CC BY
402
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЙ АСПЕКТ
УДК 325 ББК 67.910.2
К.В. ДЯДЮН
Незаконная миграция: детерминанты и проблемы правового противодействия
Рассматриваются причины различных видов миграции и их взаимосвязь с преступностью; анализируются формулировка и содержание статей 322 и 3221 Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ). Рассматриваются признаки организации незаконной миграции с позиции системности и согласованности уголовного законодательства; предлагаются некоторые усовершенствования регламентации уголовной ответственности в анализируемой сфере.
Ключевые слова: вынужденные мигранты; миграционный контроль; незаконная миграция; право политического убежища; квалификация преступлений.
Развитие международных связей, процессы интернационализации экономических и культурных отношений различных стран обусловливают усиление межгосударственных миграций населения, порожденных относительным перенаселением одних стран и нехваткой рабочих рук в других. Зачастую конкретные причины и условия, побудившие лицо к перемене места жительства, трансформируются в причины и условия, толкающие к совершению преступлений конкретной направленности. И, наоборот, определенные причины и условия конкретной преступной деятельности, наклады-ваясь на социальные, экономические факторы миграции, оказывают криминогенное влияние на мигрантов. Все это вызывает необходимость повышения эффективности регулятивных и охранительных норм в данной сфере.
Наиболее распространенными причинами миграции (как и преступности) являются социальные и экономические. Определенную взаимосвязь можно проследить между условиями миграции и условиями преступности.
ДЯДЮН Кристина Владимировна — кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин Владивостокского филиала Российской таможенной академии, Владивосток.
Так, обстоятельства, способствующие совершению преступлений внутри страны, зачастую могут выступать условиями миграции в нее. Например, довольно многочисленной группой мигрантов в России являются граждане КНР. Именно граждане данного государства зачастую совершают на территории Российской Федерации экологические преступления, преступления в сфере незаконного оборота наркотиков, и пр. [5, с. 106; 10, с. 164]. Причины и миграции, и совершения конкретных преступлений в таких случаях — экономические факторы. Условиями же миграции являются следующие обстоятельства.
1. Установление уголовной ответственности за совершение определенного деяния на территории страны. Так, в Китае введен мораторий на вырубку лесов, а за убийство амурского тигра возможно наказание в виде лишения свободы на срок свыше десяти лет (ст. 341 УК КНР). В РФ совершение аналогичных деяний повлечет лишь наложение штрафов. Незаконный оборот наркотических средств с целью получения прибыли по УК КНР карается смертной казнью (ст. 347 УК КНР), по УК РФ — как максимум лишением свободы на небольшой срок. Когда за совершение идентичных преступлений законодательство одного государства не предусматривает наказание в виде лишения свободы либо устанавливает минимальные сроки данного вида наказания, а в другом данные преступления караются смертной казнью, становится очевидным, на территории какой страны «выгоднее» совершить соответствующее преступное деяние с наименьшими для себя рисками.
2. Высокий уровень коррупции и слабость правоохранительных органов в сочетании с высокой организованностью миграционной преступности. Факт высокой организованности этнических преступных группировок, установление ими тесных связей с российскими правоохранительными органами и властными структурами отмечается многими исследователями [7, с. 158; 10, с. 161]. Так, в незаконных операциях с наркотическими средствами наиболее активны цыганские и азербайджанские преступные группировки; незаконный оборот оружия контролируется преимущественно чеченскими и русскими формированиями; изготовление и сбыт фальсифицированной алкогольной продукции, организация проституции — азербайджанскими и армянскими [8].
3. Регламентация ответственности за незаконную миграцию. Законодательство России не установило четких критериев, позволяющих разграничить административный проступок и уголовное преступление в данной сфере, также существуют проблемы разграничения составов организации незаконной миграции и торговли людьми. Кроме того, в России нет отлаженной системы контроля и учета мигрантов; нормативно-правовые акты, касающиеся миграционной политики, в большинстве случаев недостаточно четко сформулированы и не взаимосвязаны друг с другом. Функции органов, уполномоченных решать данные проблемы, недостаточно систематизированы и структурированы, что приводит к сложностям по их координации.
Существуют различные виды миграционных перемещений, обладающие определенной спецификой причин и условий. Так, в последние годы широкое распространение получили социально-экономические (или трудовые) миграции, позволяющие прибывать в страну временным мигрантам на определенный срок по договорам о найме рабочей силы [2, с. 137]. Однако зачастую совместные предприятия становятся «крышей» для криминальных структур, занимаются бесконтрольной эксплуатацией природных ресурсов и образуются лишь для того, чтобы получать квоты и лицензии на торговлю стратегическим сырьем, используя для незаконной предпринимательской деятельности нелегальных мигрантов [19, с. 126]. При этом средства, инвестируемые в российскую экономику, остаются весьма небольшими, а деятельность таких фирм наносит ущерб российской стороне.
Для осуществления коммерческих целей чаще всего незаконные мигранты попадают в страну под видом туристов. Так, по данным МИД Азербайджана, на заработках в России находится около миллиона уроженцев этого государства. Криминальные последствия такой миграции могут быть самыми разнообразными: от «безобидных» административных правонарушений до тяжких и особо тяжких общеуголовных (убийства, разбой) и экономических преступлений. Так, удельный вес лиц, совершивших тяжкие, насильственные и корыстные преступления, среди всех преступников-мигрантов составляет в среднем около 79%. Удельный вес выявленных преступников-мигрантов, совершивших преступления в сфере экономической деятельности, примерно 20%, незаконный оборот наркотиков — от 15 до 20% [24, с. 3]. При этом исследователи отмечают высокую латентность противоправной деятельности мигрантов. Экспертные оценки преступлений, совершаемых мигрантами, колеблются в пределах 1 : 7 и 1 : 10 [21, с. 134].
