CC BY
151
УДК 930.1(470)
А. В. Репников
«НЕСЧАСТНЫЙ ЦАРЬ, МОЖЕТ БЫТЬ - ПОСЛЕДНИЙ» (СОБЫТИЯ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ НА СТРАНИЦАХ ДНЕВНИКА Л. А. ТИХОМИРОВА)
В последние годы сочинения Л. А. Тихомирова активно переиздаются и пользуются повышенным спросом. В настоящее время в издательстве «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН) вышла книга, в которую дан полный текст дневника Льва Тихомирова за период 1915-1917 гг., снабженный вступительной статьей и комментариями. Работа с текстом дневника 1915-1917 гг. осуществлялась нами около пяти лет.
Дневник — это малодушие писателя. Вершинное проявление литературного суеверия, расчет на потомков. А у некоторых проявление скупости, чтобы ничего не пропало...
Пьер Дрие ла Рошель «Дневник. 1939-1945»
Еще относительно недавно про Льва Александровича Тихомирова (18521923) мало кто помнил, а некоторые даже путали его с историком М. Н. Тихомировым. Характерен и такой курьезный факт. В альбоме, изданном в 1995 г. Музеем Истории города Москвы, приводится фотография Тихомирова с подписью «Портрет историка В. О. Ключевского». Ни у кого из готовивших альбом не возникло сомнений в подлинности подписи1 [1]. Схожая ошибка допущена и в вышедшей недавно книге, где под фотографией Л. А. Тихомирова стоит подпись «П. Л. Лавров» [2]. Думается, что это не случайно. Если мировоззрение Тихомирова-монархиста стало предметом изучения со стороны отечественных исследователей [3-5], то его визуальный образ, как и его политическая эволюция, все еще мало известен, хотя сочинения мыслителя в сегодняшней России популярны и переиздаются массовыми тиражами [6-14]. Появились даже такие переиздания Тихомирова, которые можно отнести к так называемым «пиратским» изданиям.
Приведу два конкретных примера. В 1999 г. С. М. Сергеевым впервые была опубликована повесть Тихомирова «В последние дни (Эсхатологическая фантазия)» [15]. Работа была переиздана [16]. Переиздание в сопровождении статьи С. В. Чеснокова с комментариями С. М. Сергеева было осуществлено без ведома исследователей, о чем автору этих строк сообщил лично Сергеев, и ссылок на первую публикацию. Вступительная статья С. В. Чеснокова «Лев Тихомиров. По обе стороны баррикад» взята издателями с интернет-сайта, адрес которого приводится. Текст повести и комментарии Сергеева взяты из книги «Христианство и политика» без ссылок на источник. Указано, что это «издание православного братства во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня». В 2006 г. издательство «Айрис-пресс» выпустило двухты-
1 Полная подпись к фотографии Л. А. Тихомирова гласит: «Портрет историка
В. О. Ключевского (1841-1911). Фотоателье Ф. Опитца. Москва. 1900-е гг.».
сячным тиражом «Монархическую государственность» [17]. Указывалось, что «книга печатается по репринтному изданию Российского императорского союза-ордена (Санкт-Петербург, 1992)». Однако в упомянутом издании 1992 г. [18] отсутствуют комментарии, включенные в текст издания 2006 г. Эти комментарии не принадлежат Тихомирову (об их происхождении в книге не написано), зато схожи с комментариями С. М. Сергеева к изданию «Монархической государственности» 1998 г. Законы рынка диктуют свои условия, и редкие научные издания трудов Тихомирова явно не успевают за спросом.
Одни сегодня, подобно публикатору трудов Тихомирова - М. Б. Смолину, восторгаются: «Он гениален в своем упорном и последовательном протесте против сумасшествия антигосударственных сил XIX и ХХ века... о Тихомирове можно сказать, что он был политическим теологом, метафизиком монархической государственности» (обратим внимание и на характерное название самой вступительной статьи, из которой взята цитата - «От Бога все его труды») [19]. Другие (С. М. Сергеев1 [20], С. В. Фомин2 [21, с. 556]) считают, что идеализация Тихомирова может принести больше вреда, чем пользы3 [22]. Разнообразие оценок не только делает дискуссию о жизни и взглядах Тихомирова злободневной, но и все больше отдаляет нас от терзаемого сомнениями в своей правоте Льва Александровича, с его непростой жизнью и мировоззрением.
