CC BY
17
Л.В. Скворцов
«НЕПРАВИЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ»: КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
Аннотация. В ситуации глубоких цивилизационных перемен, слома традиционных духовных ценностей становятся распространенными субъективные оценки поведения человека. Индивид начинает считать свое поведение правильным, хотя с социальной точки зрения оно оценивается как неправильное.
Явление широкого распространения коррупции, мошенничества, феномен нравственного упадка общества находят свое объяснение в действии социальных факторов. Опыт, однако, показывает, что понимание правильности и неправильности поведения во многом зависит и от восприятия человеком объективности как реальности жизни.
В этом контексте возникают проблемы определения сущности личности, оснований объективности самосознания, фактора «озарения» как постижения истины.
В статье также анализируется феномен так называемой «эрозии» личности и последствий философского редукционизма.
Ключевые слова: неправильное поведение, самость (self), сознание, самосознание, нравственный климат, озарение, интенциональ-ный объект, редукционизм.
Annotation. The subjective estimations of a man's behaviour become wide-spread in the situation of deep civilizational changes and the breaking of traditional spiritual values. An individual begins to consider its behaviour being correct although the latter is appreciated from the social point of view as incorrect and erroneous.
Phenomena of the wide-spreading corruption and the swindle, the phenomenon of ethical decline of society find their explanation in the action of social factors. However the experience shows that the understanding of rightness or incorrectness of behaviour mostly depends on man's perception of objectivity as a vital reality.
In this context such problems appear: defining the essence of an individual; some grounds for the objectivity of self-consciousness; the factor of the «illumination» as almost complete understanding of truth.
The phenomenon of the so-called individual «erosion» and the consequences of philosophical reductionism are also being analyzed in the article.
Keywords: incorrect behaviour, self, consciousness, self-consciousness, the ethic climate, the «illumination», the intentional object, reductionism.
В средствах информации, телевизионных передачах постоянно говорится о таких явлениях, ставших массовыми, как коррупция, мошенничество, о нравственном упадке общества.
При этом люди, как правило, считают свое поведение правильным, хотя с социальной точки зрения оно оценивается однозначно как неправильное в нравственном и правовом отношениях.
Объяснение этого феномена пытаются найти в социальных факторах. Однако нельзя не заметить, что в одних и тех же социальных условиях люди ведут себя по-разному. Значит, социальные факторы если и объясняют многое в поведении человека, но не всё.
Каждый человек стал пророком для себя самого
Один из самых трудных вопросов - это почему человек вполне искренне свое неправильное поведение считает правильным?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно прояснить проблему восприятия объективности как реальности жизни. Как человек в своем сознании «видит» объективность? От этого «видения» зависит и его толкование истины, правды и не-правды.
Другая проблема возникает в контексте видения «иллюзорности» нравственных и правовых принципов. Почему возникает такое видение?
Сегодня эти вопросы обрели острую актуальность. Сегодня массы людей ведут себя в соответствии с собственными личными са-
217
моопределениями, которые возникли в результате отрицания общих принципов жизни. Они услышали тот голос, который говорил, что они живут не по истине. И каждый стал рваться к жизни по истине так, как он ее понимал. Каждый становился пророком для себя самого.
Этот путь деструкции общей нравственности и определил особенности эволюции нашего общества в 1990-е годы. Нравственная жизнь общества в эти годы формировалась под воздействием поведения так называемых «новых русских», не всегда состоявших из этнических русских. В чем состоял нравственный кодекс нового русского? Он состоял в лозунге личного обогащения любыми средствами. Эта тенденция стала оказывать свое влияние на все сферы общественной жизни, в том числе на правовые и профессиональные качества человека.
Качество общества и его способность решать возникающие задачи определяется качеством тех «молекул», из которых оно складывается. Это значит, что можно выдвигать самые захватывающие проекты, принимать самые правильные законы, но их практические результаты будут зависеть от того, кто их будет осуществлять, какими мотивами он будет при этом руководствоваться и какими профессиональными качествами при этом он будет обладать. Это значит, что для каждого человека вопрос кто я есть? имеет не только сугубо индивидуальный, но и цивилизационный смысл. Очевидно, что для того, чтобы человек давал правильный ответ на этот вопрос, общество должно влиять на него, помогать ему решать эту непростую задачу. Но на что конкретно должно влиять общество?
