of a few friends, but it took seven decades for Russian researchers and lovers of Russian religious philosophy to finally have the opportunity to appreciate this corpus in the complete form in which the author himself completed it. The article traces how, due to the impossibility of verifying copies with the original manuscripts, gaps and errors arose in publications. The integrity and completeness of the texts restored now open up new opportunities for a deeper understanding of Karsavin's work. It is not enough to confine oneself to the statement that it is determined by the provisions on the meaning of the All-unity (Trinity and dual-unity) and the dialectic of the coincidence of two apparently opposite ideas — kenosis and communion. These quatrains and tercets are imbued with the author's desire to convey his vivid feeling of the author's deeply intimate, heartfelt touch of the all-transcending perfection of God, and any abstract conclusion is connected with the specific facts of the story of his love for an earthly woman by multiple hidden threads. It was this love that awakened the passion of thought in Karsavin, and he kept this love until the last minutes of his life, until the end, which overtook him in the isolation ward of the Abez camp hospital.

Keywords: L. P. Karsavin, A. A. Vaneev, "Wreath of Sonnets", "Tertsin", orthodox theology, metaphysics, kenosis, Abez.

About the author: Vladimir Ivanovich Sharonov

Honored Worker of Culture of the Russian Federation, Research Secretary of the Western Branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA). E-mail: sharonovvi@gmail.com ORCID: https://orcid.org/0000-0002-9708-1446

Article link: Sharonov V. I. "You are unknwon without them and without me." Preface to the First Publication of the Complete Editions of the "Wreath of Sonnets" and "Tertsin" by L. P. Karsavin. Khristianskoye Chteniye, 2021, no. 3, pp. 117-131.

70 лет ожидания... Таков срок пути полной версии уникального стихотворного богословского цикла Льва Платоновича Карсавина к российскому читателю. Встреча, что очевидно, затянулась, но, возможно, первая отечественная публикация наиболее полной редакции1 этих стихов благоприятным образом повлияет на интерес исследователей.

«Венок сонетов» Лев Платонович Карсавин создал в камере № 405 Вильнюсской тюрьмы №1 в период с 1949 г. по июнь 1950 г. [Ванеев: Два года в Абези, 1990, 20; Архив Карсавина I, 2002, 94]. Записаны стихи были несколькими месяцами позже, уже в отдельном лагерном пункте (ОЛП) Минлага МВД-МГБ2. Спустя некоторое время абезьский узник продолжил работу в избранной стихотворной форме, написав «Терцины» и два варианта комментариев к этим стихам — основной и краткий [Комментарий, Краткий комментарий, 1990].

17 августа 1952 г.3 Л. П. Карсавин умер в лагерной больнице. Творческим плодам личной веры и духовной стойкости, созданным не только Львом Платоновичем, но и бесчисленными мучениками лихолетья, по всем законам страшного времени была назначена дурная бесконечность забвенья. Но несколько преданных свидетелей последних лет жизни Льва Платоновича спасли почти все его произведения от изъятий при обысках и досмотрах. Один из этих людей — Анатолий Анатольевич Ванеев (1922-1985). Он, лучше остальных понимавший Карсавина, стал ему самым близким человеком и был душеприказчиком умирающего мыслителя. Ванеев освободился из лагеря весной 1954 г. и был оставлен в Инте на положении ссыльного. Почти сразу он направил письмо в Вильнюс Лидии Николаевне и Сусанне Львовне Карсавиным, но оно так и не дошло до адресатов. Второе, переданное с оказией из рук в руки, послание, содержащее подробности смерти Льва Платонови-ча, было прочитано и сохранено его женой и дочерьми.

Во избежание случайной утраты текстов Ванеев со дня своего освобождения из лагеря неустанно переписывал рукописи.

А. А. Ванеев после освобождения из лагеря в ссылке (г. Инта, Коми АССР, 1954 г.). Снимок из семейного архива

передан для публикации сыном А. А. Ванеева Львом Анатольевичем.

1 Понятия «редакция» и «извод» используются в настоящей статье в свободном, а не строго научном текстологическом значении.

2 В популярной и научной литературе это место часто обобщенно именуется Абезьским лагерем — по названию старой деревни Абезь в Коми АССР, что расположена менее чем в 7 км от Полярного круга на противоположном от лагеря берегу реки Усы. В действительности к моменту этапирования Л. П. Карсавина в ОЛП № 4 там действовали восемь отдельных лагпунктов [Морозов, 1990, 22, 30, 73], и в некотором отдалении была организована железнодорожная станция. После ликвидации лагерей на базе оставленного жилфонда военизированной охраны был организован одноименный гражданский и доныне существующий поселок.

3 К настоящему времени удалось установить подлинную дату смерти Л. П. Карсавина, не совпадающую с той, что указана в официальном лагерном Акте о смерти — 20.08.1952 г. — и обозначена в большинстве справочных изданий [Шаронов, 2019, 159-163; Шаронов: Послесловие, 2019, 180-181].

Первая страница одной из многих копий «Венка сонетов», выполненных А. А. Ванеевым ^ 151-8). Публикуется с письменного разрешения, данного Библиотекой Вильнюсского университета В. И. Шаронову

Анатолий Анатольевич относился к этому с такой тщательностью и почтительной сыновней любовью, что с годами его почерк стал почти неотличим от карсавин-ского. В разное время и только с надежными нарочными Ванеев переправлял эти копии самым доверенным хранителям, и даже машинописные копии мог дать крайне ограниченному числу своих друзей и знакомых. Первыми, кто смог прочитать последние произведения Льва Платоновича, в т. ч. «Венок сонетов» и «Терцины», стали Лидия Николаевна Карсавина (1881-1961), младшая дочь мыслителя Сусанна (1920-2003) и освободившаяся из лагеря в 1955 г. его старшая дочь Ирина (1906-1987) [Справка, 1].

К этому времени они прошли через долгие лишения, последовавшие после ареста главы семьи. А Ирина Карсавина и вовсе заплатила семью годами заключения в мордовских лагерях за неподнадзорные письма и посылки из Парижа от родной сестры Марианны Сувчинской (Карсавиной; 1911-1994). Раздавленные горем и страхом жена

Карсавина Лидия Николаевна и его младшая дочь Сусанна не смели даже писать о кончине мужа и отца за границу4. Марианна Львовна, жившая в Париже, и Тамара Платоновна Брюс (Карсавина), уехавшая из России вслед за мужем в Лондон в 1918 г., узнали о смерти Льва Платоновича только в марте 1956 г., к тому же, поначалу, через цепочку знакомых и незнакомых людей (см.: [Оболевич, 2020, 175-176]). Зарубежным источником сведений о смерти Карсавина стал бывший германский дипломат, а затем советский военнопленный Эрих Франц Зоммер (1912-1997)5. Он покинул нашу страну вскоре после издания Указа Президиума Верховного Совета СССР «О досрочном освобождении и репатриации немецких военнопленных, осужденных судебными органами СССР за совершенные им преступления против народов Советского Союза в период войны» от 28.09.1955 г. [Указ, 411-414].

Зоммер знал о Карсавине в 1920-е гг., еще в берлинский период вынужденной эмиграции русского философа, и уже тогда считал его крупным метафизиком. Самого немецкого военнопленного доставили в Абезь уже после смерти Льва Плато-новича, но он старательно собирал любые сведения о подробностях жизни и смерти русского философа в заключении. Ему даже удалось сделать выписки из некоторых копий лагерных произведений Льва Платоновича. К сожалению, многое в сведениях Эриха Зоммера основано на передававшихся между заключенными противоречивых слухах, что характерно для тюремной атмосферы, обильно питающей домыслы и преувеличения. В числе иного по этой причине возник и миф о переходе Льва Карсавина в католичество6, резко опровергаемый Ванеевым [Ванеев: Два года в Абези, 1990, 168].

Вернувшись в ФРГ, Э. Зоммер объединил все услышанное в Абези в один очерк «О жизни и смерти русского метафизика. Запоздалый некролог Льву Карсавину». Текст был опубликован в 1958 г. Папским Восточным институтом в Риме (Pontificio Istituto Orientale) в журнале «Orientalia Christiana Periodica» [Sommer, 1958, 129-141]. В этом развернутом некрологе автор смешал достоверные факты и откровенно ошибочные сведения, полученные от разных людей, иногда совершенно противоположным образом воспринимавших все происходившее в лагере. Именно из этого очерка зарубежная общественность впервые узнала о «150 сонетах и комментариях к ним», в которых Карсавин, по утверждениям автора, «пытался изложить в поэтической форме свою всеобщую метафизическую систему» (цит. по русскому переводу: [Зоммер, 2012, 461]). Публикацию завершало стихотворение Л. П. Карсавина «Ни воли, мыслей, чувств, ни этих слов...» [Sommer, 1958, 141], созданное в Абези.

Очерк Э. Ф. Зоммера для русской эмиграции на долгое время стал основным источником сведений о послевоенной судьбе Л. П. Карсавина. В 1960 г. их частично использовал А. В. Карташев в своей статье памяти Льва Платоновича [Карташев, 1960, 72-79]. В ней он скептически оценил сообщение о переходе Карсавина в католичество. Двумя годами позже, к 10-летию со дня смерти Карсавина7, на эти же воспоминания сослалась Татьяна Сергеевна Франк, участвуя в радиопрограмме своего сына Виктора Семеновича [Оболевич, 2020, 171-175; Памяти Виктора Франка, 1974, 9].

Еще через десять лет, в 1972 г. (к 20-летию со дня смерти Карсавина) тексты «Венка сонетов» и «Терцин» впервые опубликовал журнал «Вестник Русского студенческого христианского движения» (Париж; Нью-Йорк) [Карсавин: Венок сонетов, 1972;

4 М. Л. Сувчинская в письме Т. С. Франк к от 22.VI.56 г. прямо пишет о своих опасениях навредить матери и сестрам расспросами в своих письмах в Вильно (см.: [Оболевич, 2020, 177]).

5 Эрих Франц Зоммер — известный сотрудник германского МИД, переводчик. В ночь с 21 на 22 июня 1941 г. при его участии Германия объявила войну СССР. Отбывал приговор в различных советских лагерях. После освобождения работал дипломатом в ФРГ, автор мемуаров о судьбах российских немцев.

6 История возникновения и ошибочные основания недостоверных слухов переходе Л. П. Карсавина в католичество ранее была подробно изложена нами в: [Шаронов, 2016, 88-96].

7 На это указывает и то, что В. С. Франк перешел работать на Радио «Свобода» весной 1962 г., за несколько месяцев до 10-й годовщины со дня смерти Л. П. Карсавина.

Карсавин: Терцины, 1972]. По понятным причинам этот сдвоенный номер был практически недоступен в СССР. В архиве редакции журнала не сохранилось сведений о том, через кого и как попала в журнал исходная машинопись карсавинских стихов. Но обстоятельства удалось прояснить (рассказ о них ниже).