Помочь в реконструкции жизни Тихомирова могут дневниковые записи, хранящиеся в его личном фонде (634) в Государственном архиве Российской Федерации. Этот источник слабо введен в научный оборот. Фрагменты из дневника за 1883-1895 гг. публиковались в 1927 г. [23]. В начале 1930-х гг. в «Красном архиве» с неотмеченными купюрами была опубликована часть записей, относящаяся к периоду первой русской революции [24, 25]. Фрагменты из дневника за 1901, 1905 и 1912-1917 гг. опубликованы в 2002 г. [21, с. 556-626], но при публикации был допущен ряд ошибок4 [26]. Две небольшие публикации, включавшие фрагменты за 1899-1904 гг., осуществлены Г. Николаевым [27]. Отметим, что публикации были осуществлены непрофессиональными историками. Представляется интересным анализ жизни Тихомирова накануне и после Октябрьской революции, который выполнил на основе дневниковых записей японский историк Вада Харуки [28],
1 «Мы покамест, к сожалению, вместо творческого развития достижений наших любомудров занимаемся катехизацией их наследия (забывая, что нам вполне достаточно одного катехизиса - православного). Никто из мыслителей прошлого (и Тихомиров в том числе) не сможет нам дать точных ответов на все современные вопросы».
2 «Однако вряд ли стоит уподобляться и современным публикаторам Л. А. Тихомирова, числящим последнего правоверным монархистом».
3 О необходимости комплексного изучения всех этапов жизненного пути и всего творческого наследия Тихомирова пишут и другие исследователи: «.имела место трагедия неприятия его покаяния единомышленниками-монархистами. Сам Л. А. Тихомиров осмыслял свой путь в образе евангельской притчи о возвращении блудного сына. Впоследствии, уже в 1990-е гг. в результате возрождения этого трагического образа Л.А. Тихомирова появилось новое искушение - «канонизировать» Тихомирова. Наиболее ярко подобные попытки видны в традиции издания трудов Л. А. Тихомирова М.Б. Смолиным».
4 Например, вместо слов «распространяются слухи о каких-то готовящихся избиениях или погромах то политиков, то евреев.» [21, с. 593] следует читать: «распространяются слухи о каких-то готовящихся избиениях или погромах то поляков, то евреев.».
хотя при цитировании им был допущен ряд искажений, попавших в русский перевод книги1.
В настоящее время в издательстве РОССПЭН полностью подготовлен к печати текст дневника Тихомирова за период 1915-1917 гг. [30]. Вся работа по расшифровке и набору текста, написанию комментариев (их более 400) и вступительной статьи проведена А. В. Репниковым. Некоторые материалы дневника в ходе работы были введены в научный оборот [31-37].
В год 90-летия Февральской революции хотелось бы обратиться к такому малоизвестному источнику, как дневник Тихомирова. 5 января 1917 г. он фиксирует: «Кроме пакостей ничего нельзя ожидать [...] Немцы, действительно, все ближе приближаются! Не нынче - завтра могут быть в Бессарабии. Плохи наши дела» [38, л. 81 об.]. Он разочаровался не только в генералах и правительстве, но и в носителях верховной власти: «Ужасные вещи говорятся в народе о высших сферах. Даже записывать как-то неловко. И все против Императрицы (здесь и далее выделено Тихомировым - А. Р.). К Государю выражают сожаление. И это говорится в толпе, стоящей в хвостах, говорится без стеснений, не смущаясь даже тут же дежурящих городовых. Не знаешь, что думать
0 будущем России. Завтра, наконец, собирается Государственная] дума. Но чему она может помочь? Едва ли Россия была в таком страшном положении даже в Смутное время. Самое страшное в том, что Государь, видимо, не умеет окружить себя людьми благонадежными и любящими Россию» [38, л. 104 об.].
20 января Тихомиров писал: «Сменяя министров каждый месяц, - нельзя не довести все управление до анархии, а в числе мер управления теперь и такой жгучий предмет, как продовольствие. А нравственно Власть подорвана трижды проклятым Гришкою. Это уж такой позор, что и описать нельзя. Уж когда назначения министров могут зависеть от Гришки - то какая искра доверия может сохраниться? Эту подлую тварь, наконец, убили. Но ведь это не вос-становляет доверия. Если бы Государь сам прогнал его - это могло бы убедить всех, что он может, наконец, вырывать язвы. Но убийство - только закрепило страшный факт, - в чьих руках может быть Россия. Это все ужасно. Сверх того - если уж был случай убийства, как единственного средства снять позор со страны, то ведь это всё-таки - ужасный прецедент. Подлый Гришка и после смерти остается угрозой Династии. Я часто ломаю голову над вопросом, чем можно спасти Монархию? И право - не вижу средств. Самое главное в том, что Государь не может, конечно, переродиться и изменить своего характера. С громадным характером, с твердым преследованием одного плана, одной линией поведения, - вообще говоря - можно спасать всё, выходить из самых отчаянных положений. Но ведь именно этого у него не будет и не может быть. Он может только вечно колебаться и постоянно переходить от плана к плану. Ну а при этом - в столь запутанном положении - можно только рухнуть. если не будет какого-нибудь Провиденциального вмешательства» [38, л. 91 об.]. По поводу последнего предложения Вада Харуки высказал предположение, с которым никак нельзя согласиться, будто бы Тихомиров «полагал, что монархию могло бы спасти убийство Николая II» [29, с. 137].