Гуманитарное знание здесь оказывается перед фундаментальной теоретической проблемой. Существо этой проблемы состоит в расшифровке адреса вопроса «кто я есть?» К какой реальности может быть направлен этот вопрос?
Человек - это видимая для всех материальная, биологическая реальность, имеющая руки, ноги, грудную клетку, живот, голову. К какой части тела мы обращаем вопрос «кто ты есть?» Человек состоит из частей. Но ведь часть - это не целое. Ни одна часть тела и даже простая совокупность всех частей не отвечает на вопрос «кто я есть?» как единое целое.
Ответ может дать другая реальность, которую можно определить как «самость», или англоязычный вариант - «self». Эту реальность можно обозначить местоимением «я». «Я» в принципе могу и даже должен ответить на вопрос «кто я есть?», поскольку я обладаю 218
свойством рефлексии, т.е. способностью обратить знание на себя самого и дать самому себе определенную оценку, т.е. определить себя.
Но если «я» это не какая-то часть и не совокупность частей тела, и если эти материальные части не могут исчерпать сущности «я», то тогда какая реальность «стоит» за «я»?
Допустим это - психологическая реальность, т.е. эмоции, переживания, ощущения, мыслительные процессы. Все это «я», но проблема состоит в том, что это - текущая реальность, которая обновляется каждый день. Значит ли это, что каждый новый день я - другой, т.е. уже не-я?
Но ведь «я» по определению некая константа, сохраняющая свое смысловое тождество. Кто же фиксирует это тождество? - Я сам или кто-то другой?
Что я могу понимать под своим постоянством, если всё с течением времени во мне изменяется? Под моим постоянным «я» я имею в виду свою личность, которая следует в жизни своей позиции. Это то, что принадлежит мне и только мне как выработанное мной и воспринятое в качестве истины моей жизни. Сегодня мы знаем, что существует и материально-информационная константа индивида, заключенная в ДНК. Однако расшифровка ДНК, определяющая наследственные свойства человека, не раскрывает той жизненной позиции, которую он считает истиной своей жизни. Именно выработанную мной истину жизни я и воспринимаю как свою «самость» (Self), как константную личностную характеристику, которая и служит мне объективным основанием собственной самооценки. Стало быть, мое самосознание зависит от того, кем я сам себя сделал в этой жизни. Это - моя личная оценка.
Социальные основания объективности самосознания
Личная оценка по логике вещей не может не быть субъективной. Она может отталкиваться от субъективного видения моих внешних и внутренних качеств: я красив или уродлив, привлекателен или не очень, умен или не очень, смел или труслив, удачлив или неудачлив. Я так вижу себя.
Личная самооценка корректируется социальным смыслом, когда она опосредована таким моим качеством, как совесть. Совесть -это моя личная самооценка, но опосредованная возможным взглядом на меня со стороны социума. Социум определяет для себя то, что
составляет мою константность. Это определение может не совпадать с моим самоопределением. На стыке личного самоопределения и социального определения сущности личности и возникают серьезные проблемы.
С этим явлением и сталкивается сегодня наше общество.
Ключевая проблема сегодня - это восстановление социальных оснований объективности самосознания, как совпадения личной самооценки и социального определения сущности личности.
Это - вместе с тем и ключевая проблема гуманитарного знания. Гуманитарное знание призвано дать расшифровку основных составных частей, образующих самость, а вместе с тем направлений возможного влияния на нее.
В научной интерпретации самости присутствуют три основных составных части. Во-первых, биогенетическая специфика, личный код, определяющий особенности физической организации, склонности и способности человека. Во-вторых, культурный код, который определяется происхождением, генеалогическим древом, культурными традициями страны, которые преломляются в личности индивидуальным образом. В-третьих, это те принципы, которые человек открывает для себя в качестве истин в процессе своей жизни.
Очевидно, что код истинной жизни, который входит в сущность самосознания, содержит в себе в своеобразном единстве кажущиеся взаимоисключающими элементы: естественные свойства, которые просто даны человеку Природой, и культурно-исторические, не-природные качества, константные элементы, определяемые генами и генеалогией и возникающие в процессе жизни, принципы, которые усваиваются в качестве истины на основе жизненного опыта.
Баланс этих элементов и образует сущность личности, ее своеобразие и даже уникальность, поскольку уникальным является сочетание элементов, опосредованное тем, как индивид понимает истину своей жизни.