Между тем сам этот факт возвращения имени Л. П. Карсавина, публикации его произведений «Вестником РСХД» имел знаковый характер по воздействию на узкие, но все же имевшие важное влияние интеллектуальные группы Ленинграда, Москвы и даже менее значительных городов и населенных пунктов. По несколько гиперболизированному свидетельству В. Е. Аллоя, в указанный период имена русских религиозных мыслителей «служили паролем для вхождения в „приличное" общество, копавший немного глубже (т. е. читавший Флоровского, Карсавина, Вышеславцева, о. Киприана Керна или Зеньковского) почитался духовным авторитетом, а ссылавшийся на отцов Церкви — чуть ли не классиком...» [Аллой, 1991, 140].

Следующая попытка познакомить наших соотечественников с «Венком сонетов» и «Терцинами» состоялась почти через два десятилетия — в 1990 г., когда в стране была совершенно иная общественная атмосфера. Публикация лагерных произведений Карсавина была организована близкими друзьями А. А. Ванеева и благодаря отклику двух зарубежных экуменически ориентированных издательств — «Жизнь с Богом» (Брюссель) и «La Presse Libre» (при газете «Русская мысль», Париж).

Редакция стихов, опубликованных в брюссельской книге вместе с работой А. А. Ванеева «Два года в Абези», имела не только многие совпадения, но и существенные дополнительные признаки. Основной корпус «Венка сонетов» и «Терцин» совпадал, за исключением совсем незначительных расхождений, стихи от начала до конца имели последовательную нумерацию через каждые пять строк (слева от текста). По правую сторону от многих терцетов были размещены не совпадающие с построчной последовательностью числовые маркеры. Их Карсавин использовал в своих комментариях к стихам, чтобы обозначить смысловые связи между самыми разными строчками.

А. А. Ванеев сжато определил место, значение и особенности этого стихотворного двучастного монолога, обращенного к Богу, стремлением автора «передать свои идеи, не рассеивая мысль в аргументацию и рассуждения, чтобы прямым именованием выразить онтологическое содержание действительности» [Ванеев: Очерк жизни и идей, 1990, 344]. Он также обратил внимание на духовные особенности, определившие собой интонационное и стилистическое отличие «Венка сонетов» и «Терцин»: «Если в Сонетах ощутимы следы напряжения и усилий, то стихотворная речь Терцин развертывает себя неторопливо, в досказанных образах, мысль иногда подкрепляется избранными примерами из мифологии и философии. <...> Различие между Сонетами и Терцинами обусловлено не только тем, что Сонеты создавались в тюремной камере, а Терцины в относительном благополучии больничной палаты. Главная причина различия. в том, что работа над Сонетами уже дала свой плод. В Терцинах же развивается и завершает себя мысль, высшая точка напряжения которой уже осталась позади» [Ванеев: Два года в Абези, 1990, 46].

К сожалению, и эта книга, и сами стихи не нашли широкого российского читателя. Из-за случившегося в начале 1990-х гг. книжного половодья религиозной литературы разного качества и затем, как следствие, резкого общего угасания интереса к русскому религиозно-философскому и историческому наследию8 или в силу других возможных причин, но лагерный стихотворный цикл до настоящего времени так и не стал предметом отдельного осмысления. Помимо приведенных выше нескольких важных замечаний о карсавинских стихах А. А. Ванеева, к настоящему времени появились только две небольшие статьи, частично посвященные религиозно-философскому анализу этих стихов, и несколько абзацев в монографии по истории

8 Трагическим символом и прямым последствием упадка этого интереса стало самоубийство В. Аллоя, усилиями которого была издана книга «А. А. Ванеев „Два года в Абези". В память о Л. П. Карсавине» [Памяти Владимира Аллоя, 2001, 6].

русской религиозной философии9. Автором одной из них в 2011г. стал литовский исследователь П. Ивинский [Ивинский, 2011, 42-52], другой, в 2018 г., — известный российский ученый С. С. Хоружий [Хоружий, 2018, 29-40]. Последний предпочел написать сразу обо всех произведениях Карсавина абезьского периода, причем — чтобы подтвердить конфессиональную добропорядочность Льва Платоновича по отношению к православному вероучению. Строки «Венка», «Терцин» и обоих вариантов «Комментариев» использовались им отрывочно и очень скупо.

Вне чьего-либо внимания в брюссельском издании и сразу после выхода, и в последующие годы осталась важные «нестыковки». Главная из них заключалась в том, что в следующем за стихами тексте авторских комментариев имелись отсылки к числовым маркерам, превышающим нумерацию опубликованных строчек стихов. При их общем опубликованном количестве в 638 строк в «Комментарии» имелись ссылка на №№ 641, 652, 661, 664 и др. [Комментарий, 319-320]. Это потенциально указывало, что читателю предлагается неполная, незавершенная редакция поэтического цикла. Но А. А. Ванеев ни устно, ни письменно не сообщал о каких-либо утратах, кроме некоторых листов карсавинской работы «Об апогее», ошибочно уничтоженных им самим при досмотре в момент освобождения из заключения [Ванеев: Два года в Абези, 1990, 178-179].

Без всякого внимания до сегодняшнего дня осталась еще одна странность, сопровождавшая публикацию: в то время как часть с литерой I содержала пояснения к «Венку сонетов», текст под литерой II относился к «Терцинам», части III и IV явно относились к каким-то отсутствующим стихам, не входящим ни в «Венок», ни в «Терцины». Это, в свою очередь, дополнительно указывало на неполноту опубликованной редакции данного стихотворного корпуса.

Еще одним немаловажным событием на пути лагерных стихов Льва Карсавина к российскому читателю стала публикация в 1992 г. четырех стихотворений, написанных им в разные годы и сохранившихся среди лагерных рукописей, спасенных А. А. Ванеевым. Появились они тоже благодаря журналу «Вестник РХД»10 [Статья, 1992, 149-153] при косвенном содействии Е. И. Ванеевой11, допустившей публикаторов к личному архиву А. А. Ванеева. Некоторые из стихов ранее уже печатались12, но стихотворение «Вам Бог сказал», написанное в Абези в период с декабря 1950 по январь 1951 г., было опубликовано впервые. В примечании к этому тексту значилась пометка, что в рукописном варианте оно находится на одном листе с «Венком сонетов» [Статья, 1992, 153], но при этом невозможно было сделать вывод, чем содержательно или как-то иначе обоснована эта связь и существует ли она вообще.

Еще через год, в 1993 г., стихотворение «Ни воли мыслей, чувств, ни этих слов», уже ранее опубликованное Э. Зоммером в католическом журнале, вошло в том сочинений Л. П. Карсавина [Карсавин, 1993, 489]. Книга эта была издана в Москве сравнительно небольшим тиражом в 6 тыс. экз. Стихотворение не сопровождалось каким-либо комментарием. В 1996 г. совместный журнал Центра славянских исследований в Париже и парижского Института славистики «Revue des études slaves» по инициативе

9 Стихотворный цикл Льва Карсавина бегло упоминается во многих работах, но в подавляющем большинстве случаев внимание авторов на этом заканчивается. Исключение представляют лишь несколько работ. Например, о соответствии избранной форме «Венка сонетов» и «Терцин» основным идеям Карсавина высказали соображения А. Е. Николаев и Л. Н. Столо-вич [Николаев, 1996, 32; Столович, 2005, 221-222]. В 2014 г. к ним проявила интерес литературовед Н. М. Азарова [Азарова, 489-491].

10 «Вестник РСХД» в 1974 г. исключил из своего полного наименования слово «студенческого» и стал использовать аббревиатуру «Вестник РХД».

11 Е. И. Ванеева, историк, специалист по средневековой литературе, вдова А. А. Ванеева. Долгое время была референтом академика Д. С. Лихачева по АН СССР. В настоящее время проживает в США.

12 Одно из этих стихотворений ранее было включено Л. П. Карсавиным в «Поэму о смерти» (1932), второе — в его работу «Софiя земная и горняя» (1922), третье вошло в «Orientalia Christiana Periodica» (1958).

С. С. Хоружего впервые опубликовал еще одно неизвестное стихотворение — «Тайным светом озарясь» [Хотя], Lesourd, 1996, 400]. Данная публикация разделила печальную судьбу всех зарубежных изданий по отношению к российскому читателю.

Фактически ту же участь в отношении отечественных специалистов и любителей русской религиозной мысли разделили и результаты значительных трудов литовского ученого П. И. Ивинского13. При участии С. Л. Карсавиной он издал в двух частях ранее не публиковавшиеся материалы под общим названием «Архив Л. П. Карсавина» [Архив Карсавина I, 2002, Архив Карсавина II, 2003]. Первый сборник имел тираж всего 500 экземпляров, второй, по свидетельству литовских ученых, был напечатан в значительно меньшем количестве14. Во втором выпуске, названном «Неопубликованные труды. Рукописи» были изданы две фототипические версии «Венка сонетов» и «Терцин», а также краткий свод разночтений редакций стихов, не законченный А. А. Ванеевым15.

Отсутствие в материалах П. И. Ивинского каких-либо упоминаний брюссельского издания 1990 г. и наличие ссылок на воспоминания А. А. Ванеева «Два года в Абези» в журнале «Наше наследие» (№№ 3-4, т. е. второе полугодие 1990 г.) позволяет предположить, что издателю «Архива» не было известно о книге «Два года в Абези» и, следовательно, он не мог сравнить опубликованное ранее с имеющейся у него редакцией «Венка» и «Терцин».

Мизерный тираж книг П. И. Ивинского практически весь разошелся по литовским библиотекам, а в Россию попал в единичных экземплярах. Ситуацию дополнительно усугубило низкое качество типографского воспроизведения рукописных страниц и отсутствие печатного варианта стихов. Как следствие, эти редакции поэтического цикла Л. П. Карсавина фактически остались вне поля зрения российских исследователей. Впрочем, следует признать, что и сами они за минувшие десятилетия не проявили ни к стихам, ни к литовским архивам настоящего интереса.

Несмотря на то, что в Литве хранится, пожалуй, самое большое количество материалов, связанных с жизнью и творчеством Л. П. Карсавина и эти архивы потенциально доступны российским исследователям16, есть основания считать, что интерес к фигуре Карсавина не только в России, но и в Литве носит преимущественно декларативный характер. На это указывает тот факт, что до настоящего времени буквально единицы из числа литовских и российских ученых (притом очень точечно) обращались к архивным свидетельствам о Л. П. Карсавине17. За четыре приезда в вильнюсские архивы в течение последних десятилетий автор настоящей статьи убедился, что к записям фамилий, причем в далеко не во все формуляры, сделанным в 1990-е гг. — А. К. Клементьева, И. А. Савкина, С. С. Хоружего, — так и не добавились новые имена. Достаточно заметное количество единиц хранения ни российскими, ни литовскими исследователями вообще не запрашивалось. Фактически невостребованным до настоящего времени так и остался архив В. Н. Шимкунаса.