1 На странице 132 вместо «направлять на победное единство» следует читать: «к подобию единства»; на странице 138 вместо «Страшная весть» - «Страшные вести»; на странице 141 вместо «Коалиционное Правительство» - «Коалиционное Министерство» и т.д. [29].
Еще одна тема записей - это шпионы на фронте и в тылу: «Никто не подвергается таким обвинениям сильнее Императрицы. Против нее говорят ну буквально все. Но этим подрывается доверие и к самому Государю, хотя тут уже полное неверие принимает иную форму, а именно - что он окружен изменой и не умеет этого рассмотреть [.] Рассказывают о заговоре в армии в целях того, что если вздумают заключать сепаратный мир или распустить Госу-дарств[енную] думу, то армия, продолжая войну, вышлет отдельные части в Петроград для произведения государственного переворота [...] Одним словом, страна полна слухов, которые показывают полное падение доверия к управи-тельным способностям Государя и какое-то прямо желание переворота [. ] Положение это не имеет ничего общего с тем, как было, напр[имер], при Императоре Александре II. Там, действительно, народа против Царя не было. Теперь против Царя - в смысле полного неверия в него - множество самых обычных «обывателей», даже тех, которые в 1905 г. были монархистами, правыми и самоотверженно стояли против революции [. ] А Государь - очевидно - не представляет себе ужаса этого положения» [38, л. 94-95 об.]. Опять же сложно согласиться с Вадой Харуки, сделавшим из этой записи такой вывод: «Ясно, что Тихомиров не зря вспомнил об инциденте 1 марта 1881 г. Теперь только цареубийство могло спасти Россию» [29, с. 137].
В дневниковых записях и письмах Тихомирова видна надежда на сильных лидеров, способных остановить неминуемое крушение: «Завелся “раз в жизни” человек, способный объединить и сплотить нацию и создать некоторое подобие творческой политики - и того убили! А кто убил его, Столыпина? Но кто бы ни подстроил этого мерзкого Богрова, а удача выстрела есть все же дело случая, попущения. Все против нас, и нет случайностей в нашу пользу [. ] Но сумеет ли Россия устроиться или нет, а переворот какой-то кажется неизбежен» [38, л. 96 об.].
Страх голода и беспокойство за судьбу близких не на шутку волновали Тихомирова. 4 февраля: «Завтра начнется Масленица. А ничего нет. Едва добыли молока. Мяса - один раз совсем не добились [...] Ни печь блины не из чего, ни есть не с чем. Мне то, лично, все равно, нечем. Но прочим? [...] Я уверен, что у немцев меньше лишений, по крайней мере, более равномерно. У нас есть класс, имеющий доступ к военным и административным запасам, и он - излишествует. У офицеров - что угодно! А солдат кормят скверно» [38, л. 100-100 об.]. 5 февраля: «Готовятся ввести карточки на хлеб с воспрещением продажи муки. Это будет очень тяжелый удар, так как булочные пекут затхлый хлеб крайне плохой выпечки [...] Не знаю, как Германия, а мы уже вошли в стадию хронического недоедания, голодания» [38, л. 100 об. - 101]. 10 февраля: «Хлеба все меньше, и голодающая публика становится все обозленнее. Рассказывали об одной булочной, где в толпе кричали: «Долой Правительство», «Долой градоначальника». Спекуляция на муку ужасна. Продают огромные количества, но мешками - по 120 р. (сто двадцать) за мешок. В течение двух месяцев цену раздули с 25 р. до 120. Это - явный разбой. Но, очевидно, богатые люди покупают. Из числа жителей блаженствуют городские служащие, которых, с их семьями, насчитано 145000 душ. Собственно служащих 20000 высших и 40000 низших. Одна из низших служащих, молодая работница, рассказывала, что каждый служащий получает бесплатно по 6 французских булок, 2 фунта ситника и 6 фунтов черного хлеба. Она продала нам несколько булок: превосходная белая мука и прекрасно выпече-
ны. Мы же в булочных получаем за деньги свою жалкую порцию из какого-то темного, невкусного хлеба, иногда из затхлой муки. Городское управление, очевидно, закармливает своих рабочих, чтобы не бунтовали против него [...] Мне кажется, что хуже не может быть. И все идет к перевороту. Но в таком положении страны и при войне - переворот составляет страшный риск» [38, л. 103-104].