В целях противодействия указанным правонарушениям в первую очередь необходимо выработать четкий законодательный подход к регламентации ответственности за деяния в сфере незаконной миграции, позволяющей дифференцировать в каждом конкретном случае необходимость применения определенных мер: административных, уголовно-правовых, дисциплинарных, и т. д.
Так, одной из основных проблем является отграничение уголовно-наказуемой организации незаконной миграции от смежных административных проступков, ответственность за которые предусмотрена статьями гл. 18 КоАП РФ. Проблема состоит в том, что законодательством не предусмотрены четкие критерии, позволяющие разграничивать уголовно наказуемые и административно наказуемые правонарушения в сфере миграции.
Разграничение указанных видов правонарушений осуществляется с помощью пяти основных критериев [1, с. 95]:
1) качество общественной вредности;
2) признаки объективной стороны (прежде всего их наличие или отсутствие, а также величина вредных последствий деяния);
3) признаки субъективной стороны;
4) признаки субъекта преступления / правонарушения;
5) вид противоправности.
Сравнительный анализ административных правонарушений в исследуемой сфере и содержание ст. 3221 УК РФ не позволяют выявить четкое разграничение ни по одному из вышеперечисленных критериев.
Так, качеством наивысшей общественной вредности — общественной опасностью — обладают только преступные деяния. Однако сложно обнаружить разницу, например, в степени общественной опасности между преступлением, ответственность за которое предусмотрена ст. 3221 УК РФ, и административным проступком, предусмотренным ст. 18.9 КоАП. По сути, последний представляет собой те же самые действия, что и при организации незаконной миграции, только более подробно расписанные. Исследуемое разграничение проявляется при анализе ряда смежных правонарушений, регламентированных и КоАП и УК РФ, например, таких как ст. 6.10 КоАП РФ (вовлечение несовершеннолетнего в употребление спиртных напитков или одурманивающих веществ) и ст. 151 УК РФ (вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий); ст. 6.12 КоАП (получение дохода от занятия проституцией, если этот доход связан с занятием другого лица проституцией) и ст. 241 УК РФ (организация занятия проституцией), и др. Однако сравнительный анализ административных и уголовных правонарушений в сфере миграции не позволяет отчетливо выявить указанный критерий.
Сложно разграничить исследуемые деяния и по признакам объективной стороны. Так, объективную сторону преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 3221 УК РФ, составляет организация трех форм деятельности:
— незаконный въезд в РФ иностранных граждан или лиц без гражданства;
— незаконное пребывание указанных лиц в РФ;
— незаконный транзитный проезд этих граждан через территорию РФ.
Незаконный въезд в РФ, предусмотренный ч. 1 ст. 3221 УК РФ, и незаконное пересечение государственной границы РФ, указанное в ч. 1 ст. 322 УК РФ, по сути, различаются лишь терминологически, одинаковы в обоих случаях минимальные и максимальные размеры санкций, т. е. сложности разграничения возникают уже в пределах УК РФ. В КоАП РФ присутствует корреспондирующая норма в ст. 18.1 — нарушение режима государственной границы РФ. Что касается ответственности, предусмотренной ст. 3221 УК РФ за организацию незаконного пребывания в РФ или незаконного транзитного проезда через территорию РФ, то в КоАП РФ данной норме корреспондирует ч. 3 ст. 18.9, в которой устанавливается ответственность за «предоставление жилого помещения или транспортного средства либо оказание иных услуг иностранному гражданину или лицу без гражданства, находящимся в РФ с нарушением установленного порядка или правил транзитного проезда через ее территорию».
Таким образом, разграничить рассматриваемые деяния по признакам объективной стороны, как это сделано законодателем применительно к мелкому хищению (ст. 7.27 КоАП РФ) и краже (ч. 1 ст. 158 УК РФ), не представляется возможным. Также весьма сложно отграничить незаконный транзит от незаконного пребывания (ч. 1 ст. 3221 УК РФ) в связи с тем, что лицо, незаконно следующее транзитом через территорию РФ, неизбежно пребывает в ней [25, с. 79]. Таким образом, разграничение указанных форм деяния в пределах указанной статьи нецелесообразно. Кроме того, так как состав преступления, предусмотренного ст. 3221 УК РФ, является формальным (т. е. наступление общественно опасных последствий не является обязательным признаком), отграничить данное деяние от смежных административных правонарушений по формальному количественному критерию также нельзя.
Возможность разграничения по субъективным признакам (форма вины; наличие конкретного мотива, цели; определенный статус субъекта) также неприменима к рассматриваемым нормам. Разделение по виду противоправности осуществляется формально — с помощью критерия установления запрета на совершение того или иного вида деяния в нормативно-правовом акте соответствующей отрасли. Однако в исследуемой ситуации, с учетом вышеизложенного, указанный критерий также неприемлем. По мнению А. Л. Шелмакова, за совершение отдельных административных правонарушений субъект должен привлекаться к административной ответственности, а за совершение совокупности данных правонарушений, объединенных единым умыслом, — к уголовной [10, с. 36].