13 Оба тома создавались при непосредственном участии младшей дочери Карсавина Сусанны Львовны.

14 Издатель — Вильнюсский университет — предпочел не указывать в выходных данных второго тома его тираж, в отличие от первой части, «Архива», тираж которой указан. О существенно меньшем количестве экземпляров второго выпуска нам сообщили литовские специалисты, следившие за выходом книги.

15 Сам П. И. Ивинский не проводил сверку редакций карсавинских стихов, иначе бы он увидел, что работу над реестром А. И. Ванеев не завершил.

16 Есть отдельные фонды Л. П. Карсавина в Литовской национальной библиотеке имени Мартинаса Мажвидаса, в Библиотеке Вильнюсского университета. В Особом архиве Литвы доступны Следственные дела МГБ на Карсавина и на связанных с его арестом лиц. Есть большой массив документов, собранных и сохраненных стараниями Владаса Шимкунаса — лагерного врача, опекавшего Карсавина в Абези. Эти фонды исчисляются несколькими тысячами единиц хранения, они открыты для всех практически два десятилетия.

17 Как признался один из исследователей творчества Л. П. Карсавина, он только «бегло просматривал» архивы [Хоти] Lesourd, 1996, 399].

Обстоятельства публикации неполных текстов «Венка сонетов» и «Терцин» в 1972 и 1990 гг. обусловлены особенностями бытования в Советском Союзе «тамиздата» и «самиздата» в 70-80-е гг. М. Д. Афанасьев, характеризуя, по его мнению, один из ключевых религиозных самиздатовских журналов «Община» о. Димитрия Дудко в количестве 7 экз. каждого номера, удачно определил масштаб его фактического распространения: «читали его единицы, знали, может быть, сотни людей» [Афанасьев, 205]. Увеличить тираж подобных журналов или отдельных текстов не позволяли технические возможности печатной машинки, так как даже на седьмую закладку копирка передавала плохо различимые строчки, а при попытке заложить восьмой лист возникал практически «слепой» экземпляр. Когда эти экземпляры доверительно передавались из рук в руки сроком на день, а иногда и на одну ночь, находились отдельные энтузиасты, перепечатывавшие для себя и своих знакомых новые машинописные копии, зачастую допуская при этом ошибки, неточности, делая пропуски. Так возникали машинописные «изводы» отдельных произведений, далее на их основе — «изводы из изводов», а иногда производились и следующие итерации.

Пути распространения каждого экземпляра самиздата основывались на личном доверии и потому были самыми разнообразными. Некоторые материалы тайно вывозились из страны, достигали эмигрантских издательств и печатались ими [Вессье, Путц, 2018]. Понятно, что чем большее число раз они были перепечатаны, тем больше шансов получали уберечься от изъятия «органами», но каждая перепечатка увеличивала вероятность умножить ошибки и утратить часть текста относительно первоисточника. В случае со стихами Карсавина правая маркировка, внешне производившая впечатление произвольной, случайной, была наиболее уязвима к погрешностям копирования — например, похожим образом отпечатавшихся цифр 1 и 4, 8, 9, 0. Не случайно несколько известных автору настоящей статьи лиц, читавших стихи Карсавина в 1970-е и 1980-е гг., сообщили об отсутствии в попадавших к ним машинописных листах числового сопровождения строк. По всем признакам, именно так случилось и с текстами карсавинских стихов, напечатанными в «Вестнике РСХД» в 1972 г.

Ситуация с публикацией материалов в брюссельском издании была иной. Автор настоящей статьи был непосредственным свидетелем многих событий, поскольку в 1980-е гг. он был принят в круг близких друзей, собеседников и знавших А. А. Ванеева и вместе с ними был одним из организаторов религиозно-философского общества «Открытое христианство» (г. Ленинград). Это позволило уточнить сведения у других живущих ныне участников тех прошлых событий.

Литовский профессор Бронислав Гензелис, общавшийся с Владасом Шимкунасом и ставший после его смерти хранителем карсавинских рукописей, рассказал автору этой статьи в 2009 г. о существовании трех редакций «Венка сонетов» и «Терцин». Эти же сведения он подтвердил позже и в своей статье [Гензелис, 2012, 435]. То, что у А. А. Ванеева хранились только два извода лагерных стихов, дополнительно подтверждает факт составления им свода разночтений на основе двух редакций [Архив Карсавина II, 2003, 227-234]18, а также рукописными копиями, переданными в Вильнюс в семью Карсавиных [Копия № 3].

Литературный редактор работы А. А. Ванеева «Два года в Абези» Валерий Александрович Слуцкий19 переслал нам сканы 8 и 16 сохраненных машинописных листов со стихами соответственно «Венка сонетов» и «Терцин». Эта машинописная копия была подарена Валерию Слуцкому лично Анатолием Ванеевым. Она содержит ту же саму сокращенную (!) версию стихов, но с имеющейся нумерацией строк (!!), что и опубликованная без нумерации (!!!) версия в «Вестнике РСХД».

18 Свод разночтений, составленный А. А. Ванеевым, имеет характер чернового, незавершенного варианта, в чем П. И. Ивинский, не проведя собственно работы по сверке, не мог убедиться.

19 Валерий Александрович Слуцкий (род. 1954) — до репатриации в Израиль (1990) жил в Ленинграде. С 1988 по 1990 гг. заведовал отделом поэзии в еврейском журнале ВЕК («Вестник еврейской культуры»), издававшемся в Риге. В 70-х годах посещал философский кружок А. А. Ванеева, которого считает своим учителем. Живет в поселении Кудим.

Экземпляр В. А. Слуцкого практически совпадает с редакцией в брюссельской книге «Два года в Абези».

Еще один экземпляр этой же машинописи удалось отыскать в отделе рукописей Российской государственной библиотеки в архиве Евгения Алексеевича Карманова [Опись архива Карманова, 94]. С 1960 по 1982 гг. Карманов служил ответственным секретарем «Журнала Московской Патриархии» (ЖМП), а впоследствии и «Богословских трудов». В 1980 г. ленинградский религиозный философ Константин Константинович Иванов — ближайший друг и собеседник А. А. Ванеева — передал Карманову для предварительного ознакомления и решения о возможной публикации машинописные варианты нескольких лагерных произведений Л. П. Карсавина. В их числе была и версия сокращенной редакции стихов. В материалах архива Карманова скупо указано, что в 1981 г. готовилась публикация карсавинских работ в журнале «Богословские труды», но последовал запрет Комитета по делам РПЦ [Опись архива Карманова, 6]. Однако, по свидетельству известного российского ученого и публициста Александра Геннадьевича Кравецкого, готовившего архивы Карманова для передачи в Российскую государственную и Синодальную библиотеки, записка о нецелесообразности печатания этих работ в изданиях Московской Патриархии была составлена митр. Антонием (Мельниковым)20.

Как бы там ни было, но при почти полном совпадении экземпляров машинописного текста, созданных хранителем архива Карсавина, и версии стихов, напечатанных в 1972 г. «Вестником РСХД», можно уверенно сказать, что ни Ванеев, ни входивший тогда в круг его общения Е. В. Барабанов не принимали никакого участия в подготовке журнальной публикации, вопреки утверждениям в некоторых, в т. ч. энциклопедических, изданиях (см., напр.: [Резниченко, 2013, 356]). На то, что парижская редакция использовала вторичные перепечатки с машинописи Ванеева, указывают грубые фактические ошибки в тексте, сопровождавшем стихи, которых ни Ванеев, ни Барабанов допустить не могли. Так, например, в журнале указывалась неверная литера захоронения Карсавина — «П-85» (в действительности «П-11». — В.Ш.), а его лагерная записка в журнале ошибочно именовалась письмом к неизвестному лицу [Материалы к биографии, 1972, 250-253]. В действительности этот текст был переводом с литовского, сделанным А. Жвиронасом и с его слов записанным самим Ванеевым [Ванеев: Два года в Абези, 1990, 125].

Закономерен вопрос о причинах того, почему А. А. Ванеев, располагавший двумя полными рукописными версиями стихов, ограничился сокращенным текстом при его переносе в машинописный вид. В самом коротком виде ответ состоит в том, что указанная машинопись никогда не создавалась для публикации, ее назначение было другим. Оно было обусловлено знакомством в 1971 г. и в дальнейшем сложившейся тесной дружбой четырех замечательных людей, чье систематическое творческое общение родило один из центров религиозной мысли Ленинграда.

Центральной фигурой этого неформального кружка, в орбиту влияния которого попадали разные люди, был к тому времени ставший известным в стране и за рубежом «вездесущий» свящ. Сергий Желудков21. Отец Сергий не только любил соединять людей и, подобно Мерсенну, незримо связал организованной им широкой перепиской множество самых разных людей. Но он еще обладал и способностью выделять из неравнодушных к религиозным вопросам верующих и атеистов тех, кто был склонен к самостоятельному пониманию духовных тем и обладал даром теоретической мысли. Именно о. С. Желудков в 1970 г. разыскал крестившегося тогда аспиранта философского факультета Ленинградского государственного университета Константина Иванова22 и преподавателя философии этого же вуза Ярослава Анатольевича

20 Сообщено автору настоящей статьи в частном письме от А.Г. Кравецкого от 24.01.2021. Текст записки митр. Антония пока разыскать не удалось.

21 Сергей Алексеевич Желудков (1909-1984) — священник Русской Православной Церкви, крупный церковный и общественный деятель 1950-1980-х гг., писатель, публицист.

22 Разумеется, К. К. Иванов после крещения был незамедлительно отчислен из аспирантуры.

и

4 {Щь кА л.

Л КДОМЦЬ. Цл*Мий1 .Ччм -^^РЛ+ЛК*. ЩйЬл КМН&Л;

5 у^ипмЛЙ! «мл Ьта. '»мд.,

«Л, 'Ц1.1"1

К) ПЬиН. лиуи)

И ЫЛ -с->лч и юА иЛ '^щи

"^Л ГлъЛи,'. л мой ] V ¡V

шм^ ¡чл)

-Мч Ь> пД ш "Л«,.

Ый. и

1 г

^лЛ I

, а, , • I }■'

? "г Л'лич Пда зд 1

Н^Д Ни* Ы. 'Лф,

Ьи*^«^»»^ и, „1/ . в'■ '

(ЪШл щлд

& 'Л" Ц'Ч* V«.

I ;

(

Начальные страницы авторской рукописи Л. П. Карсавина одной из редакций «Венка сонетов» ^ 151-7). Публикуется с письменного разрешения, данного Библиотекой Вильнюсского университета В. И. Шаронову

Слинина23, а затем соединил их собой с Анатолием Анатольевичем Ванеевым [Иванов, 2016, 38, 41]. В непосредственном общении четырех вышеперечисленных лиц и в организованной между ними переписке возник и стал развиваться теоретический диалог по вопросам веры и неверия [Иванов, 2016, 42].