24 февраля горничная Тихомировых сообщила, вернувшись из магазинов, что завтра будет «большая забастовка» [38, л. 110]. На следующий день он записал: «Из думского заседания видно, что в Петрограде были “голодные” уличные беспорядки. В результате - скоропалительнейшим образом - продовольствие столицы отбирается у Правительства и передается Городскому Управлению. Кусок по куску у правительства отпадает заведы-вание делами» [38, л. 110 об.]. 27 февраля следует описание произошедших событий, про которые Тихомиров узнал из газет: «Из Петрограда (из двух разных источников) получены удивительные известия. Распущена будто бы Госуд[арственная] дума, но не разошлась Дума, и в защиту ее вспыхнул военный бунт. Три или четыре гвардейских полка захватили Арсенал и даже будто бы Петропавловскую крепость и охраняют Думу. Голицын будто бы отказался от власти, Протопопов бежал в Царское Село. Образовался будто бы какой-то Комитет под председательством Родзянки. Господами положения будто бы пока являются эти три или четыре возмутившиеся полка. Страшные вести, если правда, ибо чем кончится? [...] И как характеристично: 22 февр[аля] Государь уехал на фронт, а 24 уже начинаются “хлебные” демонстрации, и 27 (а, м. б., 26) - военный ргопипсіатієШо1. Заговор совершенно очевиден. Поэтому-то и хотелось бы знать цель его. Что хотят сделать? И только ли “три-четыре полка”, да еще гвардейских! Не клочки ли полков? И сколько в Петрограде войска? Ох, болит у меня сердце за Ни-колашку: какие тяжкие положения ставит перед ним судьба. Вчера принимал присягу. Сегодня - разрастается винный бунт. И он - ничтожный низший чин. А между этим, вероятно, их батальон весьма революционного настроения, по самому составу. Да едва ли и сам Коля может не испытывать общего чувства негодования и раздражения» [38, л. 112-113]. Как верно заметил Вада Харуки, судьба сына Николая волновала Тихомирова гораздо больше, чем судьба императора.
28 февраля в дневнике Тихомиров фиксирует московские слухи о революции: «Говорят, будто у Императора два течения: одно за “министерство доверия”, другое за “крутые меры”. Последнее возобладало, Государственная дума распущена, а Протопопов назначен диктатором. Тогда вспыхнул военный бунт в Семеновском и Волынском полках, к которым присоединились еще два. Восставшие уже захватили Арсенал, Петропавловскую крепость, Главное управление Почты и Телеграфа. Восставшие взяли охрану Думы, которая отказалась разойтись. Щегловитов будто бы арестован и Керенский уже производил ему допрос. Протопопов будто бы бежал в Царское Село [...] Общее настроение - за восставших [...] В толпе говорят, будто кто-то (князь будто бы) стрелял в Императрицу, но попал в руку, и сам застрелился» [38, л. 113-114]. Ночью делается еще одна запись: «О Петрограде слухи неясные. Говорят, что назначен Диктатор - генерал Алексеев [. ]
1 Переворот (ит.).
В народе слухи, что “Алексеев назначен на место Царя, а Царь будет у него помощником”. Есть еще слухи, будто бы Государь в Ставке заарестован. В общей сложности все совершенно неясно. Относительно покушения на Императрицу - слух отрицается [...] Итак, наша Монархия, по крайней мере в самодержавной форме, - рухнула. Перевороты у нас бывали, но на место одного Царя немедленно являлся другой. Теперь мы - пока - не знаем, кто правит нами, кто у нас Верховная Власть, и есть ли она. А у нас - страшная война. Вопрос в том, успеют ли лица, произведшие переворот, создать моментально бесспорную власть? Вчерашняя власть была невозможна и нестерпима. Если правда, что назначался диктатором Протопопов, - то это акт безумия. Если при этом еще распускалась Дума - то это архибезумие. Но надо же вместо этого иметь другую - прочную власть. И должен же народ получить оповещение о происшедшем. Такой акт должен явиться, моментально. Иначе мы будем в самом страшном положении» [38, л. 114-115].