Анализ правоприменительной практики показывает, что в целом ряде случаев органы прокуратуры и суд требуют обязательного доказывания наличия всех трех признаков субъективной стороны, перечисленных в диспозиции
ч. 1 ст. 3221 УК РФ, и отсутствие хотя бы одного из них исключает уголовную наказуемость деяния [23, с. 38]. Однако такой подход противоречит закону и существенно препятствует эффективному применению статьи. В диспозиции ч. 1 ст. 3221 УК РФ перечисленные деяния разграничены запятой, что указывает на их перечислительный, а не совокупный характер, и соединительным союзом «или», т. е. законодатель при формулировании рассматриваемой статьи подразумевал альтернативный характер наказуемых действий, а потому действующая правоприменительная трактовка противоречит принципу законности. Кроме того, существующий правоприменительный подход является основанием для отказа в возбуждении уголовных дел данной категории и вынесения оправдательных приговоров, что в свою очередь сводит к нулю возможности достижения целей, которыми руководствовался законодатель при создании рассматриваемой статьи.
Например, С., Б. и Г. были привлечены к уголовной ответственности по п. «а» ч. 2 ст. 3221 УК РФ по факту организации незаконного пребывания в РФ
группы лиц. Впоследствии обвинение было переквалифицировано на ч. 1 ст. 3221, в итоге суд вынес оправдательный приговор за недоказанностью события преступления [13].
В другом случае К., достоверно зная, что граждане КНР А., Ф., Х., Л. не имеют на территории РФ места жительства и работы, не зарегистрированы по месту пребывания в РФ в установленном порядке, предоставил им комнату в общежитии для временного проживания и работу на стройке, организовав тем самым незаконное пребывание иностранных граждан в РФ. Действия С. были квалифицированы по ч. 1 ст. 322.1 УК РФ. Однако суд счел, что в совершенном К. деянии отсутствуют признаки состава организации незаконной миграции [14].
Следует отметить, что в принципе возможность уголовной ответственности за совершение лицом нескольких деяний, признаваемых административными проступками, не исключается. Так, например, совершение лицом нескольких мелких хищений чужого имущества, являющихся административными проступками, если их рассматривать в отдельности, могут, при наличии определенных условий, признаваться преступлением. Однако при этом в законе четко указывается, где кончается мелкое хищение (административный проступок) и начинается уголовно наказуемое деяние. Кроме того, как верно отметил А.С. Фролов, «возможности признания преступлением, предусмотренным ст. 3221 УК РФ, нескольких административных проступков, предусмотренных ст. 18.9 КоАП РФ, исключается по той причине, что объем правовых запретов в них не одинаков [22]. Кроме того, в примечании к ст. 18.9 КоАП содержится разъяснение о том, что в случае совершения административного правонарушения, предусмотренного этой статьей, ответственность наступает «в отношении каждого иностранного гражданина или лица без гражданства в отдельности». Таким образом, сложение нескольких административных проступков в преступление оказывается противоречащим закону.
В настоящее время практика идет по пути привлечения виновных в сфере осуществления незаконной миграции лиц в основном к административной ответственности. А в тех случаях, когда все же применяется ст. 3221 УК РФ, наказание в виде штрафа назначается в размере гораздо меньшем, чем при совершении аналогичных административных проступков [24]. Так, например, гражданину КНР, признанному виновным в организации незаконной миграции, было назначено наказание в виде штрафа в размере 15 тыс. р. [18].
Еще более показателен в свете рассматриваемого вопроса следующий случай. Граждане КНР, находясь на территории РФ с целью осуществления трудовой деятельности на законных основаниях и зная, что граждане КНР в количестве десяти человек прибыли на территорию РФ по туристическим визам и не имеют законного права на осуществление трудовой деятельности на территории РФ, привезли указанных граждан на территорию принадлежащих им тепличных комплексов и организовали там их незаконное пребывание.
Без разрешительных документов на осуществление трудовой деятельности на территории РФ они приняли их на работу в качестве овощеводов за определенное денежное вознаграждение. В результате два гражданина КНР, владельцы теплиц, осуждены по ч. 1 ст. 322.1 УК РФ и им назначено наказание в виде штрафов в сумме десяти и семи тысяч рублей [4].
Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 г., утвержденная указом Президента от 12 мая 2009 г., предусматривает выявление, устранение и предупреждение причин и условий, порождающих преступность, в том числе и как факторов, противодействующих незаконной миграции и миграционной преступности. Статья 20 Китайско-российского договора о добрососедстве и дружбе предусматривает, что Китай и Россия будут совместно бороться с незаконной миграцией, в том числе с лицами, которые через свою территорию незаконно переводят физические лица. Однако действующий подход российского законодателя и правоприменителя в этой области свидетельствует об обратном. Недостаточно принять благозвучный правовой акт, необходимо содействовать реализации его положений, их воплощению в жизнь.
Следующая проблема состоит в разграничении составов торговли людьми (ст. 1271 УК РФ) и организации незаконной миграции (ст. 3221 УК РФ). На первый взгляд, указанные деяния не имеют ничего общего. Однако анализ показывает, что эти два вида преступных деяний отличаются друг от друга меньше, чем это принято считать.
Так, определенные сложности могут возникать на стадии установления события преступления. Статья 1271 УК РФ, в частности, регламентирует ответственность за перевозку человека (в целях его последующей эксплуатации), совершенную с перемещением потерпевшего через государственную границу РФ (п. «г» ч. 2 рассматриваемой статьи). Незаконный въезд в РФ, предусмотренный ч. 1 ст. 3221 УК РФ, и незаконное перемещение через государственную границу РФ различаются лишь терминологически. Таким образом, признаки объективной стороны (содержание действий, место, способ) у рассматриваемых деяний совпадают. Разграничение по объекту на первом этапе квалификации таких деяний установить сложно, так как, на первый взгляд, указанные деяния посягают на режим государственной границы РФ. Дифференциация в данном случае возможна по признакам субъективной стороны, а именно — по цели последующей эксплуатации перевозимого лица (лиц). Однако в соответствии с требованиями УК РФ на первом этапе квалификации достаточно установить объект преступления (что несколько затруднительно в анализируемой ситуации) и другие объективные обстоятельства его совершения. Правоприменитель заключает, что выявленное нарушение — последствия действий физических лиц, которые не являются проступком.