Опубликованные ранее в книгах и статьях работы Льва Карсавина, также как и созданные им в неволе, чаще всего по инициативе А. А. Ванеева постоянно возникали в качестве важной темы обсуждения при непосредственных беседах и в переписке между участниками этого узкого кружка. Среди прочего Ванеевым именно в качестве повода к обсуждению и была перепечатана краткая рукопись «Венка сонетов» и «Терцин». Причем, как уже было сказано выше, вне всякой цели и надежды на публикацию где-либо, а лишь в качестве отправного материала, задающего очередную ветку разговора.

Один из машинописных экземпляров получил и К. К. Иванов, вскоре сам ставший центром самостоятельного и отдельного круга общения [Бобышев, 2016]. Конечно, сегодня уже невозможно выяснить, кто именно из людей, вовлеченных в орбиту общения с Ванеевым, Желудковым или Ивановым, доверительно получив экземпляр стихов Л. П. Карсавина, сделал еще одну и собственную копию. Но, возникнув, она начала самостоятельный путь из рук в руки в пространстве читателей «сам-там-изда-та», пока какой-то экземпляр, уже потерявший нумерацию стихов, не достиг парижского издательства YMCA-press и редакции «Вестника РСХД».

Еще об одной машинописной копии, сделанной перед передачей материалов А. Е. Карманову и осевшей в бумагах К. К. Иванова, вспомнили уже после смерти

23 К настоящему времени профессор Я. А. Слинин (род. 1932) стал крупным ученым, основателем собственной научной школы. Продолжает преподавательскую деятельность в СПбГУ.

Анатолия Анатольевича Ванеева, когда вокруг Константина Константиновича сложилась небольшая группа единомышленников24. Среди прочего это, как тогда говорили, «неформальное объединение» выпускало машинописный самиздатовский журнал «Аминь», каждый выпуск которого вмещал в себя 250 и более страниц. Первый номер этого издания включал в себя раздел, посвященный памяти Анатолия Анатольевича Ванеева. В процессе подготовки номера его главный редактор Константин Иванов извлек из личного архива материалы, полученные им от Анатолия Ванеева. Почти сразу стало очевидно, что вместить даже основные из них их может только солидная книга. К тому времени К. К. Иванов имел широкие контакты в зарубежных религиозных кругах, поэтому идея издания такой книги памяти А. А. Ванеева и Л. П. Карсавина была вполне реальной.

В отобранные материалы вошли машинописные копии «Венка сонетов» и «Терцин». Время в те годы рождало события все более плотным потоком, общественная жизнь все больше закипала инициативами, религиозные тексты издавались с нарастающей интенсивностью, и на них был большой запрос общества. Памятуя, что машинопись сделана самим Анатолием Анатольевичем Ванеевым, тогда никто не мог даже предположить, что текст этой копии стихов неполон и что существует более полная рукописная версия самого Л. П. Карсавина.

Этот в действительности сокращенный вариант стихов на сей раз сохранил первоначальную нумерацию слева и справа от теста. Стараниями Константина Константиновича Иванова, Романа Германовича Гордеева25 и Владимира Филипповича Федо-рова26 он достиг зарубежного издательства. Вместе с другими материалами «Венок сонетов» и «Терцины» вошли в состав книги «Два года в Абези. Памяти Л. П. Карсавина» [Карсавин: Венок сонетов, 1972, 231-298] и на долгие годы стали восприниматься в качестве единственных и полных редакций этих стихов.

Есть достаточно оснований считать, что последние стихотворения (№№ VI, VII), включенные в корпус стихов и дополнительно объединенные самим автором общей нумерацией строк, были созданы Л. П. Карсавиным в 1921г. в период интенсивного написания множества личных писем, адресованных Елене Чеславовне Скржинской (1894-1981). Это вполне укладывается в общий характер идей мыслителя и поэта, стремившегося следовать диалектике совпадения противоположностей (Н. Кузан-ский), в т. ч. общего и конкретного, встречи прошлого и будущего в настоящем моменте времени.

Одни читатели, погрузившиеся в поэтический поток «Венка сонетов» и «Терцин», вероятно, и не без оснований, вспомнят слова блж. Августина Аврелия о желании знать только Бога и душу, а более — решительно ничего [Блж. Августин, 2011, 286]. Другие, читающие стихи, различат в симфоническом звучании авторского «я», устремленного к Воскресшему Христу, еще и мотив последнего земного признания в любви к Елене Скржинской. Правы будут и те и другие: наряду с лично глубоко продуманными и пережитыми Карсавиным богословскими идеями, эти стихи вместили в себя и потаенные указания на сокровенные моменты жизни двух любящих сердец. Увы, их полная «расшифровка» вряд ли по силам даже самым проницательным исследователям: не случайно, расставаясь в 1922 г. с Еленой Чеславовной, Лев

24 В 1989 г. участники этой небольшой группы стали учредителями религиозно-философского общества «Открытое христианство». Помимо Константина Константиновича Иванова, его супруги Инги Валерьевны, учредителями общества выступили Борис Иванович Гусаков, Вячеслав Михайлович и Юлия Константиновна Козичевы, Владимир Юрьевич Пореш, Роальд (в крещении Николай) Владимирович Пясковский, Александр Петрович Садчиков и автор данной статьи. Обществу обязаны своим созданием одноименный религиозно-философский институт и школа, размещавшиеся по адресу: Чернорецкий переулок, д. 4. Однако это здание в непосредственной близости от Александро-Невской лавры было слишком лакомым куском, чтобы долго оставаться в пользовании у независимого общественного объединения.

25 Р. Г. Гордеев в настоящее время проживает в Дюссельдорфе.

26 В.Ф. Федоров в настоящее время служит священником в сане протоиерея в Санкт-Петербурге.

Фрагмент страницы одной из авторских рукописных редакций «Венка сонетов» ^ 151-18). Публикуется с письменного разрешения, данного Библиотекой Вильнюсского университета В. И. Шаронову

Платонович оставил на экземпляре подаренной ей книги слова, что она написана «только для одного человека... и понятна едва ли для одного из тысячи» (цит. по: [Шаронов, 2018, 389]). Всей своей последующей трагической судьбой Карсавин заплатил за эту подаренную ему свыше любовь, открывшую в нем редкое по глубине религиозное мировосприятие, способность к мистическим озарениям и силу духа, преобразившую ученого в мыслителя и поэта, а мыслителя и поэта — в исповедника православной веры.

Источники и литература

1. Азарова — Азарова Н.М. Эстетизация философского высказывания или поэтическая точность? (сонеты и поэма Льва Карсавина) / ОИФН РАН. М., 2014. URL: http://natalia-azarova.com/cgi-bm/mdex.pl?p=estetiz (дата обращения: 28.04.2021).

2. Аллой (1991) — Аллой В.Е. Записки аутсайдера // Минувшее: исторический альманах. Вып. 22. СПб.: Atheneum, Феникс, 1991. С. 112-164.

3. Архив Карсавина I (2002) — Архив Л. П. Карсавина. Вып. I: Семейная корреспонденция. Неопубликованные труды / Сост., предисл., комм. П. И. Ивинского. Вильнюс: Vilniaus universiteto leidykla, 2002. 202 с.

4. Архив Карсавина II (2003) — Архив Л. П. Карсавина. Вып. II: Неопубликованные труды. Рукописи / Сост., вступит. статья, комм. П. И. Ивинского. Вильнюс: Vilniaus universiteto leidykla, 2003. 238 с.

5. Афанасьев (2018) — АфанасьевМ.Д. Распространение религиозной литературы в эпоху позднего СССР // Acta samizdatica / Записки о самиздате: альманах. Вып. 4. М.: Государственная публичная историческая библиотека России; Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», 2018. С. 194-211.

6. Блж. Августин (2011) — Августин Блаженный. Монологи // Об истинной религии. Теологический трактат. Минск: Харвест, 2011. С. 282-333.

7. Бобышев (2016) — БобышевД.В. Я здесь (человекотекст). Трилогия. Книга вторая. Автопортрет в лицах // Семь искусств. 2016. № 4 (73), апрель. URL: https://7iskusstv.com/2016/ Nomer4/Bobyshev1.php (дата обращения 28.04.2021).

8. Ванеев: Два года в Абези (1990) — Ванеев А. А. Два года в Абези. В память о Л. П. Карсавине. Брюссель: Жизнь с Богом, 1990. С. 5-189.

9. Ванеев: Интервью (1990) — ВанеевА.А. Интервью, которое автор книги «Два года в Абези» дал корреспонденту журнала «Крисчен Уорлд Монитор» // ВанеевА.А. Два года в Абези. В память о Л.П. Карсавине. Брюссель: Жизнь с Богом, 1990. С. 190-215.

10. Ванеев: Очерк жизни и идей (1990) — Ванеев А.А. Очерк жизни и идей Л. П. Карсавина // Ванеев А.А. Два года в Абези. В память о Л.П. Карсавине. Брюссель: Жизнь с Богом, 1990. С. 337-366.

11. Венок сонетов. Терцины. 15 листов — Венок сонетов. Терцины. 15 листов27 // Vilniaus universiteto bibliotekos rankrasciy skyrius (VUB) (Отдел рукописей Библиотеки Вильнюсского университета). F. 151-7.

12. Венок сонетов. Терцины. 16 листов — Венок сонетов. Терцины. 16 листов28 // Vilniaus universiteto bibliotekos rankrasciy skyrius (VUB) (Отдел рукописей Библиотеки Вильнюсского университета). F. 151-7.

13. Вессье, Путц (2018) — Вессье С., Путц М. «Диссидентская литература» на западноевропейском книжном рынке: логика издательской деятельности и межличностные отношения (1960-1980гг.) // Acta samizdatica / Записки о самиздате: альманах. Вып.4. М.: Государственная публичная историческая библиотека России; Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», 2018. С. 140-164.

14. Гензелис (2012) — Гензелис Б. След Л. П. Карсавина в литовской культуре. // Лев Пла-тонович Карсавин / Под ред. С. С. Хоружего и Ю. Мелих. М.: РОССПЭН, 2012. С. 428-435.

15. Ермолин (2014) — ЕрмолинА.В. Феномен филокатолицизма в русской религиозной философии. Дис. ... канд. философ. наук. Санкт-Петербург, Ярославский ГПУ им. К. Д. Ушинского, 2014. 217 с.

16. Зоммер (2012) — Зоммер Э. Ф. О жизни и смерти русского метафизика. Запоздалый некролог Льву Карсавину (f 12.7.1952) // Лев Платонович Карсавин / Под ред. С. С. Хоружего и Ю. Мелих. М.: РОССПЭН, 2012. C. 455-466.

17. Иванов (2016) — Иванов К.К. А. Ванеев — ученик Л. Карсавина // Иванов К.К. Камни. СПб., 2016. С. 38-45.

18. Ивинский (2011) — ИвинскийП. Триптих о переходе // Literatüra. 2011. №53 (2). Vilnius: Vilniaus universiteto leidykla. С. 42-52.