Этим определяется возможность «разброса» личных самоопределений. Уникальность, материализованная в конкретной личности, может простираться от уголовного элемента до святого. Эрозия общих нравственных принципов делает такой «разброс» массовым.
Парадокс, с которым здесь сталкивается гуманитарное знание, заключается в том, что все три различных измерения самости и внутренние ее противоречия проецируются на какое-то одно, соединяющее их в себе, в некоторой персональной реальности. Эта реальность 220
как бы сливает воедино противоречивые свойства индивида, предопределяя его выбор при свершении поступка. Именно в поступке в широком смысле этого слова соединяются вместе все измерения самости. Другие люди и общество в целом судят об определенности личности по поступкам.
Общество дает интегральную оценку личности, позитивную или негативную, либо смешанную и в зависимости от этой оценки выражает свое к ней практическое отношение. В точке пересечения личных самоопределений и социальных определений личности рождается та нравственная среда, в которой образуется климат, способствующий нравственному возвышению общества или его нравственной деградации.
Качество нравственного климата - это тот лик общества, который воспринимается окружающим миром как выражение реальной внутренней сущности данного общества. Стало быть, это не только ключевой внутренний, но и международный вопрос. Этим во многом объясняется забота о климате общества как точке пересечения личных самоопределений и социальных определений позитивного нравственного и правового лика данного народа как единого целого.
Например, когда католическая церковь пришла к выводу о том, что в силу своей нравственной слабости человек неизбежно встанет на путь свершения греховных поступков, то возникает угроза погружения людей в уныние в силу невозможной тяжести нести в себе состояние греховности и сознавать эту греховность.
Но состояние уныния также характеризуется как смертный грех. Рождается проблема сохранения нормального лика общества путем создания постоянно действующего механизма освобождения человека от нравственного бремени свершенного греха. Этот механизм был выработан. Человек освобождался от бремени греха путем исповеди и отпущения греха, путем наложения церковного наказания либо путем покупки индульгенций.
В последнем случае оказывалось, что безнравственный шаг церкви - продажа индульгенций - должен восстановить нравственную чистоту жизни. Это - очевидный абсурд.
С аналогичной проблемой мы сталкиваемся в уголовном законодательстве. Считается, что тюрьма может восстановить нравственность уголовника - рецидивиста, педофила и т.д. Восстановление нравственности определяется по поведению преступника в тюрьме. Если он следует правилам тюрьмы, то считается вставшим на путь
нравственного исправления. Но при этом не учитывается, является ли данное учреждение с его правилами именно той структурой, которая способна коренным образом изменить внутренний нравственный мир личности в лучшую сторону. Если мы не уверены в этом, то следует учитывать возможность мимикрии, временного приспособления к правилам тюрьмы при сохранении верности внутренним установкам жизни, которые и порождали преступления. Стало быть, нужно найти способы проверки изменения внутренних установок преступника, прежде чем досрочно выпускать его на свободу. Эти установки могут мотивироваться как генетическими и генеалогическими особенностями личности, так и духовными принципами, которые он постулирует в себе в качестве очевидной безусловной истины. Как происходит изменение внутренних установок личности?
«Озарение» как постижение истины
Коренное изменение внутренних установок, как правило, опосредовано драматическими событиями в жизни человека, детерминирующими слом прежнего понимания истины жизни и восприятия нового ее понимания. Опыт показывает, что нередко такой слом происходит как озарение, внезапное открытие истины.
Обычно в качестве наиболее яркого примера такого озарения приводится пример апостола Павла, который внезапно из гонителя христиан превратился в одного из самых ярых приверженцев Иисуса Христа.
Если теория исходит из постулата, что общественное сознание, а значит, и сознание каждой отдельной личности, отражает или выражает общественное бытие, то тогда духовное озарение будет восприниматься как отклонение от нормального постижения истины жизни. Но здесь возникает немало сложных вопросов. Например, почему возникло революционное сознание в России начала XX в., хотя общественные отношения, базис общества в своих основных качествах оставался прежним. Эта проблема появилась в последней четверти XX в., когда родилась идея перестройки, перевернувшая общественное сознание вверх дном. Мы столкнулись с коренной реконструкцией самосознания людей, причем опережая изменение объективной сущности социальных отношений. Получалось, что следствие опережает причину. Не значит ли это, что нужно признать действие «озарения» в какой-то его форме? Разве не похоже на «озаре-222
ние» внезапное, без каких-либо серьезных оснований изменение отношения к сложившейся сущности советского человека, которая считалась нравственно образцовой? Она стала характеризоваться как «совковость», как примитивность и несоответствие реалиям жизни реального человека. Между тем в свое время это самосознание относилось к тем формам, которые становятся необратимыми.