Как уже отмечалось, объективные признаки анализируемых деяний могут совпадать. Направленность посягательства (против личности / против порядка управления) бывает сложно определить не только на первоначальном
этапе квалификации, но и впоследствии, так как виновный не заинтересован во вменении деяния более высокой степени тяжести, а потерпевший может (из-за страха перед субъектом преступления, неверной оценки ситуации, боязни привлечения к ответственности и т. п.) не подтвердить нацеленность действий преступника.
Кроме того, как подчеркивают исследователи [15, с. 106; 20, с. 14], государства склонны распознавать в потерпевших лицах скорее незаконно ввезенных мигрантов, чем жертв торговли людьми, что существенно нарушает права последних. Отмеченное обусловлено положениями Протоколов против торговли людьми и незаконного ввоза мигрантов (участником которых является РФ). Так, обнаружение незаконно ввезенного мигранта на территории государства должно влечь за собой исследование вопроса о том, не является ли данное лицо жертвой торговли людьми. В то же время, правовой статус незаконного мигранта значительно уже статуса жертвы торговли людьми. В частности, незаконный мигрант может быть привлечен к ответственности в соответствии с внутренним законодательством государства за незаконное пересечение государственной границы, незаконное занятие трудовой деятельностью и другие деяния (ст. 6 Протокола против незаконного ввоза мигрантов). Подобное положение отсутствует в Протоколе против торговли людьми; более того, статьи 6-8 предусматривают возможность предоставления потерпевшим различных видов помощи, обеспечение реабилитации, возможности остаться на территории государства, и др. [3, с. 427-493]. Таким образом, конкуренция обязательств по указанным протоколам подкрепляется наличием в УК РФ ст. 3221, в соответствии с которой возможна квалификация деяния с внешне схожими объективными признаками, но обладающего качественно иной степенью общественной опасности и, соответственно, влекущего назначение более строгого наказания (п. «г» ч. 2 ст. 1271 УК РФ).
Ошибки в квалификации на стадии установления события преступления многочисленны и напрямую ведут к квалификационным ошибкам на последующих этапах квалификации [6; 12, с. 136]. Принимая во внимание схожесть объективных признаков рассматриваемых деяний, сложность установления субъективных признаков, несовершенство диспозиции ст. 3221 УК РФ, влекущие трудности отграничения данного состава от предусмотренного ст. 322 УК РФ и от смежных административных проступков, можно предположить, что лицо, совершившее перевозку человека через государственную границу РФ при недоказанности направленности умысла против личной свободы человека, цели последующей эксплуатации перевозимого, понесет ответственность за организацию незаконной миграции в соответствии со ст. 3221 УК РФ, либо даже на основании соответствующих статей КоАП, что в корне не соответствует тяжести совершенного деяния и принципам справедливости и обоснованности назначения наказания. Представляется, что в рассмотренном случае основной причиной возможных квалификационных ошибок является несовершенство законодательного подхода к регламентации деяния,
предусмотренного ст. 3221 УК РФ, являющейся примером избыточности (при наличии ст. 322 УК) и неточности уголовного закона (при отсутствии четких разграничительных критериев не только с иными преступлениями, но и с проступками).
Кроме того, организация незаконной миграции в большинстве случаев совершается с целью торговли людьми, в том числе сексуальной эксплуатации женщин и детей, использования рабского труда и т. п. (т. е. эксплуатации человека: прим. 2 к ст. 1271) [19, с. 19]. Таким образом, при доказанности конкретной цели перемещения лица через государственную границу РФ содеянное надлежит квалифицировать по п. «г» ч. 2 ст. 1271 УК РФ. Данное положение обусловлено правилами квалификации части и целого, так как п. «г» ч. 2 ст. 1271 УК РФ охватывает с наибольшей полнотой все фактические признаки совершенного деяния (посягательство на более значимый объект, наличие специальной цели и т. д.). В подобной ситуации наблюдаются признаки поглощения составов, когда простой состав поглощается более сложным при условии, что последний имеет более жесткую санкцию [9, с. 227]. В рассматриваемых ситуациях наличие ст. 3221 УК РФ бесполезно вообще, так как не имеет самостоятельного значения.
Также если рассматривать торговлю людьми частным случаем преступления, в целях совершения которого был организован незаконный въезд в РФ иностранных граждан и лиц без гражданства (п. «б» ч. 2 ст. 3221 УК РФ), то в таком случае ст. 3221 УК РФ опять-таки теряет свое самостоятельное значение. В данном случае субъектом преступления будет являться лицо, выступающее организатором незаконной миграции, имеющее умысел на совершение иного деяния, отличного от преступления, связанного с организацией незаконной миграции. В такой ситуации, если виновный успевает совершить преступление, в целях совершения которого он осуществил организацию незаконной миграции, все содеянное должно квалифицироваться по совокупности как два оконченных преступления. Если не успевает (по независящим от него причинам), то ему инкриминируется оконченное преступление, предусмотренное п. «б» ч. 2 ст. 3221 УК РФ, и приготовление к совершению другого преступления.