19. Карсавин: Венок сонетов (1972) — КарсавинЛ.П. Венок сонетов. Вестник РСХД. № 104-105 (II-III). Париж; Нью-Йорк, 1972. С. 298-304.

20. Карсавин (1993) — КарсавинЛ.П. Ни воли, мыслей, чувств, ни этих слов // Карсавин Л.П. Сочинения. М.: Раритет, 1993. С. 489.

21. Карсавин: Терцины (1972) — Карсавин Л.П. Терцины // Вестник РСХД. № 104-105 (II-III). Париж; Нью-Йорк, 1972. С. 305-318.

22. Карташев (1960) — Карташев А.В. Лев Платонович Карсавин // Вестник РСХД. Париж; Нью-Йорк, 1960. № 58-59 (III-IV). С. 72-79.

23. Комментарий — Карсавин Л. П. Комментарий к Венку сонетов и Терцинам // ВанеевА.А. Два года в Абези. В память о Л.П. Карсавине. Брюссель: Жизнь с Богом, 1990. С. 299-327.

24. Краткий комментарий — Карсавин Л. П. Краткий комментарий к Венку сонетов и Терцинам // Ванеев А. А. Два года в Абези. В память о Л. П. Карсавине. Брюссель: Жизнь с Богом, 1990. С. 328-332.

25. Копия №3 — Копия № 3. Венок сонетов // Vilniaus universiteto bibliotekos rankrasciy skyrius (VUB) (Отдел рукописей Библиотеки Вильнюсского университета). F. 138-43.

26. Материалы к биографии (1972) — Материалы к биографии Льва Платоновича Карсавина. 1882-1952 // Вестник РСХД. 1972. № 104-15 (II-III). Париж; Нью-Йорк, 1972. С. 250-253.

27. Морозов (1997) — Морозов Н.А. ГУЛАГ в Коми крае. 1929-1956. Сыктывкар: Сыктывкарский университет, 1997. 190 с.

27 Наиболее полная редакция рукописи стихов.

28 Сокращенная редакция рукописи стихов.

28. Николаев (1996) — НиколаевЛ.Е. Проблема взаимосвязи истории и политики в философии Л.П. Карсавина. Дис. ... канд. философ. наук. Тверь: Тверской государственный университет, 1996. 159 с.

29. Оболевич (2020) — Оболевич Т. Семён Франк, Лев Карсавин и евразийцы. М.: Модест Колеров, 2020. (Исследования по истории русской мысли. Т. 24.) 304 с.

30. Опись Архива Карманова — Опись Архива Карманова Е. А. (Материалы 1840-х — 2005 гг.) Т. 1 (карт. 1-31) // Электронный ресурс ФГБУ «Российская государственная библиотека». Научно-исследовательский отдел рукописей. Ф. N°929. URL: https://dlib.rsl.ru/ viewer/01004921793#?page=94 (дата обращения: 28.04.2021).

31. Орлицкий (2002) — ОрлицкийЮ.Б. Стих и проза в русской литературе. М.: РГГУ, 2002. 685 с.

32. Памяти Владимира Аллоя (2001) — Памяти Владимира Аллоя // Газета «Коммерсант». 10.01.2001. M M 1. С.6. URL: https://www.kommersant.ru/doc/134461 (дата обращения: 28.04.2021).

33. Памяти Виктора Франка (1974) — Памяти Виктора Франка. 13. 4. 1909 — 2. 9. 1972. Munchen-Allach, 1974. 144 (+6) с.

34. Резниченко (2013) — Резниченко С. Лев Платонович Карсавин // Православная энциклопедия. М., 2013. Т. 31. С. 340-348; 356-357.

35. Справка — Справка M 3-01 ИТЛ ЖX-10 15 июля 1955 г. Карсавиной Ирине Львовне // Vilniaus universiteto bibliotekos rankrasciy skyrius (VUB) (Отдел рукописей Библиотеки Вильнюсского университета). F. 138-58.

36. Статья (1992) — Статья и четыре стихотворения Льва Платоновича Карсавина (публ. А. и С. Клементьевых) // Вестник РXД. Париж; Нью-Йорк, 1992. M 1 (164). С. 135-153.

37. Столович (2005) — Столович Л.Н. История русской философии. Очерки. М.: Республика, 2005. 495 с.

38. Указ — Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28.09.1955 г. «О досрочном освобождении и репатриации немецких военнопленных, осуждённых судебными органами СССР за совершенные им преступления против народов Советского Союза в период войны» // Сборник Законов СССР и Указов Президиума Верховного Совета 1938 — июль 1956. М., Издательство юридической литературы. 1956. С. 411-414.

39. Шаронов (2018) — ШароновВ.И. Карсавин Скржинской «Именно вы связали мою метафизику с моей биографией и жизнью вообще.» // Философские эманации любви. Москва: ИФ РАН, 2018. С. 384-433.

40. Шаронов (2016) — Шаронов В.И. К истории мифа о переходе Л. П. Карсавина в католичество // Слово. ру: Балтийский акцент. Калининград, 2016. Т. 7. M 2. С. 88-96.

41. Шаронов (2019) — ШароновВ.И. Старый фотоснимок могилы Л.П.Карсавина многие десятилетия скрывал точную дату его смерти // История. Научное обозрение OSTKRAFT. М.: Модест Колеров, 2019. M 3 (9). С. 157-163.

42. Шаронов: Послесловие (2019) — Шаронов В.И. Старый фотоснимок могилы Л.П. Карсавина многие десятилетия скрывал точную дату его смерти. Послесловие // История. Научное обозрение OSTKRAFT. М.: Модест Колеров, 2019. M 4 (10). С. 180-181.

43. Xоружий (2018) — Хоружий С. С. Лагерный цикл как философское завещание Л. П. Карсавина // Философский полилог: Журнал Международного центра изучения русской философии. СПб., 2018. M 2. С. 29-40.

44. L. Karsavino baudziamoji byla (Уголовное дело Льва Карсавина) // Lietuvos ypatingasis archyvas (Особый архив Литвы). Fond К.-1. Ap. 58.

45. Sommer (1958) — SommerE.F. Vom Leben und Sterben eines russischen Metaphysikers. Ein verspäteter Nachruf auf Leo Karsavin (f 12.7.1952) // Orientalia Christiana Periodica 24 (1958). S. 129-141.

46. Xoruzij, Lesourd (1996) — Xoruzij S. S., Lesourd F. Un poème inédit de L. P. Karsavin // Revue des études slaves. T. 68. Fasc. 3. Paris: Institut d'études slaves, 1996. P. 399-400.

Приложение

Л. П. Карсавин

«Венок сонетов» и «Терцины»

Наиболее полная редакция (Подготовка текста к публикации осуществлена В. И. Шароновым по материалам Vйmaus ип^е^НеО bibliotekos гапкгаШц skyrius (VиВ) (Отдел рукописей Библиотеки Вильнюсского университета). F. 151-7.)

1

1 Ты мой Творец: твоя навек судьба я.

Я немощен. Былинкой на лугу Подъемлюся, несмело прозябая. Терплю и зной, и снежную пургу.

5 Все пригибает долу вьюга злая,

Грозится мне, клубя сырую мглу. Но знаю: я Тебя спасти могу, Хотя — как Ты, творец мой, погибая. Ведь Ты умрешь, в цветении моем 10 Всем став во мне, и всем как только мною.

Тогда сменится жизнь моя иною. — Уж погибает я мое, и в нем, Как пчелы, все кишит, себя роя, Дабы во мне воскресла жизнь Твоя.

2

15 1 Дабы во мне воскресла жизнь Твоя, Живу, расту для смерти бесконечной. Так ты, любовный умысел тая, Подвигнулся на жертву муки вечной. —

Не ведал Ты, приять хочу ли я Всю смерть Твою для жизни быстротечной, Постигну ль жизнь, ленивый и беспечный. Нет, Ты не знал, безмолвно кровь лия.

Воскреснешь Ты, в конце найдя начало, Когда умру, Умершего прияв, Начальность превзойдя. Двукрат неправ, Кто хочет вырвать вечной смерти жало.

Мудрее Ты, чем древляя змия: Небытный, Ты живешь во мне, как я.

3

Небытный, Ты в Себе живешь, как я. Тобой я становлюсь ежемгновенно. Что отдаю, меняясь и гния, Все было мной. А «было» неотменно.

5

20 —

10

25 —

1

30 —

35 -

Живу я, как поток себя струя, И в нем над ним стою я неизменно: Весь гибну и живу я. Переменна, Но не полна, ущербна жизнь моя.

Нет «есть» во мне, хоть есмь свое движенье. 10 Нет «есть» и вне, хоть есмь все становленье.

Страшит меня незрящей ночи жуть. 40 — Боится смерти мысль моя любая, Бессильная предела досягнуть. Ты свой предел всецело погибая.

45 —

Ты свой предел: всецело погибая, Ниспал в ничто, начало всех начал; Небытием Себя определяя, Не Бытием, а Жизнью вечной стал.

50 —

55 —

Ты Жизнь чрез Смерть, живешь лишь умирая. Но нет небытия: меня воззвал, И я возник, и я Тебя приял, Я, сущий мрак у врат закрытых рая.

А Ты не мрак, Ты — Жертва, Ты — Любовь. 10 Во мне, во всем Твоя струится кровь.

Да отжену отцов моих наследство: Тьму вечную (небытность ли ея)! Тьмы вечной нет, а тьма моя лишь средство. Во тьме кромешной быть могу ли я?

1 Могу-ли в тьме кромешной быть и я? — Мне кажется: в бездействии коснея, Недвижного взыскуя бытия, 60 — Себя теряю, растворяюсь в ней я.

5 И сладостны мгновенья забытья,

Порой во тьме мне зрится свет яснее. Но где тогда: во тьме или во сне я? Но меркнет свет во мгле житья-бытья.

65 Томлюся я бессилием желанья. —

10 Своей я тьмы, себя не одолел.

Воздвигнуть мню — смешное подражанье! — Нас посреди сомнительный предел,

То эта тьма во вне, то тьма моя. 70 — Где Твой предел, раз нет небытия?

Ты беспределен: нет небытия. Свой Ты предел — Себя преодоленье.

5

На том свобода зиждется Твоя, В двойстве своем единства постиженья.

75 5 Разъединён, не в силах видеть я,

Сколь Ты един в согласьи и бореньи Стихий, существ — Твои они явленья — И в тайнодействе Крови пития.

И Жизнь чрез Смерть встает пред слабым взором, 80 10 Что все двоит, согласьем и раздором.

Единая умалена в них сила, Разъята мною. Но в себе она Всегда едина и всегда полна И тьма извне ея не охватила.

85 1 И тьма извне Тебя не охватила,

Не рвется в глубь Твою, деля. Зане Ни тьмы, ни света нет Тебя вовне, Предела не имущее Светило.

90 —

10

95 —

Небытие Тебя не омрачило. — Поскольку умер Ты — живешь во мне. Но не живу всегда я и вполне. В Тебе всё есть, что будет и что было.