Сформировавшийся советский человек, считал Г.Л. Смирнов, -это социалистическая личность, выступающая как идейная личность, ставящая на первое место общественный интерес; труд на социалистическом предприятии воспринимается этой личностью как служение благу народа и как высший смысл жизни; коллективизм, братство, интернационализм считались свойствами новой личности, характерной ее особенностью становится глубина, прочность идейно-нравственных черт, морали1. Так характеризовал понимание истины жизни советского человека академик Г.Л. Смирнов. Эпоха перестройки опрокинула это понимание. В эпоху перестройки приходит новая вера, новое озарение. И здесь возникает ключевой вопрос: совпадает ли новое озарение с постижением истины?
Как оказалось, самосознание обладает какой-то странной автономией. Оно может претерпевать мутации, как бы стремится обнаружить истину в себе самом. Причем эта истина претендует на свою специфическую объективность.
Перед гуманитарным знанием здесь возникает ключевой вопрос: как понимать эту претензию на объективность и как ее оценивать? Почему то, что вчера считалось абсолютно истинным, сегодня трактуется как абсолютно не-истинное?
Здесь можно провести аналогию с вывеской на магазине - на одной стороне написано «Открыто», а на другой стороне «Закрыто». Так и с социальным самосознанием. Но ведь социальное самосознание складывается из самосознаний отдельных индивидов. Почему же оно обретает общие черты?
Дело в том, что оно может следовать за образцами, которые кажутся привлекательными. Но в динамике отдельных образцов самосознания может присутствовать тот случайный элемент, который может приводить массовое сознание на различные, в том числе
1 См.: Смирнов Г.Л. Советский человек. - М.: Политиздат, 1971. - С. 192256.
неадекватные, цивилизационные пути под давлением текущих обстоятельств жизни или тех или иных личных интересов.
Здесь становится не очень ясным, имеем ли мы дело с действительным «озарением» или беспринципным конъюнктурным колебанием. Колебания внутренних установок известных личностей лежат на поверхности и получают отражение как в поэтическом творчестве, так и в политической жизни.
Сегодня я Кудеяр-атаман, а завтра кающийся грешник, готовый стать монахом. Или сегодня я Генеральный секретарь ЦК КПСС, а завтра я правоверный социал-демократ. Каждый раз я заново открываю истину своей жизни. Как гуманитарное знание должно относиться к таким радикальным сдвигам самосознания? И как их оценивать? Как лицемерие или искреннее принятие новой веры? Где критерии отличения одного от другого?
Но главное, где границы форм самосознания, принимаемых за истину? Сегодня этот вопрос обретает практический смысл в связи с массовым формированием типов самости, для которых основной жизненной ориентацией становится предпринимательство, которое понимается как делание денег любой ценой. «Любая цена» как раз и делает возможными и даже необходимыми самые различные «озарения», если они находятся в русле достижения главной цели.
На этой почве и возникают явления мошенничества, коррупции, уголовных преступлений, рейдерства и проституции. При этом индивиды, следующие этим формам поведения, считают, что они действуют правильно.
«Эрозия» личности ?
С точки зрения социальной такая «истина» жизни поворачивается каким-то странным боком. Начинаются какие-то метания индивидов от одной крайности к другой. Исторически сформировавшиеся нормы культуры утрачивают свою силу. Этот процесс связан со специфическим ренессансом варваризации сознания. Варваризация сознания характеризуется распадом личности. Именно в этом процессе обнаруживают себя парадоксы самосознания и самости личности. Сущность этих парадоксов связана с «расщеплением» личности на взаимоисключающие части: материальную и духовную.
Следуя материальной истине жизни как подлинной, человек отрицает истину духовную. И, напротив, следуя духовной истине как 224
подлинной, он отрицает истину материальную. В итоге он начинает утрачивать адекватное знание самого себя как личности, утрачивать свою самость.