1 марта в 5 часов дня следует запись: «Мы находимся в полной анархии. В Петрограде - нет Правительства, хотя Государь и приехал туда [. ] Говорят, будто народ овладел Сокольничими казармами и пороховым погребом. Лавки закрываются. Вообще, положение быстро приходит в полную анархию» [38, л. 116, 116 об.]. 2 марта Тихомиров фиксирует: «Дело кончено. Временное Правительство уже организовало все Министерства (в виде Комиссаров). Все ему подчинились. Государь, увидав, как сказано в газете, что всеми оставлен, уехал из Царского Села, но был задержан в Бологом, и будет отправлен в Псков [...] Судя по известиям, можно надеяться, что Временное Правительство поддержит порядок и защиту страны. Если это будет так, то нужно будет признать, что переворот произведен замечательно ловко и стройно. Впрочем, ясно, что бесконечно громадное большинство народа за переворот. Видно, всем уже надоело быть в страхе за судьбы России. Несчастный Царь, может быть - последний. Я думаю, однако, что было бы практичнее ввести Монархию ограниченную. Династия, видимо, сгнила до корня. Какое тут Самодержавие, если народу внушили отвращение к нему - действиями самого же Царя [...] Этот переворот должна бы была сделать сама династия, если бы в ней сколько-нибудь осталось живой нравственной силы. Но наличность условий привела к иному исходу. Теперь, дай только Бог, чтобы Правительство, раз оно возникло, осталось прочным» [38, л. 118-118 об.].
Тихомиров воспринял падение самодержавия спокойно, поспешив телеграфировать в Посад жене и дочери. Выяснилось, что обе «в полном восторге», а супруга «кричит по телефону» - «Поздравляю с переворотом». Сам Тихомиров комментирует это: «Действительно, ужасная была власть. Если только Временное Правительство окажется прочным (что, по-видимому, несомненно), то падение Николая II будет встречено радостью по всей России. Я думаю, что основная причина гибели Царя - его ужасная жена. Но, конечно, не погибать стране из-за нее. А он был под башмаком. И то удивительно, что так долго терпели. Я приходил к полному разочарованию в России. С этой стороны, конечно, снимается со всех гнетущее чувство, и дух народа может подняться» [38, л. 119-119 об.].
3 марта Тихомиров прочитал в газетах сообщение об отречении Николая II. На следующий день, когда информация подтвердилась, он зафиксировал ее в дневнике без каких-либо оценочных суждений. 6 марта из Петрогра-
да пришло письмо от сына, который «по-видимому очень доволен совершившимся переворотом» [38, л. 122]. По поводу этого Тихомиров сделал многозначительное примечание «Их рота (2-я), и он, конечно, - вырвались из казарм и присоединились к восстанию около 5 ч. дня 27 февраля» [38, л. 122]. Дочь Тихомирова Надежда тоже была «в полном восторге от происшедшего переворота» [38, л. 122].
8 марта супруга сообщила Тихомирову из Сергиева Посада, что их дом посетили представители новой власти, угрожавшие арестовать его как редактора «Московских ведомостей». Тихомиров предпринял ответные действия. Вскоре газеты сообщили, что 8 марта он явился в милицию и дал подписку: «Я, нижеподписавшийся, Лев Александрович Тихомиров, даю сию подписку в том, что Новое Правительство я признаю и все распоряжения оного исполню и во всем ему буду повиноваться» [39]. Опасаясь репрессий, Тихомиров решил прекратить вести свой дневник, но на следующий день ему позвонила жена и сообщила, что заходивший к ней комиссар удовлетворен информацией о подписке.
Возобновив дневник, Тихомиров сделал 10 марта запись, которая должна была засвидетельствовать его лояльность: «В газетах началось мое поругание. Какую страшную гору несправедливости взваливают на меня революционеры. Ведь я действовал искренне и честно, и притом - всегда думал о благе народа и рабочих. Зачем ругать меня служителем реакции, когда я им никогда не был? Не я ли всегда работал на дело организации рабочих, не я ли первый выдвинул идею созыва Собора, не я ли первый обличил Распутина. Дубровин в своем «Русском знамени» называл меня революционером. Глинка в «Земщине» писал, что я как был, так и остался радикалом. Вот как ко мне относились реакционные силы. Да и правительство - сколько я вынес борьбы с ним, и оно же меня придушило. И вот меня же поносят, с прибавкой ругательной, реакционером. Эта несправедливая ненависть меня давит, как камень» [38, л. 125 об. - 126].