Во мне нет «будет», «были» ж побледнели. Измыслил я существенную тьму, Незримую острейшему уму. И оттого, что, далеко от цели,

Противочувствий отдался гурьбе. Ты свет всецелый: мрака нет в Тебе.

1 Ты свет всецелый, свет без тьмы в себе. 100 — Всеблаго Ты, без зла малейшей тени. Но тьма и зло бегут, как тени две, Пред светом блага в скудости лишений.

5 Во мраке светит Свет. Добро в резьбе

Зловещей то, что есть. В огне сомнений 105 — Родник мы обретаем откровений, Свою свободу — следуя судьбе.

И тьма, и зло лишь Блага недостаток. 10 Но блага в них таинственный начаток,

Ненасытимой он присущ алчбе. 110 — С Тобой — страшусь и чаю сочетанья. И мне разъятому Твое сиянье Является в согласье и в борьбе.

Являешься в согласье и борьбе Ты, Всеединый. Мощью отрицанья 115 — Создав, влечешь до полного слиянья Врагов, покорных творческой волшбе.

5 Пускай они не слышат заклинанья

Страстей своих в несмысленной гульбе. Пускай не думают, не знают о Тебе. 120 — Чрез них и в них Твое самопознанье.

Незнаем Ты без них и без меня. Один Ты нам безумная стихия. Вотще, вотще шумит логомахия В искании первичного огня!

125 — В разъятье тварь Тебя не истощила: Безмерная в Тебе сокрыта сила.

10

1 Безмерная в Тебе таится сила. —

Испил Ты смерти горестный фиал, Да будешь мною. Собою Ты дерзал. 130 — Не смерть в боренье этом победила.

5 Над бездной я, где смерть Ты, Бог, познал. Близка, страшна холодная могила. Застывший гнусен черепа оскал. Но мне Любовь из бездны осветила

135 — Высокий путь в надзвездные края: 10 Тобой кто будет — есть, а буду — я.

Какой ценой? — На крестном ввысь столбе Распятое Твое возносят тело. Ждет-не-дождется мук оно предела 140 — И движимо, покорное Судьбе.

11

И движется, покорствуя Судьбе, Которая моей свободой стала, Имонуэль во мне. Меня нимало Он не неволит: в сыне, не в рабе!

145 5 Колеблюсь: есть ли он, или — Тебе Я не доступен, и меня прельщало Любви моей обманное зерцало, Мечтания о творческой волшбе.

Но зов Любви — Судьба. — Судьбой одною 150 10 Нерасторжимо связан Ты со мною.

Концом Ты тьмы начало утвердил, И стало жить в Тебе то, что не жило. Не бывшее, Твоих исполнясь сил, Сияет все, как в небесах светило.

12

155 1 Сияет все, как на небе светило,

В Тебе, подобно тьме незримый Свет. ? Звездами ночь нам отсвет Твой явила. И дивен звезд мерцающий привет.

5 Но тьма ли ночь сама или горнило 160 — Сокрытое. Незримостью одет

Ты в тьме ночной. В свечение планет Лишь слабый отблеск солнце свой излило.

И в звездах ночи мне не сам Ты зрим, 10 Но Твой многоочитый серафим. 165 — А я постичь Твою незримость чаю.

Отдав себя несущей ввысь мольбе, Подъемлюся, неясно различаю, Что есть и то, что может быть в Тебе.

13

1 И «есть», и то, что «может быть», Тебе 170 — Одно в творенья всеедином чуде.

«Быть может» не мелькает в ворожбе Как тень, но было иль наверно будет.

5 Уже ль меня к бессмысленной гоньбе, За то, что может и не быть, Тот нудит, 175 — Кто звал меня наследовать Себе?

И мира смысл в Природе, а не в людях?

Но в смутном сне моем о том, что есть, 10 Искажена всего сомненьем весть.

Всего ль? — Прошедшее почти не живо; 180 — Того, что будет, нет еще, и нет

Всего, что есть, моих в године бед. Один еси, что будет и что было.

14

1 Все — Ты один: что будет и что было И есть всегда чрез смерть. Так отчего 185 — В темнице я, отторжен от всего

И рабствую, бессильный и унылый?

5 — Мое меня хотенье устрашило Всецело умереть. Из ничего Не стал я сыном Бога Твоего. 190 — И вечно все, что раз себя явило.

Мою свободу мукой Ты сберег: 10 Ты мною стал, рабом свободный Бог.

И вновь хочу, чтоб жизнь изобличила Моею полной смертью Змия лесть, 195 — Недвижного небытность злую «есть».

«Есть» — Ты, а Ты — что «будет» и что «было».

15

1 Ты все один: что будет, и что было, И есть, и то, что может быть. В Тебе Сияет все, как на небе светило, 200 — И движется, покорствуя Судьбе.

5 Безмерная в Тебе таится сила. Являешься в согласье и борьбе. Ты свет всецелый, свет без тьмы в себе. И тьма извне Тебя не охватила.

205 Ты беспределен: нет небытия.

10 Могу ли в тьме кромешной быть и я?

Свой Ты предел всецело погибая. Небытный, Ты в Себе живешь, как я, Дабы во мне воскресла жизнь Твоя.

210 Ты — мой Творец; Твоя навек судьба — я.

II

211 1 Ты смертию Своей Себя познал,

Себя и оконечив, Бесконечный. Ведь Ты меня из ничего воззвал, Чтоб жил в Тебе Твоей я смертью вечной. 215 5 Исполнилась Твоя Судьба: во мне

Весь Ты воскрес, и жизнию я встречной Сгораю весь в Божественном огне.

2 Плирома, совершённость Ты всегда. Своя возможность я — живет в зерне 220 10 Могучий баобаб; из глыбы льда,

Тепла, движенья, жизни вожделея, Искрясь на солнце, падает вода.

Безволен я. Той немощью своею — Ея Ты превозмочь один не в силах — 225 15 Тебя я, всемогущего, сильнее.

Ты можешь все гниющия в могилах Тела единым словом воскресить, И — кровь вскипит в их обновленных жилах. В Себе Ты смог меня усовершить. 230 20 Но дорога Тебе моя свобода;

А я боюсь Твоею смертью жить, Как солнечного нетопырь восхода.

235 25

240 30

245 35

250 40

255 45

260 50

265 55

270 60

275 65

Нелепое мое свершив желанье Немного жить и жить себе в угоду, Своим мое Ты сделал прозябанье Несбыточных стремлений сонм гнетущий, Ни жизнь, ни смерть, а вечное страданье.

Гееной стал Эден, Твой сад цветущий, Где феникс пел, бродил единорог, Где, затаясь в глуби дремотной пущи, Змий кольца вил, вещуя перстным рок. Но не было еще земного рая. В себе вместить я Божества не мог. И я живу, не зная жизни края, И в умирании не становлюсь я всем.

Уже ли, мной безжалостно играя, Ты тешишься бесстрастным бытием? И тщетны все мои мольбы и пени? Иль Ты оглох? Или ослеп? иль нем? Не видит солнце брошенной им тени; Мы ж видим в тени только солнца свет. Так, может быть, и наших всех мучений Нет в Боге? Их тогда и вовсе нет. Но есть они. Горит моя измена, Уклончивый на Твой призыв ответ.

Твоя лишь жизнь полна. И в ней премена Не ворожит небытной пустоты. Она кипит, а жизнь моя — как пена У проводимой смертию черты. Ущербна эта жизнь. И не услада Обманы лживой, шумной суеты. Мы все живем в объятьях душных Ада. В ночи ж ползут, колебля тишину, К нам щупальцы встревоженного гада. Лишь воплощает Ад мою вину. Без адских мук ея и быть не может. Себя я в них, ее в себе кляну. Жжет огнь меня и червь голодный гложет. Любовь-ли эту муку уничтожит?

Одно Любовь и вечной Смерти мука. Любя, Ты сжался в точку. А она, Как утверждает точная наука, Лишь идеально есть, небытию равна.

Сазверзлась бездна тьмы, которой тоже Быть не могло, пока Любви волна Не излилась в безобразное ложе, Пока его собой не озарил Зиждительный, всецелый свет Твой, Боже.

Безмерно мир, меня Ты возлюбил 280 70 Еще не сущяго — Любовь всесильна.

Но ведь Тебе, свободному, не мил Ленивый раб, с улыбкою умильной, С душой предателя, лукавый льстец, Довольный милостью Твоей обильной. 285 75 Свободного Ты звал и ждал, Творец, И равного Тебе во всем. Свободный — Так мыслил Ты, Божественный Хитрец — Возникнуть может только в тьме бесплодной, Чтобы в ответ на творческий Твой клик, 290 80 С Тобою стать одним, Единородный.

Из бездны звал меня Ты. Я возник И ринулся к Тебе. Так был прекрасен Любовию светящийся Твой лик, И взор Твой так торжественен и ясен. 295 85 Но ужас смертный влек меня назад,

И Твой призыв звучал во мне напрасен. —

300 90

В Твоих страданий чаше капля Ад. Страдаешь мукой ты всего живого. Огнем сжигаем, на дыбе разъят, В слезах ребенка Ты, в агонии больного. Навек распятое узрел я тело Отцом Своим оставленного Бога.

Тобою стать?! — Душа оцепенела От ужаса: и все ж к тебе упорно

305 95 Она стремилась мыслию несмелой.

Едва мерцает свет ей животворный. Она, сжимаясь, в тьме своей исходной Твердела, сохла, косности покорна, Землею став, безвидной и холодной. 310 100 Как очи Божьи, звезды тихо звали Ее к себе из бездны той безродной. И, чародейственной полна печали, Влекла луна. И солнце озаряло Твоих путей возвышенные дали. 315 105 И все душа Твой образ вспоминала

И первый свой порыв. Томясь тягучей Тоскою без конца и без начала. Медлительно ползли по небу тучи, Весь окоём зловеще застилая. 320 110 Раскаянье пронзало болью жгучей. И, волосы седые развевая, Те тучи горько плакали. Под ними, Не воронов испуганные стаи, Носились бесы, крыльями своими 325 115 Шумя, как ветер, хохоча злорадно,

Когда, блеснув, Твое скрывалось Имя.

1

И глуму их душа внимала жадно, В сомненьи схоронив свое безволье. — Светил ли день творения отрадный 330 120 Над скудной, жалкою земной юдолью?

И образ Твой, на миг лишь осиянный, Не марево ли, созданное болью? Покой не тьма ли вечная желанный? Унынием рожденная Нирвана 335 125 (Небытия ль покой иль. Несказанный)?

Не так ли высоко сквозь мглу тумана Мир ангелов мне зрится наднебесный И слышится ликующих «осанна?» Ведь этот мир, бескровный, бестелесный, 340 130 Не плод ли он того ж самообмана?

Что сына Майи, Будды, Хинаяна?