Эрозия личности в качестве массового явления тесно связана с кризисом цивилизации. На это обстоятельство обратил внимание сотрудник отдела философии университета штата Колорадо (США) Мэтью Маккензи1. Он отмечает, что уже внутри буддизма возникают фундаментальная рефлексивная концепция самосознания, с одной стороны, и концепция, отрицающая реальность самости, концепция по self (anatman) - с другой.
Как ответить на вопрос, что такое самость, кто может указать пальцем на самость как реальность? Действительными кажутся только материальные процессы, и эта кажимость формирует содержание сознания человека. Но с точки зрения здравого смысла реальность самости представляется очевидной. На самом деле, кому может принадлежать опыт сознания, если не самости, что я осознаю в своем самосознании, если не самость, что я имею в виду, когда произношу свое личное местоимение - «я»? Маккензи приводит остроумный аргумент, высказанный Джоном Кемпбелом. Если мы рассматриваем три лица: первое лицо, обращающееся с речью ко второму лицу в присутствии третьего лица, то становится очевидным, что сущность первого лица в этой связке нетождественна сущности ни второго, ни третьего лица. И эта нетождественность должна быть отнесена к реальности самости первого лица.
Реальность самости подтверждается в реальности активной позиции личности. Эта позиция как бы предшествует конкретным акциям, имеющим частные мотивы и частное содержание. Когда, например, мы соотносим жизненные позиции Обломова и Штольца, героев известного романа Гончарова, то видим, что они отличаются в своих исходных принципах, а не только в мотивах отдельных действий или в отказе от этих действий. Теперь попытаемся ответить на сложный вопрос: как вообще становится возможным, чтобы безнравственные и неправовые формы поведения воспринимались сознанием индивида как правильные?
1 Cm.: Mackenzie M. Self-Awareness without a Self: Buddism and reflexivity of Awareness // Asian philosophy. - Abingdon, 2008. - Vol. 18, N 3. - P. 245-266.
Ответ на этот вопрос становится возможным, если мы расшифровываем механизм формирования самосознания личности, которое формирует свою объективность как интенциональный объект. Соответствие знания этому интенциональному объекту и порождает субъективную правду жизни, которая оказывается амбивалентной.
«Я деятель» - это понятие обозначает самосознание широкого чувства обладания ощущением и концепцией себя как единственной сохраняющейся во времени сущности. Более того, оно может относиться к общей эгоцентрической структуре человеческого опыта: я вижу мир с моей точки зрения и принимаю решения на основе своего интереса. Моя точка зрения и свой интерес выделяют тот объект, который имеет значение в контексте озабоченности деятеля. Деятель в своем сознании определяет объект и те его качества, на которые направлена его деятельность.
Таким образом, объект становится продуктом активности субъекта. Это и есть интенциональный объект, сущность которого в свою очередь оправдывает характер активности субъекта.
Таким образом, восприятие истины и направленность активности субъекта, индивидуального, а вместе с тем и социального, зависит от того, как сформирован его интенциональный объект. Соревнование образов жизни в современном мире в основном определяется соревнованием интенциональных объектов. И эта информационно-пропагандистская практика основывается на понимании механизма функционирования самосознания.
В этом контексте представляет интерес то, как Маккензи рассматривает точку зрения индийского философа Дхармакирти на осознание человеком своего опыта. Этот опыт, считает Дхармакирти, включает в себя не только сознание объекта, но то, как этот объект дается в опыте. В итоге следует вывод о том, что полное отсутствие самосознания рождает ситуацию, в которой сознание объекта имеет не больший эффект сознания, чем его имеет камень. Иными словами, человек, не обладающий самосознанием, воспринимает окружающую его реальность так же, как и камень. На нем остаются следы внешнего воздействия, он изменяет свое положение под влиянием этого воздействия. Но не может сказать о себе - «я деятель».
Деятель не только узнает свойства объекта, но он знает и свое отношение к этому свойству. Его опыт, направленный на объект, включает в себя определенный тональный аффект, т.е. сопро-226
вождается чувством приятного, неприятного или нейтрального. Отсюда следует, что субъект осознает как объект сознания, так и свое самосознание. Реальность самосознания означает, что на человека начинает влиять внутренняя необходимость. В силу этого человек воспринимает не объективную реальность как таковую, а оценивает ее через посредство интенционального объекта как составной части структуры сознания и самосознания.