После 20 марта следует перерыв в записях до 8 мая: «Давно ничего не записывал, да и охоты нет [38, л. 127 об.] [...] О положении России говорить трудно. Факт в том, что революция укрепляется, и, конечно, с сильным социалистическим характером [38, л. 128 об.] [...] Теперь я вижу цветочки, но придется вкусить и горькие, ядовитые ягодки. В сущности, не стоит теперь уже вести дневника. Незачем записывать, не для чего. Теперь у меня уже кончена жизнь, и если нет еще смерти, то уже началась агония» [38, л. 132 об.].
Писать о судьбе России Тихомирову было больно: «Тяжка жизнь нестерпимо. Я не записываю, что приходится перечувствовать в нашей анархии. Не говорю уже о Галицийском разгроме, о Петроградском восстании большевиков. Но и в обычной жизни - нестерпимо. Только и слышишь о грабежах, насилиях. Ни за один день своей жизни не спокоен. Теперь, конечно, момент, когда идут толки о создании Правительства независимого и национального, а не «классового», подчиненного «солдатско-рабочим депутатам». Но страшные 6 месяцев анархии отучили от малейшей надежды на какой-нибудь луч света в нашем удушающем мраке» (запись от 20 июля) [38, л. 134 об. - 135]. Некоторые надежды Тихомиров возлагал на Керенского, но быстро разочаровался: «По-видимому, у Керенского, при способности развивать нервную си-л_у, далеко нет настоящего характера. Не умеет настоять на своем [...] И если мои суждения об этом кризисе верны, то нужно предвидеть, что Керенский недолго сохранит влияние и популярность. Он провалится и у солд[атских] и
раб[очих] депутатов, и в других слоях населения, и сойдет на нет» (запись от
21 июля) [38, л. 136-136 об.].
Появился новый претендент на роль спасителя России: «На фронте теперь вопрос о Корнилове. Чем-то он окажется? Но мое мнение - что в сущности на фронте нам не может угрожать большой опасности. Как бы плохо ни дралась армия, немцы тоже не имеют силы на что-нибудь серьезно угрожающее [...] У нас серьезна и страшна внутренняя политика. Если она доведет страну до полного развала и междоусобия или даже до уничтожения промышленности, то мы погибнем и без неприятельского нашествия, тем более, что и оно потом может повториться, уже по заключении мира» [38, л. 136 об. - 137].
14 августа Тихомиров приезжает из Посада в Москву: «Здесь теперь великие собрания - всероссийское Совещание, завтра Поместный Собор [...] Сомневаюсь, чтобы из Собора вышел большой толк. А впрочем - никто как Бог. Относительно Совещания уже и совсем не могу ничего думать. Вопрос как будто и простой - нужно единение. Да беда в том, что люди разъединены, и в сущности никто не хочет поступаться своим [...] я бы теперь мог при помощи своих дневников и воспоминаний написать, безусловно, беспристрастную картину этого сорокалетия. Жалко, что раздергивающие нервы события не дают возможности взяться за эту работу. Я бы ее мог сделать в год времени, если бы никто и ничто не мешали» [38, л. 139-140].
Последняя запись в дневнике была сделана 16 октября 1917 г. В это время его сын Николай, проходивший службу в Петрограде, ненадолго прибыл на побывку: «Сейчас проводили Колю обратно в Петроград [...] Тяжело расставаться с ним. Бог ведает, что будет, и увидишься ли? [...] Думаю, что он будет добрым братом и сыном. С этой мыслью мне и умирать легче, если судит это Бог. Спаси его Господь!» [38, л. 143]. Этими словами заканчивается дневник, который Тихомиров вел более 30 лет.
Записи, относящиеся к периоду Октябрьской революции, в ГАРФ отсутствуют, и трудно судить, как именно оценил Тихомиров свершившиеся события. С одной стороны, Харуки Вада верно отметил, что «Октябрьская революция, в задачу которой, очевидно, входило установление твердой революционной диктатуры, должна была, по представлениям Тихомирова, осуществить давно лелеемую им мечту о сильной государственной власти» [29, с. 145]. С другой стороны, анализ последних эсхатологических работ Тихомирова показывает, что в будущем он видел только новые жесточайшие испытания: «Мир подходит к последнему своему периоду среди страшного революционного переворота, который, очевидно, изменяет самые основы государственной власти» [8, с. 580].