В сомнении стою я у порога Небытия (начала и конца). — Нет без меня познанья, нет и Бога: 345 135 Без Твари быть не может и Творца,

Как быть не может твари совершенной Без Твоего тернового венца.

Но нет меня без этой жизни бренной, Без адских мук, без неба и земли, 350 140 И злобою терзаемой вселенной,

Без мерзких гадов и ничтожной тли.

Твоя Любовь меня усовершила В Тебе. Но как же мы с Тобой могли Несущим сделать то, что мною было?

355 145— Свободно я приять не восхотел

Всего, что мне Любовь Твоя сулила. Низринул Ты взнесенный мной предел: Обоживший меня, мою геену Моим же бытием преодолел. 360 150 И, тлену рабствуя, противлюсь тлену, И нехотя хочу Тобою стать, Изменчивый, кляну свою измену.

В Тебе моя вина — лишь мука ждать: Не захочу ли я, Твое творенье, 2 =

Всего Тебя, и смерть Твою приять. 365 155 Восполнил Ты и тварного хотенья Неполноту. Ты любишь и могуч. — Раскаянье мое — Богоявленье. Вина моя — Любви победной луч.

Так, высохшее поле оживляя, 370 160 Из просиянных солнцем черных туч Дождь падает, как радуга, блистая. Прошедший я (не я уже, но он)

Бессмертьем умиранья изживаю Личину тьмы, незыблемый закон, 375 165 Чтобы от этой жизни и позора

Тобою был чрез Смерть я воскрешен.

Умолкла Божья дщерь святая Тора. Еще она торжественно царит, В холодном свете звездного убора, 380 170 Над миром вожделений и обид.

Покорны ей безумная Природа И весь людей зверообразный вид. Но вознесла над ними нас Свобода. Явил ее позднее Божий Сын, 385 175 Чем утвердил движенье небосвода.

Но Он с Отцом всевечный Бог один. И в вечности, объемлющей все время, Всевременен Их творческий почин. А в Нем и мы, Богорожденных племя, 390 180 Себя и мир сознательно творим.

Закона ветхого свергая бремя. Себя творю я. И каким иным Путем свободный мог быть сотворен я И вместе с Богом стать Христом одним?

395 185 Через вину и Смерть Тобой рожденный, Я претворяю в мир Твой светлый тьму. И никому в созданий бездне сонной Не подчинен Тобой и ничему. Незыблема ли власть законов мира, Их данность, непостижная уму, 400 190 Власть им себе творимого кумира?

Закон — Твоих созданий дивный лад, В них только и живой. Так струны лиры Единою мелодией звучат. Но немощию тварного познанья 405 195 Закон в недвижный знак закона сжат.

Не точка ли начало мирозданья? — Тот мертвый знак, та точка, Тао, путь Не бытие, а бытия исканье. Не в духах бестеленных мира суть; 410 200 Но люди, мы она, явленьях Сына,

В Нирване жаждущая Смерти жуть. Творенья Человек всего причина. В нем всею тварью стало Божество. Он тварного распределяет чина 415 205 По времени и месту вещество.

В нем на земле как личность осознало

Себя на миг единый естество.

Но в миге том с концом сошлось начало.

Незрим, незнаем перстный нам Адам, 420 210 Не в прошлом он. И тусклое зерцало Преданий лик не бывший кажет нам. Небесного Адама жизни жаждой Томимся мы в познаньи, в мысли каждой.

425 215

430 220

435 225

440 230

445 235

450 240

Твое познание, и мысль, и воля, И дело их — весь мир, Тобой творимый. Иная тварного познанья доля. — Твой светлый мир к себе необоримо Влечет, во всем таясь, всегда желанный, Как сыну блудному приют родимый. В тоске к нему стремлюся неустанно, Но — только мыслью, немощной мечтою. И он горе мне предстоит, туманный, Покоящий нездешней красотою. Но в горнем мире не находят взоры Ни жертвы крестной, ни любви. Он тою Блаженен мнимой жизнью без раздора, Без перемен, без личного сознанья, Которой ангелов бесплотных хоры Отображают наши упованья. Нет! на земле Бог жив во всякой твари, И славит Бога всякое дыханье. Вины сознанье — Божий свет; и в каре Бог сострадает с нами. В этой жизни Чудесном, вечно новом Божьем даре, Не о гадательной души отчизне Тоскуем мы, но душу нашу злую Мы отвергаем с горькой укоризной, Не тело, не Природу, всю живую В своем неистощимом обновленьи. В ней мыслию, во всем, что есть, живу я, Причаствуя из ничего творенью. Но — только мыслию, в ночи безсветной Безволье превращающей в сомненье.

Чрез совершенную едины Смерть 455 245 Движенье и покой, земля и твердь.

С Тобой в Тебе из точки неприметной, Небытной точки, в мрак небытия Стихиею могучей беззаветно, Ликуя и лучась, извергся я. 460 250 Я в Боге, как вселенная, возник, И Божия, и столько же моя. То был рождения в творенье миг, Собравшая себя в том миге вечность. В ней Бог меня и Бога я постиг 465 255 Как жизнь чрез смерть, и жизни быстротечность; В ней двигаясь предстала постижима Конечностию наша бесконечность. Стремительным полетом серафима Неслись мои лучи, пронзая мрак. 470 260 И каждый претворял меня палимый Любовью новый творческий очаг. Как феникс, я из пепла воскресал. И были твердь, земля, и всякий злак, И всякий зверь. И агнца я терзал.

475 265 И кровь моя точилася из раны В моем луче алея, как коралл Птенцов питающего пеликана Все было мною, тварями я всеми В круговороте этой жизни рьяной. 480 270 И было сразу дерево и семя.

Ведь во мгновенье было все любом Мгновенья все рождающее Время. Пространство, мир невидимым мечом Делившее, в поток вовлечено, 485 275 Слилося в средоточии одном.

И было всюду и нигде оно.

Несовершенному, в одном прошедшем Познать мое ж мне творчество дано В свою всевременность меня Возведшим. 490 280 Как прошлое, как мертвость постигаю И то, что будет, я воззреньем вещим.

Мудрейшему из мудрецов Китая Приснилось раз, что он, как мотылек, Пьет сладкий сок цветов, в саду порхая. 495 285 Проснувшися, мудрец решить не мог: Ему ли снился быстролетный сон Иль мотылька заснувшего умок Воображает, будто это он, Мохнатый мотылек, живет как славный 500 290 Философ и китайцами почтен.

Мгновенье времени всему соравно, И в миге настоящего бегущем Чрез множество свое единство явью Тот миг живет прошедшим и грядущим 505 295 Единством их (не в точке отвлеченной,

Не в мертвом знаке, карою лишь сущем). В его глуби, от взгляда утаённой Свой смысл презревшего всего борьбою, Мир совершенен, с Богом срастворенный, 510 300 Свободу сочетающий с Судьбою.

Как мир тот, я стихиен, но свободен. Преграды я не вижу пред собою: Мой безграничен путь, как путь Господен. Я раскрываюся в себе самом. 515 305 Я всякому творению исподен И весь живу и умираю в нем. Оно же все всегда везде во мне. Так все и я, и мною все во всем.

Яснеет это в своенравном сне, 520 310 Предметов всех смывающем границы, Рекой текущем от волны к волне Во сне я сам, и я, и зверь, и птица, И туча, и волна. Нужны ль примеры Того, как миру всеединство снится, 525 315 Крылами застилаемо Химеры?

530 220

535 225

540 230

550 340

560 350

565 235

570 240

575 265

Оно делясь себя и единит, Во множестве порядок свой и мера, Обманчивый являющие вид Законов-знаков, мысленных орбит.

В Тебе с Тобой единый без помех — Твоя едина воля всеблагая. Чрез множество — закон его я всех Явленьях как себя осуществляю. Но, от Тебя, Единый, и далек, Всем миром стал разъединив себя я. В его я каждой части одинок. Не узнаю себя в частях других, В иных существах. Непонятный рок Порабощающий я вижу в них, Необъяснимую закона данность, В которой шум движения утих, Как всеединой воли несказанность. Мертвит мои несмелые желанья Покоя нерушимого желанность. Сжимаюсь я в мучительном исканье Блаженной неизменности своей, Ни смерти не доступной, ни страданью. Но нет ея! И словно мир теней Плывет во мне существ иных черед.

В жилище смерти милую Орфей, Бродя, стеная, ищет и зовет.

На миг пред ним, как гаснущее пламя, Встает тень милой, замедляя лёт, И ловит мрак он жадными руками. Так гонимся и мы вотще за тенью, Которой нет: ни в нас нет, ни над нами. Живем движеньем, но предел движенью Воздвигнуть тщимся и — себя сжимаем В небытной точке вместо расширенья. Незримых духов мир зовем мы раем, Не видя солнца ясного восхода. Но где тот рай, когда себя теряем? Неся свои бушующие воды, Всех поглощает Жизни нас поток.

Но смертью мы рождаемся к свободе,

В своей свободе исполняя рок,

Превозмогаю гибелью своей,

Как Ты живой всецелой Смертью Бог,

Себя и мир. И тысячи лучей

Из тьмы небытия, из точки той

Стремятся сновидения быстрей.

Как светлый мир я воскресаю Твой, Не только прежний я, жилец острожный, Не тень моя, не призрак неживой; 580 370 Не только мир ущербный, непреложный В своей закономерности постылой, В своей свободе злобный и ничтожный Из тьмы я восстаю Твоею силой. 585 375 Не рабствуя мечтать — всецело жизнь И все, что будет, может быть и было, До полноты Твоей осуществить.

Страдаю я неполноты виною. (Иначе не могло бы мира быть 590 380 Ущербного.) Одето пеленою

Неведенья наше совершенство. Но я живу и жизнию иною, Сгорающей огнем Богоприемства, Я знаю, вечной мука быть должна 595 385 В неизреченной радости блаженства, Но призрачность теней воплощена В едином мире жизнию моею. Вдали мне полнота Твоя видна, Как мир, обетованный Моисею.

600 390 Лишь воскресеньем тварь Тебе сродна: Лишь в ней она Тобою рождена.

605 395

610 400

Господствует убийственный Раздор. Но, жизнь губя, Смерть жизнь иную сеет И свой чертит таинственный узор, Да будет все во всем, и всем, чтоб в Сыне Изрек Отца всех тварей стройный хор. Но только будет мир таким. А ныне — в особности твоей храня себя, Тварь хочет каждая в своей личине Всем миром стать, иную тварь губя, Стремясь ее свободу одолеть. Несовершенный, часть Твою любя, Могу ли совершенно умереть?

Страшит маня к себе и песня Шивы, 615 405 Безсловная магическая речь,

И пляс его, и сотни рук извивы, Подобные движеньям жутким змей. Все гибнет, все иного смертью живо, Кружась кольцом мерцающих огней.

620 410 И губит мир себя (не только множит), Любви ревнуя жертвенной своей. Разъятый, он себя-иного гложет, Но, умереть боясь в себе и в нем, Как змий, меняет не себя, а кожу.