Соответственно истина самосознания оказывается опосредованной знанием сущности интенционального объекта. Правда, которая приятна субъекту, начинает казаться совпадающей с истиной. Достоверность этой истины находит подтверждение в интен-циональном объекте.
Исторически гуманитарии давно участвуют в формировании интенциональных объектов, так, например, литературный гений может построить интеллектуальную объективность, которая будет восприниматься как выражающая сущность действительной объективности. Так рождаются великие мифы, которые не только изменяют сознание масс, но и изменяют тип их цивилизационного поведения. С таким изменением типа цивилизационного поведения мы и столкнулись в конце XX столетия. Профессионализм человека, владеющего гуманитарным знанием, как раз и проявляется в том, что он верно оценивает смысл и значение интенциональной объективности и ее отношение к действительной объективности. В зависимости от характера интенционального объекта возникает чувство приятного или неприятного в отношении действительной объективности. На этой основе и возможна манипуляция общественным мнением, которая субъективно воспринимается как отказ от неприятности жизни по лжи и стремление к приятности жить по истине.
Стало быть, проблема состоит в том, как интенциональный объект соотносится с действительной объективностью. Именно с этой точки зрения возможна и адекватная оценка сущности деятеля.
Многие формы активности возникают на почве желаний жить по истине. Но поскольку знание истины оказывается опосредованным интенциональной объективностью, оно далеко не всегда совпадает с цивилизационной адекватностью, хотя индивид может считать себя адекватным, поскольку он субъективно деятелен. Если деятель развивает бурную активность на основе восприятия субъективно созданного интенционального объекта, то его реформирование общественной жизни может напоминать известный анекдот о
медведе, который ударом своей лапы убил муху на лбу своего хозяина, искренне желая угодить ему.
Исторический деятель может внести глубокие изменения в цивилизационную реальность, например, погубить великое государство. Но как оценить такую историческую активность? Он может сказать о себе: «я деятель», и это его свойство становится его диа-хронной константой, своеобразной социальной сущностью личности. Но можно ли его считать великим историческим деятелем, оценивая только по масштабу осуществленных изменений, игнорируя их смысл?
Коль скоро мы расшифровали сущность самосознания и сущность самости, то открывается возможность профессионально грамотной оценки в сфере социального самосознания. Она состоит в умении строить интенциональную объективность, которая играет роль духовности, придающей высокий смысл политике. Охватывая массовое самосознание, интенциональная объективность находит свою практическую реализацию и превращается в материальную действительность.
Качество этой действительности и становится верификацией адекватности социального самосознания.
Сущность редукционизма
Хотя реальность самосознания и реальность личности кажутся очевидными, однако гуманитарному знанию приходится постоянно сталкиваться с реальностью редукционизма, подводящего к выводу о том, что универсальные принципы морали и права, благородные нормы жизни, этикета, социальные идеалы могут восприниматься как иллюзии, вводящие человека в заблуждение. Имеются ли у нравственного скептицизма, обретающего форму крайнего нигилизма, какие-то философские корни?
Как представляется, таким общим философским корнем нигилизма и является концепция редукционизма. Редукционизм - это достаточно древняя тенденция в философии. Маккензи, например, усматривает общность современного западного редукционизма с редукционизмом, характерным для буддизма. Западный редукционизм наглядно проявляет себя в философской тенденции отрицания реальности субъекта, сведении бытия человека к телесному существованию и психологическому континууму. Философ Парфит, например, 228
в своей работе «Опыты, субъекты и концептуальные схемы» утверждает, что наше существование заключается в существовании тела и сопровождающих его различных ментальных процессов и событий. Наша идентичность в потоке времени состоит в физической и/или психологической непрерывности. Стало быть, есть лишь постоянно изменяющийся физический и психологический поток. Постоянство реальности личности - это иллюзия сознания. В этом контексте мы не можем признать реальность личности как целого, которая выражается в картезианском ego. Значит, самость (self) - это иллюзия, возникающая путем спекулятивной обработки телесных и психологических составляющих индивида.