Почти через год Тихомиров пишет письмо председателю ученой коллегии Румянцевского музея: «Покорнейше прошу Вас принять на хранение в Румянцевском Музее прилагаемые при сем двадцать семь переплетенных тетрадей моих дневников и записок.» [40]. Просьба бывшего народовольца была исполнена. Тихомиров успел оставить заметки с откликом на книгу бывшей соратницы В. Н. Фигнер «Запечатленный труд», обидевшись на то, что автор отвел ему слишком скромную роль в народовольческом движении. В 1922 г. Тихомиров смог зарегистрироваться в Комиссии по улучшению быта ученых [41]. Ему выделялась определенная денежная сумма и паек. Помимо работы над религиозными трудами, другой заботой Тихомирова на склоне лет стало написание воспоминаний. Объединенные под общим названием
«Тени прошлого», они были полностью изданы только через 77 лет после смерти Тихомирова, скончавшегося 16 октября 1923 г., в Сергиевом Посаде. Незадолго до смерти он успел передать на хранение оставшиеся материалы [42]. Могила Льва Александровича не сохранилась, какие-либо организованные поиски места захоронения не велись, а местные краеведы не смогли помочь в решении этого вопроса. Судьба части архива, оставшегося у родственников, неизвестна1.
Список литературы
1. Музей Истории города Москвы и его коллекции. - М., 1995. - С. 54.
2. Рудницкая, Е. Л. Лики русской интеллигенции. Научные труды / Е. Л. Рудницкая. - М,. 2007. - С. 427.
3. Беленький, И. Л. Консерватизм в России XVIII - начала ХХ в. (Библиографический обзор отечественных исследований и публикаций второй половины ХХ в.). Персоналии. Тихомиров Л. А. / И. Л. Беленький // Россия и современный мир. - 2003. - № 3. - С. 260-263.
4. Милевский, О. А. Лев Тихомиров: две стороны одной жизни : монография / О. А. Милевский. - Барнаул, 2004. - С. 7-22.
5. Репников, А. В. Тихомиров Л. А. / А. В. Репников // Общественная мысль России XVIII - начала ХХ века : энциклопедия. - М., 2005. - С. 533-536.
6. Тихомиров, Л. А. Монархическая государственность / Л. А. Тихомиров. -СПб., 1992.
7. Тихомиров, Л. А. Единоличная власть как принцип государственного строения / Л. А. Тихомиров. - М., 1993.
8. Тихомиров, Л. А. Религиозно-философские основы истории / Л. А. Тихомиров. - М., 1997.
9. Тихомиров, Л. А. Критика демократии / Л. А. Тихомиров ; сост. вступ. ст. и прим. М. Б. Смолина. - М., 1997.
10. Тихомиров, Л. А. Монархическая государственность / Л. А. Тихомиров ; вступ. ст. С. М. Сергеева. - М., 1998.
11. Тихомиров, Л. А. Христианство и политика / Л. А. Тихомиров ; сост., пред., коммент., прил. С. М. Сергеева. - М., 1999.
12. Тихомиров, Л. А. Апология веры и монархии / Л. А. Тихомиров ; сост. вступ. ст. и прим. М. Б. Смолина. - М., 1999.
13. Тихомиров, Л. А. Тени прошлого / Л. А. Тихомиров ; сост. вступ. ст. и прим. М. Б. Смолина. - М., 2000.
14. Тихомиров, Л. А. Церковный собор, единоличная власть и рабочий вопрос / Л. А. Тихомиров ; сост. вступ. ст. и прим. М. Б. Смолина. - М., 2003.
15. Христианство и политика. - М., 1999. - С. 393-538.
16. Тихомиров, Л. А. В последние дни / Л. А. Тихомиров. - М., 2004.
1 С. Н. Бурин упоминает о том, что «существует легенда, согласно которой его вдова Екатерина и дочери Надежда и Вера долгое время сохраняли огромный сундук с его рукописями, не попавшими в государственные архивы. Но судьба этого таинственного сундука, если, конечно, он вообще существовал, - увы! - неизвестна» [43]. Судя по неопубликованным материалам дневника, сундук, в котором Тихомиров хранил наиболее важные для него бумаги, действительно существовал. Например, он пишет о нем 24 июня 1915 г.: «Пакеты кассовых документов пришлось сложить в сундук». О существовании архива Тихомирова, оставшегося у родственников (в котором в том числе находились и материалы работы «Основы государственной власти»), пишет и С. В. Чесноков, утверждая, что «короб с бумагами Тихомирова» достался его старшему сыну Александру (Тихону).