625 415

630 420

635 425

Я умерев не гибну целиком, Но ждет меня за гробом смерть вторая. Так мир безсмертно не живет ни в чем, Но смерти всей не хочет и не знает. И кольца змий свои в незавершимость Черты прямой лениво развивает. И нашу жизнь теней объемлет мнимость; И облекает в бесконечность тленья Себя безволия неодолимость; И правде вечной вопиет о мщеньи Губимых жизнью щедрой, но нещадной, Слепой и мудрой, смертное мученье. Но правдой явлен смысл той жизни страдной: В свободной жертве — смерти полнота.

Взалкавший лев терзает агнца жадно. 640 430 Но агнцем прейдена последняя черта:

Он вольно смерть приял в алканьи львином.

Так жизнь Тебе твореньем отнята. Со львом, со мною, с миром стал единым, Ты, совершенный Бог и Человек, 645 435 Из ничего восставший Божьим Сыном, Своею смертью победивший грех. Как вечный Ад, как муку умиранья Без мочи умереть Ты тварей всех Своей соделал немочь, но дерзанья 650 440 Чрез Смерть быть миром всем, быть мною. Не умолил Ты в муке ожиданья. Безсилен я. Всегда как пред стеною, Всегда не весь я в бытии Плиромы. Но полон вечный Бог. Любви волною 655 445 Всего Себя всему отдал влекомый Он всем и стал. И я непостижимо, В себе самом, навек неполный, полный. Неполнотой моею не вместима 660 450 Моя же Полнота. Но луч ея,

Но ангел мой, неясно мною Зримый, И есть растущий беспредельно я. Предела своего не достигая, Я и предел тот свой. Вину кляня 665 455 Свою и в ней себя превозмогая, Еще живой не вижу я его: Лишь чаянье мне Жизнь моя другая И Смертью воскресение всего. Но смерть зову, путь к ней не бесконечен 670 460 Начавшему себя от ничего.

Чрез Смерть же я и Ты, и полн и вечен. Как Ты меня, я в ней Тебя познал: Из ничего и я Тебя воззвал.

673 1 Живу, страдаю я в своем страданьи,

Все познаю Твоим самопознаньем. 675 Самопознание — саморазъединенье.

Но отвлеченно в нас, лишь мысленно оно. 5 Несовершенному творенью суждено

Взыскуя Истину двоить себя в сомненьи. И только в Жизни Смертью изреченной 680 — Я, мир, себя познаю несомненно

Разъединенье — Смерть, Ты Смертию живой, 10 Живой во мне, Твоем обоженном чертоге, Живой один в Себе. Я тварный, стал Тобой На нашем бытия-небытия пороге. 685 Смерть — творчество Твое. В ней жив я и расту,

Чтобы спасти Тебя, воззвать из бездны черной, 15 Как Ты меня воззвал Любовью Боготворной, Со мной навеки пригвожденный ко Кресту. Ты Жизнь чрез Смерть. Я Смерть чрез Жизнь. Так и один мы — 690 И Бог, и Человек в творении Твоем.

И все мои горе, к Тебе стремятся гимны: 20 Я быть в Тебе хочу своим небытием. В Твоем небытии Ты постигаем мною. Ведь я — Твое небытие, и ты один 695 — В Отце своем всегда небытия ценою.

Превыше бытия как Жизнь превозносим. 25 В Отце Твоем и я, но — только производно. Ты познаешь Себя, живешь в Себе свободно.

30

705 — 35

710

40

715 — 45

Неизрекомая вскипела Полнота И всю Себя извергла и разъяла. Как Умный Мир, она всего начало, Себе вовне себя предстала излита. Но этот образ точный ею был самой. И лишь чрез него разъединения силой Был явлен, изречен Отец, в Себе немой. В неизречимости возжегся как светило. Всевечно, до конца двоится Сын. Разъединяясь, Божию Плирому Всю изрекает Он Собой Святому В ней умирая, Он с Отцом всегда един. Но может Сын жить смертью вечной потому, Что Мощь Отца из недр Своих изводит, Единство, Духа в Сыне зримого Ему. Та Мощь двойство единством превосходит. Той Силой Сын воскрес. В ней Он одно с Отцом, И с Нею бесконечной, хоть начальной. Так к Жизни вознесенной Смерти Тайной, Бог тройственно един в сверхбытии Своём.

И Божие полно самопознанье: 720 — Всецелой смертью жизнь Его изречена. В небытии ж Его она воплощена 50 Моим вершением в ея сиянье. —

Сын возвратился в отчую Плирому, И речь Его умолкла. Но звучит вовне 725 — Она как эхо: — Сын Себя иному,

Еще не бывшему, дарует в тишине. 55 Не нужен я Тебе, чтоб Ты Себя постиг. Но нужен я Любви Твоей чрезмерной, Дабы во тьме я воссиял на краткий миг, 730 — Как образ Твой до совпаденья верный.

«Возстань, вернись!» — взываю погибая — 60 «Прими меня! Навек твоя судьба я

IV

1 Славьте Софию Предвечную, Пламенем ясным горящую, Светом несчетных огней! Славьте Ее, Бесконечную, 5 Взор земнородных разящую!

Видим Невидимый в Ней. 1 Солнце любви беспримесное, Тьмы беспросветной сияние, Бездны незнания знание, Крест рассекающий меч, 5 Славься София Небесная,

Славься бесстрастья страдание, Неизрекомая речь! 740 Вечно тобой изрекаема

Вечным молчаньем сокрытая 10 Тайна Твоей Полноты.

В дивных мирах созидаема, В них неизлитно излитая, Слово Предвечное Ты.

20 Долу блуждаю, холодная. Хаоса душными тучами Горних отъята я мест. Плачу слезами горючими; 750 Вижу, Божественно плодная.

25 Миру сияющий Крест.

26 Тело мое, изможденное Мукой недвижно бессильное; Мной, земнородной, рожденное, Никнет в пучину могильную.

30 Сила померкла в Бессилии. Стонут суставы разъятые. Острые жгучие тернии Нежное ранят чело. 760 Трепетно ангелов крылия

35 Реют, сияньем объятые.

37

38

40

40

40

1

5

10

10

1

5

10

15

хов

Слезы — огни невечерние, Небо ль — на землю сошло? Кровь загорается красная, Солнце ли — близится ясное, Звезды дрожат самоцветные, Лёт мой свободен и тих. Ближе сиянья приветныя... Здесь я, София Прекрасная. Здравствуй, Небесный Жених!

V

Он — огнедышащий дракон. Он — зверь, благословенный небом. Немолчный слышен крыльев звон Над потрясенным им Эребом. И тень тяжелая крыла На душу грешную легла.

Свистя, взвивается дракон, И в бездне он. И в небо он. Мгновенным взлетом вознесен И слышен смех, и слышен стон.

Шипит. Раздвоенный язык Роняет вниз огонь и серу. Невыносим, превысив меру И свист, и шип, и дикий зык.

Дрожит колеблемая мгла. Горят глаза в ночи беззвездной. И тень крыла легла над бездной, На душу скорбную легла.

VI

Вам Бог сказал: — умрете смертью Вы, Хоть раз вкусив плодов от жизни древа.

И ту же Он предуказал беду, Вам говоря о дереве познанья. Добра и зла. Творец имел ввиду Все то же древо жизни. Отрицание.

И жизни смертию, и зла добром По смыслу своему одно. И кто же Без смерти жить и без познания может. Самим познаньем в смертность погружен. Не вникли в это Вы, праматерь Ева, Таясь от солнца в сумраке любви.

Был знойный полдень. И дымились дали, Притихшего Эдема, как опал. В какой-то грезе звери все дремали, А Ваш супруг под древом жизни спал.

20

25

810 —

30

800 Вам Змий шептал, шурша в листве дрожащей:

— Вкусите же душистого плода. Вас с мужем ждут и жизнь богов, и счастье. И смерть Вас не постигнет никогда. — Ложь в Истине — Змий лгал наполовину. (Вернее — сам всего понять не мог). Богов он помянул, хотя один лишь Бог; Прельщал блаженства мнимого картины. Он умолчал: «Не будете и жить». Жить он сулил, от смерти ускользая. И пресмыкаяся в мечтах о рае: Чтоб только не порвалась жизни нить. Не объяснил и Бог Вам: почему Плод древа жизни должен быть смертелен. Но Бог любил. Хотелося Ему, Чтоб Человек свободен был и целен. Томила Вас полдневная дрема, Предчувствием приблизившейся тайной. И сочный плод взяла рука сама И поднесла к устам почти случайно. В Вас уважая будущую мать, Последствия свершаемого дела Адам, Ваш муж, отчасти мог понять, 40 Но мог ли он свое отвергнуть тело? Оставить Вас одну на много лет Скитаться по земле безвидной и безлюдной. Не зная, в чем же смысл той жизни скудной. Куда идти во тьме? — Конечно, нет.

35

820 —

45

830 —

Гремят Перуны божеского гнева. Трепещет мир, и злобна Тварь. Увы! Эдема нет. И все ж с Адамом Вы Дорогу ищете, праматерь Ева.

VII

Тайным светом озаряясь, Неосознанной мечты, То лукаво, то пугаясь, Как зверек взглянула ты.

Очи радость излучали, И дрожащая рука Два конца прозрачной шали Перепутала слегка.

Но текли бездумно речи 840 10 Не о сем, и не о том.

У судьбою данной встречи Так и не было «потом»

1

5

Примечание 1. В некоторых местах авторской рукописи Л. П. Карсавина сбита последовательность нумерации стихов. Объяснение этому дает Анатолий Ванеев. Он сообщает, что Лев Платонович переписывал свои работы до самых последних дней жизни «для большей сохранности, чтобы именно они вернее уцелели среди обысков, роковым образом уносивших написанное» [Ванеев: Два года в Абези, 1990, 179]. Именно в последних версиях авторских записей, полученных в наследство от мыслителя, А. А. Ванеев обнаружил нарушение обычной для Карсавина тщательной аккуратности: «Сквозь строки, орфографический строй которых подвергся разрушению, на меня смотрело разрушение, которое хозяйничало в теле Карсавина и которое подтачивало — не мысль его, но дисциплину ума» [Ванеев: Два года в Абези, 1990, 180].

Имея в виду исключительное значение исходного авторского замысла Л. П. Карсавина, мы сочли возможным восстановить правильную нумерацию, отличную от рукописной версии. — В. Ш.

Примечание 2. Курсивом в публикации обозначены наиболее значительные расхождения с Брюссельской редакцией, подчеркивание выполнено в рукописи самим Л. П. Карсавиным. — В. Ш.

Подготовка текста и публикация осуществлены В.И. Шароновым по версии, записанной самим автором — Л. П. Карсавиным, хранящейся в отделе рукописей Библиотеки Вильнюсского университета ^Ипшш шп/е^Ие^ ЫЫЫе^ гапкгаШц skyrius /УЦВ/. Р. 151-7).