Однако в анализируемой ситуации перевозка лица через государственную границу в целях его эксплуатации (п. «г» ч. 2 ст. 1271 УК) и организация незаконного въезда в РФ лица в целях его последующей эксплуатации (п. «б» ч. 2 ст. 3221 УК РФ) — по сути, тождественные деяния. Таким образом, организация незаконного перемещения лица через государственную границу в целях его последующей эксплуатации уже образует «совокупность» двух оконченных преступлений. Однако привлечение виновного лица к ответственности по совокупности рассматриваемых деяний недопустимо, ибо это будет нарушением важнейшего принципа уголовного права — принципа справедливости, в соответствии с которым никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же. Сказанное опять возвращает к правилам квалификации
при конкуренции норм, в соответствии с которыми вменению подлежит деяние, предусмотренное п. «г» ч. 2 ст. 1271 УК РФ.
Кроме того, ст. 3221 УК РФ нарушает системность уголовного закона. Как правило, УК РФ устанавливается самостоятельная ответственность за организацию какого-либо общественно опасного деяния при условии отнесения последнего к разряду тяжких или особо тяжких преступлений (статьи 208, 209 УК РФ) либо с учетом распространенности конкретного вида девиантного поведения и его специфики по отношению к смежным составам (статьи 232, 239 УК РФ). Организация незаконной миграции не относится ни к первой категории (с учетом санкции), ни ко второй (при наличии ст. 322 УК РФ). Кроме того, как справедливо отмечают некоторые исследователи [25, с. 78], организация незаконного въезда — это, по сути, приготовление к незаконному пересечению государственной границы РФ, т. е. преступлению, предусмотренному ст. 322 УК РФ. Во-первых, установление ответственности за последнее не соответствует
ч. 2 ст. 30 УК РФ, согласно которой уголовная ответственность наступает за приготовление (как этапу неоконченной преступной деятельности) только к тяжкому и особо тяжкому преступлениям (что не согласуется с санкцией рассматриваемой статьи). Во-вторых, в пределах действующего УК РФ отсутствуют нормы, регламентирующие самостоятельную ответственность только за приготовление к какому-либо деянию (как оконченному преступлению).
Сравнительный анализ статей 322 и 3221 УК РФ также выявляет проблему двойной ответственности за одно и то же: самостоятельное преступление — организация незаконного въезда в РФ (ст. 3221 УК РФ) и, одновременно, — организация незаконного пересечения государственной границы РФ (ч. 3 статьи 33, 322 УК), т. е. соучастие в преступлении. Так как вменение и того и другого невозможно в силу принципа справедливости, возникает проблема квалификации такого деяния по одной конкретной норме. В подобных случаях вопрос решается по правилам конкуренции общей и специальной норм. Однако исследуемые составы с одинаковой полнотой описывают тождественные деяния, устанавливая одинаковые санкции за их совершение.
Таким образом, исходя из действующей редакции рассматриваемых норм, невозможно определить, какая из них является общей, а какая — специальной. Конечно, содержание нормы ст. 3221 не исчерпывается только возможностью соучастия в преступлении, предусмотренном ст. 322 УК РФ. Тем не менее, проблема соотношения указанных деяний существует, что влечет сложности практического применения обеих статей и в целом препятствует реализации принципов создания ст. 3221 УК РФ. Кроме того, не учитывая уже существующие проблемы и явную избыточность положений ст. 3221 УК, некоторые авторы [24, с. 13] предлагают усугубить существующее положение введением новых малоцелесообразных норм, таких как «пособничество в организации незаконной миграции» (ст. 3222 УК РФ).
Следует подчеркнуть, что организация незаконной миграции не исключает соучастия, в том числе и в виде пособничества. Значение института
соучастия, в частности, и состоит в том, чтобы обеспечить возможность адекватного уголовно-правового воздействия на круг деяний (и лиц, их совершивших), непосредственно не предусмотренных нормами Особенной части УК РФ, являющихся общественно опасными.
Системность и структурированность действующего уголовного закона основаны на выделении, формировании и закреплении наиболее общих положений, институтов в пределах Общей части УК РФ и указании на специальные критерии и показатели в пределах конкретных норм Особенной части УК РФ. Представляется, что повсеместная расшифровка общих положений в пределах определенных составов нецелесообразна. Так, учитывая, например, что практически любое деяние может быть совершено в форме соучастия, принимая во внимание разнообразие его видов, отдельная регламентация каждой конкретной формы и вида совместной преступной деятельности в каждом конкретном преступлении просто не имеет смысла. С таким же успехом можно было бы ратовать за установление самостоятельной ответственности за каждый из этапов осуществления (приготовление, покушение, оконченное преступление) каждого преступного деяния. Однако во избежание избыточности и перегруженности уголовного закона наиболее всеобщие и значимые положения сформулированы и закреплены в пределах Общей части УК РФ, к которой и надлежит обращаться в соответствующих случаях. Исключения обусловлены повышенной степенью общественной опасности деяния, его характером и спецификой (статьи 295, 317, и др.) Однако для рассматриваемого примера указанные критерии не характерны.
В свете исследуемой темы также целесообразно отметить недостатки терминологии, использованной при формулировании признаков анализируемого преступного деяния. Так, рассматриваемое преступление может быть совершено путем входа, перелета, переплыва (а не только въезда) на территорию РФ соответствующей группы лиц. В таких ситуациях более уместно использование обобщающего термина, как это сделано в ст. 322 УК РФ: «пересечение» государственной границы. Однако при использовании такого термина в ст. 3221 УК РФ последняя утратит даже формальное терминологическое отличие от ст. 322 УК РФ и станет ее полным дубликатом не только по содержанию, но и по изложению.