17. Тихомиров, Л. А. Монархическая государственность / Л. А. Тихомиров. - М. : Айрис-пресс, 2006. - (Библиотека истории и культуры).
18. Тихомиров, Л. А. Монархическая государственность. Российский имперский союз-орден / Л. А. Тихомиров. - СПб. : Комплект, 1992.
19. Смолин, М. Б. От Бога все его труды / М. Б. Смолин // Тихомиров Л. А. Тени прошлого. - М., 2000. - С. 8.
20. Сергеев, С. М. «Мои идеалы в вечном...» (Творческий традиционализм Льва Тихомирова) / С. М. Сергеев // Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. - СПб., 1992.-с.
21. Фомин, С. Из дневника Л. А. Тихомирова (Москва, 1901, 1905, 1912-1917 гг.) / С. Фомин // .И даны будут Жене два крыла : сборник к 50-летию Сергея Фомина. - М., 2002.
22. Чесноков, С. В. Роль идейно-политического наследия Л. А. Тихомирова в русской общественной мысли и культуре конца XIX - ХХ веков : автореф. дис. ... к.и.н. / С. В. Чесноков. - Нижний Новгород, 2005. - С. 17.
23. Воспоминания Льва Тихомирова. - М. ; Л., 1927. - С. 154-438.
24. 25 лет назад (Из дневников Л. Тихомирова) // Красный архив. - М. ; Л., 1930. -Т. 1 (38). - С. 20-69 ; Т. 2 (39). - С. 47-75 ; Т. 3 (40). - С. 59-96 ; Т. 4-5 (41-42). -
С. 103-147.
25. Из дневника Л. А. Тихомирова // Красный архив. - М., 1933. - Т. 6 (61). - С. 82128 ; М., 1935. - Т. 5 (72). - С. 120-159 ; Т. 6 (73). - С. 170-190 ; М., 1936. -Т. 1 (74). - С. 162-191 ; Т. 2 (75). - С. 171-184.
26. ГАРФ. Ф. 634. Оп. 1. Д. 26. Л. 59.
27. Николаев, Г. Эсхатологический триптих / Г. Николаев // Эсхатологический сборник. - СПб., 2006. - С. 358-296.
28. Wada, H. Lev Tikhomirov: His Thought in his years, 1913-1923 / H. Wada. - Tokyo, 1987.
29. Вада Харуки. Россия как проблема всемирной истории. Избранные труды / Вада Харуки. - М., 1999.
30. ГАРФ. Ф. 634. Оп. 1. Д. 24-27.
31. Л. А. Тихомиров (1852-1923). Из дневника за 1915 г. / публ., пред. и прим. А. В. Реп-никова // Философская культура. Январь-июнь. - 2005. - № 1. - С. 105-148.
32. Л. А. Тихомиров. Из дневника за 1916 г. / публ., пред. и прим. А. В. Репникова // Философская культура. Июль-декабрь. - 2005. - № 2. - С.174-227.
33. Л. А. Тихомиров. Из дневника за 1916-1917 гг. / публ., пред. и прим. А. В. Репни-
кова // Философская культура. Январь-июнь. - 2006. - № 3. - С.113-175.
34. Репников, А. В. «.Силам добра нет доступа к власти» (Из дневников Льва Тихомирова) / А. В. Репников // Наш современник. - 2006. - № 4. - С. 210-223.
35. Лев Тихомиров. Из дневников 1916-1917 гг. / публ. и ком. А. В. Репникова // Наш современник. - 2006. - № 4. - С. 224-229.
36. Лев Тихомиров. Из дневников 1915-1916 гг. / публ. и ком. А. В. Репникова // Наш современник. - 2006. - № 5. - С. 188-208.
37. Репников, А. В. «.Все идет к перевороту» / А. В. Репников // Россия XXI. -2006. - № 5. - С. 160-188.
38. ГАРФ. Ф. 634. Оп. 1. Д. 27.
39. Русское слово. - 1917. - 10 марта.
40. ГАРФ. Ф. 634. Оп. 1. Д. 2. Л. 1.
41. ГАРФ. Ф. 634. Оп. 1. Д. 3. Л. 3-4 об.
42. «Их общее количество составило 61, а дополнение к тем 27, которые были переданы ранее» // Вада Х. Россия как проблема всемирной истории. Избранные труды. - М., 1999. - С. 157.
43.Бурин, С. Н. Эффект Тихомирова / С. Н. Бурин // Тихомиров Л. А. Воспоминания. - М., 1927. - С. 14.