Аналогичная позиция была сформулирована в буддистской доктрине anatman, no self. Anatman - это отрицание единой, неизменной, вечной духовной субстанции, которая и является согласно ведической традиции подлинной самостью, self. Если self не существует, то личность складывается из пяти составляющих - это тело, или физическая форма, ощущения, восприятия, положение и сознание. Сущность личности не может существовать помимо этих составляющих или над ними. Порядок этих составляющих образует психофизический комплекс. Если убрать этот комплекс, то в остатке будет ничто, а не субстанция личности. Так думали буддисты. Целое не может существовать помимо своих частей. Буддийский монах Нагасена сравнивал личность с колесницей. Колесница состоит из оси, колес, рамы и ведущей оглобли. Взятые вместе они образуют колесницу. Мы используем понятие «колесница», но это понятие выражает условную, а не окончательную реальность. Таким образом, всякое целое есть условная реальность, а его составные части - реальность конечная, подлинная.
Окончательные реальности просты. Соответственно буддисты придерживались концепции «двухслойной истины»: условной и конечной. Условные истины относились к условно реальным сущностям, тогда как конечные истины относились к конечным реальным сущностям. Сущность личности, стало быть, мы не можем отнести к конечной реальной сущности, а значит, и истина о ней может быть только условной. То же самое относится и к социуму как целому и социальному самосознанию. Имеют ли такого рода рассуждения какое-либо отношение к нашей жизни?
Оказывается, да, имеют.
Происшедший у нас радикальный духовный сдвиг как раз за-
тронул сферу восприятия цивилизационного целого. И мы столкнулись с отношением к этому цивилизационному целому как некоей условной или вообще не существующей истине. Это нашло отражение в идеологической и даже в художественной сфере. Художники, руководствующиеся мотивом цивилизационного целого, объявлялись «примитивными», «отсталыми», лишенными подлинного интеллектуализма, руководствующимися ложными представлениями.
Характерно, например, что на Пятом съезде кинематографистов было буквально подвергнуто погрому творчество таких выдающихся кинорежиссеров, как С. Бондарчук, С. Ростоцкий, С. Герасимов, которые создавали адекватный цивилизационный образ России как той интенциональной объективности, которая соответствовала ее целостной глубинной сущности. В противовес этому адекватными стали казаться ориентации на конкретно-индивидуальное и на интересы индивидуального и частного, в их трагическом преломлении, что и считалось исчерпанием подлинной истины цивилизацион-ного целого. Это была форма редукционизма применительно к изображению цивилизационной сущности России. И, естественно, она была обречена на конечное поражение, поскольку не соответствовала действительной Истине, хотя и претендовала на «нелицеприятную» конечную Истину.
Характерно также и то, как известный философ Александр Зиновьев создал талантливую карикатуру на советский образ жизни в книге «Зияющие высоты»1. Он рассматривал сущность советского образа жизни через биографические очки отдельных персонажей и через специально отобранные для рассмотрения отдельные абсурдные эпизоды из жизни того времени. Книгу невозможно читать без смеха. И такой образ смешнее смешного воспринимается как Вся советская жизнь.
И как изменился его взгляд на советскую жизнь, когда он в книге «Гибель русского коммунизма»2 стал рассматривать проблему через судьбу России как цивилизационного целого. И это был действительно адекватный и, пожалуй, во многом точный взгляд на события 1990-х годов.
1 Зиновьев А. Зияющие высоты // Зиновьев А. Собр. соч.: В 10 т. - М.: Центр-полиграф, 2000. - Т.1.
2 Зиновьев А. Гибель русского коммунизма. - М.: Центрполиграф, 2001. -
431 с. 230
В чем коренная ошибка редукционизма? В том, что он смешивает уровни действительности. Так, человек состоит из материальных частей тела, молекул, атомов и элементарных частиц. Однако, постигая истину взаимодействия атомов, мы не можем познать действительную истину человеческих отношений: истины уровней взаимодействия атомов и человеческих отношений имеют разный смысл и не сводимы друг к другу. Но как раз это и пытается проделать редукционизм. Вытеснение истины исторического целого так называемыми конечными истинами отдельных индивидов влечет за собой фальсификацию действительности. Получается, что отдельный индивид и его самореализация - это конечная реальность, а страна и народ как целое - это реальность условная. При этом упускается из вида тот факт, что эрозия, вымирание этой условной реальности неизбежно превращает в ничтожность каждого отдельного индивида, тогда как гибель отдельного индивида не означает еще гибели всего народа и всей страны. Стало быть, ответ на вопрос, что такое «неправильное поведение» требует понимания сложной структуры self (самости личности) и тех следствий, которые возникают на основе редукционистской интерпретации человека и цивилизационного целого.