Кроме того, иностранные граждане и лица без гражданства указываются в диспозиции ч. 2 ст. 3221 УК РФ во множественном числе. Каким же образом следует квалифицировать деяние, если виновный организует въезд только одного иностранного гражданина / лица без гражданства? Если законодатель использовал данную формулировку в качестве криминообразующего признака, то его отсутствие исключает возможность привлечения к уголовной ответственности за отсутствием состава преступления. Поэтому, во избежание дополнительных сложностей применения ст. 3221 УК РФ, законодателю следовало бы более тщательно подходить к закреплению соответствующих признаков деяния. Например, либо признать общественную опасность организации
незаконного въезда в РФ даже одного иностранного гражданина/лица без гражданства, а их большее число закрепить в качестве квалифицирующего признака; либо использовать более общую формулировку, как это сделано в ст. 322 УК РФ.
Заслуживает внимания вопрос и о квалифицирующих признаках ст. 3221 УК РФ. Так, пункт «а» ч. 2 ст. 3221 предусматривает ответственность за организацию незаконной миграции «организованной группой». Неясно, почему законодатель предусмотрел отдельную ответственность именно за эту форму совместной преступной деятельности в совершении рассматриваемого преступления, проигнорировав другие. Возможно, опять-таки потому, что указание на иные формы соучастия (как это сделано в ч. 2 ст. 322 УК РФ) привело бы к полному стиранию различий между анализируемыми составами. В то же время, организованная группа — один из наиболее трудно доказуемых признаков на практике, а потому включение его в ст. 3221 УК РФ (без учета других форм соучастия) — еще одно технико-юридическое несовершенство рассматриваемого состава преступления, содействующее возникновению большого количества сложностей практики применения и, соответственно, борьбы с данной разновидностью нелегальной миграции. Пункт «б» ч. 2 ст. 3221 ук РФ предусматривает ответственность за организацию незаконной миграции «в целях совершения преступления на территории РФ». Учитывая специфику рассматриваемого деяния, данный признак весьма неоднозначен. Например, организация незаконной миграции может совершаться в целях последующего осуществления нелегальными мигрантами незаконного предпринимательства, уклонения от уплаты таможенных платежей, и др. Причем, как правило, организация незаконной миграции осуществляется не «сама по себе», а именно с определенными целями, направленными на получение определенных материальных и иных преимуществ, достижение которых обусловлено в большинстве случаев совершением деяний, предусмотренных УК РФ в качестве преступлений против экономической деятельности. Таким образом, организация незаконной миграции практически всегда может совершаться «в целях совершения преступления», в таком контексте ч. 1 ст. 3221 УК РФ фактически теряет самостоятельное значение.
Другая ситуация, если законодатель при формулировании анализируемого пункта подразумевает совершение преступлений общеуголовной направленности, либо определенной категории, но в таком случае следовало конкретизировать рассматриваемый признак. Кроме того, принимая во внимание особенности анализируемого преступного деяния (ст. 3221 УК РФ), более уместным было бы введение квалифицирующего признака, учитывающего специфику лиц, имеющих возможность содействовать организации незаконной миграции (сотрудники паспортно-визовой, таможенной, пограничной служб), — «совершенные лицом с использованием своего служебного положения».
Следует также отметить, что положения ст. 3221 УК РФ не стыкуются с положениями, содержащимися в примечании к ст. 322 УК РФ, где предусматривается, что действие данной статьи не распространяется на случаи совершения указанных противоправных деяний для использования права политического убежища. Целесообразно было бы распространить действие данного примечания и на ст. 3221 УК РФ. В противном случае получается, что лица, совершившие тождественные преступные деяния (незаконное пересечение государственной границы/незаконный въезд) из одинаковых соображений (использование права политического убежища), ставятся в неравное положение, что противоречит и принципу равенства перед законом и принципу справедливости.
С другой стороны, действующая редакция анализируемого примечания не совсем корректна, так как позволяет недобросовестное использование виновными лицами. Во-первых, право на политическое убежище не означает, что такое убежище будет непременно предоставлено. Кроме того, действующая редакция примечания к ст. 322 не указывает на действительное наличие соответствующего права, какого-либо подтверждения намерений лица и т. п. Таким образом, лицу достаточно заявить, что оно нарушило правила пересечения государственной границы РФ для использования права политического убежища. Во-вторых, лицо может добросовестно заблуждаться о наличии у него соответствующего права, либо, напротив, представлять заведомо ложные сведения. В указанных случаях политическое убежище не предоставляется (п. 5 раздела I Положения о порядке предоставления политического убежища), однако рассматриваемое примечание подлежит применению в силу недостаточной четкости формулировки. Следовательно, в целях обеспечения задач, которыми руководствовался законодатель при создании рассматриваемого примечания, последнее должно быть переформулировано во избежание злоупотреблений со стороны виновных лиц.
Действительно, специализированные акты международного и внутригосударственного характера прямо не устанавливают требования подтвердить право на политическое убежище. Однако, во-первых, заведомо ложные сведения/наличие иных критериев, перечисленных в п. 5 Положения «О порядке предоставления политического убежища» (утв. указом Президента РФ от 21.06.1997 № 746; с изменениями от 01.12.2003, 27.07.2007), являются основанием непредоставления такового. Во-вторых, не следует забывать, что применительно к примечанию ст. 322 УК РФ использование права политического убежища (как цель прибытия в страну с нарушением правил пересечения государственной границы) выступает основанием освобождения от уголовной ответственности, а потому действительность такого права имеет большое значение.
Разумеется, прибывая на территорию иностранного государства вследствие опасений стать жертвой преследования у себя на родине, лицо не всегда
в состоянии соблюсти установленный порядок выезда/въезда, в связи с чем такое лицо будет формально подпадать под определение незаконного мигранта, однако цели его приезда существенно отличаются от намерений последнего. Поэтому меры, предпринимаемые государством в области пресечения и предупреждения незаконной миграции, не должны препятствовать исполнению международно-правовых обязательств в отношении защиты указанных лиц. Вместе с тем, соответствующие обязательства также не должны трактоваться ограничительно в ущерб целям и задачам уголовно-правовой охраны интересов государства и его граждан.
Возвращаясь к возможности распространения анализируемого примечания к ст. 3221 УК РФ, следует отметить, что организаторы незаконной миграции также могут недобросовестно использовать данное положение, ссылаясь на то, что соответствующее преступное деяние было осуществлено исключительно в благих целях: чтобы незаконно ввезенные лица могли воспользоваться правом политического убежища. Таким образом, наличие и содержание примечания к ст. 322 УК РФ на данный момент, с одной стороны, нарушает принципы справедливости и равенства граждан перед законом (в силу нераспространения на ст. 3221), с другой — предоставляет возможность виновным избежать ответственности (с учетом недостаточно проработанной редакции). Представляется, что действующий законодательный подход в этой области на практике может принести больше вреда, чем пользы, а потому требует пересмотра и корректировки. Большое значение имеет и государственная миграционная политика. Так, конкретные меры должны быть комплексными, предусматривать возможности взаимодействия не только различных внутригосударственных структур, но и межгосударственных в целях повышения эффективности, последовательности используемых средств борьбы. Целесообразно усиление миграционного контроля, так как даже если лицо прибывает в страну добровольно и на абсолютно законных основаниях, это еще не означает, что в последующем своем пребывании оно будет осуществлять законную трудовую деятельность, для осуществления которой приехало. Кроме того, следует уделять больше внимания борьбе с незаконной миграцией, причем не только в части незаконного въезда в страну, но и в части незаконного пребывания в ней. Так, зачастую власти страны незаконного пребывания и власти страны, гражданином которой является незаконный мигрант, перекладывают ответственность за осуществление необходимых и правовых и политических мер друг на друга. В то время как проблему незаконной миграции нельзя рассматривать как проблему одной конкретной страны, это всегда комплексный вопрос, требующий взаимосвязанных и взаимозависимых мероприятий.
Несколько иначе обстоит дело в отношении вынужденных мигрантов. В подобных ситуациях комплекс причин, условий миграции и ее вынужденных криминальных последствий обладает спецификой, которую следует учитывать при выработке соответствующих мер. Так, на прежнем месте жительства беженцы и вынужденные переселенцы, как правило, имели налаженный
быт, дом, работу. Однако в результате определенной, не зависящей от них, ситуации всего этого лишились. Кроме негативной моральной и материальной обстановки, вынужденный переезд сопровождается разрывом прежних социальных связей, сложностями усвоения новых стандартов поведения, образа жизни. Степень адаптации на новом месте жительства во многом обусловливает поведение вынужденного мигранта: законопослушное или криминальное. Однако в большинстве случаев переселенцы испытывают социально-бытовые, экономические и психологические трудности, решаемые зачастую незаконными способами: уклонение от регистрации, нелегальное получение жилой площади, криминальные источники заработка. Также многие мигранты незаконно находятся на территории страны вследствие отказа в признании их беженцами либо лишения этого статуса. Последнее влечет за собой отсутствие соответствующего контроля и содействует их нелегальному проживанию в подпольных квартирах, невозможности законной трудовой деятельности, и т. д. Таким образом, определенные причины и условия миграции (конфликтная ситуация, социальные проблемы, экономические трудности), не исчезнувшие на территории пребывания, трансформируются в причины и условия конкретных преступлений, противоправной деятельности и образа жизни.
В свете рассматриваемого вопроса наиболее эффективными и целесообразными представляются меры, направленные на регулирование социальных, правовых, экономических и других аспектов жизнедеятельности вынужденных мигрантов. Только внутригосударственные карательные меры за совершение конкретных преступлений в такой ситуации проблему не решат. Первопричиной преступности вынужденных мигрантов являются недостатки организационных правовых мер, социального контроля и т. д. Несовершенство законодательных, политических реформ в рассматриваемой области благоприятно для создания и развития этнической групповой преступности и пополнения ее числа за счет вновь прибывших вынужденных мигрантов. Однако сказанное не означает более лояльное отношение уголовного закона к таким лицам. Определенные причины и условия характерны для любого преступного деяния, а потому не следует преувеличивать их значение для какой-либо конкретной категории лиц, так как это будет нарушением принципов законности, справедливости и равенства.
В свете рассматриваемой темы интересен и зарубежный опыт правового регулирования миграционных процессов. Например, в немецком законодательстве отмечается расширение прав беженцев и их сопровождающих в соответствии с Женевской конвенцией; одновременно предусматривается усиление контроля над соблюдением обязанности покидать страну и ужесточается наказание за подделку или уничтожение документов [11, с. 310]. В Китае наблюдается активное привлечение из-за границы высококвалифицированных специалистов для использования в различных сферах науки, техники, производства наряду со строгой борьбой с незаконной миграцией. Аналогичный подход существует в США. Представляется, что наиболее приемлемой
моделью контроля миграционных процессов является соблюдение прав беженцев и вынужденных переселенцев (на основе международных стандартов), с одной стороны, и жесткое пресечение нарушений в сфере миграции — с другой. Разумеется, в данном аспекте особенно важным становится развитие международного сотрудничества по предупреждению незаконной миграции. Такие деяния нельзя рассматривать односторонне, как проблему одного / нескольких государств; необходим комплексный подход в урегулировании данного вопроса.
По мнению автора статьи, для разрешения рассмотренных проблем возможно предпринять следующие действия.
На законодательном уровне:
1. Исключить из УК РФ статью 3221, предусмотрев ответственность за организацию незаконной миграции в ч. 3 ст. 322 УК РФ (с закреплением отличительных признаков, позволяющих разграничить данное преступное деяние от смежных административных проступков). Содержание термина «незаконная миграция» может быть разъяснено как непосредственно в пределах диспозиции указанной части данной статьи, так и в соответствующем примечании к указанной статье. Квалифицирующие признаки (с учетом целесообразных изменений и дополнений, рассмотренных в данной статье) могут быть перенесены в ч. 4 ст. 322 УК РФ, путем введения оборота «деяния, предусмотренные ч. 3 настоящей статьи, совершенные...». Также видится целесообразным усовершенствование формулировки примечания к ст. 322 УК РФ.
2. Установить наказание за определенные деяния (в сфере незаконного оборота оружия, наркотиков, торговли людьми, и т. п.), соразмерное степени их общественной опасности и сопоставимое с подходом других государств, что может способствовать не только снижению количественных показателей конкретной преступной деятельности, но и незаконной миграции в целях совершения подобных деяний на территории государства, где установлено более мягкое наказание за данные преступления.
На правоприменительном уровне видится необходимым:
1) тщательная регламентация организационных вопросов, связанных с выявлением, раскрытием, а также расследованием уголовных дел данной категории в целях борьбы с латентностью преступных деяний в сфере незаконной миграции;
2) верная квалификация деяний на основе исследования всех обстоятельств дела;
3) усиление регулирования миграционных процессов и эффективная реализация миграционной политики с учетом межгосударственного взаимодействия.
Список литературы
1. Гаухман Л. Д. Уголовное право. Общая часть / Л.Д. Гаухман, С.В. Максимов. М.: Эксмо, 2005.
2. Грешных А.А. Миграция — проблема политическая и правовая // Право и политика. 2002. № 1.
3. Десятый Конгресс Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями: материалы конф. М., 2001.
4. Емельяновская районная прокуратура Красноярского края. Официальный сайт Красноярской районной прокуратуры [Электронный ресурс]. URL: http://www.krasproc.ru.
5. Зюков А.М. Миграционные потоки и тенденции этнической преступности // Новые криминальные реалии и реагирование на них. М.: Проспект, 2005.
6. Кадников Н. Г. Квалификация преступлений и вопросы судебного толкования. М., 2003.
7. Калашников О.Д. Незаконная миграция и организованная преступность: взаимосвязь и взаимозависимость // Следователь. 2006. № 6.
8. Клейменов М.П. Введение в этнокриминологию. Омск, 2004.
9. Кудрявцев В. Н. Общая теории квалификации преступлений. М., 2001.
10. Лелюхин С.Е. Китайская организованная преступность на Дальнем Востоке России / С.Е. Лелюхин, В.А. Номоконов // Незаконная международная миграция как угроза всеобщей стабильности и безопасности государств в XXI веке: правовое обеспечение сотрудничества России и приграничных стран: материалы междунар. теорет. семинара. Владивосток, 2009.
11. Мишунина А.А. Миграционные процессы в федеративном государстве: конституционно-правовое исследование. Тюмень, 2009.
12. Назаров А. Д. Влияние следственных ошибок на ошибки суда. СПб.,
2003.
13. Официальный сайт Верховного суда Республики Карелия [Электронный ресурс]. URL: Vs.kar.sudrf.ru
14. Официальный сайт Тамбовского областного суда [Электронный ресурс]. URL: [email protected]
15. Подшивалов В. Е. Международно-правовые проблемы разграничения понятий «незаконный ввоз мигрантов» и «торговля людьми» // Международная борьба с преступностью: материалы конф. М., 2003.
16. Полный курс уголовного права / под ред. А. И. Коробеева. СПб., 2008.
17. Репецкая А. Л. Транснациональная организованная преступность: ав-тореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001.
18. Прокуратура Забайкальского района [Электронный ресурс]. URL: law. zabaykalsk.ru
19. Романова Л. И. Миграция и преступность // Незаконная международная миграция как угроза всеобщей стабильности и безопасности государств в XXI веке: правовое обеспечение сотрудничества России и приграничных стран: материалы междунар. теорет. семинара. Владивосток, 2009.
20. Синицин Ф.Л. Международное законодательство по проблеме торговли людьми. Пермь, 2000.
21. Собольников В.В. Незаконная миграция в системе криминологических координат России // Незаконная международная миграция как угроза всеобщей стабильности и безопасности государств в XXI веке: правовое обеспечение сотрудничества России и приграничных стран: материалы между-нар. теорет. семинара. Владивосток, 2009.
22. Фролов А.С. Проблемы уголовной ответственности за организацию незаконной миграции / Незаконная миграция: правовые и криминологические проблемы: материалы конф. М., 2008.
23. Шелмаков А.Л. Проблемы применения статьи 3221 УК РФ «Организация незаконной миграции» // Рос. юстиция. 2007. № 1.
24. Шкилев А.Н. Миграция: уголовно-правовые и криминологические аспекты: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2006.
25. Якимов О. Организация незаконной миграции: проблемы уголовной ответственности / О. Якимов, С. Якимова // Уголовное право. 2005. № 1.
Смоленский, М.Б., Шаля, В.М. Правовая культура государственных служащих таможенных органов: состояние и проблемы совершенствования: монография / М.Б. Смоленский, В.М. Шаля. — Ростов н/Д: Российская таможенная академия, Ростовский филиал, 2011. — 192 с.
В монографии представлен анализ современного состояния профессиональной правовой культуры государственных служащих таможенных органов, а также освещается процесс ее формирования.
Книга предназначена для должностных лиц таможенных органов, преподавателей, студентов и аспирантов высших учебных заведений, а также тех, кто интересуется вопросами, связанными с повышением уровня правовой культуры и улучшением качества работы государственных служащих.
